Текст книги "Цена империи. Фактор нестабильности"

Седьмого января меня опять посетила баронесса, к взаимному удовлетворению. А еще через неделю я закончил составлять проект, который решил представить генералу Филиппсбергу. По роду своей службы я два раза в месяц обязан предоставить доклад генералу лично. И Йозеф никогда не манкировал своими обязанностями – доклады он у подчиненных принимал, изучал, задавал уточняющие вопросы. Никогда не складывал их в ящик стола. Настоящий служака, не выдающийся полководец, но обычный средний генерал, достаточно компетентный на фоне многих своих сослуживцев. Так и было. Отчитавшись, выслушав доброжелательный вопрос-уточнение, я попросил у генерала еще несколько минут внимания и подал свой меморандум, который начинался с грифа «Совершенно секретно». Тут я увидел, как добрый дядюшка, которого напоминал генерал Филиппсберг, мгновенно преобразился, став похожим на хищного зверя, даже его бакенбарды стали напоминать гриву льва, готового к броску. Прочитав документ, Йозеф Филиппович тут же стал смотреть на меня, внимательно оценивая.

– Капитан, от кого-кого, а от вас я столь авантюрного плана не ожидал. Мне необходимо подумать. Заберите документ. Я подумаю, с кем посоветоваться. Понимаю, почему вы не хотите задействовать коллег из одного бюро, ваши подозрения могут быть небеспочвенны. Более того, они весьма обоснованны. Мне надо время. Скажем так, ваш следующий доклад через десять дней, не так ли? Прекрасно. На него вы и принесете этот меморандум. Как я понимаю, с ним никто, кроме вас и меня, не ознакомлен?

– У наших прусских соседей говорят: что знают двое, знает и свинья, – беззастенчиво стибрил реплику у Броневого-Мюллера[38]38
  Цитата из сериала «Семнадцать мгновений весны».


[Закрыть].

Генерал усмехнулся.

– Все-таки третий будет, капитан. Но я думаю, смогу за него поручиться, как за себя!

– Я знаю, мой генерал, у наших северных соседей говорят: «сообразить на троих».

– В каком смысле? – удивился Йозеф Филиппсберг.

– Они считают, что водку лучше пить втроем, так что это сообразить означает, что они собираются как минимум втроем, чтобы напиться.

– Капитан, перестаньте меня смешить. Ладно. Я же сказал, что подумаю. Вы свободны.

А потом мой меморандум оказался у зубра разведки в отставке, самого Георга Риттера фон Кеа. И теперь я получил возможность и средства для проведения своей собственной операции. Хм… Удивите меня, господа хорошие!

Глава седьмая. В прицеле!

Найди цель, ресурсы найдутся.

Махатма Ганди

Санкт-Петербург. Ресторан «Палкинъ»

24 мая 1882 года

Мориц Фридрих Йозеф Ойген Ауффенберг

(Полковников)

Проходя в кабинет, не удержался и взглянул на себя в зеркало. Узнать меня было невозможно. Во-первых, я изменил прическу, меня так раздражали эти прилизанные волосы под бриолином и прямой пробор прямо посреди головы, сказать вам не могу, насколько! Кроме того, что я побрил голову, я еще и завел себе роскошную окладистую бороду, став похожим на какого-то богатого купца-старообрядца. Удивительным образом у меня улучшилось зрение, так что про очки я тоже забыл. И этот образ был мне вполне по душе. Напоминаю о себе, меня зовут Николай Степанович Полковников, я полковник ФСБ России, нахожусь в теле австрийского офицера Генерального штаба в отставке, капитана Морица Ауффенберга. Меня забросили в это время с единственным заданием: устранить причину спонтанных энергетических прорывов, угрожающих самому существованию МОЕЙ ТОЙ реальности. Марк Соломонович показал мне расчеты, правда, оговорился, что они могут быть не точными, но по худшему из сценариев через пять лет наша реальность могла стать абсолютно нестабильной, а энергетические катаклизмы просто уничтожить все живое на планете. Я тогда спросил, какова вероятность этого сценария. Пять лет – семь процентов, десять лет – девять процентов, тринадцать лет – девяносто четыре процента. Я уже тогда все для себя решил. Попав сюда совсем не в тот персонаж, что предполагалось (моей целью был фон Плеве), я понял, что необходимо что-то менять. 20 марта прошлого года я вышел в отставку по состоянию здоровья. Но по Праге, с подачи моего командующего, Йозефа Филипповича, стали ходить слухи, что причиной отставки стала финансовая нечистоплотность. Вскоре я устроился военным корреспондентом либеральной газеты Die Presse. Несколько весьма неплохих обзоров и предсказаний локальных конфликтов сделали меня чуть-чуть известным. И вот уже с октября 1881 года я в Санкт-Петербурге. Почему не в Москве? Потому что мне надо было оказаться поближе к источнику февральской катастрофы 1880 года, тем более что нашлись бы и свидетели, и вообще, информация имеет свойство распространяться, но мне нужен был именно источник ее распространения, эпицентр. И именно тут и следовало искать. Как говорится: пилите, Шура, гири, они золотые![39]39
  Цитата из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова.


[Закрыть]

Почему «Палкинъ»? Так ресторан этот был не так давно запущен, после серьезной реконструкции, отличался от других весьма приличной кухней, хотя и цены тут кусались. Впрочем, почему не порадовать себя натуральной кухней конца позапрошлого века, да еще и в аутентичном исполнении! Это, доложу я вам! Нет, я вообще-то военный, и особо не гурман, даже дома у меня жена готовила добротную еду из хороших продуктов – зарплата позволяла. Но вот оценить по существу блюда, приготовленные без пищевых добавок и генетически модифицированных продуктов, – это действительно дорогого стоило. Понимаю, экология и прочая, ну и что? А вот и клиент, которого я жду. Митрофан Занудчиков был корреспондентом одного бульварного листка, который выходил в Санкт-Петербурге до того самого взрыва. После того, как была закрыта вся пресса, бедствовал, перебивался случайными заработками, потом поступил в частное сыскное агентство, но не было в нем таланта филера. Но имел он другой талант – очень быстро сходился с людьми и мог найти нужную информацию. Так что выследить неверного мужа – он был тут как тут. Наводил справки, а дальше за работу принимались профессионалы иного профиля. В журналистику так и не вернулся, но среди пишущей братии имел немало старых знакомств. Мне его порекомендовали примерно три месяца назад. Благодаря мне Митрофан поправил свое материальное положение, прилично оделся, настолько прилично, что в ресторацию его пропустили без всяких там препятствий. Да и примелькался он тут.

– Ну что, Митроша, есть материал?

– Конечно, Михаил Сергеевич, как же, обязательно есть… Познакомился я с бывшей обслугой из Ново-Михайловского дворца. Сами знаете, слуги знают много. Поспрашивал я аккуратно… и вообще, Глаша – женщина видная и горячая! Много чего рассказала. Но пришлось мне потратиться, сами понимаете, даму надо сначала выгулять, а потом уже и танцевать. Так что вот, извольте, семнадцать рубликов получается и на подарок ей четыре с полтиной. Без подарка, сами понимаете, никак невозможно-с…

– И что, герой-любовник, что вызнал?

– А то, что как случился тот самый взрыв, все у них в доме переменилось. Хозяйкой дома всегда была Ольга, всех держала в кулаке. Даже Михаил – натурально под каблуком у женушки ходил. Говорит, что ежели и изменял ей, то так, чтобы супружница ни слухом, ни духом… А тут враз все переменилось – Михаил такую власть взял, что Ольга Федоровна как по струнке стала ходить, перед мужем тише воды, ниже травы.

– Тише воды, ниже травы, говоришь.

– Истинно так-с… А еще, сказать смешно, Глаша проговорилась, что Михаил, он как будто обновился, что ли, как молодой, чуть ли не кажную вторую ночь у супруги или она у него, вот так оне сейчас и живут, а вроде как совсем у них вроде затихло семейное счастье, да что-то вот раз – и на тебе все снова-с.

– Митроша, выходи из образа, умеешь же говорить по-людски, слушать тебя уши болят.

– Так я уже все и сказал, Михаил Сергеевич, все как есть.

– Ладно, тогда вот на тебе, тридцать рублей на расходы да пятьдесят – твой гонорар, как договаривались.

– Вам еще что узнать надо? Так вы это, скажите, мы мигом.

– Ты, Митроша, угощайся, не стесняйся. Я пока подумаю.

Вот не поверите, что передо мною простоватый газетчик из бульварного издания – а как приборами столовыми работает, залюбуешься. Непрост этот простоватый Занудчиков, хорошую маску на себя натянул. Глуповатый, малообразованный, невзрачный типок, а вот бабу какую обаять, так у него на это дело просто нюх какой-то. И что в нем они находят? Сморчок пошел весь в стручок? Ну-ну. Но мне он помог. Это верно. Теперь пазл сложился. Почти что весь.

Под вечер я оказался в меблированных комнатах для людей среднего достатка. Достал блокнот. Тут у меня были зашифрованы записи по моему делу. Шифр простенький, но только на первый взгляд. Условными фразами на немецком шифруются цифры. Это отгадать сложно, но можно. А вот то, что цифры означают слова – можно только догадаться. А вот какие слова, так в памяти моей заложена брошюрка, небольшая такая, но в ней все нужные слова есть. Из нее цифры в слова и преобразуются. Вот только догадаться никак невозможно: брошюрка эта из будущего, ее еще не напечатали и не издали. А так можно много интересного в моих записях найти. Но только фиг вам, а не Володя Шарапов![40]40
  Грубоватая цитата из сериала «Место встречи изменить нельзя».


[Закрыть] Достаю лист ватмана, начинаю рисовать схему, и все у меня так аккуратно складывается! Получается, что все преобразования, отличия от моего мира, шаги в сторону от магистрального пути в истории – это дело самого нынешнего императора Михаила Николаевича, и никто за ним не стоит – нет у него команды, нет, он ее сколачивает, и из-за ее отсутствия много чего тормозится. В общем, такие вот пироги. Еще раз проверяю все выкладки, еще и еще раз. Точно. Извини, Михаил Николаевич Коняев, видать, зажился ты на этом белом свете. Слишком круто взялся… Не скрою, лично мне ты симпатичен, это правда. Но что такое жизнь одного человека и миллионов? Несравнимые вещи.

Санкт-Петербург. Гостиница «Знаменская»

9 сентября 1882 года

Это было не просто сложно – это было архисложно. В любом случае я оказался именно в том месте и в то время, когда мог бы выполнить свою миссию. 11 августа Константина Николаевича выбрали царем Болгарии. Это был тот еще фортель! Как это удалось Михаилу? Дело в том, что управление в Болгарии было откровенно паршивым, вы думаете, случайно болгарская знать все чаще стала посматривать на Австро-Венгерскую монархию? Черта с два! Но все сменилось в самом начале 1881 года. Туда был отправлен Лорис-Меликов, человек либеральных взглядов и при этом великолепный администратор. А полномочий у него было! Вот тут все пошло наперекор моим, типа, австрийцам. Полтора года под рукой одного из талантливейших государственных деятелей, и Болгарию стало сложно узнать. Турецким башибузукам, периодически пробующим пределы княжества. А потом проследовало провозглашение Болгарского царства 3 марта 1882 года и выборы царя, назначенные на август. А чтобы турки не сильно сопротивлялись, две пехотные дивизии высадились в Варне. Для укрепления дружеских отношений между нашими государствами. Ну, поорала западная пресса про нелегитимность выборов, ну и что с того? Послали их с высокой колокольни. Кроме того, Константин Николаевич был известен довольно либеральными взглядами, и ущемлять интересы местных помещиков и купцов не собирался. Так что договорились полюбовно. Ну а то, что пропало два или три проавстрийских политика, так ведь башибузуки башибузукают, бывает… А что еще тут говорить? Разве что надо было учитывать, что в сей день у царя Болгарии день рождения. И в этот же день, после банкета, должен был он отправиться брать царство в свои руки. И по слухам, Михаил Николаевич должен был не только брата поздравить с сим праздником, который, по обычаям, праздновался не столь торжественно, сколь именины, но и провести Константина в дальнюю дорогу. Для меня вопрос был в том, захотят ли братья посетить Знаменскую церковь? Вроде как, по традиции, должны были туда на молебен пройти. Традиция дело такое… тонкое. Нарушишь, потом будешь локти кусать. Тут опять-таки вторая попытка у меня. Первая не удалась полтора месяца назад. Слишком хорошо императора охраняют. Никакого шанса на выстрел. И выстрел у меня будет один. Было бы хорошо сделать два. Два выстрела – два трупа, переизбрание царя Болгарии, и вернется история в круги своя. Но я-то вижу, что охраняют государя совсем не так, как это делалось в то время, тут видны черточки из другого времени. Я тогда только понял, что проверяют дома на предмет снайперской засады. Хорошо, что мое расстояние было примерно семь сотен метров. Для моего оружия это не предел: на бездымном порохе и все восемь сотен подавай – рассеивание пару сантиметров будет. Ушел я тогда, из соседнего дома видел, как мою несостоявшуюся лежку обыскали, да ничего подозрительного не нашли.

И вот еще один шанс, надеюсь, последний. Я взобрался на чердак гостиницы «Знаменская». Помогли добрые люди. За копеечку малую. Ну, не такую уж малую… Винтовку Бердана № 2 с оптическим прицелом я притащил сюда заранее в разобранном виде и уже собрал. Пристрелял ее уже давно. Нет, в свободной продаже ее не найти, но у нужных людей всегда найдется чем порадовать одинокого ганфайтера. Кстати, оптический прицел мне собрали еще в Праге. А вот примостить его на берданку – это уже мое личное творчество. Пули тоже чуток доработал. Опробовал. Без шанса. Главное – попасть. А с меткостью у нас все даже весьма и весьма прилично.

Вот и вроде началось – кареты, среди них парочка блиндированных, тащат их серьезные такие лошадки-тяжеловозы. Хороший ракурс. Таки будет посещение собора! Вот только что-то мне движняк у собора не нравится. Слишком много ненужного и целенаправленного движения. Что? Не я один такой умный? Отрываюсь от оптики. Точно! Что-то неправильное творится на площади. Очень неправильное. Ну ничего, мне работу делать надо. Не упусти клиента, Геша[41]41
  Искаженная цитата из «Бриллиантовой руки».


[Закрыть]… А вот и оно, императорское величество, прости меня, Коняев, так для дела надо… Много ты хорошего сделал, но опять-таки, нельзя по-другому. Оптика делает свое дело. Стеклышко аккуратно выдавлено заранее. Четкость-то какая! И палец ложится на спуск…

Эпилог

Подмосковье. База проекта «Вектор»

11 сентября 2023 года

– Марк Соломонович! Закончили расчеты. Данные обработаны. Это просто что-то невероятное!

Лицо Клавочкина, эмэнэса, горело энтузиазмом. Но вот научный руководитель проекта, академик Гольдштейн смотрел куда-то вдаль. И только после повторного возгласа сотрудника изволил поднять на него глаза. Больше всего Марка выводило из себя вынужденное безделие. Отправив Полковникова в прошлое, ничего сделать они уже не могли. Им резко обрубили финансирование. И все силы уходили только на поддержание аппаратуры слежения за той самой нестабильной реальностью. Вот только, как оказалось, в темпоральном поле нестабильность – болезнь заразная, и угрожала накрыть эту реальность подобно цунами. И от такой ударной волны никакое бомбоубежище не спасет. А без новых данных теория темпорального поля никак не складывалась. Вот и проваливался академик в депрессию. Правда, на крики сотрудника отреагировал более-менее адекватно.

– Ну, что там?!

– Нестабильная! Вот, смотрите! Она закапсулировалась! Вот!

– То есть?

– Ну, стабилизировалась и закрылась. Мы теперь туда пробиться не сможем. Видите, какая она получается… Как толстый канат! И отростков у нее мало, идет по одной дороге, практически не бросает вариантностные ветки. В общем, ведет себя…

– Как осевая реальность! Вот как она себя ведет, точно так, как наша, в которой хилые вариантности. Только узлы почти без отклонений! Илюша, а когда у нас должен быть по прогнозу выброс?

– Завтра – средний, двадцатого – малый и двадцать второго еще один средний.

– Вот и сидим на попе и не рыпаемся… Ждем.

– Сколько ждать, Марк Соломонович?

– Три месяца! До сильного, он ведь на 21 ноября планируется? Если не будет никакой флуктуации, тогда можно доложить начальству, что проблема решена. А раньше – ни-ни! Упаси боже!

– Долго-то как, а…

– Нет. Я сказал! А ты подумай, как начальник отдела, как нам все-таки в изолированную реальность заглянуть, хотя бы вполглазика! Очень надо понять, что там случилось! Очень…

– Дык я же только младший, куда мне отдел?

– Куда скажу, туда и отдел. А с этого дня ты старший научный сотрудник. И руководитель отдела. Твоя идея сработала? Значит, новую придумывай. А я спать пойду. Надоело все… – соврал Марк Гольдштейн, ничего его так сильно не отвлекало от сна, как новая интересная задача. А перед тем как ехать домой, все-таки набрал куратора.

– Валерий Николаевич, боюсь сглазить, но вроде как получилось. Проверка по протоколу. Первые данные – неделя. Окончательные через три месяца.

– Как и договаривались. Работаем по протоколу.

Слова сухие. А вот тон был совершенно другим. «Точно, припрется генеральская морда коньяк на радостях трескать. Так я и не против».