Текст книги "Цена империи. Фактор нестабильности"

Часть четвертая. Враг не дремлет

Врагов имеет в мире всяк, Но от друзей спаси нас, Боже!

А. С. Пушкин

Глава первая. Тонкий ход

Из христианского усердия возник кровожадный фанатизм католиков.

Николай Греч

Ватикан

14 ноября 1880 года

Петер Ян Бекс

Это был второй вызов по тому же вопросу к его святейшеству. Папа Лев XIII никогда не принимал скоропалительных решений. Как только я прибыл, так секретарь тут же пригласил меня в кабинет папы, где уже собрались ближайшие к нему лица, следовательно, вопрос должен быть решен. Его святейшество на льва не походил от слова совершенно. Маленький сухонький подвижный смуглый римлянин с классическим римским носом и большим ртом, он внешне напоминал таксу, прости меня, Господи, за сие сравнение. Вот только повадки у него были все-таки хищника, не льва, но росомахи. Мне рассказывали об этом удивительном хищнике, который не спеша преследует добычу, но никогда не упускает ее. Винченцо Печчи стал папой в весьма трудное время. Объединение Италии оставило папский престол без привычной светской власти и политического влияния, пусть и не самого значительного. В Германии и Франции католические общины подвергались притеснениям. Положение церкви ухудшалось с каждым днем. Кому, как не мне, генералу ордена Иисуса, не знать об этом лучше других? В кабинете папы присутствовали: кардинал Мариано Рампола, маркиз дель Триндаро, один из самых влиятельных людей при престоле, который был секретарем по восточным делам Священной Конгрегации Пропаганды Веры; Мариано – типичный сицилийский аристократ с правильными, даже красивыми тонкими чертами лица, спокойным голосом, уверенный в себе и своей правоте человек, умевший, не поднимая тон беседы, полностью подчинять себе собеседника; кардинал Джон Генри Ньюмен, произведенный в сан самим папой Львом за успехи в продвижении католичества в Британии. Англичанин был самым пожилым из собравшихся, да и выглядел он несколько одряхлевшим, имел слишком бледный и нездоровый вид, что подчеркивал безвольный тонкий рот. Но при этом у него был цепкий взгляд из-под тяжелых век и глаза светились энергией, так что внешность добренького слабенького старичка была всего лишь маской. Последним из доверенных лиц оказался личный прелат папы Иоганн Янсен, немецкий историк, который был известен как ярый сторонник ультрамонтантства – учения о жестком подчинении всех национальных католических церквей папе римскому и главенстве папы над светской властью монархов. Сторонником этого учения был и сам Лев XIII. Я зашел, преклонил колени и поцеловал руку его святейшества, который приветливо мне усмехнулся. Никого сия приветливость не могла ввести в заблуждение. Маска вечно улыбающегося добряка – всего лишь образ, который Лев носил постоянно. Но с таким же радостным выражением на лице он мог отдать приказ избавиться от того, кто мешал. О том, что брат Антон Андерледи пытается занять мой пост, я знал, и то, что брат Антон пользуется особым расположением его святейшества, мне было достоверно известно. Но это знание я никому не показывал. После того, как я занял приготовленное кресло, папа объявил, что собрал нас для решения вопроса отношений с Российской империей. Послания императора Михаила были известны всем присутствующим, как и его предложения. Папа поинтересовался моим мнением по этому поводу. Я отвечал честно, что император предлагает дать католической церкви права, равные местным схизматам, но это идет не как выделение католической церкви, а в ряду общей политики государства на отделение церкви от оного. В России рассматривают проект о разрешении нескольких конфессий с равными правами, при запрете мелких сект, особенно сатанистского толка. При этом происходит перестройка православной церкви, которая приближается по структуре к папскому престолу, причем огромное внимание уделяется пропаганде и расширению влияния православия. Так что преференции католической церкви не будут выдающимися, а рядовыми. В то же время царь Руси требует взамен активного вмешательства именно в политические игры на своей стороне, в первую очередь в противостоянии с социалистической заразой и еврейскими капиталами.

– Неужели Михаил хочет загребать жар нашими руками? Он настолько наивен? – поинтересовался кардинал Рампола.

– Нет, его интересуют возможности нашей разведки. Его же пока что находится в весьма паршивом состоянии. А вот информация его интересует. Учитывая события в Лондоне, у него есть какие-то возможности по устранению неугодных лиц. Даже весьма влиятельных. Но вот информация…

– То есть он хочет получить нечто ценное, не предлагая ничего ценного взамен? Насколько я понимаю, католическая церковь и так должна получить статус одной из равнозначных конфессий, то зачем нам напрягаться? – почти прорычал Янсен. – Михаил ставит свою власть на одну ступень с папской, и вообще, судя по тону его посланий, даже выше оной! Это недопустимо!

– Я думаю, что нам надо продолжать свою политику по ослаблению Восточной империи, – голос кардинала Рампола был как обычно тих, но заставил всех собраться. – Сближение с Михаилом – недальновидный шаг. Насколько я понимаю, он мешает слишком многим. А что будет после него… Это будет видно.

Я посмотрел на папу, он все так же улыбался, при этом голова его немного покачивалась, как будто одобряла последние слова своего любимца.

– Как генерал ордена, – я решился высказаться, – не могу не согласиться с мнением брата Мариано. Мы видим в церковной политике Михаила отзвуки иосифизма[33]33
  Политика австрийского императора Иосифа II, направленная на подчинение католической церкви государству при сохранении видимости управления папой римским.


[Закрыть], только на московский манер. На невысказанный вопрос могу сказать, что у ордена нет возможности сейчас напрямую способствовать смене монарха, да и видимой кандидатуры, удовлетворяющей нас, пока что нет. Но подготовить почву для этого в наших силах. Завещание императора Александра готово. Мы можем начинать операцию по дискредитации власти русского монарха.

– Вы все просчитали, брат Ян? – поинтересовался кардинал Рампола.

– Я уверен, что никто не сумеет выйти на связь между Святым Престолом и этим завещанием, брат Мариано.

– А если все-таки что-то всплывет? Михаил может, например, запретить католичество на землях своего государства? – поинтересовался Янсен. – Говорят, что русский император способен на поступки, причем весьма решительные!

– Наши друзья готовы поддержать эту операцию с завещанием, более того, он уверены, что в ближайшее время Михаил будет слишком занят иными проблемами, и пытаться ущемить еще и католиков, это вызвать волнения в Польше, а на это у него просто не будет сил. Так что риск минимален, – внезапно высказался кардинал Ньюмен.

Так вот зачем он нужен, чтобы озвучить поддержку наших планов со стороны влиятельных друзей с острова. Логично. Если Михаил предложил папскому престолу объединиться против банкиров Сити, то папа объединяется с банкирами против русского монарха!

– Брат Ян! Эта ваша операция должна быть проведена с ювелирной точностью. Да будет так!

И мне показалась, что всегда радушная улыбка его святейшества стала напоминать волчий оскал.

Париж. Бульвар Капуцинов, 12.

Отель «Интерконтиненталь»

19 марта 1881 года

Луи-Эрнест Гамель

Конференц-зал отеля, построенного совершенно недавно, в канун Всемирной выставки, был заполнен до отказа. Открывала отель сама императрица Евгения. Так что номера тут были обставлены весьма пафосно и дорого. Своеобразная визитная карточка французской роскоши и величия. Конечно, величие было подпорчено злополучными германцами, но богатство пока еще было неоспоримо! А в уютном «Кафе де ля Пэ»[34]34
  «Кафе мира».


[Закрыть] тут можно было встретить самых знаменитых французских писателей, одни только имена Ги де Мопассана, Оскара Уайльда, Марселя Пруста, Эмиля Золя, я никого не забыл? Конечно же забыл… в это месте сбегалась почти вся творческая богема нашего великого города. Что привело сюда меня, редактора «Свободного человека»? Нюх на сенсации, господа. Есть у меня такой нюх! Впрочем, вместе с моим другом, Луи Бланом, стоя у руля сего издания, я заметил, что человек весьма падкое до всего нового существо. А тут явно намечалось что-то интересное. Мне шепнул об этом Макс два дня назад. И вот я здесь. Удалось даже нашего фотографа, Мишеля, задействовать. Ну вот, все как всегда. Время ровно час дня пополудни, а никого еще нет, только журналисты…

Но вот выходит подтянутый господин в дорогом костюме, сшитом на заказ, несомненно, его портной входит в десятку лучших в Париже. Вышедший лыс, носит пенсне, нос перебит, как будто он постоянно занимался боксом. Голос громкий, как рявкнул – так сразу же в зале установилась тишина.

– Дамы и господа! Прошу внимания и тишины! Сейчас перед вами с заявлением выступит вдовствующая императрица Российской империи, Екатерина Михайловна.

В зале шум, шорохи, глупые улыбки. Что это за розыгрыш? Кто это такая? И вообще… Откуда, чего это вдруг? На секунду мне показалось, что мы присутствуем при начале какого-то очередного фарса. Розыгрыша. Кажется, надо будет Максу намять бока, а то совсем обнаглел, сливать мне подобное дерьмо! Но тут я натолкнулся на взгляд говорившего. Он молча всматривался в толпу журналистов, как будто берет нас на прицел. От этого взгляда так повеяло смертью, что пробрало всех присутствующих. Говорящий выдержал небольшую паузу, после чего сделал красивый жест, развернулся, введя в зал довольно моложаво выглядевшую женщину, красивую, статную, видимо, начавшую полнеть, но в целом весьма недурственную.

– Дамы и господа! Вдовствующая императрица Российской империи Екатерина Михайловна Долгорукова-Романова!

Вот тебе и сюрприз! Это что, та самая… Та самая? Фаворитка императора Александра? Но почему она императрица вдовствующая? Императрица погибла вместе с императором. Или я что-то не понимаю, или тут затевается что-то действительно интересное! Женщина заговорила. В зале установилась мертвая тишина. Говорила женщина негромко, но ее слова были слышны всюду, тем более что зал не настолько уж и огромный, в нем орать не надо. Достаточно просто говорить. Французский у нее весьма приличный, конечно же любой скажет, что это не ее родной язык, но учили ее хорошо, и произношение у нее более чем приличное.

– Дамы и господа! Я собрала вас потому, что мое терпение истощилось. Я слабая женщина, чудом оставшаяся в живых после страшного покушения на жизнь моего супруга, вынуждена скрываться в вашей прекрасной стране. Я долго молчала. Но даже моему терпению есть свой предел. Дело в том, что мой супруг, да, да, супруг, потерпите минуту и не перебивайте меня, я все скажу…

Несколько эмоциональных выкриков с места, но тут же устанавливается тишина. Женщина подходит к столику, отпивает из стакана воды, которую как-то незаметно налил сопровождающий ее мужчина. После чего продолжает, на этот раз ее голос звучит более четко и уверенно.

– Покойная жена императора Александра была при смерти. Наши отношения зашли настолько далеко, что я жила в одном дворце с мужем, и только по счастливой случайности избежала смерти. Примерно за неделю до того трагического момента…

Она сделала паузу, было видно, что эти слова даются молодой женщине нелегко.

– Мой супруг составил завещание, в котором требовал признать меня его женой, а детей от нашего брака – законными наследниками престола. Он собирался провести это через Сенат отдельным законом. И только смерть не дала совершиться этому справедливому решению покойного государя. Об этом знало всего несколько человек, в том числе его брат Михаил, глава Государственного совета, который был против подобного действия. Они даже поссорились из-за этого, буквально за два или три дня до того страшного взрыва. Александр грозился снять Михаила с должности главы Государственного совета. Но тот был непреклонен. Конечно же я знала о завещании. Когда же трагедия случилась, то мне пришлось прикинуться тихой овечкой, ведь у меня на руках никаких бумаг не было. Чудом удалось выехать за пределы страны. Через какое-то время бумаги, которые хранились в сейфе покойного императора Александра Николаевича, оказались в моих руках. Я написала Михаилу с требованием признания завещания и пересмотра результатов Земского собора, в котором Георгий Александрович, единственный оставшийся в живых сын покойного царя, участия не принимал, ибо никто не посмел его выкрикнуть даже.

И тут Екатерина промокнула глаза, на которые набегали слезы.

– Воля покойного императора имеет силу закона! Никто не вправе лишать меня и моих детей тех титулов и прав, которыми мы по сему документу обладаем! Именно поэтому мы считаем себя вдовствующей императрицей, а Георгия Александровича – императором Российским. Благодарю вас за внимание. Извините, я отвечу на ваши вопросы через несколько минут. Мне надо прийти в себя…

Я видел, как тяжело далась ей эта речь, как дрожали ее губы, как руки не могла спрятать так, чтобы они не выдавали ее волнения. В зале же нарастал шум. Это действительно была сенсация! И еще какая! Конечно же сенсация неоднозначная, я бы сказал, что с душком. Очень уж странно эти документы вылезли на свет божий. Ну да ничего, сейчас постараемся что-то узнать. Время вопросов-ответов. Примерно через пять минут Екатерина Долгорукая снова появилась перед журналистами, на сей раз она села в удобное кресло, а ее страж остался стоять близ нее, хмуро всматриваясь в журналистскую братию.

– Скажите, если ваш сын Георгий – император, то кто тогда Михаил?

– Узурпатор. Он знал о завещании и скрыл его от Земского собора. Следовательно, решение сего собрания юридически ничтожны. Я требую их отмены и назначении нового собора, который и подтвердит права на корону моего сына.

– Но собор может оставить все на своих местах?

– Тогда я подчинюсь его решению, но хочу, чтобы за моим сыном был утвержден титул великого князя и наследника престола. Как и мой статус вдовствующей императрицы.

– Скажите, а как к вам попало это завещание? И почему Михаил, если знал о нем, не уничтожил этот документ?

– Михаил не успел до него добраться. Документ находился в сейфе моего покойного супруга. Первым к нему добрался верный императору Александру человек, который сумел спрятать его и передать мне, дабы последняя воля Александра Николаевича была соблюдена.

– Вы не скажете, кто это?

– Господа! Этому человеку угрожает смертельная опасность от рук узурпатора. Я не выдам ни его, ни тех, кто участвовал в передаче этого документа мне в Париж. Когда мои права будут защищены, и узурпатор наказан – я оглашу имена этих достойных мужей и награжу их по-царски. А пока, извините, мне дорог каждый преданный мне человек.

– Вы считаете, что Михаил нарочно ввел в заблуждение Земский собор?

– Несомненно! Иначе бы, согласно закону, никакой альтернативы Георгию Александровичу бы не существовало.

– Но был еще внук, Михаил Александрович, его права тоже были попраны…

– Вы знаете, я не удивлюсь, если с ребенком что-то случится в ближайшее время… Время такое, беспокойное, и у руля государства Российского оказался случайный человек с замашками диктатора. Поэтому только тут, на земле благословенной Франции, я могу чувствовать себя в безопасности.

– Вам не кажется, что устранение почти всей царской семьи выгодно было именно Михаилу?

– Это вы так сказали. У меня доказательств нет. Но принцип: ищите того, кому это было выгодно, никто не отменял.

– Кто может подтвердить подлинность завещания? – я не выдержал и задал самый важный, на мой взгляд, вопрос.

Долгорукая презрительно сжала губы, не собираясь отвечать. Вместо нее ответил ее сопровождающий.

– Господа журналисты, подлинность документа подтверждена лучшими специалистами Франции и Швейцарии. Мы пригласили не просто лучших, а самых лучших, чтобы не оставалось ни грамма сомнений в наших правах. Все, кто присутствует на нашей пресс-конференции, получат комплект документов по ее окончании. А пока что благодарю всех за внимание. Мы сообщим о дате следующего общения с прессой и пригласим вас встретиться снова, как только будут достойные вашего внимания новости.

Увы, я получил документ с заключениями никому не известных специалистов из Франции и Швейцарии. Это было весьма странно. Своими сомнениями я и поделился с читателями.

Газета «Le Temps» от 24 марта 1881 года

«Вчера в Орсе был найден труп известного журналиста и писателя Луи-Эрнеста Гамеля».

Преступление осталось не раскрытым.

Глава вторая. Туман над Темзой

Логика есть великий преследователь темного и запутанного мышления; она рассеивает туман, скрывающий от нас наше невежество и заставляющий нас думать, что мы понимаем предмет, в то время, когда мы его не понимаем.

Джон Стюарт Милль

Лондон. Фулхэм. Харлингтон-клуб

25 марта 1881 года

Роберт Артур Талбот Гаскойн-Сесил

Для очередной встречи его величество выбрал один из своих любимых клубов. Он открылся не так давно, то ли в шестьдесят седьмом, то ли шестьдесят девятом. Раньше тут была таверна не самого высокого пошиба. В таверне «Хорнси Вуд» был организован один из первых стрелковых спортивных клубов. А когда тут разбили великолепный парк, площадью в сорок два акра, то старина Фрэнк Хиткот умудрился уговорить владельца парка использовать его для популяризации спортивной стрельбы по голубям. Увлекательное, но несколько громогласное получилось развлечение! Тем не менее Эдуард, принц Уэльский, этот клуб полюбил и частенько развлекался тут стрельбой по пернатым мишеням. Говорят, этот клуб был немногим из заведений, в которые принц мог приехать спозаранку. В то же время на втором этаже клуба у него была своя комната, которую любвеобильный принц иногда использовал для встреч со своими фаворитками. Став королем, Эдуард свои привычки не менял. И эта комната, обставленная со всей возможной роскошью и удобством, поговаривают, не простаивает и до сих пор. Этой землей владел Ричард Нейлор, и ее купили за бешеные деньги: двадцать семь с половиной тысяч фунтов стерлингов! Но принц сделал этот клуб настолько популярным, что затраты уже вернулись, как говорят те же весьма компетентные источники. А что тут такого? Я, как премьер-министр, должен быть в курсе многих вещей, в том числе и вот таких серьезных приобретений.

Его величество изволили стрелять голубей! Каждый развлекается как умеет… Эдуард всегда был неравнодушен к стрельбе, а когда открылся этот клуб, как я уже упоминал, сразу же стал его почитателем, проводя тут многие утренние часы за пальбой по быстро летящим мишеням. Как шутили в Сити, отстрелявшись по очередной любовнице, он бежал отстреляться и по голубям. Кроме того, король очень любил вкусно поесть – это у них фамильная черта. Уже довольно грузный мужчина тяжело ступал по аллеям парка, высматривая очередную жертву, приставленный грум подавал ему заряженное ружье. Его величество не применял дробь, а бил голубей пулевыми патронами мелкого калибра, считая это особым умением, посмеиваясь над дробовиками. Это ружье малого калибра ему привезли из Швейцарии, подарок пришелся тогда еще принцу по душе. Так получилось, что после трагической гибели Дизраэли и Гладстона его величество вызвал меня и предложил возглавить новое правительство, подчеркнув, что королевство находится в смертельной опасности, и нам необходимо объединиться, чтобы избавиться от нее. Там я узнал имя и фамилию этой опасности – Михаил Романов, новый глава Российской империи. Он не собирался забывать унижений Восточной войны и Берлинского конгресса, действовал решительно, более того, он решился публично обвинить Англию в подлом убийстве императорской семьи! Да! Мы в этом были замешаны, но обвинять нас в том, что мы защищали свои интересы, – это несусветная наглость! Интересы британской короны – главное! Но Михаил сумел повернуть дело так, что многие правители Европы стали весьма неодобрительно посматривать на нашего Эдуарда, мол, вы нарушили неписаные законы – монархов не убивать! Вот еще что за глупость! Убивать можно, но тихо и осторожно! Взрыв в Зимнем был глупостью, ибо был слишком уж громким и резонансным.

Я посчитал величайшей честью и таким же испытанием встать у руля государства в этот сложный момент. Россия приложила много сил, чтобы очернить Британию. На этом фоне я счел приемлемым постараться сгладить противоречия с Францией. Моей стратегией стало пытаться сколотить новую коалицию, хотя бы для того, чтобы отобрать тот же чертов Крым! Строительство новых военных кораблей на Черном море… это неприятно. Турция – это еще неприятнее. Она отказалась выставлять свои войска против России, конечно, от поражения прошло не так много времени, но мы обещали деньги, много денег, визири султана взятки брали, но ничего не делали. А тут еще со стороны Германии пришло предупреждение, что кайзер не будет доволен новой коалицией и может не остаться в стороне, и в случае такого конфликта поддержит сторону, подвергшуюся нападению. Очень миролюбивая политика, поблескивающая штыками. Лягушатники сразу же сдулись. Они теперь пас. Боятся еще одного похода немцев на Париж.

Прохладно! Стюарт принес глинтвейн. Горячий напиток примирил меня с ранней побудкой. Впрочем, насколько я знаю Эдуарда, он постреляет еще с полчасика, потом запыхается и подойдет сюда, сам же меня вызвал, любит он поговорить о делах между развлечениями. При этом надо отдать его величеству должное – он во все вопросы старается вникнуть, причем очень детально, не спешит с выводами и решениями. Что еще говорит в его пользу, так то, что он оставил Тайный совет практически без изменений, опираясь на тех же людей, что и его матушка. Это свидетельствует и об уме, и о преемственности политики, что для государства весьма ценно. Предсказуемость внутренней и внешней политики – это зрелость и мудрость королевской мысли! Да, что-то меня в комплименты с утра занесло, не проснулся, еще, наверное. Даже не заметил, как глинтвейн исчез, испарился, что ли?

– Кофе!

Стюарт забрал пустую посуду, с поклоном исчез, чтобы через несколько минут принести кофейник и несколько чашек. Это он правильно сделал, вижу, что его величество закончил гонять голубей.

– Ваше императорское и королевское величество!

– Сэр Роберт… я же просил вас… когда мы наедине… я для вас Эдуард…

– Извините, сир…

– Вы неисправимы!

Король плюхнулся в подставленное слугой кресло, от быстрой ходьбы и стрельбы лицо его раскраснелось, покрылось потом, он тяжело дышал, промачивал лоб батистовым платком, ему тут же принесли плед, в который он с удовольствием завернулся, зябко поеживаясь. Одетый довольно тепло, Эдуард умудрялся мерзнуть даже в столь крепкой и добротной одежде. А что вы хотите, лондонская погода заставляет относиться к платью с уважением! Мы сидели в месте, откуда открывался прекрасный вид на Темзу. По реке клубился утренний туман, по-лондонски густой и с какой-то рыжеватой подпалиной.

– Утро над Темзой туманно, – не преминул заметить король, – скажите, сэр Роберт, марево внешней политики вам удалось рассеять? Давайте сегодня вы меня порадуете нашими успехами в обуздании Михаила Российского. Вот послал Господь родственничка!

– Как вы знаете, на Рождество Михаил объявил о нейтралитете России в европейских делах. Дословно: российская армия не будет вмешиваться в войны между европейскими державами, если никто не будет угрожать ее границам.

– Учитывая, как проходит реформа ее армии, то мы имеем очень вооруженный нейтралитет, – усмехнулся Эдуард не слишком-то весело.

– Сир, это ведь очевидно – этот меморандум в интересах Германии, он развязывает ей руки для решения вопроса с Францией.

– И в результате мы лишились французской пехоты, не так ли?

– Победить Россию без большой сухопутной армии невозможно. Но ее у нас нет. Мы сейчас вынуждены собирать силы для экспедиции в Афганистан. Кандагар должен быть взят. Это обеспечит безопасность Индии. И сейчас, когда страна фактически разделена на два государства – Пуштунистан и Верхний Афганистан, есть весьма хорошая возможность разбить их поодиночке и гарантировать подчинение сначала одной части, а потом и второй. Тех, кто разделен, захватывать проще. Можно сказать, русские за нас сделали очень большую работу. Сейчас мы ведем переговоры с обоими эмирами. Интересно, кто из них окажется более вменяемым. Потом мы поставим там своего человека, сейчас пусть вцепятся друг другу в глотки.

– Да, маркиз, вы действительно стараетесь действовать в ключе британских традиций: разделяй и властвуй!

– Сир, считаю, нам надо активизировать действия в Египте. Нам необходим контроль над Суэцким каналом. Обеспечить подвоз в Индию наших войск, боеприпасов, это важнейший и кратчайший путь…

– Это не тема сегодняшнего разговора, сэр Роберт. Надо обдумать… Мы соберемся по этому поводу… скажем… Одиннадцатого апреля. Да, соберите Тайный совет на одиннадцатое.

– Слушаюсь, сир.

– Так, а что у нас по России? Мы вынуждены были согласиться на требования Михаила, у вас получилось хоть как-то уменьшить наши потери?

– Мы посчитали это на данном этапе неразумным, сир. Но надо немного усыпить бдительность этого зверя. Более того, мы предложили России несколько интересных контрактов с нашими военными заводами, тем же Виккерсом. Для нас интересно проникновение капитала в Россию. Тем более что наши агенты сообщают, что государю подали окончательный проект финансовой реформы. Золотой рубль поставит Россию в зависимость от держателей золота – нас и Франции.

– Скажите проще, от Ротшильдов, – усмехнулся король, – это будет очень неплохо. Золотая морковка приведет российского ослика в нужное нам стойло!

– На это и строится расчет. Вот только нам нельзя даровать России длительный мир, о котором они мечтают. Наша стратегия на ближайший период – постоянные очаги локальных конфликтов на границах империи. Войны, которые Россия выиграет, она все равно проиграет дипломатически, а такие финансово проигранные кампании приведут к необходимости золотых займов. По нашим данным, у Михаила весьма амбициозные планы промышленного преобразования державы. И наш главный механизм удушения этого роста – кредиты, под высокий процент.

– Это хорошо, сэр Ричард. Очень хорошо. Золото может решить многие проблемы. А решить проблему с устранением Михаила? Понимаете, если ее решать, то… наверняка! И так, чтобы никаких следов к нам не вело!

– Пока что это невозможно. Мы потеряли большую часть агентуры, нам надо восстановить сеть, наладить контакты с нужными людьми. Михаил мешает очень многим. Но его охраняют не чета предшественнику.

– Он настолько труслив? – изумился Эдуард. – Про него говорили как о весьма храбром военном.

– Храбрым, но не безрассудным! А сейчас он стал еще и весьма осторожен. Надо ждать подходящего момента. Пока что эффективный заговор невозможен. А в неэффективном нам делать нечего.

– Хорошо, маркиз, ваша осторожность мне импонирует. И что вы предлагаете?

– Я считаю, что у России есть несколько болевых точек, на которые мы сможем надавить. Первая – это Финляндия. В Швеции и самой Финляндии много недовольных этим положением. Мы устранили слишком мягкое правительство Швеции, там сейчас пришли к власти националисты, страна начала усиливать свои вооруженные силы. Теперь надо сделать так, чтобы в Швеции вспыхнуло.

– Вот как? И что вы предлагаете?

– Русские моряки нападут на наследника престола и убьют его.

– Вот как? А к нам это не приведет?

– Нет, их наймет наш русский агент, который исчезнет сразу же после найма. Русский морской офицер у нас на крючке.

– Это да, но король там мямля, этого будет достаточно?

– Вы совершенно справедливо оценили Оскара, сир. Поэтому сразу после убийства толпа патриотов возьмет штурмом посольство России, и никого в живых при этом не оставят!

– И тут Михаил должен будет реагировать!

– А мы вышлем эскадру, которая блокирует выход из Балтики для российских кораблей. Без объявления войны. В то же время можно будет продать Швеции наше вооружение. Еще одна Северная война?

– Для нас главное не допустить разгрома Швеции на море. Может быть, мы передадим им несколько броненосцев. В долг. Потом заберем лесом и железом.

– Когда планируете эту операцию?

– Летом, сир. По нашим планам, в Финляндии уже сейчас создаются группы местных патриотов, которых поддерживаем не мы, а наши шведские коллеги. Как только в Швеции начнется заварушка, в парламенте Финляндии встанет вопрос о независимости от России. Наместник царя в Финляндии будет убит. В общем, это надолго отвлечет внимание Михаила от азиатских дел. А в конце года в Персии вновь вспыхнут волнения против русских.

– Опять собираетесь напасть на посольство и убить посла?

– Думаю, что у шаха найдутся еще алмазы, чтобы погасить эту неприятность? А вот выбить Россию из Персии – задача из наиважнейших. Так что мы работаем над тем, чтобы между проблемами в Швеции и Персии был не очень большой промежуток времени.

– Хорошо. Согласен.

Король отставил второй стакан глинтвейна и принялся наконец-то за кофей. Пот стекал по королевскому челу крупными каплями, а его величество напоминал весьма довольного обожравшегося рыжего кота, только что сожравшего наглую мышку.

– Польша! Мы готовим там выступление. Контрабанда из Австрии. Там же обучаем отряды польских патриотов.

– А что Франц? Он готов выступить против России?

– Нет! Его сдерживает Германия. Проклятый Бисмарк!

– Наследник германского престола намного более лоялен к Британии, не так ли, сэр Роберт? Может быть, нам есть смысл произвести рокировку в Берлине?

– Мы работаем над этим. Но после события в Санкт-Петербурге охрана кайзера усилена. Как только возникнет интересная возможность, я сообщу вам, сир.

– Хорошо, что вы понимаете меня, маркиз. Нам надо постараться… Если удастся стравить Россию и Австрию Германия займет нейтральную позицию. В худшем случае. В лучшем – поддержит Вену. Тогда мы вступим своим флотом. И Турция постарается урвать свое. Этот вариант событий мне нравится. Что скажете, сэр Роберт?

– Сир, это был бы прекрасный вариант – ослабить Германию. Австрию и Россию, после чего поглотить их останки – это гарантирует наше доминирование в Европе навечно! Да и турецкие доминионы следовало бы прибрать к рукам. Мы вынуждены действовать на Кавказе через цепочку посредников, наши агенты не имеют там возможности развернуться как следует, а эти горы с ее мешаниной народов и религий прекрасный очаг напряженности, который сейчас только тлеет, а не горит. Мы делаем ставку на местную элиту, которая хотела быть царьками в своих маленьких государствах. Так почему бы им не дать эти государства? Только мы будем на них влиять, и они будут постоянно кусать Россию за ее мягкое брюхо!

– Хорошо! Это очень даже хорошо! И помните: нам обязательно надо создать России репутацию государства-агрессора, нападающего на слабых соседей. Бешеного медведя Европы! Тогда все будет намного проще. И еще… Скажите, как вам удалось уговорить папский престол начать игру с императрицей Екатериной?