Текст книги "Цена империи. Фактор нестабильности"

Окончательно господа притихли, когда им выдали концепцию эскадренного миноносца, который был крупнее и мореходнее современных миноносок, обладал достаточно мощным вооружением – четырехдюймовым главным калибром и мощным минным оружием, в общем, универсальный корабль, который мог попортить нервы крейсерам, пустить на дно подраненный броненосец и разогнать к чертям собачьим свору нынешних миноносок, не запыхавшись при этом.

Тут дискуссия затянулась еще более. Под конец решено было принять мои проекты за основу новой программы и быстро начать обсчитывать ее стоимость. В то же время я понимал, что Попов, который отвечал за военное строительство на Черном море, и Кази серьезно обеспокоены тем, что их мощности вынуждены будут простаивать, пока произойдет бюрократическая утряска всей программы. Там свои подводные камни, в адмиралтействе. Но я попросил их остаться.

– А для вас, господа, у меня есть два совершенно секретных проекта. Их важно сделать сейчас, дабы мы могли их запустить в нужное время. И попрошу вас учесть – секретность в них чуть ли не главная составляющая.

Глава пятая. Глобальное образование

Образование – это самое мощное оружие, с помощью которого можно изменить мир.

Нельсон Мандела

Санкт-Петербург. Мариинский дворец

22 декабря 1880 года

ЕИВ Михаил Николаевич

Это был демарш. Иначе я это понять и принять не могу. Все руководство министерства образования решило уйти в отставку. Проект реформы находящегося под их неусыпным надзором хозяйства вызвал в их закостенелых бюрократических умах чувство искреннего возмущения. А что же вы хотели? Впрочем, мой секретарь Витте сразу же спрогнозировал такую реакцию аппарата министерства народного просвещения. Да, все время в голове путаю их… может, переименовать так, как мне удобнее, и дело с концом? Мозг человеческий даже у попаданца весьма консервативная штука. И вообще, не хрен народ просвещать – ему надо дать образование, а он уж дальше до такого просветится, что… А вот этого и боятся наши «деятели»… От возмущенной общественности и министерских работников в мой кабинет явилась весьма представительная делегация во главе с самим Андреем Дмитриевичем Толстым. Вообще, это был чиновник весьма управляемый, во всяком случае, будучи реформатором при Александре Втором, в ТОЙ реальности, он стал контрреформатором при Александре Третьем. И тут такой афронт! Нежданчик! Кроме него министерство представлял его товарищ (заместитель) Иван Давыдович Делянов. Этот выходец из старинного армянского рода, который служил русским царям уже почти двести лет, долгое время занимал должность директора Публичной библиотеки и сделал очень много для ее развития. В то же время по своим политическим взглядам – консерватор. Сторонник того движения в обществе, которое называли контрреформами. Причем убежденный, в ТОЙ реальности заменив Толстого на посту министра народного просвещения, довел сии действия почти до абсолюта, за что удостоен был графского титула. Третий член делегации – издатель Михаил Никифорович Катков, человек, который стоял у истоков моего продвижения к власти и сделал много для того, чтобы оно состоялось. При этом он был убежденным сторонником «затягивания гаек» и ужесточения контроля на ниве просвещения в первую очередь. Вот уже более полугода его три газеты и литературный журнал были единственными печатными изданиями, разрешенными правительством. Сначала была вообще только одна газета. С января следующего года мы собирались весьма аккуратно расширить возможности для газетного дела с сохранением цензуры, но несколько иного рода. Но об этом разговор еще впереди. И последним из группы возмущенной общественности оказался конечно же господин Победоносцев. Ну куда же без Константина Петровича! Отдаю ему должное – он имеет смелость идти в открытую против курса государя и говорить это в лицо. Без царя в голове сей господин, уверен, что его точка зрения единственно верная, и кошка не ходи! Весьма харизматичный лидер, которого побаивались и императоры. Но только не я. Вред от его деятельности намного превосходит пользу. Поразительное дело. Эту бы энергию да в нужное русло. Но что-то в голове у этого чебурашки сильно так чебурахнулось…

Ладно, лучшее, что я мог бы сделать – это отправить всю делегацию восвояси, приняв отставку министерских… вообще-то придется, в том числе графа Толстого, он тут не нужен, пусть посидит в Государственном совете. Хотя нет… поскольку я превращаю Госсовет в орган управления, а не синекуру, нах… он там нужен? В общем, есть повод подумать. Его товарищи (заместители) и члены совета министерства народного просвещения… этих тоже под нож, может быть, не всех, но таких, как Делянов – обязательно. Только, поймите меня правильно – никаких репрессий – отставки, пенсии, перевод на другую работу. К сожалению, опытный бюрократ тоже нужен государству. Ему только воли давать сильно не надо и ператрахивать их и ператрахивать, как говаривал один политический деятель далекого будущего. Переубедить Победоносцева – это абсолютно пустое занятие. А вот с Катковым необходимо работать! Умнейший человек, умнейший и деятельный. Вот его кипучую деятельность надо и направить в нужное русло.

Сначала Толстой сообщает мне о решении покинуть министерский пост и подает прошение об отставке. Затем следует короткая речь Делянова, в которой он сообщает об аналогичном решении товарищей министра и членов совета министерства. Ни один, ни второй ни слова критики, только констатация фактов. Я совершенно спокоен. Беру предложенные бумаги.

– Господа, разрешите поинтересоваться, чем вызван сей массовый исход чиновничьего аппарата министерства народного просвещения? – Мой тон достаточно ироничен.

Но если министерские молчат, угрюмо уставившись в пол кабинета, то Победоносцев не выдерживает и выстреливает в меня порцией обвинений:

– Ваше императорское величество, после того, как государство утеряло контроль над церковью, вы хотите утерять еще и контроль над народным просвещением! Ваш проект реформы – это уничтожение всех барьеров на пути вольнодумства! Так нельзя! Кроме того, что эта реформа требует значительных государственных средств, она переворачивает все устои… и вообще! Разве есть такая необходимость давать всеобщее образование крестьянским массам? Я не могу понять… Зачем сие вам? Так и до революции дойти… Очень недолго!

– Я с вами совершенно согласен, Константин Петрович! Совершенно! Мы действительно стоим на пороге череды революций. И если я, как государь, делаю все, чтобы этих катаклизмов не допустить, то вы, господа, не только не помогаете мне, а еще и вставляете палки в колеса. Но! Предлагаю снизить тон разговора и обсудить те вопросы, которые вас взволновали более всего. А посему располагайтесь, сейчас подадут чай, за сим и поговорим. Надеюсь, вы не против? Я просто с утра заработался, и времени перекусить не было, посему не откажите мне в такой любезности…

Ага, заработался, это верно, но Сергей Юльевич мне про питание напоминает весьма настойчиво, знает, что могу увлечься и про все забыть. А этот ход мне нужен именно для того, чтобы окончательно сбить градус почти что скандала. Тут обычный прием – вызвать раздражение, вспышку ответной реакции, дать заряд государева гнева. Это хорошо так отрезвляет! И все это ради Каткова! Не было бы его в делегации, послал бы всех лесом и набирал новый аппарат… Только где его взять, вот в чем вопрос…

Мы устроились за столом, который был быстро накрыт – стандартный набор: чай, кофе, пирожки, булочки, печенья, варенья, мед и шоколад. Последнее – дань моей слабости. Люблю шоколад. Кроме того, как заметил один умный человек: «от сдобы – добреют»[28]28
  Очень вольная цитата из «Алисы в стране чудес» Льюиса Кэрролла.


[Закрыть].

Немного раздобревшись, выпив свой стакан чаю да чуть закусив, начинаю разговор совсем в другом тоне, почти примирительном.

– Господа, вы знаете, что я человек военный, более того, артиллерист. А это означает применение математического подхода к тем проблемам, которые есть. А теперь попрошу вашего внимания. Учитывая существующее положение вещей, нашему государству необходимо иметь почти миллионную армию постоянной готовности. Почему такие силы? Это результат несложных подсчетов – враждебное окружение, задачи на различных театрах военных действий, противостояние с нашими врагами. Прошу учесть, что союзников у России нет – есть только временные друзья-попутчики. Пока что наш предел – это полумиллионная армия. Но в случае большой европейской войны – мы должны быть готовы выставить еще три-четыре миллиона мобилизованных солдат. Прибавьте к этому как минимум триста-пятьсот тысяч флотских моряков, офицеров и адмиралов. Берем по минимуму – четыре миллиона солдат, из которых – офицеры будут составлять от ста до двухсот тысяч человек. Как вы понимаете, офицерский корпус формируется из дворянства. Простите, сколько у нас дворян? Вы в курсе? Сейчас у нас в стране проживает около ста миллионов человек, это если считать вместе с Финляндией. Дворянства у нас не более полутора миллионов человек, это считая с женщинами, детьми и стариками. Максимум, они могут дать в офицерский корпус от ста до ста пятидесяти тысяч человек. При этом значительная часть сего слоя общества участвует в управлении государством, то есть составляют становой хребет чиновничьего аппарата. Хочу заметить, что совмещение военными гражданских должностей ведет к ухудшению как дела армейского, так и недостаточно компетентного руководства администрациями. Мы уже думаем о разграничении военных и гражданских функций управленческого аппарата, следовательно, возникает необходимость увеличения и количества чиновников. То есть при существующем положении дел как-то пополнить офицерский корпус дворянство в существующей армии может, а вот в случае большой войны – уже нет! Но этот корпус надо уже подготовить, отправив в запас необходимое количество человек, создав систему постоянного улучшения качества нашего офицерства. И это тоже важная задача. А у нас катастрофически в таком случае не хватает специализированных учебных заведений.

Вторая предпосылка – это техническая. Армия становится все сложнее. От призывников становится необходимым хотя бы элементарная техническая грамотность. Новое оружие требует иного обращения. Новые винтовки более требовательны к уходу, артиллерия стала еще более сложной и требует от всей обслуги весьма серьезной подготовки, умения считать, причем быстро и хорошо! Не говорю про флот, который избавляется от парусов и все более окутывается угольными дымами.

Я делаю паузу, встаю из-за стола, подхожу к окну кабинета. За шторами свирепствует зима. Рождественские праздники, надо бы отдохнуть, а тут занимаюсь тем, что разжевываю самые обычные вроде вещи нескольким охреневшим бюрократам.

– Мне нужны грамотные солдаты! А армия у нас крестьянская. Следовательно, мне нужны грамотные рабочие и крестьяне. Сейчас рабочие чуть образованнее крестьян, и их забирает флот. А теперь смотрите, мне надо четыре миллиона солдат и матросов, из которых полмиллиона – унтер-офицерский состав – будет достаточно хорошо обучен. Извините, господа, но армия держится на унтер-офицерах. На мой взгляд, это можно получить только введением общего образования. И компромиссов тут быть не может. Но у нас в стране не более восьмидесяти тысяч учителей, а обучать надо не менее тридцати-сорока миллионов человек. Именно поэтому предложено было: упростить русский язык, сделав его более легким для обучения.

– Ваше императорское величество, но это упрощение снижает и качество образования. Погоня за массовостью делает образование низкого уровня, что мы получим от того, что крестьянин вместо крестика будет карябать подпись? – не выдержал Победоносцев. Так и есть – дискуссию придется вести почти что только с ним одним.

– Вы должны понимать, что крестьянин должен уметь не только накарябать подпись кривыми буквами, но и прочитать правительственное постановление, закон или рекомендации агронома. Считать, причем так, чтобы скупщик-зерноторговец его не смог обмишурить хотя бы. А уже от молодежи особенно требуется чуть более продвинутый уровень, уверенное чтение, уверенное письмо, владение простейшими техническими навыками. Скажем так, что-то типа ремесленного училища, но в упрощенном варианте. Для рабочих – ремесленные училища обязательны. Средняя школа в городских условиях – обязательна, но ее программа тоже должна быть упрощена, с упором на точные предметы: физику, химию, математику, с уменьшенным количеством прочих предметов. Это связано с тем, что нам необходимо еще большее число инженеров и технических работников. Их мы можем набрать из мещан-разночинцев, купцов. Следовательно, школа должна подготовить именно такой рост. Это крайне важно, господа! Если мы не догоним промышленно развитые страны – в ближайшие десять лет нас просто сомнут! Массовое образование должно быть массово доступным! Посему никакого греческого и латыни.

– Ваше императорское величество! Греческий и латынь обучают молодых людей думать, они развивают в них дисциплину и усидчивость, позволяют не отвлекаться на совершенно ненужные мысли и идеи.

Это в дискуссию вступил Катков. Да, он настаивал на том, чтобы студентов и учеников гимназий обязательно учили этим мертвым языкам. Да и объемы давали более чем серьезные.

– Михаил Никифорович, вы абсолютно правы. И я с вами абсолютно согласен. Поэтому в программу гимназий и лицеев эти предметы входить будут обязательно. Но это будут привилегированные учебные заведения для детей аристократии и лучших представителей дворянства. Они должны получать качественно более высокий уровень образования и готовиться стать управленцами высшего звена. В империи должны сосуществовать одновременно три системы образования – массовое, которое должно решать краткосрочные проблемы государства, а посему быть бесплатным в своей основе, частное – которое реагирует на коммерческий спрос/предложение. Например, подготовка юристов, хочешь стать адвокатом – иди в частную контору, плати и учись. И элитное. Где образование – аванс твоим предкам, который ты должен отдать службой на благо государства. И прошу учесть, что мы не имеем права упускать нашу молодежь, которая, в силу несформированности морали и незрелости ума, падка на лживые посулы либерального толка. Если мы не сможем им дать достойное и правильное образование, этим займутся другие. Именно в среде студентов нигилисты набирают самую деятельную массу своих сторонников.

Дискуссия продолжалась еще не более получаса, после чего я отпустил делегатов, попросив остаться Каткова и Победоносцева.

– Господа, вас я попросил задержаться еще и потому, что хочу, чтобы вы занялись самым важным вопросом – идеологией нашего государства. Говорю это по простой причине: я совершенно согласен с вашими опасениями: грамотным человеком сложнее управлять. Сложнее, но это не означает катастрофу, господа. Просто мы должны научиться управлять по-новому.

– Константин Петрович! На каких компонентах, по-вашему, зиждется Российская империя?

– Самодержавие, православие и дворянство! – абсолютно спокойно рапортует оппонент.

– Сначала по поводу православия. Мой славный предок Петр Алексеевич подчинил церковь государству, лишив ее самостоятельности, фактически превратив служителей культа в государственных служащих, тех же бюрократов. И что мы видим? Православная церковь стала не столпом самодержавия, а ее поломанным костылем! Влияние ее очень быстро падает, подтачиваемое как нигилистическими настроениями молодежи, так и конкурентами – католической, мусульманской протестантской церквями. Церковь стала ленива и глупа. Поэтому отделение ее от государства и избрание патриарха – единственный способ вернуть ее к жизни и сделать более деятельной. Запретить? Но это не выход. У нас в стране около тридцати миллионов населения не православные. Я прошу сие учитывать. Можно запретить какую-то небольшую конфессию или секту, особенно если сия секта близка к сатанизму или язычеству, идолопоклонству. Но получить волнение в тридцатимиллионном населении – тут до революции останется всего один шаг. Дворянство слишком малочисленно, чтобы стать опорой самодержавию. Если бы все они служили, так нет у нас служивого дворянства. Слишком многие предпочитают праздную жизнь в кредит по заграницам служению своему Отечеству. К чему сие ведет? Или мне надо напомнить, кем были декабристы? Мы отменили указ о вольностях дворянских, но слишком многие не хотят служить, им и так хорошо! Следовательно, нам надо искать опору еще и в других слоях населения. Каких? Купечество? Продаст царя, как только им цену дадут. Промышленники и банкиры будут думать о том, как самим стать властью, чтобы получать сверхприбыли! Интеллигенция? Дерьмовая у нас интеллигенция, что смотрит на заграницу, а на свою страну плюет. В основном. Так называемый «средний класс» – возможно, они более всех заинтересованы в стабильной ситуации в государстве, ибо малейшие потрясения лишают их основы их небольшого дохода. Крестьяне и рабочие? Пока что они не опора державе, а дрожжи, на которых растут революционные настроения.

Нажимаю на звонок. Витте вносит заранее приготовленные две бутылки шампанского. Немного волнуюсь. У меня этот фокус далеко не всегда получается. Одна бутылка была заранее подогрета.

– Что вы предлагаете, господа? Заморозить ситуацию. Ладно, заморозив ее, мы не добьемся промышленного роста и, скорее всего, ближайшие войны с позором проиграем. Мы и турок одолели еле-еле, мне ли не знать. А военная катастрофа неизбежно отзывается волнениями в народе, где уже бродят революционные дрожжи. Война! Террор! Идеологическая обработка противника!

Откручиваю проволоку, что удерживает пробки обеих бутылок. Беру ту, что теплее, встряхиваю ее раз, второй, третий… Проделываю эту операцию над полом, придется пожертвовать уборкой паркета, да ничего… Пробка с грохотом вылетает из бутылки, вино разливается пенной струей по полу, брызгая на стену.

– И вот результат – революция! Консервация немного задержит ситуацию, но революционный взрыв неизбежен. Что предлагаю я?

В этом моменте, честно говоря, волнуюсь. Этот фокус удавался мне из трех попыток два раза. Я очень аккуратно начинаю шевелить пробку, чуть наклоняя ее. Моя цель оказывается достигнута: появляется незаметная дырочка, из которой начинает выходить газ! Если бы пробка была пластиковая вообще проблем не было, но тут она пробковая, пришлось потренироваться! Шипение прекращается, пробка почти без звука покидает горлышко бутылки.

– Путь реформ – это попытка стравить лишний воздух, не дать революционному брожению вырваться наружу, смести государство. Очень аккуратные реформы сверху или восстание снизу. А поэтому нам нужна новая идеология, идея, которая позволит направить все силы общества на его укрепление, а не разрушение.

Глава шестая. Студенческие волнения

Но есть только одна вещь, которая объединяет людей в мятежное волнение – это угнетение.

Джон Локк

Москва. Московский университет

21 февраля 1881 года

ЕИВ Михаил Николаевич

1 февраля 1881 года студент Пригожин дал пощечину приват-доценту Павлову. Василий со товарищами устроили обструкцию молодому преподавателю, недавно переведенному из тверского реального училища на вычитку лекций вместо заболевшего профессора Г. И. Щуровского. Алексей Петрович Павлов был одним из учеников выдающегося ученого и ректора Московского государственного императорского университета[29]29
  Если быть точнее, то два года Щуровский исполнял обязанности ректора, более пятидесяти лет возглавлял кафедру минералогии МГИУ.


[Закрыть], но уровень его первых лекций был недостаточно хорош для студентов, имевших образцом Григория Ефимовича. Пригожин мало того, что явился на занятие с большого бодуна, умудрился опоздать на одиннадцать минут, ввалиться в аудиторию, уже достаточно «нагретую» крикунами, да еще и нахамил преподавателю, в ответ на замечание об опоздании и совершенно неприглядном внешнем виде. Павлов, будучи человеком вспыльчивым, потребовал от наглого студента покинуть аудиторию. Пригожин на это предложение ответил пощечиной, от которой студенческое сообщество пришло в экстаз, поднялся крик, в лектора полетела бумага, огрызки яблок и прочая летающая мелочовка, не столько с целью ударить, сколько с целью унизить. Студенческое общество было весьма экстремистски настроено к любым преподавателям, что не разделяли их весьма экстравагантных политических взглядов. Павлов же был настроен дать знания, а не потакать общественным телодвижениям молодежи. Лекцию он прервал. А студент Пригожин был чуть позже задержан полицией. Кроме того, была проведена воспитательная беседа с несколькими самыми крикливыми студентами. Увы, не помогло. Арест Пригожина послужил искрой, из которой разгорелось пламя. Московские студиозусы объявили всеобщую забастовку, выставили требования отпустить арестованного, прекратить произвол, отменить устав 1863 года, заменив его еще более прогрессивным, с дарованием студенчеству свободы… по образцу чуть ли не самых либеральных университетов тех времен. На то время в МГИУ обучалось около полутора тысяч человек[30]30
  1643 человека, в 1881 году произошел резкий рост студенчества до 2413 человек.


[Закрыть]. Полиция провела аресты восемнадцати активистов. Но молодежь успокаиваться не собиралась.

В феврале мы с семьей как раз перебрались в Кремль, где были приготовлены помещения для царской семьи и рабочие места. Сложнее всего было наличие в Кремле большого числа храмов. В плане обеспечения охраны государя и его министров получалось вообще как-то не слишком-то хорошо. Весь ворох проблем пал на графа Воронцова-Дашкова и его подчиненных. Ничего, справились!

А тут такие дела в университете! Студенческие волнения, причем московский полицмейстер был вынужден бросить значительные силы полиции на недопущение беспорядков в городе и просил еще и казачков выделить. Обломался. Четвертого февраля студентам было объявлено, что в актовом зале состоится их встреча с государем-императором, то есть со мною. Было предупреждено и об особом порядке допуска на сие мероприятие: полиция будет обыскивать с целью не допустить проноса оружия – ни холодного, ни тем более огнестрельного. Всего в актовый зал набилось более тысячи двухсот студентов, в первых рядах расположились несколько десятков преподавателей, на сцене – профессура и руководство университета, за кафедрой я собственной персоной. В зале было достаточно шумно, но только до того времени, как я поднял руку. Зал затих. Смотрю внимательно. В основном преобладают молодые мужские лица. Студенток практически не вижу, время такое, широких дверей для женского образования не открыто. К сожалению. Лица интересные, как это говорил классик, «со взором горящим»? Многие студенты носят бороды, такая форма подчеркнуть свою взрослость. Впрочем, до хороших безопасных бритв еще ой как далеко. Ладно, выдержав небольшую паузу, начинаю:

– Господа! Преподаватели и студенты одного из старейших на русских землях университета! Более ста лет ваши выпускники составляют особую гордость Отечества, проявив себя во многих науках, занимая заслуженное положение в обществе. И что же мы имеем? Государь приехал в ваш университет не для того, чтобы наградить отличившихся преподавателей и выпускников, а из-за того, что в храме науки возникли отвратительные беспорядки! Причем возникли они из-за ерунды, пустяка, если рассуждать логически, но так ли это?

– Арест нашего товарища – это не пустяк! – раздается смелый и громкий голос с галерки.

– Представьтесь, господин говоривший, или у вас духу хватает только из-за спины товарищей выкрикивать?

Стараюсь спровоцировать крикуна. Если промолчит, можно будет вообще на его крик внимания не обращать. Но нет, набрался смелости. Чуть отодвинул соседей, протиснулся в первый ряд. Выше среднего роста, смуглый, волос черный, такая же бородка, чуть-чуть пробивается. Похож на татарина.

– Артур Мусатов, студент философского факультета.

– Ну вот и хорошо, Артур, отчество у вас есть?

– Артур Агзамович.

– Прекрасно. Насколько я понимаю, ваш отец имеет отношение к бакинским нефтяным приискам? Хорошо. Давайте посмотрим на этот случай с вашей семейной колокольни.

Аудитория внимательно слушает.

– Ваш отец поручает вам проверить, как дела у него на производстве, вы видите пьяного работника, который опоздал, да еще и с мастером скандалит, требует его допустить к рабочему месту. Вы прекрасно понимаете, что доверить такому человеку что-то делать нельзя, а то случится авария, и люди на работе могут просто сгореть заживо. Или я не прав?

– Правы… – нехотя отзывается Мусатов.

– И вот вы делаете замечание рабочему и требуете идти домой отоспаться, за что он получит свой законный прогул и штраф. Несогласный рабочий бьет вас в морду. Возникает полиция, которая связывает буяна и тащит в каталажку. В чем разница, господин Мусатов?

– В том, что это рабочий, а это студент, наш товарищ! – не сдается упертый татарин.

– А вы что, считаете себя лучше рабочего? Выше человека, который своим трудом оплачивает ваше обучение в этом университете? С чего бы это? Требования преподавателя пьяному дебоширу покинуть аудиторию и не срывать занятия абсолютно законны! И высказаны они в достаточно твердой форме, но абсолютно корректно. И распускать руки он не имел никакого права! Закон превыше всего! И закон требует руки не распускать! Посему участь вашего так называемого товарища Пригожина будет определена законом и соответствующими положениями Устава учебного заведения.

– Почему так называемого?

Этот голос поближе. Реагирую спокойно:

– Меня, господа студиозусы, вам представили. Если хотите что-то сказать, назовите себя. За вопросы вас преследовать не будут.

– Студент геологического факультета Николай Фомич Астахов.

– Так вот, Николай Фомич! Если студент имеет свинский внешний вид, пьет, как свинья, да и ведет себя, как свинья, то он свиньей и является. Если вам свинья за товарища, то это ваша личная проблема!

Студенчество заволновалось, кто-то откровенно смеялся, не ожидали от государя такой отповеди, кто-то обижался, но грань не переходили.

– Вам неверно сказали причину конфликта, извините, студент геологического факультета Василий Лопатников.

– Просветите меня, Василий, в чем же причина конфликта? – Так, начинается серьезный разговор.

– Причина в недостаточном качестве лекций, что вызвало возмущение у студенческой общественности.

– Настолько возмущало, что вы устраивали молодому преподавателю обструкции и срывали его лекции? Не так ли?

– Ну а как еще? – удивился мой оппонент, высокий блондинистый юноша с вихрем непокорных кудрявых волос на голове.

– А поговорить не пытались?

– Что? Поговорить? – переспрашивает Василий, как-то глупо оглядываясь, ища поддержки у товарищей.

– Смотрите, господа. К вам пришел молодой преподаватель, ученик почтенного Григория Ефимовича. Да, у него нет такого педагогического опыта. Но материал, которые он вам давал, был одобрен самим Щуровским. Да, у него нет такого опыта лектора, но кто сказал, что все можно постичь за один присест? Что делает в таком случае человек разумный? Идет к преподавателю и говорит с ним, объясняет, в чем лекции профессора были лучше, как преподавателю сделать их более достойными. Насколько я знаю, Алексей Петрович умеет учиться и делать выводы. Это компетентный и весьма достойный преподаватель. Вы же не дали ему шанса даже раскрыться. А вели себя, как стадо бабуинов, дорвавшееся до банановой рощи. Мне кажется, вы вообще забыли о человеческом достоинстве и о том, что ваше собственное достоинство от ваших дел скатилось до уровня плинтуса. Вы требуете к себе внимания и уважения? Но вы сами не умеете проявлять внимание и уважение, как вы можете требовать это от других? Начинайте с себя! Учитесь вести себя, как цивилизованные люди, а не как обезьяны, у которых недавно отвалился хвост!

– Так вы поддерживаете теорию Дарвина о происхождении человека от обезьян? Простите, студент биологического факультета, Михаил Стрельников, ваше императорское величество!

– Михаил, Дарвин не прав – не от обезьяны, а от белки! Судя по тому, как вы тут грызете гранит науки – беззубой белки![31]31
  Ну, палеонтологи доказывают, что предком человека действительно была белка, от которой потом и пошли те самый обезьяны, у которых хвосты облезли и из которых непонятно каким образом вылупился человек разумный.


[Закрыть]

Аудитория грохнула хохотом! Переждал. Продолжил:

– Теория Дарвина не настолько бесспорна. Думайте, найдете аргументы за и против. Время покажет, кто прав, кто виноват. А теперь о вашем требовании об отмене Устава 1863 года. Очень хорошее требование. Более того, в духе времени! Весьма либеральненький документ получился. И глупый к тому же. Могу сказать, что проект нового устава мне подан и находится на рассмотрении, как и реформа всеобщего образования в Российской империи.

Вот тут зал притих.

– Первая цель этой реформы весьма амбициозна – сделать все население Российской империи для начала грамотным. В первую очередь речь идет о крестьянстве. Все – это значит все, и не просто уметь накарябать свое имя, а полноценно читать и считать. И не думайте, что мы просто говорильней занимаемся, уже этой зимой во всех сельских приходах батюшки самостоятельно обучают крестьянских детей счету, письму и закону Божьему. Следующий этап – получение массового обязательного среднего образования. Необходимым условием для него станет реформа русского языка и правил написания, по принципу – как слышу, так и пишу. С минимальными исключениями и прочими усложнениями. Мой великий предок, Петр Алексеевич, шел по такому же принципу, иначе образование стало бы уделом единиц, а ему нужна была просвещенная опора трону. И мы пойдем таким же путем! Весьма серьезно изменятся и программы высших учебных учреждений – университетов и институтов. Во-первых, нам нужно огромное количество учителей, посему будут открыты педагогические курсы, на которых будут принимать и женщин. Во-вторых, нам необходимо большое количество инженеров самых различных специальностей. Посему высшая школа разделится на три различные категории: государственные учебные заведения, которые будут готовить специалистов, необходимых державе. Более того, обучение по самым необходимым специальностям, в следующем году это учителя начальных и средних классов, а также и агрономы, будет бесплатным, с предоставлением самым отличившимся студентам стипендий. При этом прошу учесть, что будет дефицит преподавателей, студенты, обучающиеся за государственный счет, не будут иметь права выбора преподавателя и обязаны будут несколько лет отработать по специальности.

– А кто не захочет? Артур Мусатов, ваше императорское величество!

О! Прогресс!

– Кто обучался за государственный счет и не захочет ехать по распределению государственной комиссии, обязан будет вернуть средства за все время прохождения им курса наук. Нет? Тюрьма! Мы не настолько богаты, чтобы обучать балласт за свой счет! Второй слой – это платные факультеты государственных учреждений и частные учебные заведения. Тут слушатели будут иметь больше свобод – право выбора преподавателя, право создавать студенческие комитеты, для представления своих интересов. Но это означает и ответственность. Ибо все споры с преподавателями будут решаться исключительно путем переговоров. Учитесь находить компромиссы, господа студенты!