Текст книги "Живым не дамся смерти. 1/2. 3"

И как понял Илья, то этот всплеск эмоциональности и откровения Герасима был вызван каким-то его последним делом, которое до сих пор не даёт ему покоя, раз за разом перебивая и перенося на себя все его мысли. Так что Илья, как человек всё-таки благоразумный, стоит и помалкивает, ожидая, когда Герасим переварит в себе то яростное для него дело, которое вызвало в нём такой непорядок эмоциональности. И эта пауза сработала и Герасим, конечно, не благодарен Илье за такой его деликатный подход к нему, а он просто видит, что так и должно быть.

– Не хочешь после рабочего дня зайти куда-нибудь подкрепить наше знакомство? – выйдя из своего омрачения мыслей, и заметив Илью, задался к нему таким вопросом Герасим.

– Почему бы и нет. – А вот на этот ответный вопрос Ильи, который хоть и был риторического характера, Герасим отвечать не намерен. Не фиг подвергать его очевидность своему пересмотру. И Герасим только для того, чтобы укрепить убеждение Ильи принять его приглашение, делает ему по секрету предложение мотивационного характера. – Тебе, как новичку, будет небезынтересно услышать некоторые профессиональные секреты, о которых тебе ни один супервайзер не расскажет. – А вот теперь уже Илья ничего по этому поводу не скажет, хоть и он уверен, что стоит за этими многообещающими словами Герасима – его большое желание забыть дома деньги и зайти с ним в какое-нибудь питейное заведение только за его, Ильи, счёт.

Что отчасти так и получилось – зашли они в безалкогольное питейное заведение (Герасим обозначил свою ЗОЖ позицию на горячительные напитки: у меня голова сама не своя при злостном употреблении, а по-другому и иначе я считаю неуважительно подходить к такого рода мероприятиям) и Герасим забыл кошелёк не дома, а у одной интересной барышни, как он называть предпочитал всех культурой обогащённых дев и дам с хорошими манерами и пропорциями в теле, где первые отвечали за его подход к ним, а вторые за конечные пункты назначения его прихода.

– Чтобы ни говорили и как бы этот мой профессиональный кейс не обзывали не благородным сочетанием – всё это житейская целесообразность, ещё называемая бытом, я скажу всему этому вопреки: кейс человеческих разводов есть соль нашего мира, без которой жизнь была пресной и безвкусной. – Подняв бумажный стаканчик за вот такое здравие, Герасим, окинув взглядом высоко помешанным на собственной значительности и, само собой, на благородстве собственной культуры восприимчивости к внешнему миру эту пыль земную вокруг себя (Илье даже очень повезло в том, что Герасим его в упор не видел), а не как можно подумать, что будучи пьяным (с чего бы ему быть таким, если здесь ничего крепче кофе не подают даже по вечерам), выдал вот такой блок эпической информации, не стесняя себя ложной скромностью человека, которому нехер сказать, когда его об этом просят слёзно и не х… орошим очень словом сказать, когда от него этого требуют крайне сложные обстоятельства со своими кредиторами.

Ну и Илья, кто сейчас отчасти относится к той части человеческого сообщества, от кого сейчас не требуется проявление его права на свою словесную грамотность, а вот единства мысли и понимания того, что от него ждут, то этого точно ждут, помалкивает, запивая своё молчание кофе.

– Как говорил один всеми уважаемый барон, являющийся для нас кейсом и кладезем одновременно мудрости, познания и содержания наших методик работы с клиентом, то развод самая здравая вещь на свете, придуманная им и неразрывно связанная с человечеством. Он является своего рода катализатором прогресса, который не приемлет всего отжившего и старого, строя на обломках изживших своё отношений нечто совершенно новое и более совершенное. Да здравствует кейс развода, как основа основ построения нового и лучшего мира. – Ну а этот тост за здравие Герасима не был отвергнут Ильёй, на кого Герасим очень предупредительно сейчас посмотрел и он вместе с Герасимом отсоболезновал тому, кто не прикоснулся к столь высокому знанию бытия человека в годины лихие, как развод.

И на этой почве у Ильи не мог не возникнуть вопрос к Герасиму. – А у тебя есть личный опыт в этих делах?

И судя по вытянувшемуся лицу Герасима, то этот вопрос Ильи, не то чтобы бы не был кстати, а он относился к такого рода конфиденциальной информации, доступ к которой имеют лишь те люди, кто зарекомендовал себя в глазах Герасима, как отвечающие всему тому, что он от них ждёт. А так как Илья, непроверенный практикой и опытом человеческий типаж, кто только подаёт признаки благонадёжности, то ответ ему со стороны Герасима предполагает объёмную форму: как бы не обидеть. А если он человек не далёкий и не тот, на кого Герасим рассчитывает, то тогда какого хрена он будет обо всём его внутреннем состоянии заботиться, и обрекать себя на внимание к нему. Да пусть хоть сдохнет от всех этих своих обид и дело в конечном итоге Герасима, что о себе говорить, а что не говорить.

– Опыт, а тем более личный, скажу так, это не всегда позитивный фактор в деле тех поставленных перед нами задач, которые мы решаем. И он скорее вредит, чем приносит пользу. Ведь нам приходиться полагаться на личный подход и собственную субъективность при рассмотрении той или иной ситуации, не давая тем самым объективно подойти к рассматриваемой проблеме. Так что то, что я не замарал себя такого рода опытом, это скорей большой плюс, чем минус. – Здесь следует совсем короткая пауза, во время которой Герасим сделал вращательные движения глазами и только после этого поставил окончательную точку в этом во многом щепетильном вопросе, заявив следующее. – И если на то пошло, то не всякая герла достойна права на развод со мной. – А вот с этим Илья точно не может не согласиться с Герасимом, даже откидывая и не рассматривая всё то, что должно предшествовать этому наиважнейшему для всякого человека с опытом жизни в добровольных кандалах супружеской жизни.

На этих словах Герасим сильно утвердительно и убедительно посмотрел на Илью и чтобы значит, зафиксировать поставленную точку в этом вопросе, с надрывом, разрывая бургер на рваные части оторвал от него кусок и принялся без всякой этической деликатности его прожёвывать, показывая Илье, каким он был категорично непримиримым к некоторым вещам.

– И вообще, каждое время, а нынешнее особенно, – это я тебе как очевидец событий и современник их говорю, – не только определяется какими-то особыми знаковыми явлениями и вехами, а оно само собой вносит свои новые себя определения в человека, как я понимаю все эти структурные и системные изменения природопользования человека, что есть основа всему и вся, то природа через и путём особого содержания и концентрации себя и своей среды, намечает, таким образом, особый путь дальнейшего развития мира, ещё у нас называемый эволюцией. А так как путь эволюции предполагает собой несколько вариантов, то через человека и пропускаются все эти различные варианты предложений природы по усовершенствованию качества собственного контента в лице того же человека, кто и будет собой определять и нести в себе все будущие природные изменения, выточенные в нём природой для собственного усовершенствования.

Ну а так как семья и определяющие её отношения, есть тот основной кирпичик общества, который его определяет, – а общество есть не просто определяющий сознание человека элемент его самовыражения, а это основа основ сознательности человека, – то она первая подвергается испытанием времени, пробующим её на крепость новых изменений, через которые пробуется новый уклад семейных отношений. И если прежняя модель семейных отношений, со своими традиционными ценностями, не может противостоять этим новым веяниям времени со своими прогрессивными ценностями и терпит крах, – как в своё время общинная система семейных отношений, без права частной собственности, – то мир ждёт полная перезагрузка, с выходом на новый оперативный простор в плане построения для начала собственного мировоззрения на собственный уклад жизни и затем уже на переустройство мира. – На этом моменте Герасим замер, чтобы перевести дух. Что было крайне ему необходимо. Всё-таки высота и грандиозность озвученных Герасимом планов жизни была и в самом деле глобальных размеров, отчего и голова закружиться запросто должна была бы, и не всякое разумное сознание может всё им упомянутое влезть. А вот в голову Герасима всё это влезло и на это Илья с некоторой опаской смотрит, уже из-за опаски за Герасима помалкивая себе в нос и в стаканчик кофе. За что ему Герасим нисколько не благодарен, а такое поведение Ильи обусловливается разумностью и всё тут.

– И определяющим наше прогрессивное время знаком является тренд фэншуя в семейных отношениях. – Вновь взял слово Герасим, но при этом он уже делает остановки между своими предложениями, ожидая в конце каждого из них вопроса от Ильи. Правда, их от него не поступает, – Илья ещё с собой не собрался после такого эпического вступления Герасима, кто не сильно любит когда его перебивают, что уже понял о нём Илья, – и он смиренно слушает Герасима. – Инь и Янь семейной пары должны быть ритмичны, создавая собой эклиптику гармонии, в слагаемой совокупности потребностей, определений и возможностей их осуществлений. А пропорциональность логики обратности и взаимности должна рождать созрение и сознание духа с его удовлетворённостью. Определяющая счастье мантра жизни – это есть союз нетленности духа и бытия сюжетности инициирования себя в разуме, и тому подобная хрень. – А вот это не гармонирующая с общим посылом не академическая и представляющая определённый слой социума культура собственного выражения, ещё называемая отсебятина, была использована Герасимом не только для подчёркивания в себе своей самобытности, – я тебе не просто какой-нибудь пустослов из интеллигентных кругов, а я близок очень и к тем кругам общественного сознания, где взять человека на понт есть необходимость себя осознать, – а он, так сказать, художественно обрекал своё слово на нетленность.

– И вот мы выходим на нашу финишную прямую. – Продолжает Герасим. – Союз сердец, как итоговая цель человеческих отношений, в своей основе несущий решение трёх основных задач, стоящих перед человеком: удовлетворить частно-собственнические желания страстей, попытаться избавиться от одиночества и как ещё быть с этой одолевшей тебя скукой, – есть фэншуй договора между твоим разумом и тленностью твоего тела, разрывающегося на части от желания выйти из под контроля самого себя и обречь себя на подчинение другому разуму. Но этого не может допустить твой разум, стоящий на страже твоего самосохранения, как личности и просто живого организма. И только через потерю собственного разума достигается эта цель постижения себя через мир и видения тебя того человека, с кем у тебя создан союз сердец, нового фэншуя взаимоотношений. И это не какая-то гипотетическая реальность, а эта наша действительность, где значение настоящего и правильного определяет не суть вещей, а его информационная обретённость и обтекаемость в виде сопровождения. И как ты будешь представлен информационной картинкой, то такой личностью ты и будешь, как бы ты о себе иначе не думал. А кто себя противопоставляет всей этой общей информационной модели регулирования мира и его сознания бытия, являющейся не только формой, а теперь сутью содержания, то тот уже записал себя в отверженные. – А вот к чему всё это сказал Герасим, кого видно занесло в какие-то неизвестные дебри, как только тогда подумал Илья, то это было только тогда непонятно. И спустя уже время Илья, кажется, догадался о том, что его таким образом инструктировали, обозначая ему красные линии, за которые ему заходить не рекомендуется. А вот действовал Герасим от себя или его к нему кто-то направил, то этот вопрос так и остался без ответа для Ильи. Уж больно Герасим был оригинален и самобытен на собственную эксклюзивность выражения собственного я.

– Так тебя по какому направлению решили задействовать? – а вот и новая загадка со стороны Герасима звучит. И Илья не скрывает своего непонимания этого вопроса Герасима.

– Ты это о чём? – задаётся ответным вопросом Илья. Герасим изучающее так смотрит на Илью, кто вполне запросто может притвориться и выдать себя за ничего непонимающего дурачка, и …принимает эту искренность выражения Ильи за его не притворство. – Пожалуй, ты ещё этого не знаешь. Ты же у нас новичок и ещё не уловил наличие закономерностей в своей работе.

– Одну закономерность я уже уловил, – говорит Илья, – ты уж слишком туманно всё излагаешь.

– Что есть, то есть. – Соглашается сразу Герасим, демонстрируя в себе открытость и умение не быть тупо упрямым, если ты прав. – Это профессиональная привычка, говорить обо всём и в тоже время ни о чём определённом. А если строго по делу, – здесь Герасим наклоняется к Илье через стол, таким образом, давая ему понять, что всё далее им сказанное носит характер строго конфиденциальной информации, – то это только поверхностным взглядом несознательного ума и не умеющего замечать логику вещей не видно, что наш отдел информационной мобилизации человека работает без какой-то структурной организации по своим направлениям. Тогда как всё не так, и наш отдел работает не хаотично, а он разделён по своим направлениям. Так, например, я действую в областях житейского права, решая вопросы человеческого определения себя и поиска своего места в жизни. – А вот теперь для Ильи стало немного яснее насчёт Герасима и того, что он хотел довести до него.

При этом у Ильи имеются свои собственные насчёт всех этих выводов Герасима предположения. Сдаётся Илье, что Герасим таким структурным способом расчленил колл-центр по личной инициативе. А вот для чего он всё сделал и привнёс в свою собственную жизнь, то тут только одно приходит на ум – у Герасима слишком живой на воображение ум, и он не может удовлетвориться своим обычным положением оператора. Ему подавай драйва, раздрая, а лучше трэша. И теории заговоров – это для него.

– Я пока что не могу сделать такие насчёт себя выводы. – Говорит Илья. – Мне поручили пока что одно дело и его не с чем систематизировать. – На что Герасим посмотрел с не особым доверием, открыто так показывая Илье, что он от него ожидал большей открытости. Но очевидность такова, что факты находятся на стороне Ильи, и Герасим ничего не может предъявить ему против. А потребовать озвучить порученное ему задание он также не может. Это, как бы это не смешно для Герасима не звучало, была строго конфиденциальная информация, за распространение которой в деталях, полную ответственность несёт Илья.

– Понятно. – Говорит с долей удручения в себе Герасим. – Но мы не для этой унылости мысли здесь собрались. – Уже более живо и бодро говорит Герасим, тем самым переводя тему разговора. – Я в качестве дружеского жеста хотел тебе раскрыть некоторые секреты по работе с нашими клиентами, которые тебе, по крайней мере, не будут лишними и помогут в работе.

– Если они не такие секретные, то я готов их выслушать. – С долей иронии говорит Илья, заставляя Герасима задуматься над его словами и не поспешил ли он слишком, предлагая такую невероятную возможность Илье узнать то, что столько трудов стоило ему познать и для себя высечь, как нерушимое правило. И Герасим скептически так посмотрел на недоеденный бургер в своих руках, являющийся так называемым подкупом для него и эквивалентом стоимости той секретной информации, которую он должен значит, сейчас выложить перед Ильёй. Что за хитрой и беспрецедентной по нахальности и ловкости на его обман бестии, за бесплатно можно сказать его в оборот взявшей. И в Герасиме буквально всё готово восстать за такое обесценивание себя, и даже то, что он сам выступил инициатором всего сейчас происходящего, нисколько не преуменьшает вины Ильи за такое его обесценивание Герасима, как личности. И если бы не беспримерное (в нём всё только так) великодушие Герасима, то кто знает, что он бы сейчас сказал такого, после чего им бы обоим в одном помещении находиться было бы душно и тесно до невмоготы.

– Для кого-то отсутствие визуального контакта со своим собеседником есть плюс. Для этих людей, как по мне, то не слишком уверенным в себе и просто малохольных, отсутствие визуального контакта служит своего рода защитой. Они не можгут видеть реакцию на себя своего собеседника и это позволяет им более свободно вести общение. Что, между тем, на порядок снижает эффективность поставленных перед нами задач при завоевании доверия нашего клиента, этого первого и наиважнейшего шага в решении всего вопроса, без которого ничего и не получится сделать. Вот почему, я ищу зрительный контакт со своим клиентом. – Подчёркнуто сказал Герасим, прямо так смотря на Илью. У которого однозначно должны возникнуть к нему вопросы по этому заявлению, которое нарушает инструкции общества колл-центра, запрещающего личный контакт с клиентом. Но Илья не задаётся этим, так и напрашивающимся вопросом, он догадывается о том, что у Герасима есть на этот счёт интересные объяснения. Что так и есть и Герасим их озвучивает. – Но так как такой контакт нам запрещается, то я нашёл для себя выход в том, что я ищу для себя подходящих под моё дело людей. На них проецирую всю проблематику стоящего передо мной дела, и оно как по маслу у меня решается.

А вот сейчас Илья не смолчал и задался вопросом. – И где ты этих людей находишь?

– Да хоть где. – С широкого плеча открылся Герасим, после чего опять наклонился к Илье и уже предполагающим откровенность на секретные открытия и данности голосом ему поведал один секрет. – Но лучше в одном месте, куда люди приходят, чтобы раскрыться перед полностью незнакомым и что главное, не вызывающим никакого доверия человеком.

– И что это за место? – как-то уж не сдержанно и с суетой в себе вопросил Илья.

– Я тебе покажу, если есть большое желание. – Через прищур сказал Герасим, и не пойми на что, таким образом, намекая. А Илья и спрашивать уточнений обо всем так намекаемом Герасимом страшиться и в чём-то опасается, уже предполагая, какая большая и беспредельная в областях разумности у него на счёт всего фантазия и воображение. Герасим же добивает свой кофе, крепко так ставит свой уже пустой стаканчик на стол, отчего от даже слегка подсмялся под себя, и с лицом целеустремлённым и зацикленном ещё на какой-то мысли, отстранённо от всего вокруг тут происходящего и даже чуть-чуть от себя вроде как задался вопросом, а может быть просто таким образом проигнорировал реальность:

– Ты бывал у знахарей реальности?

И вот что Илья ему может ответить на этот вопрос, не слишком понимая, что и кого Герасим понимает под этими знахарями реальности. Само собой, только задаться ответным вопросом. Что он и сделал. – Это ещё кто такие?

Герасим с непониманием и одновременно пониманием всей глубины той пропасти, которая разделяет его с Ильёй посмотрел на него, такого ущербного и как его ещё и за какие такие дарования взяли туда же, куда и его взяли, и так уж и быть, насколько хватит ума у Ильи развеет его пелену зацикленности на себе. – Те люди, кто не считает себя безвольной марионеткой в руках судьбы, не принимая мир, как есть, а они имеют активную жизненную позицию на этот счёт. Не боясь участвовать в переделах жизненных пространств судьбы, предлагая человеку, вставшему на распутье, различные варианты выбора своего дальнейшего пути. – И на этом Герасим замолкает, считая, что он вполне достаточно из пояснительного сказал, чтобы Илья всё понял насчёт упомянутых им людей.

А Илья, что за человек такой запущенной и не прогрессивной мысли, раз ему всё равно непонятно из всего сказанного Герасимом. О чём он так и говорит и на себя указывает, не стесняясь и не страшась быть представленным своей природой человеком отсталым и собственного только ума. – Всё равно непонятно.

– Ладно, спущусь я на твой уровень мыслительного процесса. – Что-то такое проскальзывает в лице Герасима. После чего он говорит то, что Илья может распознать для себя.

– Знахарь реальности – это также логист твоего звёздного пути, ещё называемый судьбоносным, кармическим путём. – Говорит Герасим.

– Астролог что ли? – Илья ожидаемо Герасимом без всякого уважения, коробящими слух словосочетаниями из бесперспективного прошлого принижает и в тоже время обкрадывает это новое направление мысли современных синоптиков жизни, кому ближе название знахари вашей реальности, если они занимаются её переформатированием под вашу социальную устойчивость и равновесие.

Герасим же в лице покорёжился, сжав губы и покачав головой, да и раз с Ильёй никаким образом неисправимой конструкции, даже с помощью знахаря реальности, никак уже не сладишь (в нём всё запущено), да и согласился на такую его жизненную определённость.

– И как думаешь, из кого состоит основной контингент клиентуры мастера Захария? – уже по выходу из кафе и, следуя по уличному проспекту пути, задался этим вопросом к Илье Герасим, ведя его, как можно догадаться из этих употребляемых им слов и других объяснений завуалированного под логические пути мысли характера, к некоемому Захарию, кто и являлся тем самым знахарем реальности, для кого реальность не фиксированная и статичная субстанция, а она динамична и без своего умственного предопределения.

– Из кого? – Илья счёл за разумное именно такой дать ответ Герасиму, уже не раз выказывающему своё раздражение в сторону его видения той точки замера окружающего мира, на которую упирают люди вот такого знахарского генотипа, к которым относится вышеупомянутый знахарь реальности Захарий, большого дружеского значения для Герасима.

Герасим боковым зрением посмотрел на Илью, и не заметив с его стороны никакого насмехательства, дал ему ответ. – А из тех же из кого состоит и наш клиент в колл-центре. Людей, желающих обрести надежду, и находящихся на пути к той точке отсчета, которая станет для них опорой и основанием для будущих реализаций себя с переворотом и подминанием мира под себя. – Это Герасим, конечно, хватил лишнего, проецируя свои собственные мысли и желания на самого обычного обывателя, кого и самое обычное житейское счастье устроит, но такой уж Герасим, не может он выражать свои мысли без глобального замаха на существующий порядок, без слома которого и не выразить самого себя.

– А если проще. – С таким нарративом мысли посмотрел на Герасима Илья. А если проще, то Герасиму требуется сперва тяжко вздохнуть в сторону этого слишком маленького для него мира и уж только затем себя опустить до этой приземлённости. – Люди малодушные и сомневающиеся.

– Понятно. – Ответил Илья так, что Герасим был обязан ему не поверить и ответить своим недоверием к его словам.

– И что тебе понятно? – требовательно так задаётся вопросом Герасим.

А Илья видно не ожидал такой цепкости и придирчивости Герасима, и он сразу и не нашёлся что ответить. И ему пришлось в себе посоображать, чтобы ответить на этот вопрос.

– То, что все мы пользователи. – Даёт ответ Илья. И что интересно, так это то, что его ответ заставил Герасима задуматься и затем даже согласиться с ним.

– Пожалуй, да. – Говорит Герасим. – А если более точней, то использователи того, что нам предоставляют для пользования. Хм, надо с этой мыслью с Захарием поделиться. – Уже себе под нос это сказал Герасим.

– Ну а какая всё-таки есть связь между этим твоим Захарием и твоей работой? – задался вопросом Илья.

– Самая что ни на есть прямая. Я проецирую на посетителей Захария те вопросы и проблемы, которые стоят перед моими клиентами. И это никогда не даёт сбоев, всегда попадая в точку. – Даёт ответ Герасим, вдруг остановившись, и не на какой-то там, вдруг пришедшей мысли, а он натолкнулся на что-то его заинтересовавшее в стороне парковой зоны, представленной в виде аллеи, на которую они вышли из очередного городского квартала. И тут он говорит весьма странную фразу, заставившую уже Илью заинтригованно и вопросительно перевести свой взгляд в сторону этой парковой зоны и приняться там высматривать то, что так заинтересовало Герасима и родило в нём вот такую мысль:

– На патриарших самые удивительные встречи происходят.