Текст книги "Сказки в суфийском обучении"

Сначала царь Кахана был весьма раздражен этим капризом своей дочери. Он понял, что она не может забыть свою первую любовь. Но тут за нее вступился первый министр рогатого принца, который сказал:

– Ваше Величество, я не вижу ничего предосудительного в детском желании взять с собой игрушку, все дети одинаковы. Надеюсь, Вы позволите захватить ей эту безделицу, чтобы мы без промедления могли отправиться в дорогу.

Царь-волшебник согласился, и вскоре великолепная кавалькада тронулась в путь. Но как только сопровождавшая ее гвардия, посланная царем Запада, повернула назад, и прежде чем караван дошел до первой ночной стоянки, отвратительный Джадугарзада сорвал с себя чадру и заорал на Тамбала:

– О, жалкий виновник моих несчастий! Сейчас я велю связать тебя по рукам и ногам, и пленником ты отправишься в мою страну. Если ко времени нашего прибытия ты не откроешь мне, как снять эти чары, я прикажу постепенно, дюйм за дюймом сдирать с тебя кожу. А теперь отдавай мне царевну Драгоценную Жемчужину!

Тамбал подбежал к принцессе, и на глазах у изумленной свиты они взлетели в небо на деревянной лошадке – Тамбал впереди, принцесса сзади.

Через несколько мгновений они очутились во дворце царя Мамкина. Выслушав их рассказ о том, что с ними приключилось и как им удалось выбраться живыми, царь был вне себя от радости. Он тут же велел освободить злополучного резчика по дереву, щедро наградить его и воздать ему всенародные почести.

Когда же царь Мамкин отправился к своим праотцам, принц Тамбал и принцесса Драгоценная Жемчужина унаследовали его трон. Принц Хошияр тоже был этому рад, потому что его по-прежнему увлекали чудесные рыбы.

– Если вы счастливы, то и я рад за вас – часто говаривал он им. – По мне же нет большей награды, чем мои хлопоты, связанные с чудесными рыбами.

Эта история среди жителей той страны породила странную поговорку, хотя никто уже не помнит, при каких обстоятельствах она возникла. Поговорка эта звучит так:

 
Кто следует своему желанию рыб,
Через рыб достигнет многого;
А кто не ведает желания своего сердца,
Сначала пусть выслушает историю о деревянной лошадке.
 

Тенденции и технические процедуры в высшем учении

Если вы знакомы с историей «Слон во тьме», то вспомните, что люди склонны предполагать, будто вещи, на вид явно не связанные друг с другом, должны и в самом деле быть различными и раздельными. Это создает изрядную путаницу и блокирует возможности человеческого мышления.

Если вам известна история «Три человека и Толкователь», вы сумеете понять, что человеческий ум может желать, скажем, трех вещей, которые лишь внешне отличаются друг от друга, но в действительности представляют собой одно и то же.

Данная человеческая склонность объясняется отсутствием способности видеть общее в разных событиях так же ясно, как он видит сходство тех событий, в которых не наблюдаются какие-то очевидные различия. Создается ситуация, равносильная тому, как если бы вы, имея представление о сахаре, меде и фруктовом соке, не понимали, что такое сладость.

Подобно тому, как ребенок узнает вначале отдельные предметы, один за другим, и впоследствии узнает нечто большее, переходя от частного к общему, – взрослый человек, исследователь сознания, может сперва по отдельности пережить множество вещей, связанных друг с другом некой общностью высшего порядка. Затем ему следует пережить эти вещи последовательно, а также совокупно. Несмотря на массу усилий, предпринимаемых студентом, чтобы постичь фундаментальные принципы, ему не удастся сделать этого шага, если рядом с ним не будет эксперта, способного отобрать и предложить ему те предметы и элементы, которые необходимо изучить и пережить.

Это эквивалентно тому, как если бы взрослый человек дал ребенку мед, сахар и фрукты, чтобы тот нашел их общий знаменатель. С другой стороны, если просто положить перед ребенком много продуктов и попросить его выявить сладость, он, вероятно, никогда не справится с этим заданием.

Из трех, обычно используемых для этого техник, две неплодотворны, и только одна – эффективна.

При использовании первой – неплодотворной техники, внимание студента значительно ослабляется, так как ему предлагается принять систему идей, верований и других вещей как некую абсолютную истину; он должен в это поверить. Весьма часто подобный подход приводит к натасканности, но не к вере или убежденности.

Такой подход эффективен лишь в понижении способности человека, он превращает его в узника системы, которая часто оказывается системой запретов и приказов.

Вторая неплодотворная техника состоит в том, чтобы собрать все материалы из разных традиций и различных стадий обучения, главным образом исходя из соображения, что все они, в основе, хорошие. Эта попытка не имеет никаких шансов на успех, поскольку производит обрывочную концентрацию, вызывающую в отдельных индивидумах и группах то, что современная психология называет нарушением психологической целостности.

Вслед за этим в человеке обычно развивается зависимость от определенной личности, культа или материалов, послуживших инструментом такого мероприятия. Попытки синтеза систем также следуют подобному шаблону. Предостережения не быть зависимым не предотвратят появление этого состояния. Зависимость может проявляться, даже когда сам зависимый отрицает, что подвержен ей.

Третий и правильный подход основан на том, что характерные особенности и умственное состояние студентов принимаются в расчет – учащимся предлагается отвечающая их нуждам программа обучения с формулировками, которые обеспечивают материалами для восприятия и оценки.

Когда человек, или группа обусловлены и автоматизированы или когда они стали бессвязными и расщепленными существами, им следует прописать материалы, которые остановят этот процесс. Если не сделать этого, они будут поглощать все, что угодно, лишь бы утвердиться в уже привычной схеме.

Такую подготовку можно провести посредством тех же материалов, высшие уровни которых могут быть использованы впоследствии, чтобы привести к расцвету еще более высокие переживания могли расцвести в этих людях. Другие материалы высшего порядка, если их использовать преждевременно, скристаллизуются на своем низшем уровне, смешавшись в уме студента с механистическими ассоциациями. Это одна из причин, по которой подбор обучающих материалов требует большой осторожности.

Вышеописанное объясняет также, почему учителя часто дают материалы, на взгляд студента совсем не учебные, или почему слова, поступки да и вся деятельность учителя для обусловленных студентов кажется не имеющей какой-либо связи с метафизикой.

Отсутствие такой связи свидетельствует лишь о том, что связь эта еще не установлена в уме учащегося.

Подвергать индивидуума таким переживаниям, концепциям и действиям, которые, хотя в них и содержится Учение, тем не менее, не дают его уму никакой возможности использовать их в русле идейных ассоциаций – вот одна из наиболее ценных техник, находящихся в распоряжении реального Мастера.

Подчас не всякое такое намерение достигает цели, поскольку некоторые студенты убеждены, будто их заставляют заниматься тем, что не имеет никакого отношения к делу, для того только, чтобы испытать их терпение. Это ведет также и к другому виду рационализации, предназначенному поддерживать неприкосновенными предположения студента о своей учебе, в результате чего, даже если она страдает недостатками, он думает, что это все, что у него есть, его единственное достояние.

Если он признает, что основы его мышления дефектны или непригодны, его самолюбию будет нанесен удар, что для большинства людей – невыносимое испытание. Поскольку в той крошечной системе, которую он для себя выстроил, его самолюбие прочно укоренилось, неудивительно, что он любой ценой станет защищать свою систему. Чувствуя возникшую угрозу своему мирку, он может, например, сказать: «то, что вы предлагаете, не содержит в себе ничего высокого, реального или целесообразного», он подобен ослу, сказавшему, когда ему предложили арбуз: «Но ведь это же не чертополох!»

В заключение можно добавить, что человек считает питательной только ту еду, к которой привык. Проблема упомянутых систем с большим трудом поддается решению, поскольку люди, к своему собственному удовлетворению, заблокировали себя от духовности и высшего мышления. Они заменили их сентиментальностью и головоломками.

Рассказывают, что во времена захвата арабами Персии, одного бедуина спросили, почему он так задешево, всего за сто золотых, продал украденный им ковер. «А больше ста – это сколько?» – спросил он. Во времена того же похода один из жителей пустыни ходил по улицам города с мешком золота, выкрикивая: «Кто даст мне настоящих денег – немного серебра за этот чудной металл?» Варварское мышление проявляется повсюду.

Признать за собой такое состояние труднее всего тем, кто гордится своей искушенностью и цивилизованностью. Однако помните, что каждая культура в чем-то выгадывает, а в чем-то теряет, имеет свои сильные и слабые стороны, свои достижения и свои недостатки. Ко всему этому не надо подходить с точки зрения плохо это или хорошо, а лишь с позиции конструктивно, деструктивно или бесполезно.

Многие умеют видеть и в разрушительном что-то конструктивное, но вот когда инертное называют динамичным, а бесполезное считается полезным, то в этом случае мы сталкиваемся с проблемой более серьезной, чем когда люди полностью игнорируют значение полезного или инертного.

Унаследованные или приобретенные привычки, усугубленные культурой и средою, имеют свои последствия.

Введение и поддержка дополнительных элементов, какими бы ценными сами по себе они не были, требует таких же усилий, как и внедрение и поддержка уже существующих элементов.

Усилия эти даже еще более значительны, потому что мы никого не обусловливаем и не можем рассчитывать на автоматическое продолжение наших идей посредством повторяющейся деятельности тех, кто одержим ими.

Мы находимся здесь сегодня, можно сказать, лицом к лицу: каждый из вас индивидуально со всеми остальными, которых вы видите вокруг, включая также и меня. Однако кое-что не настолько очевидное, но очень значительное, происходит прямо сейчас.

Эти другие события, составляющие интегральную часть наших взаимоотношений, трудно объяснить или даже символически проиллюстрировать – чаще всего именно по этой причине люди в сходных обстоятельствах искажают факты, разумеется, неосознанно.

Намереваясь указать на что-то, что поможет человеку осознать происходящее за пределами обычного сиюминутного понимания, можно сказать так: «Данная фраза выражает нечто совершенно истинное». Путаница наступает, когда мы, прибегнув к нашей ограниченной вербальной терминологии, пытаемся определить, что здесь имеется в виду.

Неудовлетворенные относительной истинностью простого заявления: «мы собрались здесь сегодня неслучайно», люди пытаются объяснить смысл этой фразы, опираясь на то, что можно назвать жадностью.

И в этом кроется одна из причин, по которой мы иногда изучаем афоризмы, концентрируясь на них и обучая людей придерживаться их. Это, по сути, дисциплина, ибо люди склонны из деклараций создавать для себя более интересную и более важную истину.

Не делайте этого. Полагайтесь на наши афоризмы, потому что они связаны с другими сферами. Итак, нет никакой случайности в том, что все мы сегодня здесь.

Другая истина, которую трудно воспринять, но еще труднее от нее отделаться, потому что она играет на нашем воображении, звучит так: «Мы не одни». Что это такое? Кто здесь еще? Где они? Почему мы здесь не одни? Мы не одни в чем? Мы не одни где? Воображение, разлагающее доктрины на составные части, начинает раскручиваться. И вскоре мы теряем трансформирующую и сущностную ценность заявления: «Мы не одни». Не делайте этого. Просто запомните, мы не одни.

Некоторые при попытке искренне разобраться в этом заявлении погружаются в размышления, после чего превратно истолковывают его. «Нас нарочно хотят запутать», – говорят они.

А сейчас вы увидите, что ничего подобного не входит в наши планы и что мы не делаем ничего такого, что должно вас запутать. Если бы тому, кто никогда ничего не слышал о математическом сложении, мы бы, например, сказали такую фразу: «Два и два – четыре», то вызвали бы у него такую же реакцию.

«Два и два – четыре» или «Мы не одни» – фразы, в которых содержатся обрывки информации. Ценность этой информации для тех, кто способен сразу же использовать ее, состоит в том, что она подтолкнет их к дальнейшему развитию. Для тех же, кто пока не может ею воспользоваться, кому все еще необходимо добрать другие кусочки информации, для них – единственная ценность ее в том, что теперь эта информация в них отложилась, они ее запомнили; а, зарегистрировав и запомнив информацию, они будут готовы вспомнить ее, как только получат дополнительные сведения.

И вовсе не обязательно, что им будет тут же предоставлена следующая информация. На это есть свои причины, включая тот факт, что люди быстро устают. Поэтому, только когда мы знаем, что человеку в определенное время будет полезно зарегистрировать и переварить определенную информацию, мы даем ее.

А вот еще один афоризм или кусочек информации: «У нас есть исток и судьба». Мы специализируемся на восстановлении нашей связи с этим истоком и этой судьбой в гармонии с изменяющимся настоящим.

Опять же, и в этом случае, как видите, напрашивается искушение докопаться до смысла или попытаться сделать какой-то вывод из сказанного, увязав его с тем, что нам уже известно – ведь это может внести, наконец, ясность. Не позволяйте подобному случаться с вами; здесь действует привычка, старинная привычка – но ею нельзя пользоваться в любых целях и в любое время.

Просто зарегистрируйте: «У нас есть исток; у нас есть судьба».

Когда вы возьметесь изучать сделанные здесь утверждения и выделите три послания, которые вам передали, у вас появится возможность проследить, что вы ведете себя автоматически, пытаясь истолковать эти афоризмы, как только они начинают оказывать на вас свое максимальное воздействие. Просто изучайте их и помните: «Мы сегодня здесь неслучайно».

9

Прежде, чем вы изучите что-либо

Всегда предполагалось, что для того, чтобы чему-то научиться, должно быть то, чему можно научиться, тот, кто может научить этому и тот, кто может учиться. И хотя люди понимают важность методики изучения, все же предполагается, что знатоком такого метода является учитель. В течение долгого времени этой теме не уделялось должного внимания. До того, как человек сможет в полной мере научиться чему-либо, абсолютно необходимо изучить следующие положения:

1. Когда перед студентом оказываются материалы, требующие изучения, то воспользоваться ими он может только в соответствии со своей способностью изучать материалы такого рода.

2. Позиции критицизма и некритического принятия (как инструменты мышления) – субъективны. Здесь имеется в виду следующее: когда человек либо принимает материалы, воздерживаясь от суждения, либо отрицает их, то в обоих случаях он пользуется механизмом, уже внедренным в него предыдущим обучением. Механизм этот работает более или менее надежно.

3. Следовательно, опыт мужчины или женщины определяется его или ее способностью извлекать из этого опыта то, что в нем содержится. Если, например, вы обожжете руку, то обязательно почувствуете боль пусть даже это ваш первый опыт боли. Ваша реакция является врожденной. В этом случае интенсивность вашего ощущения определяется степенью боли. А вот что дальше вы станете с этой болью делать и чему вы сможете от нее научиться, будет зависеть от ваших природных дарований.

4. В нашем изучении, поэтому, принимать, отвергать или воздерживаться от суждений считается, за исключением лишь нескольких весьма общих случаев, простым выражением того, кем данный человек является или кем он или она себя считает. А поскольку такие впечатления субъективны, то реакция на материал не обязательно означает, что сам материал ненастоящий, стоящий или нестоящий.

5. Стало быть, человек, прежде всего, должен получить информацию, чтобы, исходя из нее, он мог принимать что либо, сомневаться в чем-то или отвергать что-то. Оценивать любую вещь можно только после того, как организм приобрел соответствующую способность к оценке.

6. Любое изучение, даже без учета вышеназванных критериев, должно подчиняться закону: время, место, люди. Просто взяв одну из книг нашей Традиции и погрузившись в нее, вы не можете рассчитывать на какой-то прогресс, если, конечно, вы изначально не записались в ряды теоретиков или схоластов. Нет никакой гарантии, что вы научитесь чему-то полезному, посетив какую-то конференцию, время и место которой выбраны наугад. Бесполезно также думать о том, чему именно вы бы научились, сложись ситуация как-то иначе.

7. От изучения и от упражнений можно получить пользу, но только тем путем, который делает это возможным, и в тот момент, когда это возможно. Даже и не надейтесь, что добьетесь этого, потому только, что вам так хочется, пока вы не способны выбирать. А так как у вас такой способности нет, вам необходимо прежде опорожнить сосуд, чтобы его можно было чем-то наполнить.

8. Нет смысла выполнять упражнения или учиться методом бесконечных повторений, просто исполняя каприз вашего инструктора. У каждого упражнения есть своя цель. Лишь только цель упражнения достигнута, оно больше ни на что не годиться. Можно сказать, что теперь объективная реальность покинула его.

9. Отказ от вышеприведенных требований в прошлом приводил к тому, что учения, изначально предназначенные для использования в согласии с этими требованиями, выхолащивались и по закону человеческого мышления превращались в академические теории механического образца.

10. Все индивиды, независимо от того, находятся ли они в контакте с этими идеями или нет, испытывают на себе остаточные явления механического воздействия учений, теорий и упражнений, коль скоро они практиковали их только что описанным плачевным способом.

11. Если продолжать и дальше обращаться с людьми, учениями или идеями нашего учения в интеллектуальной или сентиментальной манере, то это приведет к тому, что люди, структурировавшие свои мысли на основе такого повторяющегося образца, будут лишены преимуществ этой работы.

12. Практики, включающие мышление, движения, слушание, чтение и т.д. всегда прописываются и назначаются каждому только когда в них есть необходимость. Эта задача входит в компетенцию учителя.

13. Все передовые формулировки могут быть представлены адекватной общине исключительно способом и средствами, которые указываются обстоятельствами. Ничто так не истощает высшее учение, как передача его в традиционалистской манере. Традиция остается эффективной только, когда она проецируется способом, указанным обстоятельствами.

14. Дисциплина, подчинение и т.п. – это не тема для медитации. Только те, у кого есть способность, например, к дисциплине и подчинению, могут стать учениками. Те же, кто оспаривает эти положения, всегда поступают так преждевременно, потому что реальное признание их значения могло бы избавить их от очевидных конфликтов, заложенных в данной декларации.

15. Люди, преднамеренно или нет прошедшие идеологическую обработку, или обусловленные люди, ставшие одержимыми догмой или какой-либо личностью, – не могут получить пользы от этого учения. Если вы ничего не слышали об опасностях обуславливания и эмоционального «уверования» («обращения»), то вам следует узнать об этом хотя бы из популярных источников или из специальной литературы.

16. Одна из конкретных, основных целей данного учения состоит в том, чтобы сделать предельно ясными характерные особенности и природу самих процессов обуславливания, а также построить работу таким образом, чтобы не вовлекаться в эти процессы.

17. Это учение не подвергает никакому сомнению тот факт, что обуславливание людей играет весьма важную и полезную роль во многих областях человеческой жизни, но в то же время необходимо провести четкую границу между теми областями, где есть место обусловленности и теми, где она чрезвычайно опасна для индивидуума.

18. Мы заявляем, что существует область человеческого ума – к которой, собственно, и обращено учение – где мыслительный процесс может протекать в недосягаемости для процессов обуславливания.

19. Напряженность, тревожность, изменчивость в настроениях и поведении, ожидание награды или наказания, одержимая преданность заданиям, эмоциональная тяга к личностям, теориям или практикам – таковы характеристики обуславливания. Учение действует за пределами всего этого.

20. Когда группа людей попадает в плен таких низших процессов, ее члены становятся статичными и непродуктивными. Между тем, эти низшие процессы, фактически, присущи человеческой среде.