Текст книги "Дело о государственном перевороте"

– Значит, селятся по одному, может быть, по двое, чтобы не привлекать внимания.

– Я пришёл к такому же выводу, но при таких условиях нас никогда не вычислить их место проживания.

– Ты не думал, как они собираются вместе.

– Думал, но как, мне неясно. Может, сговариваются заранее и очередное место намечено главарём?

– Тогда главарь наметил далеко идущий план, ведь почти два месяца банда орудует в столице и ни разу не на чём не ошиблась.

– В том-то и дело.

– Как я понимаю, до сих пор у нас никто из них не известен.

– Один из сторожей упоминал два имени.

– Это, – задумался Кирпичников.

– Лупус, по нему ничего нет, даже прозвище не встречается ни в одной картотеке.

– Лупус, говоришь.

– Лупус.

– Волк, значит.

– И по Волку разыскивали, не упоминается.

– А второй?

– Ваньша, по этому ясно, что из Сибири, хотя, – усомнился в своём предположении Громов, – может быть, каторжный, там его и прозвали. Вот на сегодняшний день я проверил и установил, что в столице из крупных скупщиков остались двое, заслуживающие внимания. Только они способны покупать драгоценности, заплатив сразу всю сумму, а суммы немалые. Если учесть, сколько взято в сейфах. Хозяева указали лишь малую часть, остальное было припрятано и утаено от неприятностей, если правительство решит снова потрясти наших богатеев. Это Илья Стоголов по кличке Илюша Варёный и Вениамин Прозрачный…

– Веня, – улыбнулся Аркадий Аркадьевич.

– Он.

Илюша Варёный приобрёл известность до войны. В своё время организовал кражу брильянтового колье из Строгановского дворца стоимостью полтора миллиона, умудрился переправить за границу и там продать. Доставил немало хлопот сыскной полиции, но так и остался только в подозрении, хотя считался одним из самых известных скупщиков, не работающих по мелочи.

Веня Прозрачный, старик неопределённого возраста с лысой макушкой, опушённой седыми воздушными волосами, имел непререкаемый авторитет среди преступного элемента. Говорил тихим вкрадчивым голосом, и смотрел на собеседника пронзительным взглядом, больше напоминавшим острейший бур. Никогда, ни в каких противоправных делах замечен не был. Однажды его имя произнёс один из налётчиков в начале века, разговорившегося бандита нашли в одиночной камере с отрезанным языком, выколотыми глазами и выпотрошенном виде. Скандал возник не шуточный, никто из охранников ничего не слышал и не видел, всю смену уволили с волчьими билетами. Хотя ходили слухи, что один из стражей был подкуплен, купил где-то в уезде маленький дом и безбедно дожил дни. Но поздно, имя произнесено и в анналах сыскного архива сохранилось. Да и присматриваться стали к старику, но не так, чтобы устраивать слежку. Не возникло повода. Только после Февральской революции всплыли подробности жизни Вени Прозрачного, да и то только слухи, хотя фамилия его была и в правду – Прозрачный.

– Этого голыми руками не возьмешь.

– Я установил за этими двумя круглосуточное наблюдение. Не знаю, но может, что выйдет.

– Почему всё-таки за ними?

– Многие давно покинули столицу, а те, что помельче, не обладают такими деньгами, чтобы скупать полученный грабителями товар. У одного Оркина взяли на пятьсот шестьдесят тысяч золотых изделий, я уж не говорю о бриллиантах, сапфирах и иных камнях.

– Здесь я с вами согласен, – Кирпичников сощурил глаза и с озорным в них блеском спросил. – Не томите, вижу, что какой-то результат уже есть.

– Об этом рано, – отмахнулся Громов, – боюсь спугнуть удачу.

– Не буду неволить, но если нужна помощь или люди, говорите сразу. Участников банды надо изловить, пока не тронулись в длительные гастроли по стране.

– Это я понимаю, – Сергей Павлович поднялся, – если вопросов больше нет, то я с твоего, Аркадий, позволения пойду.

– Не смею задерживать. Да, у меня будет просьба, если вновь грабители себя проявят, будь любезен, послать за мной. Может быть, окажусь полезен.

– Непременно.

Первой бригаде было выделено на Офицерской две комнаты : одна поменьше для начальника и агентов первого разряда, вторую приспособили не только для остальных агентов, но и для отдыха. Порой приходилось проводить в здании Уголовного розыска по нескольку суток, чтобы изловить очередную банду или злодея. Но в последнее время наступила странная тишина, и все сотрудники жили в предчувствии событий, способных принести неприятности.

В первой комнате за столом сидел Паршин и что-то писал, рядом с рассеянным взглядом занимал стул второй агент первого разряда Фёдор Нефёдов. Если Иван Никитич летом перешёл сорокалетний рубеж, то Фёдор находился в полном расцвете сил. Тридцать один тоже, как он считал, не такой маленький возраст, но в душе чувствовал себя мальчишкой, зачитывающимся приключениями Шерлока Холмса.

Когда начальник вошёл, оба поднялись.

Громов махнул рукой, что мол, вскакиваете, сидите уж.

– Новости есть? – спросил Сергей Павлович и подошёл к столу стол, за который никто из сотрудников не смел присесть.

– Наблюдаем, – коротко ответил Паршин.

– Плохо, – покачал головой начальник, – шесть ограбленных мест, а мы топчемся на месте. Может быть, в самом деле, наши скупщики не при деле?

– Информаторы зря болтать языками не будут, – поднял от бумаги взгляд Иван Никитич.

– Набивают цену, – тихо буркнул Фёдор.

– Это навряд ли, – сжал губы Паршин, а потом добавил, – выгоды им никакой.

– Если дальше не будет у нас о преступниках сведений, то опять поползут по столице слухи о неуловимых бандитах, как прошлым летом, – посетовал Громов.

– Только этого нам и не хватало, – продолжал бурчать Нефёдов.

– Отставить упаднические настроения. Наши уже за Варшавой, скоро к германским границам подойдут. А мы с какой-то бандой справиться не можем. Стыдно, господа, стыдно.

– Сергей Палыч, мы же делаем всё, что в наших силах, – Иван Никитич не спускал глаз с начальника.

– Значит, недостаточно, – потом провёл рукой по лицу, при этом подметив, что надо бы сбрить щетину. Не подобает начальнику показывать подобный пример сотрудникам, – давайте рассмотрим, что имеем на сегодня.

– Пожалуй, не много, – Фёдор смотрел в окно, – шесть ограблений, в которых вскрыто семь сейфов…

– Завода Сан-Галли, – дополнил сотрудника Громов.

– Да, все вскрытые сейфы сан-галлиевские, – подтвердил Нефёдов, – по тому, как они вскрыты, мы определили, что приложена одна рука – Жоржика Чернявенького.

– Откуда мы взяли, что поработал небезызвестный «медвежатник» Сидоров? Архив сгорел в прошлом году и никаких документов о нашем Жоржике не осталось, так почему мы уверились, что именно Чернявенький орудует в нашем городе?

Фёдор пожал плечами.

– Так, – подал голос Паршин, – Сильков в девятьсот шестом или восьмом под руководством Владимира Гавриловича занимался делом о вскрытии сейфа. Уж не припомню в каком учреждении, надо спросить его. Но он уже тогда был экспертом.

– Хорошо, – согласился Громов, – Андрей Андреевич опытный криминалист, его словам можно доверять. Но шесть вскрытых сейфов…

– Семь, – тихо сказал Фёдор.

– Ну, семь.

– Сергей Палыч, наши сотрудники отслеживают каждый шаг Ильи Стоголова и Вениамина Стеклова…

– А если они не имеют с грабителями никаких дел? Что мы имеем, кроме вскрытого железа? Одни домыслы? Что информаторы?

– Пока от них никаких известий. Грабителя работают самостоятельно и никого не привлекают из местных.

– Но тогда они должны всё-таки иметь сведения о тех, к кому собираются забраться? Это не стопарь, который взял в руки нож или пистолет и вышел на улицу. Здесь подготовка должна быть, слежка, надо знать, когда скопиться в сейфе большие деньги или ценности, наводчик должен быть. На-вод-чик, – по слогам повторил Громов.

– Проверяем всех, начиная со сторожей, но опять же, Сергей Палыч, на всё уходит время.

– Время, – задумчиво произнёс Громов, – вот его-то нам и не хватает, если грабители остановились, взяли немалые деньги и украшения, то тогда их не найти. Россия большая…

– Но городов больших не так много, – Паршин положил ручку на чернильный прибор.

– Достаточно, чтобы преступников никогда не поймать.

В дверь постучали.

Громов отозвался, вошёл дежурный по уголовному розыску.

– Сергей Павлович, взломан сейф в правлении Электрической Компании слабого тока?

Фёдор присвистнул.

Находящиеся в комнате с удивлением посмотрели на Нефёдова, тот произнёс:

– Он же находится почти напротив правления Судостроительного треста.

– Да, сейфы которой опустошили две недели тому.

2.

К зданию правления не стали подъезжать на пролётках, хотя оставался соблазн. Почти четыре месяца уголовный розыск роет копытом землю, но ни на шаг не приблизилась к грабителям. Это расхолаживало и вселяло в каждого участника банды веру в непогрешимость, только главарь, которого свои звали Лупус, волчьим чутьём верил, что поздно или рано сыскные ищейки возьмут след и тогда…О дальнейшем не хотелось думать. Теперь на кону три сейфа и чтобы их вскрыть уйдёт полночи, а питерские ночи оставались короткими. Ещё только август.

Пришли с разных сторон, кто через Большой Петровский мост, кто по Пермской улице, кто по Вологодской, кто через Лопухинский сад, в котором опустели фонтаны.

Жоржик Чернявенький должен был прийти позже, когда гостеприимно распахнуться двери правления.

– Все? – главарь окинул взглядом пришедших.

– Кажись все, – ответил помощник, мужчина лет сорока в кожаной чёрной тужурке и фуражке, надвинутой почти до самых бровей. Блестели глаза на хорошо выбритом лице.

– Кажись? – главарь смотрел на здание, в голосе звучало раздражение.

– Все.

Бывший капитан, а ныне главарь банды грабителей, держал подчинённых в ежовых рукавицах с соблюдением дисциплины. Короткие русые волосы бобриком топорщились на голове, Маленькие соломенные усики под носом добавляли объема тонким почти бескровным губам. Лупус махнул рукой.

– Иди, Ванюша, – произнёс помощник, подтолкнув в спину одного из бандитов. – Тебе на всё -про-всё пять минут, понял?

– Вестимо.

Ванюша, нескладный увалень почти саженого роста, пошёл ко входу, переваливаясь с ноги на ногу. Постучал вначале в окно, потом в дверь.

– Кого там несёт? – раздался глухой голос спустя некоторое время.

– Никитич, своих не узнаёшь, – произнёс, озираясь, бандит, – Ванюша я с подарком к тебе.

– Это который Ванюша?

– Ну ты, Никитич, видимо, точно головой тронулся после прошлого июня. Сам же меня приглашал…

– Когда это?

– Ты ж сам на днях, говаривал, если гостинец будет, то ты, Ванюша, заходи в правление этой, как его, мать его, трической компании, ещё посмеялись тогда, что после полуночи ты тут директор. Вот я с гостинцем и пришёл, – он постучал бутылкой в окно.

Сквозь стекло был виден сторож неопределённого возраста с седой бородой.

– Это ты? – голос теперь зазвучал обрадовано, – Ванюша, а я-то думаю, кого в такой час принесло. Я мигом.

Послышался щелчок и дверь распахнулась.

– У тебя закуска, надеюсь, найдётся?

– А как же! – подмигнул Никитич. – Меня старуха завсегда без еды не оставляет. Ты заходи, пока никто не заметил. У нас порядки строгие.

Старик повозился с замком и кивнул головой.

– Ты иди туда, – махнул рукой, – я догоню.

Ванюша сунул левой рукой бутылку в карман, пальцы правой сжали деревянную рукоять ножа, начал медленно вытаскивать из-за пояса, бросая взгляд назад, чтобы Никитич не заметил.

Трехэтажный корпус Электрической компании, в котором располагалось правление и часть инженерных служб, выходил фасадом на Лопухинскую улицу, довольно тихую и не обременённую посторонними людьми.

У входа прохаживались два милицейских постовых, как в нынешнее военное время переименовали полицейских городовых. Хотя численность и старые посты восстанавливали, но всё-таки людей не хватало и более пустынные и отдалённые улицы оставались без милицейского присмотра.

Кирпичников, выйдя из авто, пристальным взглядом осмотрел фасад здания.

– Это? – спросил он у Громова.

– Оно, угрюмо ответил Сергей Павлович, – две недели тому там, – указал на пятиэтажный дом на противоположенной стороне, – в правлении Судостроительного треста сейф вскрыли.

– И нет свидетелей?

– Отчего же? Сторожа связали, засунули кляп в рот и в таком положении обнаружили его сотрудники треста.

– Неужели ничего не видел?

– Напуган был до смерти, только твердил, что грабители все высокие и страшные. Предъявляли оставшиеся после пожара, – Громов напомнил, что архив сожгли в дни февральских событий прошлого года, – фотографические карточки, никого сторож не признал.

– Тупик, – покачал головой Аркадий Аркадьевич.

– Поживём-увидим, на скулах начальника первой бригады заиграли желваки.

Два железных витых столба чёрного цвета поддерживали навес над входом. То ли тень от него, то ли настроение навевало в светлый августовский день какую-то неприветливость, трагическое предчувствие. У двери агентов уголовного розыска ждал мужчина средних лет с горящими глазами, побелевшим лицом и трясущимися руками. Узел галстука сдвинут в сторону, небрежно торчал отворот воротника рубашки.

– Господа, – начал, было, сотрудник Электрической компании, но дальше выговорить ничего не мог, только дышал, хватая открытым ртом, воздух.

– Простите, кто вы и позвольте узнать ваше имя-отчество, – опередил начальника уголовного розыска Громов.

– Юлий Карлович Дозерен, один из акционеров компании.

– Что у вас стряслось?

– Вскрыты три сейфа и убит охранник.

– Убит? – не поверил сказанному Кирпичников. – Вы сказали, убит?

– Вы не ошибаетесь? – в тон начальнику спросил Сергей Павлович.

– Нет, что вы. Я своими глазами видел вскрытые сейфы.

– Я говорю о стороже, – пояснил Аркадий Аркадьевич.

– Убит, – отмахнулся Дозерен, – вы представляете, что вскрыты надёжнейшие сан-галлиевские сейфы? – акционер подняв вверх указательный палец. – Нас уверяли, что надёжнее ничего нет, нас уверяли, что в мире не найдётся человека, способного вскрыть их два замка.

– Вы не знали убитого? – спокойным голосом спросил Кирпичников. Не обращая внимания на тираду одного из основных акционеров.

– Не знал, – щеку Юлия Карловича перекосило, и он с раздражением произнёс, – какое это имеет значение?

– Погиб человек, защищавший ваш капитал, – дополнил начальника Громов.

– Плохо защищал, – прошипел Дозерен, – вам, русским, никогда нет дела до чужого капитала.

Кирпичников побледнел, правый глаз за стеклом очков начал мелко подёргиваться.

– Сергей Павлович, арестуйте этого человека за создание препятствий следствию.

– Так точно, – начальник первой уголовной бригады артистично козырнул и даже щёлкнул каблуками туфель.

Аркадий Аркадиевич прикоснулся рукой к полям шляпы и вошёл в здание.

Сторож лежал ничком в коридоре, ведущем к лестнице, уходящей на второй этаж. Вокруг головы нимбом расплылось пятно крови, которое почернело и заскорузло. Была видна только часть лица с раскрытым глазом и то ли улыбкой, то ли гримасой. Аркадий Аркадьевич обошёл убитого и прикрыл рукой глаза. Но всё равно перед взором лежал человек, который превратился в хладный недвижный труп. Горло перерезано одним сильным движением и заточенным до состояния бритвы ножом или иным режущим оружием. Рядом не было оружия.

– Я этого субчика отправил в холодную, – раздался рядом голос Громова, – пусть посидит до утра и подумает о жизни и смерти.

– Хорошо, – глухо ответил, вздрогнувший от неожиданности, начальник уголовного розыска.

– За время ограблений сегодня произошло первое убийство, – сказал Сергей Павлович.

– Проверьте сейфы, одна рука их вскрывала или нет, пока я осмотрюсь здесь.

Громов отправился выполнять поручение, не произнося ни слова.

Фотограф установил аппарат и попросил Аркадия Аркадиевича отойти в сторону. Потом перевернули убитого на спину. Лицо спокойное, словно бы и не подозревал о пришедшей за ним смерти.

Без дополнительной экспертизы Сергей Павлович отметил, что сейфы вскрыты той же рукой, что и остальные. Громов не знал радоваться этому обстоятельству или нет. В первом случае была некая надежда на то, что пролившие кровь убийцы потеряли осторожность или попросту набрались наглости, забыв о следах, или быть может, собрались уехать из города в другие места, поэтому совершили последний прощальный налёт. Ещё охватило полное бессилие, словно выпустили воздух из воздушного шара.

– У меня нет желания разговаривать с полицейскими ищейками, – высокомерно заявил Дозерен, щека подёргивалась, и во взгляде горели искры ненависти.

– Как бы ни странно звучало, вам придётся со мной побеседовать, – спокойным тоном произнёс Кирпичников.

– По какой причине? – Юлий Карлович говорил заносчиво, чувствуя за своей спиною поддержку высокопоставленной особы.

– Хотя бы по той, что у меня есть доказательства вашего участия в ограблении собственной фирмы, – улыбался начальник уголовного розыска, пытаясь ложью сбить с ухмыляющегося лица собеседника высокомерие, – тогда от вас отвернутся все, не только русские компаньоны.

– Ложь, – процедил задержанный, – меня на столь примитивную уловку вы не поймаете.

– Отчего же? – на лице Кирпичникова читалось искреннее удивление. – Вы первый появились на месте преступления, вас хорошо знал сторож и поэтому впустил вас в помещение, и поэтому повернулся к вам спиной. Вы знали, где стоят сейфы и что в них находится. Кроме вышесказанного инсценировали взлом, хотя наш эксперт уже доказал, что сейфы вскрыты ключом, – Аркадий Аркадьевич не блефовал, а нагло врал, ему хотелось стереть с губ одного из главных акционеров спесь и неуважительное отношение к русским. – Кстати, вы из какой страны к нам прибыли?

– Какое это имеет отношение к делу? – взор Юлия Карловича продолжал гореть, но в нём появились бегающие искры беспокойства.

– Прямое, – начальник уголовного розыска раскрыл одну из папок, лежащих на столе, – дознание по делу германских шпионов ведёт ведомство генерала Игнатьева.

– Вы с ума сошли? Какой шпион? Какое ведомство? Меня, как главного акционера ограбили, а вы мне будете толковать о моём участии в краже?

– Доказанной, – на лице Кирпичникова готова была появиться улыбка, но он сдерживал себя, наблюдая, как поникли плечи Дозерена, хотя и хорохорившегося, но уже начавшего осознавать, что с ним не шутят.

– Я не причастен к краже, не причастен, – в голосе послышались нотки истерического состояния, – мне позвонили на рассвете, – начал, захлёбываясь и глотая слова быстро говорить, Юлий Карлович, – я ещё спал, и попросили приехать в здание компании к двенадцати часам. Вы же знаете, что война и приходится общаться со всеми, лишь бы компания держалась на плаву.

– Кто звонил?

– Не знаю.

– Как же так? Вспоминайте.

– Назвался Германом Рудольфовичем и пригласил для обсуждения договора по проведению электрической линии.

– Почему позвонил именно вам?

– Я принимаю решения, ибо имею пятьдесят один процент акций.

– Что-нибудь ещё говорил ваш Герман Рудольфович?

– Ничего.

– Какой у него был голос?

– Мне показалось, что он военный и привык командовать.

– Когда вы прибыли к зданию правления, двери были открыты?

– У нас там при входе звонок, я нажал на кнопку, но никто не вышел, я позвонил второй раз, потом взялся за ручку, дверь оказалась открытой. Я вошёл, а дальше… дальше… сторож лежал в коридоре, не возникло никаких сомнений о том, что он мёртв. Я бросился наверх к сейфам, они оказались открыты. Вот после всех волнений я позвонил в сыскную…

– Уголовный розыск, – дополнил Дозерена Аркадий Аркадиевич.

– Что? Простите.

– Сейчас нет сыскной полиции, она называется уголовный розыск.

– Я позвонил и вы приехали.

– Трогали ли вы что-нибудь? Переставляли вещи, предметы?

– Нет, – покачал головой Юлий Карлович, и словно вспомнив, с жаром сказал, – я прикасался к дверцам сейфов.

– Хорошо, – Кирпичников смотрел на притихшего главного акционера, – вы можете сделать опись того, что похищено?

– Да, могу.

– Так, – Аркадий Аркадиевич побарабанил пальцами по столешнице, – кто, кроме вас имеет доступ к сейфу?

– Только я и Георг Анатольевич.

– Кто такой Георг Анатольевич? Фамилия и адрес?

– Рейнбот, мой помощник по финансовым вопросам, проживает в доходном доме Мальцевой на пересечении Итальянской и Караванной.

– Когда вы подъезжали к правлению, кстати, каким образом?

– На пролётке, которую взял у своего дома.

– Понятно.

– Приехав, расплатился и извозчика отпустил.

– Никого не встретили на улице или перед правлением.

Дозерен отрицательно покачал головой.

– Вы сообщали кому-либо о краже?

– Каким образом? – брови задержанного поползли вверх.

– Посредством телефона.

– Нет, никому.

– Даже помощнику по финансовым вопросам?

– Даже ему.

– Значит, ключи от сейфов были у вас и господина Рейнбота?

– Совершенно верно.

– Ваши при вас?

Дозерен достал из кармана связку ключей.

– Сколько всего у вас сторожей?

– Простите, но такой вопрос не входит в сферу моих обязанностей.

– Кто знает?

– Наверное, должен знать Рейнбот.

– Тогда попрошу составить опись похищенного, и можете быть свободны.

– Свободен?

– Да.

– Но вы…

– Юлий Карлович, если вам в жизни довелось встретиться с пятью – десятью негодяями русской национальности, то это не означает, что всё население государства состоит из нечестных людей. В каждой национальности есть подлецы, обманщики, так что прежде чем что-то сказать о стране или жителях, подумайте. В соседней комнате составьте опись, и я вас не задерживаю.

Когда Дозерен вышел, Кирпичников позвонил дежурному по уголовному розыску и попросил пригласить в кабинет Громова, который не заставил долго себя ждать.

– Сергей, как успехи?

– Работаем.

Аркадий Аркадиевич усмехнулся.

– Работаем, – передразнил начальника первой бригады, – есть новые сведения по делу?

– В Лопухинском саду найден ещё один убитый.

– В саду? Далеко от правления?

– Не очень.

– Ты думаешь, они связаны между собой? – Кирпичников имел в виду ограбление и новый труп.

– Вполне возможно, – Громов отвечал медленно, словно обдумывал ответ, – в здании Электрической компании совершено вскрытие трёх сейфов, ранее грабители сторожей связывали, закрывали лица, чтоб не смогли опознать нападавших. Здесь вышло по-другому, может быть, сторож кого-то узнал и обмолвился?

Аркадий Аркадиевич покачал головой.

– Не соглашусь. Помнишь, где убит сторож?

– В коридоре, недалеко от лестницы.

– В коридоре, значит, он впустил знакомого ему человека, который, чтобы его не опознали, избавился от свидетеля, напрашивается вопрос, а не он ли найден в саду?

– Убийца?

– Вот именно.

– Покопаем в этом направлении, как говорит капитан Серёгин.

– Что ещё?

– Ну…

– Договаривай, если начал.

– Три сейфа, на вскрытие одного уходит от получаса до часа…

– Ты хочешь сказать, что грабители были не ограничены временем, то есть знали, что никто не явится в правление?

– Именно, кроме всего прочего сторож так беспечно не открыл бы дверь первому попавшему.

– Я тоже об этом думал.

– Не повернулся бы спиной.

– Я согласен.

– Сторожа проверили?

– Аркадий, с обидой в голосе произнёс Громов, – мы только начали дознание. Пока раздобыли адрес…

– Хорошо, – перебил начальника первой бригады Кирпичников, – я всё понимаю, но здесь первое убийство. И надо бы опознать того из сада. Может быть, куда-то и выйдем.

– Всё-таки, я мыслю так, что сторож стал невольным наводчиком, сам того не подозревая. И поплатился за доверчивость.

– Возможно.

– Ты, Сергей, занимайся убитыми, а я проедусь к господину Рейнботу и с ним побеседую. Кстати, – поднявшийся со стула Аркадий Аркадиевич приостановился, удивлённый простой мыслью, которая ранее не приходила в голову, – почему мы не проверили? Почему?

– В чём дело?

– Грабители опустошают сейфы фирмы Сан-Галли…

– Если предлагаешь составить список всех собственников, то не решаемая задача.

– Отчего же? Мы можем пойти другой дорогой.

– Не понимаю, – нахмурил брови Громов.

– Где находится механический завод Сан-Галли?

– На Лиговке, – Сергей Павлович опустился на стул, – ты предлагаешь запросить список у них?

– Попробовать можно. В крайнем случае, через генерала Игнатьева.

3.

Когда Кирпичникова провели в кабинет Георга Анатольевича, начальник уголовного розыска был крайне удивлён. Из-за стола поднялся не североевропейского вида мужчина, как ожидал начальник уголовного розыска, а натуральный испанец или итальянец с чёрными, как смоль, волосами, небольшой бородкой и с тонкой полоской белых зубов, видневшихся сквозь открытые в добродушной улыбке губы.

После того, как представились друг другу, Рейнбот спросил:

– Чем обязан вашему визиту, господин Кирпичников?

– Аркадий Аркадьевич, – поправил хозяина, – меня к вам привело трагическое происшествие.

– И какое? – выказал заинтересованность Георг Анатольевич.

– Вам из компании, в которой вы служите, никто не звонил?

– Никто, – изумился Рейнбот.

– В здании компании убит сторож, вскрыты несколько сейфов.

– Не может быть, – хозяин перекрестился и тяжело опустился в глубокое кресло. Лицо вытянулось, задрожали губы, и улыбка превратилась в гримасу боли, – не может быть, – вновь повторил хозяин, будто не веря словам собеседника.

– Вы что-то знаете об ограблении? – Кирпичников интуитивно отметил, что Рейнботу что-то известно.

– Абсолютно ничего.

– Но…

– Простите, господин Кирпичников, но мы живём не в безлюдном мире и общаемся друг с другом, поэтому некоторыми сведениями делимся.

– Кто вы?

– Хозяева заводов и компаний.

– Так что вам известно?

– То, что в столице почти четыре месяца тому появилась банда, вскрывающая сейфы.

– И зная это, вы не приняли никаких мер?

Георг Анатольевич пожал плечами.

– Нас уверяли, что купленные сейфы самые надёжные и нет человека, способного их вскрыть.

– Но их могли вынести?

– Простите, вы знаете вес одного сейфа?

– Нет, – честно признался начальник уголовного розыска.

– Сто пудов, – нахмурил брови Рейнбот, – как вы думаете, легко ли спустить такой железный ящик со второго этажа? Вот то-то.

– Хорошо, но почему оставлен только один сторож?

– Кроме содержимого сейфов у нас брать нечего, тогда, посудите сами, зачем содержать лишних людей?

– Ваши соображения мне понятны. – сказал Кирпичников. – У вас есть опись находящегося в сейфах?

– Конечно.

– Будьте любезны, подготовить её.

– Я подготовлю, но прежде мне надо взглянуть, что в сейфах осталось.

– Господин Рейнбот, в последние дни кто-либо интересовался Электрической компанией, замечали что-либо странное, выбивающееся из привычного течения жизни?

– Пожалуй, нет, – с сомнением в голосе произнёс хозяин.

– Но может, всё-таки что-то было?

– Увы, нет.

– Юлий Анатольевич, – Кирпичников поправил очки, за которыми блеснули огоньками раздражения глаза, – ваше право мне ничего не говорить, но потом, когда посыплются на вас неприятности, учтите, я вас предупредил.

Рейнбот вместо того, чтобы возмутиться словами какой-то ищейки, втянул голову в плечи, отвёл взгляд.

– Я вам всё сказал.

Сергей Павлович положил на столе перед собою шесть папок, в которых лежали собранные документы по делам о вскрытии сейфов в компаниях, трестах, магазинах. Седьмая пока была пуста и ждала своего часа. Везде на охране находился один сторож, имеющий при себе оружие, в одних случаях ружье, то ли трёхлинейку, то ли системы Бердана, в других револьверы марки Наган образца 1895 года. Никто из охранявших не сумел воспользоваться предоставленным огнестрельным средством защиты. На голову натянут мешок, предварительно сунут в рот кляп и привязан сторож к стулу.

«Протокол.

1918 года, июля 17 дня, в гор. Петрограде, Я, Уголовного розыска начальник Первой бригады Громов, на основании 23 ст. Правил о местностях, состоящих объявленными на военном положении, допрашивал нижепоименованного, который объяснил:

Зовут меня – Иван Григорьев Неродов. От роду имею – 48 лет, вероисповедания православного. Звание мое – крестьянин Рязанской губернии, Касимовского уезда, Бетнинской волости, д. Рудакова. Проживаю в гор. Петрограде, на Мало-Охтенском проспекте дом 10 в доходном доме Новгородского десятинного монастыря, состою сторожем при Кинишматорге.

В ночь на 16 июля я нёс службу, будучи сторожем, и находился в каморке, предназначенной для сторожей. Обход порученного мне здания я проводил каждые полчаса, часы весят на стене каморки. Приблизительно в начале второго часу ночи я собрался на очередной обход, когда услышал какой-то шум и из-под входной двери потянуло дымом. Я открыл дверь и получил удар в лоб, упал, лишившись чувств. Когда пришёл в себя, то почувствовал, что голова чем-то закрыта, руки привязаны к телу, а сам к стулу. Бандитов не видел, мешал мешок. Начал прислушиваться к голосам, но ничего не мог разобрать. Голосов было то ли шесть, то ли семь. Потом они смолкли. Утром меня нашёл сменщик. Более показать ничего не могу.»

Второй протокол походил на первый:

««Протокол.

1918 года, июля 3 дня, в гор. Петрограде, Я, Уголовного розыска начальник Первой бригады Громов, на основании 23 ст. Правил о местностях, состоящих объявленными на военном положении, допрашивал нижепоименованного, который объяснил:

Зовут меня – Степан Федосеев Власюк. От роду имею – 58 лет, вероисповедания католического. Звание мое – крестьянин Киевской губернии, Бердичевского уезда, Мало-Чернякинской волости с. Овечачево а. Проживаю в гор. Петрограде, в доходном флигеле по Обводному каналу дом 51, состою сторожем при Кожаном заводе Ильина.

В ночь на 3 июля заступил на дежурство сторожем, Один раз в час я обхожу помещения здания с проверкой, закрыты ли двери, не разбиты ли окна. В коридоре первого этажа кто-то ударил меня по голове. Очнулся связанным у стены в том же коридоре, голова закрыта холщёвой тряпкой. В голове так шумело, что не слышал голосов нападавших. Потом наступила тишина, я начал выпутываться из верёвок, которыми вязаны были мои руки. Когда освободился, бросился к телефону и телефонировал хозяину. Через полчаса приехал хозяин. Добавить ничего не могу, никого не видел и плохо слышал».

Примечательным в допросных листах было следующее обстоятельствах. Формально ко всем гражданам столицы могло быть применено положение о военном положении, это не смотря н то, что линия фронта откатилась за Варшаву. Председатель Правительства Керенский, памятуя о событиях прошлого года, не имел доверия ни рабочим Петрограда, ни к войсках гарнизона. Именно поэтому Александр Фёдорович хотел иногда применять довольно жёсткие меры к бунтовщикам, забастовщикам и провокаторам Втайне он распорядился формировать батальоны Национальной гвардии, подчинённых напрямую ему, наделённому диктаторскими полномочиями.

И так все свидетели: «ничего не видел, ничего не слышал», только один смог показать, что голосов было шесть и два прозвища: Лупус и Ваньша. В сохранившейся от прошлогоднего пожара картотеке таких прозвищ не встретилось.

Действительно, Лупус – «волк» в переводе с латинского. Странное прозвище для русского бандита. Может быть, поляк, эстляндец, чухонец или бог его знает. В России столько народов намешано, что не всегда определишь, кто есть кто. Второй, Ваньша. Так зовут в Сибири, но тоже только предположение. В карманах второго ничего не обнаружено, кроме табачных крошек.