Текст книги "Дипломатия Волков"

Все ли из нас выбрали себе подобающую аватару среди смертных?

Выбрали все.

Великолепно. Дафриль разделила чувство восторга со своими собратьями. Моя аватара находится в пути, чтобы забрать Зеркало Душ из места его упокоения. События сыграли мне на руку – и ее не пришлось подгонять в дорогу.

Сартриг продолжил: Мое воплощение следует за ней – на случай, если она не сумеет выполнить свое задание. Он будет следовать за ней вне всякой зависимости от моего старания: им двигают другие побуждения. Они исходят от него самого, но служат моей цели. Они позволяют мне пребывать в тени, и он, как правило, не замечает моего присутствия. Кроме того, он способен изгнать меня из своего разума – если захочет, – потому что достаточно силен в магии.

Быстрой цепочкой пролетели прочие сообщения: параглез, вынужденный отречься от интересов своей Семьи в пользу более широких потребностей Звездного Совета; принцесса Гиру-налле, наследница Фииласто, вынужденная предлагать союз Семьям Иберы; король далканских пиратов, начинающий подумывать о примирении с Семьями Иберы.

Окрыленные открывшимися перспективами, члены Звездного Совета разделились, чтобы вернуться в свои аватары, согласившись перед этим искать Луэркаса, и тем временем обдумать, как следует поступить с ним.

Глава 22

Хасмаль отказался занять кресло, предложенное ему Кейт; он опустился на пол каюты и настоял, чтобы она села напротив. Когда она это сделала, Хасмаль укрепил экран, которым окружил их обоих. Щит он прошил заклинанием «не замечай нас», тщательно приготовленным заранее. Кейт только смотрела на его палец, водящий по порошку, насыпанному на пол ее каюты, и молчала. И, что более интересно, ни один мускул на лице Кейт не выдавал ее мысли. Хасмаль едва не улыбнулся… Годы, потраченные ею на обучение дипломатии, послужат его интересам ничуть не хуже, чем если б она с детства воспитывалась Соколом.

Укрепив щиты и убедившись в том, что происходящее в каюте не привлечет ничьего внимания, он собрал свои порошки в аккуратную горку, взял в горсть и посыпал чуточку на Кейт, чуточку на себя.

Выражение ее лица не переменилось, однако девушка спросила невозмутимым и вежливым тоном:

– Религиозный обряд?

Хасмаль покачал головой и на этот раз улыбнулся.

– Нет. В любом уголке Иберы нас обоих осудили бы за это на смерть; вероятно, и здесь тоже – при всем либерализме капитана Драклеса к прочим вещам. Так завершается магическое заклинание.

Тут по лицу ее действительно пробежала тень выражения, не имевшего, впрочем, ничего общего со страхом. И в самом деле, в тот краткий миг – прежде чем в глазах ее вновь появилось спокойствие и безразличие – ему показалось, будто он заметил в них искру смирения.

Смирения? Что за странная реакция, подумал Хасмаль.

– Похоже, я рождена еретичкой и останусь ею, – произнесла Кейт с печальной улыбкой, причины которой он не понимал. – Как бы ни были чисты мои побуждения, как бы ни велика была потребность или моя любовь к Семье, каждый шаг уводит меня все дальше и дальше от Истинного Пути.

– Не понимаю.

Бровь девушки изогнулась дугой, уголок рта приподняла крошечная улыбка.

– Разве ты не понимаешь, что если та стена мира, которой ты окружил нас, сооружена с помощью ворожбы, а я хочу научиться умению делать ее… уже одно намерение превращает меня в еретичку? А теперь скажи, как долго ты прожил в Ибере? И каким образом тебе удалось избежать четвертования на рыночной площади?

Хасмаль качнул головой. Он не понял вопроса.

– Я знаю, что мое занятие… считается ересью. В Ибере, во многих частях мира, в глазах множества людей. Меня интересует: почему ты считаешь эту ересь очередной для себя?

– Ах, ты о моей ереси. – Она окинула взглядом каюту. – Хасмаль, стены слушают, замочные скважины смотрят, и если мои тайны раскроются, я могу считать себя дважды проклятой. Даже здесь.

– Мои чары защищают нас. Тебя никто не увидит, никто не услышит. Мы с тобой находимся в полном уединении.

Она вновь вскинула бровь и, улыбнувшись, пожала плечами.

– Хасмаль, а достанет ли тебе отваги?

– Нет, – ответил он без раздумий. – Я – самый низкий среди всех презренных трусов.

Улыбка на лице ее стала шире, в ней появилась нотка веселья. Кейт положила на его пальцы узкую ладонь и наклонилась вперед.

– Ты честен, – сказала она, – а я уж и не упомню, когда в последний раз видела честного мужчину. Откровенно говоря, все мы трусы. И отрицать это – значит попросту лгать с какой-либо целью.

Она стиснула его руку.

– Я продемонстрирую тебе свою ересь, и мы будем квиты. Ты предоставил мне возможность потребовать твоего повешения на рее этого корабля, хоть я вовсе не собираюсь предавать тебя. Отвечу взаимностью, чтобы ты мог спокойно спать ночью. – И добавила с дружелюбным пожатием: – Я тебя не трону, верь мне.

Пока Хасмаль размышлял, что на свете может означать это загадочное обещание, из тела Кейт, немедленно начавшего преображаться, хлынул поток темных бешеных чар. Улыбка ее превратилась в свирепый оскал: челюсти и нос вытянулись вперед, образовав узкую мускулистую морду живой машины-убийцы. Глаза, не меняя густого карего цвета, сместились назад, раздвинулись; лоб опустился и удлинился. Уши по-волчьи встали торчком, хотя лишь они одни во всей преображенной Кейт напомнили Хасмалю о волке. Изменилось и тело: из двуногой она сделалась четвероногой; брюки и куртка, так шедшие ей в человеческом обличье, странным образом обвисли на талии, запястьях и лодыжках, раздувшись до предела на груди и бедрах.

– Видишь, у каждого из нас есть собственные секреты, – резюмировала Новая Кейт с интонациями воспитанной женщины, принадлежащей к Семьям Калимекки. Впрочем, голос ее стал рыком жуткого создания, место которому было лишь в бесконечной чаще, способной только присниться в кошмарном сне.

На лбу и верхней губе Хасмаля высыпал пот, и когда он ответил: «Вижу» – на последнем «у» голос его сорвался на визг, словно в четырнадцать лет.

На возвращение к человеческому облику ушло больше времени, хотя процесс переплавки, так показалось ему, начался в тот самый миг, как она заговорила.

Наконец перед ним вновь оказалась женщина, и он спросил:

– Кто ты?

Закрыв глаза, она вздохнула.

– Я родилась проклятой. Нас… подобных мне, называют Карнеями… Впрочем, за всю свою жизнь мне довелось встретить лишь одного Карнея, и сейчас он преследует меня.

Она поежилась.

– Я – чудовище. Воплощение ереси. Злобная тварь, большую часть своей жизни прячущаяся за обликом женщины. Если б мои родители не скрыли меня, не представили бы вместо своей дочери в Гаервандий, День Младенца, другого ребенка, я была бы принесена в жертву Иберанским богам. А потом я каждый день представляла собой опасность для них. Если бы кто-нибудь знал, кем я являюсь на самом деле, всех нас – и меня, и моих близких вместе с большинством слуг, если не со всеми, – казнили бы на одной из площадей Калимекки. Мое существование угрожало жизням всех любимых мною, и у меня не хватило отваги покончить с собой, ради того чтобы они жили в безопасности.

Она горько улыбнулась.

– Все мы трусы – так или иначе.

И переменила тему.

– Теперь, когда мы с тобой открыли друг другу свои ужасные тайны, скажи, почему тебе вдруг понадобилось говорить со мной – ведь ты избегал меня с того дня, когда я появилась на борту?

– Я должен научить тебя. Мне предложено… посвятить тебя в Соколы. Сделать тебя Хранителем.

– Посвятить меня? Кем предложено? – Кейт казалась заинтересованной новостями. – Кто тебе все это сказал?

– Я обращался к духам. – Хасмаль почувствовал, что краснеет, ибо бровь ее дернулась вверх, не сумев полностью скрыть недоверие. – Я должен ознакомить тебя с Тайными Текстами, научить тебя обязанностям Хранителя и…

Она подняла руку.

– Тайными Текстами Винсалиса?

Челюсть его отвисла, и на какой-то миг Хасмаль потерял дар речи.

– Так ты читала Тайные Тексты? — вопросил он в конце концов.

– Когда мы возвращались в Дом после неудавшегося обручения, мой дядя обещал дать мне эту книгу. Однако не сумел этого сделать, так как погиб после приземления вместе с пилотом и кузиной. А я бежала. Еще он намеревался научить меня окружать себя такой же стенкой – как это делаешь ты…

Кейт поспешно изложила события того дня, закончив описанием бегства из дома другого своего дяди. Теперь многое стало понятным.

– Они до сих пор преследуют тебя, – негромко заметил Хасмаль.

– Преследуют меня? Я это знаю.

Быть может, эта фраза не должна была застать его врасплох, однако же случилось иначе.

– Ты знала, что твой дядя и Волки его Дома преследуют тебя? Я удивлен. На тебе была отметина, оставленная чарами Волков, но очень хитрая. Я заблокировал ее собственным заклинанием.

Тут уж пришел черед удивляться Кейт. Она качнула головой.

– Нет, это Сабиры гонятся за мной, а не моя Семья.

– Сабиры? Но их знака я не заметил.

Они обменялись полными смятения взглядами. После чего Кейт спросила:

– А ты уверен, что моя Семья преследует меня?

– Готов поклясться собственной жизнью.

– Еще я знаю, что человек по имени Ри Сабир вместе со своими людьми преследует нас на корабле. Я уверена в этом, как в том, что умею дышать… или как в том, что оба мы сидим на этом полу.

– Итак, за тобой гонятся и Сабиры, и Галвеи. Почему? Зачем ты нужна им?

Кейт уставилась на свои руки.

– Ты должен узнать кое-что еще. После гибели моей Семьи мне явился дух одной из прабабок. Она сказала мне, что я могу вернуть родных к жизни, если добуду Зеркало Душ. Поэтому я и отправилась за ним.

Хасмаль уткнулся лицом в ладони. Зеркало Душ… Изделие Древних, которое в Тайных Текстах связывалось с возвращением Возрожденного. Кейт Галвей, роковая судьба его, оказалась на корабле, который должен был увезти Хасмаля как можно дальше от нее… кроме того, она чудовище… Теперь они вместе ищут Зеркало Душ, и знакомый ему мир может закончить свое существование в любой момент.

Интересно, подумал Хасмаль, если прыгнуть сейчас в океан, далеко ли придется плыть до ближайшей суши? А потом решил, что это несущественно… возможно, в его положении полезнее утонуть.

– Тебе не нужно Зеркало Душ, – промолвил он.

Кейт изогнула бровь.

– Нет, я хочу вернуть назад собственную Семью.

Хасмаль тряхнул головой.

– Оно работает по-другому. Слушай. Мы с тобой связаны воедино. Духи сказали мне, что ты представляешь опасность для меня и что вместе мы можем каким-то образом способствовать возвращению Возрожденного; поэтому я сделал все возможное, чтобы оказаться как можно дальше от тебя, полагая, что встреча с тобой ожидает меня в Халлесе. Со мной произошли ужасные вещи, но я ухитрился выжить и рассчитывал на то, что этот корабль унесет меня от тебя на край Матрина. И вдруг ты оказываешься на нем, – как будто больше тебе некуда было деваться. А теперь я узнаю, что мы отправляемся за единственным предметом, который Тайные Тексты связывают с возвращением Возрожденного. Кейт, это Зеркало никак не может вернуть твою Семью назад. Я вижу во всем этом руку богов, и если мы направимся дальше, то, безусловно, погибнем.

Склонив голову набок, Кейт поглядела на него.

– Выходит, ты и впрямь очень нервный человек.

Хасмаль едва не заплакал.

– Нет. Просто я самый благоразумный человек на свете. У меня было любимое дело. Я проводил время со своими родителями. Я узнавал то, что хотел. Я намеревался занять место отца, когда он устанет от трудов… принять от него лавку, как принял он от своего отца. Я стал Соколом, потому что меня научил этому отец, однако не рассчитывал, что мне предстоит заняться реальными делами; я думал, мне придется лишь передать свои знания сыну или дочери. Я никогда не хотел сделаться инструментом, которым Водор Имриш воспользуется, чтобы вернуть Возрожденного в мир. Боги всегда ломают свои инструменты, а я не хочу умирать и не желаю, чтобы погибли мои родители.

Кейт похлопала его по ноге снисходительным жестом, означающим: «Не беспокойся, дурачок». А потом сказала:

– Я не стану ничего делать для богов, Хасмаль. Я не знаю даже, кем является этот самый Возрожденный… и не собираюсь утруждать себя ради него. Поэтому то ужасное будущее, которое ты предрекаешь, никогда не станет реальностью. Не будет ни смерти, ни разрушений, ни ужаса. Я возвращу к жизни свое Семейство, и ты вернешься назад, в свою лавку, и будешь торговцем, как твой отец и отец твоего отца.

Кейт улыбнулась. Хасмаль скрипнул зубами.

– Хочу одного: чтобы сказанные тобою слова оказались правдой. Ты настроена так легкомысленно лишь потому, что не знаешь, как обстоят дела на самом деле. Возрожденный, – он выговаривал слова четко и ясно, словно бы имел дело с несмышленым ребенком, – Возрожденный жил во времена Винсалиса, более тысячи лет назад. Он был волшебником, наделенным огромным колдовским дарованием и безукоризненной добродетелью, и носил имя Соландер. Он создал Соколов, противников злых чародеев, обычно зовущихся Драконами, которые пользовались в качестве оружия чарами, а топливом ему служили жизни людей. Он сделал все возможное, чтобы предотвратить Войну Чародеев. Однако Драконы захватили его и убили – за несогласие с ними. Винсалис, пророк Соколов и в то же время ученик и биограф Соландера, оставил стихи и пьесы, которыми зарабатывал себе на жизнь, и гадал о будущем – тысячу и сто дней. Каждый день он записывал увиденное им, создавая Тайные Тексты. Винсалис точно предсказал погибель Драконов от их собственных рук и последующее осуждение людьми магии. Еще он предсказал, что Возрожденный вернется, когда Драконы вновь поднимутся из пепла. И что Зеркало Душ будет необходимо отыскать и доставить к Возрожденному, чтобы избежать несчастья. И что после жутких разрушений и Второй Войны Чародеев настанет обещанный Золотой Век.

На лице Кейт наконец отразилось чувство опасности.

– Но ведь магия по-прежнему запрещена и забыта?

Впрочем, вспомнив о своем покойном дяде Дугхалле и его признаниях, она добавила:

– Ну хорошо, почти забыта.

Хасмаль засмеялся.

– А вот в это верить не стоит. Соколы сохранили чародейское искусство Возрожденного даже через тысячу лет после Войны Чародеев. Волки твоей Семьи и Волки Сабиров более четырехсот лет рыскали по городам Древних в поисках созданных Драконами текстов и предметов. В Волках-то вновь и восстали Драконы. А теперь начинаются самые ужасы.

– Мне нужна только моя Семья, а не твой бог и твой волшебник.

Хасмаль покачал головой.

– Боги используют тех, кого захотят. И не спрашивают нашего желания.

– Отлично. Итак, ты явился ко мне и заставил говорить с тобой только потому, что хочешь стать моим товарищем по несчастью? Потому что твой бог выбрал нас обоих… в жертву себе, так? Ну что ж, я поняла это. Ты выполнил свой долг и можешь уходить. Прости, если мои планы не отвечают намерениям твоего бога.

Что за женщина – дух захватывает!

– Я пришел сюда потому, что обязан предоставить тебе для прочтения Тайные Тексты. Тебе необходимо знать, что нас ждет. Еще я должен научить тебя волхвовать. Я должен сделать тебя Соколом.

Кейт фыркнула.

– Только что ты не хотел иметь ничего общего со мной, а теперь вдруг превращаешься в наставника. Какое везение!

– Я не хочу становиться твоим наставником. И не хочу иметь вообще никакого отношения к такому повороту судьбы… не более чем ты сама. Я никогда не воображал себя героем. А учить тебя мне приходится, чтобы было на кого опереться, когда настанут трудные времена.

Кейт пожала плечами.

– Ладно, учи. Это дело другое. А богу твоему я служить не стану – я вообще не знаю, кто он, твой Водор Имриш. Однако учиться никогда не вредно. Учи меня всему, что знаешь.

Анвин Сабир потер когтистой лапой свой рог. За время, прошедшее после неудачного нападения на Галвеев, рога сделались еще длиннее. Скрестив ноги, он посмотрел яростным взором на пару раздвоенных копыт – плоских и широких, как обеденные тарелки. Человеческая нога – последняя часть тела, служившая ему напоминанием о том, что некогда он был человеком, а не чудовищем, – исчезла, когда к магической отдаче присоединились созданные Галвеями чары. Он жалел о последней утрате: о ноге с ее мягкой ступней и плотью – ибо, глядя на нее, всякий раз вспоминал о том времени, когда мог без ужаса стоять перед зеркалом. Впрочем, ходить на одинаковых ногах стало легче – они совпадали по длине и сгибались одинаковым образом.

– Ты еще не готов? – проворчал он.

– Тихо, если не хочешь, чтобы я перевел на тебя проклятый ревхах. Может быть, наконец вырастишь себе хвост, – ответил ему яростным взглядом Криспин.

Эндрю зажал под мышкой девочку лет пяти; Криспин держал ее ладонь над костерком, который развел в стоявшем на каменном столе котелке, а потом полоснул по детской ладошке ножом… Хлынула кровь; девочка вскрикнула и ухитрилась как следует пнуть Эндрю в плечо.

Анвин расхохотался, однако не стал ничего говорить. Он еще только приходил в себя после самых последних Увечий и не хотел вновь попадать под магическую отдачу.

Выпустив руку ребенка, Криспин вновь погрузился в свое заклинание. Ничтожное… не требовавшее принесения девочки в жертву. Впрочем, Анвин подумал, что Криспин все равно совершит жертвоприношение – на всякий случай, потому что после несчастья все они панически боялись любых неожиданностей, а еще потому, что страдания жертв всегда доставляли ему удовольствие. Но, если он не пожадничает, девочкой можно будет попользоваться раз или два, прежде чем она умрет.

Криспин закончил свое заклинание, Анвин и Эндрю уставились в языки пламени над котелком. Сперва в них ничего не было видно.

– Быть может, сукин сын все-таки мертв? – предположил Эндрю.

Анвин расхохотался.

– Не верю, чтобы нам настолько не повезло. Он подстроил все так, дабы обвинение в убийстве пало на нас… Кроме него, никто не мог сделать все это и унести ноги.

– А если это еще чьи-нибудь козни…

– Мы уже слышали эту идею…

– Тихо, – приказал Криспин.

В пламени начали возникать образы. Белый квадрат… полоска воды; понемногу из них сложился рофетианский корабль, высокий нос его рассекал морские волны.

– Корабль? – Эндрю нахмурился, наклоняясь вперед. – Зачем ему понадобилось плыть на корабле?

– Молчи.

Криспин не отворачивался от пламени, однако досада в его голосе не могла укрыться от Анвина.

С того самого мгновения, когда в комнате Ри обнаружился кровавый погром, Тройка не считала его убитым. Они не сомневались в этом, даже когда все магические следы и знаки указали на них как на убийц. Ведь сами они прекрасно знали, что не убивали гаденыша, хотя сама идея в принципе казалась совсем неплохой. Не понимали они одного: зачем их представили в качестве убийц? Подстроив собственную смерть, Ри не мог более претендовать на лидерство среди Волков; мать его не могла воспользоваться возникшей теперь среди Сабиров симпатией к себе – как и ненавистью к ним троим, поскольку принадлежала к Семье только по браку; устранение Ри и обвинение, возложенное на них, ничем не могло помочь возвыситься любому из трех Волков Семьи, которые могли надеяться на место во главе стаи.

Итак, чьей выгоде мог послужить сей обман?

Обсудив все перипетии, Тройка тщательно выбрала жертву и по прошествии месяца, старательно избегая любых поступков, способных убедить Семью в их виновности, нашла подходящее время и место, чтобы совершить ворожбу, не привлекая к себе внимания. Кроме того, поправившийся к концу месяца Анвин также сумел принять участие в гадании. Теперь они наконец получили возможность раскрыть замыслы Ри.

И вот выясняется, что он на корабле удаляется от Калимекки.

Кому это выгодно?

– А нельзя ли прибавить подробностей? – осведомился Анвин. Разочарование Криспина было написано на его лице.

– Он закрылся надежным экраном, спрятал за ним и своих спутников. Я не могу увидеть даже капитана и матросов. Ри предпринял особые меры предосторожности.

– Но ты уверен, что он на корабле?

– Кровь и волоски, которые мы нашли в его комнате, не могли соединить нас с кем-либо, кроме него самого. Он там.

– Тогда пометь корабль. Рано или поздно Ри утратит бдительность, и мы наконец увидим, что он там делает и что скрывает.

Криспин кивнул. Эндрю вновь прижал к себе девочку – на сей раз она закричала прежде, чем он прикоснулся к ней, и продолжала еще кричать, когда он вспорол артерию на ее шее и кровь хлынула в котелок. Все трое сконцентрировались на заклинании, которое должно было оставить магическую отметину на корабле и всем, что было там. А потом обнялись, ожидая отдачи, ибо новое колдовство было покрупнее и посвирепее, чем гадание. Когда отдача возникла, они направили ее в тело умирающей девочки. Оно неровно засветилось и начало плавиться, превращаясь в покрытое шерстью чудовище с крыльями летучей мыши; девочка заплакала, горестные жалкие всхлипывания становились все тише и тише по мере того, как кровь ее, шипя, становилась паром и дымом в котле.

Анвин наблюдал за Криспином – так, чтобы тот не заметил, – и вновь увидел слабость, которая обнаруживалась в том всякий раз, когда в жертву приносилось дитя женского пола. С внутренней усмешкой он отвернулся от брата, чтобы не выдать себя. За надменным красавчиком Криспином числилось несколько слабостей, к коим принадлежала и симпатия к маленьким девочкам. Дочь ему родила одну из живых игрушек Тройки, и Криспин надежно спрятал ее ото всех. Анвин подозревал, что дитя находится в семье опекунов где-нибудь на Новых Территориях, возможно, даже в Новой Каспере. Однако точного места не знал.

Ему было известно только, что девочка жила и благоденствовала и что Криспин, умело скрывая свои чувства, терпеть не мог приносить в жертву бесам маленьких девочек. А это полезно знать. В знании – сила, и Анвин давно решил воспользоваться всеми возможностями, открывшимися в отношении старшего брата.

Тельце расслабилось в руках убийцы, но только после того, как приняло на себя отдачу. И Анвин произнес:

– Эй, Криспин, я избавлю тебя от нее.

Криспин передал ему крохотный трупик. Эндрю хихикнул.

– А нельзя ли сперва поиграть с ней?

Оба брата оборотили к нему осуждающие лица. С каждым днем кузен все более и более раздражал Анвина – извращенные наклонности Эндрю были забавны лишь в первую пору после знакомства с ними. Тогда они из любопытства даже принимали участие в подобных играх – время от времени. Однако Эндрю во всем руководствовался самыми низменными чувствами, и Анвин полагал: сколь глубоко ни копни, в недрах души кузена обнаружится лишь та же похоть и грязь, которые лежали на ее поверхности. И это уже делало общество Эндрю утомительным.

– Не в этот раз, – ответил он, разглядывая напрягшееся лицо кузена. – Розам Криспина нужно удобрение. А если тебе необходима игрушка, обзаведись ею самостоятельно.

Анвин вновь перевел взгляд на Криспина.

– Как ты хочешь поступить с Ри?

Отбросив со лба золотистые волосы – предмет зависти Анвина, Криспин пожал плечами.

– Ничего – пока мы не выясним причины, заставившие его отплыть, инсценировать собственное убийство и уничтожить своими руками все шансы на лидерство среди Волков. Будем следить за ним. А когда сумеем доказать, что он жив и находится на корабле, разоблачим его перед Семьей. Потом…

Он улыбнулся и вновь поглядел на котелок.

– А потом можно будет и убить его. Так, чтобы нас никто не винил в этом.