Текст книги "Нежная обманщица"

Шарль отшатнулся, словно она ударила его по лицу.

– Как – откуда? Ты мне сама говорила.

Но Симона затрясла головой и вырвала у него свою руку:

– Нет-нет, не говорила!

– Симона, я уверен, что говорила, – настаивал Шарль. – Иначе откуда бы мне знать?

Симона все трясла головой, пятясь к маленькой двери каюты.

– Я никому не говорила, – прошептала она, и по ее щеке скатилась одинокая слеза. – Только Николасу. Откуда же ты мог узнать? Только если… ты был там? – Она задохнулась. – Был!

В тот же миг лицо Шарля изменилось, превратившись в маску дикой злобы. Он вскочил со стула и бросился к Симоне.

Симона вскрикнула и взялась за дверную ручку, но Шарль опередил ее – схватил и отшвырнул к кровати.

– Ты не понимаешь, – заговорил он, приближаясь к ней с расставленными руками. – Дидье не должен был возвращаться в Сен-дю-Лак. Он должен был остаться с тобой в моем доме, в полной безопасности.

Симона забилась в угол койки.

– Ты знал, что задумал Арман! – гневно воскликнула она. – Ты позволил ему убить мою мать, ты позволил умереть маленькому Дидье.

Шарль забрался на койку.

– Перестань говорить такие вещи. Послушай меня, Симона. Порция всю жизнь лгала тебе. Она была плохой матерью, – убежденно говорил Шарль.

– Оставь меня! – завизжала Симона и что есть силы лягнула его.

Шарль схватил ее за ногу.

– Да перестанешь ты или нет? – Он поймал ее вторую щиколотку и дернул так, что Симона оказалась на спине. Шарль грозно навис над ней и придавил ее руки к тощему матрацу. – Я просто пытался обеспечить наше будущее, как ты не понимаешь? – закричал он ей прямо в лицо. – Да, я знал про планы Армана, но не мог его остановить. Я не знал, что твоя мать спрятала деньги из Сен-дю-Лака в Марселе, у Жана. Я хотел увериться, что Арман не сбежит с нашими деньгами на поиски своего сокровища.

– С моими деньгами! – выкрикнула Симона. – Он что, увидел тебя в конюшнях? Увидел, что ты подсматриваешь? Дидье увидел тебя после того, как Арман поджег конюшни и запер там тело моей матери?

– Замолчи, Симона! – с угрозой проговорил Шарль.

– Он видел, видел, видел! – Теперь Симона кричала во весь голос. – Он просил тебя о помощи, а ты позволил ему сгореть! Боялся, что Арман узнает, что ты был свидетелем его преступления.

– Нет, любовь моя. Дидье не сгорел.

Низкий глубокий голос прорвался сквозь истерические крики Симоны. Она замолчала и перевела взгляд на дверь.

В проеме стоял Николас, барон Крейн. Его меч смотрел прямо в спину Шарлю Бовилю.

Глава 32

– Фицтодд… Но как?.. – Шарль подавился и не смог закончить вопроса.

Ник переступил порог, и в каюте стало невыносимо тесно.

– Назад, Бовиль.

– Это не твое дело, Фицтодд, – выкрикнул Шарль, дернул Симону за руку и прикрылся ею вместо щита. – Она больше не жена тебе.

«Идиот», – подумал Николас, шагнул вперед и просто поставил Симону на ноги и притянул к себе. Симона уткнулась ему в грудь.

– Ты не позволил Дидье сгореть заживо, – холодно продолжал Николас. – Когда он тебя увидел, ты сунул его в канаву и держал его голову под водой, пока он не утонул. Тебе надо было избавиться от него, иначе бы ты сам сгорел.

Симона подняла голову и посмотрела на Николаса. Ее лицо словно окаменело.

– Вода… – хрипло протянула она. – Как ты узнал?

– Дидье рассказал, любовь моя. – Он приложил палец к ее губам. – Давно, в Уитингтоне. А вчера, после нашей ночи любви, еще раз.

Симона перевела взгляд на Шарля, ее бледное лицо потемнело. Страшная правда поразила Симону в самое сердце.

– Так вот почему ты разорвал нашу помолвку и объявил меня сумасшедшей. Когда я рассказала тебе, что ко мне приходил дух Дидье, ты испугался, что он расскажет мне о твоем преступлении, а я расскажу всем остальным, расскажу Арману. Но если меня будут считать сумасшедшей, никто не обратит на мои слова никакого внимания.

Ник кивнул:

– И поэтому он не пошел спасать тебя из развалин. Знал, что Жан верит в призрак своего сына. Шарль испугался, что призрак Дидье действительно существует и разоблачит его, тогда он лишится последнего шанса получить тебя… и твои деньги.

Шарль издевательски фыркнул:

– Тобой-то я никогда не интересовался. Дело в деньгах. Когда ты сбежала в Англию, Жан пришел ко мне и рассказал, что является хранителем денег твоей матери и твоим настоящим, отцом. Мне нужны эти деньги – замок Бовиль почти разрушен.

Глаза Симоны сузились.

– Ты их никогда не получишь. Никогда.

– Вставай, Бовиль, – приказал Ник и махнул мечом. – Тебя ждет корабль короля Вильгельма и его стражники. Тебе придется ответить за все, что ты сделал.

Шарль встал, но насмешливая ухмылка так и осталась у него на губах.

– О, конечно, отвечу. Интересно, как ты будешь доказывать мою вину? Расскажешь своему королю, что призрак помог тебе разгадать эту тайну? Ты станешь посмешищем всего Лондона!

– Посмотрим, – небрежно уронил Николас и убрал Симону с прохода, чтобы дать Бовилю пройти.

За дверью, в маленьком коридоре, ждал Жан Рено. По его лицу было ясно, что он слышал все признания Шарля.

– Жан! – Шарль побледнел, как полотно. – Фицтодд лжет. Я бы никогда…

Жан ударил Бовиля по щеке раз, второй, третий, пока его нос и губы не оказались разбиты в кровь. Старик прижал ладони к лицу.

– И этого человека я называл сыном! – горько воскликнул он, подавился от слез и плюнул убийце в лицо. – Иди наверх! – скомандовал он и подтолкнул Бовиля к трапу.

Ник за руку тащил за собой Симону. Когда все поднялись на верхнюю палубу, она была пуста, как он и просил. Ник бросил быстрый взгляд на корабль короля Вильгельма – там тоже на палубе ни души. Свидетелей нет.

Бовиль резко обернулся:

– Что это, Фицтодд?

– Это твой суд, – холодно ответил Николас. – А Симона и месье Рено – твои судьи.

И он указал на длинную доску, укрепленную сбоку от палубы, доска вела лишь в пустоту и глубокое синее море. Симона взглянула на Николаса:

– Я не понимаю.

– А я понимаю, дочка, – отозвался Жан. – В одном Шарль прав. Никто не поверит нашему рассказу о Дидье. Скорее всего, этого мерзавца признают невиновным и освободят.

– Нет! – закричала Симона. – Он должен заплатить за все. – Она посмотрела на Шарля и с удовольствием увидела страх в его глазах.

Жан подошел к дочери и взял ее за руку.

– Именно эту возможность и дал нам Николас. Возможность свершить суд – здесь и сейчас.

Симона посмотрела на Ника – не станет ли тот опровергать слова Жана.

– Симона, мы можем доставить его в Лондон, если ты решишь, что так будет лучше, – заговорил Николас. – Можем попытаться убедить Вильгельма, что он уже во всем признался. Я не стану тебя уговаривать, но прежде чем принять решение, знай, я подчинюсь любой твоей воле. – Ник, не отрываясь, смотрел в зеленые глаза Симоны своими синими глазами, так похожими цветом на море у него за спиной.

Он продолжал:

– Я люблю тебя, Симона. Моя гордость, мое дурацкое высокомерие и упрямство едва не лишили меня всего. Сейчас мне остается только надеяться, что самого дорогого я все-таки не лишился. Ты изменила мою жизнь. Я даже не подозревал, что не имею самого важного. Ты показала мне, что значит бескорыстная любовь: любовь к семье, к матери, к брату, страстная любовь к тебе. Я никогда не знал этого, пока не встретил тебя. Теперь у меня нет гордости – я бросаю ее к твоим ногам.

Симоне не хотелось говорить об этом сейчас, когда Шарль ждал решения своей судьбы. Но она понимала, что они с Ником стоят над пропастью, на пороге будущего, которое они встретят либо вместе, либо раздельно. Не стоит испытывать судьбу. Не время.

– А леди Ивлин? – спросила она наконец.

Николас нахмурился:

– При чем тут она? Я не люблю Ивлин и никогда не любил.

– Она любит тебя, – спокойно произнесла Симона. – Я прочла письма, которые она тебе написала. Она сожалела о своем выборе, просила прислать за ней в монастырь, чтобы вы могли пожениться.

Ник помотал головой:

– Это не имеет значения. Я люблю тебя. И всегда буду любить. До последнего дня.

Симона сглотнула.

– Ты уверен, Николас? Правда уверен?

– Я люблю тебя, Симона, – отчетливо повторил Ник. – Люблю больше всего на свете. Я хочу, чтобы ты осталась со мной в Англии и была моей женой. Я хочу снова жениться на тебе. Ты вернешься со мной в Хартмур, Симона?

– Конечно, вернусь, – прошептала она, подошла к Николасу, привстала на цыпочки и поцеловала его в губы. – Я люблю тебя, Ник, – сказала она, глядя прямо ему в глаза.

Затем она обернулась к белокурому французу, жавшемуся к поручням. Перед ее глазами вдруг встало мальчишеское лицо Дидье. Вспомнились его огромные смеющиеся глаза, его лукавая улыбка, любовь к пирожным, чистое сердце.

Все это Шарль украл у Жана, у Симоны. Она понимала, что им никого не удастся убедить в невероятных событиях, связанных с этой трагедией.

– Становись на доску, Шарль.

– Нет! – завопил Бовиль, его взгляд в панике метнулся к длинной наклонной доске. – Нет! Я не умею плавать.

– Тогда ты, может быть, умеешь дышать под водой? – сквозь зубы процедила Симона.

У Шарля глаза полезли из орбит.

– Конечно, не умею! Ты знаешь, что не умею!

Симона почувствовала, что к ней подошел Жан.

– И Дидье тоже не умел, – бесстрастно произнесла Симона.

Жан вынул из ножен длинную шпагу и вместе с Николасом стал надвигаться на Шарля.

– Нет, нет! – кричал тот, дико озираясь вокруг в надежде на помощь, но помощи не было.

Ник показал на доску.

– Ты можешь пойти сам и, как подобает мужчине, принять заслуженную кару. Иначе мы разрубим тебя на куски и вышвырнем их в море, – мрачно говорил он, подталкивая Шарля к парапету. – Выбирай.

– Н-не надо! – заикаясь, хрипел Шарль. – Простите меня! Я вернусь во Францию, и вы больше никогда меня не увидите! Клянусь вам!

Шпага Жана сверкнула. Из царапины на щеке Шарля закапала кровь. Он взвыл.

– Мы тебя действительно никогда не увидим, – сказал Жан. – Но во Францию ты попадешь только в животе у рыбы. Иди!

– Симона, пожалуйста! – взмолился Шарль, пятясь к доске.

Она видела, как все глаза впились в ее губы, пока она смотрела на человека, убившего Дидье.

– Нет, – твердо произнесла Симона и услышала отчаянный крик, затем тяжелый всплеск, это тело Шарля ударилось о воду.

Ник обнял ее и укрыл в своих объятиях. Она не стала смотреть, как тонул Шарль, но слышала каждый крик, каждый жадный вдох, вплоть до самого последнего. Шарль умер. Она прикрыла глаза и ясно увидела детское личико Дидье.

Эпилог

Рождество 1077 года

Хартмур

Праздник был великолепен. Весь Хартмур собрался в большом зале. Слышались музыка и смех. Повсюду ощущались запахи падуба, горящих свечей, жареной дичи и аппетитных пирогов. Симона со сложенными на все еще плоском животе руками сидела рядом с Ником за хозяйским столом. По левую руку от нее был ее отец. Он беспрерывно болтал и смеялся с Женевьевой, что за последние два месяца вошло у него в привычку.

За праздничным столом не хватало Тристана, Хейт и Изабеллы, которые вскоре после свадьбы Николаса и Симоны вернулись в Гринли. Брат Николаса удивительно быстро оправился от своей раны, и Хейт очень хотелось поскорее вернуться домой. Симона заметила явные перемены в поведении невестки с того дня, как Минерва… ушла? Умерла? Симона так никогда и не узнала, что именно случилось со старой колдуньей. Но леди Хейт очень изменилась. Она оставалась такой же заботливой и наблюдательной, но в ее манерах появилась какая-то сдержанность.

Глаза Хейт тоже изменились. Чистые и ярко-синие, как у Тристана и Николаса, они вдруг приобрели цвет ночного неба и стали почти черными.

Все разногласия между Николасом и Тристаном кончились с возвращением Ника в Хартмур. Тристан расплакался, как ребенок, когда узнал, что Арман наконец мертв. Николасу удалось сделать то, что не смог совершить Тристан за все годы битв и сражений. Симона видела, что связи между братьями окрепли и теперь уже никогда не прервутся.

Ивлин Годвин исчезла из Хартмура, что создало некоторые трудности, когда за нею явились монахи из монастыря. Симона раскаивалась в том, что так сурово обошлась с потерявшей опору Ивлин. Однако Ник уверял, что она отправилась на поиски своего предназначения, которое всегда от нее ускользало. Она не могла отыскать его ни в Обни, ни в супружестве с Ником, ни, разумеется, в монастыре. Симоне оставалось только надеяться, что Ивлин обретет то, что ищет.

Что касается Жана Рено, то он пока решил остаться в Англии, с дочерью и зятем. Франция для него была связана со слишком мрачными и болезненными воспоминаниями, и теперь он надеялся начать все сначала с дочерью, ее мужем и, как подозревали Николас и Симона, с леди Женевьевой.

С помощью отца, который много с ней беседовал, Симона начала в своем сердце примиряться с Порцией, хотя прощение давалось ей нелегко. Теперь она лучше понимала мотивы поведения своей матери. Порция пыталась дать своим детям достойную жизнь, но всегда надеялась воссоединиться с человеком, которого любила и который был отцом ее детей. Венчаясь с Арманом, она и представить себе не могла, что тот проживет хотя бы один-единственный год. И конечно, как уверил Симону Жан, Порция никогда бы не вышла замуж за Армана, если бы знала, что он безумен. Порция сделала все, что смогла. И теперь Симона чувствовала себя не вправе винить ее. Дневники и наряды матери она аккуратно убрала в чулан.

– Ты устала? – прошептал Ник на ухо Симоне.

Она кивнула.

– Ты недоволен?

Ник тут же поднялся из-за стола и подал Симоне руку. Они попрощались с гостями и направились к винтовой лестнице в углу. Оказавшись в своих покоях, оба сразу разделись, забрались в постель и прижались друг к другу.

– Чудесный праздник, – вздохнула Симона, пряча нос на груди у Ника.

– Ммм… – протянул Ник. – Чудесная у меня – ты.

Симона улыбнулась. Она никогда не переставала удивляться своему счастью. Полному. Невероятному. Онажелан-на, и это главное.

Симона думала, что Ник сразу уснет, хотя сама она, как ни странно, больше не чувствовала усталости.

– Муж мой, ты больше не думал, как мы назовем этого младенца? – спросила она.

Николас шевельнулся, поцеловал ее и проговорил, не отрывая губ.

– Как тебе имя Оливия, если будет девочка?

Симона откинула голову и поцеловала мужа в губы.

– Очень нравится. А если будет мальчик?

Николас заглянул ей в глаза.

– Я вот что подумал. – Он снова поцеловал ее и стал поглаживать по спине. – Может быть… – его рука опустилась ниже, – мы назовем его Дидье?

– Тебе не кажется, что это будет сбивать с толку? – И она запустила пальцы ему в волосы.

– Как так? – пробормотал Ник и коснулся губами шеи Симоны.

– Ну… – начала было Симона, но замолчала и постучала Николаса по плечу, а когда он поднял голову, указала ему за спину. Ник повернул шею. У края постели танцевало маленькое белое перышко: вверх-вниз, вверх-вниз.

Николас зарычал, а Симона не сдержалась и захихикала, когда ее муж сказал:

– Дидье, мы тебя видим.

Симона несколько секунд прислушивалась, потом рассмеялась и объявила:

– Милорд, Дидье говорит, что ему нравится имя Билли.

Словно бы подозревая некий обман, Николас осторожно посмотрел на перышко, потом на жену. У Симоны не хватило духу признаться, что он прав.