Электронная библиотека » Игорь Мерцалов » » онлайн чтение - страница 11

Текст книги "Я, Чудо-юдо"


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 20:04


Автор книги: Игорь Мерцалов


Жанр: Фэнтези


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Сказку все присутствующие знали почти наизусть, даже я, несмотря на колорит иной эпохи (в версии Баюна говорилось не о солдате, а об артельщике, над которым старуха решила посмеяться, памятуя народное присловье, что «артельщик топором сыт»). Однако слушали с удовольствием, до тех пор, пока неожиданное происшествие не оборвало нить повествования.

Пых! С уже знакомым легким хлопком и короткой вспышкой посреди горницы возник Рудя. Хотя узнать его было мудрено.

Господи, на что он был похож! Полуголый, едва прикрытый грязными лохмотьями, покрытый кровоточащими язвами и ожогами, он судорожно стискивал правый мизинец, на котором блестело кольцо, глядя на нас безумным взором и как будто не узнавая. Мы вскочили на ноги.

– Рудя!

Он вздрогнул, услышав мой голос, и вдруг бессильно рухнул на пол. А когда я подхватил его на лапы и понес к лавке, бравый саксонец… разрыдался! Не заплакал, а именно разрыдался, безутешно и безудержно, ровно дитя, которому не купили игрушки.

– Их вейс нихт… Чудо-юдо, это ты!.. За что? Фер Готт… – это или нечто похожее слышалось время от времени, но все утопало в потоке рыданий.

– Господи помилуй, – перекрестился Платон. – Куда же его занесло-то?

– Не знаю, но это будет почище торговых рядов, – пробормотал кот.

Я попытался встать, но Рудя вцепился в мою шерсть мертвой хваткой.

– Разожмите ему пальцы, – попросил я Платона и Семена.

Когда они справились, второй раз за сегодня снял с себя лечебный талисман и надел фатерляндцу на шею. После этого принес из шкафа заветную склянку, о которой говорил Заллус. До сих пор ни у кого, слава богу, не возникало потребности в ней, и я не знал, каких дозировок требует средство. Что ж, склянка мала, очевидно, зелье сильнодействующее. Я плеснул пол-ложки, прицелился и влил в рот трясущемуся рыцарю.

Рыдания тотчас прекратились. Прекратились и судороги, Рудя замер с открытым ртом, не дыша. Я уже было испугался, но тут он шумно втянул в себя воздух и крякнул, как после стопки спирта.

И началось… Как же его, бедолагу, крутило! Оказывается, средство было не просто сильным, а прямо-таки зверским! И явно имело концентрацию, рассчитанную на чудо-юдинский организм. Однако я не назову свои действия ошибочными – хотя и перепугались мы за нашего саксонца преизрядно, вскоре успокоились, заметив, что язвы и раны его затягиваются буквально на глазах.

В целом метания Руди заняли пять-десять минут, потом он затих и засопел, погрузившись в здоровый сон. Я не стал снимать с него амулет, укрыл одеялом, и мы сели пить чай, переживая случившееся. Потом разбрелись по комнатам, только Баюн остался подле болезного – дежурить.


Наутро я нашел Рудю все еще слабым после пережитого, но, по крайней мере, он уже мог связно говорить. В первую очередь рыцарь попросил прощения за недостойное поведение – проливать слезы рыцарям Фатерляндского ордена предписывалось только от умиления перед добродетелью коллег или от праведного гнева на бесчинства врагов. На вопрос, что случилось, сперва принялся врать:

– Ничего особенного, ничего достойного внимания. Все было очень хорошо. Роковая случайность бросила меня в руки недругов, и если бы не это, все сложилось бы самым лучшим образом. Теперь мне надо… некоторое время отдохнуть, да, но я потом обязательно вернусь домой…

Что любопытно, хотя произношение его выдавало немца, слова рыцарь больше не коверкал. Похоже, он давно уже научился чисто говорить по-русски, но отчего-то не хотел этого при мне показывать. То есть прикалывался так по-своему! Но меня сейчас занимало другое.

– Рудя, ты кому лапшу на уши вешаешь? – самым доброжелательным тоном поинтересовался я. – Видно ведь: что-то у тебя стряслось. Выкладывай начистоту!

– Да все в порядке! – предательски дрогнувшим голосом воскликнул он.

– Кто тебя обидел?

– Никто! Э, то есть… мои недруги.

– Кто такие, где прописаны?

– Да это никто, это так…

– Советую задавать вопросы по порядку, – вклинился заинтригованный Баюн и тихо спросил у меня: – Мужиков позвать?

– Не надо никого звать, – решил я. – Давай-ка и впрямь по порядку. Первое: где ты приземлился?

– Да так, – сказал Рудя и опустил глаза.

– В зал магистрата, что ли, свалился посреди заседания?

– Ты знал? – округлив глаза, спросил Рудя. – Да, так и было. Ты прав, Чудо-юдо, я… а ты… О, как ты мудр! – Он судорожно всхлипнул, закусил губу, и вдруг его прорвало: – Ты во всем был прав, а я тебя не слушал. Ты говорил, что мои высокие идеи – торная дорога в ад. – Не припомню, чтобы говорил именно такими словами, но суть рыцарь ухватил верно. – А я… я тебя не слушал…

Некоторое время от него невозможно было добиться ничего, кроме уверений в том, что я мудр, а он глуп. Сказал бы мне кто пару месяцев назад, что настанет день, когда я буду разубеждать в этом саксонца – я бы не поверил. Пришлось дать страдальцу фруктового сока, после чего он решился-таки поведать о том, как триумфальное возвращение превратилось в сокрушительное фиаско.

Подозрения, возникшие у меня после короткого, но насыщенного путешествия Платона в Новгород, полностью подтвердились. Рудольфу Отто Цвейхорну еще следует благодарить неведомых создателей телепортирующей магии за то, что кольца не воспринимают мысленные указания владельцев буквально, ибо, по собственному признанию, надевая кольцо, рыцарь «разрывался между желаниями тотчас предстать перед магистратом и переместиться в костел, дабы очиститься от скверны общения с язычниками и еретиками».

Честолюбие победило. Заседание магистрата, по описанию подозрительно смахивающее на соревнование по литроболу, было в самом разгаре. Поначалу у Руди достало чувства юмора счесть выкрики «Изыди, сатана» шуткой – пусть не очень удачной. Только когда его скрутили и поволокли в темницу, он понял, что дело табак.

Коротко говоря, давно вернувшиеся и подвергнутые допросу морячки показали, что своими глазами видели, как доблестного Рудольфа Отто Цвейхорна растерзало по прибытии на остров жуткое чудовище, с которым означенный Цвейхорн вступил в неравный бой, крича: «Я его задержу, уходите и не возвращайтесь, ибо не надеюсь я вернуться живым из этого боя, и шлю с вами мой последний привет Фатерлянду и последнюю волю мою: все, чем владею – замок, земли, денежные сбережения, скотину и прочее – завещаю светочу во мраке злобном, моему горячо любимому Фатерляндскому ордену!»

Нужно ли говорить, что после оглашения «последней воли» дознание было прекращено, а всякие сомнения в честности моряков развеяны. Обычно щепетильная в вопросах подобного рода фатерляндская братия неожиданно быстро успокоилась и отпустила моряков на все четыре стороны. Имя Цвейхорна, в последний раз возникнув на страницах орденской хроники, было вычеркнуто из приходской книги и списков налогоплательщиков, после чего рыцарь прекратил свое существование.

Само собой, появление «умертвия», вздумавшего присвоить имя всеми любимого и почитаемого (во всяком случае, постоянно ставящегося в пример молодежи) Рудольфа встретило среди орденской братии единодушное возмущение. «Умертвие» было бито и заточено в темницу, подвергнуто пристрастному допросу, осмеяно и обругано за «нелепые выдумки».

Несчастное «умертвие», отчаявшись, уже готово было расстаться с жизнью, но не тут-то было. Дотошность фатерляндцев, с которой так и не познакомились чуть ранее моряки, здесь была явлена в полной мере. Рыцари желали досконально разобраться, кто именно из демонов ада решил погубить орден столь мудреным способом, в чем именно этот способ заключался и, главное, нельзя ли адские козни повернуть во благо и процветание ордена?

Ни дыбы, ни настоящего каленого железа Руля, к счастью, не отведал. Заслышав, как скрипит одно и пахнет другое, он стал охотно соглашаться с любой бредятиной, какую только фатерляндцы ему ни инкриминировали, хотя прекрасно понимал, что этим только на время отодвигает применение пыток. А удары плетью он сносил и вовсе нечувствительно, стоило ему только бросить взгляд на более серьезные инструменты.

Но та же самая любознательность фатерляндцев, что едва не сгубила Рудю, его и спасла. Плюс, конечно, солдатская смекалка. Куда там топорной каше!

В тот вечер дознаватели пустились в совсем уж нелепые расспросы, к примеру, интересовались, какое количество чертей сопровождает демона Вельзевула при выходе на первомайский шабаш и каковы размеры их пятачков. Невразумительные ответы («не считал, не измерял») слушали вполуха и между собой беседовали о борзых щенках. Рудя понял, что следствие потеряло к нему интерес, а значит, на днях жди приговора и аутодафе. Сожжения, правда, очень не одобрялись королем Саксонии и сопредельной (недавно завоеванной) Нордсаксонии, но, поскольку рыцари Фатерляндского ордена короля сытно подкармливали и поддерживали на полях брани, постольку дружно чихали на его неодобрение с высокой колокольни.

И Рудя подкинул дознавателям новую информацию: дескать, кольцо получено им при нечестивом поднятии грешного тлена из гроба (бывшего соратника рыцари так и считали умертвием) для власти над элементами мироздания. А именно – для того, чтобы с легкостью большей, чем позволяет философский камень, обращать элементы неблагородные в золото. Для каких целей? Ну и самому с голоду не помирать (одной только кровью девственниц сыт не будешь), и вводить смертных в грех алчности проще.

Прежде допросы лично проводил один из членов магистрата по имени Вольфрам, но сегодня (и это также свидетельствовало, что наверху дело «умертвия» считают решенным) он оставил вместо себя некоего рыцарька, небогатого и незнатного, которого числил своим помощником и употреблял для поручений самого различного свойства. Присутствовали также священник, приставленный к следствию епископом в качестве наблюдателя, и доверенный слуга. Еще был палач, зевавший от скуки, но как раз тогда его отослали на кухню принести ужин.

На слова Руди все трое с редким единодушием заявили, что в жизни не слышали ничего глупее, что поверить в это никак невозможно, ибо сатана сам – первейший жадина и ни за что не уступил бы столь редкую вещицу какому-то ничем не примечательному умертвию, и, стало быть, поскольку никто из присутствующих еще не выжил из ума, они даже мысли не допустят, что даже если увидят собственными… «Да я могу показать», – сумел-таки Рудя вставить слово. Рыцарек и священник подняли его на смех, а слуга в это время уже бежал за кольцом.

Дальше просто. Рудя стал объяснять, что кольцо нужно катать в пальцах особенным образом, а чтобы показать – попросил освободить ему руки. Просьба не вызвала опасений – уж кто-кто, а дознаватели прекрасно знали, в какой физической форме находится «подследственное умертвие», и Цвейхорну удалось надеть кольцо на правый мизинец…

Под конец рассказа на меня смотрели глаза самого несчастного человека на свете – но, по крайней мере, телесно и душевно здорового, несмотря на пережитое потрясение.

Баюн украдкой смахнул слезу, но голос его был спокоен, когда он спросил:

– А при чем тут твоя новая идеология?

– Ни при чем, – быстро ответил Рудя и потупил взор.

Нет, он никогда врать не научится.

– Ты где лапшу вешаешь? – не совсем точно процитировал меня кот. – Уж мы-то тебя как облупленного знаем. Ты ведь об этом начал, так уж сознавайся теперь.

– Я… когда еще плеткой не били, пытался… рассказать им о своих мыслях. И они меня слушали! Они говорили, что узнают мою манеру речи, мои слова… А потом пришел этот негодяй, предатель Вольфрам, и сказал, будто я морочу головы честным католикам, чтобы они забыли о моих истинных намерениях погубить их души. Велел пороть… и только по делу спрашивать… А ведь сам теперь мои идеи присвоит, гад, я его знаю, знаю! – в отчаянии воскликнул Рудя и зажмурил глаза.


На острове стало одним невозвращенцем больше. Когда Платон и Семен вышли завтракать, Рудя решительно встал с постели и положил на полку волшебное кольцо, сказав:

– Теперь и мне некуда спешить. У меня отняли все, что было нажито моими предками, все, что я стяжал верной службой. У меня больше нет…

Он не договорил, но за этой фразой мне почудилось нечто посущественнее утраченного состояния.

Гривна не знал подоплеки дела, а тактичный Платон обошелся без вопросов. Семену Рудя сперва обрадовался, разом задвинув куда-то свой националистический гонор, но, услышав, что купец не собирается задерживаться на острове, потерял к нему интерес. А у Семена только это и было на уме:

– Нет, не полечу в Новгород, – решился он, – Пока дела свои буду обустраивать, слухи до Саремы докатятся, и Настасьюшка моя самочинно замуж выйдет, как пить дать. Отец далеко, так ей мачеха с особым удовольствием благословение выдаст. Всю я ноченьку не спал, думу думал, и теперь ясно вижу: не будет мне покоя, коли дочери любимой судьбу сломаю. Не люб ей жених! А так хоть и засиделась в девках, зато душой свободна.

– Ты же говорил, что плохо знаешь свою Сарему. Где приземляться будешь? Не боишься, как Платон?

– Что-нибудь придумаю, выкручусь. Лишь бы… Вот мы давеча с Платоном спорили, за-ради чего богатство человеку. Я все красивости говорил… Повинюсь: за минувшую ночь передумал. Все мое богатство – это Настенька. Ради нее, кровиночки, я в дальние края хаживал, лишения претерпевал. Думал так ее счастливой сделать. Слепец! Разлада в семье не замечал, а ведь нужно-то было поближе к сродникам быть… Да что теперь, одна надежда, что сумею дочь от постылого замужества спасти.

– Твердо решил? Хорошо, допивай сыто – и пойдем.

– Куда?

– Увидишь.

Я подвел купца к плательному сундуку.

– Хотя Баюн и прав, я, пожалуй, дал бы тебе денег взаймы, бессрочно, да денег на острове практически нет. Однако не хочу отпускать тебя без подарка. Вот…

Я откинул крышку, но внутри ничего достойного внимания не обнаружилось. Ничего, это с сундуком бывает, он по какому-то своему разумению предлагает наряды. Несколько раз закрывал я его и открывал снова, и лицо Семена вытягивалось при виде того, как стремительно сменяются внутри воинские доспехи кожаными фартуками, крестьянские порты – боярскими шубами, а простецкие треухи – горностаевыми шапками. Наконец сундук понял, что я от него хочу, и выдал полный комплект царски богатых одеяний, где все: и лакированные сапоги, и свита на шелковом подбое, и шуба с разрезами на рукавах – были украшены несметным числом дорогих самоцветов.

– Держи. Одевайся, одевайся, от меня без подарка живым не уйдешь.

У Семена глаза на лоб полезли. Это в наши культурные времена что под руку попалось, то человек и рад на себя нацепить, лишь бы покруче смотрелось. А в диком средневековье к внешнему виду подходили ответственней, ибо он свидетельствовал не только о состоятельности, но и вообще обо всем: о социальном статусе, об этнической и религиозной принадлежности. Нарядом, который я предложил Семену, даже самый удачливый купец на свете не стал бы злоупотреблять, потому что «царски богатый» – это не просто фигура речи. Это объективное определение.

– Не заслужил я такой милости, Чудо-юдо…

– Это мне судить. Понравился ты мне, Семен… Или что, хочешь отказаться от подарка?

Ну нет, на такое оскорбление наши дикие предки, к счастью, не способны! Семен замотал головой, и мы перешли к следующему сундуку. Этот оказался покладистей и сразу явил девичий наряд, состоящий из такого количества поддевок и так обильно расшитый самоцветами, что его и в руках-то держать было трудно.

– Это для твоей дочери.

– Благодарствуй, Чудо-юдо. – Семену пришлось положить сверкающий ворох на лавку, чтобы отвесить поясной поклон.

– Да на здоровье. Ну что, в путь?

– В путь!


Ты, читатель, наверное, уже обо всем догадался, да? Я прямо-таки вижу, как ты крутишь пальцем у виска: ну что, мол, за недотепа этот Чудо-юдо! А еще из нашего мира! Такой простой сюжет не узнал. А еще любителем фэнтези прикидывался.

Но я уверяю: это тебе не убийцу в детективе разгадывать. Там хотя бы точно знаешь, что один из шести проходивших между тремя и четырьмя часами утра мимо запертой изнутри комнаты – убийца. А мне еще нужно было элементарно поверить в саму возможность такой сюжетной простоты.

Со стороны, наверное, виднее. Однако побывал бы ты в моей шкуре (в фигуральном смысле, конечно), на собственном опыте понял бы, как легко ускользают порой самые очевидные истины…

Дополнительно проинструктированный купец старательно сосредоточился, воображая место, в котором пожелал очутиться – где-то, говорил он, за причалами, среди камней. Попрощался с нами, каждого обнял, Баюна погладил по голове – тот позволил. Надел кольцо и исчез.

– Надо было еще подумать, – сказал Платон, проморгавшись после вспышки. – Что одежда? Носить такую роскошь Семен Алексеевич, пожалуй, застесняется, особенно при бедственном своем положении. А продать дареное совесть не позволит.

– Сразу – да, – согласился я. – Но если дело пойдет о судьбе дочери – продаст. Сам видишь, он ради нее даже время упустить не побоялся. А свои наряды она сама толкнет в первый же день…

Ни в библиотеку, ни на склады меня сегодня не тянуло, но я себя поборол и позвал Баюна разбирать волшебный товар. И ноги сами собой понесли меня к тому капищу на западной оконечности острова. Прежде я бывал здесь один, и вот пришло на ум, что надо показать его и коту.

– Странное место, ты не находишь?

– Место как место, обычное капище. Богов-то на земле много перебывало.

– И все здесь жили?

– Мр-р… пожалуй, не все. Но многие.

– А чьи это были боги? Какого народа?

– Да всех народов, – удивился Баюн.

– И как, нормально уживались?

– Конечно… Странный ты, Чудо-юдо. Чего бы им не ужиться, если они у всех одни и те же? – Должно быть, на моей морде обрисовалось такое недоумение, что кот даже засмеялся. – Конечно, одни и те же, только на разных языках называются по-разному. И еще так бывает: не всякий из языческих богов к какому-то народу расположение имеет, потому среди небожителей у него и не числится. Да и ведут они себя по-разному, смотря по тому, какой народ в чем нуждается. Вот оттого люди, способные спорить, чьи боги лучше, суть люди глупые.

– А, скажем, христианство и ислам – так же друг с другом соотносятся?

– Наверное. Тут я, извини, не знаток. Я ведь и в языческих верованиях разбираюсь кое-как. Просто почитай все сказки да предания до нас от самых дремучих дней дошли – вот и приходится изучать религии. Хотя для нас, баюнов, это скорее история.

– В каком смысле?

– Прежде нас больше было, и уважением наши предки пользовались немалым. Кто такой кот-баюн? Существо красивое, умное и загадочное. Прибавь к тому отличную память и талант рассказчика – нас ценили. И особенно – боги. Мы с ними жили дружно, и потому многие наши предки бывали очевидцами событий, о которых люди не ведали и ведать не могли.

– Дружили с богами – вот так, накоротке знакомились? Извини, верится с трудом.

– Когда я тебя обманывал? – обиделся кот. – И сейчас почему бы стал? Знаешь, Чудо-юдо, по-моему, ты какого-то неправильного мнения о богах. Это, я знаю, у людей сейчас встречается, особенно у тех, которые себя учеными именуют. Ты, верно, думаешь, будто боги – какие-нибудь сверхъестественные существа?

– Ну… в общем, да.

Кот присел на задние лапы и хитро блеснул янтарными глазищами.

– А что, позволь спросить, в них такого сверхъестественного? То, что они силами природы повелевают? Так, во-первых, не безгранично, а во-вторых – это дело нехитрое, ты вот тоже осилил. Так что, себя в боги запишешь?

– Нет. У меня случайно вышло, и только благодаря чужой магии.

– А это, друг мой лохматый, дело сноровки, и только. Любая баба-яга лесом повелевает так, что сами лешие завидуют.

– Ладно, но ведь боги, согласно легендам, создали людей.

– А ты сам в это веришь?

– Ну… в общем, нет. Я думаю, что Бог – единый Бог – как бы запрограммировал материю в момент так называемого Большого…

– То есть ты сам точно не знаешь, что по этому поводу думать, – прозорливо угадал кот. – Так вот и не морочь голову ни себе, ни мне. Я не знаю, как проходило Творение. Нетрудно догадаться, что никто и не может этого знать, если только свыше откровение не явлено. Ну так нам, баюнам, пока что не являлось, потому мы и не беремся рассуждать. Но я точно знаю (из истории, конечно), что древние боги создавали не людей, а… големов – да, вот точное слово. Но это тоже не признак божественности – ты бы посмотрел, каких снеговиков себе в подмогу деды-морозы создают! М-м, залюбуешься! Да иные так ловко, не сразу и видно, что перед тобой существо без души.

– Так что же получается, боги, которым люди поклонялись тысячи лет, это просто…

– Просто очень могущественные существа, – подтвердил Баюн. – Причем самого разного происхождения. Откуда взялись самые первые, естественно, никто не знает, но некоторые позднейшие развились из обычных обитателей земли – тех же Морозов, Яг, людей. И нам, баюнам, повезло в паре случаев. Про египетскую Баст слышал? Нашего роду-племени, кстати, моей троюродной бабке – дальняя родня по мужу.

– Куда же они все подевались?

– Я там не был, не знаю. Видать, надоело им народы тянуть: покровительствуют, покровительствуют, а толку никакого, то вымрет народ, то веру сменит. Опять же, и богам когда-то все приедается. Да и перед новой верой отступают они безропотно. Видно, в вашем единобожии и правда абсолютная истина содержится… Ну о том не мне судить. Главное, после ромеев пыла у древних богов поубавилось.

– А что с ромеями?

– Не слыхал, что ли? Это те, которые Юпитера почитали, Венеру, Марса…

– Нет, римлян-то я знаю, в нашем мире они тоже, что называется, оставили след в истории. А у вас что с ними случилось?

– Да что, обычная человеческая неблагодарность. Боги им, римлянам, такую империю отгрохали, а люди через несколько поколений перестали в них верить. Шибко умными стали, и деяния богов нелогичными им показались. Смешно – боги ведь и старались делать что-то незаурядное, новое, неожиданное… Впрочем, они и сами хороши: материально ромеев обеспечили, а воспитанием не озаботились. Так что и получили ровнехонько то, что им за такую империю причиталось.

– Слушай, а что, эллинские олимпийцы тоже здесь жили?

– Иногда, думаю, да. Но у древних богов не только этот остров был. Хо, они себе по всей земле поместий понаделали! Только обычно, если боги откуда-то уходят, место недоступным становится. А с Радугой почему-то иначе вышло.

– Вот колдуны сюда и зачастили. Хотят, как в старые времена, с богами сравняться?

– Похоже на то, – кивнул кот.

– А этот кем был? – спросил я. – Не знаешь?

– Знаю. Его многие на земле знают. Наиболее прославился под именем Локи, хотя это было отнюдь не единственное его воплощение. И, пожалуй, не самое значимое… Так что здесь поосторожнее, этот парень, хотя и любил дурака повалять, по мелочи не играл, и вещички у него должны быть серьезные.

– Тебе тут что-нибудь знакомо?

– Так не скажу, смотреть надо, – ответил кот, и мы стали смотреть.

Однако знакомых Баюну вещей не обнаружилось, а незнакомые трогать мы сочли неблагоразумным, так что рейд следовало признать пустым. И, пожалуй, он совсем стерся бы из моей памяти, если бы не лекция хвостатого беглеца и одно неожиданно пришедшее мне на ум обстоятельство. Я говорю «неожиданно», потому что обратить на него внимание следовало бы давно…

– Знаешь, котище, какая нестыковка получается? Заллус меня за могучее воображение нахваливал, а я никак не могу себе этого представить. Вот жили здесь боги, ладно, пускай. Жили, кстати, не одни, с людьми, это можно понять уже по жилищам. Вот они по каким-то своим причинам собрались уходить, причем вместе с людьми. Предметы культа унесли с собой – значит, на новом месте рассчитывали на то же поклонение, то есть на привычные условия жизни. И при этом оставили после себя огромное количество артефактов. Почему?

– Не нуждались в них, – предположил кот, склонив башку набок, что у него соответствовало пожиманию плечами.

– Вот и мне так кажется. Тогда другой вопрос: а зачем же они столько артефактов наделали, если не нуждались в них? Понимаешь, вот это и есть то самое, чего я никак не могу себе вообразить: чтобы боги, кем бы они там ни были, сидели на острове, как на заводе, и штамповали чудеса. Кроме того, ты сказал, что древние боги стремились совершать деяния уникальные, всегда придумывать что-то новое. Такой нрав – и лента конвейера? Не вяжется.

– Может, я и соглашусь с тобой, если ты мне расскажешь, что такое «лента конвейера», – ответил Баюн. – Но кто же еще мог сотворить такое количество предметов, которые ты почему-то упорно именуешь артефактами[16]16
  По мнению Баюна, слово «артефакт», образованное от гр. arte (искусственно) + factus (сделанный), в исходном своем значении ничего конкретно магического не подразумевает.


[Закрыть]
?

– Вот и я задаюсь тем же вопросом…

Этот разговор мы вели, уже возвращаясь к терему. Баюн первым заметил впереди фигуру Платона, который стоял на взгорке между пальм и махал нам руками. Мы прибавили шагу, и вскоре услышали его крик:

– Семен вернулся!

В голосе его не было тревоги, и все-таки, памятуя, что прежние волшебные путешествия не приносили кольценосцам больших радостей, мы с котом перешли на бег. Платон дождался нас и пояснил:

– Жив и здоров Семен Алексеевич, только волнуется отчего-то сильно. Говорить не стал, попросил тебя, Чудо-юдо, позвать.

Поднимаясь на крыльцо, я услышал голоса Семена и Руди, кажется, они обсуждали достоинства и недостатки путешествия при помощи кольца. Но когда я вошел, разговор прекратился, и Семен Гривна, к немалому моему удивлению и смущению, рухнул на колени:

– Гой еси, Чудо морское, юдо островное! – возопил он. – Припадаю…

– Не надо мне тут припадков! Ну-ка, быстро поднимайся с пола. Сядь, успокойся, скажи, в чем дело. Покумекаем, сообразим, кто гой, кто юде.

С колен купец поднялся, но садиться никуда не стал, а согнулся в поясном поклоне и объявил:

– На твою доброту уповаю, Чудо-юдо! Дважды ты меня облагодетельствовал: когда в дом привел и выходил, и когда одарил столь щедро на прощание. Яви и в третий раз широту души…

– И долготу явлю, только ты скажи толком, в чем дело-то!

– Дочка моя любимая, Настасьюшка ненаглядная, свадебный наряд уже примеряет! – выпалил Семен. – Моя дура-то, слышь, чего удумала – по живому свечку ставить, как ей ведьма насоветовала, и так, знать, увидеть меня пожелала, что и впрямь я ей привиделся, а ей и в радость: амба, говорит, каюк и аминь! Теперь, говорит, все по-моему будет…

Семен был всклокочен, взволнован крайне и даже бледен, чего с ним не было и после крушения.

– Стоп! – Я по старой человеческой привычке попытался щелкнуть пальцами перед носом у купца. Получилось глухо лязгнуть когтями, но подействовало еще лучше. – Так мы с тобой далеко не уедем. Сядь за стол. Рудя, будь добр, дай кувшин. На, Семен, попей водички, успокойся и больше не части, береги патроны.

– Какие… Ты о чем? – опешил купец.

– Я говорю: еще ни слова не понял, что ты тут натараторил. Давай внятно рассказывай. С самого начала: дура – это кто?

– Да змея моя, жена подколодная… тьфу, то есть наоборот…

– Ясно. А ведьма кто?

– Ведьма? Да гадалка одна из цыган. Моя, знать, в последнее время повадилась грядущее выведывать, вот и нагадала, что меня крушение ждет. И слышь, чего ей ведьма насоветовала: хочешь, говорит, знать судьбу странствующего, поставь свечку за упокой души его, и в ту же ночь странник тебе во сне привидится. Тогда, говорит, смотри: коли отблагодарит – стало быть, помер, а будет ругать – ну как есть живой по земле чужедальней ходит.

– Забавный способ, – хмыкнул я.

– Грех большой! – сурово поправил купец. – А моей невдомек. Что с бабы взять, волос долгий, ум короткий, в тот же день согрешила. И что ты думаешь: узрела во сне, что я ей за прозорливость ручки целую и прошу еще свечей наставить. Еще спасибо Господу, не успела на всю Сарему раззвонить… Она ведь во сне-то мне знаешь, как сказала? Сперва, говорит, снись мне и сказывай, где кубышки зарыты, уж потом я тебе и свечу, и заупокойную. А пока все не раскроешь, никто за тебя Бога молить не станет.

– А ты что? – невольно заинтересовался я.

– Во сне-то? Вроде бы упираться стал. Да дело не в этом, а в том, что хоть трезвонить и не стала, но дочери сказала, да еще хрычу… Было это все позавчера, а уже вчера самочинно Настасьюшку просватала – тому самому хрычу, мешку золотому. Сейчас приданое собирает какое ни на есть, но денег у зятька уже выклянчила сколько-то… Настасья моя что? Сидит, бедняжка, горем придавленная, на все согласная. А хрыч уже возок запрягает, холопья его дом стерегут. Венчание через два часа…

– Как же так быстро? – изумился Платон. – И никто слова поперек не скажет?

– В Новгороде сказали бы, – вздохнул Гривна. – Там купечество друг за дружку крепко держится. А на Сареме, говорил же, новоселец я. Да и ладно бы, но хрыч – это я его по-дочкиному так прозываю – он не просто хрыч, он Никита Истомин, человек большой. Ставленник это царев, за податной казною доглядчик. У него под началом холопей с полсотни, и остров он в ежовых рукавицах держит. Бесчинно не лютует, так за то ему мелкие шалости и прощаются. Слыхал я, что судили да рядили одно время купцы саремские: не скатать ли пулю, дабы царь-батюшка отозвал Истомина, а потом решили, что знакомый черт незнакомого-то лучше. В общем, нет у меня сил супротив Никиты Истомина.

– Но ты ведь живой!

– Да что с того? Дома-то я переворот учинил, жену вразумил, да сговор свадебный уж состоялся. Тут хоть владыке в ноги падай, ничего не попишешь: ради меня Истомина обижать никто не станет.

– И что же ты от меня-то хочешь? – спросил я.

– Приюти, Чудо-юдо, мою дочку на время короткое, покуда я дела не улажу.

У меня челюсть отвисла.

– Пускай поживет у тебя на острове. Вы, люди-нелюди, добрые, честные, не обидите мою кровиночку. В тягость она вам не станет, а уж я, один-то, на Сареме выкручусь. Пожалейте душу девичью: ведь убивается, чахнет на глазах, себя корит, что суеверие в сердце пустила, родного отца предала, покойным сочла по навету глупому…

– Ну ты, батя, даешь, – проговорил кот.

– И мне поспособствуйте, посочувствуйте сердцу отцовскому. Что я сделать могу, зная: в любой час нагрянут холопья истоминские и умыкнут Настасьюшку… Помогите!

– Ну раз пошла такая пьянка… – Я оглянулся на своих. – Что скажете, ребята?

– Ты тут главный, Чудо-юдо, – ответил за всех Баюн. – Тебе и решать.

И я решил.


Хм, опять вот подумалось: нет, не следует мне записки о своих приключениях издавать. Широкий читатель меня не поймет. Он, широкий читатель, не в обиду ему будь сказано, к другому привык. Ведь герои фэнтези – неважно, с юморком или без – обычно как себя ведут по отношению к слабому полу? Вот-вот, в лишних словах нет нужды, все сразу вспомнили. Герои фэнтези женщин любят во всех смыслах безудержно. Именно так эту фразу и надо прописать, без знаков препинания, чтобы уж действительно «во всех смыслах» получалось.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 | Следующая
  • 4.2 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации