Текст книги "Дело о государственном перевороте"

К исходу часа не только не повздорили, как обычно, бывало, но и сошлись во мнениях по всем пунктам.

Но вышло всё иначе.

В последнее время Поручик приезжал в театры, как франт, в отглаженном костюме, из рукавов которого выглядывали белоснежные манжеты, галстук подходил не только под цвет пиджака, но и под цвет глаз. В правой руке держал трость из орехового дерева с массивным набалдашником в виде головы орла, внутри древка скрывался тонкий обоюдоострый клинок. Пистолета с собою не носил, казалось, что слишком выделяется и привлекает посторонние взгляды. И с собою никого не брал, старался отвлечься от бандитских будней, забыть про кровь, убийства и не видеть ненавистных уголовных лиц.

Александру Ахметов с трепетом относился к голосу Шаляпина. Раздольная русская мощь ложилась на сердце бывшему абреку, казалось, душа выскользнет из телесного плена и взовьётся над землёю, как лермонтовский Демон.

Посмотрел в программку, отыскивая глазами фамилию Шаляпин. Сегодня Фёдор Иванович исполнял партию Фарлафа и появлялся на сцене в первом действии. Александр улыбнулся в предчувствии того, что скоро услышит голос кумира. Сегодня он абонировал третью ложу бельэтажа, чтобы никто не смел мешать невольным соседством.

Поднялся в пальто по лестнице и уже в ложе сбросил его на один из стульев. Ему не нравилась толкотня после спектакля, когда народ что—то суетиться, жужжит, как пчёлы в улье.

Кирпичников через своих людей узнал. Поручик не терпит в ложе посторонних, поэтому будет сидеть в одиночестве и, скорее всего, в бельэтаже.

Аркадий Аркадьевич расположился в ложе под номером 20 в первом ярусе и поглядывал на правую сторону, Кунцевич сидел напротив в первой и пожирал глазами левую сторону, выискивая одинокого посетителя театра.

Начальник уголовного розыска обратил внимание на элегантного мужчину, вошедшего в ложу и бросившего пальто на соседний стул. Театрал присел на стул и оперся о рукоять трости, не смотрел по сторонам, видимо, о чём—то размышлял. Коротко подстриженные чёрные волосы, аккуратные усы под орлиным носом, глаз не было видно, но описывали, как тёмные. Обрывочное описание, полученное из разных источников, подходило только к этому господину.

Кирпичников подал условный знак помощнику, тот кивнул в ответ, что понял. Сам же указал, что более никого подходящего на роль Ахметова не замечает.

Несмотря на тревожное время и очень высокие цены на билеты, любители оперы не стали меньше ходить в театр, притом после большого перерыва в Мариинском в ознаменование 75—летия первой премьеры поставили «Руслана и Людмилу», когда—то так холодно воспринятую публикой, что многие из критиков откровенно бранили оперу за отсутствие какой—либо концепции, находя музыкальное произведение случайным и несценичным.

Владимир Касторский, исполнявший роль Руслана, очаровал публику с первых тактов. Оркестром дирижировал Николай Андреевич Малько и каждый инструмент заполнял зал мелодичностью, тревогой и особой торжественностью.

Хотя Кирпичников не считал себя знатоком театра и ярым меломаном, но и сам иногда заслушивался голосами певцов и звуками, исходящими из оркестровой ямы.

Поручик, казалось, не обращал никакого внимания на окружающую обстановку, а влился сам в оперное действо.

Кунцевич проверил коридоры, переговорил с агентами. Никто подозрительный замечен не был. Можно брать бандита в ложе, но никто не мог поручиться, не откроет ли стрельбу Ахметов. Могли пострадать невинные люди. Решено брать подручного Сафрона во время антракта при выходе из ложи, если конечно, он выйдет.

Слева и справа от двери стояли по одному агенту, невысокого роста, коренастые, с сильными руками. В нескольких метрах стояли Кирпичников и Кунцевич, вроде бы, приятели встретились и разговорились.

Время до антракта тянулось медленно и чем ближе, тем складывалось впечатление, что вообще застыло и не спешит двигать минутную стрелку.

Наконец, в зале вспыхнула потолочная люстра, засияла разноцветными огоньками сквозь хрустальное стекло. Зашаркали ноги, раздались голоса, ранее слышна была только музыка и пение.

Дверь из ложи отворилась и на пороге появился Поручик. Он находился во власти услышанного и не обращал внимание на окружающее. Агенты взяли руками за локти Ахметова с двух сторон, только сейчас Александр вспомнил, что оставил трость на одном из стульев.

– Господа, что вам угодно? – Холодные глаза смотрели скорее оценивающе, чем с испугом.

– Александр Ахметов?

– Простите, но вы обознались. Я, действительно, Александр, но увы, моя фамилия Свирский.

– Свирский? – Кирпичников не скрывал своего удивления.

– Если позволите, – театрал указал глазами на руки агентов, – я предъявлю вам свои документы?

– Не извольте беспокоиться, я вам помогу.

– Во внутреннем кармане, – подсказал незнакомец.

Аркадий Аркадьевич достал бумажник, из которого извлёк паспорт. Раскрыл и прочитал:

– Александр Георгиевич Свирский.

– Именно так, к вашим услугам, – кивнул головой и щёлкнул каблуками.

– Надеюсь, вы не откажетесь посетить наше учреждение?

– Если буду возражать, вы всё равно меня туда повезёте?

– Непременно.

– Не давите так сильно, – процедил сквозь зубы Поручик, – не сбегу, – и щека нервически дёрнулась, как, бывало, в минуты большого раздражения.

– Я надеюсь, вы не станете оказывать сопротивление, – Кирпичников стоял за спиною Ахметова, упирая в позвоночник последнего револьверный ствол.

– Ваша взяла, – опять поцедил сквозь зубы.

– Иди на выход.

Поручик шёл, напрягая мышцы рук и пытаясь, почувствовать, насколько крепка хватка у агентов уголовного розыска. За идущего позади высокого человека с пистолетом беспокойства не ощущал. Сколько раз такие вот господа теряли бдительность, чувствуя себя на коне, словно кусок металла в руке – это панацея от всех бед или волшебная палочка, действующая на противника, как гипнотическое средство.

Желваки играли у Поручика на скулах, но глаза холодно оценивали обстановку. Ахметов не учитывал, что и Кирпичников арестовывает не первого преступника и не питает особого пиетета к револьверу. Бдительность, как говорил предыдущий начальник сыскной полиции Аркадий Францевич Кошко, одно из важных качеств агента, хотя отнюдь, не самое главное.

Авто, выделенное Бюро уголовного розыска, доставило почти к самым дверям отделения. Кирпичников не питал иллюзий по поводу откровенности на допросе арестованного. Это не Мартын, который ради спасения жизни, поведает всё, что знает, слышал и даже предполагает. Поручик – орешек покрепче, здесь подход нужен с другой стороны, пока неизвестной, но… Аркадий Аркадьевич не терял хорошего расположения духа. Главное, что подручный самого Сафрона сидит рядом. Теперь главарь должен предпринять какие—то действия и начальник уголовного розыска рассчитывал, Николай начнёт ошибаться. Арест Мартына и Серого можно было счесть за случайность, а вот Поручика. Здесь другое дело, Сафрон, наверняка, знает пристрастия своего помощника, может быть, начнёт подозревать, что в банде находится человек, который докладывает уголовке. Вот эту карту стоит разыграть.

– Выходите, – Аркадий Аркадьевич стоял у открытой двери авто, придерживая её.

Ахметов скользнул взглядом по начальнику, которого обдало холодом, веявшим от глаз преступника. Александр переменился в лице, заиграла небрежная улыбка, но взор оставался презрительно—холодным. Звякнул металл, охватывающий кольцами запястья рук.

– Благодарю, – голос звучал спокойно и невозмутимо, словно Поручика пригласили на чашку чая, только вот позабыли с рук снять наручники.

Ахметов ступил на брусчатку тротуара, расправил плечи, не оглянулся вокруг, а только поднял голову верх и окинул взглядом здание, в котором размечался Уголовный розыск, то ли в голове созревали какие—то планы, то ли просто хотел посмотреть, где придётся провести некоторое время.

– Знакомо? – Спросил Кирпичников.

– Что? – Не понял вопроса Поручик.

– Знакомо здание?

– О, нет! Не имел чести здесь бывать, хотя не скрою, наслышан. Особенно с восторгом говорили, как ярко пылал здесь архив, – улыбка не сходила с губ Александра.

– В ответ смею вас уверить, что бумаги сгорело немного, и это не является большой потерей. Однако, мы заговорились, предлагаю продолжить разговор в моём кабинете. Не возражаете?

– Разве у меня есть выбо…

Поручик не успел договорить. Тишину вечернего воздуха разорвал винтовочный выстрел, через секунду второй. Ахметов вздрогнул и повалился на бок, агенты, присели, словно авто могло спасти от пули. Кирпичников бросился к упавшему.

– Стреляли оттуда, – кричал на ходу Кунцевич, размахивая револьвером, устремился в сторону Екатерининского канала. Через некоторое время вернулся.

– Жив? – С надеждой в голосе спросил Мечислав Николаевич.

Кирпичников зажимал рану на груди Ахметова, тот лежал, молча, сощурив глаза и сжав зубы.

– Врача, быстрее его в здание.

Подхватили и понесли.

– Куда?

– В мой кабинет, – бросил Аркадий Аркадьевич, вытирая платком с рук кровь.

– Мне, любезный Аркадий Аркадьевич, вас обрадовать нечем. На счастье вашего клиента пуля прошла навылет, не задев ни сердца, ни рёбер, ни иных костей. Крови потерял не так уж много, я вовремя оказался в отделении. Но предупреждаю, уже, вижу, по вашим глазам начинающий появляться интерес. Категорически настаиваю в том, что раненому нужен, хотя бы двух—трёхдневный покой, иначе за здоровье этого господина будете отвечать вы, – доктор защёлкнул застёжки саквояжа, – если пациенту станет хуже, то вы знаете, где меня найти.

– Нельзя потревожить даже парой вопросов? – С надеждой спросил Кирпичников.

– Я не могу вам запретить, но настаиваю на покое, – ответил доктор и вышел из кабинета.

– Никого? – Кунцевич вопрос пропустил, стоял у окна и смотрел на сгустившийся мрак за стеклом.

– Простите.

– Улица была пуста?

– Вы об этом? Да, я никого не заметил.

– Сафрон оказывается умней, чем я думал.

– Вы думаете, покушение дело его рук?

– Не его конкретно, а одного из членов банды.

– Но как?

– Вы хотите узнать, как Сафрон вычислил, где будет находиться Поручик?

– Именно.

– Главарь знает пристрастия Ахметова, тем более посвящён, куда направился его помощник. Здесь он сложил два и два, получая место, где в определённые часы будет находиться Ахметов. Сафрон после ареста Мартына и Серого, скорее всего, что—то заподозрил или обычная предусмотрительность. Мы могли узнать, где будет находится помощник главаря и могли устроить засаду в театре, что мы и сделали. Потом Сафрон рассудил, что если не удастся по дороге в отделение освободить Поручика, то проще от него избавится. Наверное, у них назревал какой—то конфликт. Главарь не хотел терять своё место, а Ахметов, мне кажется, не мог смириться с ролью помощника. А куда повезём арестованного он догадывался.

– В отделение, – дополнил Кунцевич.

– Так точно, в отделение. Так что проще выбрать место покушения у самих дверей Уголовного розыска.

– Но мы могли поехать в другое место?

– Могли, но не поехали.

– Здесь вы правы, это означает, – вначале Мечислав Николаевич прикусил губу, потом произнёс, – что Сафрон возможно не уверен в молчании Поручика?

– Возможно.

– Тогда можно попытаться предугадать дальнейшие действия, – проговорил Кунцевич и задумался, – но если главарь будет не уверен в убийстве помощника, то непременно сменит адреса…

– Вы думаете, у нашего ваньки—каина большой выбор квартир и домов?

– Исходя из того, сколько ими пролито крови, то не удивлюсь, что для них найти дом или квартиру не составляет никакого труда.

– Вы забываете о невесте Сафрона.

– Ольге Фёдоровой?

– О ней.

– Будет таскать её по притонам, – пожал плечам Кунцевич.

– Дело посерьёзнее будет, – Аркадий Аркадьевич впился немигающими глазами в стену, – вспомните, что Сафрон купил квартиру для женщины, предупредительно увёз прочь из опасного места. Он беспокоиться о ней, если было бы иначе, он не стал рисковать собой. Неужели его окружает мало женщин? – Мечислав Николаевич промолчал. – Так что по притонам свою невесту он таскать не будет. А вот о судьбе своей правой руки начнёт интересоваться, здесь мы можем ему пособить, – потёр руки Кирпичников.

– Каким образом?

– Через газеты и расклеенные листовки, ко всему прочему, пустим слух, что Александр Ахметов по кличке Поручик был убит при попытке бегства у самых дверей Бюро Уголовного розыска. Тем более у нас есть вторая зацепка, только вот не могу понять, с какой стороны к ней подступить.

– Со слухами проще, а вот с газетами, не думаю, что у нас гладко выйдет, – засомневался Кунцевич, – очень уж специфический народ – газетчики.

– Зато падки на всякие новости, а чтоб удачно всё сложилось, придётся обратиться к полковнику Игнатьеву. Он тоже заинтересован, чтобы в Петрограде стало одной бандой меньше.

– Вы упомянули о второй зацепке.

– Паспорт на фамилию Свирский. Помните, когда авто нашего председателя остановили, полковник Овчинников произнёс: «А где Свирский?»

– Честно говоря, я не придавал этому большого значения.

– А зря, батенька, – Кирпичников позволил себе улыбнуться.

Председатель Всероссийской Чрезвычайной Комиссии полковник Игнатьев к телефону подошёл сразу, как только адъютант доложил о звонке начальника Бюро уголовного розыска.

– Добрый вечер, – первым поздоровался Николай Константинович, – хотя, Аркадий Аркадьевич, можно сказать доброй ночи.

– Второе верней, – Игнатьев скорее почувствовал, чем мог увидеть, что Кирпичников улыбается.

– Чем могу быть полезен? – Голос председателя Чрезвычайной Комиссии звучал с нотками самой откровенной заинтересованности.

– Сегодня нам удалось задержать одного из нападавших, – уточнять не пришлось.

– Прекрасно, я же говорил, что вы – настоящие профессионалы своего дела.

– Не буду отнекиваться, но мне нужна ваша помощь.

– Чем могу.

Аркадий Аркадьевич кратко рассказал, в чём состоит просьба.

Игнатьев на несколько секунд замолчал, то ли обдумывая, то ли не зная, что ответить.

– Мне, – осторожно начал он, – будет трудно в столь короткое время организовать нужную статью в газетах, хотя, – Игнатьев в начале сжал губы, потом начал говорить, – как я понимаю, важно охватить не все газеты, а лишь некоторые.

– Во всех будет лишним.

– Тогда не вижу никаких препятствий, высылайте с посыльным текст.

– Уже выслал.

– Молодец, – засмеялся Игнатьев, – даже в этом вы преуспели.

– Стараемся.

– И мне вы бандита не отдадите?

– Простите, но отвечу, нет.

– Я так и думал.

На том конце провода Председатель Чрезвычайной Комиссии положил трубку.

Аркадий Аркадьевич несколько секунд подержал телефонную трубку, словно задумался о чём—то, потом положил на рычаг.

– Н—да.

Кунцевич ничего не спрашивал, из разговора он слышал только слова начальника, но всё становилось ясно. Полковник не отказывал в помощи.

– Посмотрим, что из нашего предприятия получится, поверит ли нам Сафрон? Да, – Кирпичников, словно очнулся ото сна, посмотрел на помощника, – займитесь—ка пока Ольгой Фёдоровой, которая предположительно служит в Медицинском Управлении, проверьте и городское заодно, и губернское.

– Вы полагаете, что Сафрон позволяет невесте служить?

– Не знаю, но это тоже хвостик ниточки.

– Вы не хотите проверить адреса, которые вам дал Мартын?

– Желание есть, но меня останавливает одно принципиальное соображение. Наверняка, главарь оставил во всех указанных адресах свои глаза, которые донесут, что один из бандитов заговорил, тогда на некоторое время банда притаится, а того хуже уедут из города, колесить по государству.

– Таким составом?

– Что вы имеете ввиду?

– Тридцать– сорок человек?

– Почему бы и нет? Разве вы не читали о происшествии, случившемся несколько дней тому?

– О каком? Сейчас за всеми не уследить.

– Ночью около двадцати человек, вооружённых винтовками и пистолетами, прибыли на лошадях и даже, представьте, автомобилях в имение князя Вяземского, расположенное вблизи станции Вырицы, это по Московско—Рыбнинской железной дороге. Хотя князь имел достаточно оружия, которое раздал домочадцам, слугам и военнопленным, работавшим в имении, оборонявшиеся попытались дать отпор нападавшим. Убиты три племянника хозяина, все слуги, грабители совершили насилие над женщинами, забрали всё ценное и скрылись в неизвестном направлении. А вы говорите про численность банды.

– Господи, что за времена пошли. Разбойники подняли головы, словно живём в каком—нибудь семнадцатом веке, банды не только имения грабят, но и останавливают целые поезда. Хоть приставляй к каждому составу вооружённый конвой, – схватился за голову Куцнцевич.

– Вот поэтому, дорогой Мечислав Николаевич, нам надо начинать со столицы, чтобы избавить её от всякой уголовной нечисти. Хотя банда Сафрона не самая крупная, но кровавей всех остальных и с ней надо кончать, как можно быстрее и дело не в нашем, – Аркадий Аркадьевич указал пальцем в верх, – говоруне. Порядок нужно наводить, иначе упустим время и тогда… даже боюсь представить, что тогда.

– Хорошо, я займусь Ольгой Фёдоровой.

Выражение лица Сафрона одновременно выражало обеспокоенность, нетерпение и раздражительность. Крылья носа раздулись, словно у коня после бега.

– Ну что там? – Голос прозвучал выстрелом.

– Как ты велел, Сафрон, – сказал переминающийся на ногах Федяй, теребящий в руках картуз.

– Что велел? – Главарь, занятый собственными мыслями, не сразу понял, что сказал бандит. – Ах да! Как всё прошло?

– Как ты и говорил, подъехали к сыскному, перед Поручиком распахнули дверь авто, гадом оказался. Неужели он и вправду на этих работал?

– Не отвлекайся, что дальше?

– Шмальнул я ему в грудь, темновато было, хотел в голову, но подумал, что не попаду.

– Наповал?

– А то!

– Вторую не успел?

– Не—а, один из сыскных так ко мне припустил, что я едва от него схоронился. Шустрый оказался, сволочь.

– Хорошо, ступай.

Сафрон остался в одиночестве. В один миг лишился правой руки, Поручик по части организации налётов и грабежей голову имел, но свято место пусто не бывает. Главарь налил в стакан из квадратной бутылки грубого зелёного стекла водки и залпом выпил. Скривился и отломил кусок хлеба, хажевал

В виду опасности задержанного, не смотря на ранение, Поручик был помещён в палату с крепкими металлическими решётками на окнах, толстой дверью, закрывающейся с наружи и перед которой на посту, стоял конвойный.

Кирпичников с минуту постоял у двери в размышлении, заходить или нет. Но всё—таки решился и вошёл.

Ахметов лежал под белой простынёй, закрытый по грудь, руки вдоль тела. Левое плечо забинтовано, а глаза внимательно смотрели на начальника уголовного розыска, не выражали никаких чувств, только дёрнулся кадык. Поручик сглотнул слюну.

– Добрый день, Александр, простите, не знаю, как по батюшке, – поздоровался Аркадий Аркадьевич.

Ахметов промолчал, но теперь с интересом наблюдал за вошедшим.

– Разрешите, – сказал Кирпичников, взял стоявший в углу деревянный табурет, поставил рядом с кроватью и опустился на него. – Нам не представилась возможность познакомиться, так что имею честь рекомендоваться Аркадий Аркадьевич Кирпичников, начальник Бюро Уголовного розыска столицы.

– Георгий Владимирович Свирский, – слова звучали медленно и натужно, словно раненный боялся, что—то забыть.

– Бросьте вы, – отмахнулся Кирпичников, – мы с вами не в театре, чтобы со сцены пустые речи зрителям кидать. Неужели вы думаете, что я за вами, поклонником Шаляпина, явился в сопровождении уголовных агентов, не собрав о вас сведений и не узнав вашей настоящей фамилии?

– Князь Ахметов, – в глазах мелькнула некая доля презрения, словно раненый привык вращаться в обществе королей, императоров и людей голубой крови, теперь же приходится снизойти до обычного полицейского, пусть имеющего немалую должность.

– Как прикажете к вам обращаться, ваше сиятельство или по имени —отчеству?

Поручик уловил в словах Кирпичникова насмешку, закрыл глаза, но, когда открыл, в них не было ничего, кроме пустоты и спокойствия.

– Моего отца звали Амир.

– Значит Александр Амирович.

Ахметов не удостоил Аркадия Аркадьевича ответом, то ли взыграло княжеская кровь, либо до конца не обдумал, как ему себя вести.

– Отец говорил, когда проигрываешь, то надо делать это с достоинством.

– Разумный совет неразумному сыну, – Кирпичников понял, что с этим человеком не нужны ухищрения, обман и пустое славословие.

Почти целый день потратил Кунцевич на поиски Ольги Фёдоровой, устал, но результатом остался доволен. Ни в уездном, ни в городском, ни даже в губернском управлениях искомая девица не служила. Вначале Мечислав Николаевич предположил, что столь молодая особа, скорее всего, не имевшая протекции не может находится при Главном Российском, но ошибся, именно, там она числилась, не кем—то, а помощницей одного из руководителей. Вначале помощник начальника уголовного розыска недоумевал, а потом усмехнулся, отбросил прочь всякие заговорщецкие мысли. Времена стали непредсказуемые, генералов, которые стояли на страже государства выигрывали сражения, поднимали солдаты на штыки, адмиралов топили в море, чиновников вешали на служебном месте. Притом эта дикая эмансипация, слово—то какое гадкое, женщины скоро заменят мужчин. Далее рассуждения прервались.

– Ольга, говорите, Фёдорова, – спросил старый чиновник с лысой, как прибрежный морской камень, шлифованный годами, сделал вид, что заглядывает в журнал, но явно там ничего не смотрел, – простите, для какой надобности понадобилась госпожа, – при последнем слове испуганно взглянул на Мечислава Николаевича, но увидев, что пришедший никак не реагирует на старые царские обращения, успокоился, – Фёдорова?

– По делам службы.

– Извините, э—э—э…

– Кунцевич, Мечислав Николаевич.

– Мечислав Николаевич, – старый чиновник понизил почти до шёпота голос, – Фёдорова и ещё семь чиновников сегодня утром арестованы.

– Арестованы? – Брови Кунцевича сиганули на лоб.

– Пришли и увели, – голос звучал так же тихо и невнятно, помощник начальника уголовного розыска боялся пропустить, хоть слово.

– Кто? – Теперь и Кунцевич шептал.

– Представились сотрудниками Всероссийской Чрезвычайной Комиссии.

– Но ведь они, – Мечислав Николаевич умолк.

– Вот именно, – старый чиновник, видимо, не расслышал, что ему сказал Кунцевич.

Поручик смотрел в потолок, не обращая внимания на присутствие начальника уголовного розыска. Хотя боль не давала сосредоточиться и ясно мыслить, но вопреки этому обстоятельству, Ахметов перебрал множество вариантов, кто мог в него стрелять или отдать приказ на его убийство. И сходилось всё на одном человеке – Николае Сафронове, именно ему выгодна смерть помощника с любой из сторон. Это он, Сафрон, почувствовал, как шатается под ним трон главаря банды, это он в представившейся возможности усмотрел шанс устранить конкурента, набирающего силу.

– Александр Амирович, – Кирпичников сделал паузу, не зная с чего начать.

– Не надо увещеваний, угроз или что там есть у вас в запасе, я, – Поручик взглянул в глаза Аркадия Аркадьевича, – в отличие от многих умею проигрывать, – и совсем тихо добавил, – с достоинством проигрывать. Вот этому меня учил отец.

– Хорошо. Вы знаете, кому обязаны чести оказаться на больничной койке?

– Догадываюсь, – сказал Поручик, но глаз с Кирпичникова не сводил.

– За ним много крови и загубленных людских жизней. Одной меньше, одной больше, ему теперь не интересно, тем более, как я понимаю, в вас он видел человека, готового в любую минуту его сменить.

Ахметов усмехнулся.

– Он отца родного продаст, если тот мешать будет, сестру отдаст тому, кто полезен, – снова посмотрел в потолок, – я не хочу, чтобы вы думали о моей слабости, отнюдь. Я не жалую людей, предающих тех, с кем они делили кров и кусок хлеба. Хотя я сейчас поступаю не лучше их.

– Не вы отдали приказ стрелять.

– Верно, но, – уголки губ Поручика приподнялись, и он скривился от боли, попытался поднять руку к груди, но не смог, – мне очень жаль его, в сущности, несчастный человек.

– Но ведь у него есть дама сердца…

– Вы и об этом знаете?

– Немножко.

– А ведь я ему говорил, что до добра не доведёт его прямо—таки безумная страсть к девице. Погубит она его.

– Страсть или девица.

– Оба предмета.

– Как вы думаете, кто в вас стрелял? – Кирпичников перевёл на другую тему разговор.

– Скорее всего, Федяй. Он – бывший охотник, хотя мне кажется странным, что он не попал мне в сердце.

– Ночь, свет фонарей, да и вы не стояли на месте. Доктор говорит, что вершком ниже и мы не имели бы с вами, ваше сиятельство, увлекательной беседы.

Ахметов обвёл глазами комнату, остановил взгляд на оконной решётке.

– Не боитесь, что сбегу.

– Помилуйте, Александр Амирович, с вашей раной и скакать горным козлом по окнам и стенам? Вы подлечитесь, а мы к тому часу доставим в уголовный розыск Сафрона в металлических браслетах на руках и ногах.

– Эка вы, – Поручик не договорил.

– Нам выхода Сафрон не оставил, как только его поймать и определить в заведение с крепкими стенами, дверями и окнами.

– Вашими бы словами, – сказал серьёзным голосом бывший абрек. – Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь.

– Тоже, верно, но позвольте несколько вопросов.

Поручик изменился в лице.

– Александр Амирович, я не буду спрашивать про притоны, в которых прячется банда, про Ольгу Фёдорову, – у Ахметова заметно вздёрнулась к верху бровь, – ни про самого Сафрона…

– Тогда о чём? – Нетерпеливо спросил бандит и вновь поморщился от боли.

– Простите, один вопрос и я не буду больше вас тревожить. Скажите, откуда у вас документы на фамилию Свирский?

Глаза лежащего слегка оживились.

– Теперь начинаю понимать, – он выдержал паузу и продолжил, – не связана ли ваша на Сафрона охота с одним высокопоставленным господином, которого так дерзко остановили и забрали авто? – Кирпичников кивнул головой. – А я—то думаю. Хорошо, в ту ночь, когда остановили высокопоставленную особу, мы проехали на авто до следующего перекрёстка, там стояли три человека в статских костюмах, но было видно, что кадровые военные. Получилось так, что положили их рядком, документы одного из них я забрал себе. Вот и всё.

– У кого могут быть документы остальных?

– Не знаю, хотя мог Мартын взять или Беляк.

– Понятно, – задумался Кирпичников, – простите, а не пытались ли эти люди остановить авто?

– Да.

– Не буду вам, Александр Амирович, докучать, но сами понимаете, что вы подозреваемый… и даже не в одном преступлении.

– Я понимаю, – Ахметов вновь устремил взгляд на потолок.

Светлая комната, бывшая некогда спальней почившего в Бозе двадцать лет тому Александра III, обитая розовым шелком, с мебелью в стиле модерн, по буржуазным понятиям уютная, с большим числом креслиц, диванчиков, столиков, в свое время заваленных фотографиями в семейных альбомах, безделушками. Теперь все это было убрано, и она имела вид хорошо обставленной гостиницы.

Александр Фёдорович просматривал какие—то бумаги, даже не взглянул на вошедшего полковника Игнатьева, застёгнутого на все пуговицы.

– Николай Константинович, – махнул рукой Керенский, – присаживайтесь, одну минуту.

Через некоторое время Председатель Правительства отложил в сторону бумаги.

– Так, так, ах вот я зачем вас позвал, – Александр Фёдорович поднялся и помассировал кончиками пальцев виски, – как дело продвигается.

– С авто? – Подсказал Игнатьев.

– Совершенно, верно, с авто.

– Не так быстро, как хотелось, но уже есть арестованные члены шайки, в том числе и правая рука главаря.

– Не ожидал, – признался Керенский, – вот, что значит, старая гвардия. Но я надеюсь, что в ближайшие дни увижу этого самого главаря.

– Будем стараться.

Кунцевич вернулся в расстроенных чувствах. Конечно, с вновь созданной Чрезвычайной Комиссией, вроде бы, выполняют одно дело, но начальники разные и цели конечные разные. Полковник Игнатьев не так прост, вызывая к себе отношение, как к добродушному человеку. Но не даром же много лет прослужил в жандармских войсках, а там простачков не держали. Там надо было стоять на переднем крае борьбы со всякими революционерами, и не книжными червями, нахватавшимися свободолюбивых мыслей, а с самыми настоящими террористами, готовыми ради идеи жертвовать собой, но при этом унести на тот свет побольше классовых врагов.

Первым делом стоило доложиться Кирпичникову, у последнего вроде бы наладились отношения с Председателем Чрезвычайки. И возможно представится возможность допросить Фёдорову. Конечно, рассчитывать на важную информацию не приходилось, но чем чёрт не шутит.

Аркадий Аркадьевич возвращался после разговора с Поручиком.

– Со щитом ли? – улыбнулся Кирпичников.

– С какой стороны посмотреть, – в ответ поднялись уголки губ у Кунцевича.

– Заходите, Мечислав Николаевич, – начальник уголовного розыска распахнул перед помощником дверь, – стоит обсудить кое—что.

Сели за стол.

– Чаю?

– Не помешало бы, – потёр ладони друг о друга Кунцевич.

– Не обессудьте, придётся подождать, – Кирпичников начал в трубу самовара бросать ранее приготовленные щепки, – так какими вестями порадуете?

– Новости есть, вот мы свами так удачно провели задержание Мартына и Поручика, что полоса нашего везения начала покрываться траурным цветом.

– Не тяните, Мечислав Николаевич, оставьте многословие нашему Председателю Правительства. Он к этому расположен, а мы с вами, старые сыскные волки, и нам нужны факты, сведения и показания.

– Искал я Ольгу Фёдорову во Врачебном Управлениях и городском, и уездном, и губернском, а нашёл при нашем правительстве.

– Любопытно.

– Именно, любопытно.

– Поговорили с ней?

– Увы, не представилось такой возможности. Ольга Фёдорова и несколько сотрудников Управления арестованы. И вы не догадаетесь кем? – Удовлетворённо сказал Кунцевич.

– Если вы так говорите, то… – на секунду Кирпичников задумался, – неужели Игнатьевым.

– Как вы догадались? Или постойте, вы знали?

– Нет, просто интуиция. Я предполагал, что новая организация возьмётся за злоупотребления, ведь сразу же надо показать действенность, громкие аресты, громкие дела и остальная мишура, а наша Фёдорова попала, как служащая Управления. Так?

– Так.

– И полковник Игнатьев наверняка не знает, кого арестовали его люди.

– Полагаю так.

– И нам надо опередить его?

– Всё вы ловите на лету, даже не интересно вам докладывать.

– Бросьте, Мечислав Николаевич, я не красная девица, чтобы выслушивать комплименты, – но, тем не менее, на лице начальника уголовного розыска заиграла довольная улыбка. – С полковником я поговорю, чтобы он, так сказать, допустил к телу арестованной, но я не слишком бы рассчитывал на результат. Фёдорова может многого не знать, но вот Поручик мне кое—что любопытное поведал, – интригующе умолк Кирпичников, но не дождавшись вопроса помощника, продолжил, – помните я говорил вам о словах шофёра…