Текст книги "Сказки в суфийском обучении"

14

Заметки о суфиях

Чтобы изучить метод, применяемый нами с целью научиться тому, как учиться, необходимо уделить внимание традиционной методике изучения и сравнить ее с нашими методами.

Человеческое сообщество любой страны использует единый способ изучения, построенный по образцу, который дети перенимают у своих родителей и из своего детского окружения.

По сути, в этом нет ничего плохого, для нас такой метод сущностно необходим.

Однако факт, почти нами неосознаваемый, состоит в том, что данный метод, каким бы привычным и общепринятым он ни был, применим лишь к определенным предметам изучения, но отнюдь не ко всему.

Легко и просто продемонстрировать этот установившийся метод на ряде примеров.

Первое, что ребенок усваивает в процессе обучения, это принцип награды и наказания, который укореняется в нем по мере преуспевания в том, чему родители хотят научить его: ребенка подталкивают к успеху либо путем прямых указаний, либо посредством самой ситуации, создаваемой для него взрослыми.

Люди разработали этот метод обучения, ориентируясь на то, что в ребенке заложены определенные характеристики, а именно: стремиться к удовольствию и избегать боли. Как только данный механизм принят во внимание, дрессировка ребенка или животного не представляет особого труда: все, что здесь надо, это поощрять их к учению или отказывать им в поддержке, если они перестают учиться.

В процессе обучения маленького ребенка его стремление к удовольствию и бегство от физической боли всегда становятся еще интенсивнее, если в систему обучения вводятся одобрение и неодобрение его действий.

Пытаясь научиться чему-то в обычной, традиционной школе мы принимаем требования этой школы и ее обучающую среду. И среда, и требования имеют непосредственное отношение к тому, что обычно составляет основу домашних взаимоотношений родителей и их детей.

Авторитарный учитель замещает родителей, в то время как студенты ставят себя на место детей в семье. Обе стороны знают правила школы так же хорошо, как правила семьи.

Учебный процесс происходит в комнате или специальном доме. Студентов побуждают учиться при помощи поощрений. В зависимости от их успехов в учебе, их награждают или наказывают, для чего пускаются в ход либо словесные выговоры, либо психологические поощрения.

Успеваемость учеников измеряется их готовностью адаптироваться к среде, которая специально была для них создана.

Такая ситуация идеально подходит для изучения большинства вещей в обычной жизни.

Однако делать из этого вывод, будто все формы обучения должны следовать такому образцу, было бы неверным.

Если взглянуть на это с психологической точки зрения, создаваемая в данном случае особая ситуация эффективна лишь для определенного типа студентов, потому что на стадии прохождения инструкций, они возвращаются в инфантильное состояние, свойственное их детскому возрасту. Если школа хорошая, и учение им на пользу, тогда в таком обучении нет опасности.

Наше же учение требует того, чтобы индивидуум был обучен оставаться взрослым. Быть взрослым в нашей терминологии означает, что человек находится в ментальном состоянии, отличающимся от состояния тех, кто впадает в детство.

Поскольку большинство людей, с которыми мы до сих пор имели дело, в своем опыте обучения не располагали никаким иным методом, кроме метода, способствующего регрессу человека, нам весьма трудно передать студентам то, как должны вести себя взрослые.

И все-таки, в курс обучения можно включить такой обучающий метод, который предохраняет ученика от преднамеренного возврата к инфантилизму.

Если, например, учитель ведет себя в авторитарной манере, тенденцией студента будет принять или отвергнуть слова учителя. Просто приняв их тем обычным способом, который выработался у него в школе – соглашаясь со всем, что говорит учитель – студент обусловит себя.

Отвергая же его слова (ради собственного самоутверждения и для доказательства своей зрелости), он не сумеет получить пользу от того, что содержится в учении.

Единственное средство для решения проблемы вышеупомянутых младенческих тенденций – это побудить ученика потратить какое-то время на то, чтобы самому убедиться в неэффективности двух вышеописанных реакций.

Существует другая форма обучения, не воспринимаемая большинством людей просто потому, что они привыкли рассматривать только два возможных варианта: принятие или отвержение.

Мы не в силах говорить о конкретной и зрелой оценке предлагаемых материалов с людьми, не достигшими высокого уровня объективности.

Попрошу вас ознакомиться с материалами, включенными в наш обучающий метод, и на этой стадии изучить, каким образом происходит возврат к детскому состоянию.

Любой форме человеческой деятельности свойственно групповое сплочение вокруг определенных общих факторов. Назовите их религией, философской системой, нацией или клубом. Здесь обязательно присутствуют лидер, группа людей, скорее всего, та или иная информация или ее эквивалент, определенные лозунги и чувство принадлежности.

Все или почти все эти элементы обладают своей ценностью и вполне законны в тех сферах, где они применимы.

В нашем учении они не применимы, поскольку наше намерение – создать сообщество другого рода.

Нашу информацию необходимо изучать с обдуманным намерением не внушать себе ее, но ознакомиться с тем, что человек в состоянии понять на том уровне, на котором он в данный момент времени способен понять это.

До тех пор, пока ценность данных положений не стала очевидной, как индивид, так и группа в целом неминуемо будут считать этот процесс слишком сложным для себя.

Значительно легче обуславливать, манипулировать или идеологически обрабатывать людей, нежели давать им понимание.

Организовать массовое производство каких-нибудь изделий, производя их миллионными тиражами, гораздо легче, чем создать одно-единственное произведение искусства. Тиражированные изделия могут быть так же необходимы, как и индивидуальные произведения искусства, но нам необходимо осознавать разницу между двумя этими результатами.

Введение к истории о Гоуре – находчивом мышонке

Человек может достичь состояния, отличного от мыслящего или чувствующего состояния – иного состояния, которое также относится к переживанию бытия.

«Когда человек достигает этого, – говорит Саид Наис Мисри, ссылаясь на нижеприведенную суфийскую историю, – он начинает переживать свое существование в другой форме».

Это иногда объясняется как знание божественной науки. Она начинается с познания человечества, затем становится познанием того, что находится за пределами человеческого, что постигается через изменение состояний, а также посредством установления связи с соответствующим состоянием, когда оно воспринято.

Мисри, умерший в Лемносе в 1694 году, основал орден Ниаси.

Гоур – находчивый мышонок

Однажды в полдень мышонок по имени Гоур выбежал из какого-то дома и вдруг услышал детский плач. Охваченный состраданием и одновременно любопытством он приостановился и увидел весьма удручающую картину. Отец семейства пытался разжечь костер, но тщетно – дрова были слишком сырыми.

«Могу ли я чем-нибудь помочь тебе?» – спросил мышонок. Человек был настолько погружен в свое занятие, что даже не удивился тому, что с ним заговорил мышонок, и сказал только: «Если бы у тебя нашлось немного соломы, то да, ты мог бы мне помочь. Пора кормить детей, а у меня нет растопки».

Гоур сбегал в свою норку и притащил пучок сухой соломы для растопки. Огонь разгорелся, отец накормил детей. Все были счастливы.

«Воистину, я настоящий благодетель, – заговорил мышонок, – и за оказанную кое-кому помощь, кое-чего заслуживаю». «Разумеется!» – ответил человек и пообещал, что отныне будет рассказывать детям историю о Гоуре – находчивом мышонке, который нежданно-негаданно явился и, как по волшебству, достал самое необходимое.

«Слава, это, конечно, хорошо, но мне хотелось бы чего-то более осязаемого», – заметил Гоур. И тогда человек дал ему большой ломоть свежего хлеба, который Гоур поволок в свою норку. Чтобы мышонку собрать такое количество еды, обычно на это уходило очень много времени, а тут, за какой-то пучок соломы он получил все сразу. Замечательно!

С этого дня мышонок решил, что впредь будет внимательным к малейшим признакам беды, в которую попал человек, чтобы всегда быть готовым прийти ему на помощь. И тогда же Гоур утвердился во мнении, что он индивидуум, выполняющий особую миссию.

На следующее утро, мчась по полу соседского дома, Гоур опять услышал детский плач. Он подбежал к детям и спросил: «Эй, детишки, что случилось?» «Наш папа – кузнец, – сказал один из детей. – Он отправился в свою мастерскую, чтобы заработать денег и купить нам еды, но мы настолько проголодались, что не в силах больше терпеть и потому плачем». Тут Гоура осенило: «У меня есть немного хлеба, и я отдам его вам. Хотелось бы знать, что я получу взамен?» Когда он притащил детям хлеб, они так обрадовались, что сказали: «Возьми эту миску. Наверняка наш отец тоже наградил бы тебя за твой добрый поступок». Гоур уцепился за оловянную миску и поволок ее к себе; по дороге он вдруг обернулся к детям и сказал: «Запомните Гоура – находчивого мышонка и то, что он сделал для вас!» Но дети, уже утолившие свой голод, стали хохотать, потому что все, что они теперь видели – это как маленький мышонок волочет за собой огромную миску. Тогда Гоур подумал: «Совершенно неважно, как все это выглядит с их стороны или с чьей-либо еще стороны, важно, как это вижу я сам. Я еще раз доказал, что являюсь благодетелем. Разве только что я не отдал многодневный запас еды в обмен на кусок металла?» Ему пришлось вытаскивать миску из дома через дверной проем, поскольку она никак не пролезала в отверстие его норки в полу. Пытаясь затащить миску в большую щель под крыльцом дома, он услыхал громкие возгласы, доносившиеся со стороны молочной фермы, что была как раз напротив дома. Гоур оставил свою миску и бросился к ферме, взглянуть в чем там дело. Подобравшись поближе, он увидел, что крестьянин доит корову прямо в свой башмак, а затем из башмака переливает молоко в стоящую рядом бадью, при этом очень много молока проливая прямо на землю.

«Что это ты делаешь?!» – вскричал Гоур. «Мой подойник заржавел, а эта бадья слишком высока, чтобы подставить ее под корову, – проворчал молочник. – Вот мне и приходится доить сначала в башмак».

«Но, дружище, так ты теряешь большую часть своего молока! – заметил Гоур. – А не хотел бы ты получить прекрасную, новую, чистую миску? – у меня есть такая». «Конечно, хотел бы!» – обрадовался молочник. И тогда Гоур притащил ему миску, а молочник легко закончил дойку, при этом совершенно позабыв о Гоуре.

Когда он собрался уже уходить из коровника, мышонок подскочил к нему и выкрикнул: «Эй, не спеши! Мне тут кое-что причитается!» «Тебе? – осклабился молочник. – Да ведь ты, всего-навсего, мышь! С молоком я закончил, миску – засунул туда, куда тебе не добраться. Так что, проваливай! Мы что, заключали с тобой контракт?!» «Но у нас с тобой была устная договоренность, – запротестовал Гоур. «Извини, но тебе придется подать на меня в суд, – сказал человек и загоготал во все горло. – Только кто тебе поверит?»

«Ах, так? – заорал мышонок. – Тогда, в уплату за мою услугу, я конфискую у тебя, ни много, ни мало, твою корову!» «Ха-ха-ха! – без удержу заливался человек. – Ты прав! Конечно, забирай корову, если сможешь. Валяй, конфискуй ее, будь я проклят!» И он вышел из коровника, содрогаясь от смеха и отирая слезы, катящиеся по щекам.

Как только человек скрылся за дверью, Гоур сказал корове: «Ты все слышала, мать. Так что теперь я – твой хозяин. Стало быть, ты должна теперь следовать за мной и подчиняться мне так же, как до этого подчинялась ему». «Справедливо! – промычала корова. – Но при условии, что ты обеспечишь меня стойлом и едой». «Эти вопросы мы будем решать по мере их поступления, – заявил Гоур. – А теперь следуй за мной». Он потянул конец веревки, свисавший с коровьей шеи, и они вышли из коровника.

Разумеется, не могло быть и речи, чтобы устроить стойло для коровы в маленькой мышиной норке, и Гоур решил отправиться в поля навстречу своей судьбе. В скором времени мышонок обратил внимание на то, что не он ведет корову, а она тащит его за собой, бредя по полю и, то тут, то там пощипывая сочную травку. Тем не менее, считая себя очень важной особой, он не чувствовал себя ни в малейшей степени ущемленным. Его мысли приняли такой оборот: «Поскольку у меня нет подобающего дома, то годится любое направление – лишь бы не стоять на месте. Нельзя также сказать, что я иду на поводу у коровы… Кто держит свободный конец веревки, тот и главный». А тем временем корова уводила мышонка все дальше и дальше по необъятным просторам сельской местности.

На своем пути они встречали разных людей – одни хохотали при виде этой парочки, другие изумлялись, и, наконец, мышонок нашел для себя верную позицию. Каждый раз, приближаясь к какому-нибудь крестьянину, мышонок принимался покрикивать: «Так, так! Пошевеливайся! Пошла прямо!» или же: «Хорошо, теперь двигай налево!» То есть мышонок давал те или иные команды в соответствии с тем, куда корова и так шла сама по себе – прямо или налево.

Вскоре, однако, корова стала все больше и больше обременять мышонка, и прежде всего потому, что на пастбищах, привлекавших корову, Гоур не мог найти своей привычной еды.

Кроме того, неумолимо приближалось время дойки, а это изрядно пугало мышонка – он даже не представлял себе как можно вообще подступиться к решению этой задачи.

Обдумывая все эти трудности, и то и дело выкрикивая: «Так-так, шевелись! Пошла туда, пошла сюда. Доешь здесь эту травку…», он увидел отряд солдат, устроивших привал в открытом поле. Когда корова и мышонок приблизились к ним вплотную, Гоур спросил их, что они тут делают.

«Если ты, мышь, и в самом деле способна что-то понять – за всех ответил капитан – то я скажу тебе: Мы особый отряд королевской гвардии. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как нам в последний раз выдали жалование за нашу службу, и теперь мы готовы взбунтоваться. Но это еще не все. Нам приказано сопровождать принцессу (вон она в своем паланкине!) вплоть до самой королевской столицы, потому что ее отец, король, желает провести с ней лето.

«С вашего позволения, – начал Гоур, стараясь быть предельно вежливым, что произвело на солдат должное впечатление, – конечно же, я мышь, но далеко не обычная; я – Гоур Находчивый. Правда, не исключено, что вы могли слышать обо мне и под другими именами: Мышь – Большая миска, Мышь – Хлеба приносящая или же Мышь – Огонь разводящая.

«Но нам-то ты чем можешь помочь? – спросил капитан. – Огонь у нас горит, а из миски нам и хлебать-то нечего… Что же касается хлеба, то не похоже, что у тебя с собой его столько, чтобы на всех хватило».

И тогда Гоур сказал им: «Моя помощь всегда основывается на взаимообмене. Уже не раз я убеждался в великой пользе этого принципа. Можно сказать даже, что мне удалось открыть нечто вроде закона, согласно которому все в мире осуществляет свое предназначение в русле обмена».

«Но нам нечего предложить тебе в обмен», – вступил в разговор один из солдат. «И тем не менее, – возразил Гоур, – у вас кое-что есть. Отдайте мне принцессу. Тогда перед вами откроется блестящая перспектива: вы сможете дезертировать, продать оружие, съесть или так же продать вот эту корову и начать свою жизнь совершенно заново».

«Дезертирство – очень серьезное преступление», – сказал первый солдат.

«Мышь не может владеть коровой», – сказал другой солдат.

«Ах, как было бы здорово, наконец-то, обрести свободу!» – сказал третий солдат.

«А что на это скажет корова?» – спросил четвертый солдат.

«Что касается меня, – сказал пятый солдат, – то я хотел бы побольше узнать, о том, как вещи осуществляют свое предназначение в русле обмена».

Тут капитан опять взял слово: «Господа! – сказал он. – Я вижу во всем этом пусть и странное, но, похоже, милостивое вмешательство Судьбы в ход нашей жизни. Предлагаю взять эту корову. Что касается меня, то мне порядком осточертело терпеть все эти тяготы».

Итак, они взяли корову, подоили ее, напились молока и… И в этом месте они покидают нашу историю.

А мышонок, приняв почтительную позу, застыл в ожидании подле паланкина, не произнося ни звука, пока принцесса, наконец, не отдернула занавеску. Увидев, что солдаты бросили ее в пустынной местности, где не было ни души, она разрыдалась.

«Ваше Высочество, – обратился Гоур к принцессе, – теперь вы стали моей невестой в соответствии с принципом, который я сам открыл и успешно им пользуюсь. Его можно было бы выразить так: «Все в мире осуществляет свое предназначение в русле обмена».

«Но это же чепуха какая-то! – воскликнула принцесса. – Мыши не разговаривают, а если они и участвуют в каком-то обмене, то уж, конечно, не могут ничего знать о принципах управляющих миром. И даже если им что-то об этом известно, то все равно у них не может быть ничего такого, чем они могли бы обмениваться с королевскими дочерьми. Жизнь устроена гораздо разумнее!»

Но мышонок, ласковыми словами и терпением, а также благодаря тому, что никакой альтернативы в этом деле вроде бы и не было, сумел все-таки убедить принцессу последовать за ним к большой норе под поваленным деревом, которую он приметил, пока разговаривал с солдатами. Гоур счел, что это самое надежное и удобное место для жениха и невесты.

«О, войди же в дом Гоура Благодетеля!» – провозгласил мышонок, склонившись перед своей избранницей. «Может быть ты мышонок весьма незаурядного ума, но это не повод забывать, что человеческое существо не в силах залезть в мышиную нору!» – сказала принцесса. «Ну что ж, – с досадой произнес Гоур, – оставайся снаружи; а спать ты можешь вон под теми кустами». «Но я хочу есть», – вскричала девушка. «Поешь морковки. Вон морковное поле – там ее полным-полно». «Я принцесса, а не какой-нибудь грызун. И мой рацион должен состоять только из сладостей и деликатесов».

«Все в мире осуществляет свое предназначение в русле обмена, – изрек Гоур. – Если ты и в самом деле нуждаешься во всем этом, то пойди, собери диких ягод, отнеси на базар, продай их и купи то, что пожелаешь».

На следующее утро принцесса встала очень рано и принялась собирать на продажу дикие ягоды. Из своей накидки она соорудила мешок, наполнила его ягодами и вместе с Гоуром отправилась на городской базар, который как раз находился в столице, где правил ее отец. Едва переступив городскую черту, принцесса стала громко выкрикивать: «Ягодки! Покупайте ягодки! Потому что мне нужно купить сладостей… Все в мире осуществляет свое предназначение в русле обмена!»

Услышав и сразу же узнав голос своей дочери, король повелел своим придворным немедленно доставить ее во дворец. Мышонок тут же спрятался, но когда принцесса оказалась во дворце, Гоур вышел на середину зала и объявил: «О, великий король и мой тесть! Приветствую тебя и заявляю права на твою дочь – мою жену».

«И по какому же праву она твоя жена?» – спросил король, который успел уже узнать все подробности происшедшего от своей дочери.

«В силу действия непреложного закона: «Все в мире осуществляет свое предназначение в русле обмена», – ответил Гоур. – Чтобы завоевать этот город, вам пришлось отдать за него не одну жизнь. Вы защищаете людей, а они за это платят вам деньги. Но вот стоит маленькому мышонку начать обмениваться, как тут же все начинают смеяться и говорить, что это невозможно. Во имя непреложного закона я протестую. А теперь смейтесь, если посмеете!»

Тогда король обратился за советом к министрам. «Ваше величество, – сказали министры, – хотя прежде мы никогда о таком законе ничего не слышали, но по зрелом размышлении, нам не удается обнаружить ни одного случая, к которому этот закон не был бы применим. Поэтому мы пришли к выводу: закон сей, воистину, никогда прежде замечен не был, но с абсолютной непреложностью действовал всегда».

«Неужели, никто из вас не может избавить меня от этой самонадеянной мыши?!» – вскричал король. И гнев его только усилился, когда он заметил, что все его законоведы взирают на Гоура выжидающе, словно он, провозгласив один закон, готов объявить и следующий.

И тут вперед выступил дервиш, уже многие годы находившийся при дворе. Подойдя к королю, он прошептал что-то в монаршее ухо. Чело короля разгладилось, и он объявил: «Доктора закона правы, но прав также и дервиш. Отныне, мышонок Гоур в соответствии с непреложным законом: «Все вещи осуществляют свое предназначение в русле обмена» – объявляется моим зятем!»

После этого король попросил Гоура приблизиться к трону и сесть рядом с ним. Гоур проворно взбежал по ступенькам, ведущим к трону, и плюхнулся на медный поднос, укрепленный рядом с троном. Поднос же размещался на каменной печи, в которой всегда горел огонь, и мышонок, конечно, сильно обжегся. «Но это место не для меня, – запротестовал он. – Здесь слишком жарко!»

«Таков обычай нашей страны: Зять должен сидеть возле короля, и именно здесь его место», – с этими словами король подхватил мышонка и стал держать его над горячим подносом.

Когда Гоур почувствовал, что его просто-напросто поджаривают, он заорал, что есть мочи: «Кто возьмет у меня принцессу в обмен на этот невыносимый жар?!», «Я готов забрать принцессу назад», – сказал король и выпустил мышонка.

Мышонок бросился прочь и мчался, ни разу не остановившись, пока не оказался за пределами страны.

«Вы дали мне совет, – сказал король дервишу, – а я в обмен предлагаю вам руку своей дочери. Ибо, разве не гласит закон, что все вещи осуществляют свое назначение в русле взаимообмена?»