Текст книги "Дело о государственном перевороте"

Кирпичников остался ночью в отделении, постелил на кожаный диван плед, сверху на себя набросил пальто и приказал не тревожить до утра, кто бы не спрашивал и не интересовался местопребыванием. Провалился в сон мгновенно и до утра ни разу не проснулся.

На рассвете попросил дежурного чиновника принести самовар, два стакана, сам же достал из шкафа сушки. Первым решил допросить Мартына. Узнать, насколько крепкий орешек, можно ли через него добраться до Сафрона. На всякий случай сунул за ремень револьвер. Время непредсказуемо, это раньше бандиты руки поднимали и отбрасывали оружие в сторону, признавая совершённое преступление, получали за это половину, отмеренного законом срока, а ныне…

Марты с чёрными следами царапин через всю щёку, остановился у двери в кабинет Кирпичникова, насмешливым взглядом окинул помещение.

– Бедновато тут у вас, – скривил губы в улыбке.

Конвойный подтолкнул бандита в спину, тот обернулся и сказал сквозь зубы.

– Эй, потише, – и направился к столу, возле которого стоял стул.

Сел.

– Я вам нужен? – Спросил конвойный.

Кирпичников не успел ответить, как Мартын протянул вперёд руки в наручниках.

– Я что так и буду в них сидеть.

Аркадий Аркадьевич кивнул. Щёлкнул сперва первый замок, потом второй.

– Если понадобишься, позову.

Конвойный вышел.

– Ну, здравствуй, Иван Петрович! – Начальник уголовного розыска сел на свой стул.

Мартын ничего не произнёс, только потирал запястья.

– Чаю не желаешь? – Глаза Кирпичникова внимательно смотрели на задержанного, отметил следы на лице слова врача.

– Я бы дома попил в тишине и покое, – голос Мартына звучал спокойно и нагло.

– Успеешь, – Аркадий Аркадьевич разлил по стаканам чай. – Угощайся, – указал на сушки.

Бандит хотел, что—то съязвить, но не стал, всё—таки взял стакан в руку и отпил маленький глоток, скривившись от прикосновения горячего напитка к губам.

– Я вот, что хочу понять, отчего на меня с Серым вы наскочили и в чём мы провинились? Вопрос Мартына звучал невинно, но был эдаким разведочным. Он не догадывался, за что его арестовали. Следов, вроде бы, никаких нигде не оставили, тем более свидетелей, способных опознать. Поэтому бандит чувствовал себя вольготно и непринуждённо.

– Скажи мне, Иван Петров сын, кто тебя так? – Кирпичников коснулся своей щеки.

Мартын напрягся, ожидая подвоха со стороны начальника уголовного розыска, но в глазах ничего не увидел, кроме любопытства.

– С бабой своей повздорил, не нравится ей, когда я других щупаю, – бандит засмеялся своей, показавшейся ему смешной остроте.

– Бабы все одинаковы, – поддержал Аркадий Аркадьевич, – чуть что, сразу в лицо когтями, знакомо мне.

– А то!

– Скажи—ка мне, друг ситный, как поживаешь при новой власти? Не притесняет, как прежняя? Нужды не испытываешь?

Мартын опять насторожился, но чая на стол не поставил, только предательски позвякивала ложечка в стакане.

– Живу, не тужу, вот только в баню собрался, как вы тут. Я целую ночь гадал, чем я провинился? – Пожал плечами бандит. Вроде живу мирно, никого не трогаю, а вона раз и я в каталажке. А вы говорите, как при новой власти живётся?

– У твоей бабы не Парамонова фамилия? – Аркадий Аркадьевич смотрел в глаза Мартыну, сперва, что—то промелькнуло, но потом начала подёргиваться щека.

– Я у баб фамилии не спрашиваю, они мне нужны для другого дела, – щека стала подёргиваться ещё больше, и зубы звякнули о край стакана.

– Допекли, видно, тебя, Иван Петров сын, до ручки.

– А то! – Осклабился Мартын.

– Ты мне другое скажи, где ты третьего дня провёл?

Бандит сощурил глаза и с нескрываемой ненавистью посмотрел на начальника уголовного розыска, как—то тяжело вздохнул.

– У бабы, говорю.

– Есть имя и фамилия у бабы? И проживает, надеюсь, не на улице?

– Вам—то почто это надо?

– Просто интересуюсь.

Мартын сжал губы, было видно, как начал нервничать.

– Моя жизнь, мои бабы, что я должен перед кем—то отчитываться? – Стакан в руке трясся и расплёскивался чай.

– Вот смотрю на тебя, – Кирпичников откинулся на спинку стула, – и диву даюсь. Здоровый мужик, руки на месте, ан нет, крови возжаждал, захотел по лёгкому денег срубить. Ты думаешь, я не знаю, что это ты со товарищи Парамоновскую семью под корень извели.

Взгляд помутнел, у переносицы Мартына сморщилась кожа, словно он задумался и ищет ответ, но только тяжело задышал и с силой поставил стакан на стол.

– Любите вы в сыскном тень на плетень наводить. Никакого Парамонова я не знаю, и знать не желаю, – сложил руки на груди.

– Верю, что знать его не желаешь, потому что скоро похоронят Сидора Викентьевича по твоей прихоти. А ещё мне доподлинно известно, что жена Парамонова оставила на твоём лице следы от ногтей, кожа твоя там осталась.

Мартын схватился за лицо.

– Не запутаете меня, ваше благородие, – с оттенком презрения произнёс бандит, – какие ногти? Какая кожа? – Он опять провёл рукой по щеке.

– Как какие? – С таким непосредственным актёрским удивлением сказал Кирпичяников. – Ты что не знаешь, что наука давно шагнула вперёд, тем более, пока ты в камере спал, мне Василий столько историй рассказал, что впору роман писать.

– Какой Василий? – Насторожился Мартын.

– Василий Серков по кличке Серый. Любит, говорил наш Мартынушка, баб, ой, как любит, особенно молоденьких, которых рука мужская не коснулась, – начал импровизировать Аркадий Аркадьевич, – вот на квартире Парамонова, что случилось? Правильно, взыграла мужская стать у Мартына, вот он и не сдюжил, что даже от Сафрона получил.

При упоминании главаря бандит поник плечами, но потом опять расправил, бросая вызов начальнику уголовного розыска.

– Так понапраслину на тебя Серый возводит или истинную правду глаголет?

– Не знаю никакого Парамонова, – в словах Мартына слышались нотки неуверенности, вцепился пальцами себе в ляжки и не чувствовал боли, – не был я нигде и Серого встретил только в экипаже.

– Понимаю, что хочется из воды выйти сухим, но не получится. Знаешь почему?

– Почему? – Передразнил начальника уголовного розыска Мартын.

– Парамоновское дело, хоть и кровавое, но не самое главное. Ты ж, наверное, слышал, у кого машину забрали недавно ночью?

– Ну, – пробурчал бандит.

– Не ну, разве Сафрон не говорил? – Мартын молчал. – Ну и я не буду говорить, но запомни, голубчик, теперь уголовному розыску выданы полномочия без суда и следствия пускать в расход грабителей, воров, убийц и мошенников. Слишком много вас на свеете развелось. Так что мне с тобой время терять недосуг, мне надо таких, как ты ловить и к стенке ставить.

– Слышали мы такие речи в феврале, да вот все на свободе, – ухмыльнулся бандит, ощерив жёлтые зубы.

– Хочешь, верь, хочешь, не верь. Ты ж у нас грамоте обучен и читать можешь. Так?

– Учили, – уклончиво ответил Мартын.

– Лучше вот здесь прочти, – Кирпичников достал из верхнего ящика стола газету от 14 июля текущего года, сверху стояло название «Народная газета», – полезно будет для твоего образования.

Бандит с осторожностью взял сложенную газету, недоверчиво просмотрел заголовок, хотел, было, отложить в сторону, но начал медленно, шевеля губами, читать: «Резолюция собрания воров». Вопросительно взглянул на начальника уголовного розыска, потом продолжил:

«

Мы, собрание воров, обдумали: если будете учинять над нами самосуд, то мы единогласно собранием обсудили – принять всевозможные меры, основанные на том, что будем делать поджоги со всех сторон Петрограда и также взрывы.

Не думайте, что у нас нет средств, чем мстить. Поверьте, что будет хуже, чем внешний враг.

Во—первых, у вас есть временный суд. За каждое наше преступление сажайте нас по тюрьмам, ну, на место 3 месяцев, давайте нам год, на место года, давайте 3 года.

Но не терзайте нас, как негодную животную. Другую животную не терзают так, как сейчас терзают нас.

Во—вторых, со временем мы сами опомнимся. И будем такие же вольные граждане, как и все.

Собрание воров».

– Что здесь не так? Истинная правда,– поднял удивлённые глаза бандит.

– Откуда тебе знать, если только по бабам живёшь?

– Да, я, – Мартын смутился и зло скользнул взглядом по Кирпичникову.

– Вот и я говорю, что надо вывести вас, старых воров да бандитов, под корень, а молодые поостынут, да за голову возьмутся. Не захочется им стоять у стенки в ожидании пули.

– Враньё всё, – теперь недоверчивый взгляд скользил по начальнику уголовного розыска.

– Может быть и враньё, но для тебя пришёл последний час. Указание от министра спустилось не шутки шутить, так что отвезут тебя за город, там и закопают, как бездомную собаку. Никто не узнает, где кости твои истлеют.

– Сколько раз грозились, – попытался улыбнуться Мартын, но улыбка вышла кривой и какой—то испуганной и недоверчивой.

– Ты думаешь, власть всегда нянчится с такими, как ты и Сафрон, будет? Вы значит, убивать будете, а вам в тюрьме усиленное питание? Каждый должен отвечать за свои поступки, вот ты не пожалел девочек десяти лет? Не пожалел, похоть свою потешил, вот теперь пришёл час расплаты. Мне жаль, – Аркадий Аркадьевич сел и откинулся на спинку стула, уперев сощуренные глаза в бандита. Старался, чтобы голос не выдал обмана, а звучал устало и безо всякого напряжения, как у актёра, не имеющего желания сорвать представление плохой игрой, – что такой, как ты попался первым. Хотелось бы посолиднее бандита, такого, как твой главарь Сафрон, но пока приходится иметь дело с такими, как ты.

Где—то вдалеке на улицах города раздались несколько выстрелов.

– Может, ты не первый, – задумчиво сказал Кирпичников и кивнул на окно.

Мартын ёрзал на стуле и не знал, куда деть руки.

– На окнах решётки, – предупредил начальник уголовного розыска, – за дверью конвойный, так что не делай лишних движений, вредно для здоровья.

Только теперь Аркадий Аркадьевич под маской ёрничания, напыщенности и фанфаронства таится обычный страх. Это когда против бандита безоружные и беззащитные, то он чувствует себя непобедимым богатырём и героем. Но когда сгущаются тучи над головой, куда бравада и смелость девается?

Мартын сжал губы и рыскал по кабинету глазами, возможно в попытке освобождения.

– Не советую, – металлическим голосом сказал Кирпичников.

– Что? – Вопрос прозвучал, как бы, между прочим.

– Ещё раз повторяю, на окнах решётки, за дверью вооружённый конвой.

– Я…

Кирпичников нажал на звонок и в кабинет вошли три солдата, вооружённые винтовками.

– Готовы? – Спросил Аркадий Аркадьевич, косясь на бандита.

– Так точно, – ответил старший.

Мартын подскочил и в три шага оказался в углу кабинета, вжавшись в него спиной.

– Никуда не пойду, – взвизгнул он и упал на колени, – не хочу, не хочу, – голос звучал протяжно и с придыханием, – не пойду.

Кирпичников жестом указал солдатам, чтобы вышли.

– Ты, Иван сын Петров, как я понимаю, уголовному розыску без надобности, ничего не знаешь, только время приходится с тобой терять. Крови на тебе, как на деревенской собаке блох, а значит, от твоей смерти только выгода жителям. Меньше станет в столице на одного грабителя.

– Что вам надо? – Взвизгивал Мартын.

Неприятно было смотреть, как здоровый мужик валяется на коленях и воет.

– Хорошо, сядь, – Кирпичников сам присел на стул, повысил голос, – сядь.

Мартын послушно поднялся, тряся головой, подошёл и тяжело опустился на краешек стула.

– Скажи, чем ты можешь мне быть полезен?

– Я…

Аркадий Аркадьевич перебил бандита.

– Сколько человек в банде ты не знаешь? Где притоны ты не ведаешь? Да и Сафрон тебя ни за кого держит? Посуди, что ты можешь мне рассказать, чтобы новая власть тебе не пулю в лоб пустила, а срок дала?

– Знаю, всё знаю, – с жаром начал говорить, Аркадий Аркадьевич по опыту знал, перебивать не стоит, а потом можно будет отсеять лишнее, слова сыпались из Мартына, как из рога изобилия, – Сафрон у бабы живёт на Гороховой, она там давно обитает. Эта баба не проходящая, а душой к ней прикипел. Всё ради неё, хлопцы против неё настроены, но Сафрон никому спуску не даёт и её, как зеницу ока охраняет. Я сказал, что он ей целую квартиру на Гороховой то ли снимает, то ли подарил. Толком не знаю, но хозяева из той квартиры исчезли. Говорили, что за границу уехали, а я так думаю, что закопаны, где—то под землёй. А хлопцев у Сафрона тридцать два, это я в точности знаю. Не один раз он говорил и живут многие за городом, то ли в Озерках, то ли в Парголово. Вот этого я не знаю, ни разу не бывал. Может быть, обитают и там, и там. Не докладывал он мне. Помощником ближайшим у Сафрона Сашка Ахметов, по прозвищу Поручик. Страшный человек, ему кровь пустить, что рюмку водки выпить. Мать родную не пожалеет. Жестокий, одним словом, иноверец. Говорили, что он раньше абреком был, в горах жил, шайку держал, но что—то не срослось и ему пришлось бежать из насиженных мест. Здесь он и примкнул к Сафрону, стал правой рукой. Он держит всех в узде и, если что, так кровь пускает безо всякого. Жестокий, как все кавказцы. Это он семью Парамонова под корень извел. Это всё он, хлопцев на дело вызывает тоже он. За Сафроном, как тень ходит, но не всегда. Готов глотку за него любому перерезать. Песни очень русские любит, особенно, когда один певец с грубым голосом поёт, такой барин большой, его ещё хотели потрясти немного. Но Поручик запретил, даже Сафрон возражать не стал. Хлопцы были крайне недовольны, но стерпели.

Мартын умолк, тяжело дыша.

Каждый хочет жить, поэтому любыми способами старается купить себе немного дней, хотя бы за решёткой. Умирать таким людям страшно.

– Хорошо, – снисходительно сказал Кирпичников, – я буду ходатайствовать о том, чтобы тебя направили в тюрьму, но ты так и не назвал имени пассии Сафрона.

– А…

Кирпичников выразительно посмотрел на бандита.

– Ольга Фёдорова, служит в каком—то медицинском заведении, управлении, – поправил себя Мартын, потом сполз со стула на колени. – Я Бога молить за вас буду, – глаза покраснели от слёз.

Аркадий Аркадьевич вызвал конвой.

– Уведите в камеру.

Только через пять минут распорядился, чтобы привели второго бандита.

В кабинет вошёл высокого роста узколицый с болезненным выражением глаз на бледном лице человек, вальные волосы сосульками падали на лоб.

Начальник уголовного розыска жестом отослал конвой и внимательно осмотрел с ног до головы приведённого. Распоряжения снять наручники не дал, очень уж равнодушным был вид у одного из подручных Сафрона.

– Давненько я хотел с тобою встретиться, Серый.

– Господин начальник, вы б только свистнули, я б пред вами предстал, – с вызовом в голосе скривил губы Серков.

– Где ж тебя найдёшь и как позовёшь, если ты, как мышь прячешься.

– Это вы зря, я никогда не от кого не прятался, даже по городу в экипаже разъезжаю, не таясь.

– Ты садись, разговор, может быть, у нас будет долгим, всё зависит от тебя.

– С превеликим удовольствием, – осклабился Серый, показав гнилые зубы, – в ногах правды нет, – стул скрипнул, – хотя руки не причём, – протянул вперёд, лязгнул металл наручников.

– Привыкай, Василий, теперь до конца жизни их носить будешь.

– За что? – Возмутился бандит, – я ничего противозаконного не делал. Подумаешь, на экипаже разъезжал, так это не преступление.

– Да, это не преступление, согласен, но вот, когда ты нож в дело пускаешь и людей по чём зря режешь, так это по нынешнему времени, ой, какое преступление, если мне память не подводит, то по последнему распоряжению Председателя Правительства от двадцать пятого октября нынешнего времени расстрелом пахнет.

– Какое ещё такое распоряжение? – Бравада не сходила с лица Серого, хотя тень обеспокоенности мелькнула в глазах.

– Одно из последних, в точности слов не помню, но начинается со слов «враг стоит у ворот столицы» и так далее, ты же понимаешь, что в городе объявлено военное положение, ну и согласно ему все законы отменяются, вводится смертная казнь.

Василий закусил нижнюю губу, опустил голову. Казалось, задумался, но потом поднял голову и весёлыми глазами посмотрел на начальника уголовного розыска.

– Судьба такая рисковая у нас, гуляй, пока времечко позволяет, а потом гори оно всё синим пламенем. Жизнь – копейка, сегодня полный карман, а завтра – пуля в лоб. Вы нас к стенке, мы вас ножичками, так что жизнь идёт. Одному чёрту ведомо, когда нить прервать.

– Чёрту ли?

– Кому ж ещё? Бог далеко и не всё видит, иначе порядок бы давно на земле навёл. А так получается, – ухмыльнулся бандит, – вы нас в застенок, мы вас на ножи. Баш на баш.

– Какие ножи?

– Будто не знаете, вот давеча, – Серый увидел недоумённый взгляд начальника уголовного розыска, на миг застыл, подозревая, что ещё ничего не известно об убийстве агента, поэтому от греха подальше откинул браваду, вытер рукой лицо, зло взглянул и добавил, – это я так, к слову.

Кирпичников смотрел на Серого. Этот бандит оказался не таким трусливым, видимо, давно смирился с тем, что ходит по лезвию бритвы и в любую минуту жизнь оборвётся. Беседовать с ним не имело смысла, ничего не расскажет, только браваду вперёд себя выставит, и будет только отшучиваться.

Аркадий Аркадьевич распорядился увести бандита.

Кунцевич пришёл в отделение через несколько минут после того, как Василия Серкова увели в камеру. Кирпичников перебирал в голове разговор с Мартыном. Конечно, много от него получено, но что из сказанного является правдой. Слишком много слов, может быть, бандит почувствовал, что жизнь висит на ниточке (Аркадий Аркадьевич улыбнулся, приходится прибегать ко лжи, чтобы получить интересующие сведения) и надо за эту самую жизнь бороться, пока головы не лишился. А жить можно припеваючи и в тюрьме, лишь бы под землю власти не закопали.

– Как мне сказали, вы уже допросили задержанных? – После приветствия спросил Мечислав Николаевич.

– Оказали мне честь наши бандиты, особенно Мартын, поведал он мне про Сафрона.

– Неужели?

– Представьте себе, Серый держался с некоторым достоинством и невозмутимостью, а вот Мартынюк раскис и для спасения жизни начал петь канарейкой.

– И что напел?

– Рассказал, что Сафрон имеет на Гороховой женщину, которую бережёт и лелеет. Нам стоит там побывать, как можно скорее. Потом он подтвердил, что Поручик является правой рукой главаря, приехал с Кавказа, где некоторое время скрывался от полиции и занимался грабежами, запугиванием людей. он, в самом деле, горячий поклонник Шаляпина и когда возникло предложение реквизировать у певца деньги, драгоценности, был против и его послушали.

– С Кавказа, говорите?

– Именно оттуда и звать его Александр Ахметов.

– Ахметов, Ахметов, – наморщил лоб Кунцевич, словно силился что—то вспомнить, – что—то знакомое, не могу припомнить.

– В тех краях фамилии подобные, не сочтите за труд, Мечислав Николаевич, проверьте в нашем архиве, есть ли такой абрек у нас или нет?

– Хорошо, сейчас исполню.

– А я пока прикину, как лучше нам устроить засаду на Гороховой.

– Может быть, застанем там Сафрона? – С надеждой в голосе произнёс Кунцевич.

– Не исключено.

После того, как помощник удалился в поисках архивных сведений об Александре Ахметова, Кирпичников достал карту столицы и углубился в изучение, хотя на месте всё можно посмотреть, как расположено на самом деле. Иногда жильцы выходы закрывали, чтобы всякая шпана не могла проникнуть в дом, а иногда и арки завалены мусором, оставшимся от баррикад.

«Сафрон стал нынче опасной личностью, – рассуждал Аркадий Аркадьевич, – а значит необходимо иметь людей на чёрной лестнице, на парадной, этажом выше и ниже, на улице. Что—то я упускаю, но что? Неужели он приходит к этой самой Фёдоровой в одиночку, не опасаясь, что кто—то может его опознать? Может быть, одолжить людей у Игнатьева? Нет, – отмахнулся начальник уголовного розыска, – неужели я не справлюсь?»

Не прошло и получаса, как дежурный доложил, что на Лиговке найден очередной убиенный, без документов и единого гроша в кармане, отвезён в анатомический театр и теперь стоит в очереди на вскрытие, хотя врач и так докладывал, что нож вошёл под рёбра и пронзил сердце. Убит профессиональной рукой.

Кирпичников отложил журнал происшествий в сторону. Теперь убитых, подобранных на улице, множество и большую часть не опознать, пока кто—то из родственников не заявит о пропаже.

Вернулся из архива Кунцевич. К сожалению, сведений об Александре Ахметове не нашлось.

– Каковы наши действия? – Поинтересовался помощник.

– Сафрон, – коротко ответил начальник уголовного розыска.

– Это понятно, а можно поконкретнее, любезный Аркадий Аркадьевич?

– А если конкретнее, то идёт пока мыслительный процесс, – Кирпичников усмехнулся постучал указательным пальцем себе по лбу.

– Ясно.

– Я размышляю о том, хватит ли у нас сил для задержания Сафрона. У него в банде больше тридцать человек, значит, пистолетов, ружей, возможно есть пулемёт с гранатами. Вот и получается, что стоит рисковать своими сотрудниками или привлечь к операции полковника Игнатьева?

– Все под Богом ходим, – Кунцевич подошёл к окну, около которого стоял начальник, – буду циничен. Наши люди ценнее игнатьевских, тем более он пришлёт не своих жандармских, ой, как их, этих.

– Ладно, вам, я и так понял, что не из Чрезвычайной Комиссии, а обычных солдат.

– Именно так. Ведь мы не знаем сколько человек сопровождает Сафрона, когда он навещает даму сердца?

– Неизвестно, Мартын об этом не знает. Мне кажется, стоит вначале понаблюдать за домом, квартирой, а уж потом действовать сообразно обстановке.

На том и порешили.

Четырёхэтажный дом постройки прошлого века смотрел на улицу подслеповатыми грязными стёклами. Складывалось впечатление, что хозяева, наоборот, стараются придать зданию неказистый вид, чтобы взгляд грабителей и воров на нём не задерживался.

Квартира в четыре комнаты, купленная через на имя Ольги Фёдоровой. Располагалась на втором этаже и имела небольшой в один аршин шириной и два длиной балкон, на который выходила дверь спальни. Наблюдение показало, что никого в помещении нет. Прождали часа четыре, но никто так и не объявился. Кирпичников решил вскрыть дверь, благо, под рукой находился хороший специалист Федя Стоков, хотя являлся сотрудником ранее сыскной полиции, а нынче уголовного розыска, имел дар чувствовать слабые места замков и их вскрывать. Поэтому на такие ответственные, как говорил Кунцевич, мероприятия обязательно ехал Федя и вот теперь он пришёлся, кстати.

Замок протяжно щёлкнул и три агента с револьверами в руках тихо вошли в квартиру и разошлись по комнатам.

– Пусто, – Кирпичникову сказал помощник, – то ли предупреждены, то ли случайность, – пожал плечами Кунцевич.

– Не верю я в такие случайности, – сквозь зубы процедил Кирпичников.

– Однако, стоит подождать, вдруг всё—таки случайность?

– Я тоже не против, пока это наша единственная зацепка.

– А Поручик?

Аркадий Аркадьевич промолчал.

Через три часа, когда терпение подходило к концу, и начальник уголовного розыска намеревался покинуть квартиру. В дверь раздался настойчивый стук. Вначале один раз, потом ещё и в конце гость соизволил бить ногой.

К двери подошли, разувшись, чтобы посетитель не услышал посторонних звуков из квартиры, гость, словно того и ждал, чтобы кто—то вышел.

Дверь резким движением распахнулась и пришедший, зажатый с двух сторон, был внесён в квартиру, третий агент зажал рот. От греха подальше, вдруг кто стоит этажом ниже или выше.

В лоб гостя упёрлось дуло револьвера и Кунцевич прижал палец к своим губам, чтобы пришедший не произнёс ни звука.

– Кто такой? – Тихо спросил Мечислав Николаевич.

– Лёнька, – удивлённо процедил сквозь зубы задержанный.

– Что тебе надо?

– Так, в гости закатил, – говорил, прищурив глаза, гость.

– К кому?

– Знакомой.

– Знакомая имя имеет?

– А как же.

– Какое?

Лёнька замялся, но потом тихо сказал.

– Ольга.

– Дальше.

– Ольга Фёдорова.

– Значит, Ольга, – вступил в разговор Кирпичников, – с какой целью пришёл к Фёдоровой?

– Как это с какой? – Сперва изумился Лёнька, потом с вызовом добавил, – с какой к бабам ходят? Понимать должон.

– Мы, люди понятливые, только вот, что Сафрон с тобой сделает, когда узнает, что ты к его бабе заходил с тем, что «понимать должон»?

– Какой Сафрон? – Голос звучал как—то не естественно, а с натяжкой.

– Тот самый, – Аркадий Аркадьевич смотрел немигающим взглядом в глаза гостя.

– Не знаю я никакого Сафрона, – хотел отмахнуться Лёнька, но руки держали агенты.

– Хорошо, при встрече я расскажу Сафрону, с какой целью ты к его невесте захаживаешь.

– Вы сперва его поймайте, – гость сразу прикусил язык, понимая, что сказал лишнее.

– В отделение, – сказал Кирпичников, – и поаккуратнее, не привлекайте внимания. Если этот, – кивнул на Лёньку, – хоть слово скажет, то разрешаю закрыть ему рот любым способом.

5.

Первым вышел из парадной двери Петров, осмотрелся и поднял руку, чтобы подъехал шофёр, вновь приданной уголовке машине. Заглянул в подъезд и из него вышли два агента, ведущие под руки Лёньку. Бандит на мгновение остановился, осмотрелся и сразу же упал на брусчатый тротуар. И в эту минуту раздались пистолетные выстрелы.

Один из агентов схватился за грудь и рухнул ничком вперёд.

Второй присел и в два шага оказался за колонной. Петров прыгнул в сторону и, ещё будучи в воздухе, начал стрелять.

Лёнька вскочил и зигзагами помчался к соседнему дому, из арки которого выскочил экипаж, на подножках стояли по одному человеку. Одной рукой держались за сам экипаж, во второй по револьверу.

– Живей, – крикнул бандит, управлявший лошадьми, натянул поводья. И после того, как Лёньку втащили, извозчик стеганул плёткой по лошадям.

Когда выскочили агенты уголовного розыска, экипаж заворачивал за угол следующего дома. Стрелять было бессмысленно.

Петров бросился к получившему в грудь пулю агенту, тот не дышал, только в уголке рта начала застывать кровавая пена.

– Я совершил большую ошибку, доверившись бандиту, – после некоторого молчания произнёс Кирпичников, – мне надо было многое предусмотреть, а не идти на пролом. Из—за меня погиб сотрудник, из—за меня сорвалось дело и теперь мы не сможем поймать Сафрона и разгромить его банду, – укоризненно мотал головой начальник уголовного розыска.

– Вы здесь не при чём, – разражено сказал Кунцевич, но взял себя в руки, – это нелепая случайность.

– Какая случайность…

– Именно случайность, – перебил начальника Мечислав Николаевич, – трагическая случайность. Если бы этот бандит…

– Мартын, – подсказал Кирпичников.

– Если бы этот самый Мартын принимал участие в деле, то на квартире Фёдоровой нас ждала засада. И посудите, зачем Сафрону подставляться под удар с арестованным? Не находите, что как—то нелогично?

– Я думал об этом, Мечислав Николаевич, но эмоции берут верх над разумом. Теряем сотрудников, как в девятьсот пятом.

– Ты правильно рассчитал, – Поручик сидел, развалившись в кресле, и держал в руке хрустальный бокал, наполненный красным вином. Александр никогда не позволял себе вольностей в присутствии других членов банды. Соблюдал субординацию. Когда оставались наедине, мог позволить себе равное отношение.

– Это не сложно, – Сафрон поморщился от досады, что уголовка взяла двух хороших исполнителей. Главарь знал, что когда—то что—то подобное должно было произойти. Не все из членов банды умеют держать язык за зубами, поэтому все известные адреса арестованным нужно срочно менять. Рисковать Ольгой не имел желания, пусть лучше он останется без людей, но только не без вломившейся в сердце женщины.

– Я всегда удивляюсь твоему чутью, – Поручик улыбнулся, показав белые зубы под чёрными усами. Глаза смотрели холодно и оценивающе. Александр не питал иллюзий по поводу будущего, некоторое время тому он бежал с Кавказа, где невзирая на кажущуюся свободу, его зажали в угол. Теперь он усвоил полученный урок: деньги, золото, драгоценности надёжно спрятал и пополнял после каждой операции экспроприации, как он выражался, поэтому считал, что правой рукой главаря пробудет недолго. Пути отступления через Великое Княжество Финляндское в нейтральную Швецию подготовлены, а там с деньгами можно не беспокоиться о насущном хлебе.

– Знаешь, Александр, что знают двое, то знает весь мир, поэтому, когда Мартын не явился, сразу стало понятно, что его взяли. Тем более, что он только со слабыми может воевать, а как на силу нарвётся, сразу в кусты, жизнь спасать.

– Я всегда удивлялся, почему ты его держал?

– Иногда нужен такой, как он, – Сафрон взял со стола фужер и добавил, глядя в глаза Поручику, – для выполнения грязных работ.

– Не ожидал я от него такого.

– Ты просто мало его знал.

– Это так. Ты нашёл квартиру для своей дамы?

– Ты же знаешь, что я запасливый.

– Не смею возразить, – Поручик пригубил фужер.

– Ты, Александр, отчаянный, но я не советовал бы тебе сегодня идти на концерт, слишком опасно.

– Если ты о Мартыне, то он ничего не может сказать сыскным, ибо ничего ему не известно.

– Моё дело тебя предупредить, настаивать я не могу. Сегодня у нас нет никаких дел.

– Благодарю за предостережение, но я бы тебя тоже хотел предупредить.

– О чём же? – Удивился Сафрон и присел в кресло.

– Твоя дама продолжает служить в Управлении Здравоохранения?

– Продолжает, – кивнул главарь.

– Неужели ты не можешь настоять, чтобы она бросила службу?

– Пусть развлекается, ей дома одной скучно.

– Твоё право, но про Управление идёт много слухов, дорвались там до денег, как бы по случайности и твоя Ольга не попала под раздачу?

– Не беспокойся, я успею её вырвать из любых лап.

Кунцевич барабанил пальцами по столешнице. Конечно, Кирпичников прав и следует более тщательно готовиться ко всякого рода операциям и продумывать всё до мелочей, но… иной раз так хочется получить, хоть какой—то результат, что закрываешь глаза на всякие мелочи, которые в конечном итоге становятся очень важными.

– Девятьсот пятый позади, – сказал Мечислав Николаевич, его лицо стало хмурым и постаревшим. Тяжёлые были времена, хотя и после февраля легко не было. Свернулась практически всякая сыскная деятельность, хорошо, что остались сотрудники. Начинать с пустого места – это терять время в борьбе с преступностью, которая не имеет выходных и отпусков.

– Теперь у нас есть возможность попробовать найти Поручика на концерте Шаляпина.

– Если он явится после происшедшего сегодня, – покачал головой помощник.

– Всё равно шанс стоит использовать.

– Не подумайте, что я возражаю, но нам надо обдумать, как лучше организовать нашу с ним встречу. Не хотелось бы, чтобы абрек, хорошо владеющий оружием, перестрелял, как куропаток пришедших за ним с арестом.

Кирпичников разложил на столе план театра и прилегающих зданий, в одном из которых располагался ресторан. Почти час потратили на то, чтобы рассмотреть всевозможные варианты размещения сотрудников. Вначале Аркадий Аркадьевич предлагал, Кунцевич искал слабые места, потом наоборот, Мечислав Николаевич указывал карандашом, где должны находиться агенты уголовного розыска. Кирпичников выступал в роли критикующего.