Текст книги "Дело о государственном перевороте"

– Который возит Керенского?

– Совершенно, верно, так вот он упоминал о последних словах Овчинникова по поводу некоего Свирского?

– Помню.

– Вы обратили внимание, что у Поручика были документы на фамилию Свирского?

– Нет, это я упустил, – признался Мечислав Николаевич.

– Поручик рассказал, что после того, как они… реквизировали авто, на следующем или через один перекрёстке заметили троих статских, приготовившихся остановить движущуюся машину. Мужчины были вооружены. Ни о чём не говорит вам?

– Ждали Керенского?

– Мне тоже так кажется.

– Покушение? Убийство?

– Я думал об этом, но не пришёл к однозначному выводу. Слишком просто и грубо.

– Время…

– Мечислав Николаевич, – покачал головой Кирпичников, – не время виновато, а мы сами. Чтобы прикрыть своё бездействие и скрыть недостатки, мы говорим о времени. Он, как текло, так и продолжает стремиться вперёд, люди остались прежними, ни на йоту не изменились. Алчность, как руководит ими, так и руководит, как жаждали власти, так к ней семимильными шагами стремятся. Грубость и простота тоже могут найти своё объяснение. Может быть, военных не устраивает положение, в котором оказалось наше государство, и они хотели установить в республике диктатуру по образцу наполеоновской. Пока не знаю, и не хочу гадать, ведь нужны сведения, а не просто наши с вами домыслы.

Кунцевич с минуту помолчал, пока Аркадий Аркадьевич разливал успевшую вскипеть воду из самовара в чайник, куда раньше положил ложку чаю.

– Я направлю агентов в морги, чтобы осмотрели безымянные трупы с огнестрельными ранениями и постарались узнать, где они обнаружены. Может быть, какие—нибудь обнаружатся бирки, бумажки.

– Отправьте.

С проверкой по моргам посланы были два агента – Василий Петров и Семён Валевский, принимавший участие в задержании Мартына и Серого. Задание довольно простое, проверить всех погибших от огнестрельных ранений возрастом от двадцати до сорока лет, хорошо и аккуратно одетых. При случае опознать, а если не удастся, то проверить карманы, явные и потайные, на предмет всякого рода записок, документов, на верхнем и нижнем платье осмотреть бирки или иные приметы, которые вдруг окажутся при них.

Первым посетили мрачное заведение у Николаевского вокзала. Неопознанных и невостребованных тел оказалось около десятка, четверо с огнестрельными ранениями, пятеро с ножевыми и один, то ли от голода, то ли от сердечной болезни скончался. Был высохший и худой, что не представлялось возможности определить возраст.

– Показывай своё хозяйство, – Василий почесал небритую щёку, обращаясь к мужчине неопределённого возраста, в женском платке, накинутом на плечи.

– Смотрите, – пробурчал смотритель морга, – я с вами не пойду, там холодно, а лежат они в том углу, – он указал рукой.

Агенты взяли керосиновую лампу и прошли в указанное место.

Убитые не подходили ни по возрасту, ни по одежде. Некоторые в офицерской форме без погон, один генерал, видимо, не смирившийся с тем, что творилось в армии. Когда после февраля офицеры отворачивали головы в стороны, чтобы не видеть идущих навстречу солдат, позабывших о субординации и скалящих в ехидных улыбках лица.

Один из убитых лежал на животе. Валевский повернул на спину и ахнул.

– Василий, – произнёс Семён и скрежетнул зубами.

– Мать честная, – в тон товарищу сказал Петров. – Это же Спиря.

– А я—то думал, – Валевский умолк, – эй, любезный! – Кликнул смотрителя, который ворча под нос какие—то ругательства, всё—таки явился на зов.

– Ну что?

– Этот давно здесь?

– Да почитай дня два – три, – скривил губы пришедший.

– Его надо в сыс… в уголовное отделение направить, знаешь куда?

– Знаю вестимо, но как я его направлю, транспорту нет, лошадей всех на фронт реквизировали, – последнее слово проговорил без запинки.

– Василий, организуй, – на правах старшего Валевский приказал агенту.

– Сделаем, – Петров отличался всегда особой пронырливостью, если, что достать, получить или привести, то он невзирая на лица, должности и звания мог заставить подчиниться себе. Было в нём какое—то непререкаемое и главное не наносное, а природное качество.

– Не помнишь, кто привёз? – Спросил Семён у смотрителя, не отводя глаз от убитого товарища.

– Не знаю, – признался работник морга, – это раньше чин по чину бумаги писали, а ныне привезли бросили у дверей и вся недолга, будто не человека, а деревяшку какую. Порядку не стало, всё в тартарары катиться. Эх, – махнул рукой.

– Значит, не знаешь или просили не говорить?

– Иван Иваныч привёз, это околоточный с Лиговки, – пояснил смотритель, – он теперь мундир снял, но за своим околотком присматривает. Не на всю же жизнь, эти пришли, – прикусил язык, что сболтнул лишнего.

– Спиря, Спиря, – покачал головой Валевский, – и где мне Ивана Иваныча найти? – У смотрителя забегали глаза. – Ты мне адрес скажи, а я уж тебя не выдам. Мне совсем другое надо, нежели тебе козни строить.

Работник морга помолчал, но адрес назвал.

После февральских событий по столице прокатилась волна самосудов, когда полицейских, независимо от должности и звания, толпа мещан, возглавляемая отпетыми бандитами, измывалась над царскими представителями закона. Хорошо, если оставляла без зубов и с помятыми рёбрами, а в основном забивали камнями, дубинами и цепями.

Иван Иванович, лет шестидесяти пяти, с гладко выбритым лицом, короткой стрижкой седых волос, через дверь спросил «кто там?». После того, как Валевский представился, долго звенел цепочками и замками, но открыл. Первым делом смущённо извинился, что, мол, семья у него.

Семён понимающе кивнул.

– Простите ради Бога, Иван Иванович, я к вам на минутку. Дело неотложное, два – три дня тому вы привезли в морг тело молодого человека.

– Было дело, – прогудел басом бывший околоточный.

– Где вы его нашли?

– Под аркой, – он назвал улицу, – недалеко от трактира «Царская милость».

– Может быть, вы опытным взглядом, что—то видели, заметили.

Иван Иванович закусил нижнюю губу, вышел из квартиры и взглянул в лестничный пролёт сперва вверх, потом вниз.

– Хоть я и не на службе, – глаза бывшего околоточного заблестели, но надеюсь, весь этот бардак закончиться и власть наведёт порядок. – Опять умолк, потом продолжил, – не прекращаю я свои обязанности исполнять, хотя не открыто. Так вот я к чему, пораспрашивал здесь кое—кого, кто мне обязан. Сложилась такая картина. Сидела за столом компания, к которой подсел молодой человек, тот которого потом убили, и заговорил о каком—то то ли Мартыне, то ли Мироне. Толком мой человек не расслышал. Поговорили с четверть час, выпили и ушли втроём. Вот после этого в арке нашли убитого.

– Случаем, ваш человечек не запомнил тех двоих?

– Не присматривался он, да и все сейчас на одно лицо. Небритые, тёмные, в тужурках одинаковых. Не запомнил.

– На том спасибо, – Валевский хотел уйти, но его за рукав тронул Иван Иванович, взгляд побитой собаки и просящий тон голоса.

– Прошу только обо мне не упоминайте.

– Само собой, – и быстрым шагом начал спускаться по лестнице.

В отделении Кирпичникова не оказалось, как сказал дежурный чиновник, отъехал по неотложным местам. Пришлось Валевскому доложиться Кунцевичу. Семён рассказал, что привезли тело Мишина и пересказал разговор со старым околоточным.

– Проверяйте дальше, – коротко бросил Мечислав Николаевич, у самого лицо застыло гипсовой маской.

В назначенное время Кирпичников оповестил адъютанта полковника Игнатьева о прибытии для «аудиенции», как Аркадий Аркадьевич обозвал предстоящую встречу. Молодой прапорщик услужливо открыл перед начальником уголовного розыска дверь.

С удивлением посмотрел на погоны на плечах адъютанта и не менее удивления вызвали погоны Председателя Всероссийской Чрезвычайной Комиссии.

– Свободен, – сказал Игнатьев, адъютант щёлкнул каблуками и вышел, закрыв за собою со всей аккуратностью дверь. – Не ожидал вас увидеть так быстро, – с удовлетворением произнёс полковник.

– Служба наша такая, иной раз приходится по году выискивать крупицы информации, а иной в руки бежит.

– Вижу сейчас вы на коне?

– Не то, чтобы на коне, но кое—какие результаты имеются, – уклончиво ответил Кирпичников.

– Не прибедняйтесь, Аркадий Аркадьевич, помощника главаря взяли, это не кое—что, а кладезь, надеюсь, сведений?

– Не совсем.

– Молчит? – Такое удивление появилось в глазах Игнатьева, что Кирпичников от неожиданности вздрогнул.

– Пока да.

– Аркадий Аркадьевич, дайте мне вашего героя часа на три, и он заговорит так, что невозможно будет остановить.

– Николай Константинович, я понимаю, что ваши люди получат информацию, но можно ли будет ей доверять? А я не хочу рисковать людьми, в уголовном розыске собраны опытные сотрудники.

– Новых наберёте, – раздражённо сказал полковник.

– Набрать новых не составит труда, но вот научить сыскному дело, для этого нужен не один месяц.

– Всё, всё, умолкаю, вам виднее, как вести дознание, так с чем вы ко мне пожаловали? Газеты, испрошенную вами статью, пропечатали.

– Газетами вы меня уважили, – расплылся в улыбке Кирпичников, – вот теперь ещё одной просьбой уважьте, Николай Константинович.

– Какой? Не тяните душу.

– Вчера, а может на днях ваши люди арестовали чиновников Медицинского Управления.

– Было дело, – удовлетворённо перебил начальника уголовного розыска полковник, – зажрались в Управлении, на фронтах лекарств, перевязочного материала не хватает, а они, – скрежетнул зубами, – простите, ради Бога, накипело.

– Мне бы хотелось переговорить с одним человеком из арестованных.

– По делу банды?

– Не совсем, но мысль ваша движется в нужном направлении, – Кирпичников повторил слова бывшего начальника сыскной полиции Филиппова.

– Как это не совсем? – Изумился Игнатьев.

– Я же сказал косвенное, может быть, получу интересующие меня сведения, а может быть, встреча пройдёт впустую.

– Не томите, Аркадий Аркадьевич, кто из них вам нужен?

– Некая Ольга Фёдорова.

– Фёдорова, Фёдорова, – повторил несколько раз полковник фамилию, – что—то знакомое, но, к сожалению, не припомню.

– Николай Константинович, – укоризненно сказал Кирпичников, – чтобы вам не были известны лица, арестованные вашими людьми? Не поверю, – произнёс, растягивая последнее слово, и повторил, – не поверю.

– Уели, – засмеялся полковник, подняв руки.

– Так позволите с ней встретиться?

– Позволю, только скажите, с какой целью?

– Всё равно узнаете от своих людей, лучше вы услышите из первых уст. Ольга Фёдорова – невеста небезызвестного вам Сафрона.

– Да, что вы говорите? Никогда бы не подумал, чтобы невеста бандита служила в государственном учреждении? Как же просмотрели мои сотрудники? Получат они от меня.

– Со своими людьми разбираться вам, – одна часть Кирпичникова, как российского чиновника, с подозрением и определённой нелюбовью относилась к жандармским чиновникам, вторая понимала, что без их управления, стоящего на страже устоев страны, не обойтись. – Вы распорядитесь, чтобы была возможность поговорить с Фёдоровой.

– В моём кабинете?

– С удовольствием, но мне нужен кабинет, – Кирпичником замялся.

– Попроще. – подсказал полковник.

– Вы быстрее подобрали слово.

– Опыт, – махнул рукой Игнатьев, – хорошо, я распоряжусь. Но, мне кажется, вы, Аркадий Аркадьевич, хотели бы с ней поговорить наедине?

– Хотел.

– Я не возражаю.

Через полчаса в камере допросов напротив начальника уголовного розыска сидела девица невысокого роста с чёрными, как смоль, волосами, накрашенными тёмно—вишнёвым цветом губами и бросала томные взгляды на Кирпичникова, словно она является содержанкой борделя, а Аркадий Аркадьевич пришёл в качестве клиента.

– Добрый день, – поздоровался начальник уголовного розыска.

Девица кивнула головой.

– Ваше имя и фамилия?

Девица вздёрнула правую бровь.

– А вы не знаете? – Вопрос прозвучал так искренне и непосредственно, что Кирпичников и сам удивился.

– Если вы ставите так вопрос, то отвечу, что ваша фамилия и имя мне известны, но я хотел бы услышать от вас, может быть, вы имеете желание выдать себя за другую.

– Ольга Фёдоровна Фёдорова.

– С первым вопросом мы покончили, теперь может, скажите, по какой причине вас арестовали?

– Неужели вы сами не знаете? Кстати, вы не представились. Заставляете даму первой набиваться на знакомство.

– Начальник уголовного розыска Аркадий Аркадьевич Кирпичников.

– Очень интересно, – произнесла девица, разгладила на коленях платье, потом, глядя в глаза собеседнику, потянулась так, чтобы он оценил прелести женского тела – большую грудь, миловидное лицо с лукавой улыбкой. – Так чем могла я привлечь внимание такого красивого мужчины?

– Благодарю за комплимент, но увы, мы здесь не для расточения любезностей, а по совсем неприятному делу.

Ольга дёрнула плечиком, что мол, это не мешает разговору, какой бы он не состоялся.

– Вы знаете причину вашего задержания?

– Откуда мне знать, если вы первый, кто соизволил со мной начать разговор в этом заведении. Я, кстати, даже не знаю, где нахожусь? Не поведаете7

– Отчего же? – Внимательный взгляд Кирпичникова не упускал ничего, ни единого жеста, ни мгновенного изменения настроения и главное выражения на лице девицы, – вы, если не ошибаюсь, служите в Врачебном Управлении?

– Да, если правильнее выразиться, хожу на службу.

– Давно?

Ольга задумалась, потом произнесла.

– Четыре месяца и двенадцать дней.

– Откуда такая точность?

– Считать я умею.

– Как вы попали в Управление?

– Пришла и взяли.

– Так вот пришёл незнакомый человек и тут же поручили исполнять важную работу?

– Отчего же, – Фёдорова наматывала свой локон на палец, – в наше время без протекции никуда. Тем более вы, как начальник какого—то там розыска, можете без труда узнать. Мой покровитель, – девица закусила губу, наклонив голову к правому плечу, – да, да, покровитель, и не надо так на меня смотреть, времена нынче не очень располагают к спокойной жизни…

– Ольга Фёдоровна, успокойтесь, ваша жизнь и ваше право, как ею распоряжаться. Покровитель, так покровитель. Вы уже довольно взрослая женщина, поэтому сами разберётесь, кто, зачем и почему. Так кто ваш покровитель?

– Ксенофонт Платонович.

– Председатель Врачебного Управления?

– Да.

– Значит, вам не ведома причина вашего задержания?

– Говорю же, что не знаю. Вот узнает Ксенофонт, он всем покажет….

– Прошу прощения, но он не в состоянии ничего будет показать, ибо он сам арестован.

– К—к—а—а—к а—а—р—р–е—есто—о—о—ван? – Заикаясь, спросила Фёдорова.

– Очень просто, – теперь пожал плечами Кирпичников, – замешан человек во многих грехах, вот и взят под стражу.

– Ксенофонт Платонович? – С недоверием в голосе удивилась Ольга.

– Ксенофонт Платонович, – безо всякой улыбки на лице сказал начальник уголовного розыска.

Девица сжала губы и посмотрела в зарешётчатое окно, находящееся под самым потолком.

– Значит, арестован, а я, – Фёдорова умолкла.

– Но я пришёл по другому вопросу, не буду обещать вам, что сегодня же окажитесь на свободе. К сожалению, это не в моей власти, хотя, – Аркадий Аркадьевич скривил губы, – от вашей искренности многое будет зависеть, в том числе и ваша свобода. Давайте с вами не кривить душой, а разговаривать с определённой долей откровенности. Вы ещё достаточно молоды и у вас впереди вся жизнь, вы же не хотите её укоротить?

– Укоротить? – Взгляд не столько удивлённый, а совсем потерянный.

– Именно, вы же не замешаны в противоправных делах вашего… покровителя?

– О, что вы1 Я только была любовницей этого человека.

Аркадий Аркадьевич отметил, что теперь покровительство обернулось обычным адюльтером.

– Скажите, вы знали о мошеннических делах господина Сулимы?

– Конечно же нет, – запальчиво произнесла Ольга.

– То есть вы не знали ничего о делах этого господина?

– Не знала, – отрезала девица, сощурив карие глаза.

– Хорошо, если вы столько месяцев были с ним рядом, то наверняка, знали его знакомых?

– Видела многих, но я не понимаю ваших вопросов. Я не имела отношения к махинациям господина Сулимы.

– Ольга Фёдоровна, с Сулимой разберётся вновь созданная комиссия, меня же интересует, в каких отношениях вы состояли с Николаем Сафроновым?

– Колей?

– Если вы говорите о Николае Сафронове, то с ним.

– Он – мой жених, – девица густо покраснела.

– Понятно.

– Почему вы о нём спрашиваете?

– Профессиональный интерес, – Аркадий Аркадьевич буравил девицу прищуренным взглядом, – вы с ним давно знакомы?

– С год или чуть более того.

– Когда вы с ним виделись в последний раз?

– В день моего ареста.

Сердце Кирпичникова начало стучать, словно молот кузнеца, попытался успокоиться, но тщетно.

– Он вам купил квартиру? – И начальник уголовного розыска назвал адрес.

– Да.

– Почему вы переехали оттуда?

– Коля сказал, что нам нужна более подходящая квартира.

– Кем служит Сафронов?

– Не знаю, но он мне говорил, что по коммерческой части.

– Где?

– Меня это не интересовало.

– Сафронов знал о Сулиме?

– Конечно же нет.

– А Сулима?

– Вы меня считаете за маленькую девочку? – Взгляд и улыбка девицы более напоминали опытную искательницу приключений, нежели скромную девушку двадцати лет. – Скажите откровенно, что вам от меня надо?

– Я сам не знаю.

– Даже так, – удивилась Ольга. – Но, если вы спрашиваете меня о Ксенофонте… Платоновиче и Николае, значит, ваши интересы простираются в их стороны?

– Не совсем, но вы рассуждаете, верно. Вы слышали такие фамилии: Овчинников, Свирский, Ахметов?

– Первые две я слышала, а вот последнюю, – Фёдорова покачала головой, – не встречала.

– Не припомните, при каких обстоятельствах вы слышали упоминаемые фамилии?

– К Ксенофонту, – опять девица запнулась, на квартиру приходили оба, и Овчинников, и Свирский.

– Вы случайно не слышали о чём они толковали?

– К сожалению здесь ваше любопытство я удовлетворить не могу, мне приходилось выходить из гостиной при их появлении.

– Вы хорошо их запомнили?

– Если увижу, то непременно узнаю.

– А по фотокарточке?

– Думаю, и по фотокарточке.

– Где вы встречались с вашим покровителем?

– У него на квартире.

– У него на квартире?

– Да, у него.

– Разве он не женат?

– Женат, но отправил жену с детьми куда—то в тульскую губернию, точнее сказать не могу.

– Почему же тогда вы не переехали к господину Сулиме?

– Господин начальник…э…

– Уголовного розыска, я не могла этого сделать по причине, так сказать личного свойства, мне приходилось выбирать между Ксенофонтом и Николаем, своего выбора я так и не сделала.

– Они знали друг о друге?

– Да вы что? – Отмахнулась девица, – за кого вы меня принимаете? Чтобы я своими руками потеряла обоих?

– Где вы встречались с Николаем?

– Как где? – Удивилась Ольга. – Николай довольно состоятельный человек и он способен покупать мне квартиры, я повторяю, не оплачивать, а именно покупать.

– Куда вы переехали теперь?

– Недалеко от Николаевского вокзала, знаете тот дом, что на пересечении Невского и Гончарной, так вот, там мы занимаем целый второй этаж.

– Вы сказали, что виделись с Николаем буквально накануне ареста. Где?

– На квартире, – искренне удивилась Фёдорова, – и он отвёз меня на службу.

– Кто проживает с вами, кроме, естественно, Николая?

– Горничная, – девица вскинула голову, словно для неё предел мечтаний, – кухарка и… два бывших военных.

– Чем заняты они?

– Охраняют Николая, ведь сейчас довольно опасное время, а он занимается такими делами и суммами, которые вам, господин начальник уголовного розыска, никогда даже во сне не увидеть, не то, что иметь.

6.

Сафрон лютовал. Перебил всю посуду, стоявшую на столе, разбросал стулья, одно запустил в большое зеркало, рассыпавшееся по комнате большими и маленькими осколками.

– Убью, – хрипел Николай, для голоса не хватало сил, – всех на ножи поставлю. Сегодня же, Федяй, собери ребят к полуночи.

– Всех? – Удивился новый подручный Сафрона, прислонившийся к двери и безучастно наблюдающий за погромом в квартире.

– Всех до единого, – рявкнул главарь, правый глаз мелко подёргивался.

– Что за дело? – лицо бандита стало серьёзным и напряжённым.

– Я сказал собрать всех, – ноздри расширились, как у лошади после бега, глаза сощурились, говорил сквозь зубы, – что не ясно?

– Ты сказал, я передал, – невозмутимо произнёс Федяй и пожал плечами.

– Свободен.

– Хорошо, – повернулся, чтобы уйти, но остановил голос главаря.

– И пришли ко мне сейчас этого, – Сафрон щёлкнул пальцами, – ну, кто при управе губернской служил на Гороховой.

– Беляка, что ли?

– Его самого и поживее.

– Ладно.

Через несколько минут Николай успокоился, поиграл желваками и пошёл разыскивать горничную, которая спряталась в своей комнате от гнева хозяина.

– Убери там, – Сафрон уставшим взглядом скользнул по служанке, – и пошустрее, некогда мне, – повернулся и пошёл в кабинет, доставшийся обставленным от прежнего хозяина, уехавшего в спешке за границу.

После разговора с Ольгой Фёдоровой и последующей беседой с полковником Игнатьевым Кирпичников вернулся в Бюро уголовного розыска разбитым и немного потерянным, словно после большой и трудной работы. Дежурный чиновник озадачил ещё одной проблемой, ставшей на несколько минут единственной и главной – убийство Кости Мишина. Хотя Аркадий Аркадьевич хорошо знал всех без исключения сотрудников и старой сыскной полиции, и нынешней уголовной, но никак не мог вспомнить молодого сотрудника, павшего в борьбе с преступной сволочью.

Начальник уголовного розыска расстелил на столе подробную карту столицы с указаниями домов, улиц, проходных дворов. Такие выпускались для Петроградского Жандармского Управления, но Кирпичникову удалось один экземпляр получить для себя лично. И теперь он пытался составить план задержания Сафрона. Нельзя было исключать никаких мелочей, за главарём и его бандой числилось не одно кровавое преступление и не только в столице, но за её пределами. Теперь становилось понятно, почему ограблению подвергались составы Врачебного Управления, либо Фёдорова делилась сведениями с женихом, либо покровитель был так милостив к любовнице, что его рот не закрывался. Оба варианта вполне жизнеспособны, поэтому отбрасывать в сторону не стоило ни один, ни другой.

Если с господином Сулимой, председателем Врачебного Комитета и его обольстительной любовницей Ольгой, разберётся по всей строгости законов, полковник Игнатьев, то с бандитом Сафроном предстоит личная встреча начальнику уголовного розыска. Жизнь всегда преподносит неожиданные сюрпризы. Если бы не нападение на Керенского, может быть, не состоялась Всероссийская Чрезвычайная Комиссия и не обратил бы высокий взгляд Председатель Правительства на возросшую преступность. Эка невидаль, всё всегда само собой утрясается.

Кирпичников водил по карте карандашом и что—то говорил неслышно губами, когда возвратился Кунцевич.

– Вы про Мишина знаете?

– Да, – Аркадий Аркадьевич выпрямился, размял ноги, только сейчас почувствовал, как затекла спина, – не хочу говорить о времени, в котором приходится жить, но, – махнул рукой. – Я попрошу министра выделить помощь для семьи, хотя какая к чёрту помощь. Человека не вернуть. Вам удалось что—то выяснить?

– Немного, – Кунцевич тяжело вздохнул, – Мишина обнаружил бывший околоточный, да, да, он, не взирая на все катаклизмы, отсутствие жалования, посильно несёт службу, так вот недалеко от трактира «Царская милость».

– На Лиговке?

– Там, – сказал Мечислав Николаевич, – околоточный разузнал от своих людей, что перед трагическим происшествием, Мишин подсел к компании, услышав имя Мартын.

Глаза Кирпичникова округлились, и он вскинул брови.

– Да, Аркадий Аркадьевич, мне кажется, наш арестованный, ой, как причастен к этому делу.

– Я с ним непременно побеседую на столь интересную тему, теперь же, Мечислав Николаевич, нам предстоит непростое дельце. Здесь либо пан, либо пропал.

– Сафрон? – Сощурил глаза и хитро улыбнулся Кунцевич.

– Он, – выдохнул начальник уголовного розыска. – Полковник Игнатьев позволил встретиться с Ольгой Фёдоровой, вот она и поведала, что теперь проживает на Знаменской площади в доме, который с одной стороны выходит на Невский, второй стороной на Гончарную улицу, занимает полностью второй этаж.

– Ну и аппетиты у Сафрона.

– Есть немножко, но дело в ином, нам необходимо срочно устроить там засаду. Сами понимаете, что чёрные лестницы, парадная должны быть под наблюдением и самое важное, нам неизвестно, когда он явится, и сколько людей будут главаря сопровождать. Вот смотрите, – Аркадий Аркадьевич склонился над картой, – нам надо разместить людей здесь, здесь и здесь, – карандаш оставил маленькие отметины на бумаге,– по три человека, иначе будут мешать друг другу,.

– Это в доме, – сказал Кунцевич, – мне кажется, вот у этой арки, этой и вот здесь.

– Правильно, тоже по три – четыре сотрудника.

– Согласен, но может быть, привлечь армейских.

– Нет, – отрезал Кирписчников, – только дело испортят. Им бандиты не нужны, будут сидеть в засаде, разговаривать, курить… Нет, нет, они испортят нам операцию.

– Когда приступаем?

– Не медля ни минуты, пока светло и люд на улицах, нам надо занять наши позиции. Не дай Бог, Сафрон кого поставил наблюдать за квартирой.

– А если мы никого не застанем, как на предыдущей квартире?

– Значит, опять будем начинать с нуля. Есть, кстати ещё одна ниточка, Фёдорова сказала, что несколько раз у господина Сулимы, председателя Врачебного Управления, слышала фамилию Свирский.

– Сулимы?

– Представьте себе, у него.

– Игнатьев…

– Нет, Мечислав Николаевич, один раз он дал возможность допросить одну арестованную его людьми Фёдорову, я боюсь, второй возможности не даст и с Сулимой разговаривать будет он сам.

– Получается, что существовал заговор с целью убийства Керенского и только благодаря ограблению он остался жив?

– Получается, что так. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

Беляк явился на квартиру Фёдоровой сразу же, как только передал ему слова главаря Федяй. Дверь открыл сам Сафрон, сперва долго прислушивался, кто там толчётся за дверью, а слух у Николая был отменный, мог подобрать на гармошке любую услышанную однажды мелодию.

Бандит вскользнул в открывшуюся щель, главарь выглянул на лестничную площадку, несколько секунд прислушивался к звукам, вернулся назад.

– Никого за собой не приволок? – Закрывая замок, проговорил сквозь зубы.

– Обижаешь, – Беляк снял с головы картуз и мял в руках, он боялся главаря и поэтому старался ни в чём не перечить, – я это, проверялся от самого дома.

– Садись, – кивнул на стул, стоящий напротив, по ту сторону стола. Взял бутылку и плесканул в два фужера. – Давай, – кивнул главарь и одним глотком выпил содержимое, скривился и занюхал рукавов, за что ругала Ольга. Глаза Николая почернели. – Значит, никого не привёл?

– Никого.

– Возле дома подозрительных не видел?

– Сафрон, вокзал рядом, тут круглые сутки народ шляется, – начал оправдываться Беляк.

– Ну и?

– Пусто, я это, вокруг дважды обошёл.

– Смотри у меня, – главарь обварил немым взглядом.

– Что звал?

– Ты у нас при губернском присутствии служил?

– Когда ж это было, – хотел, было, отмахнуться бандит, но увидев глаза Сафрона, осёкся.

– Ты кем там служил?

– Да так, я это, штаны протирал.

– Меня не интересует, что ты там делал, ты лучше расскажи, где на Гороховой в доме номер два могут находиться камеры для арестованных?

Беляк облизнул губы.

– Когда до губернских присутствий в доме находилось жандармское управление, так камеры находились во дворе.

– Сколько… ах да, – задумался Сафрон, потом сощурил глаза и начал буравить бандита, – ты скажи, во двор, как попасть?

Беляк почесал затылок.

– Со стороны Адмиралтейского проспекта есть ворота, но если ты задумал попасть вовнутрь, то лучше с Гороховой.

– С чего ты решил, что я туда хочу проникнуть? – Насторожился Сафрон.

– Это я так, – и добавил, – предположение выказываю.

– Меньше думай.

Часть третья. Дело о трагической случайности

1.

Прибывали к дому Фёдоровой по одному, чтобы не привлекать внимания заинтересованных лиц. Размещались в местах, ранее указанных начальником. Сам Кирпичников проник в квартиру, через чёрную лестницу. За ним следовали три агента, у каждого в руке зажат пистолет. Прибывшие не видели, как за четверть часа перед ними из дома, ни от кого не скрываясь, вышел из парадных дверей, некоторое время постоял, обозревая площадь. И двинулся прочь.

Полковник Игнатьев задержался в кабинете до полуночи, обычно в это время он находился в Зимнем Дворце, где докладывал Председателю правительства о событиях, происшедших за текущий день. В этот вечер отчёт был отменён, Керенский отъехал в ставку Верховного Главнокомандующего генерала Корнилова. После объявления Лавра Георгиевича «врагом народа» по шаблону Французской Революции Александр Фёдорович с ним встречался только однажды и то свидание проходило не более пяти минут, в течении которых только сухо поздоровались, пожали друг другу руки. Кивнули на прощание головами и разошлись.

Теперь с тяжёлым чувством Александр Фёдорович выехал в ставку. Он не боялся повторения сентябрьских событий, по многим вопросам пришли с генералом к общему мнению. И главное заключалось в том, что России нужна крепкая власть, жёсткая рука, чтобы навести окончательный порядок, разогнать бестолковых болтунов, а уж потом вести речь о демократии. Надо спасти от развала страну. На малороссийских просторах зашевелились приверженцы автономии, на Кавказе поговаривают об отдельном государстве, Средняя Азия кипит и так по всему государству.

Николай Константинович взял в руки шинель, когда в дверь постучали.

– Войдите, – то ли с раздражением, то ли с какой—то злостью произнёс полковник.

Вошёл адъютант.

– Николай Константинович, к вам на допрос просится господин Сулима.

– Судима? – Вскинул бровь Игнатьев.

– Так точно.

– Его ранее допрашивали?

– Нет, вы сами приказали, пока его не допрашивать, – удивлённо произнёс адъютант.

– Да, да, припоминаю, – задумчиво сказал Игнатьев, подержал в руках шинель, намереваясь повесить на место, но потом взглянул на молодого офицера, принял решение, – пусть посидит до утра, а с моим приходом ведите этого самого господина Сулиму ко мне.

– Будет исполнено.

– Пусть дежурный по мелочам не звонит, только по неотложным делам.

План, если и можно назвать таковым действие, которое предстояло совершить, основан на неожиданности. Центр города, рядом Зимний Дворец, Генеральный Штаб, расположены рядом воинские подразделения, воевавшие на фронтах. Опасно? Конечно, опасно, но кто не рискует, тот умирает от старости в постели, а не с пистолетом в руке и улыбкой на счастливом лице. Сафрон направил три группы своих ребят по два—три человека: одну на Невский к Казанскому собору, вторую на Миллионную улицу, третью на Галерную, чтобы там, ровно в час ночи устроить стрельбу и взорвать по нескольку бомб, наделать побольше шума. Чтобы именно туда направились солдаты, милицейские, как переименовали полицейских.