Текст книги "Боевые искусства. Путь к вершине мастерства"

Без предварительного плана могут работать только достаточно опытные бойцы. Они уже учатся работать иначе. Их задача – научиться вступать в поединок с чистым сознанием, где нет места мыслям, эмоциям, желаниям, опасениям и пр. Тогда действия осуществляются сами собой, сам выполняющий, можно сказать, их не знает. Ваше тело – точное отражение вашего сознания. Каково ваше сознание, таково и ваше тело. Не позволяйте гневу, страху, раздражению или стремлению завладеть вашим сознанием. Любая излишняя фокусировка внимания мешает выполнению отшлифованного автоматического действия. При этом внешние проявления спокойного состояния духа могут быть совершенно различными.

Поэтому для новичка усложнение ситуации является препятствием к эффективным действиям, а действия мастера, наоборот, улучшает. Так, например, в свое время А. Л. Лавров проверил мастерство биатлонистов нашей сборной следующим образом: когда они подошли к огневому рубежу, он закрыл собой половину мишени. Конечно, у многих спортсменов винтовки в руках задрожали.

При ведении схватки необходимо максимально исключить лишние, неэффективные движения, которые расходуют силы и не приносят результата. Мастер в схватке с учеником всегда устает меньше только по одной причине: все его движения рациональны, коротки, экономичны и эффективны. Истинный мастер может каждым своим движением, достигшим цели, поставить точку в схватке.

Учитель сказал: Движения мастера не быстры и не медленны, они не внутри и не снаружи, они по ту сторону времени.

Все боевые техники требуют от бойца качеств, в которых отражается природа всего земного мира. В бою, в зависимости от обстоятельств, вы должны быть твердым, как алмаз, гибким, как ива, плавным, как течение воды, и пустым, как небо. Если противник атакует, как огонь, парируйте его удары, как вода.

Не повторяйте в бою одно и то же движение более двух раз, даже если оно было успешно.

Учитесь работать бесконечной серией.

Для того чтобы добиться успеха в состязании, мастер должен знать, как нужно нападать на противника. Но эта техника чрезвычайно тонка и трудна для овладения. Существует такое наставление: «Жажда победы ведет к поражению; стойкость перед поражениями ведет к победе». Те, кто пренебрегает этим принципом, растрачивают по мелочам годы тренировок, ничего не постигая. Усилия, затраченные впустую, ранят любого. Обычно во время боя мастера полагаются исключительно на технику. Это ошибка.

Перед тем как упражняться с другими, упражняйся сам с собой. Единственная дорога – закаливание своего духа и самоконтроль. Это принцип: «Все вещи возвращаются к Одному». Чтобы достичь этого, упорно трудитесь и сосредотачивайте свой дух – так учили наши предшественники.

Ямаока Тэссю

В данном разделе уместно привести очень интересный исторический пример – описание сложнейшего теста на проверку мастерства «Хякунин-кумитэ».

Хякунин-кумитэ… Большинству читателей это слово, вероятно, мало что говорит. Но для тех, кто понимает, о чем идет речь, оно имеет поистине сокровенный смысл… Что же такое «хякунин-кумитэ»? «Хякунин» означает «100 человек», «кумитэ» – «бой». Таким образом, «хякунин-кумитэ» – это «бой с сотней противников», а точнее, сто боев подряд, до двух минут каждый, с постоянно меняющимися противниками, без перерывов для отдыха. Хякунин-кумитэ – это высший тест на мастерство и силу духа.

Такой тест в своей школе ввел ее основатель, великий мастер Ояма Масутацу (1923–1994). Создавая кекусинкай, Ояма стремился разработать такую систему, которая бы позволила человеку подняться над самим собой, превратить тело и дух в сталь, выйти за пределы возможного и таким образом познать «высшую истину» (кекусин) бытия. Одним из важнейших методов достижения прорыва (подготовленного многолетними тренировками по особой методике) в такое состояние и должно было быть хякунин-кумитэ. В своих разработках в этой области Ояма Масутацу не был первопроходцем. Создателем теста, подобного хякунин-кумитэ, считается один из величайших мастеров фехтования мечом кэн-дзюцу, основатель школы Муто-рю Ямаока Тэссю (1836–1888).

Ямаока в своих поисках высшего мастерства в искусстве меча пришел к идее слияния боевого искусства и дзэн-буддизма. Об этом свидетельствует и название самой школы: «Муто» означает «без меча», что не может не напомнить знаменитого дзэнского выражения «мусин» – «без сознания», «отсутствие сознания», – и название его додзе – «Сюмпукан» – «Зал весеннего ветра», позаимствованное из стихотворения дзэнского мастера XIII в. Букко Кокуси. В молодости Ямаока Тэссю прошел весьма суровую тренировку в додзе одного из лучших мастеров кэн-дзюцу Тибы Эйдзиро из школы Хокусин Итто-рю. За необыкновенное упорство и стойкость Тэссю даже прозвали «демоном».

Он не знал поражений, пока не столкнулся в бою с мастером школы Наканиси-ха Итто-рю Асари Гимэем. Ямаока напал первым, яростно нанося удары изо всех сил, но… на его противника весь этот взрыв агрессии не произвел никакого впечатления, тот даже не изменился в лице. В этой схватке Тэссю потерпел первое в своей жизни поражение, но не обиделся – просто противник оказался мастером куда более высокого полета. Чтобы достичь такого же уровня мастерства, Тэссю стал учеником Асари. В то время ему было 28 лет.

Занимаясь под руководством нового учителя, Ямаока все более убеждался в его силе. Асари невозможно было заставить отступить, навязать ему оборонительную тактику. Тело его было подобно скале, а устрашающий взгляд словно отпечатывался на лицах и в умах противников. Яма-ока не раз пытался одолеть мастера в поединке, но каждый раз был бит в пух и прах. Асари просто подавлял его дух, и многие годы, когда Ямаока закрывал глаза, его внутреннему взору являлись неустрашимое лицо наставника и его разящий меч, от которого не было спасения.

В. Беляков, С. Цой, И. Грядунов

Ямаока долго и безуспешно боролся с собой в поисках такого состояния сознания, которое позволило бы ему не сломаться под тяжелым взглядом наставника. В поисках решения этой проблемы он обратился за помощью к известному дзэнскому мастеру Тэкисую из монастыря Тэнрю-дзи, что в Киото. Тэкисуй предложил ему коан, который должен был привести к искомому озарению. Этот коан представлял собой коротенькое стихотворение, в котором было всего пять строчек:

 
Когда встречаются два сверкающих меча,
Некуда бежать.
Двигайся спокойно, подобно цветку лотоса,
Расцветшему посреди ревущего пламени,
И изо всех сил пронзай Небеса!
 

Многие годы Ямаока не мог постичь сущности этого коана. Но однажды, когда ему уже минуло 45, во время сидячей медитации, значение стихотворения монаха вдруг открылось ему, и он испытал озарение. Тэссю на мгновение утратил чувство времени и пространства, а угрожающий меч Асари неожиданно исчез из его памяти.

На следующий день Ямаока отправился к учителю, чтобы в поединке с ним проверить действенность нового состояния своего сознания. Но едва они скрестили мечи, Асари Гимэй неожиданно опустил свой боккэн и сказал: «Ты достиг нужного состояния!» После этого он объявил Тэссю своим преемником на посту главного мастера школы. Ямаока был убежден в том, что истинное назначение воинских искусств – укреплять дух и тело, совершенствовать человека, вести его к озарению. Для обозначения тренировки он использовал термин «сюге», который подразумевает не просто упражнения, но аскетическую деятельность, подвижничество. Мастер верил, что фехтование «должно вести человека прямо к сущности вещей, когда человек лицом к лицу встречается с жизнью и смертью». Для реализации этой идеи Ямаока Тэссю разработал особый вид тренировки, получивший название «сэйган-гэйко» – «клятвенная тренировка». Само название этого тренировочного метода говорит о том, что учитель требовал от ученика высшей самоотверженности и решимости.

Допускались к сэйган-гэйко лишь подготовленные ученики, имевшие за плечами по несколько лет занятий. Так, после тысячи дней непрерывных занятий кэн-дзюцу последователь мог быть допущен к первому испытанию в сэйган, заключавшемуся в проведении в течение одного дня 200 последовательных боев, с одним маленьким перерывом для принятия пищи. Если кандидат проходил тест успешно, его могли допустить до второго испытания: 600 схваток в течение трех дней подряд. Высший тест сэйган состоял из 1400 поединков в течение семи дней. Это было страшное испытание, требовавшее от кандидата поистине сверхчеловеческих усилий и несгибаемой воли. Боец должен был задействовать все свои физические и психические силы без остатка, укоренить в своем сердце мысль, что единственный выбор для него – выстоять или умереть.

Бои проводились в защитном снаряжении (бóгу), на бамбуковых мечах. При этом соблюдались определенные правила, продиктованные здравым смыслом и призванные облегчить участь испытуемого. Например, боец соблюдал специальную диету: питался полужидкой или совсем жидкой пищей. Ему специально бинтовали руки мягким шелком, чтобы предупредить повреждение кожи, натертой рукоятью меча.

Как правило, в первый день, когда боец был еще полон сил, тест проходил относительно легко (нужно учитывать, что старшие ученики Ямаоки занимались ежедневно по четыре-пять часов), на второй день утомление становилось весьма ощутимым, а на третий руки фехтовальщика уже едва держали меч и не могли эффективно им манипулировать, ноги теряли подвижность, а реакция катастрофически падала (добавим, что на третий день моча у бойцов обычно становилась красноватой, т. е. с примесью крови, что свидетельствует о многочисленных внутренних повреждениях и крайнем обезвоживании). Семидневное же испытание в сэйган-гэйко было уделом величайших бойцов, и очень немногие добились в нем успеха. Кагава Дзэндзиро, один из учеников Ямаоки, успешно прошедший трехдневный тест, впоследствии рассказывал:

«На третий день этих тяжелейших испытаний я никак не мог подняться с постели, и мне пришлось просить о помощи жену. Когда она попыталась поднять меня, у нее возникло такое чувство, будто она поднимает безжизненное тело, и она бессознательно отдернула руки, которыми поддерживала мою спину. Я почувствовал на своем лице ее слезы. Тронутый до глубины души, я попросил ее не быть столь мягкосердечной, и с ее помощью все-таки сумел сесть.

Чтобы дойти до додзе, мне пришлось опираться на трость. Надеть тренировочный костюм мне тоже помогли. Я встал в позицию, и тут стали появляться мои многочисленные противники. Один из них подошел к учителю и попросил разрешения сразиться со мной. Сэнсэй сразу разрешил, и я увидел, что это был наказанный ранее за нечестное поведение в бою фехтовальщик. Он даже после поражения, когда схватка была остановлена, наносил удары по не защищенным бóгу местам, что запрещалось правилами. Когда я увидел, что он подходит ко мне, то настроился на то, что это моя последняя схватка, потому что мне ее не пережить. Когда я так подумал, то вдруг неизвестно откуда почувствовал прилив сил, будто во мне открылся какой-то источник. Ко мне пришла новая энергия, и я ощутил себя человеком в новом качестве. Мой меч принял правильное положение, я приблизился к противнику, ощущая в себе этот неистощимый поток энергии, поднял свой меч над головой и был готов сразить противника одним ударом. Тут мой учитель крикнул, чтобы мы прекратили поединок, и я опустил меч».

По словам Кагавы, Ямаока Тэссю сказал тогда, что он увидел, как ученик пережил стояние «меча не-меча» (мутоно то), и понял, что тот достиг озарения. Идею Ямаоки о проведении многочисленных безостановочных поединков подхватили представители других боевых искусств, в том числе Кимура Масахико, один из самых знаменитых дзюдоистов, которых когда-либо знала история.

Кимура удерживал титул чемпиона Японии по дзюдо на протяжении двенадцати лет (правда, включая годы Второй мировой войны, когда соревнования не проводились). Единственным человеком, который сумел побить его чемпионский рекорд, был великий Ямасита Ясухиро, становившийся чемпионом Страны восходящего солнца девять лет подряд. Замечательное достижение Кимуры объясняется не только его выдающимся талантом, но и огромным трудолюбием и упорством, проявленными в постижении искусства борьбы. По словам Оямы Масутацу, Кимура был единственным человеком из тех, кого он знал, кто тренировался больше и упорнее, чем он сам. Будучи на пике формы мастерства, Кимура Масахико решил испытать себя суровейшим образом и в течение двух дней подряд провел по сто схваток с обладателями черных поясов в дзюдо, не проиграв ни разу. Именно этот подвиг Кимуры и навел его хорошего друга Ояму Масутацу на мысль ввести подобный тест в кекусинкай.

Рассказывают, что сам Ояма вскоре после окончания знаменитой тренировки в горах прошел через испытание в триста боев – по сто боев три дня подряд! В этих поединках участвовали его сильнейшие ученики. Каждый из них по предварительному расчету должен был провести по четыре боя против сэнсэя, но для многих уже первый круг закончился столь плачевно, что сражаться с наставником по второму разу они не могли физически – столь сильны были удары великого каратиста. Рассказывают, что, простояв триста боев, Ояма чувствовал в себе силы разменять и четвертую сотню, но партнеров для этого у него уже не было: практически все ученики получили серьезные травмы в предыдущих схватках. Впрочем, и самому мастеру досталось: он получил несколько серьезных повреждений, не говоря уже о синяках, покрывавших все его тело.

Подав такой замечательный пример ученикам, Ояма Масутацу хотел сделать прохождение хякунин-кумитэ обязательным требованием для получения 4-го – 5-го дана, но вскоре понял, что такое испытание под силу только подлинным фанатикам, обладающим непоколебимым духом, невероятной любовью и преданностью, лишь истинным гигантам боевых искусств, а таких во всем мире всего-то несколько человек. В результате Ояме пришлось отказаться от введения «обязаловки» и ограничиться лишь призывом к своим лучшим ученикам собраться с силами и испытать свою волю и тело. Немногие решались на это, а те, у кого все-таки хватало мужества, чаще всего терпели поражение. Поэтому за всю историю существования теста хякунин-кумитэ в школе Кекусинкай только 14 человек помимо самого Оямы сумели выстоять в этой яростной битве.

За сорокалетнюю историю хякунин-кумитэ в школе Кекусинкай с этим тестом происходили многие метаморфозы: менялись технический арсенал участников, набор и уровень подготовки партнеров по тесту, правила и регламент поединков и т. д. Например, первоначально испытуемый мог выбирать, будет ли он проходить тест в течение одного дня или в течение двух дней (по схеме 50+50). Но после 1967 года Ояма установил срок прохождения теста в один день. Кроме того, появились дополнительные требования: по меньшей мере половина схваток должна была выигрываться чистой победой, в случае же нокдауна не разрешалось находиться на полу больше пяти секунд. Благодаря этому практически каждый тест был нов и неповторим, но подробнее хочется остановиться на самом первом успешном тесте, ведь первым всегда труднее.

…Стив Арнейл провел в додзе Оямы Масутацу уже четыре года, когда к нему неожиданно подошел учитель и произнес слова, которым молодой англичанин едва мог поверить: «Ты хочешь попробовать пройти хякунин-кумитэ?»

Шел 1965 год. К тому времени Арнейл имел 2-й дан. За годы, проведенные в Японии, ему уже доводилось быть свидетелем попыток бойцов простоять сто боев подряд, но ни один из этих людей успеха не добился. И теперь настал его черед.

…Учитель Ояма стоял и смотрел на него, ожидая ответа, а у Арнейла в голове мысли носились вихрем. Он одновременно ощущал и гордость, и радость от такого доверия наставника, и страх, и неуверенность в своих силах. Он не мог сказать «нет» учителю, который столько дал ему, который верил в его стойкость и отвагу. И Арнейл ответил: «Да!»

Ояма сказал ученику, что уверен в его силах. Он ни словом не обмолвился о дате проведения теста и лишь заверил Арнейла, что у него будет достаточно времени подготовиться физически и ментально к этому сверхтрудному испытанию. Еще Ояма посоветовал Стиву целиком сконцентрироваться на задаче победить в хякунин-кумитэ, рекомендовал отказаться от всех развлечений и избегать всего отвлекающего: не посещать кинотеатры и клубы, не употреблять алкоголь и т. д. Мастер сказал ему: «Ты должен жить в чистоте», подразумевая необходимость очистить сознание от всего мирского и с головой уйти в подготовку к тесту.

На следующий день жизнь молодого каратиста резко изменилась. Хотя уже на протяжении нескольких лет Арнейл упорно тренировался изо дня в день, лишь теперь каратэ вышло в его жизни на первое место. А это было очень непросто. Пришлось отказаться от многих привычек, забросить дела, установить суровый режим… Добавим, что незадолго до этого Стив женился на молодой японке Цуюко и не знал, как жена отнесется к его намерению сразиться в ста боях, ведь она понимала, что это чревато серьезным ущербом здоровью, а то и гибелью. Арнейлу повезло: Цуюко поддержала его решение и взяла все заботы на себя, став главной помощницей мужа-бойца.

Ежедневно Стив поднимался на заре и выходил на пробежку по пустынным улицам Токио. Он каждый раз засекал время преодоления дистанции и каждый раз пытался побить рекорд предыдущего дня. Иногда это удавалось, и Арнейл ощущал прилив сил, иногда нет, и тогда разочарование и уныние охватывали его.

После пробежки Стив выполнял различные упражнения на растяжку, а затем отправлялся в додзе, где и проводил весь день. В его тренировку входили работа на тяжелом мешке, прыжки со скакалкой, отработка базовой техники и вольный бой. Ояма все время был рядом и ежедневно помогал Арнейлу доходить до пределов выносливости тела и психики.

Большое внимание Стив уделял тренировкам с тяжестями, чтобы повысить свою силу и таким образом компенсировать малый рост. В этом плане условия в зале Оямы были не очень хороши, и иногда Стив ходил заниматься в крупнейший гимнастический зал Куракуэн, который считался лучшим атлетическим залом в Токио.

Прозанимавшись вместе с обычными группами практически весь день, Арнейл уходил из зала последним, поскольку его «настоящие занятия» начинались только после окончания общих тренировок. Именно в это время Ояма Масутацу занимался лично с ним. Он давал Стиву советы, проверял уровень его подготовленности, разрабатывал специальные методы тренировки. Основной акцент при этом делался на достижении максимальной силы ударов и совершенствовании технико-тактического мастерства. Стив и его учитель прекрасно понимали: чтобы добиться успеха в хякунин-кумитэ, боец должен заканчивать бои как можно быстрее, то есть нокаутом или нокдауном. Прогресс проверялся в жестких поединках с товарищами. Постепенно Стив обретал уверенность в том, что он способен и сможет успешно пройти испытание в хякунин-кумитэ. Решимость его крепла день ото дня.

Арнейл чувствовал, что день его экзамена близится. Ояма все чаще спрашивал его о самочувствии и травмах, но по-прежнему даже не намекал на дату проведения хякунин-кумитэ.

Рано утром 21 мая 1965 года Стив, как обычно, отправился из дома в район Икэбукуро, где находилось додзе Оямы Масутацу. Когда он вошел в раздевалку, его насторожила необычная атмосфера, царившая там. Обычно в это время в раздевалке было полно народу, стоял веселый гомон, а теперь она была совершенно пуста. Арнейл надел каратэги и прошел в тренировочный зал. Было около 10 часов…

…Зал был до отказа набит каратистами с черными и коричневыми поясами. У дверей Стива встречали сам Ояма и его ближайший в то время помощник Куросаки Кэндзи (Такэтоки). Ояма сказал: «Дóзо (Пожалуйста)!» и кивком пригласил его войти. После этого Арнейлу сообщили, что наконец настал день его испытания. Каратисты обменялись приветственными поклонами, Стив вышел на центр зала, а его товарищи расселись по периметру. Ояма еще раз объяснил правила хякунин-кумитэ: попытка будет признана успешной, если претендент выиграет большинство боев, причем значительную часть их «чистой победой» (иппон); он не имеет права только защищаться и принимать удары на корпус, но обязательно должен атаковать; боец не должен быть в нокдауне более пяти секунд, иначе ему засчитают чистый проигрыш и попытка будет признана неудачной, даже если это произойдет в последнем бою; разрешаются удары по ногам, включая удары по суставам, допустимы также удары по корпусу и удары ладонью по лицу. Ояма добавил, что будет внимательно наблюдать за действиями Стива и если сочтет, что тот не отвечает необходимым требованиям, то немедленно прервет испытание, вне зависимости от числа проведенных боев. После этого один из учеников ударил в барабан, возвестив о начале первой схватки…

Стратегия Арнейла была проста: он стремился заканчивать бои как можно быстрее, чтобы сберечь силы для продолжения, и старался нокаутировать противников. Те, в свою очередь, этому отнюдь не потворствовали – кому же хочется получить ногой по голове! Поэтому дрались они жестоко, агрессивно, выкладывались полностью, и Арнейлу, несмотря на его блестящую форму и технику, приходилось несладко.

Время для него остановилось. Не имея понятия, сколько боев он уже провел, он просто защищался и бил, бил, бил… Впоследствии Арнейл вспоминал, что он так и не смог никого нокаутировать, но нокдаунов было немало. Сам Стив побывал в нокдауне несколько раз, но всегда поднимался на ноги, причем не выходя за пределы установленного времени. Он не помнит, чтобы ему было особенно больно или требовалось приложить какие-то невероятные усилия, чтобы подняться с пола. Он ни разу не почувствовал, что не сможет продолжить бой из-за полученной травмы или нехватки сил. Его мотивация была столь сильна, что даже в самые тяжелые моменты ему в голову не приходило сказать: «Сдаюсь!»

Сто жесточайших боев слились в одну тягучую суровую битву, и сегодня Арнейл не может припомнить почти никаких подробностей отдельных схваток. Он рассказывает лишь, что труднее всего ему пришлось в боях с сильнейшими каратистами Кекусинкай того времени Оямой Сигэру и Накамурой Тадаси (оба впоследствии успешно преодолели испытание хякунин-кумитэ). Когда пришла очередь схватиться с ними, Стив уже очень вымотался и все его тело ныло и стонало от бесчисленных ушибов и ссадин. Увидев перед собой Ояму Сигэру, Арнейл почувствовал, что завершение этого страшного «марафона» уже близко. Позже он рассказывал: «Сихан Ояма был и остается выдающимся бойцом… Он дрался чрезвычайно жестко и был настоящим джентльменом. Затем вышел сихан Накамура, он дрался безжалостно, атакуя меня жестокими ударами ногами и руками в лицо…» Когда команда «ямэ» прервала их бой, Ояма Масутацу поднялся со своего места, подошел к Арнейлу и просто сказал: «Ты сделал это». И Арнейл столь же просто ответил: «Да».

Хякунин-кумитэ оборвалось столь неожиданно, что эмоции мгновенно захлестнули каратиста, и он закричал что было сил. Счастье, что он сумел выйти победителем в высшем тесте Кекусинкай, что он заслужил признание и уважение Учителя, переполняло его сердце.

Потом его чуть ли не под руки отвели в душевую, где он освежился и расслабился. В это время кто-то уже позвонил его жене Цуюко, которая понятия не имела о том, что ее мужу в этот день предстояло испытание, и сообщил о его успехе. Вскоре она приехала в додзе. Был устроен праздничный ужин, во время которого Ояма говорил о мужестве, самоотверженности и дисциплине подлинного подвижника каратэ. Он говорил, что мечтал о том, чтобы кто-нибудь из его учеников смог пройти этим путем, и что Арнейл стал первым, кто смог воплотить его мечту в жизнь. Ояма выразил надежду, что и другие ученики Кекусинкай найдут в себе силы принять вызов хякунин-кумитэ и совершат прорыв к абсолютной истине каратэ. Арнейлу преподнесли скромный подарок – не только как приз за его личное достижение, но и как награду за то, что он сделал для Кекусинкай и всего каратэ, дав замечательный образец для подражания остальным бойцам.

К этому времени победитель совсем лишился сил. Не было такого места на его теле, которое бы не ныло и не болело. Каждое движение было мучительно. Только через несколько недель после хякунин-кумитэ Арнейл смог окончательно оправиться от истощения и травм, полученных во время сражения, длившегося почти три часа! Позже Ояма Масутацу говорил ему: «Хорошо, что у тебя были одни синяки и ты ничего не сломал».

На самом деле во время одного из боев Стиву ударом основанием ладони сломали нос, о чем сам Арнейл рассказывал так:

«Во время кумитэ со ста бойцами один из моих противников сумел сломать мне нос ударом сетей. После окончания теста я поехал в госпиталь, чтобы выправить его, но анестезия оказалась мне не по карману, поэтому японские доктора делали операцию без анестезии, и это было довольно болезненно».

Видно, Ояма сломанный нос и за перелом-то не считал… Конечно же, читателю интересно, что рассказывают о хякунин-кумитэ сами участники, сумевшие пройти этот сложнейший тест. Вот впечатления от хякунин-кумитэ Люка Холландера:

«Это было что-то невероятное. Я очень упорно тренировался в хомбу-додзе (главное додзе школы) в период, предшествовавший этому тесту. В додзе было полно сильных бойцов, каждый из которых горел желанием померяться со мною силами. В какой-то момент во время боев я сбился со счета. Кумитэ с сотней противников превратилось исключительно в вопрос выживания, и я концентрировался только на том противнике, с которым дрался в тот самый момент».

А вот что рассказывает о хякунин-кумитэ новозеландец Джон Джарвис, добившийся успеха в этом тесте 10 ноября 1967 года:

«Впервые я услышал о кумитэ со ста противниками, когда мой первый учитель Стив Арнейл приехал в Лондон после четырех лет тренировок в Японии. Это было также время, когда я сам и все другие ученики впервые увидели, как инструктор дерется со всем додзе – всеми 63 учениками. Стив, когда его позже спрашивали об этом, ограничивался ответом: “Так было принято в Японии”. И лишь позднее он несколько подробнее рассказал о “боях с сотней противников” и добился от меня обещания, что я сам попытаюсь сделать это в конце тренировочного курса в Японии.

В течение первых девяти месяцев тренировок в Японии у меня было мало времени подумать об этом “бое с сотней противников” или о чем-либо еще. Но когда мой друг и соученик Люк Холландер собирался возвращаться в Голландию, он получил приказ от канте Оямы попытаться пройти хякунин-кумитэ».

В попытке Люка было несколько дополнительных трудностей: во-первых, додзе было переполнено белыми поясами (от которых получаешь самые серьезные травмы) и, во-вторых, была очень высокая температура, около 45 градусов по Цельсию).

Главными преимуществами Люка были его рост – 193 см. – и его большая дальнобойность, из-за которой многие японцы испытывали трудности с сокращением дистанции. Во время теста Люк придерживался системы жесткой блокировки, т. е. встречал сильные удары блоками с жестким контактом. И хотя у него на руках были щитки, защищавшие руку от кисти до локтя, в конце теста их пришлось разрезать: руки сильно опухли. Иногда ему приходилось принимать удары на тело, что было менее болезненно, чем принимать их на руки. Наградой Люку за его усилия были две недели бездействия – следствие десятков мелких травм.

«Я получил приказ об участии в тесте тремя месяцами позже. К счастью, было уже прохладнее, а у меня было время поучиться на опыте Люка и потренироваться, чтобы подкорректировать некоторые недостатки. Я помню очень немногое об этом испытании. В последние недели перед ним я отбросил все мысли – осталось только желание выступить успешно. Сам “бой с сотней противников”, как мне временами казалось, шел где-то вокруг меня, будто все это происходило не со мной. Я помню удары тайко – барабана, возвещавшие о начале и об окончании каждой схватки, помню отметки о каждом бое, которые делали на доске, и критические взгляды канте. Первые пятнадцать противников были обладателями черных поясов. При помощи системы более мягких круговых блоков, которой меня научил Ояма Сигэру, я сумел избежать страшных синяков, что довелось получить Люку Холландеру, и обратить себе на пользу ошибки моих противников, чтобы провести собственные приемы. Я также воспользовался советом моего учителя по бою дзе (палка длиной около 120 см). Он напомнил мне слова великого Миямото Мусаси: “Когда отправляешься в долгое путешествие, думай только о следующей остановке, а не обо всем пути. Когда сражаешься со многими противниками, поступай так же”.

Один из черных поясов каждый раз, когда мы с ним дрались, доставлял мне массу неприятностей. Кто знает, может быть, когда-то я наносил ему слишком жесткие удары. И во время главного испытания мне очень важно было сохранять энергию для каждого следующего поединка с ним.

Под конец, в тот момент, когда я почувствовал, что силы на исходе, год тренировок по шесть часов в день шесть дней в неделю сыграл свою роль – это был какой-то взрыв энергии. Последнее, что я запомнил, это споры о том, сколько же их было – бойцов, с кем я бился (позже выяснилось, что я дрался приблизительно со 115 противниками). Еще помню чувство ликования, которое я испытал, когда меня бесчестное число раз подбрасывали в воздух товарищи по тренировкам…»

Практически все, кто писал о хякунин-кумитэ в школе Кекусинкай, обращают внимание на тот факт, что ни один из бойцов (а в их числе были очень сильные мастера, например, двукратный чемпион мира по Кекусинкай 130-килограммовый гигант Накамура Макото) в период с 1973 по 1986 годы не сумел завершить хякунин-кумитэ. Объясняют этот феномен по-разному.

Мишель Ведель связывает это с введением в практику боев бокового удара по бедру (лоу кик). Он утверждает, что, «если в кумитэ с сотней противников только первые пятьдесят бойцов смогут нанести по одному лоу кику, выполнить задачу станет невозможно». Джон Джарвис ссылается на то, что первые последователи Кекусинкай изучали этот стиль у замечательных наставников. В частности, он говорит: «Я объясняю свой успех тем, что мне посчастливилось учиться под руководством прекрасных инструкторов Кекусинкай, которые, включая сенсея Куросаки (Куросаки Кэндзи, сэмпай Ояму Масутацу, позднее разругался с учителем и покинул Кекусинкай), еще продолжали активно тренироваться в первую половину моего пребывания в Японии». Стив Арнейл объяснял эту «дыру» 1973–1986 гг. тем, что, по его мнению, каратисты постепенно утратили самоотверженность, напористость и высшую преданность каратэ, совершенно необходимые для достижения успеха в хякунин-кумитэ. Впрочем, последующие успешные попытки пройти испытание опровергли все эти доводы.

Бойцы уже давно научились «держать» лоу кики, даже если их наносят весьма и весьма подготовленные люди. Прекрасных тренеров в Кекусинкай сейчас тоже хватает. Достаточно упомянуть токийского сенсея Хиросигэ, воспитавшего таких блестящих бойцов современности, владеющих оригинальными стилями ведения поединка, обладающих огромным техническим арсеналом и замечательной кондицией, как Мидори Кэндзи (победитель V чемпионата мира) и Ямаки Кэндзи (победитель VI чемпионата мира, организованного Мацуи Акиеси уже после смерти Оямы Масутацу, победитель в хякунин-кумитэ в марте 1995 г.), а также бразильцев, сэнсэя Адемира да Косту (победитель в хякунин-кумитэ в 1987 г.) и его ученика Франсиско Филио (победитель в хякунин-кумитэ в 1995 г.). Ну а что касается духа и самоотверженности… Вряд ли можно согласиться с Арнейлом. Есть еще на земле люди со стальной волей и пламенным сердцем!

Интересно, что некоторые бойцы в поисках поддержки в прохождении высшего испытания Кекусинкай обращаются не к ультрасовременным методам физической тренировки, а к старым добрым рецептам, апробированным многие столетия назад. Например, Ямаки Кэндзи утверждает, что добиться успеха в тесте хякунин-кумитэ ему помогла медитация в положении стоя рицудзэн (столбовая работа). Вот что он рассказывает о своем опыте «боя с сотней противников»:

«К сожалению, рицудзэн я начал практиковать лишь в последнее время, после окончания Всеяпонского чемпионата 1995 года. До этого я занимался лишь тем, что сразу давало явный эффект в тренировках, например, работой с отягощениями или тренировками на тяжелом мешке. Однако мне очень хотелось, чтобы к VI чемпионату мира (1996 г.) в моем каратэ не осталось никаких пробелов и недоделок.

Как раз перед хякунин-кумитэ я начал вводить в тренировки стоячую медитацию. Эта практика очень укрепляет ноги и поясницу, а когда у тебя крепкие ноги, то сильно возрастает мощь ударов руками и ногами. Сконцентрировавшись на тандэне и упорядочив вдохи и выдохи, надо постараться дышать медленно и равномерно. Если дыхание будет правильным, то у тебя родится взрывная сила.

Единственное, о чем я помнил во время хякунин-кумитэ, так это как бы не сбить дыхание и выстоять до конца. Поделюсь опытом: если дыхание отрегулировано, то можно обрести спокойствие и не потерять чувства собственной целостности.

Я думаю, что побеждает тот, кто до конца поглощен желанием победы. Самое важное – иметь настрой на абсолютную победу. Если струсишь, то обязательно проиграешь. Так же и в разбивании: если будешь наносить удар, представляя, что разобьешь, то обязательно разобьешь. На соревнованиях нельзя позволять себе волноваться и думать о проигрыше. Когда я победил на XXVI чемпионате Японии, то все говорили, что я был как бы окружен энергетической аурой. На этот чемпионат я выходил с огромным желанием победить во что бы то ни стало и сражался, веря в себя. Именно настрой наиболее важен. Если есть боевой настрой, то, даже получив травму, победишь, ибо только проигрыш действительно достоин сожаления.

Что касается Всеяпонского чемпионата 1995 г., то я вышел на него травмированным: во время съемок фильма подвернул правую ногу. Оберегая ее, я вывихнул и левую, так что перед чемпионатом бегать не мог абсолютно. Поэтому вместо бега я сел на велосипед, однако общее состояние было не из лучших, поскольку травмированные ноги и запястья причиняли мне сильную боль. На XXI чемпионате Японии я в первой же схватке сломал ногу в подъеме. Наложив жесткий бандаж, я продолжал выступление, а в решающей схватке с мыслью “Сломается, ну и черт с ней!” наносил этой ногой удары, и после каждого из них боль пронзала все тело от пяток до макушки. Хотя запястья у меня тоже болели, но руками я бил, не задумываясь о последствиях. И я победил. Говорили, что и на XXI чемпионате я буквально излучал жизненную силу. Хорошее самочувствие еще не гарантирует победы. Думаю, когда получаешь травму, то, наоборот, становишься более собранным. Наверное, я был страшен, как раненый лев.

Во время испытания хякунин-кумитэ я опять же чувствовал себя не лучшим образом. Примерно за пару недель до этого я прошел предварительный тест в 50 непрерывных боев, во время которого потянул связку на правом колене. Даже слегка присесть, чтобы стать в стойку, и то было больно, и хотя в день хякунин-кумитэ я уже мог ходить нормально, когда пробовал бить ногой, то ее сразу же пронзала острая боль. Я вышел на хякунин-кумитэ, забинтовав колено, обе лодыжки и запястье, которое также было травмировано. Уже после тридцатого противника, видимо, из-за мешающих нормальному кровообращению бинтов у меня начались судороги бицепса правого бедра. Во время перерыва мне сняли бинты и размассировали ногу, но потом судороги возобновились. Это продолжалось до самого конца, и у меня было такое чувство, будто я сражаюсь в заполненном водой бассейне.

Я собирался держаться до последнего. Болело все: и руки, и ноги, и все органы внутри. Мне было все равно, что будет с руками и ногами. Я дрался с мыслью, что могу даже умереть на месте. Диагноз же, который мне поставили по окончании, был такой: острая почечная недостаточность в связи с многочисленными ударами по всему телу. И действительно, думаю, что в таком состоянии было бы совсем не удивительно, если б я умер. А такое могло случиться, допусти я хоть одну ошибку. Но испытание в сто боев дало мне уверенность в себе: я почувствовал, что могу совершить все что угодно и в любых условиях».

Хякунин-кумитэ стало в Кекусинкай вершиной, к которой, по идее, должен был бы стремиться каждый последователь школы. Позднее на основе опыта проведения испытаний в сто боев в различных организациях Кекусинкай по всему миру появились видоизмененные (смягченные) варианты этого теста. Так, многие региональные и национальные федерации стали проводить годзюнин-кумитэ (испытание в 50 боев). В Великобритании Стив Арнейл стал выдавать сертификаты, подтверждающие прохождение его обладателем испытания в 10, 20, 30 и т. д. поединков, что позволило гибко подойти к оценке индивидуальных возможностей каждого из учеников, но снизило ценность испытания как некоего абсолютного предела.