Текст книги "Нежная обманщица"

Они слишком отдалились друг от друга за прошедшие годы.

Жан проверил оружие и двинулся за бароном.

Глава 28

По зубчатым обледеневшим скалам Николас со стороны моря подобрался к логову Армана. Из вспотевшего кулака торчало белое перышко Дидье – ради осторожности. И наудачу.

Прижавшись спиной к просоленной древесине и стараясь сдерживать дыхание, Ник бросил взгляд вниз на пройденный путь и увидел почти отвесный склон, у подножия которого волны с бешенством кидались на берег, как будто в ярости от того, что Николас не упал.

Вдруг справа послышались заплетающиеся шаги, по склону посыпались камешки. Долговязый смуглый мужчина в мешковатых штанах вышел из-за угла аббатства. Его беззаботный свист оборвался, когда он встретился глазами с Ником.

– Что такое? – удивленно спросил он, но вместо ответа Ник резко выбросил ногу и ударил его по колену. Раздался тошнотворный треск. Смуглый открыл было рот, чтобы крикнуть, но тут его настиг второй удар, на сей раз по щиколотке, и несчастный полетел с обрыва в ревущую пучину моря. Крик боли замер, поглощенный шумом бушующих волн.

Сердце Николаса гулко колотилось в груди. Он подождал, не поднимется ли тревога, но все было тихо.

Из аббатства донесся грохот, потом брань. Ругались по-французски. Ник сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и заглянул за изъеденный угол полуразрушенной стены, которая некогда защищала аббатство.

И сразу увидел Симону и Женевьеву. Они сидели на полу, прижавшись друг к другу. Обе выглядели изможденными и грязными, Женевьева явно страдала от лихорадки. Но его любимые женщины живы!

Радость Ника исчезла, когда к пленницам подошел Арман. Размахивая руками, он что-то кричал, кричал… Слов было почти не разобрать.

– Это просто ветер, идиоты! – Арман развернулся к сидящим у стен французам. Все они смотрели в одну сторону, на что-то, чего Ник не видел. – Займитесь своими делами, бездельники! – орал Арман. – Это ветер, и все. А-а-а-а!

У Николаса глаза полезли на лоб, когда горящий факел вдруг сорвался со своего места, обогнул Армана и полетел к сидящим французам. Водопад искр посыпался на плечо одного из них, и тот завопил во весь голос.

«Отличное представление, Дидье».

– Это духи монахов, – по-французски завыл обожженный. – Они мстят за то, что мы забрались в их аббатство!

– Ты что, робкая девица? – фыркнул Арман, но Николас даже издали видел, что по лицу француза градом катится пот. – Никаких духов на свете не бы… Черт подери!

Еще один факел пролетел мимо уха Армана, и тогда пострадавший стражник бросился к еле держащейся на одной петле двери, снес ее вместе с рамой и вылетел под дождь. Остальные, толкаясь и отпихивая, друг друга, бросились следом.

– Куда вы несетесь, ослы? Я плачу вам за то, чтобы вы доставили нас во Францию! Вы не можете нас бросить! – Арман закинул голову и в бешенстве завыл как дикий зверь.

Ник усмехнулся, придвинулся к пролому в стене и заглянул внутрь. В помещении оставались только Арман, Женевьева и Симона. И конечно, Дидье.

Тогда Николас осторожно скользнул в провал и на четвереньках пополз вдоль стены. Он так и не увидел, как Элдон занес над ним кинжал и рукояткой ударил его по затылку.

Дидье уже сильно устал, но все же взялся еще за один тяжелый факел на стене, когда Элдон появился у задней стены аббатства, волоча за собой что-то тяжелое. Этим тяжелым оказался Николас.

Симона не сдержалась и вскрикнула, пробудив леди Женевьеву от дурманящей дремоты.

– Смотрите, милорд, что я нашел! Ошивался тут… – весело проговорил Элдон, выволакивая Ника на середину комнаты. Веки Николаса затрепетали. По скуле от уха сбежала кровавая струйка.

Элдон швырнул Ника к ногам Армана, потом достал из-за пояса два кинжала и со звоном бросил их на пол.

Арман долго смотрел на пленника, как будто не мог понять, кто это. Потом опустился на корточки и стал смотреть, как подергивается и стонет муж Симоны.

– Кто-нибудь шел за ним?

– Нет, милорд Он был один.

Арман поднялся на ноги.

– Хм-м-м… Как ты меня нашел, Фицтодц? Как? Как? – Он пнул Ника в лицо. – Отвечай! – Он ударил сильнее, и голова Ника мотнулась по грязному полу.

Арман отвел ногу для нового удара. Женевьева вырвалась из-под руки у Симоны и бросилась к Арману.

– Прекрати, Арман, не надо! – хрипло закричала она. Арман остановился и повернулся к ней:

– Ты думаешь, что можешь мною командовать, жена?

– Он мой сын, – взмолилась Женевьева. – Прошу тебя…

Глаза Симоны метнулись к дальней стене, где Дидье все еще сражался с факелом. От усталости брат стал таким бледным, почти прозрачным, что не мог даже обхватить рукоятку, не то что вытащить факел из железного кольца. Он бил по нему снова и снова, со страхом оглядываясь на Николаса, но при каждой попытке его ручка проходила через рукоятку.

Арман все смотрел на Женевьеву. Его лицо страшно перекосилось. Сейчас он выглядел тем чудовищем, каким, по сути, давно стал в душе. Сжав здоровую руку в кулак, он процедил:

– Отлично. – И перевел взгляд на Элдона: – Принеси остаток веревки. – Потом ткнул рукой в сторону дыры, где расстался с жизнью незадачливый матрос. Затем рука метнулась вверх к полусгнившей балке над страшным проломом в полу. – Вздерни его! Вздерни! Пусть не лезет в мои дела!

– Нет! – завыла Женевьева.

Николас шевельнулся, когда Элдон схватил его за плечо.

– За мной следуют люди короля, дю Рош, – неразборчиво пробормотал он. – Окружают.

Арман расхохотался. Элдон потащил Ника к провалу.

– Ни одна армия не сможет пройти через этот лес. Вот почему я выбрал это место. До меня можно добраться только морем. – Он проковылял к остаткам стены и выглянул наружу. Молния озарила бушующие под обрывом волны. – Если они и попробовали, то давно утонули. – И, вскинув руку, он победно затряс кулаком.

Симона словно окаменела, она ничего не могла сделать. Дидье сказал, что Шарль и Жан тоже приехали. Тогда где они? Погибли? И где сам Дидье?

Потом она увидела брата. Бледный, почти прозрачный, он крался вдоль стены за спиной у Армана. Дидье оставил факел и сейчас швырял мелкие камешки в Элдона, который связал Нику руки и уже накинул ему на шею грубую петлю.

– Арман! – закричала Симона. – Ты получил что хотел. Заклинаю тебя, не проливай новую кровь! Ты же сумасшедший!

При звуках ее голоса Ник с трудом приподнял голову и оглядел зал, пытаясь найти жену.

– Сумасшедший?! – взревел Арман, бросился к Симоне, в три громадных прыжка добрался до нее и схватил за подбородок. – Это ты говоришь мне о сумасшествии? Я сумасшедший, Симона? – Он стал трясти ее так, что его пальцы впивались ей в горло. Симоне стало нечем дышать. Она попробовала отбиваться связанными руками. – О-ля-ля! – глумливо продолжал он. – Арман – сумасшедший! Кто бы мог подумать! Это ты разговариваешь с теми, кого нет на свете. От тебя отказался жених. А я хочу получить только то, что мне принадлежит, что у меня украли, чего меня лишили на много лет.

Мелкие камешки били Армана по лбу, но он не обращал на них никакого внимания. Отшвырнув Симону, он повернулся к Элдону:

– Поднимай!

– Нет! – взвыла Симона.

Элдон перекинул веревку через гнилую балку и налег на нее всем своим весом. Ник медленно поднялся на ноги, вытянул шею, встал на цыпочки. Потом ему пришлось сделать шаг вперед, и вот он повис над ямой, а веревка тянула его все выше и выше. Балка скрипела и трещала.

– Надеюсь, Фицтодд, – ухмыльнулся Арман, – балка не лопнет. – И он выразительно ткнул пальцем в пролом.

Лицо Николаса покраснело, он с яростью посмотрел на Армана и дернул ногами.

Дю Рош посмотрел на Симону, приложил ладонь к губам и, словно бы сообщая ей некую тайну, шепотом произнес:

– Колья. – И дернул головой в сторону ямы. – Должно быть, там когда-то была темница. Удобно, правда?

Элдон трижды обмотал веревку вокруг боковой балки и отошел в сторону. Симона слышала, как трещит дерево.

– Он упадет! – закричала она и с трудом привстала на колени, с отчаянием обшаривая комнату в поисках Дидье.

– Вполне возможно, – кивнул Арман. – Или задохнется. Мне все равно.

Симона вскочила на ноги и бросилась к тому месту, где закрепленная веревка, разматываясь, медленно скользила по трухлявому дереву. Изо рта Ника вырывался хрип, ноги дергались в воздухе. Элдон с угрожающим видом заступил Симоне дорогу, но Арман махнул рукой:

– Оставь ее. У нее не хватит силы удержать его, зато будет занятие, пока балка не треснет и не утащит ее наверх.

Симона добежала до веревки и, как смогла, обмотала ее вокруг своих связанных рук.

– Симона, – прохрипел Ник, – отпусти!

– Нет! – зарыдала она. – Я не позволю тебе упасть.

– Арман! – Дрожащий и слабый голос Женевьевы перекрывал рев бури за стеной. – Отпусти его!

Симона оглянулась. Женевьева пробралась к небрежно брошенному оружию Ника, вытащила из ножен небольшой кинжал и приложила лезвие к своей кисти.

– Отпусти его, или я сейчас же убью себя! – выкрикнула Женевьева. На белом, как алебастр, лице ледяные глаза сверкали непоколебимой решимостью.

Элдон переводил взгляд с Армана на Женевьеву, не зная, что ему делать.

– Женевьева, сокровище мое, – успокаивающе заговорил Арман и сделал шаг к Женевьеве. Его глаза с ужасом следили за ее руками. – Не надо…

– Назад! – выкрикнула она. – Еще один шаг, и я перережу себе вены.

Грубая веревка проскальзывала в ладонях Симоны, сдирая с них клочья кожи. Она видела торчащие в яме длинные заостренные колья. Пронзенное насквозь тело несчастного моряка сползло вниз.

Симона изо всех сил вцепилась в веревку.

Возможно, Арман был просто глуп, а возможно, по-настоящему безумен, но он шагнул к Женевьеве, и в тот же миг баронесса рассекла нежно-белую кожу кисти. Из пореза фонтаном хлынула алая кровь.

– Нет! – завопил Арман, отступая и прижимая здоровую руку к сердцу. – Женевьева, ты не можешь! Я столько лет ждал! – По его лицу потекли мутные слезы. – Я для тебя всем пожертвовал, всем!

Краешком глаза Женевьева заметила движение у стены.

– Элдон…

Тот застыл, перестав к ней подкрадываться.

– Убирайся, ублюдок, – заорал Арман, размахивая руками. – Прочь, прочь! – Его лицо стало таким же багровым, как у Ника.

Симоне казалось, что она бредит. Собственные рыдания доносились до нее откуда-то со стороны. Слезы застилали глаза. Она почти ничего не видела.

– Отпусти его, – снова потребовала Женевьева, не обращая внимания на кровь, стекающую на пол. – Отпусти его, и я добровольно поеду с тобой во Францию. Клянусь.

Арман прищурил здоровый глаз.

– Разве я могу тебе верить, хитрая женщина? Ты только и думаешь, как бы стукнуть меня по голове чем-нибудь тяжелым.

Женевьева твердо смотрела ему в глаза:

– Клянусь жизнью своих сыновей.

Арман сделал шаг назад, опустился на ветхий стул и с беспокойством посмотрел на Симону.

– Девчонка тоже поедет, – сказал он. – У меня будет гарантия на случай, если ты нарушишь наше соглашение.

Ник дергался все слабее.

Женевьева бросила на Симону умоляющий взгляд.

– Ты оставишь ему жизнь? – прохрипела Симона. Ладони ее горели так, как будто она держала раскаленные угли. Удерживая Николаса на весу, она не могла думать ни о чем, кроме его спасения.

– Конечно, – уверенно проговорил Арман и улыбнулся Женевьеве обезображенным ртом. – Отпусти его, – скомандовал он Элдону, и когда тот заколебался, заорал: – Отпусти его, пока моя жена не истекла кровью!

Элдон подошел к Симоне и вырвал у нее из рук веревку. Симона, так и не разжав скрюченных в смертельной хватке пальцев, упала на колени и затряслась в истерическом припадке.

– Брось клинок и иди ко мне, Женевьева. Прямо сейчас.

Послышался звон. Женевьева уронила кинжал и заковыляла к Арману, который величественно, как на троне, восседал на развалившемся стуле. Симона видела, как Арман притянул обмякшую Женевьеву к себе на колени, взял в ладонь ее лицо и поцеловал в щеку, потом мягко отстранил ее и встал со стула.

Элдон оттащил Николаса от ямы и швырнул на пол. Симона подползла к мужу, распухшими окровавленными пальцами сняла петлю с его шеи.

– Николас? – прохрипела она, поворачивая к себе его лицо.

Его веки дрогнули. Показались налитые кровью белки.

– Ник? А-а-а-а… – закричала она, когда Арман схватил ее за волосы, оттащил к Женевьеве и с силой бросил на пол, а потом стал бить обеих по лицу.

– Шлюхи! Мерзкие, грязные потаскухи! – бормотал он. – И это после всего, что я для вас сделал.

Симона подняла глаза на почерневшее от ярости, дико искаженное лицо Армана. Казалось, сам демон безумия вселился в него и сейчас наслаждается результатами своей победы.

Изо рта Армана летела слюна, слова звучали, все неразборчивее:

– Неблагодарная тварь, я д-дал тебе свое имя! – Сейчас он кричал, глядя только на Симону. – Грязное отродье шлюхи, ты посмотри, как удачно ты вышла замуж, и все благодаря мне! – Он ткнул изуродованной рукой в сторону лежащего без чувств Николаса. – Вышла за эту тупую скотину, за идиота-барона! А ты! – Арман повернулся к Женевьеве, которая цеплялась за сиденье стула, не в силах сдвинуться с места. Вся ее рука была залита кровью. – Я рисковал своей жизнью, чтобы ублажить тебя. И что же я увидел, когда вернулся? Что ты, шлюха, родила от другого! И все равно я женился на тебе! Постарался спасти тебя, замазать твой грех! А ты пыталась меня убить. – Арман рыдал настоящими слезами и тянулся к Женевьеве. – Мне надо бы тебя убить! Я хочу тебя убить! Хочу задушить тебя, свернуть тебе шею. Столько лет поисков, поисков, поисков… – Его голова дергалась, как у марионетки, но он продолжал кричать: – Я пожертвовал своим единственным сыном! Моим любимым мальчиком! Моим Дидье! Для тебя, все для тебя!

– Дидье не твой сын, дю Рош, – произнес мужской голос.

Глава 29

Симона повернула голову на голос. В дальнем углу стоял Жан Рено с длинной шпагой в руке.

– Рено? – прошептал Арман.

– Не твой сын, – повторил Жан. – Мой. Мой и Порции. Ты убил их обоих.

Арман дико замотал головой.

– Нет, нет! – Он ткнул изуродованной рукой в Симону. – Она, она твоя! Дидье был моим! Я спал с твоей шлюхой.

– Ты спал с ней, когда она была уже беременна моим сыном, – сказал Жан. – Ты был пьян. Она соблазнила тебя, считая, что ты не поймешь, что к чему. Так и вышло.

– Нет! – Арман обеими руками схватился за голову.

– Да. – Жан подошел ближе.

Симона быстро-быстро подползла к Нику. Он пришел в себя и, когда она приблизилась, поднялся на локте.

– Руки, любовь моя, – прошептал он.

Симона быстро развязала узлы, не обращая внимания на боль в кровоточащих пальцах, но не сводя глаз с Элдона.

Освободившись, Ник тут же развязал кисти Симоне, беззвучно откатился от нее, поднялся на ноги и, крадучись, стал двигаться вдоль стены.

Симона перевела взгляд на своего отца и Армана и заметила, что Дидье теперь стоит прямо за Жаном. Сейчас брат наконец узнает правду.

– Расскажи ему, – со злобой процедила Симона, – расскажи, Арман, как ты устроил пожар, в котором погибли Порция и Дидье. Расскажи!

– Да, Арман, – поддержал Симону Жан. – Признайся в своих грехах прежде, чем я отправлю тебя в ад.

– Да, да, да! – взвыл Арман. Он рвал на себе волосы с такой силой, что во все стороны полетели клочья. Его тело дергалось, как от ударов бича. – Она заслужила! Отняла у меня сына! Деньги! Мое сокровище! Все, все, что у меня было.

В развалинах становилось все холоднее. Симона слышала, как, потрескивая, замерзают лужицы на старых балках, видела, как над обледеневшим полом закручиваются снежные воронки.

И вдруг Дидье встал между Жаном и Арманом. Его глаза горели страшным красным огнем.

– Так это ты устроил пожар? Ты? Ты? – С каждым словом фигура Дидье становилась все яснее, Симона видела его все отчетливее. Когда Дидье произнес: – Ты убил мою мать? – Жан подавил рыдание.

В другом конце комнаты Женевьева громко прошептала:

– О Боже!

– Дидье? – хрипло спросил Арман. Судороги у него вдруг прекратились. Он зажмурил глаза и снова открыл их. – Я что, умер? Где я?

И тут Симона поняла, что все в зале видят Дидье так же, как она.

– Ты убил мою мать? – повторил Дидье, надвигаясь на Армана.

Элдон словно прирос к земле. Он во все глаза смотрел на Дидье, как будто встретил самого дьявола. В лице великана не осталось ни кровинки. Николаса у себя за спиной он не видел.

Арман попятился, налетел на стул и упал на него, не в силах держаться на ногах. Слова с трудом срывались с посеревших губ:

– Она собиралась забрать тебя, Дидье. А у меня были планы. Я хотел привезти тебя в Англию. Тебя, а не Симону. Мы бы вместе занялись поисками. Мой сын помогал бы мне.

Ножки у стула подломились, Арман взвизгнул и вскочил на ноги, а стул откатился к пролому в стене. Дидье снова шагнул вперед.

– Ты убил мою мать. – На сей раз он уже не спрашивал, а утверждал.

Арман снова попятился и поскользнулся на окровавленном кинжале, который выпал из рук Женевьевы.

– Дидье! Я не знал, что ты там! Пока…

Кинжал поднялся в воздух, облетел Армана и упал к ногам Николаса.

Элдон немного пришел в себя и, оценивающе глядя на Жана, стал медленно вытягивать меч из ножен.

Николас быстро нагнулся и подхватил с пола кинжал, потом взглянул на Симону, словно хотел сказать: «Не смотри!», но Симона не отвернулась. Ник подобрался к Элдону, в мгновение ока закрыл ему ладонью рот, всадил между ребер кинжал и ловко развернул великана так, что тот почти беззвучно скользнул в яму.

И тут ноздрей Симоны коснулся запах дыма. Она быстро перевела взгляд на Дидье. Брат невероятно широко раскрыл рот, и в тот же миг адский грохот заглушил завывания бури.

– Нет, нет, нет! – простонал Арман и отступил назад, в провал полуразрушенной стены. Теперь он оказался за пределами аббатства, и на его голову обрушились струи серебристого дождя.

В ледяном воздухе затрещало невидимое пламя, рушились давно исчезнувшие стены, в конюшне ржали и били копытами призрачные лошади. Раздалось шипение, как будто на сковороде поджаривали сало, потом детский голос прокричал:

– Мама, мама! Проснись! Надо бежать. Я не могу открыть эту дверь! Она тяжелая! Мама!

Арман взвизгнул, оступился и, дико размахивая руками, повалился на спину. Песчаный суглинок пополз под его ногами, дю Рош упал, но зацепился здоровой рукой за острый выступ скалы. Дидье быстро пролетел через зал, встал над Арманом и посмотрел вниз.

Симона вскочила на ноги и, оскальзываясь на заледенелом полу, побежала к брату, выскочила через провал и остановилась над обрывом. В лицо ей ударил мокрый снег и дождь. Дидье стоял рядом, из его рта по-прежнему летел рев далекого пожара, который унес его жизнь и жизнь Порции.

– Симона! – завопил Арман. – Дочь моя, спаси! Ты ведь всю жизнь звала меня папой!

– Ты не был моим отцом, даже когда я в это верила, – бесстрастно проговорила Симона, встала за спину Дидье и положила руки на его тоненькие плечи. Сейчас она его чувствовала, ощущала его жар и гнев.

Дидье захлопнул рот, звуки адского пожара умолкли. Стих ветер, дождь перестал колотить по скалам и крыше аббатства. Успокоилось даже море. Дидье посмотрел на Армана.

– Отпускай, – быстро, на низкой ноте произнес он.

Пальцы Армана разжались, он полетел во тьму и даже не вскрикнул. Послышался тяжелый удар, потом еще два, и снова удар. Казалось, мир вздохнул с облегчением, вернулся шум волн.

Небо стало очищаться. Никакого французского корабля в бухте уже не было. Симона подумала, что все эти события были похожи на ночной кошмар, который оборвался с приходом утра.

Дидье повернулся к сестре. У нее перехватило дыхание – так он был хорош.

– Сестрица, – проговорил Дидье и поднял к ней руки.

– Дидье, – ласково отозвалась Симона, встала на колени и крепко обняла брата.

Он отстранился и заглянул ей в глаза:

– Меня позвал барон.

Симона кивнула, улыбаясь сквозь слезы:

– Я знаю.

Дидье оглянулся, потом вновь посмотрел на Симону, которая неуверенно произнесла:

– Дядя Жан нам не дядя. – Потом улыбнулась и спросила: – Почему бы тебе не подойти к нему?

Жан не шевелился. Он стоял в нескольких шагах от них, упираясь в пол концом шпаги. Глаза француза блестели от слез.

– Дидье? – хрипло спросил он и уронил шпагу. Та со звоном упала.

Дидье рванулся с места, громко топая, подбежал к Жану и прыгнул в его объятия:

– Папа!

– Мальчик мой! Сынок! – Жан закружился на месте. – Как я скучал по тебе!

Симона оглянулась на Николаса. Тот стоял на коленях перед Женевьевой и обнимал ее плечи. Женевьева тихонько плакала. Симона не могла понять выражения в глазах Ника. Что это было – облегчение, грусть, сочувствие?

Жан остановился. Дидье повис на его руках.

– Ты можешь остаться? – с тревогой спросил Жан, как будто знал, какой услышит ответ.

Дидье покачал головой:

– Я соскучился по маме.

– Я понимаю, малыш, понимаю, – прошептал Жан.

– Папа? – позвал Дидье.

– Да, сынок.

Дидье ткнул пальчиком ему в грудь:

– У тебя ничего нет поесть?

Симона не сдержалась и громко рассмеялась, рядом, к ее удивлению, ухмыльнулся Ник.

Жан неохотно опустил Дидье на пол и полез в сумку у себя на поясе:

– Так, что мы тут имеем? Посмотрим… Ты любишь цукаты?

Дидье кивнул, взял из его рук маленький кусочек, почти крошку, сунул ее в рот и стал жевать. Глаза его закрылись, на лице появилось мечтательное выражение. Он сглотнул.

– Спасибо.

– Рад, что тебе понравилось. – Жан присел перед сыном на корточки. – Скажи мне, малыш, сколько времени…

Дидье ладошкой закрыл ему рот.

– Прямо сейчас? – прошептал Жан.

Дидье кивнул и поцеловал старого француза в щеку. Жан прижал сына к себе.

– Я люблю тебя, маленький. Всегда любил и всегда буду любить. Поцелуй за меня свою маму, ладно?

– Поцелую. – Дидье улыбнулся ему в последний раз, потом обернулся к Николасу и Женевьеве. – Прощайте, миледи, – учтиво проговорил он. – Вы очень добры.

– Прощай, Дидье. Ты очень умный мальчик. – Вдовствующая баронесса улыбнулась самой жизнерадостной улыбкой, какую смогла изобразить в своем плачевном состоянии.

Дидье вздохнул и посмотрел на Ника:

– Благодарю вас, милорд, что позволили мне прокатиться на Великолепном.

Симона увидела, как задергалась исцарапанная веревкой шея Ника. Он откашлялся.

– Мне жаль, что я не сразу в тебя поверил, Дидье.

– Да ладно, барон. – На лице Дидье появилась лукавая улыбка и осветила его, как утренний луч. – Я тоже в тебя сначала не верил.

Ник фыркнул и протянул мальчику руку. Дидье расправил плечи и с достоинством вложил свою ладошку в руку барона. Ник притянул его к себе и поцеловал в макушку.

– Я твой должник.

Дидье отстранился:

– Прощайте, барон.

И Дидье повернулся к Симоне. Сердце ее было до краев заполнено любовью к этому малышу, такому милому, чистому! Грусть и радость смешались в ее душе. Симона снова опустилась перед ним на колени, вздохнула и сказала:

– Видишь, нам досталось настоящее приключение.

Дидье кивнул:

– Да уж, приключение.

Симона засмеялась и взяла в ладони его маленькие ручки.

– Дидье, я хотела бы быть для тебя лучшей сестрой, чем…

Но он с притворным гневом замотал головой, не давая ей закончить:

– Симона, ты мой лучший друг. И всегда была лучшим другом. – Он обхватил ее шею, и Симона обняла его, словно в последний раз.

Это и был последний раз.

– Ты ни в чем не виновата. Я люблю тебя, – прошептал брат.

– И я люблю тебя, – ответила Симона и разомкнула объятия. Она погладила его по кудрявой голове, провела по шее, по рукам, стараясь запомнить сври ощущения. – Куда ты теперь?

Дидье пожал плечами, улыбнулся и махнул рукой в сторону моря, туда, где солнце опускалось за горизонт, окрашивая спокойные воды багровыми и оранжевыми тонами.

– Туда, – просто сказал он.

В его глазах Симона прочла знакомое нетерпение – брату хотелось скорее отправиться в путь. Внезапно ее охватил страх:

– А ты не потеряешься?

– Нет, сестрица, – заверил Дидье и протянул ей кулак. Между пальцами было зажато белое перышко. – У меня же есть это.

Симона кивнула и попыталась улыбнуться. Ей казалось, что ее сердце тоже зажали в кулак, в кулак восьмилетнего мальчика.

Дидье оглянулся на широкий пролом в стене, затем снова взглянул на сестру и застенчиво прошептал:

– Сестрица, можно, я теперь пойду?

Симона проглотила комок в горле, из ее глаз скатились две слезы.

– Как хочешь, любовь моя.

– Прощай, сестрица.

Симона не нашла в себе сил ответить и просто улыбнулась.

Дидье развернулся на каблуках. Симона поднялась, чтобы лучше его видеть. С радостным смешком он побежал по залу, быстрее, еще быстрее. В воздухе зазвенел его веселый смех. Дидье нырнул в пролом в задней стене, прыгнул с обрыва и распахнул руки. В зажатом кулаке виднелось маленькое белое перышко. Симона услышала, как он зовет:

– Мама!

Через мгновение он исчез. Симона поняла, что он наконец обрел свободу.

– Симона! Симона!

Она услышала шум торопливых шагов, чутким ухом уловила особенности произношения и поняла, что ее зовет соотечественник. Но ей так не хотелось отрывать взгляд от величественного заката, который уносил с собой этот ужасный и волшебный день.

Вдруг чьи-то руки обняли ее за талию. Чужие руки, не мужа.

– Симона, mon Dieu! – ахнул Шарль и отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза. – Я видел, что корабль разбился о камни, и думал… боялся… – Он замолчал и прижал ее к себе. Было видно, что Шарль говорит искренне, он Действительно боялся за нее.

– Оставь в покое мою жену, Бовиль, – холодно произнес Ник.

Шарль обернулся, не снимая руки с талии Симоны.

– Симона возвращается во Францию со мной и своим отцом. Я люблю ее и хочу на ней жениться. – Шарль опустил на Симону глаза, в которых еще отражались отблески пережитого страха. – Это правда, Симона, я люблю тебя.

– Симона замужем, – бесстрастно сообщил Николас, помогая Женевьеве подняться на ноги. Увидев, что мать твердо стоит на ногах, он направился к самоуверенному французу. – Но если она желает вернуться с вами, то может поступать как хочет.

Глаза Шарля злобно сверкнули, черты его узкого лица заострились еще сильнее. Он бросил взгляд за плечо Ника, где увидел Жана Рено. Казалось, он просит помощи у старшего товарища.

– Жан!

Подошел отец Симоны. Сейчас он выглядел немощным стариком. Взяв в руки обе ее ладони, он слегка притянул дочь к себе, тем самым отдаляя от Шарля.

– Дай нам минуту, Шарль. – И он посмотрел на Симону: – Девочка моя.

Симона сияла, как солнце. Ее волосы спутались и липкими прядями спускались на плечи. На лице осталисьследы крови и пятна грязи. Платье стало черным и местами порвалось, но Нику казалось, что она никогда не выглядела прекраснее.

– Оказывается, ты мой отец, – с удивлением сказала она и обняла Жана.

И в этот момент Николас испытал первый укол страха. Симона получила такого отца, о котором всегда мечтала. Жан любит ее. Он любил Порцию и Дидье. И даже Шарль, который вообще ничего не сделал, с первого своего шага по английской земле стал кричать о своей любви к ней.

Симона чуть-чуть отстранилась, коснулась рукой лица Жана, затем повернулась к матери Николаса.

– Леди Женевьева? – с вопросительной интонацией обратилась она к свекрови, как будто сомневаясь, как та к ней отнесется.

– О, Симона! – воскликнула вдовствующая баронесса, и женщины бросились в объятия друг другу. – Ты смелая, смелая девочка, – причитала Женевьева. – Я обязана тебе своей жизнью и жизнью сына.

– Нет! – заявила Симона. – Это вы спасли нас всех. – Она бросила взгляд на кисть Женевьевы, перевязанную грязной полоской ткани, оторванной от нижней юбки. – Очень больно?

– Просто царапина, – уверила ее Женевьева и посмотрела на сына усталым, но выразительным взглядом. – Она отказалась покинуть меня. У нее был шанс спастись, но она не сбежала. Думаю, без нее я бы не выдержала.

Ник понял свою мать с полуслова. Симона не побоялась безумного Армана, она рисковала своей жизнью, лишь бы спасти его мать. Он посмотрел на жену:

– Я тебе многим обязан, Симона.

Симона долго смотрела ему в глаза. Николас почувствовал, что теряет контроль над происходящим.

– Вы ничем мне не обязаны, милорд. Ник ощутил ужас.

«Скажи же ей, чурбан ты этакий, что любишь ее! Скажи, что она твоя жена и должна вернуться с тобой в Хартмур, – уговаривал себя Ник и сам себе возражал: – Нет, я слишком много говорил и совсем не спрашивал».

Да, он любит ее, любит больше жизни, но он должен сдержать слово и дать ей возможность решить самой.

– Так что ты скажешь, Симона? – спросил Ник, от всей души желая остаться с ней наедине, но понимая, что она должна ответить прямо сейчас и при всех. – Ты вернешься во Францию?

Казалось, Симона задумалась. Ее пальцы беспокойно перебирали складки на платье. Жан вышел вперед.

– Симона, – обратился он к дочери. – Я, конечно, хочу, чтобы ты осталась со мной. Я так давно тебя не видел, но ты взрослая и должна решать сама. Если ты решишь остаться, то знай: деньги твоей матери находятся в Лондоне.

– Деньги? – оскорбительно фыркнул Шарль. – Жан, вы считаете, что ей нужны деньги? Ей нужен муж, который будет заботиться о ней. Ей нужен дом!

– Не думаю, что тебе позволено говорить со мной в таком тоне, Шарль, – одернул его Жан. – В любом случае деньги принадлежат Симоне, и она должна знать, что они в ее полном распоряжении.

Светловолосый француз сдержал раздражение и попытался извиниться:

– Я не хотел вас обидеть…

– Ивлин останется в Хартмуре, милорд? – Тихий голос Симоны не дал Шарлю возможности закончить свои извинения.

У Николаса глаза полезли на лоб.

– Ну если только она не вернулась в монастырь…

– Не вернулась, – злорадно сообщил Шарль. – И ты, Фицтодд, отлично это знаешь. Когда ты пришел с битвы, она была в замке.

– Еще раз перебьешь меня, – бесстрастно произнес Ник, – и я скину тебя с этого утеса. Не очень-то ты беспокоился о благополучии Симоны, пока отсиживался в лесу.

Лицо Шарля налилось кровью.

– Я просто ждал…

– Заткнись, – оборвал его Николас и повернулся к Симоне: – Да, леди Ивлин еще в Хартмуре. – Он замолчал, увидев, как изменилось лицо Симоны. – Но скажи ты слово, и я отошлю ее.

– Нет, – обманчиво спокойно ответила Симона. – Нет, Николас. И так уже было столько всего… – Она запнулась, но потом заговорила опять: – Ты не хотел жениться на мне, а когда женился, оказалось, что я принесла твоей семье одни несчастья. – Ник открыл рот, чтобы возразить, Женевьева тоже хотела вмешаться, но Симона решительно продолжила: – Я очень хочу остаться… с отцом. Я скучаю по… своему дому.

Эти слова ранили Ника, как удар кинжала, но он все же спросил:

– Ты хочешь вернуться к людям, которые оттолкнули тебя?

– А здесь меня не оттолкнули? На это у Николаса не было ответа. Симона тихонько вздохнула:

– Я думаю, король пойдет тебе навстречу и расторгнет наш брак. Я уеду во Францию и… и выйду замуж за Шарля, как хотела моя мать. Ты вернешься в Хартмур, и все будет так, как было до… до Армана.

Нику хотелось кричать от боли. Он шагнул к Симоне, схватил ее за руки, красные от ран, полученных, пока она держала его над страшной ямой, не давая упасть. Она любит его! Должна любить!