Текст книги "Цена империи. Фактор нестабильности"

Конечно, заключение вассального договора тогда не получилось, да этого от меня государь и не требовал, но установление дипломатических отношений состоялось, как и появление в Тибете небольшой русской военной миссии, которая привезла современное оружие и стала обучать небольшую армию Тибета армейским премудростям. А я получил Станислава второй степени и чин коллежского советника. Так что с господином Пржевальским, с которым вскоре встретился снова, я был уже в одинаковых чинах. Впрочем, у нас обоих карьера шла исключительно «в гору», как говаривал один мой замечательный знакомый.

Глава четвертая. Афганский излом

Действие даже самого крохотного существа приводит к изменениям во всей вселенной.

Никола Тесла

Асхабад

24 июня 1880 года

Абдур Рахман-хан[13]13
  Эмир Афганистана, был свергнут, с 1870 по 1880 год жил в Самарканде, потом вновь стал правителем Афганистана.


[Закрыть]

Зачем меня хотел видеть Белый царь? Когда в апреле мне принесли письмо с просьбой посетить с визитом Санкт-Петербург, я был несколько ошарашен. Это резко меняло мои планы, я уже готов был выступить в Афганистан, в котором власть Якуб-хана[14]14
  Эмир Афганистана.


[Закрыть] стала шататься. Более удобного момента было бы сложно найти. Но тут это письмо. Десять лет в этой стране меня принимали тепло, но столь высокого внимания я удостоен не был. И тут вдруг такой поворот судьбы. Конечно, отказаться я не мог. Восемнадцатого мая меня принимал во дворце император. Михаил был радушен, соблюдая этикет, мы обменялись приветствиями и поговорили об отвлеченных вещах. После чая Белый царь начал разговор о моей судьбе. Он сказал, что ценит мой государственный ум и считает, что мое возвращение к власти пойдет на пользу измученной войной с англизами стране. Он сказал, что британцы видят мое государство, как кинжал, который должен резать брюхо России. «Лучше всего для меня было бы видеть в Афганистане союзника, но я реалист. Нейтральная держава, от которой не будет исходить угрозы для моего государства – это уже огромное достижение. Я хочу помочь вам». Удивительно, но за этим никаких условий не последовало. Михаил сказал, что подготовит мне финансовую помощь, звонкая монета будет ждать меня в Асхабаде. Приехав сюда, я был удивлен тому, что получил все обещанное. И еще царь дал мне кольцо с драгоценным камнем, на его обратной стороне были процарапаны три тонкие черточки. Царь дал мне лупу. Перевернув кольцо, я увидел, что на внутренней стороне перстня хорошо видна изнанка драгоценного камня в креплении, на алой грани рубина можно было заметить три тонкие черточки. Ко мне должен был прийти человек с точно таким перстнем и двумя чертами на обратной стороне камня. Это будет посланец Белого царя. Он будет иметь полномочия передать мне современное оружие, оказать дипломатическую поддержку, через него могу держать связь с Михаилом. Ну что же, отказываться от такой поддержки было бы нелепо. Я собирался через два дня отправиться в свою страну, ожидая только нескольких верных людей, которые шли сюда из Самарканда. Как только они появятся тут, я сразу же отправлюсь в дорогу. Аллах нам в помощь!

Афганистан. Майванд

27 июня 1880 года

Мухаммед Аюб-хан[15]15
  Эмир Афганистана, Герата, Кандагара. Вел борьбу с англичанами. В РИ одержал победу над англичанами в битве у Майванда, но Кандагар взять не смог.


[Закрыть]

Нет ничего радостнее, чем вид убегающего врага. Любой воин знает это чувство. Любой полководец гордится своей победой. Англичане нас постоянно громили. Посадили в Кабуле свою марионетку Якуб-хана, которого сверг народ. Меня провозгласили эмиром Афганистана, но англичане, занявшие столицу, отказались признавать мои права на престол. Они сделали это зря. Я отступил в Герат, где мои сторонники стали быстро собирать ополчение. Там же собирались и регулярные полки, которые я создавал в своем городе уже несколько лет. Решение наступать я принял после того, как весной у меня появились посланцы русского царя. А еще через месяц в Герат вошли две сотни джигитов – татар под командованием Эсхан-хана Нахичеванского, кроме того, с ними пришел отряд татар-артиллеристов и доставил восемь горных пушек Барановского. А еще два десятка инструкторов, которые стали превращать мою пехоту в эффективное воинство, которое сможет противостоять английским войскам. Времени было в обрез, но русские татары делали свое дело хорошо, а пришедшие караваны с новым оружием делали мою пехоту еще лучше. И очень много работали с артиллерией. У меня были гладкоствольные орудия Армстронга, но обращаться с ними обслуга не умела. Мы перевели уйму пороха, но, как только слуги русского царя сказали, что артиллерия готова, я отправился в поход. Навстречу мне вышла английская армия из Кандагара. Взяв этот город, я мог говорить о контроле не только Южного, но и Центрального Афганистана, а там и захват Кабула стал бы делом времени. Я вышел в поход, имея шесть тысяч регулярной пехоты, четыре тысячи пешего ополчения и полторы тысячи кавалеристов, в основном нерегулярная конница, на стойкость которой у меня было мало надежды. Три сотни моей личной охраны и две сотни татар-горцев Эсхан-хана были моей опорой.

14 июля отряд из двух сотен кавалеристов ушел на разведку к Гильменду, где находился лагерь войск кандагарского вали Шер-Али. Они застали прекрасную картину взбунтовавшегося войска, которое шло на соединение с моей армией. Главное, что они захватили с собой обоз и батарею гладкоствольных орудий, особенно меня порадовал порох, который должен был обеспечить всю английскую армию, пришедшую из Кандагара. Англичане пытались догнать взбунтовавшиеся части, даже смогли отбить два орудия, но огонь моих кавалеристов заставил красные мундиры отступить. Они потеряли два десятка своих солдат и более не преследовали афганцев. Моя армия пополнилась шестью орудиями, двумя тысячами регулярной пехоты, таким же количеством пешего ополчения и тысячей всадников. Нам навстречу вышли войска бригадного генерала Джорджа Берроуза, что-то около полутора тысяч пехоты и полутысячи кавалерии при восьми орудиях.

Эсхан-хан утверждал, что Берроуз слишком медлительный и осторожный командир и будет придерживаться пассивной оборонительной тактики, что даст нам возможности для маневра. Так и случилось. Мы сумели взять армию противника в полукольцо, сосредоточили гладкоствольную артиллерию против индийской пехоты, чтобы нанести ей максимальный урон. У меня было десять пушек Армстронга против двух у врага и шести пушек конной артиллерии, которые переместились на этот фланг. Но выучка моих артиллеристов давала о себе знать – вскоре индийские части под мощным обстрелом дрогнули и стали отступать. Против 66-го полка и гренадеров мы выставили ополченцев, которые обстреливали их издали, а когда дрогнули индусы, там развернули батарею из орудий Барановского. У них был небольшой калибр, но какова скорострельность! Позицию англичан накрыло стеной разрывов. И они попытались отойти, но сформировать пехотное каре им так и не удалось, вскоре их отступление превратилось в бегство. Опять отличились татары, лихим ударом захватившие обоз и не давшие остальным частям начать грабеж. Поэтому удалось организовать преследование и гнать противника, пока не наступила ночь. Генерал Берроуз был ранен и попал в плен. Всего на Кандагар ушло несколько десятков солдат, остальные были истреблены, ибо воины Аллаха пленных не брали, даже вражеских офицеров.

Мы потеряли около тысячи ополченцев и трех сотен кавалеристов, это было удивительно! Как сказал Эсхан-хан: «Артиллерия – бог войны». И я с ним согласился. Теперь у меня было достаточно пороха и орудий, чтобы взять Кандагар, в котором, как крысы, забились по щелям чуть более тысячи англичан. И разбить их надо было до того, как придет помощь.

Афганистан. Хаджи

14 августа 1880 года

Эсхан Хан Келбали Хан оглы Нахичеванский

Лучший экзамен для воина – это война. Сейчас, глядя на отходящую в Индию колонну войск генерала Фредерика Слея Робертса, я испытывал чувство гордости. Ну и что, что меня отчислили из Николаевской академии Генерального штаба? Любой скажет, что причиной был мой не слишком хороший русский язык. Эти напыщенные индюки, что они выиграли? А мне удалось сделать почти невозможное – победить почти без боя одного из лучших британских генералов. Все началось с того, что генерал-майор Джеймс Примроуз принял правильное решение отступить навстречу отрядам генерала Робертса, которые шли из Индии. Его небольшой отряд без артиллерии не смог бы долго удерживать укрепления Кандагара. А у Аюб-хана теперь было более двадцати орудий, так что… Я возглавил отряд легкой конницы, которая вела разведку и постоянно беспокоила отступающие британские войска. У Чамана красномундирники соединились, а мой отряд ушел в горы. К Мухаммеду был отправлен гонец. Я привез с собой пятерых саперов и приличный запас динамита, который планировался использовать для разрушения укреплений Кандагара. Осады не было, штурма тоже, зато сейчас динамит весьма и весьма пригодился. Когда войска Робертса перебрались по мосту через Аргезан у селения Хаджи, их ждал первый сюрприз: мост взлетел на воздух, отсекая от армии обоз с припасами, правда артиллерия находилась в центре колонны, к моему сожалению. Вырезав охрану, мы завладели имуществом экспедиционного отряда. К чести британского генерала, он решился на бросок к Кандагару, вот только переправа через Тарнак тоже взорвалась. Предстояло решать – идти ли на штурм крепости, имея в большом дефиците продовольствие и порох, или отступать. Когда 10 августа у Чамана я уничтожил еще один обоз, который должен был доставить провиант британскому отряду, то отправил пленного офицера в лагерь Робертса. Поняв, что ему не по зубам Кандагар, генерал дал приказ отступать. Мы сопровождали противника до границ Афганистана. И когда последний их воин скрылся в Чамане, стало ясно, что этот этап войны мы выиграли.

Афганистан. Кабул

14 сентября 1880 года

Абдур Рахман-хан

Моя страна разделилась. Среди таджиков моя поддержка себя оправдала. Я собрал достаточно сил, чтобы бросить вызов даже Аюб-хану. Но начинать междоусобицу, когда англичане спят и видят вернуть себе ключ от Индии – Кандагар? Фактически страна разделилась, и юг за пуштунами, которые поддерживают Мухаммеда из Герата. Он сейчас герой. Победитель англичан! То, что не удалось сделать мне во время Первой войны с англичанами, Аюб-хан сумел провернуть сейчас. Его успехи настолько впечатлили губернатора Индии, что тот решил начать переговоры о мире. Опасность! Я знаю, как британцы умеют гладко составлять договоры и давать обещания, которые не собираются выполнять. Но меня больше всего расстроило то, что русский царь помогал моему сопернику. Причем помощь его была существенной. Нет, он помогал и мне, моих воинов тоже обучают русские. Но все-таки. И еще этот его человек, полковник Алиханов, который явился ко мне с перстнем царя, именно он привез мне пушки и оружие, деньги. Это дало возможность вооружить неплохую армию. Но и он просил меня не начинать войну за Кандагар. Я долго размышлял над моим положением. Решил, что мои личные амбиции ничто по сравнению с бедами моей страны. Ведь стоит начаться войне между племенами, и ослабленную страну легко приберут к рукам наши враги. Русский царь пишет, что в Афганских горах есть и золото, и железо, и уголь… Причем все недалеко от Кабула, который станет моей столицей, пока страна не объединится. Но объединение должно стать по воле народа, которую выражают старейшины. А я умею ждать. И говорить с людьми.

Египет. Александрия

16 декабря 1880 года

Полковник Ахмад Ораби

В Александрии неспокойно. Армия бурлит. Страной управляют иностранцы! После того, как Исмаил-паша был отстранен от власти, а безвольный сын правителя, Тауфик-паша, был поставлен англичанами управлять государством, о независимом Египте можно было забыть. Страной управляла «Комиссия по взысканию хедивского долга». Увы, хотя Исмаил-паша сделал очень много для государства, он строил железные дороги, мосты через Нил, но делал это на кредиты, которые давались под ужасающие проценты. Все закончилось банкротством государства, продажей акций Суэцкого канала, которые с удовольствием выкупили англичане. Они и были главными кредиторами хедива, теперь они играют главные роли в этой комиссии. К сожалению, любимый многими Исмаил-паша слишком поздно заметил золотую ловушку неверных. И что теперь? Армию сокращают. Планируется оставить не более двенадцати-пятнадцати тысяч. И Суэцкий канал не приносит теперь стране ни гроша. Мы беззащитны. Без армии, без финансов, без источников доходов мы обречены на жалкое существование колонии, которую будут грабить богатые иностранцы. Когда стало ясно, что Тауфик-паша будет выполнять все требования англичан, среди офицеров армии стало расти недовольство. Египет всегда был государством независимым. Даже признавая главенство Великой Порты, мы были достаточно крепки, чтобы не склоняться в рабском подчинении. В результате нашей борьбы османы лишь формально владели страной. Мы могли сами заключать союзы, решать свои внутренние дела, вести международную политику сообразно своим интересам. Строительство канала, казалось, должно было принести Египту процветание, а оно несло закабаление.

Что делает полковник египетской армии в припортовом кабаке, да еще и одетый в обычную крестьянскую одежду? Как ни странно, но это место, в котором можно тихо и незаметно переговорить с нужными людьми. И все благодаря тайному переходу, который соединяет это злачное место с вполне приличным отелем, в котором я сейчас, по мнению шпиков комиссии, нахожусь. Анвар обязан мне, так что, когда он попросил о встрече с важным человеком, я конечно же согласился. А крестьянская одежда? Так я сам из крестьянской семьи и получил образование, поднялся по карьерной лестнице, стал первым офицером-египтянином в египетской армии. Да, теперь я полковник! И мой полк один из лучших. Только спасет ли это страну?

В этой таверне есть уединенное место, отгороженное от общего зала. Кальян. Кофе. Ожидание. Вот появляется Анвар. С ним довольно высокий иностранец. Он одет как простой моряк, которому как раз в таком кабаке и место. Так одеваются французы, насмотрелся на них, особенно когда начали строить канал и в Александрии было тесно от их кораблей, интересно, на европейца совсем не похож. Он смуглый, с острыми, хищными чертами лица, очень может быть, что татарин.

– Я капитан первого ранга Российского военно-морского флота Девлет Гирей[16]16
  Дмитрий Иванович Гирей (Девлет Гирей) – потомок крымских ханов, служил на Балтике и Черном море, женившись, принял православие. Был морским атташе в Великобритании. Капитан первого ранга.


[Закрыть], – представился незнакомец.

Мы прекрасно понимали друг друга. Его тюркский привычен в этих местах.

– Зачем вам, потомку крымских ханов, нужен скромный офицер египетской армии? – задаю вопрос, затягиваясь ароматным дымом. Это не слишком вежливо, но должно подчеркнуть то, что я не слишком заинтересован в этой беседе.

– У нас говорят: враг моего врага – мой друг. Так что мы вынужденные друзья, уважаемый Ахмад. Англичане убили моего государя, пытались напасть на нашу страну без объявления войны, так что большего врага нашей империи представить себе невозможно. Они пытаются покорить разные страны – где силой золота, где оружием, где предательством и ядом. Алчность британцев не знает границ. Сейчас они полностью устранили Египет от доходов Суэцкого канала и лишают страну армии, которая могла бы вернуть все на свои места.

– Возможно, ну и что? – я продолжаю сохранять невозмутимость.

– Мой государь заинтересован в том, чтобы Египет был независимым государством. Это ослабит нашего врага. Поэтому мы – ваши друзья.

– Допустим, но что вам нужно от меня лично? Я не паша, не хедив, я всего лишь скромный полковник.

– Ваша скромность, Ораби-эфенди, делает вам честь. Мы хорошо знаем, кто пользуется популярностью среди офицеров вашей армии, кто имеет влияние на нее. И кому наша помощь может действительно пригодиться. Скажу откровенно: мы считаем, что в ближайшее время ситуация в стране обострится, Тауфик-паша постарается вывести армию вообще из игры. Например, решит разоружить или отослать куда подальше части александрийского гарнизона, чтобы ничто его власти не угрожало. Не думаю, что это останется без ответа.

– Вполне возможно.

– Но без помощи извне вы против англичан не выстоите. Они найдут повод для вторжения, поверьте мне, джентльмены весьма изобретательны в плане подлостей и заговоров. Армия прилично вооружена и неплохо обучена. Вот только этого оружия совершенно недостаточно для того, чтобы создать силу, способную выстоять против регулярных английских частей. Имея союзником Российскую империю, вы получите возможность довести дело до конца.

– А каков интерес в этом вашего государя, не верится мне, что ваша помощь будет безвозмездна.

– Вы правы, государь выкупил у Турции пять процентов акций Суэцкого канала. После окончательной победы над англичанами мы рассчитываем на пятнадцать процентов акций, за счет английской доли, за этот же счет Египет вернет себе двадцать пять процентов, а англичанам останется одиннадцать. Или ничего, если они будут слишком упорствовать.

– И что за помощь вы предлагаете? Какой у вас план?

Часть третья. Беда никогда не приходит одна

Лучше опасаться без меры, чем без меры доверять. От бед спасает только осторожность.

Уильям Шекспир

Глава первая. Про беды и победы

Calamitas virtutis occasio[17]17
  Бедствие дает повод к мужеству.


[Закрыть].

Луций Анней Сенека

Кронштадт

18 ноября 1880 года

ЕИВ Михаил Николаевич

Заморозки в середине ноября? Тут это не повод впадать в панику. Обычное дело. Свинцовое тяжелое небо давит на мозг, нависая почти над головою. Какое неприятное чувство – ограниченности в пространстве. И это я стою на крепостной стене, правда, вид на замерзающую столицу, ожидающую снега или снега с дождем, не радует совершенно. Город поглотила какая-то серая удушливая хмарь, вот уж некстати. А когда оно бывает кстати? Особенно погода. Ну что, батенька-император, пора идти, смотреть правде в глаза. Наплевать, что настроение у тебя мрачнее свинцовых облаков, что дергает колено, что так тяжело тащить этот чертов груз, который называют Российским государством. И паранойя власти. Вы знаете, что власть – это самый мощный наркотик? Посмотрите на этих политиков – наглотавшись этого порошка, они лезут к власти и лезут, ради нее готовы убить, предать, купить или продаться. Быть в тренде, в конце концов. А потом постоянно бояться, что эту власть отнимут, а если отняли – мучительно искать новый путь наверх. Сволочная штука – эта власть. И любой властитель – параноик, ибо он будет мучительно бояться власть потерять, подозревать каждого, даже если тот невиновен. Вот и меня оно зацепило. Да… постарался окружить себя теми людьми, что были близки мне еще по наместничеству на Кавказе. И все равно присматриваюсь – нет ли среди них измены. Не тлеют ли заговоры. Ага! Тлеют, и еще как! Но увы, моя паранойя меня же и подвела. Был уверен, что первый заговор созреет среди консерваторов, которых активно поддерживала Британия. Казалось бы, почему именно англы так заинтересованы в консервации отсталого порядка, так вот вам и ответ – потому что он отсталый, потому что таким образом Россия будет отставать от островной промышленной империи и превратится со временем в сырьевой придаток, колонию. И ничего более! Посмотрите, но ведь практически все лидеры консервативной партии – члены английского клуба! И отставной Валуев в том числе. Но беда пришла, откуда и не ждали.

Мой визит в Кронштадт сего дня был приурочен в победе нашего флота в Синопском сражении. Конечно, это было дело черноморцев, но не отметить в этот день моряков было бы непростительно. Вот только получалось так, что меня на базе Балтийского флота ждал заговор. И во главе его встали офицеры морского гвардейского экипажа. В принципе, мог и не удивляться, шефом экипажа был Константин Николаевич, старший брат. И вообще, на флоте Константин имел серьезный авторитет и мог рассчитывать на поддержку многих – от адмиралов до матросов. На что рассчитывали заговорщики? Они хотели меня арестовать, объявить избрание нелегитимным и провозгласить императором брата Костю, который должен был вот-вот вернуться из Штатов. Скорее всего, в ходе ареста меня могли и того… Возглавил заговор капитан-лейтенант Палтов, командовавший ротой гвардейского экипажа. Кроме офицеров самого экипажа к заговорщикам примкнули их коллеги из крепостного гарнизона и несколько флотских лейтенантов. В общем, меня должен был встретить вооруженный до зубов караул.

Хорошо, что офицеры флота в конспирации имеют весьма поверхностные навыки, а еще пьют и говорливы, особенно в офицерской среде. В общем, заговорщиков ждала засада. Я приехал в Кронштадт на три часа позже объявленного. К этому времени караул разоружили, восставших переловили, мне советовали не ехать вообще, ибо кто-то из отчаянных голов мог попытаться меня достать – кортиком, пулей, гранатой. Но вот этого я позволить себе не мог. Проявить трусость и нерешительность. Пора!

Я спускаюсь со стены бастиона и направляюсь на плац, где уже выстроены плотными рядами гвардейцы, моряки, солдаты и офицеры крепостного гарнизона. Мне соорудили небольшой помост, вокруг которого буквой «П» выстроились войска, трибуна окружена казаками лейб-гвардейцами. Поднимаюсь на сию платформу, рядом со мной становятся адмиралы флота. Они сегодня особенно хмурые. Понимаю. День торжественный, а радоваться нечему. Ветерок, лениво гнавший снеговые облака, стихает. На плацу устанавливается мертвая тишина.

– Матросы и солдаты! Господа офицеры и адмиралы! Прошу простить меня.

Пауза. Шепоток прошелся по толпе. Что, не ожидали?

– Прошу простить меня за опоздание. В сей день мы обязаны были воздать должное славе Российского флота. Синоп стал последней грандиозной победой нашего парусного флота над сильнейшим противником! Память наших славных побед должна вдохновлять нас, делать наш флот самым лучшим в мире. Государство и император заботятся о флоте, стараются сделать его лучше, оснастить и обеспечить всем необходимым. И что в ответ? Предательство? Измена? Заговор? Черная неблагодарность. Мой батюшка, Николай Павлович, считал неблагодарность самым отвратительным из человеческих грехов. А предательство – грех иудин, ничуть не лучше. Пока я задерживался, верные слуги государевы арестовали причастных к заговору. Следствие установит всех, кто в нем был замешан. Посему предлагаю тем, кто был в этом подлом деле замешан, но от участия отказался – выйти из строя. Обещаю им прощение, понижение в чине, но не более того. Тех, кто вышел с оружием противу государя, ждет строгое и справедливое наказание. Если ты идешь проливать кровь, будь готов к тому, что тебе ее пустят самому. Приказываю… заговорщикам… выйти из строя!

В любом заговоре есть сомневающиеся, оступившиеся, глупцы, которые потом либо прячутся, либо просто не могут переступить через какие-то свои внутренние барьеры. Декабристы? Так и среди них были те, кто не вышел на Сенатскую площадь! Четырнадцать. Ну что же. Осталось еще одно дело.

Палтов Александр Ильич, капитан-лейтенант, командовал ротой гвардейского экипажа. Хорошо проявил себя в русско-турецкую войну. Говорят, что храбрый офицер, который заботится о нижних чинах. В роте – непререкаемый авторитет. Круглое лицо, большая лысина на голове, аккуратные усы, нос картошкой. В глазах растерянность. Никакой тебе удали. Я смотрю на него молча. Он с каждой минутой моего молчания чувствует себя все неувереннее, кажется, ему неуютно в его мундире… батенька вы мой, как же так… внезапно вспоминаю, что в моей ТОЙ реальности, сынок сего капитана Палтова, Александр Александрович, станет помощником пана гетьмана Скоропадского… Да, не все в порядке в консерватории, точнее, в одной семейке… Ладно, судьбы потомков дело такое… непонятное и мутное. Понятно, что этого типа играли. Вопрос только: кто? Думаю, что Константина играли тоже вслепую. Впрочем, следствие покажет. С гауптвахты ухожу, так и не сказав «руководителю» восстания ни слова.

Санкт-Петербург. Мариинский дворец

1 декабря 1880 года

Тимашев крепко сдал. Надо срочно искать ему замену. Черт возьми! Это будет неправильно, если такого талантливого человека загонять на работе как ломовую лошадь. Он и так тянет слишком большой воз проблем. Круги под глазами. Лицо как-то еще более осунулось. Наверное, великие знания – великие и печали. Точнее и не скажешь.

– Александр Егорович! Как ваше здоровье? Ваш внешний вид меня беспокоит.

– Откровенно говоря, государь, не очень. Тяжело. Хотел просить вас об отставке.

– Ну что же, Александр Егорович, думаю, что мне необходимо пойти вам навстречу. Я определюсь с вашим преемником, и тогда прошу вас немедленно обратиться к хорошим врачам и привести свое здоровье в порядок. Вы же понимаете, что такой государственный ум, как ваш, не должен пропадать. После лечения вернетесь в Государственный совет. Там создана комиссия по законодательству относительно наших спецслужб, в том числе новых. Вы ее и возглавите. Понимаете, даже беззаконие мы должны творить согласно букве закона.

– Воля ваша, государь.

Тимашев покорно и как-то обреченно склонил голову. Да, к скульптуре вам вернуться будет трудновато. Вы все-таки носитель секретов весьма высокого уровня. Но перейдем к тем баранам, из-за которых мы тут собрались.

– Хорошо, так что у нас по Кронштадту?

– Во главе заговора стоял Палтов. Сыграли на его недовольстве в продвижении по службе. Как-то его сотоварищи пошли вверх, а самого капитан-лейтенанта тормознули. Он достаточно амбициозен. Был близок Константину Николаевичу, считал, что опала сего великого князя ему и помешала продвинуться наверх. Командовавший гвардейским экипажем контр-адмирал Головачев остался вам верен, принял активное участие в подавлении заговора, как и флигель-адъютант Дубасов, из командиров экипажа только капитан Скрыдлов никак себя не проявил… Был в запое. Третий день. В числе заговорщиков его точно не было. Из адмиралов никто заговор не поддержал. Я бы назвал это заговором лейтенантов.

– Группа молодых офицеров решили пробиться наверх за счет одного авантюрного хода?

– Примерно так и должно было выглядеть, Михаил Николаевич.

– А на самом деле?

– А на самом деле появились интересные фигуры. Идельвер Эрсен. Это партнер Альфонса Курве, они участвуют в реконструкции Санкт-Петербургского порта. Господин Эрсен тайно встречался с женой Палтова. Причем с ноября эти встречи стали весьма интенсивны. Мы за этим партнером следили еще с тех пор, как стали распутывать змеиный клубок по портовой реконструкции. Идельвер имел влияние на Константина и контактировал с хлеботорговцами, его роль в атаке и банкротстве Путилова теперь уже несомненна. Установлены его связи со Вторым отделом и банком «Лионский кредит». Через него Палтов получал деньги на заговор, пьянки с соратниками, подкуп нужных людей, в общем, французский след, государь.

– Ну что же, если увязать это с ноябрьским демаршем дважды битого генерала Шанзи[18]18
  Бригадный генерал Альфред Шанзи, посол Франции в Российской империи, был дважды бит немцами во время франко-прусской войны.


[Закрыть], требовавшего (!!!) скорейшего заключения военного союза с Францией, то интересные мысли возникают, так, Александр Егорович? Где сейчас этот агент Эрсен?

– Выехал во Францию пятнадцатого ноября.

– Не было способа его придержать?

– Мы не были до конца уверены, государь. Это только сейчас его роль стала очевидной.

– Александр Егорович, меня радует, что вы столь ответственно относитесь к своим обязанностям. В нашем деле ошибаться, а тем более ошибочно кого-то задерживать – непозволительная роскошь.

Тимашев опять поклонился, склоняясь перед гениальными высказываниями патрона. Ага. Знаю я его! Кремень-человек. С твердыми принципами. И это неплохо. Но как-то не всегда сопутствует успеху дела. Говорить ему, что господин Эрсен был перехвачен в Варшаве людьми полковника Мезенцова, я не стал. Меня ведь интересовало, кто из высшего света, из наших дорогих франкофилов или франкмасонов стоял за этим заговором. В то, что обошлось без них – не верил совершенно. А Тимашеву действительно пора в отставку. И кого на его место? Воронцова-Дашкова? Так у него и так дел невпроворот. Стоп! Не сейчас. Эту кандидатуру надо серьезно обдумать.

– А сейчас, Александр Егорович, не откажите мне в любезности пропустить по рюмашке в честь удачно завершенного дела. Благодаря вашей службе еще один переворот провалился. Эх… Такого бы начальника корпуса да моему батюшке…

– Так у Николая Павловича был великолепный Бенкендорф. – несказанно удивился Тимашев.

– Да, Александр Христофорович был на своем месте, а вот господа Орлов и Дубельт покушение на Николая Павловича проспали. Есть все основания считать, что батюшка был отравлен, ибо Крымская война шла к истощению напавшей стороны, и англичане боялись, что она затянется надолго. Мой же брат Александр был неверно информирован о состоянии дел в Крыму. Посему был заключен этот позорный мир.

– Это ваши подозрения, государь? – Тимашев произнес эту фразу очень тихо.

– Нет, есть доказательства. Вот только сия печаль останется под замком. Эти знания никому, кроме государя, не нужны. И вам сей груз тоже не нужен, Александр Егорович, простите меня за минутную слабость.

Тимашев вышел. До нового посетителя у меня оставалось еще двадцать минут. Ну что, надо рассказать о второй беде, что пришла ко мне этой осенью. И беда эта была более чем неприятной. Дело в том, что я влюбился… наверное… Да нет, не наверное… Извините, это настолько сложно, чтобы рассказать об этом, пусть и по строгому секрету. Получилось так. Еще летом сего года я взял за привычку, переодевшись в партикулярное платье и наложив не самый сложный грим, отправляться гулять по улицам столицы. В таких походах меня сопровождал так же переодетый и загримированный Алексей Толстой, не столько адъютант, сколько друг и соратник. Ну и парочка охранников в гражданской одежке, которые весьма ненавязчиво оберегали царственную тушку. В этот день было не столько дождливо, сколько слякотно и скользко. Ночью ударил легкий морозец, и шедший вечером дождь покрыл кое-где мостовые и тротуары легким ледком. Мы подходили к Гостиному двору, двигаясь по Садовой. Какая-то экзальтированная дама с собачкой, мелкой болонкой с истерическим характером, облаяла нас по дороге (впрочем, облаяли обе – и дама, и собачка). Ну а потом я увидел молодую прелестную девушку, которая шла от магазина, в руках она держала небольшую корзинку с какой-то снедью. Я как-то инстинктивно подался вперед, чуть, на полшага, обогнав Лешу. В этот миг барышня неудачно поставила ножку, поскользнулась и начала падать. Я не слишком удачно подхватил ее за локоток, упасть-то не дал, но вот булочки из корзинки рассыпались по мостовой. «Ой!» – сказала барышня. А я посмотрел ей в глаза и понял, что пропал. Как там было у Булгакова? Любовь выскочила из-за угла обезьяной и выцарапала мне оба глаза? Вот же дерьмо… Спроси меня дату, когда Булгаков начал принимать морфий, – назову не задумываясь, а вот процитировать беллетристику… Особенности исторического образования с его спецификой запоминания дат и названий. Да я и в школе терпеть не мог учить стихи. Не мое.