Текст книги "Дело о государственном перевороте"

Сергей Павлович распорядился сделать фотографические карточки убитого и раздать агентам бригады с тем, чтобы они показали информаторам. Он не надеялся на удачу, но вдруг произойдёт чудо.

Четыре месяца идёт дознание, а никто не известен, даже толком не понятно, сколько человек в банде. С Жоржиком, хотя бы есть проблеск, но тоже не явный. Если Чернявенький вырастил ученика и передал свой навык, что не исключено, то получается за четыре месяца ничего не узнали. Поставщики сведений из той части населения, живущей на неправедные деньги, не поступало. Твердят, что гастролёры. Но как приезжие могут знать, у кого можно взять сейф, притом определённой марки, и в какой день. Должны быть наводчики, просто обязаны. Но, увы, работники заводов, трестов, магазинов проверены не по одному разу. Никто не замешан, а… кражи продолжаются.

Кирпичников вернулся на Офицерскую в крайне раздражительном состоянии. Визит к финансовому помощнику главного акционера Электрической компании был предсказуем, то есть безрезультатен.

Дежурный по уголовному розыску доложил, что уже дважды телефонировали от генерала Игнатьева и настойчиво передали, что при появлении начальника, тот срочно связался по телефону.

«Слава богу, хоть не ехать на аудиенцию», – пронеслось в голове Аркадия Аркадьевича.

– Секундочку, – голос адъютанта звучал доброжелательно.

– Генерал Игнатьев, – раздался искажённый электрическими помехами голос начальника Всероссийской Чрезвычайной комиссии, которую собирались переименовывать, но так название и оставалось прежним.

– Здравия желаю, Николай Константинович, у аппарата Кирпичников.

– Аркадий Аркадьевич, – послышался тяжёлый вздох, – очередное ограбление, происшедшее сегодня ночью обеспокоило не только Александра Фёдоровича, но и меня. По столице ползут панические слухи, и они не приносят спокойствия населению. Что шаги вы предпринимаете в связи со случившимся?

– Николай Константинович, мне не хотелось бы рассказывать о тонкостях уголовного дознания, но поверьте, принимаются все меры к поимке преступников.

– Видимо, недостаточные, если разбойники распоясались и начали резать свидетелей, как скот на бойне. Если недостаточно людей, то я готов помочь своими, но преступников необходимо изловить в ближайшее время. Если нужна помощь моя, то я готов оказать любое содействие. Если необходимо, чтобы вмешался Александр Фёдорович, то я думаю, не возникнет никаких проблем с этой стороны. Что всё-таки надо для уничтожения банды грабителей?

Кирпичников на миг задумался.

– Мне не помешала бы помощь.

– Аркадий Аркадьевич, что вы тянете, – вспылил генерал, – говорите.

– Мне понадобятся сведения от директора Механического завода Сан-Галли.

– Сан-Галли? А он-то каким боком к ограблениям? – изумился Николай Константинович.

– В том-то и дело, что наводит на размышления тот факт, что вскрыты сейфы, изготовленные на этом заводе.

– Может быть, простая случайность?

– Возможно, тогда мне хотелось бы исключить случайность из дознания.

– Хорошо, я телефонирую хозяйке завода.

– Хозяйке, – повторил Игнатьев, – как вы занимаетесь заводом, если не знаете, что после смерти основателя всю недвижимость, в том числе и завод, наследовала Вирджиния Ивановна.

– Мне казалось, что она уехала в начале войны во Францию.

– Нет, дорогой сыщик, госпожа Сан-Галли вернулась назад и проживает в том же доме, что и раньше, Лиговский проспект дом шестьдесят.

– Николай Константинович, откуда такие сведения?

– Вирджиния Ивановна является крёстной матерью моей жены.

– Простите, Николай Константинович, но мне честно нужно содействие директора завода.

– Я поговорю с госпожой Сан-Галли и попрошу, чтобы она посодействовала вашей просьбе.

– Благодарю.

– Это всё?

– На сегодня – да.

– Жду результата, – в трубке послышалось треск, генерал положил телефонную трубку на аппарат.

Механический завод начинался в 1853 году с маленькой мастерской, в которой работало двенадцать слесарей, трудившихся над изготовлением кроватей, каминов, металлической посуды. Но благодаря хозяйственной хватке Франца Карловича к концу пятидесятых годов число рабочих дошло до тысячи человек, расширен завод за счет покупки незастроенных соседних участков Яковлева-Кудрявцева и Блохина. За территорией завода, на участке, примыкающем к Николаевской железной дороге, он построил школу и двадцать два дома для рабочих и их семейств, снабдив дома водопроводом и керосиновым освещением. Когда в 1905 году министр Внутренних дел князь Святополк-Мирский, пригласив Сан-Галли к себе, спросил: почему его рабочие не волнуются, когда на других заводах беспорядки, тот мог ответить, что его, как он называл, «колония» действует, как бочка с маслом, вылитая на бушующее море.

Так было и в семнадцатом, когда февральские события охватили столицу, рабочие механического завода Сан-Галли не присоединились ни к забастовкам, ни к демонстрациям, ни к каким-либо протестам. Продолжили работать, хотя заказы пошли на убыль, но можно было выжить.

В последнее время завод возвратил всех рабочих и набирал обороты, невзирая на продолжавшуюся войну.

Для визита к госпоже Сан-Галли Аркадий Аркадьевич заехал домой переодеться в более подходящую для этого случая одежду: костюмную пару, белую сорочку и галстук. Всё-таки приходилось ехать не к простой мещанке, а госпоже, занимающей определённое место среди богатых хозяев столицы.

Вирджиния Ивановна оказалось дамой то ли под шестьдесят, то ли под семьдесят лет, невысокого роста, с худощавым вытянутым лицом, на котором проступили следы прожитых десятилетий. Волосы редкие, но аккуратно уложены. Ни намёка на английскую чопорность. Приняла Кирпичникова, сидя в глубоком кресле. На лице появилась улыбка.

– Давно я не принимала в своих апартаментах молодых мужчин, – на лице женщины вспыхнули, как у юной курсистки, щёки.

Аркадий Аркадьевич поздоровался и представился.

– Николай мне о вас говорил и попросил посодействавать в одном важном деле.

– Буду премного благодарен.

– О деле он мне ничего не сказал. До чего же вы, мужчины, любите всякие тайны и секреты, словно от них зависит дальнейшая жизнь.

– Может быть, и так, – теперь настала очередь улыбнуться начальника уголовного розыска, – но я думаю вам, Вирджиния Ивановна, я могу всецело доверить наши тайны.

– Упаси бог, – отмахнулась госпожа Сан-Галли, – мне со своими бы разобраться, не то, что с чужими. Так в чём состоит моя помощь?

– Я понимаю, что тайна покупателя священна, но по долгу службы я просил бы вас об одном одолжении…

– Аркадий Аркадьевич, бросьте вы политесы, говорите прямо.

– Мне нужен список покупателей ваших сейфов, находящихся в столице.

– Список, говорите. Уж не связана ли ваша просьба с той волной ограблений, начавшейся в столице четыре месяца тому?

– От вас невозможно ничего утаить.

– Значит, – Вирджиния Ивановна на миг умолкла, обдумывая сведения, – вскрываются сейфы моего завода?

– Да.

– Значит, появился умелец. Вот его бы я взяла на службу, – улыбка стала не такой приветливой, скорее, задумчивой.

Госпожа Сан-Галли взяла с журнального столика колокольчик и позвонила. На зов явилась молодая девушка в синем платье.

– Анна, позовите Арнольда Маркусовича, и скажите, чтобы поспешил.

Девушка сделала книксен и удалилась.

– Мне крайне неприятно, что рекламируемые моей фирмой сейфы вскрываются, как железные ящики. Репутация нашей фамилии не становится привлекательнее. Досадно.

– Вы не совсем правы, Вирджиния Ивановна, как сказал мне один… преступник: если одну вещь смог смастерить человек, то найдётся другой, кто сумеет её разобрать. Так и сейчас появился человек, у которого работают не только руки, но и голова.

– Наверное, вы правы, – тяжело вздохнула женщина, – но нашим покупателям не до философии, они мыслят примитивно, но по-своему правы. Если я купила какую-то вещь, то я непременно хочу, чтобы она мне долго служила и не ломалась.

– Вещь вещи рознь, – начал Кирпичников, но заметив, что хозяйка поморщилась, умолк.

В дверь впорхнула Анна, вслед за ней грузный человек пятидесяти лет с лысою головою, отвислыми на лице щеками и непроницаемым взглядом. Увидев незнакомца, Арнольд Маркусович поприветствовал того кивком головы, подошёл к Вирджинии Ивановне и приложился к руке, потом обернулся к Кирпичникову и представился:

– Арнольд Маркусович Литвин, управляющий.

– Аркадий Аркадиевич Кирпичников, начальник уголовного розыска, – в свою очередь отрекомендовался гость.

– Здесь такое дело, Арнольд Маркусович, – женщина погладила по склонившейся голове директора, – надо помочь Аркадию Аркадьевичу.

– Чем сможем.

– Надо составить список всех столичных покупателей наших сейфов с адресами.

– Вирджиния Ивановна, – мужчина выпрямился и сказал с укоризной, – это наш секрет, как мы можем…

– Можем, – в голосе послышались железные нотки, – для нас будет более полезно, чем для начальника, как ваша должность звучит? – повернула голову к Кирпичникову.

– Начальник уголовного розыска, по-прежнему сыскной полиции.

–Арнольд Маркусович, надо, – женщина выделила последнее слово, – помочь нашему начальнику уголовного розыска, и никаких возражений.

– Хорошо.

Далеко идти не пришлось. Управление заводом находилось в соседнем доме. Пришлось выйти из особняка госпожи Сан-Галли и войти в ворота, над которыми возвышались две чугунные фигурки мальчиков – один в костюме Меркурия, другой – в костюмчике кузнеца. 2 февраля 1903 года, когда фирма справляла свое пятидесятилетие, Франца Карловича раним утром поздравили сын, невестка, близкие друзья, общим хором пропев приветствие. Семилетний внук (в костюме кузнеца) и маленькая внучка выразили в стихах сердечные пожелания. Вот их-то и повелел хозяин запечатлеть в виде фигурок над воротами.

Первыми встретили перед входом в заводскую контору два чугунных льва, выкрашенных недавно в чёрный цвет. Краска не до конца просохла и издавала характерный запах.

– Прошу, – распахнул дверь директор, исполняя роль привратника.

– Благодарю.

Лупус шёл по улице, небрежно помахивая тростью. Казалось, прогуливается беззаботный человек без цели, останавливается у витрин магазинов, приглядывается к портерным и ресторанам, то ли пока с выбором не определился, то ли зайти хочет. Но цепкий взгляд буравил прохожих и подмечал мелкие штрихи. Вот из подворотни выглянул и скрылся человек в фартуке дворника и с метлой в руке. В самом деле, дворник или это агент уголовки? Навстречу идёт господин в пиджаке и неброском галстуке, может быть, следит, а может обычный прохожий? Крылья носа раздувались, как у животного на охоте, но лицо выглядело спокойным, не дрогнул ни один мускул, когда из-за афишной тумбы вышел постовой с кобурой на правом боку и цепким взглядом. Лупус не замедлил шага, а продолжал идти так, как двигался. Только улыбнулся бескровными губами, полоска усов приподнялась. Дом Илюши Варёного находился рядом.

Лупус прошёл до угла, украдкой посмотрел назад. Никого не было позади, даже постовой смотрел в другую сторону. Главарь прогулялся до следующего угла, развернулся и направился в обратную сторону. В доме напротив никто не выглядывал в окна, не прятался за шторами и не стоял у арки. Но что-то тревожило, Лупус не мог понять, что. Поэтому без остановки миновал парадный вход и неспешным шагом начал удаляться от дома Илюши Варёного.

Не успел Лупус свернуть за угол, как из арки соседнего с Стоголова дома вышел молодой человек, поправил кепку и направился за праздным прохожим. И так пытался казаться незаметным, что преследуемый даже не обратил внимания и больше был погружён в мысли, хотя изредка проверялся.

Через полчаса он поднялся на второй этаж гостиницы, бросил трость и шляпу на кресло. Сам подошёл к окну, под которым находилась крыша хозяйственной пристройки. Лупус выбрал номер с умыслом. Пусть неказистый вид, но в любую минуту можно уйти прочь, да и уходить не дело, сподручней так, чтобы окружающие думали, что ты отдыхаешь.

Что-то у дома Вареного не понравилось, главарь начал рассуждать, но так и не смог сформулировать. Не понравилось и всё, потом сообразил: «тревожно».

Молодой человек покрутился около гостиницы, не рискнув зайти. Просто наблюдал.

Потом взял с кресла трость, шляпу и вышел, чтобы телефонировать перекупщику.

На улице он заметил молодого человека. По спине пробежал холодок и на висках выступили капельки пота.

«Надо что-то делать, – мелькнуло в голове, – надо его увести и переезжать отсюда, хотя имя… Нет, об этом паспорте можно забыть.»

Лупус двинулся по улице в сторону Литейного проспекта, где он знал много проходных дворов, в которых можно не только затеряться, но и исчезнуть. Прошёл несколько дворов и притаился, благо вокруг никого не было. Даже никто не выглядывал в окна, это было на руку.

Преследователь почти бегом вскочил во двор и столкнулся нос к носу с главарём.

– Молодой человек, – Лупус смотрел насмешливо и в то же время испытующе, – вы кого-то потеряли?

– Я? – опешил молодой человек и промямлил, – домой иду.

– В какую квартиру?

– Вам какое дело? – собеседник пытался принять вид развязного человека.

– Никакого, – и в ту же минуту молодой человек оказался прижатым к стене, к шее прикоснулось металлическое жало четырёхгранного штыка, спрятанного в трости, как в ножнах. – Ты следишь за Варёным?

Молодой человек только раскрывал рот, но ничего произнести не мог.

– Я задал тебе вопрос и пока жду ответа: ты следил за Варёным?

Преследователь молчал и лихорадочно искал выход из сложившегося положения.

– Я шёл домой, – наконец выдавил он.

– Откуда?

– Из университета.

– Большой, однако, круг дали, молодой человек, большой, – и быстрым движением вонзил металлическое жало в сердце.

Лупус вытер кровь со штыка и бросил носовой платок на камни брусчатки. Проверил карманы убитого, из-за пояса вытащил наган, из кармана пиджака удостоверение агента первой бригады уголовного розыска Санкт-Петербурга. Повертел и и оставил себе, вдруг пригодится. В остальных карманах, кроме пары мятых купур, ничего не было.

Так и есть, Илюша под наблюдением, и соваться к нему нет никакого резона.

Идя назад, решал, предупредить Варёного или нет.

– Одну минутку, – голос молодой, отметил про себя Лупус и засомневался, то же отвечал в прошлый раз или агенты уголовки установили засаду у Варёного.

– Слушаю, – раздался глухой прокуренный бас Варёного.

– Илья Данилыч?

– Слушаю, – повторил перекупщик, – с кем имею честь разговаривать? – слышимость была не очень хорошей, но голос звучал без напряжения.

– Это Волков, – произнёс Лупус.

– Да, я…

– Не стоит благодарностей, – перебил главарь, – подарок, доставленный мной, всего лишь дань уважения.

– Какой по…

– Илья Данилыч, разве горничная вам не передала? Я не смог задерживаться у вас, ибо меня ждут неотложные дела. Был бы рад встрече, но обстоятельства.

– Обстоятельства?

– Да, обстоятельства, – повторил Лупус, – хотел, было, остановиться в доме напротив, но он оказался занятым.

Варёный начал соображать, что встреча не может состояться по причине того, что из соседнего дома за ним ведёт наблюдение уголовной милиции.

– Отдаю дань вашей занятости, – Стоголов поиграл желваками, такой куш уплывает из рук, – но может быть, вы найдёте время для встречи в любом указанном вами месте.

– Я подумаю, – и положил на рычаг трубку.

Фотографические карточки, сделанные с безвременно ушедшего Ваньши, были розданы агентам для предъявления не только осведомителям, но и при случае дворникам, служащим в гостиницах, постоялых дворах. Там, куда приходили агенты.

Громов отравился на встречу с одним из своих ценных агентов на Рыночную улицу, где сохранилась квартира с довоенных времён, предназначенная для встреч.

В гостиной начальник первой бригады смахнул пыль со стола, протёр чистым полотенцем две чашки с блюдцами, достал из принесенной сумки кулёк пряников, пирог с рыбой и колотый большими кусками сахар. Наколол из полена щепок и зажёг самовар, наполненной наполовину колодезной водой.

До встречи с агентом оставалось около получаса.

Кабинет Арнольда Маркусовича, залитый августовским солнцем, тремя окнами выходил на западную сторону. Большой резной стол морёного дуба занимал почти треть пространства. Во взгляде Кирпичникова управляющий заводом прочитал удивление.

– Аркадий Аркадьевич, если не ошибаюсь?

– Совершенно верно.

– Этому деревянному чуду почти двести лет и я не стал избавляться от него в пользу менее пафосного. И теперь приходится терпеть некоторое неудобство, хотя, честно говоря, я привык и е обращаю внимания. Так говорите, вам необходимо представить список владельцев наших сейфов в столице? – то ли вопрос, то ли уточнение распоряжения хозяйки.

– Да.

– Связана ли ваша просьба с теми ограблениями, происходящими в Петрограде?

– Не стану скрывать, не исключено.

– Теперь я понимаю желание Вирджинии Ивановны помочь вам. Не буду интересоваться, как идёт дознание, ибо понимаю, если вы обратились к нам, то до задержания преступников далеко.

– От вас, деловых людей, невозможно ничего скрыть, – с расстановкой произнёс начальник уголовного розыска, – вернёмся к списку.

В углах позади рабочего стола стояли два сейфа, к левому подошёл хозяин кабинета. Поколдовал над замками и открыл тяжёлую дверь, перебрал несколько папок, выбрал одну и с ней присел за стол.

– Аркадий Аркадьевич, присаживайтесь, – указал рукой на массивный дубовый стул, видимо, изготовленный в паре со столом, – кто вас интересует?

– Находящиеся в столице фирмы, компании, тресты, имеющие большой оборот, да, – дополнил Кирпичников, – в том числе богатые частные лица, ювелиры, банкиры.

– Таких не так уж много, – Арнольд Маркусович перекладывал листы в папке с одного места на другое, – я думаю около двух десятков.

– Значит, два десятка.

– Но вы понимаете, что я не могу никого привлечь для печати списка, придётся вас переписать в записную книжку.

– Я слушаю.

Арнольд Маркусович начал диктовать.

В списке оказался двадцать один адрес.

Кирпичников закрыл книжку и отложил в сторону перьевую ручку.

Потом вновь открыл записную книжку.

– Здесь указаны все?

– Да, – пожал плечами хозяин кабинета.

– Скажите, кто имеет доступ к списку, – Аркадий Аркадиевич указал на папку.

– К полному списку только я.

– Понятно, но ведь есть машинистка, которая печатала этот список.

– Есть, вы думаете…

– Арнольд Маркусович, в обязанности моей службы входит проверять все варианты, ничего не упускать и по возможности всё предусматривать.

– Понимаю, – хозяин кабинета сощурил глаза, снова повторил, – понимаю, – и добавил, – но вы тоже должны меня понять, есть люди, которым доверяете вы, есть такие же, кому доверяю.

– Во избежание неясностей между нами, Арнольд Маркусович, если я проверяю кого-либо, то, клянусь, никто не заподозрит. Повторяю, никто.

– Все документы мне печатает одна девушка, – директор слегка покраснел и отвёл взгляд в сторону, – Лариса Ульяновна Петровская, – посмотрел в глаза Кирпичникову, – проживает здесь же на Лиговском, в доходном доме Григорьевой, дом десять. При сборе о ней сведений станет известно, что у неё бывает довольно часто господин, похожий на меня. Это я говорю к тому, что Ларисе я полностью доверяю и за неё готов поручиться.

– Вопросов больше не имею, – поднял руки вверх Аркадий Аркадиевич, – я верю вам и не имею желания копаться в ваших отношениях. но смею предупредить, если на вашу даму или, простите, на вас падёт, хоть малейшее подозрение, то я буду вынужден проверить.

Управляющий заводом вначале насупился, со злостью взглянув на начальника уголовного розыска, но потом лёд в глазах начал таить.

– Аркадий Аркадиевич, мы с вами выполняем возложенные на нас обязанностями, поэтому ваше право проверять нас с Ларисой, – подумал несколько секунд, – если мы дадим, хоть малейший повод, к таким подозрениям.

– Благодарю за понимание.

Лупус задумался. Зачем предупредил Варёного, ответить не смог самому себе. Пусть бы внимание уголовного розыска было привлечено к старому пронырливому лису. А ныне он станет осторожнее и может выдать о том, что знает о слежке.

Хотя пусть будет то, что будет.

Четверть часа, которые Лупус провёл в кофейне, наслаждаясь не суррогатом, выдаваемым за благородный напиток, а именно натуральным ароматным с приятной горчинкой. Возвращаться в гостиницу или нет. Ждёт там засада или молодой агент был один и не успел никому доложить о нём? Вопросы, вопросы. Извечные вопросы. Теперь в Петрограде остался один крупный перекупщик, которому можно оптом предложить золото, камни, остальные работают по мелочи. Значит, есть большая вероятность попасться на карандаш сыскным агентам.

Лупус решил навестить гостиницу. Там, в тайнике, два пистолета, пачка новеньких банкнот, заменивших царские. Это не так важно, но там лежал список владельцев сейфов. Серьёзная улика, по которой в конечном итоге могут выйти на него, боевого капитана. А ещё там лежали часы, переходящие от отца к старшему сыну. Ничем не примечательные, но дороже всякого золота. Семейная реликвия. Единственная вещь, оставшаяся от отца, в феврале прошлого года, растерзанного крестьянами. Когда по России прокатилась волна разрушения старого царского мира и «дармоедов», засевших в своих усадьбах. Именно тогда решилась судьба Лупуса. Он решил, если власть не в состоянии защитить своих граждан, то какого рожна он, капитан с четырьмя медалями, в том числе солдатским Георгием, должен проливать свою кровь за неё. Особенно, когда под небольшим селением Миссо в Эстляндии из боя вышли десять человек, а остальной батальон удобрил костями поле, засыпанное тёмным от пороха снегом. Тогда он бросил погоны на стол полкового командира и под непонимающим взглядом полковника покинул часть. Он присягал Государю, а не горлопанам, захватившим власть. Стало до того противно и муторно, что целый месяц не вылизал из публичного дома, спустив кучу денег. Потом две недели приводил себя в чувства после такого затяжного запоя. Познакомился с двумя отчаянными головами и с ними отправился на родину предков. Погоревал у разворованного и сожженного родительского дома. Слава богу, что не дожила мать. Полез в детский тайник, где хранил в далёкие юные годы всякие мелочи и обнаружил там часы отца. Выступила слеза, но в душе заклекотало чувство мести.

Боевая шашка испила крестьянской крови, всех мужчин ближайшей деревни извели под корень, находя в избах вещи и предметы из усадьбы.

Потом попытался забыть о пролитой крови, но в первое время не давали покоя застывшие в ушах детские и женские крики. Но нет ничего вечного, и всё злодейство покрылось патиной памяти, провалилась в бездонные уголки души, воспоминания потускнели и исчезли. Кровь превратилась в прах.

Лупус вошёл в гостиницу с чёрной лестницы, предварительно около часа продежурив у входа, в подъезде напротив. Подмечал каждого вошедшего и уходящего из гостиницы, обращая внимание на всё: одежду, движения, взгляды. Именно жизнь зависит от мельчайших капризов людского характера, поэтому напряжение не спадало. Начали мелкой дрожью подёргиваться пальцы на руках, напряжение довело до состояния напряжённой струны.

Вошёл в номер, осмотрелся. Следов чужого присутствия не заметил. Ещё в годы юности увлекался авантюрными и сыщницкими романами, из которых много почерпнул. И вот сейчас отставил метки на дверях шкапов, ванной комнаты, письменном столе. Не тронуты.

Сунул за ремень брюк пистолеты, с нежностью погладил кончиками пальцев часы и положил в боковой карман. Деньги небрежно бросил в саквояж, оглядел номер и через окно и крышу, находящуюся ниже, оказался в Петроградском дворе-колодце. Через несколько минут шагал прочь.

Тайный агент Громова позвонил в дверь минута в минуту. Сергей Павлович открыл, перед ним стоял импозантный господин, возрастом тридцати с лишком лет в котелке на голове и тростью в руках. Из-под головного убора выглядывали чисто вымытые чёрные волосы, изящная бородка оттеняла тёмный цвет кожи, словно пришедший много времени проводил на солнце. Он растянул алые губы в радушной улыбке.

– Здравия вам, Сергей Палыч! Разрешите?

Громов ступил в сторону, пропуская тайного агента. На приветствие только слегка кивнул головой и указал рукой, мол, проходи.

– Чаю? – спросил начальник первой бригады.

– Пожалуй, не откажусь. Разрешите? – и сел за стол.

– Я только заварил, – сказал Громов, разливая по чашкам.

– Благодарю, сегодня, как савраска бегаю по столице, поверите, присесть и выпить чарку не хватает времени.

– Не все такие занятые, – с серьёзным лицом произнёс Сергей Павлович, – вот я нахожу час, хотя от моего сидения меньше злодеяний не случается.

– Не всем же за порядком следить, некоторым, – гость расплылся в улыбке, наклонив голову, – чтобы прожить, приходится тревожить честных граждан.

– Прости, Николай, но я тебя позвал не для пикировки заумными мыслями, и не для того, чтобы вести с тобою нравоучительные беседы.

– Я понимаю, но всегда приятно поговорить с умным человеком, – в голосе тайного агента звучали нотки, то ли подхалима, то ли насмешки, Громов так и не смог понять.

– Перейдём, однако, к делу, – начальник первой бригады достал из кармана фотографическую карточку Ваньши. Николай вздрогнул, но постарался больше не подавать виду, что удивлён. – Встречал его?

– Да, как сказать, – собеседник потёр пальцами подбородок.

– Прямо и говори.

– Как я понимаю, – Николай ткнул указательным пальцем в фотографическую карточку, – он лежит уже в покойницкой?

– Правильно понимаешь.

– Ваньша, – теперь палец постучал по куску картона с застывшей посмертной маской, на которую стало походить лицо бандита, – всегда не отличался сообразительностью. Хороший исполнитель, но не более. Умственная деятельность ему была противопоказана.

– Значит, ты его знаешь?

– Не так, чтобы близко, – уклончиво начал Николай, но Громов перебил собеседника.

– Говори по существу.

– Будучи несправедливо обвинённым царскими сатрапами в преступлениях, я пострадал и был отправлен в далёкие земли за Уралом…

– Николай, – укоризненно произнёс Сергей Павлович и покачал головой.

– Хорошо, буду краток. Встреча состоялась в Ново-Николаевске, куда меня отправили, отнюдь, не по своей воле.

– Что натворил Ваньша?

– Всего лишь банальная кража, я же говорю, его фантазии хватало только простые проступки.

– Ты долго пробыл с ним бок о бок? – начальник уголовного розыска соблюдал определённые правила игры и не напоминал о тюрьмах, ссылках и преступлениях собеседника.

– Не так чтобы очень, – припоминал тайный агент, – с полгода, наверное. Я отдыхал уже года полтора, – закашлялся, – когда прибыл Ваньша. Потом я отправился на свободные хлеба, а он остался.

– Что он из себя представлял?

– Добродушный увалень, мог пятак вдвое согнуть, но ума, увы, не нажил. По глупости променял домашний очаг на казённую койку. Его кто-то подначил, вот он на кражу пошёл, первую удачно совершил, а вот на второй попался.

– И?

– Не сказал бы, что он людей сторонился. Спокойный, не обращал внимания на шутки, всегда, если память не отказывает, улыбался и улыбка такая добродушная. Хотя здоров был, но разговаривал тихо и никогда голоса не повышал. Когда разозлят, зыркет, то у обидчика всякая охота пропадала связываться с ним.

– С кем был дружен он?

– С кем? – задумался Николай, сжав губы и наморщив лоб, потом хлопнул по столешнице, – так он не один попался, а с дружком своим, то ли односельчанином, то ли братом двоюродным. Сейчас не помню, но звали того, – посмотрел в окно, – Пашкой, Сашкой, Лёшкой, что-то вертится в голове, но не уловить. Нет, всё-таки Пашка и кликали его Пашка-Бык.

– Почему Бык?

– Он в отличие от Ваньши бешеным был и чуть, что, так за нож хватался. Глаза кровью наливались, и себя не мог сдержать, только вот он, – тайный агент постучал пальцем по фотографической карточке, – сдержать и мог.

– Может, фамилию припомнишь?

– Сергей Палыч, столько лет прошло, да и не обращал я особого внимания на них. Живут и живут, что мне с них.

– И Ваньши не помнишь?

Николай отрицательно покачал головой, потом вздёрнул брови вверх.

– Сергей Палыч, у Пашки Быков, а у Ваньши…, – смолк на миг, шевеля губами, а ведь вспомнил, – глаза загорелись, – Бородулин. Вот! Точно, Бородулин.

– Не ошибаешься?

– Ни в коем разе, Бородулин, чем угодно поклясться могу.

– Верю.

– Ничего о них сказать не можешь?

– Не были мы друзьями.

– Ясно.

– Теперь о другом деле, – Громов убрал фотографическую карточку в карман, – ты, наверное, наслышан, что в столице орудует банда, которая вскрывает сейфы?

– Краем уха.

– И что может сказать об этом деле твой край?

– Орудуют залётные, с местными связей не поддерживают. Действуют по своему плану. Хотя у нас сомневаются, что получить столько наводчиков в разных организациях одновременно сомнительно, – покачал головой.– Либо случай, либо везение.

– Любопытно.

Беседа перетекла в чаепитие.

Веня Прозрачный не мог допустить мысли, что за ним следит агент уголовного розыска. За полтора года привык к посетителям, которые вначале приходили почти в открытую. Но связи давали свои плоды, дорогу не только позабыли, но и постарались имя Вени забыть. Мелочью скупщик не занимался, для таких целей существовали другие.

Работал по крупному.

Щупальца раскинул всюду.

Он прослышал про успешных гастролёров, понял, что тем понадобятся его услуги. Не столь важно в чём: сбыте золота и камней или покупке на реквизированные из сейфов деньги благородных металлов, предметов старины или алмазов. Сам начал их искать, чтобы предложить услуги. Ведь залётные про него могли попросту не знать.

      Когда Лупус в начале года существовал, в самом деле, перебивался с хлеба на воду, познакомился в заведении мадам Шанье с побитым жизнью и каторжными сроками старым преступником, который тогда с завистью упомянул Прозрачного и даже назвал улицу, где последний обитал. Но сразу же умолк и перевёл разговор на другую тему. Именно тогда Лупусу пришла идея сколотить банду, сорвать в столице куш и через Финляндию уйти в Швецию, а там…открывается целый мир. Благо, на западном фронте лягушатники, хоть с трудом, но начали ломать хребет германцам. Тоже делал и генерал Корнилов, отбросивший противника от Петрограда и начавший успешное наступление, освобождая город за городом.

Вначале идея оставалось просто идеей, но в руки упал случай.

Лупус не стремился познакомиться с Веней после первой кражи, хотел заполучить вначале значительные суммы денег, чтобы одним махом обменять на камни и частично золото.

Главарь банды последние два месяца пытался подобраться ближе к Варёному и Прозрачному. С Илюшей вышла незадача, тот оставался под наблюдением уголовного розыска и связи с ним были определённо очень опасны. А вот с Веней всегда осторожным и боязливым возможно сложится роман. Номер телефона Лупус получил по случаю и теперь опасался телефонировать, чтобы, не дай бог, опять не попасть на уголовку. Было бы крайне неприятно лишиться такого нужного человека.