Текст книги "Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2"

Следствие интересовалось связями Кутузова с сосланным в Барнаул публицистом Л. С. Сосновским, бывшим редактором газеты «Беднота». Весной 1929 года ОГПУ приписало Сосновскому руководство сразу тремя троцкистскими группировками; он решительно отрицал вину, но был осужден614614
  Тепляков А. Г. Непроницаемые недра. С. 220.


[Закрыть]. В письмах Сосновского товарищам по оппозиции критиковалась политика Сталина в деревне. В январе 1930 года в «Бюллетене оппозиции» было опубликовано сообщение, что заключенные Томского изолятора издавали под редакцией Сосновского журнал «Правда за решеткой». Там говорилось: «Закрытие рынка, поголовный обход дворов, введение в употребление термина „излишки“, запрещение молоть крестьянам зерно выше скудной потребительской нормы, принудительное распределение (с наганом) облигаций займа, нарушение всех сроков взимания налога, самообложение как дополнительный внезапный налог на середняка (кулака окулаченный аппарат не очень беспокоил) – где в нашей платформе или контртезисах что-нибудь подобное? Упразднение нэпа в деревне – кому из нас могло это прийти в голову даже в горячке дискуссии? А ЦК все это осуществил»615615
  Сосновский Л. Четыре письма из ссылки // Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев). Сентябрь 1929. № 3–4. С. 17–20.


[Закрыть].

Все это было созвучно содержанию коломенской листовки. Следствие допытывалось у Кутузова: «В чем выражалось В[аше] участие в установлении связи с заключен[ным] Сосновским?» – «Когда я узнал от Голякова, что в Томске в тюрьме находится Сосновский и что у Голякова намечаются возможности установить с ним связь <…>, я ухватился за эту мысль с целью подкрепить свои колебания в сторону обратного возвращения в сторону троцкизма». Все это было, в нынешней оценке Кутузова, «результатом того, что я не стоял на твердой партийной основе». Тем самым «был дан толчок на путь двурушничества»616616
  ГАРФ. Ф. 110035. Оп. 1. Д. П-51377. Л. 168–169.


[Закрыть].

Голяков свидетельствовал более конкретно: «В январе или феврале месяце 1930 года Кутузов высказал мнение – связаться с Сосновским <…> через фельдшера Пороскуна Тихона, члена партии, у которого спрашивал, как живет Сосновский, в каком положении и с кем сидит, тов. Пороскун говорил мне, что он сидит один, питается хорошо, гуляет в сутки 3–4 часа. Был у Пороскуна 2 раза в марте месяце 1930 года. Тов. Пороскун совершенно не знал, с какой целью я его спрашиваю <…>». По свидетельству Кутузова, «из этой попытки ничего не вышло, т. к. Голяков, очевидно, переоценил свои возможности».

В протоколе допроса появляется еще один загадочный персонаж.

Вопрос: Когда и кто к В[ам] приезжал из Новосибирска с завода «Труд»?

Ответ: Понятия не имею617617
  Там же. Л. 155.


[Закрыть].

В ОГПУ знали, что из столицы Сибири приезжал некий «Степан». Голяков был знаком со Степаном Ивановичем Филимоновым, бывшим студентом СТИ, который «сейчас работает в г. Томске научным сотрудником в том же институте». Филимонов был активным участником дискуссии 1927 года, когда он «лихорадил» ячейку. При проверке всплыла информация, что в 1919 году Филимонов оставался на территории белых. Кутузов и Голяков подчеркивали, что с ними Филимонов «в крайне нехороших отношениях в силу тех причин, что у него нехорошее прошлое, и он от нас имеет характеристику „Пройдоха“». Голяков знал партизана, который обличил Филимонова в том, что тот был офицером карательного отряда белых, – за это Филимонова исключили из ВКП(б).

Кутузову и Голякову задали еще один вопрос, с подвохом: «Кто проживает в Ленинграде по адресу ул. Красных Зорь 26/28 кв. 118 и ул. Гоголя номер 16 кв. 18?» Впрочем, следователь не скрывал, что ответ ему известен. «В каких отношениях эти лица с известными вам троцкистами?» – допрашивал он, намекая, что знает, что там проживает семейство Евдокимова и его молодые сподвижники по оппозиции. Голяков отвечал: «Я знал, что жили там Сидоренко Федор Саввич, он студент Политехнического института им. Калинина, Мазуров Борис также был студент и Ширяев Дмитрий» – они уехали в Ленинград на учебу. Для Голякова, который остался в Томске, это были друзья, хотя с некоторыми он давно не виделся: «Сидоренко и Мазуров это мои бывшие друзья, а которыми связи не имею с 1924 года (знаком с ними был по городу Томску по учебе)». «С Сидоренко Ф. С. встретился в 1930 году 30 июня на городской станции железной дороги. Последний уезжал в г. Ростов, хотел поступить там на работу по специальности инженера-металлурга» – элитная специализация для ранних 1930‑х. При встрече обсуждали знакомых и их положение в партии, вспоминал Голяков. «Из беседы с Сидоренко я узнал, что он был исключен из ВКП(б) за троцкистскую деятельность и ходатайствовал перед ЦКК о восстановлении его в ВКП(б), причем у него настроения и убеждения не троцкистские, а он за генеральную линию партии, в доказательство чего он мне сказал, что я, Сидоренко, писал письмо троцкисту – ссыльному Редозубову, с целью убедить последнего о признании своих ошибок». Ответ от Редозубова Сидоренко прочел Голякову: «Содержание ответа следующее: ты имеешь 100 рублей, паек и поэтому [то], что для тебя истина, то для меня неправда – несправедливость. Мне из письма Редозубова было видно, что он с убеждениями Сидоренко не соглашался». (Отметим: приводится явно фантастическая сумма оклада. Например, полный академик в Академии наук получал 120-рублевый паек.)618618
  Там же. Л. 152.


[Закрыть]

Кутузов дополнял картину: «По первому адресу проживает Петр Тарасов. Он при отъезде из Томска дал мне этот адрес и дал второй [адрес] своего брата – может быть, это и есть Гоголевская номер 16 – я точно не помню. По первому адресу проживает (пока Тарасов жил в Томске) его родственница, мать или теща. Я писал Тарасову письмо в 1928 г., но ответ не получал, так наша связь и была прервана. Про брата Тарасов говорил, что брат работает на каком-то заводе, имя брата я забыл»619619
  Там же. Л. 155.


[Закрыть].

Тарасов – главный герой следующей главы. Что касается Кутузова, то тогда, в 1930 году, его освободили из-под стражи, лишив права проживания «в Москве, Ленинграде, Харькове, Киеве, Одессе, Ростове н/Д, означ[енных] губ[ерниях] и окр[угах] с прикреплением к определенному местожительству сроком на 3 года». Мера социальной защиты в отношении Голякова была идентичной. Кто-то, правда, спохватился, что наказание не соответствует строгости обвинения, и написал от руки на бланке приговора, что «ввиду того, что Кутузов упорно скрывал свою подпольную работу от следствия, дав показания только под давлением улик», его нельзя назвать никак иначе, как «рецидивист-двурушник», и «все это, вместе взятое, внушает сомнение в искренности его разрыва с оппозицией»620620
  Там же. Л. 187.


[Закрыть]. Этот вердикт Кутузову еще аукнется.

Глава 5. Очищения

Кузнецкий металлургический комбинат строился с 1929 года. В плане ГОЭЛРО отмечалось, что «богатейшие залежи каменного угля и железа в непосредственной близости друг от друга дают основание охарактеризовать Кузнецкий бассейн как район каменноугольно-железной промышленности с широкими перспективами дальнейшего развития»621621
  Каймашникова Е. Б. История становления и развития угольно-металлургических городов Кузбасса в 20‑е – середине 80‑х гг. XX в. Дисс. … канд. ист. наук. Кемерово, 2004.


[Закрыть]. На востоке СССР создавалась вторая мощная угольно-металлургическая база, работавшая на железных рудах Урала и коксующихся углях Сибири. Кузнецкий металлургический завод должен был стать сложным комбинированным предприятием, органично включавшим доменные и мартеновские цеха, литейное производство, коксовые печи и центральные электрические станции622622
  Тимошенко А. И. Урало-Кузбасс: создание второй угольно-металлургической базы экономики СССР в 1930‑е гг. // Историко-экономические исследования. Т. 12. 2011. № 1. С. 73.


[Закрыть]. Тысячи добровольцев, приехавших в Кузбасс из разных концов страны в первую пятилетку, рыли траншеи в мерзлом грунте, устанавливали фундаменты для металлургических печей, возводили гигантские цеха. Изрытая котлованами, испещренная подъездными железнодорожными путями, стройплощадка Кузнецкого металлургического комбината постепенно приобретала очертания крупного промышленного предприятия.

Владимир Маяковский под впечатлением от энтузиазма строителей сочинил знаменитое стихотворение «Рассказ Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка»:

 
По небу / тучи бегают,
дождями / сумрак сжат,
под старою / телегою
рабочие лежат.
И слышит / шепот гордый
вода / и под / и над:
«Через четыре / года
здесь / будет / город-сад!» <…>
Здесь / взрывы закудахтают
в разгон / медвежьих банд,
и взроет / недра / шахтою
стоугольный / «Гигант».
Здесь / встанут / стройки / стенами.
Гудками, / пар, / сипи.
Мы / в сотню солнц / мартенами
воспламеним / Сибирь.
 

И знаменитая концовка:

 
Я знаю – / город будет,
я знаю – / саду цвесть,
когда / такие люди
в стране / в советской / есть!
 

Среди «таких людей» был и столь знакомый нам по томской оппозиции Тарасов. Петр Никитич уехал на Кузнецкстрой из Ленинграда по мобилизации ЦК ВКП(б) в счет «60» в июле 1930 года. Он расценивал это направление на крупную стройку «как предоставление возможности на деле доказать преданность партии»623623
  УФСБ по СПБ и ЛО. Д. № П-52486. Л. 121–122.


[Закрыть]. Тарасов поселился в Верхней колонии (Тельбесская ул, д. 8, кв. 6). Служащий, безимущий, он имел «неудовлетворительное состояние здоровья» – страдал болезнью сердца. В 1930–1931 годах на стройку приехала масса молодых «работников-коммунистов, – вспоминал начальник стройки Сергей Миронович Франкфурт. – Начали они работать в аппарате управления строительства, а затем постепенно их перебрасывали на строительные участки, в цехи. В первое время они ведали преимущественно вопросами труда и снабжения. Но в процессе работы эти люди учатся, приобретают опыт, выдвигаются – и к моменту разворота работ второй очереди они становятся самостоятельными руководителями строительных цехов. Три года разнообразной, самоотверженной работы на Кузнецкстрое вырастили этих людей в самостоятельных крепких руководителей». Тарасов дорос в 1933 году до должности начальника строительства прокатного цеха624624
  Франкфурт С. М. Рождение стали и человека. М.: Старый большевик, 1935. С. 252–253.


[Закрыть].

Руководители Кузнецкстроя гордились тем, что сумели в короткие сроки сформировать довольно крепкое ядро энтузиастов, болевших идеей индустриального строительства. Темпы работ на стройках были очень высокими. Устраивались соревнования между цехами, бригадами, отдельными рабочими. Бригады землекопов выполняли ежедневно свой план на 119–202% (при норме 6,6 и 3 на человека), а клепальщики – на 135–227%, не прекращая работы даже в самые лютые морозы. Труд превращался «в дело чести, дело славы, дело доблести и геройства». Со слов секретаря Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) Р. И. Эйхе, «вчерашние колхозники, вчерашние единоличники, которые пришли на завод с деревенскими, мелкобуржуазными настроениями, стали передовыми борцами на фронте строительства социализма»625625
  Сибирская советская энциклопедия / Под общ. ред. М. К. Азадовского [и др.]. Т. 2. Новосибирск: Зап.-Сиб. отделение ОГИЗ, 1931. С. 1033.


[Закрыть]. На площади Побед была установлена громадная доска почета, разделенная на 5 колонок. Каждая колонка обозначалась символическим изображением самолета, автомобиля, лошади, пешехода, черепахи. Лучшим работникам и бригадам вручалось Красное знамя, а отстающим полагалось рогожное. Предполагалась и помощь отстающим («буксир»). Так получилось, что год приезда Тарасова на стройку оказался решающим: объем капитальных вложений увеличился в 3 раза, с 50 до 150 млн рублей. Уже к концу года были построены чугунолитейный, ремонтно-котельный цеха, вторая электростанция. В следующем году один за другим вошли в строй все агрегаты первой очереди завода626626
  Тимошенко А. И. Указ. соч. С. 83.


[Закрыть].

С 1929 года главным инженером Кузнецкстроя был Иван Павлович Бардин. Под его руководством значительно расширилась промплощадка предприятия-гиганта и увеличился выпуск продукции с 400 тысяч тонн в год до почти 1,5 миллиона. 1 апреля 1932 года в 3 часа 55 минут первая кузнецкая домна была задута627627
  Полянская Е. Быт рабочих на Кузнецкстрое // Советское краеведение. 1931. № 10; Плеханов Л. И. Растет второй Донбасс // Социалистическое хозяйство Западной Сибири. 1934. № 11; Бардин И. П. Рождение завода: воспоминания инженера. Новосибирск: Зап.-Сиб. крайиздат, 1936.


[Закрыть]. Бардин вспоминал: «В памятную апрельскую ночь, когда первая доменная печь должна была выдать первый сибирский чугун, никто на площадке не спал. Беспрерывно звонил телефон, люди справлялись, идет ли чугун. Чугун пошел хороший. Я увидел это сразу, и, когда этот чугун пошел в первый восьмидесятитонный ковш, беспокойство исчезло. Сомнений уже не было ни у кого – все пойдет благополучно». Первый кузнецкий чугун показался из летки в 6 часов 30 минут, всего лишь два года спустя с того дня, когда начали рыть котлован на пустынной площадке доменного цеха. «Люди кричали „ура“, обнимали друг друга»628628
  Электронный ресурс: https://kuzbass.aif.ru/hitech/pochemu_kmk_ne_vystoyal_85_let_slavnoy_istorii_metallurgii


[Закрыть]. В конце сентября 1932 года Илья Эренбург отправился в Новокузнецк посмотреть на чудо: «В Кузнецке еще нельзя было сделать шага, чтобы не попасть в яму, но уже пылали первые домны, и в литературном объединении юноши спорили, кто писал лучше – Маяковский или Есенин <…>. Огромное полотно было написано двумя красками – розовой и черной; надежда жила рядом с отчаяньем; энтузиазм и злоба, герои и летуны, просвещенье и тьма – эпоха одним давала крылья, других убивала». Эренбург обошел строившиеся цеха: коксовый, доменный, прокатный, мартеновский, провел в городе литературный вечер629629
  Фрезинский Б. Я. Об Илье Эренбурге [Электронный ресурс: https://lit.wikireading.ru/12735].


[Закрыть]. В созданном на документальном материале романе о строителях Кузнецкого металлургического комбината «День второй» (1933 год) Эренбург писал: «Они были похожи на погорельцев. Называли их „спецпереселенцами“. Они начали рыть землю: они строили земляные бараки. В бараках было тесно и темно. Утром люди шли на работу. Вечером они возвращались. Кричали дети, и все так же измученные бабы приговаривали: „Нишкни!“ Раскулаченные тоже строили завод, но они его строили с тоской и злобой. Каждый из них не был ни в чем повинен. Но они были людьми того класса, который был повинен во всем»630630
  Эренбург И. День второй: роман. Paris: б. и., 1933. С. 33.


[Закрыть].

Среди бывших оказался и Тарасов – правда, не кулак, а опальный коммунист, – и он гордился своим вкладом в социалистическое строительство. Возведенный буквально на пустом месте, Кузнецкий металлургический комбинат казался ему главнейшим достижением первой пятилетки. Это был срез всего государства – мини-страна в большой стране, и Тарасов был в ней полноправным гражданином631631
  Электронный ресурс: https://kuzbass.aif.ru/hitech/pochemu_kmk_ne_vystoyal_85_let_slavnoy_istorii_metallurgii


[Закрыть].

Тарасова уважали, чествовали, как отличного организатора производства, премировали. Особых разговоров о том, чей замысел индустриализации воплощался в жизнь – сталинского руководства или оппозиции, – не было. Главным врагом считались кулаки в деревне и остатки нэпманов в городах. Появились новые, более разнообразные классификации: теперь контрольные комиссии изгоняли из партии «нарушителей дисциплины», «перерожденцев, сросшихся с буржуазными элементами», «рвачей», «расхитителей общественной собственности», «карьеристов» и «шкурников», а не «уклонистов» и «фракционеров». Сталин на XVII съезде (1934 год) говорил о конце троцкизма: «Одна часть троцкистов, как известно, порвала с троцкизмом и в многочисленных заявлениях своих представителей признала правоту партии, расписавшись в контрреволюционности троцкизма. Другая часть троцкистов, действительно, переродилась в типичных мелкобуржуазных контрреволюционеров, превратившись на деле в осведомительное бюро капиталистической печати по делам ВКП»632632
  XVI съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М.; Л.: ГИЗ, 1930. С. 43.


[Закрыть]. Троцкисты не были в фаворе, но осталось впечатление, что они бывают разные и что при случае их можно простить. Следующим важным этапом в переклассификации троцкизма стало письмо Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция» в конце 1931 года. Генеральный секретарь предупреждал: «Некоторые большевики думают, что троцкизм есть фракция коммунизма, правда, ошибающаяся, делающая немало глупостей, иногда даже антисоветская, но все же фракция коммунизма. Отсюда – некоторый либерализм в отношении троцкистов и троцкистски-мыслящих людей. Едва ли нужно доказывать, что такой взгляд на троцкизм является глубоко ошибочным и вредным. На самом деле троцкизм давно уже перестал быть фракцией коммунизма. На самом деле троцкизм есть передовой отряд контрреволюционной буржуазии, ведущей борьбу против коммунизма, против Советской власти, против строительства социализма в СССР».

Из уклона в партии («фракции») «троцкисты» превратились в антипартию. Эпитет «контрреволюция» был предельно возможным – так называли только самого лютого врага. «Вот почему либерализм в отношении троцкизма, хотя бы и разбитого и замаскированного, есть головотяпство, граничащее с преступлением, изменой рабочему классу», – объяснял Сталин. Троцкистам отказывали в идейности в принципе. С ними не следовало спорить – их надо было бить. «Вот почему попытки некоторых „литераторов“ и „историков“ протащить контрабандой в нашу литературу замаскированный троцкистский хлам должны встречать со стороны большевиков решительный отпор. Вот почему нельзя допускать литературную дискуссию с троцкистскими контрабандистами»633633
  Сталин И. В. О некоторых вопросах истории большевизма: письмо в редакцию журнала «Пролетарская революция» // Сталин И. В. Сочинения. Т. 13. М.: Государственное издательство политической литературы, 1951. С. 99.


[Закрыть]. Таким образом, дискурсивный маневр Сталина, подразумевающий радикализацию антитроцкистского дискурса, должен был в то же время лишить противника собственных дискурсивных ресурсов. Любые попытки как-то помириться с троцкистами или что-то простить им отныне назывались «гнилым либерализмом».

И все же знака полного равенства между оппозиционерами и контрреволюционерами еще не ставили. На XVII партсъезде о троцкизме говорили мало и почти всегда через запятую. «Партия под руководством ленинского Центрального комитета и нашего вождя товарища Сталина разгромила вконец контрреволюционный троцкизм, разбила вдребезги правый оппортунизм и обеспечила ликвидацию последнего капиталистического класса – кулачества в нашей стране» (Мирзоян)634634
  Стенографический отчет XVII съезда ВКП(б). М.; Л.: ГИЗ, 1934. С. 88.


[Закрыть]; «Партия умело организовывала массы на борьбу с правым уклоном, троцкизмом и примиренчеством» (Кабаков)635635
  Там же. С. 245–246.


[Закрыть]; «Важнейшей предпосылкой, обеспечившей нам в этот период эти гигантские социалистические победы, было то, что партия большевиков разгромила оппортунизм в его различных разновидностях, показав с чрезвычайной наглядностью буржуазно-капитулянтскую и контрреволюционную сущность троцкизма и правых оппортунистов (Бубнов)» – все это шло вперемешку636636
  Там же. С. 110.


[Закрыть].

Но покаяния бывших зиновьевцев – а именно к ним принадлежал Тарасов – считались достаточными. Каменеву и Зиновьеву даже разрешили выступить с покаянными речами на XVII партийном съезде. Итак, полной идентификации контрреволюции с троцкистами не было. Объединение всех бывших оппозиций под общей рубрикой «троцкисты» еще было впереди, да и разница между бывшими троцкистами и настоящими еще кое-что да значила. Однако, как видно, уже на этом этапе вокруг понятия «троцкизм» оформлялась своего рода языковая орбита категорий с исключительно негативными коннотациями: «гнилой либерализм», «оппортунизм», «контрреволюция», «примиренчество». Позже им суждено было слиться в одно значение. Когда Тарасов (и Кутузов) окажутся «троцкистами», это будет значить, что «троцкизм» стал собирательным термином для всех контрреволюционеров.

Оперативное наблюдение за оппозиционерами сохранялось все это время. Если в ходе партийной чистки 1929 года все материалы на исключенных из рядов партии передавались в ОГПУ, то во время чисток 1933–1934 годов сотрудники ОГПУ – НКВД уже входили в состав местных проверяющих комиссий, выискивавших крамолу. Начиная с 1932 года на всех исключенных из партии органы госбезопасности заводили специальные досье, и принадлежность к оппозиции рассматривалась как государственное преступление637637
  Старков Б. А. Роль органов государственной безопасности во внутрипартийной борьбе 1920–1930‑х гг. // Исторические чтения на Лубянке: сборник. М.: Общество изучения истории отечественных спецслужб, 1999. С. 101–108; Хлевнюк О. В. 1937‑й: Сталин, НКВД и советское общество. М.: Республика, 1992. С. 57; Петров Н., Янсен М. «Сталинский питомец» – Николай Ежов. М.: РОССПЭН, 2008. С. 52.


[Закрыть].

1. Убийство Кирова и зиновьевцы

Выстрел в Смольном 1 декабря 1934 года изменил судьбу бывших оппозиционеров самым радикальным образом. Сибирская партийная организация была шокирована новостями из Ленинграда и пребывала в недоумении, как и вся страна. Парадоксально, но хорошо знакомый нам Григорий Яковлевич Беленький, видимо, был одним из первых, если не первым бывшим оппозиционным деятелем, лично сообщившим Сталину о своем отношении к убийству Кирова. 18 декабря 1934 года он, работавший тогда в Москве, направил «В ЦК ВКП(б) т. т. Сталину и Кагановичу» письмо следующего содержания:

Из вчерашних газет я узнал, что подлое убийство тов. Кирова было совершено предательской рукой негодяя из лагеря бывшей зиновьевской антипартийной группировки. Клеймя позором гнусную сволочь из бывшей зиновьевской оппозиции, скатившейся на путь белогвардейщины, фашизма – я выражаю глубочайшие чувства большевистской беззаветной преданности нашему ленинскому ЦК во главе с нашим великим вождем Сталиным, под непосредственным гениальным руководством которого нами достигнуты гигантские успехи во всех областях социалистического строительства и разворачивается грандиозная работа по построению бесклассового социалистического общества <…> Порвав 7 лет тому назад с контрреволюционной троцкистско-ленинградской оппозицией, я на протяжении всех этих лет, без малейшего колебания, с большевистской честностью и прямотой во всей своей работе (Оренбург, Калинин, Москва) твердо и неуклонно проводил и провожу ленинскую генеральную линию, разоблачающую контр.-революционную меньшевистскую сущность троцкистско-зиновьевской оппозиции, равно ведя беспощадную борьбу со всеми другими видами оппортунизма и примиренчества. <…> С большевистским приветом Г. Беленький (член ВКП(б) с 1901 г.)638638
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 83. Л. 220–221.


[Закрыть].

За семь лет Беленький, очевидно обладавший отличной интуицией и смертельно напуганный событиями в Ленинграде, научился понимать, что будет дальше, – письмо даже несколько превосходит в твердости и энергичности формулировок стандартные формулы лояльности.

Оригинал письма остался в сталинском архивном фонде, но партийные деятели сочли нужным подшить копию этого документа в фонд Политбюро, посвященный троцкистско-зиновьевской оппозиции: какими бы прекрасными ни были семь лет Беленького вне оппозиции, а партийная бюрократия в конце 1934 года все равно считала, что его место – рядом с документами партии о Троцком, Зиновьеве и Каменеве.

В Кузбассе читали о покушении на Кирова с недоумением. Шок только усугубился, когда в местное отделение НКВД срочно сообщили по телеграфу, что Петр Тарасов находится в первом ряду подозреваемых. Он был близок к комсомольской верхушке, поддержавшей Зиновьева, проводил от ее имени «подпольную подрывную работу против партии». Служебная записка наркома внутренних дел СССР Г. Г. Ягоды Сталину сообщала о произведенном в ночь с 8 на 9 декабря 1934 года обыске на квартире Евдокимова. Евдокимов был известен органам как «активный участник троцкистско-зиновьевской группы»: в мае 1927 года он подписал платформу 83‑х, в сентябре 1927 года – платформу 13-ти. В своих двух выступлениях на пленуме ЦК и ЦКК в ноябре 1927 года он выступал с обвинениями в адрес партийного начальства и осудил «политику и методы сталинского руководства», которые обернулись для партии рядом поражений на международной арене. Кроме того, он в резких выражениях обвинил партийный аппарат в «издевательстве над внутрипартийной демократией». После исключения из партии по решению XV съезда, 23 декабря 1927 года Евдокимов отослал заявление об «осуждении фракционной деятельности оппозиции» и 22 июня 1928 года, по истечении положенного полугодичного срока проверки, вернулся в партийные ряды. Он возвратился в Москву, работал заместителем председателя Колхозцентра, членом правления Хлебоцентра, начальником Главка молочно-жировой промышленности – в первую пятилетку такого рода хозяйственные должности были довольно престижны. М. В. Росляков не сомневался, что Евдокимов действительно перестроился: «В 31 или 32 году на одной из ноябрьских демонстраций я, находясь на трибуне, увидел сзади себя Г. Е. Евдокимова, с которым я хорошо знаком по работе в 1924–25 гг. в СевзапЭКОСО. Видя, с каким воодушевлением проходят мимо трибун рабочие, Евдокимов со слезами на глазах шепчет мне: „Спасибо Миронычу, дал посмотреть народ“. Оказывается, на трибуну Евдокимов получил билет от Кирова». И еще одно воспоминание: «Однажды, тоже примерно в эти годы, мне довелось ехать в одном купе с С. М. Кировым. Среди разговора он говорит – думаем брать в Ленинград Евдокимова, уж очень он хочет обратно в Питер. На мой вопрос – на какие роли? Киров сказал – думаем, в потребкооперацию, председателем Севзапсоюза (обл. объединение потребкооперации)»639639
  Эхо выстрела в Смольном: история расследования убийства С. М. Кирова по документам ЦК КПСС / Под ред. Н. Г. Томилиной и М. Ю. Прозуменщикова; сост. Т. Ю. Конова. М.: МФД, 2017. С. 499.


[Закрыть]. Комиссия по чистке ячейки ВКП(б) Наркомснаба 15 августа 1933 года установила, что «тов. Евдокимов искренне отошел от оппозиции, полностью осудил свое прошлое преступление перед партией, не на словах, а на деле доказывает свою преданность генеральной линии партии». Было решено «считать т. Евдокимова проверенным»640640
  РГАНИ. Ф. 6. Оп. 20. Д. 60. Л. 4.


[Закрыть].

Мы выделяем Евдокимова ввиду его семейных связей: он был отцом 29-летней Анны, жены Тарасова. Судьба последнего тесно переплелась с судьбой Григория Еремеевича. «В письменном столе Евдокимова, – докладывал Ягода, – обнаружены троцкистские документы – платформа и листовки от 1927 г., которые, по заявлению Евдокимова, принадлежат его зятю Тарасову Петру Никитичу, активному ленинградскому троцкисту, ныне работающему в Кузбассе»641641
  Эхо выстрела в Смольном. С. 174.


[Закрыть].

Тарасов был арестован отделением УНКВД по Западно-Сибирскому краю 8 января 1935 года и помещен в ДПЗ. Но в Сталинске (ныне Новокузнецк) его допрашивать не стали. Согласно распоряжению заместителя наркома внутренних дел Я. С. Агранова, он был этапирован в Ленинград в тот же день. В качестве старшины спецконвоя его сопровождал т. Мурахтин. Квитанция о принятии вещей ленинградским отделом НКВД от 15 января 1935 года включала 35 позиций – все бытовые предметы (зубные щетки, одеколон, консервный нож и т. п.)642642
  УФСБ по СПБ и ЛО. Д. № П-52486. Л. 103–104.


[Закрыть].

Первый протокол допроса Тарасова помечен 20 января 1935 года. Произвел допрос помощник начальника секретно-политического отдела УГБ по Ленинградской области Петр Андреевич Коркин:

В[опрос]: Признаете ли вы, что в партию после XV партсъезда вы вернулись с двурушническими целями?

О[твет]: Да, признаю. Я вернулся в партию, не порвав связи с оппозиционерами и не изжив всех разногласий с партией. Мы, зиновьевцы, шли в то время в партию с целью сохранения своих кадров для продолжения борьбы против партии, против партийного руководства.

В: Что вам известно о существовании зиновьевской организации?

О: Двурушническое возвращение в партию, продолжение связи между зиновьевцами, хотя и в менее широком виде, а также продолжение антипартийных, контрреволюционных разговоров свидетельствуют о том, что зин[овьевская] оппозиция после XV съезда партии фактически была переведена на нелегальное положение, став таким образом, подпольной контрреволюционной орга[низа]цией.

Тарасов признавался Коркину в «связях с участниками зин. орг[аниза]ции». Особенно значимы были его знакомства с В. Румянцевым, С. Мандельштамом, И. Котолыновым и Л. Хаником, которые (как мы расскажем позднее) будут расстреляны как участники убийства Кирова. «В эти годы, при встречах, мы обсуждали ряд вопросов партийной памятки с антипартийных контрреволюционных позиций. Мы проявляли резко враждебные настроения против установившегося в партии режима»643643
  Там же. Л. 110–112.


[Закрыть]. Но затем Тарасов уехал на стройку. «С 1930 года фактически началась моя невольная изоляция от своих знакомых», – говорил он следователю во время повторного допроса, 25 января 1935 года. Рукописные варианты свидетельства написаны карандашом с двух сторон, на листах много исправлений и зачеркиваний – видимо, следы того, что Тарасов подбирал подходящие слова. Но некоторую двойственность в описании своего настроя ему не удалось преодолеть. Обстоятельство отъезда «не могло не способствовать начавшемуся процессу изживания моих оппозиционных настроений. В конце 1930 у меня не было разногласий с политикой партии, – и тут вкрадывалась нотка неуверенности, – но по-прежнему оставалось отрицательное отношение к внутрипартийному режиму, но я скрывал это настроение». Следующие строчки никак не способствовали снятию противоречия:

В последующие годы работы на площадке Кузнецкстроя у меня притупилось чувство обиды и злобы против руководства, сложившегося в партии в итоге всех лет борьбы со всеми уклонами. Почти 5 лет, проведенных вдали от Ленинграда (где для меня в свое время было средоточие оппозиционных знакомств), дали мне возможность в значительной степени беспристрастно оценить свою прошлую борьбу против партии и оказаться способным на деле бороться за дело партии на одном из ответственных участков социалистического строительства. В то же время, продумав теперь характер своих бесед во время встреч при поездках в Москву и Л-д в 1931, <…> я признаю, что у меня еще оставалась оппозиционная «закваска» и антипартийное отношение к вопросам борьбы с уклонами в партии (иначе нельзя расценивать мое недовольство отношением партии к бывшим участникам оппозиции и двурушникам).

Затем пришло требуемое следствием самообвинение:

Мое отношение к внутрипартийному режиму по сути дела идейно связывало меня со всеми оставшимися антипартийно настроенными участниками зиновьевской группы. Я должен признать, что моя пассивность в борьбе с уклонами в партии объясняется именно этой идеологической связанностью с антипартийными элементами. Мне не чужда была а/п [антипартийная] критика и оценка преходящих трудностей с точки зрения возможных новых будущих атак против партийного руководства. Этим объясняется и мое тяготение к «бывшим», даже в смысле новых товарищеских знакомств. Так, например, в Сталинске у меня быстрее установились близкие товарищеские отношения с бывшими участниками оппозиции, чем с другими работавшими со мной.

Таким образом, мое двурушническое возвращение в ряды партии после 15 съезда, несмотря даже на долгую добросовестную практическую работу в последующие годы, все же еще связывало меня с а/п элементами. «Географическая» изолированность и отсутствие непосредственного влияния активных а/п настроений превратили меня в пассивного двурушника, а большая практическая работы на крупной социалистической стройке способствовала изживанию моих антипартийных настроений, но я не сумел еще в эти годы до конца, бесповоротно порвать с антипартийными элементами и должен нести свою долю ответственности за тот огромный вред, который нанесла партии и рабочему классу бывшая зиновьевская группа, ставшая контрреволюционной организацией.

Ритуальное завершение допроса – Тарасов обещал исправиться в очередной раз – мало чем отличалось от опросов того же Тарасова в контрольной комиссии. «Мое искреннее желание правдиво рассказать следствию о всех своих антипартийных настроениях и поступках после XV съезда продиктовано сознанием того, что я окончательно рву со всем своим антипартийным прошлым, связывавшим меня до 1933 года с контрреволюционными элементами зиновьевской группы»644644
  Там же. Л. 119–123.


[Закрыть].

Руководствуясь сталинской установкой, что убийство Кирова совершили зиновьевцы, сотрудники органов НКВД намеренно связали их с десятками других обвиняемых в одну организацию бывших оппозиционеров и завели уголовные дела так называемых «ленинградского центра», «московского центра» и «ленинградской контрреволюционной группы Сафарова, Залуцкого и других». Надо заметить, что сообщения в газетах об этом подполье выглядели довольно странно – слово «зиновьевцы», в отличие от «троцкистов», в 1934 году не было в политическом языке внятным пейоративом, во всяком случае, на этот момент быть зиновьевцем еще не означало быть преступником. Впрочем, для коммунистов это не было чем-то новым – по сути это было повторением ситуации с покушением на Ленина и Володарского в августе 1918 года, когда эсеры в одночасье превратились из партии – временного союзника ВКП(б) в партию антисоветских террористов.