Текст книги "Своя вселенная"

Наталья смотрела на него с мрачной ухмылкой.

– Воспитание тайком.

– Ну, это… тайком для других людей. А для неё… не тайком.

Она оживилась.

– Для кого, для неё?

– Для дочери.

– Почему ты решил, что будет дочь?

Он состроил нечто важное на лице:

– Я знаю.

Немного помолчав, она вновь помрачнела.

– Даже если дочь, как я буду объяснять ей твое отсутствие? Врать, что у тебя ночная работа? Или что ты не вылазишь из командировок?

Василий поморщился.

– Я бы не хотел постоянного обмана. Придется ей сказать, что у меня есть другая семья.

– Кому сказать? Ребенку? И что она поймет?

Каким невыносимо тяжелым, изнуряющим был этот разговор.

– Ну… не маленькой, а когда подрастёт.

– Маленькие тоже задают вопросы.

Наталья будто издевалась над ним. Как непросто найти ответ.

– Уж лучше говорить, что я всё время езжу в командировки, чем растить её в одиночку. Ребёнку нужен отец.

– Рада, что ты это понимаешь… Ладно, как-нибудь приноровимся. Тебе не пора?

Он посмотрел на часы. Было уже довольно поздно.

– Пора, – сказал Петровский, а сам подумал: «Скажу, что был в Доме литераторов, в Нижнем буфете…»

Вопреки ожиданиям, Света не стала его допрашивать о причине позднего прихода. Оторвавшись от книги, спросила: «Ужинать будешь?» Получив утвердительный ответ, направилась в кухню. Пока он переодевался, на столе появилась еда.

Света села за стол вместе с ним, но ограничилась чаем. Вид у неё был чрезвычайно задумчивый, даже печальный. И это встревожило Василия: неужели она проведала о его встрече с Натальей?

– У тебя что-то случилось? – осторожно спросил он.

Глядя в неизвестную даль, она медленно качнула головой из стороны в сторону.

– Нет… Никак не могу сформулировать новую концепцию. А статью давно надо было отослать.

– Я могу тебе помочь?

Тут она перевела на него ставшие вдруг весёлыми глаза:

– А как ты мне поможешь?

Василий пожал плечами.

– Нет уж, я сама…

Потом он отправился спать, а Света продолжила научные искания. Когда требовалось что-то срочно сделать, она могла работать всю ночь.

На этот раз он с трудом пересёк грань между сном и явью. А вскоре стал участником довольно странной истории. Наталья вызвала его для важного разговора. И тотчас он встретился с ней где-то в парке. Она держала за руку девочку лет шести, симпатичную, с милым носиком, но смотревшую на Василия исподлобья, сердито.

– Я больше не могу. – Наталья выглядела крайне усталой. – Она совсем не слушается. Всё делает наперекор. Я вконец измучилась. Забери её. Пусть она живёт у тебя.

Василия почему-то вовсе не удивила её просьба. Он сам был непоседливым ребенком, родителям досталось от него. Он понимал – Наталья на пределе. Теперь его очередь заниматься дочерью.

– Как её зовут? – негромко спросил Василий.

– Катя, – был ответ.

Он взял Катю за руку, сказал: «Идём.» И они пошли по аллее, оставив позади Наталью.

«Как же объяснить Свете, откуда у меня этот ребёнок? – сосредоточенно думал Василий. – Не могу же я привести её и ничего не объяснить. Света сразу спросит: кто эта девочка? И что я ей скажу? Моя дочь? А врать бесполезно. Если не сказать ей правду, она не позволит оставить у нас Катю. Но как только я скажу правду, придётся объяснять, каким образом у меня появилась дочь».

Предстоящее объяснение страшило его. Тем более, что они с Катей вдруг оказались перед входной дверью в квартиру Петровского. И сейчас должно было случиться то, чего он боялся – по одну сторону открытого дверного проёма Света, а по другую он с незнакомой девочкой, держащей его за руку. В глазах жены удивление. Сейчас она откроет рот, и он услышит: «Кто эта девочка?» Сейчас…

От волнения он проснулся. Ночная темень окружала его. Светы рядом не было – она продолжала свою работу, находясь в гостиной.

Объяснение не потребовалось. Сейчас. Но Василий понимал: настанет миг, когда придется всё объяснить жене. Осознание этого вызывало в нём тоскливое, безысходное чувство. Будто медленно водили смычком по самой толстой струне виолончели.

24

Деньги способны разрешить любые проблемы. Некоторая сумма, перекочевавшая из кармана в карман, содействовала тому, чтобы Дмитрия поселили в отдельном номере, а Ирине позволили жить там же.

Санаторное существование предполагало полную повторяемость – процедуры, прогулки; прогулки, процедуры. Но каждый день Астахов работал по несколько часов, несмотря на то, что головные боли всё ещё донимали его. Последовательность вычислений неуклонно вела Дмитрия к цели, хотя он по-прежнему не знал, когда эта цель будет достигнута.

Расчеты показывали, что постоянных точек перехода между вселенными не могло существовать. А вот вероятность возникновения временных точек перехода пока не удавалось определить.

– Я думаю, что в момент, когда каждый из двойников находится в сходной точке своей вселенной, может произойти взаимозамещение, – со всей горячностью объяснял он Ирине. – То есть они поменяются вселенными. Вопрос в том, почему это может произойти? Есть догадка. Похоже, время от времени возникают специальные точки в пространстве, в которых возможен переход из одной вселенной в другую. Пытаюсь подтвердить это расчётами. Пока что не получается. Но я добьюсь своего. Вот увидишь.

– Добьёшься. – Ирина снисходительно улыбалась. – Немного позже. А сейчас тебе пора на процедуры.

Дмитрий безропотно встал, освобожденное им замызганное кресло озорно скрипнуло. В три шага он пересёк небольшую комнату, крошечную прихожую, оказался в коридоре. Его путь лежал на первый этаж – там находились процедурные помещения.

В конце концов, можно думать о науке, принимая расслабляющую ванну. Главное сейчас – найти вариант решения сложной системы интегральных уравнений, которая получилась у него.

Лечебный массаж не только помогал, но и доставлял удовольствие, которое отнюдь не уменьшал тот факт, что за данную процедуру каждый раз приходилось доплачивать двести рублей. Стоило ли жалеть деньги? В конце концов, ему надо было встать на ноги до наступления осени. Теперь без поездки в Штаты он не мог обойтись.

Вернувшись в номер, Дмитрий обнаружил там давнего приятеля, Хайтуна. Денис поднялся ему навстречу из единственного кресла. Их руки соединились в крепком пожатии.

– Привет, Денис, – довольно проговорил Астахов.

– Привет. Заехал тебя навестить. – Приятель явно смущался. – Представляешь, дача моих родителей тут неподалеку, километрах в пятнадцати… Как ты себя чувствуешь?

– Гораздо лучше. Но головные боли по-прежнему беспокоят. – Вежливая улыбка высветилась на лице Дмитрия. – Слушай, ты не сильно обиделся на меня в прошлый раз, тогда, в больнице. Я малость погорячился.

– Да что я, тебя не знаю? – с прощающей усмешкой заметил приятель.

– Но ты тоже хорош… – постарался оставить за собой последнее слово Астахов.

Ирина тут же вклинилась в их разговор.

– Денис, у Дмитрия сейчас должна быть прогулка. Вы вместе можете погулять. Погода хорошая. И места здесь красивые. А потом пообедаем. Столовая тут не ахти какая. Но мы к ней уже привыкли.

Денис охотно принял предложение. Вслед за тем приятели покинули номер под напутствие Ирины:

– Вы только не ругайтесь. Я прошу.

До чего же прекрасен был окружающий мир за пределами здания, из которого Дмитрий вышел в сопровождении Дениса. Какие просторы открывались глазу. Великолепные пейзажи украшала зелень во всех мыслимых её оттенках. Душа радовалась. Что ни говори, а лето Дмитрий любил больше других сезонов. На этот счёт он готов был поспорить с Александром Сергеевичем Пушкиным. Что хорошего в осени? Жёлтый цвет, разумеется, тоже красив в разных оттенках. Но зелёный куда веселее. И потом осень – пора увядания. Но что общего с увяданием у того, в ком бурлит творческая энергия?

Старая аллея уводила их от центрального здания к закоулкам санаторной территории. Другие здешние обитатели время от времени попадались навстречу. Неспешная прогулка привлекала пожилых людей. Дмитрий давно уже заметил, что он – самый молодой из поправлявших здесь здоровье.

– Представь себе, – принялся рассказывать с весёлым видом Хайтун, – открылись вакансии на звание академика по нашему отделению. Такая возня началась. Каждый из тех, кто повыше, пытается протолкнуть своего человечка. Сражение титанов. Научные заслуги не в счёт. Важно, кто за кем стоит, кто кому задницу лижет. Полная мерзость.

– Всё у нас так, – мрачно заметил Дмитрий. – Наука умирает, а кто-то пытается решить свои мелкие проблемы.

– Наш Логинова толкает. Абсолютный бездарь, но у него родственные связи в правительстве. Я не удивлюсь, если он пройдет.

– И эта страна хочет называться великой.

Реденькие облака висели где-то наверху, покрывая небосвод белесой пеленой, и солнце натужно светило сквозь эту пелену.

– Да, тебе должно быть интересно, – оживился вдруг Хайтун. – Американцам удалось выяснить, что наша галактика находится в стадии столкновения с маленькой галактикой под названием Сагиттариус. Из-за чего, по их мнению, прямо сейчас через Солнечную систему проходит мощный поток тёмной материи. Сообщение об этом опубликовали на минувшей неделе астрономы из университетов штатов Мичиган и Юта. – Приятель глянул на Дмитрия с иронией. – Разумеется, они исходили из представлений, что в центре всех галактик находятся сгустки невидимой материи, образовавшейся на ранних этапах развития Вселенной, и, соответственно, эти сгустки стали центрами притяжения космического газа, из которого позднее сформировались галактики.

– А ты по-прежнему не веришь в существование тёмной материи?

– Я не нуждаюсь в данной гипотезе, как говорил великий Лаплас. Что это за материя, которая никак не проявляет себя?

– Она проявляет себя через гравитацию. А не видим мы её потому, что она состоит из неизвестных пока частиц, которые практически не взаимодействуют с нашими приборами, – недовольно пояснил Дмитрий. – Что-то вроде нейтрино, только ещё более неуловимое… Что там насчёт столкновения галактик?

– Галактики, как и положено, движутся друг относительно друга, и если в ходе этого движения они сближаются, происходит их взаимное проникновение – этакое столкновение, растянутое на миллионы лет. – Хайтун добродушно улыбался. – Так вот американские астрономы обнаружили, что подобное столкновение наша галактика переживает в данный момент. Какое-то время назад маленькая галактика под названием Сагиттариус подошла слишком близко к нашему гигантскому Млечному Пути, и для неё это событие закончилось плачевно. Притяжение Млечного Пути разорвало Сагиттариус на отдельные звезды и межзвездный газ, и они стали втягиваться внутрь нашей более крупной галактики. Определить это несложно. В отличие от звёзд Млечного Пути, которые движутся в его плоскости, обращаясь вокруг центра нашей галактики, «чужие» звёзды движутся поперёк этой плоскости.

– А вместе со звёздами и газом из Сагиттариуса вытягивается тёмная материя? – не выдержал Дмитрий.

– Так считают авторы работы. – Хайтун состроил пренебрежительное выражение лица. – Причём, её поток будто бы пронизывает диск нашей галактики именно в том месте, где находится Солнце со своими планетами. Но где он, этот поток? – Хайтун протянул вперед руки ладонями вверх, и тут будто вспомнил. – Ах, да! Мы его не замечаем лишь потому, что тёмная материя, как было разъяснено тобой, состоит из практически не взаимодействующих частиц. Какое счастье. Потому что в противном случае поток причинил бы нам страшный вред. Ведь Сагиттариус сблизился с Млечным Путём не один миллион лет назад. – Каким лукавым был его вид.

– Не ёрничай, – Дмитрий смотрел на него с укоризной. – Если мы чего-то не видим, это не значит, что этого нет.

– Но и не значит, что это есть, – тут же ввернул Хайтун.

Обнаружив, что они стоят, Астахов двинулся дальше. Хайтун последовал за ним. Вскоре открылся вид на небольшую речушку. Ребятишки плескались в синевато-коричневатой полоске воды, вздымая россыпи брызг. И хотя глубина была так себе, чуть выше пояса, Дмитрий с радостью присоединился бы к детишкам. Если бы не то состояние, в котором он пребывал. Оставалось одно – с завистью смотреть на детвору.

Так, поглядывая на речушку, он и принялся рассказывать Денису о своих изысканиях.

– У Хокинга и Виленкина расчеты показывали возможность существования параллельных вселенных. Если допустить, что они существуют, логично предположить существование в них двойников. То есть у каждого из нас может быть двойник в параллельной вселенной. И есть вероятность, что в момент, когда каждый из двойников находится в сходной точке своей вселенной, может происходить взаимозамещение. То есть двойники меняются вселенными. Вопрос в том, почему это может иметь место? Похоже, время от времени возникают специальные точки в пространстве, в которых возможен переход из одной вселенной в другую. Я почти закончил расчёты, которые подтверждают это.

– Да? – Хайтун весьма заинтересовался. – И что ты взял за основу?

– Теорию струн.

– Теорию струн?! – Приятель даже остановился, лицо его приняло кислое выражение. – Ты что? Теория струн – полная чепуха.

Дмитрий посмотрел на приятеля чересчур внимательным взглядом.

– Ну, знаешь ли. Если теория струн – чепуха, то что тогда твои фракталы?

– Ты против фракталов?

– Я не против фракталов. Я против того, чтобы фракталами описывать Вселенную. Я против того, чтобы меня описывали фракталом. Как часть Вселенной. Это глупость. Что, моё сердце и мой желудок похожи на фрактал? – Последнюю фразу он почти выкрикнул.

Вытянутое лицо Хайтуна будто окаменело.

– Ты можешь говорить что угодно про фракталы, но теория струн – полная чепуха.

Денис гордо повернулся и пошёл быстрым шагом в обратную сторону. Дмитрий провожал его взглядом. Он не собирался бежать вдогонку.

«Ну и чёрт с ним! – мрачно думал Астахов. – В конце концов, зачем оскорблять?.. Я сказал только после того, как он сказал. Всё с него началось. Зачем оскорблять?..»

Дмитрий уже чувствовал свою неправоту, но гордыня мешала ему ринуться за приятелем. Когда, наконец, удалось унять гордыню, приятель скрылся за поворотом. Дмитрий пошёл следом, но быстрые движения отдавались болью в голове. Так что догнать Дениса у него не получилось. Когда он вышел за ворота, ни приятеля, ни его машины уже не было.

«И что мне делать? – спросил себя Астахов. – Я хотел его догнать. Я готов был попросить прощения. Разве я виноват, что он уехал раньше?.. – Дмитрий решил думать о чём-нибудь другом. – Почему, всё-таки, Хокинг допустил возможность выхода информации из чёрной дыры? Что с ним произошло? Какие вычисления дали такой результат?.. Я могу ему позвонить, – осенило его. – Правда, мобильный в номере. Пока дойду, ещё минут десять пройдет… Позвоню вечером».

Едва он появился в гордом одиночестве, прозвучал голос Ирины:

– Вы что, поссорились?

Дмитрий упрямо хранил молчание. Постоял у окна, сел в кресло.

– Поссорились. – Ирина смотрела на него с осуждением. – Как тебе не стыдно? Человек приехал тебя навестить, а ты.

– Ну… он тоже хорош, – проворчал Дмитрий. – Зачем оскорблять? Теория струн у него – чепуха. Он первый меня оскорбил.

– Тебя это не оправдывает.

Дмитрий предпочёл промолчать.

Вскоре они отправились на обед. В большом вытянутом зале праздничными шеренгами стояли квадратные столы, накрытые белыми скатертями. Трижды в день вокруг белых квадратов собирались люди, приехавшие поправлять здоровье – по четыре едока на стол. Всякий раз, бывая здесь, Дмитрий и Ирина оказывались в кампании пожилой благообразной пары.

Дмитрий думал о своём. Борщ вполне устраивал его. Куда важнее было ответить на некоторые вопросы. И так получилось, что он озвучил их.

– Почему, всё-таки, Хокинг допустил возможность выхода информации из чёрной дыры? – Дмитрий смотрел на Ирину отсутствующим взглядом. – Какие вычисления привели к подобному результату? Даже профессор Прескилл заметил, что он так до конца и не понял аргументов Хокинга, хотя, конечно, был рад своему выигрышу.

Ирина пожала плечами – что она могла сказать? Впрочем, Дмитрий и не рассчитывал на её ответ. Он всего лишь рассуждал вслух. И тут весьма немолодой человек с аккуратной седой бородкой, сидевший напротив, с некоторым пафосом произнёс:

– Да, не ведающий научных промахов Хокинг впервые признал поражение. – Хрипотца ничуть не портила его приятный баритон. – Заметьте, не что-нибудь, а поражение в многолетнем споре, который он и профессор Калифорнийского технологического института Кип Торн вели с Джоном Прескиллом, также профессором Калифорнийского технологического института и директором Института квантовой информации.

– Вы знаете про Хокинга? – удивился Дмитрий.

– Знаю, – безмятежно ответил сосед по столу.

– Вы физик?

– Скорее, инженер. Но я всегда интересовался космосом. Что касается чёрных дыр… – Его усмешка несла мечтательный оттенок. – Само их существование не очевидно для многих ученых. Это, быть может, самый драматичный спор в науке, который даёт ключ к общей теории относительности. Смешно говорить, но даже Эйнштейн не верил в чёрные дыры, которые только и могут спасти его теорию. Сегодня добрая половина физиков не верит в них. Уже открыто триста чёрных дыр, но споры продолжаются.

Всё это было поразительно – симпатичный старикашка разбирался в тонкостях. Дмитрий не мог удержаться:

– А что вы думаете насчёт теории струн?

– Многообещающая теория. Уверен, что на её основе удастся получить интересные результаты.

– А как вы оцениваете вероятность существования параллельных вселенных? – в запале произнёс Дмитрий.

– Как весьма высокую, – сказал сосед.

– Дорогой, – ласково прозвучал голос его супруги, – ты не даешь молодому человеку закончить обед.

И в самом деле, Дмитрий забыл про еду. Пока он наверстывал упущенное, пожилая парочка покинула их.

– Мы ещё поговорим, – обещал на прощание старик.

– Очень милые люди, – сказала Ирина.

Дмитрий задумчиво кивнул.

Потом наступил тихий час. Дневной сон растёкся по этажам основного корпуса. Астахов, привыкший спать днём в больнице, полностью принял санаторный распорядок дня. Он засыпал с лёгкостью ребенка. Так было и в тот день.

Астахову снился приятный немолодой человек с аккуратной бородкой и невероятно добрыми глазами. Вдвоем они прогуливались по санаторной аллее. Как чудесно светило солнце, каким упоительным был свежий воздух.

– Вы кто? – спросил Дмитрий своего спутника.

– Добрый ангел, – спокойно ответил тот.

– Вы – мой сосед по столовой, – мягко возразил Астахов.

– Разве это мешает мне быть добрым ангелом? – раздалось в ответ.

Дмитрий не мог не признать разумность этого довода.

– Вы – мой добрый ангел? – решил уточнить он.

– Нет. Василия Петровского.

Это удивило Дмитрия.

– А мой не хочет со мной говорить?

– Не в этом дело. Василий так бурно просил меня поговорить с вами, что я уступил. В виде исключения. Итак, вы хотите знать, кто из них троих прав, Хойл, Хокинг, Виленкин?

Дмитрий хотел ответить: «Да», но вовремя остановился. Зачем ограничивать свой интерес частным вопросом, коль открылись такие возможности? Надо брать по максимуму.

– Я хочу знать все тайны мироздания, – скромно заявил Астахов.

– Это невозможно, – прозвучало в ответ. – Вам не дано знать всего. Как и любому из живущих на Земле. Вам не дано знать многого. Принцип прост: никакой определённости в самых главных вопросах. Может так. А может и не так. Может быть, есть Бог. А может быть, и нет. Может быть, существует потусторонний мир. А может быть, и не существует. Может быть, есть душа, та, которая бессмертна, а может быть, и нет. Вы найдете массу доводов, крайне весомых, в пользу того, что есть, существует. А потом столько же доводов, не менее весомых, что нет. И будете пребывать в мучительном неведении. До тех пор, пока всё не кончится. Выход для вас, как и для всякого человека, один – верить. Или не верить. Каждый сам делает свой выбор.

Дмитрий смотрел на собеседника с тонкой улыбкой – его так просто не проведёшь.

– Допустим, есть вещи бесспорные. Я не должен верить или не верить в существование окружающего мира. Он есть.

Его спутник оживился.

– А кто вам сказал, что мир, который, как вам кажется, окружает вас, на самом деле существует? Вы знаете хоть одно доказательство того, что это так?

– Ну как же… Вот он кругом, этот мир. – Дмитрий обвел рукой природу, имевшую место быть со всех сторон.

Бородатый собеседник добродушно рассмеялся.

– Вы спите в настоящий момент. И ещё будете говорить мне про мир, который кругом. Тот мир, который вам видится наяву, тоже легко дать вам в ощущениях. Да, вы что-то видите, что-то слышите, что-то воспринимаете на ощупь, на вкус. И что с того? Всё это несложно воспроизвести. Дать каждому в полном комплекте ощущений. Так сказать, смоделировать.

Эти слова ошарашили Дмитрия.

– Вы хотите сказать… что окружающего мира вовсе нет?

– Я ничего не хочу сказать. Но такой вариант вы как честный учёный не имеете права исключить.

Мысли Астахова спутались вконец. Он смотрел по сторонам и видел совсем не то, что ему хотелось видеть. Санаторий исчез вместе с окружающим миром. Он и его странный собеседник находились в пустоте, где не было ничего, где отсутствовали верх и низ, где ни единая мелочь не напоминало о времени и пространстве по причине отсутствия и того, и другого. Дмитрий не ощутил страха. Он скорее озадачился, пытаясь понять, что всё это значит? И тотчас непонятные точки возникли вокруг, и стали разрастаться, превращаясь во что-то яркое, набухающее с невероятной скоростью. Дмитрий видел происходящие внутри процессы, невероятно сложные, многообразные. Он понял – это миры, и он смотрит на них с позиции стороннего наблюдателя, которого никак не затронут происходящие в них перипетии.

– Почему вы не можете сказать мне правду? – воскликнул он.

– Что есть правда?

– Ну… как на самом деле всё устроено. Есть параллельные вселенные или нет? Василий был там, или ему привиделось?

– Ничего нельзя исключить.

– Можно найти Уравнения Мироздания, которые позволят предсказывать и изучать свойства этого и других миров?

– Ничего нельзя исключить.

– Хорошо, а сами вселенные? Они существуют? Или есть только видимость их существования?

Он смотрел на Астахова с неизменной доброй улыбкой и молчал.

– Голограмма, как предполагал Хокинг? – не унимался Дмитрий.

– Разве можно слышать голограмму, трогать? Разве можно её менять по собственной воле?

Они вновь оказались на Земле, в окрестностях санатория. Они стояли в той части аллеи, откуда открывался широкий вид на реку, на покрытые зеленью холмы.

– Но как это всё организовано? – Дмитрий окинул взглядом окружающее пространство, и тут вспомнил – это сон. – Хорошо, чем явь отличается от сна?

– Одним. Во сне вы сами по себе, а когда просыпаетесь, попадаете в мир, где есть другие люди.

– Только и всего?

Собеседник вежливо усмехнулся:

– Только и всего. А может быть, и не только.

Дмитрий устал от этих загадок. Он чувствовал, как отчаяние подбирается к нему.

– Какой смысл во всём этом? – возмутился он. – Зачем я живу на этой Земле? Зачем столько поколений жило и продолжает жить?

– Можно считать, что всё и вся приходит в этот мир, дабы выполнить своё предназначение. Можно посвятить себя достижению некого результата. А можно рассматривать жизнь как процесс. И получать, насколько это возможно, удовольствие от участия в данном процессе. Ибо он, этот процесс, в любом случае любопытен.

– И поскольку нам не дано знать, что истинно, а что – нет, остаётся только одно? Сделать выбор? – Невероятное раздражение переполняло голос Дмитрия.

– Именно так. – Он будто не замечал состояния Астахова.

– И что толку?! Мы совершали и будем совершать ошибки!

Чужой добрый ангел сохранил спокойствие.

– А может быть, в этом и сокрыт смысл? – Его улыбка стала хитрой. – Каждый должен найти свой путь, совершая ошибки, а потом исправляя их. Пытаясь по крупицам находить истину. Может, в этом всё дело?

Разочарование захватило Дмитрия. Он чувствовал себя вконец обманутым. Он ожидал совсем другого результата от разговора.

– Я – учёный, – хмуро выговорил он. И проснулся.

Перед ним была стенка, покрытая легкомысленными обоями. Блеклые дорожки цветов поднимались вверх по желтоватому полю.

«Приснилось? – озадачился Дмитрий. – Или я на самом деле говорил с ним? Добрый ангел, похожий на соседа по столу. Бред какой-то. Говорил, говорил, и ничего не сказал… Но это не мои мысли, что нам не дано знать. И что окружающий мир смоделирован… Это не мог быть сон. – Дмитрий уже не сомневался в этом. – Я на самом деле разговаривал с ним… Я – учёный, – обратился он к тому, кого уже не было рядом. – Учёный. Мои ошибки в расчётах, в гипотезах. Я думал, вы поможете мне. Я надеялся узнать что-то важное. А что в итоге? Ни-че-го…»

Но в нём зрело уже ощущение, будто некоторая истина, недоступная прежде, непременно откроется ему. И это ощущение было прекрасно.