Текст книги "Нежная обманщица"

Глава 22

Ник вбежал в большой зал, следом за ним – Тристан.

Чувствуя, как сердце колотится о ребра, Ник добрался до ложа Хандаара. Ивлин по-прежнему стояла на коленях возле отца, по ее щекам катились крупные слезы, но она улыбалась радостно, широко. Взяв руку Хандаара в свои ладони, она склонялась к нему, что-то шептала, потом слушала.

Глаза Хандаара были открыты. На фоне покрасневших белков ярко светилась синева радужки. Он явно пытался сфокусировать взгляд на лице дочери. Его губы шевелились, но слов Ник не слышал. Он упал на колени рядом с Ивлин и сумел разобрать:

– …твоя мама… очень горда… прекрасная девушка…

Ивлин не сводила с отца взгляда, улыбалась, но временами казалось, что она вот-вот расплачется.

– Я знаю, папа.

– …не надо было позволять тебе… – Хандаар с усилием втянул в себя воздух.

– Уитингтон… несчастлива там…

– Но ведь все хорошо. – Ивлин попыталась рассмеяться. – Скоро у меня все будет в порядке. Я останусь здесь, буду за тобой ухаживать. Клянусь, больше я тебя не оставлю! – Ник услышал, как с губ Ивлин сорвалось рыдание.

Хандаар ненадолго прикрыл глаза, но вскоре медленно приподнял веки.

– Ник? Где?

Ивлин схватила руку Ника с такой силой, что ногти даже сквозь рубашку впились ему в кожу, и подтолкнула, чтобы он попал в поле зрения Хандаара.

– Вот он, папа, видишь? – с неестественной веселостью произнесла Ивлин. – Поздоровайся с папой, Ник.

– Ханд… – Ник вдруг охрип. – Хандаар, расскажи про набег.

– Ник, – слабеющим голосом проговорил старый лорд. – С Обни все в порядке. Не бойся.

У Ника похолодело сердце. В толпе послышался тихий плач. Ник отстраненно подумал, что это мать.

– Хандаар, попытайся вспомнить. На Обни напали. Скажи, из какого они клана, чтобы я мог отомстить.

– Хорошо… все хорошо… – едва слышно выдохнул Хандаар.

Ник зажмурился. Неужели Хандаар умрет, так и не назвав имена врагов? Он сейчас в таком состоянии… Как же Ник сможет жить, если не отомстит? Да он готов пройти с огнем и мечом по всему Уэльсу!

Хандаар заговорил снова:

– …гал…

Ник так близко придвинулся к старику, что почувствовал запах тления, исходящий от его ран.

– Это был Донегал?

– Да, – выдохнул Хандаар, и его глаза закрылись.

Ник замер от ужаса:

– Хандаар?

Тристан опустился рядом с Ником. Ивлин тихонечко вскрикнула и зажала себе рот. Но старый воин снова открыл глаза и заговорил медленно, но очень четко.

– Пришли к нам. – Он с усилием вдохнул. – Дон… гал… с востока. – Еще один мучительный вдох. – Переодетые. Мы открыли… ворота. Не знали.

– О, Хандаар. – Нику казалось, что он сейчас заплачет. Рядом быстро-быстро читала молитвы Ивлин. – Я отомщу, Хандаар. Жизнью клянусь, что отомщу.

– Я знаю. – Сухие губы старика растянулись в слабой улыбке. – Ричард гордится… Я горжусь…

Ник почувствовал, как рука Тристана сжала его плечо.

– Ив, Ив, – позвал Хандаар и стиснул руку дочери.

– Я здесь, папа.

Глаза Хандаара нашли ее лицо.

– Чудесная девочка, – прошептал он. Из его горла вырвался булькающий звук, а из уголка глаза скатилась слеза. – Как люблю тебя…

Ивлин всхлипнула:

– И я люблю тебя, папа.

Глаза Хандаара на миг закатились, но потом снова впились в лицо Ивлин.

– Люблю… – И больше он уже не говорил.

– О! – простонала Ивлин. – Папа! Папа? – Ее отчаянный крик разорвал наступившую тишину.

Ник вскочил на ноги, стряхнув с себя руки Тристана. Толпа вокруг ложа Хандаара разом отшатнулась. У Ника задрожали губы. Ему показалось, что под ногами качнулся пол.

– Папа, нет! Нет! – кричала Ивлин, держа в ладонях лицо отца. – Папа, папа, посмотри на меня!

– Ивлин, – хрипло позвал Ник, но она продолжала трясти старика. Тогда он нагнулся и положил руку ей на плечо. – Ивлин, перестань! Он умер.

От его прикосновения Ивлин застыла, словно облитая ледяной водой. Через секунду она вскочила и с яростью бросилась на Ника, царапая по щекам и колотя его по груди.

– Ты, сукин сын! – вопила она. – Он любил тебя, а ты его убил! – Она продолжала колотить его.

Ник долго не мог поймать ее руки, наконец это ему удалось, и он прижал Ивлин к груди.

– Я ненавижу тебя, ненавижу! – Она отчаянно вырывалась из его объятий, но Ник крепко держал ее. Слова Ивлин причиняли ему больше боли, чем глубокие царапины на щеках, из которых сбегали струйки крови. – Я хочу, чтобы ты умер и горел в аду за все, что ты сделал!

Наконец голова Ивлин упала ему на грудь. Она в последний раз взвыла и обмякла в его руках.

Симона стояла в толпе вокруг смертного одра Хандаара. Слезы катились у нее по щекам. Она видела, как горюют люди вокруг, но сердце ее болело не только от этого несчастья. Она видела, как нежно обращается Ник с Ивлин, как близко к сердцу воспринимает ее горе. Но плакала Симона не от жалости к себе, а от сострадания к Нику. Она по себе знала, как тяжело терять того, кого очень любил и в чьей смерти тебя обвиняют. Ей казалось, она на себе чувствует боль Николаса.

В этот миг Симона поняла, насколько любит его. Сейчас ей было не важно, что сам он любит Ивлин. Николас привез Симону в Хартмур, показал ей, что значит счастье, пусть даже всего на несколько дней. Если уж ей не суждено прожить жизнь его женой, до последних дней даря ему всю свою любовь, она сделает для него то, что сможет.

Симона повернулась к стоящей рядом служанке Розе:

– Скажи, чтобы в спальню к барону доставили воду для ванны.

– Да, мэм.

Симона шагнула вперед. Николас словно почувствовал ее и повернул голову. Ивлин все еще плакала у него на груди, но глаза Ника словно сцепились со взглядом жены, и Симона ощутила, какая ненасытная скорбь вгрызается в его душу.

К сыну подошла Женевьева, взяла руку Ивлин и притянула ее в свои объятия. Ивлин подчинилась, обняла вдовствующую баронессу и зарыдала с новой силой.

Николас, бессильно опустив руки, стоял прямо перед Симоной.

– Ты узнал, кто разорил Обни?

Не сводя глаз с ее лица, он кивнул. Черные волосы подрагивали на его шее. Рот перекосился. Ник стоял в большом зале собственного замка, а вокруг торжествовала беда. Симона чувствовала, что это горе может его сломить.

Нельзя, чтобы воины видели его в таком состоянии.

Среди всеобщего горя только Тристан и Хейт сохранили присутствие духа. Хейт отдавала распоряжения служанкам – требовалось подготовить тело Хандаара к похоронам. Тристан приказал солдатам готовить погребальный костер. Утром Хандаара похоронят по воинскому обычаю, в ореоле рыцарской славы.

Симона глубоко вздохнула и, решившись, взяла Николаса за руку. К ее удивлению, он не только позволил это, но и сам вцепился в ее кисть. Симона потянула его к лестнице. Он послушно шагнул следом за женой.

Они молча шли по лабиринту коридоров. Изредка попадались слуги, кланялись, скорбно бормотали благословения. Ник ничего не замечал. Симоне приходилось бубнить благодарности за них обоих.

Едва войдя в дверь, Ник выпустил руку жены, прошел к огромной кровати, сел на край и уставился в пол. Симона, прислонившись к двери, долго смотрела на мужа. Что сделано, то сделано. Ей хотелось плакать при виде этого страшного отчаяния. Она вспомнила вечер в королевском дворце, когда впервые встретила Ника, красивого, беззаботного. Как он был уверен в себе!

Симона расправила плечи и взялась за дело. Достала из шкафа отделанный мехом халат мужа, подошла к кровати. Ник не шелохнулся.

– Милорд, – негромко позвала она, положила халат рядом с мужем, нагнулась и взялась за подол его рубашки. – Подними руки, – скомандовала Симона.

Он непонимающе посмотрел на нее, но подчинился. Симона мгновенно стянула с него рубашку.

Вскоре слуги принесли воду и наполнили ванну. Ник с халатом в руке удалился за ширму. За окнами началась гроза. По стенам метались отблески молний.

Симона зажгла свечи, откинула меховое покрывало, раздула пламя в камине.

Слуги ушли. Комната наполнилась мерцающим светом. Языки пламени из очага отражались в медных стенках ванны, из которой лениво поднимался пар, наполняя спальню ароматом сандала. За окнами шумел дождь. Симона задвинула засов на двери.

Когда она обернулась, Николас, запахнув темно-синий халат, выходил из-за ширмы. Симона быстро подошла к мужу, взяла за руку и повела к ванне.

Ник напрягся и оглянулся через плечо.

– Ты не хочешь уйти, пока я буду раздеваться? – хрипло спросил он.

Симона молча потянула халат с его плеч, и он упал к ее ногам. Ник ступил в воду.

Ник сидел в ванне, не шевелясь. Отблески пламени играли на его лице. Он молча смотрел на воду.

Сначала Симоне показалось, что он закашлялся. Ник обхватил колени руками и опустил на них голову. Его грудь мощно вздымалась. Снова послышался сдавленный звук. Симона поняла, что муж плачет. Она молча стояла у него за спиной, слезы рекой катились по ее щекам, а за стенами замка бушевала гроза.

Наконец Симона утерла слезы, взяла полотняную тряпку, обмакнула ее в воду и потянулась за мылом. Она терла спину Ника, а его тело сотрясалось под ее руками.

Мало-помалу Ник успокоился. Симона намылила его голову. Заглянув мужу в лицо, она увидела, что его глаза закрыты, ресницы слиплись от влаги, царапины от ногтей Ивлин горят ярко-красным цветом. Симона убрала волосы с его лба.

Ник открыл глаза и вопросительно посмотрел на жену.

– Откинься назад, – тихонько распорядилась она.

Он подчинился. Симона опять взяла мыло и начала мыть все его тело, стараясь не встречаться с мужем взглядом, чтобы Ник не прочел в ее глазах ту любовь, что полыхала в ее сердце. Этой ночью Симона не позволит жалеть себя.

Она терла его длинные мощные руки, мускулистую грудь, живот. Дыхание Николаса стало тяжелым. Симона почувствовала, что у нее на лбу и на верхней губе выступают капельки пота. Она снова обмакнула тряпицу и отошла к изножью ванны, чтобы заняться коленями и ступнями, все время ощущая неотступный взгляд Ника.

Потом Симона взяла льняную простыню и протянула ее мужу. Не отводя взгляда от ее лица, Николас встал в каскадах падающей воды, шагнул из ванны и потянулся к простыне, но Симона быстро отскочила, зашла ему за спину, привстала на цыпочки и начала растирать его плечи, спину, грудь, живот, скульптурные ягодицы, ноги. Потом отбросила мокрое полотенце на стул, снова взяла Ника за руку и повела к приготовленной кровати.

Ник забрался в нее, Симона подоткнула вокруг него одеяло и собралась уйти, но он схватил ее за руку.

– Ты не останешься со мной, Симона? – устало спросил он.

Сначала она решила, что Ник спрашивает, останется ли она в Хартмуре, но потом поняла, что он имеет в виду «останешься на ночь». В первый раз за все время Ник просил Симону об утешении. Разве она могла ему отказать?

Она робко улыбнулась, обошла кровать, сбросила с себя платье и туфельки и в одной тонкой рубашке нырнула к Нику под одеяло.

Он притянул ее к себе, спиной прижал к своей груди. Симона вздохнула и закрыла глаза, наслаждаясь его объятиями.

– Спасибо тебе, родная, – прошептал Ник ей в волосы.

«Глупая, глупая Ивлин», – думала Симона, стараясь не расплакаться от нежности, звучащей в голосе Ника.

– Ник, ты не виноват в смерти Хандаара.

Он замер.

– Ты… ты просто жалеешь меня.

– Это правда.

Ник долго молчал.

– Симона, – начал он. – Я теперь отвечаю за леди Ивлин. Я…

– Я знаю, – прервала его Симона, стараясь запомнить его запах, прикосновение рук, уют и надежность объятий. – Мы все должны действовать так, как велит честь.

Если ее ответ и показался Нику странным, то он ничего не сказал. В комнате было тихо, только потрескивали поленья в камине. Ник тихонько поцеловал ее в плечо.

– Я рад, что ты сегодня со мной. После… после похорон Хандаара мы отправимся в поход.

Но Симона не могла поддерживать такой тягостный разговор. Когда он вернется, она уже будет на пути во Францию.

– Давай не будем говорить об этом, Ник, – прошептала она. – Ну пожалуйста. – И почувствовала, что он кивнул.

Через какое-то время его дыхание стало спокойнее и глубже. Симона поняла, что он заснул.

– Я люблю тебя, Ник, – прошептала она. – Как это печально.

Глава 23

Николас вывел отряд из Хартмурского замка еще до рассвета. Рядом скакал Тристан. За их спинами поднимались кольца дыма от догоревшего погребального костра Хандаара, черные хлопья темным налетом легли на лица воинов.

Дождь прекратился, оставив в воздухе ледяную кристаллическую пыль. Чувствовалось, что скоро пойдет снег. Воины двигались медленно, в удивительной тишине, их было немного – меньше трех сотен. Лошадиная сбруя и копыта были надежно обернуты тряпками, чтобы лязг и цоканье не выдали приближение отряда к границе. Перед самым рассветом отряд пересечет реку Уай и внезапно набросится на деревню Донегала.

Ник никак не мог выбросить из головы мысли о часах, проведенных с Симоной. Его сердце билось ровно и мощно – Симона принадлежит ему. Она так самозабвенно, так нежно утешала его после смерти Хандаара. Ник был потрясен. Он плакал в ее присутствии! Щеки горели до сих пор от стыда. Но Симона не смотрела на Ника ни с жалостью, ни с презрением.

Он ясно сказал ей, что на нем теперь лежит ответственность за Ивлин, и Симона поняла. Он испытал облегчение оттого, что между женщинами не будет трений до тех пор, пока не определится будущее Ивлин. Если она захочет вернуться в монастырь, так и будет. Если не захочет, он своей властью освободит Ивлин и найдет ей мужа, который станет о ней заботиться.

Его сжигал стыд за свое поведение в последние несколько месяцев. Да, Ник любил Ивлин, но он не был в нее влюблен. Никогда не был. Хандаар как-то сказал ему, что тут есть разница, и вот теперь, продвигаясь к границе, где ждал бой, Ник это понял.

Он любил Симону, любил свою жену. Он отомстит Донегалу и вернется в Хартмур другим человеком. Теперь ничто не помешает их счастью. Пожалуй, Ник даже сможет привыкнуть к призраку маленького братца Симоны. С ним веселее.

Но беззаботное настроение барона Крейна вскоре рассеялось.

– Ник, надо остановиться, – сказал Тристан.

– Руины Обни как раз за тем холмом, брат. – Ник придержал Великолепного и приблизился к Тристану.

– Ник, – настойчиво продолжал Тристан. – Я считаю, ты должен передумать.

Но Тристану не удалось изложить свои соображения, потому что совсем рядом с подковой Великолепного в раскисшую землю воткнулась стрела с пылающим оперением.

Разведчики слишком поздно заметили опасность.

– Сэр, впереди!

Ник поднял глаза. По гребню холма тянулась плотная цепь факельных огней – не менее трех сотен, решил Ник. Не задержи его Тристан, Великолепный сделал бы еще несколько шагов, и та стрела закончила бы свой полет у Ника в груди.

Он развернул лошадь навстречу своему отряду. Глухой звон мечей, перестук стрел вливали огонь в кровь Ника. Впереди ждала битва.

– Слушай мою команду! По местам!

Еще не открыв глаза, Симона поняла, что Ник ушел. Кровать словно давила на нее своей пустотой, но отчаяние не успело проникнуть ей в кровь – в дверь постучали.

– Войдите! – крикнула она и натянула одеяло повыше.

В своем монашеском одеянии в дверь вошла Ивлин Годвин. Симона словно окаменела. Как смеет Ивлин входить сюда? Омрачать своим присутствием драгоценную ночь, которую Симона провела с Ником? Неужели Ивлин собирается выкинуть вещи Симоны прямо сейчас, пока Николас в походе?

– Леди Симона. – Ивлин присела в легком реверансе. Ее глаза обежали комнату, замечая все мелкие подробности совместного бытия: брошенное платье Симоны, ванну с остывшей водой, оплывшие свечи.

«Пусть смотрит, – думала Симона, – пусть смотрит и думает что хочет».

– Что случилось? – холодно спросила Симона. – Зачем вы пришли… сестра? – Она прижала покрывало к груди и села на край кровати.

Бледное лицо Ивлин помрачнело.

– Ивлин, миледи. Зовите меня Ивлин. – Она сделала нерешительный шаг к Симоне. – Я пришла извиниться за свое поведение. Я не знала, что Ни… что барон женился, и непростительно оскорбила вас. Но я прошу вас учесть обстоятельства и проявить милость.

Симона смотрела на Ивлин, понимая, что следует ее успокоить. В конце концов, она ведь тоже любит Николаса! Но все же не так! Не так, как Симона. Иначе бы никогда его не покинула.

Симона поднялась с кровати и прошла к сундуку, где хранились вещи ее матери. Откинув крышку, она достала монетку и сердцевидный ключик, положила их на ладонь. Ивлин, прерывая неловкое молчание, продолжала свои объяснения.

– Я не могу не чувствовать, что виновата в том… что случилось в Обни, – шепотом закончила она. – Если бы я не сбежала в монастырь…

– Если бы вы не сбежали, – прервала ее Симона, сжимая в руке два маленьких металлических предмета, – вы были бы сейчас на моем месте, ведь так?

Ивлин побелела как мел, а Симона ощутила укоры совести. Но ее собственное горе и гнев не позволяли ей считаться с горем Ивлин. Да, она потеряла отца и дом, но разве с ней, с Симоной, случилось не то же самое? И с чем еще ей придется расстаться?

Не помня себя от отчаяния, она швырнула ключ и монету в Ивлин. Вещи со звоном покатились по дубовому полу.

– Я прочитала ваши письма, – прошипела Симона. Несколько секунд они смотрели друг на друга и понимали друг друга без слов.

– Вы ведь его любите? – спокойно спросила Ивлин.

– Забирайте свои вещи и не попадайтесь мне на глаза, святоша! – с тихой яростью прошептала Симона. – Вы его скоро получите. Какое вам дело до моих чувств?

Ивлин нагнулась, чтобы подобрать ключик и монетку.

– Леди Симона, я вовсе не собираюсь… – начала Ивлин, протягивая к Симоне дрожащую руку. – Пожалуйста…

– Уходите! – Симона указала на дверь. – Оставьте меня в покое.

Ивлин отшатнулась к стене.

– Простите меня, леди Симона, – прошептала она. – Пожалуйста. – И через секунду исчезла за дверью.

Симона вцепилась себе в горло, пытаясь сдержать рыдания.

Простить? Простить ее? Глупость Ивлин довела Ника до отчаяния. Хандаар остался один в Обни. А сейчас Ник, возможно, уже сражается, и неизвестно, вернется ли он домой. Простить ее, если именно Симона должна спасти Николаса и Женевьеву от своего отца и дать Ивлин то, к чему та стремится и чего не заслуживает?

Симона выпустила из рук покрывало, подошла к сундуку и вынула алое платье с черной отделкой.

Она исправит положение, разрубит кровавый узел, связавший ее и Ника через Женевьеву и Армана. Прямо сегодня.

Симона увидела, что леди Женевьева поворачивает за угол коридора. Сердце девушки билось, как барабан перед боем. Нельзя поддаваться страху.

– Леди Женевьева! – позвала Симона и побежала. – Миледи, подождите.

Женевьева тотчас обернулась и улыбнулась, узнав невестку:

– Доброе утро, Симона. Ты хочешь со мной позавтракать?

– Нет, – запыхавшись, ответила Симона. – Мне надо с вами поговорить. Срочно.

– Вот как? – Женевьева покачала белокурой головкой. Ее глаза припухли и были воспалены. Ночь, проведенная в приготовлениях к похоронам Хандаара, далась вдовствующей баронессе нелегко. – О чем?

Симона стиснула кулак, в котором держала листок бумаги, и Женевьева непроизвольно опустила на него глаза.

– Леди Женевьева, вам грозит опасность, – выпалила Симона. – Но я думаю, вы об этом уже знаете, да?

– Опасность? Но почему, Симона? Уверяю тебя, мне неизвестно, какая…

– Я знаю, что вы были замужем за моим отцом. Знаю, что именно он отнял у вас Тристана. – Слова падали, как камни. В пустом коридоре стояла тишина. Лицо Женевьевы стало белее снега. – Знаю, что вы считали, будто убили его во Франции.

Женевьева сделала шаг к Симоне, тонкими пальцами схватила ее за плечо и яростно зашептала:

– Симона, вам следует осторожнее высказывать свои подозрения.

Симона покачала головой и протянула ей лист бумаги:

– Тогда скажите мне, что я не права.

Женевьева долго смотрела на документ, наконец выхватила его из пальцев Симоны, развернула, прочла и горестно вздохнула:

– Ах, если бы я ударила его посильнее…

Симона почувствовала, что у нее начал дрожать подбородок. Она испытала странное облегчение оттого, что зло наконец было названо по имени.

– Он пришел за вами, – бесстрастно проговорила она. Женевьева кивнула, быстрым взглядом окинула коридор.

– Я расскажу вам, что знаю. Давайте пойдем ко мне, там нас никто не услышит.

Они взялись за руки и вернулись в крыло, где располагались хозяйские покои.

– Мне очень неспокойно, леди Женевьева, – зашептала Симона, не в силах больше держать при себе свои мрачные подозрения. – Николаса нет. Кто защитит вас, если Арман…

– Не думайте об этом, дорогая, – сказала Женевьева. Они уже подошли к покоям вдовствующей баронессы. – В Хартмуре мне ничто не грозит. Николас оставил стражу, а Арман один. Всего один человек, к тому же сумасшедший.

Но Симону эти слова не успокоили.

– Когда Николас узнает, он меня возненавидит, – прошептала она.

Женевьева устало улыбнулась и на миг привлекла Симону к себе.

– Нет, дорогая. Мне надо было самой все ему рассказать. – И Женевьева распахнула дверь своей спальни.

Симона последовала за ней в комнату и слишком поздно заметила метнувшуюся тень. Дверь тихонько закрылась.

Николас не мог не узнать светловолосую голову начальника своего отряда. Целая армия всадников волной накатывалась на него из долины, Рэндалл выполнил свой долг, и выполнил хорошо.

Рэндалл и один из гвардейцев короля оторвались от строя и галопом преодолели подъем. Ник испытал мрачное удовлетворение, видя, что на востоке не менее полутора сотен королевских воинов смешались с его отрядом. Первым заговорил Рэндалл.

– Сколько их? – спросил он и мотнул головой на запад. Ник проследил за его взглядом. День был в разгаре, факелы не горели. Вершина холма была пуста.

– Сотни три.

Рэндалл лукаво усмехнулся:

– Победа будет быстрой, милорд. Вместе с отрядом короля у нас больше четырех сотен.

– Это хорошо, – согласился Ник, все еще вглядываясь в горизонт. – Добрый рыцарь! – Ник развернул коня к гвардейцу.

– Да, сэр.

– Возьмите своих людей и скачите в Уитли. Там по обвинению в предательстве арестуйте лорда Уоллеса Бартоломью. Он и его люди отказались от битвы, хотя знали, что она неизбежна. Доставьте его в замок Вильгельма и скажите, что после битвы я сам явлюсь и предъявлю обвинения.

– Милорд! – воскликнул королевский рыцарь. – Вы не желаете, чтобы мы сражались с вами бок о бок?

– Вы сами сказали, что победа будет легкой. А я хочу разгромить Донегала с теми людьми, чьи земли и дома они разорили. – И Ник, не раздумывая, обратился к Тристану: – Что скажешь, брат?

Тристан без колебаний согласился.

– Как прикажете, лорд Николас. Удачи вам, сэр. – Рыцарь поклонился, развернул лошадь и поскакал к своим людям.

Рэндалл спросил:

– Сэр, готовить отряд?

– Да, – ответил Ник. – Как только королевские воины уйдут, выстрой наших по гребню холма. Я хочу, чтобы эти негодяи увидели, какой ад они навлекли на свою голову.

Рэндалл ускакал. Ник повернулся к брату:

– Благодарю, Тристан, что поддержал меня перед людьми короля.

– Я всегда тебя поддерживаю, Ник. Возможно, не всегда соглашаюсь с твоими решениями… – Он не стал заканчивать фразу, а соскочил с коня и стал проверять упряжь.

Ник фыркнул:

– Ты вечно со мной споришь, сомневаешься в моих способностях.

– В способностях не сомневаюсь, а в здравости суждений – бывает.

– Ты даже убедил Вильгельма, чтобы он заставил меня жениться, – сказал Ник, пропуская мимо ушей слова брата.

Тристан остановился и вопросительно посмотрел на Ника:

– Ты сожалеешь, что леди Симона стала твоей женой?

Ник посмотрел ему прямо в глаза:

– Нет.

Тристан ухмыльнулся и промолчал.

– Но дело не в этом, – продолжал настаивать Ник. – Ты ведешь себя так, как будто я не способен отличить черное от белого.

Тристан вздохнул и спросил:

– Ник, ты помнишь, как мы впервые встретились?

Ник поправил ворот кольчуги.

– Ну, разумеется.

– Дело было накануне такой же битвы, какая предстоит нам сейчас, – заговорил Тристан. – Я знал о тебе не больше, чем мы сейчас знаем об этих валлийцах. Я мог бы отказаться от твоей помощи. Откуда я мог знать, что ты меня не обманешь? Честно говоря, я и нашей матери тогда не верил.

– Но ты ведь знал, что мы братья.

– Знал. – Тристан натянул латные рукавицы, – И твои люди соединились с моими. А когда я хотел пойти на риск и этим подвергнуть опасности леди Хейт, именно ты остановил меня.

Ник неразборчиво рыкнул и стал отвязывать от седла шлем.

– И я ведь не бросился на тебя за то, что ты вмешался. Не упрекал за недостаток веры в мои сомнительные суждения.

– Это другое дело, – проворчал Ник.

– Разве? – Тристан натянул шлем на голову. – Я перед тобой в долгу, брат, и буду выплачивать долг, нравится это тебе или нет. Ты помог мне вернуть мои владения, жену, семью. И я прослежу, чтобы ты сохранил все, что у тебя уже есть.

Ник мотнул головой и вскочил в седло Великолепного. Что толку спорить? И честно говоря, искренняя речь брата тронула его до глубины души. Возможно, Тристан все же не считает его полным неудачником? Странно только, что Тристан, советник короля Вильгельма, уверенный в себе рыцарь, считает себя в долгу перед ним, Ником…

Братья развернулись лицом к границе Уэльса. Земля у них за спиной дрожала от мощной поступи боевых коней хартмурских воинов.

– Похоже, скоро у тебя будет возможность вернуть мне свой долг, брат. Считай, сколько врагов перебьешь. Могу поспорить, я убью в три раза больше. Если больше окажется у тебя, считай, что мы в расчете.

Тристан расхохотался:

– Договорились. Только считай лучше. Ты ведь не силен в цифрах. Может, в конце ты окажешься в долгах как в шелках.

Подошел хартмурский отряд. В тот момент Ник и представить себе не мог, какую страшную цену заплатит за это сражение его брат.