Текст книги "Доктор Ахтин. Жертвоприношения"

19

Мария Давидовна смотрела на спокойное лицо молчаливого собеседника. Михаил Борисович, доев яичницу, медленно подносил кружку к губам и делал небольшие глотки кофе. В его глазах не было страха и не было пустоты. Она видела, что он ответит на самый главный вопрос, но не прямо сейчас. И чтобы не молчать, Мария стала рассказывать о том, что знала. О серийных убийцах и маньяках.

– Порой мне грустно, особенно, когда я слышу заповедь Иисуса Христа – не убий. Люди говорят эти два слова и словно не понимают их глубокого смысла. Любой убийца всегда найдет оправдание своему злодеянию, и он искреннее считает, что эта заповедь к нему не относится. Например, Киноцефал, ну, это тот санитар из морга, который убивал у нас в городе в прошлом году, – уточнила Мария Давидовна, – был уверен, что это Бог говорил ему убивать. Я пыталась узнать у него, что еще говорил этот Бог, но ни разу Киноцефал ни сказал ни одной из заповедей Христа.

– Может, у этого парня был другой Бог, – сказал Ахтин.

– Да, конечно, он сам его выдумал. Это его сознание диктовало ему кого и как он должен убивать, но христианских заповедей не было в его памяти. И поэтому у него не было моральных ограничений, которые есть у верующих людей.

Он улыбнулся и сказал:

– Но христиане, знающие заповедь «не убий», во все времена спокойно убивали иноверцев, словно Иисус Христос разрешил это.

– Это дело прошлое, в Средневековье была другая жизнь, – отмахнулась Мария Давидовна, – может, лучше ответишь на мой вопрос.

Она снова пристально посмотрела в глаза Ахтина.

И поняла, что он готов отвечать.

Михаил Борисович начал говорить, и она замерла, забыв про свой остывающий кофе.

– Было время, когда я был уверен, что Бог есть. Я знал это. Но я не верил в того Спасителя, которого дает нам церковь. На иконах изображения Христа, Апостолов, многочисленных святых, но, ни одна религия никогда не давала изображение Бога. Библия – это всего лишь роман о жизни Иисуса Христа. Во всех других религиях обожествляют тех, кто принес людям какую-нибудь религиозную доктрину, создав законы и ритуалы. Люди не знали и не знают, что есть Бог. И никогда этого не узнают.

– Люди не знают, что будет после жизни, и они хотят верить в рай и боятся попасть в ад. Они соблюдают ритуалы, словно это может что-то изменить. Они возносят мольбы к небу, словно кто-то может их услышать. Они жертвуют своими жизнями во имя Создателя, словно это имеет какой-то смысл.

– Там, – он показал рукой вверх, – никого нет. Я долгое время был уверен, что Бог живет среди нас. Он один из нас. И я даже нашел Её, но – она так быстро умерла, снова оставив меня одного. И тогда я решил сохранить тело. Как будто это что-то могло изменить. Я приносил жертвы с её именем на устах. Я полагал, что этим самым я сохраню не только тело Богини, но и её душу. Я мечтал о встрече с ней в Тростниковых Полях, и думал, что каждая новая жертва приближает меня к этому моменту.

– А потом пришло время, когда я неожиданно пришел к мысли, что я есть Бог. А почему бы и нет. У меня есть Дар и у меня есть Истина. Я могу даровать жизнь, и я могу отнять её. Я отдаю и забираю. Наивный, – Ахтин грустно усмехнулся, – я думал, что всемогущ. Когда-то я сказал тебе, что я – Бог. Но я заблуждался, как большинство из людей. Легко произнести эти слова. Сложно осознавать себя Богом. Невозможно быть Им.

– Теперь я знаю, что Бога нет. Что нет ни рая, ни ада. Что страдания во имя Спасителя бессмысленны, а жертвы никогда не достигают цели. Молитвы и мольбы только вводят в заблуждение, заставляя нас думать, что кто-то услышит. Святость никому не нужна, а грех всего лишь средство, чтобы манипулировать человеком. Этот мир – всего лишь мгновение на пути к Тростниковым Полям, и там каждого из нас ждет одиночество и забвение. Покой и бескрайнее однообразие. Спокойствие и вечность.

– Тростниковые Поля? Что это? – не удержавшись, перебила монолог Мария Давидовна.

– Место, где мы заканчиваем свой путь. И у каждого человека это место своё. Но – это не так важно. Гораздо важнее то, что я вдруг понял – всё зря. Сначала гордыня заставила меня думать, что я имею право убивать. А потом разочарование и пустота в сознании подтолкнули к мысли, что кто-то должен за всё ответить. Я полагал, что я – другой, что я особенный, и иду своим путем, а оказалось – я повторяю то, что делали другие. Я наступил на грабли, как и десятки других людей, и получил ответный удар. Я обманывал себя, пытаясь нарисовать в сознании свой мир, но он внезапно растаял, как мираж в пустыне.

Ахтин замолчал. Мария Давидовна смотрела на его грустное лицо и пыталась думать, как профессионал. Получалось плохо, потому что она очень хотела верить словам сидящего напротив мужчины. Хотела верить словам и глазам.

20

Дверь открыла полная женщина.

– Капитан Ильюшенков, – представился следователь и показал удостоверение, – вы, я так понимаю, ищете сына.

– Да, да, пожалуйста, проходите, – отошла в сторону женщина, пропуская в квартиру мужчин. Она даже не посмотрела на удостоверение.

Капитан прошел вперед и быстрым взглядом оценил обстановку. Однокомнатная квартира – кухня налево, комната прямо. Справа у окна в комнате стол с компьютером. Стул придвинут к окну. Слева диван. Книжная полка, заполненная наполовину учебниками и стопкой различных бумаг. Старый сервант, покрытый пылью. За стеклом фотография, на которой капитан увидел парня, найденного мертвым на соседней заброшенной стройке.

Да, он оказался прав, он нашел того, кто сейчас лежал в холодильнике морга.

– Ваш сын давно живет один? – спросил капитан женщину.

– Около года.

– Почему он живет не с вами?

Женщина, замявшись, ответила не сразу:

– Ну, у меня новая семья. Полтора года назад я снова вышла замуж, а у Семена как-то с Васей сразу не получилось контакта, вот мы и решили, что он будет жить отдельно. К тому же, он уже взрослый мальчик.

Артем неторопливо, но тщательно осматривающий помещение, остановился у стены, рядом с балконом и присел. Достал фотоаппарат.

– Когда вы пришли сюда, то в комнате всё так и было, как сейчас? – спросил он.

– Нет. Стул лежал там, где вы сейчас. Ну, я его подняла и поставила на место. А что случилось? Вы думаете, что с Сёмой что-то случилось?

Капитан, не ответив на вопрос матери, подошел к столу и внимательно посмотрел. В отличие от серванта, на клавиатуре и мониторе не было ни пылинки. Судя по тому, как деловито гудел системный блок, компьютер был включен. Капитан пошевелил мышь и через секунду монитор осветился.

– Где ваш сын учится? – спросил капитан Ильюшенков.

– В техническом университете. Но вы не ответили на мой вопрос – вы уже нашли Семена?

Глядя на экран, где в окне браузера висела последняя открытая страница, капитан легко соврал:

– Нет, мы еще ищем. Сейчас нам надо понять, чем ваш сын жил, чем интересовался, тогда можно будет предположить, куда он исчез.

Капитан стал читать текст на экране и не понял, что это.

– Артем, – позвал он эксперта, – посмотри сюда.

Артем подошел и посмотрел. С помощью мышки передвинул изображение на экране вверх. Крупными буквами там было написано:

«Семен Александров».

«Я убиваю».

Ниже был текст.

– Это Самиздат, – сказал эксперт, – здесь любой графоман может написать и выложить свой текст, а потом почувствовать себя гением. Судя по всему, Семен этим баловался. Надо будет забрать жесткий диск и в лаборатории изучить.

– Погодите, – сказала женщина, – как это забрать. Сёма вернется, а вы сломали у него компьютер. Нет, я вам этого не позволю.

Ильюшенков с Артемом переглянулись и ничего не сказали.

Капитан перешел к книжной полке и стал внимательно просматривать всё, что там было. А эксперт вернулся к осмотру помещения.

– Может, вы мне скажете, что случилось с моим сыном? – снова спросила мать, которая стала подозрительно смотреть на мужчин.

Артем, словно он ничего не слышит, стал что-то деловито фотографировать. А капитан, как ни в чем не бывало, взяв стопку бумажек, лежащих на полке, спросил:

– Семен хорошо учится?

– Да, он один из лучших студентов на курсе, – с невольной гордостью в голосе ответила мать.

Капитан кивнул и, внимательно глядя на бумажки, стал откладывать их на стол. Женщина снова что-то спросила, но он не услышал, потому что очередная бумажка заставила его замереть.

Половинка листа формата А4. Вверху крупными буквами напечатано «УЧЕНИЧЕСКАЯ СПРАВКА». Ниже шариковой ручкой вписаны фамилия, имя, отчество и год рождения убитого парня. Затем даты, когда парень болел, а ниже подписи и печати. Именно врачебная печать заставила капитана Ильюшенкова забыть на некоторое время, где он находится и что делает.

В центре печати слово «ВРАЧ» и по кругу «АХТИН МИХАИЛ БОРИСОВИЧ».

– Артем, – тихо позвал капитан, – посмотри и скажи, что мне это не сниться.

Эксперт заглянул сбоку. Чуть не поперхнулся слюной от неожиданности. И сказал:

– Господи, быть не может. На даты посмотрите. Конец апреля этого года. Он всё время был здесь, в городе.

– Кто был? – неожиданно вклинилась в разговор женщина.

Капитан посмотрел на мать Семена и спросил:

– Ваш сын в апреле болел?

– Не знаю, вроде нет. Во всяком случае, когда я в последний раз звонила, он ничего не говорил.

– А когда вы в последний раз звонили?

Женщина посмотрела на потолок и ответила:

– Наверное, в мае. Да, точно, в середине мая.

Капитан вздохнул и посмотрел на Артема, который пристально изучал ученическую справку.

– Я знаю, где эта поликлиника, – сказал он, – мы можем прямо сейчас поехать туда и найти его.

21

Я допиваю кофе и вижу, что Мария мне верит. Она пытается понять меня, но в борьбе профессионала и женщины побеждает последняя. Она хочет найти мне оправдание, и принимает мои слова еще и потому, что большая часть в них – правда. Я просто не всё говорю, опуская те части моей жизни, которые знать не надо. Ни ей, и ни кому.

Свет фонарей во тьме только для меня.

Я сам протаптываю тропу своей жизни.

Мария смотрит на меня и спрашивает:

– Ты помнишь Вилентьева?

– Капитан, который шел по моему следу, – улыбаюсь я, как ни в чем не бывало.

– Уже давно майор, – кивнула Мария, – примерно, дней десять назад его ударили ножом в живот. Сейчас он в коме в реанимации.

Она снова пристально смотрит прямо мне в глаза. Она хочет увидеть в них ответ. И я отвечаю:

– И что, преступника не нашли?

– Нет, – Мария не видит в моих глазах того, чего боится и все равно спрашивает, – надеюсь, что это не ты сделал?

Я отрицательно качаю головой. Мне почти нечего скрывать, потому что Вилентьева ранил Семен Александров. Может быть, его скоро найдут. И, подумав об этом, я говорю:

– Ни тогда, ни теперь мне нет, и не было дела до Вилентьева. Он делает свою работу. Так же, как это будет делать другой следователь, который получит дела Вилентьева.

Я встаю и подхожу к открытому окну. Скоро полдень. Солнце почти в зените и оно обжигает глаза. Дети снова играют в футбол. Под липами мужики играют в домино. Двор живет своей независимой жизнью, словно за его пределами ничего не происходит. Словно эта обособленная реальность будет существовать всегда, вне зависимости от катаклизмов и вселенских катастроф.

– Ты ведь не будешь больше убивать? – слышу я голос Марии.

Я должен ответить так, чтобы она поверила. И я говорю:

– Нет, ритуальных убийств больше не будет. Как я теперь понимаю, эти смерти никому не нужны. Богиня там, где должна быть, а я здесь. И мой путь продолжается. Как бы мне не хотелось оказаться в Тростниковых Полях, но еще рано.

– И что ты собираешься делать?

Мария задала вопрос, ответ на который она боится получить. Она опасается, что я снова уйду и больше не вернусь. И эта ночь останется в её памяти всего лишь чудесным сном.

И она права в своих опасениях.

Повернувшись к ней, я говорю:

– Буду жить дальше.

Я улыбаюсь. Открыто и доброжелательно. Пытаясь ничем не выдать свою ложь, я смотрю прямо в её глаза.

– Да, мне придется постоянно прятаться. Я буду жить под другим именем, и даже, возможно, в другой стране. Ахтин Михаил Борисович исчезнет. Время умирать, и время рождаться.

Мария улыбается в ответ. И я вижу в её глазах немой вопрос.

И я отвечаю ей.

Я говорю то, что она хочет услышать.

Почему бы и нет. Я ведь врач. Как бы смешно это не звучало, но я давал клятву Гиппократа, я обещал помогать людям. И сейчас я пытаюсь облегчить страдания влюбленной в меня женщины.

22

Мария Давидовна слушала Ахтина и верила ему. Верила глазам, хотя разум говорил ей, что слова обманчивы. Но голос разума был еле слышен. Легкий шепот, на который можно не обратить внимание.

Издалека и еле слышно.

Время умирать, и время рождаться.

Она подумала о том, что Ахтин говорит про себя, словно в его жизни никого больше нет. Он собирается жить дальше так, словно в его жизни её больше нет, и не будет. Он исчезнет, став другим, а она останется здесь, в своей квартире, и всё вернется на круги своя.

Одиночество и воспоминания.

Вот и всё, что ей останется. Он уйдет, исчезнет, растворится среди людей, а она будет дальше нести свой крест.

Слезы и сновидения.

Разве она заслуживает этого?!

Она не произносит ни слова, но видит, что Ахтин понял её немой вопрос. Она смотрит в его глаза и видит ответ. Она не верит ему, потому что этого не может быть.

– Я боюсь даже предложить тебе это.

Он говорит, и Мария слышит в его словах песню. Мелодия, которую она готова слушать вечно.

– Я боюсь позвать тебя с собой, потому что нам придется скитаться. У тебя не будет своего очага, и не будет своего имени.

Он говорит и смотрит в её глаза. Он ждет, когда она испугается и откажется. Но она сильнее, чем он думает. Зачем её эта обеспеченная и одинокая жизнь? Для чего она создавала этот мирок, если в нем нет места любви? Одиночество – это проклятье, и она легко променяет его на опасность и постоянный риск, лишь бы быть с любимым человеком.

Голос разума попытался возразить, но Мария Давидовна легко задавила его.

Она сказала:

– Я люблю тебя, и я боюсь остаться без тебя. И я готова идти за тобой хоть на край света.

Он улыбается.

– Ну, на край мы не пойдем, но из страны мы уедем.

Когда он обнял её, Мария Давидовна испытывает такой прилив счастья, что даже не замечает слез на глазах. Прижавшись к его груди, она услышала биение его сердца и наконец-то разрыдалась. Она чувствует его сильные руки и знает, что они никогда не причинят ей вред.

Пусть впереди тяготы и лишения.

Даже если она знает, кого она любит и на что он способен.

Не важно.

Главное, что она видит, что он тоже любит её. И она готова рискнуть своим благополучием и спокойной жизнью.

Ахтин нежно стирает слезы с её щек. И говорит:

– Всё только начинается.

И она ему верит.

– Да, мы с тобой начнем всё сначала, – говорит она, – вдвоем, ты и я. В другом месте, и вместе.

Она улыбается в ответ на его улыбку. Она видит радость в его глазах. Она просто счастлива, как женщина, которая обретает любовь.

23

Капитан повернул ключ зажигания, и мотор автомобиля заурчал.

– Думаешь, он сейчас там?

Артем пожал плечами:

– Сегодня обычный рабочий день, сейчас середина дня. Должен быть там.

– Наверное, надо вызвать группу спецназа, – сказал капитан и поехал.

– Приедем на место, убедимся, что он там, и тогда вызовем, – предложил Артем.

Ильюшенков кивнул в знак согласия и выехал из двора.

– Сейчас направо и прямо по трассе до первого левого поворота, – показал рукой Артем, и затем продолжил говорить, – в голове не укладывается. Парашистай все это время был в городе и, как ни в чем не бывало, работал врачом. Если бы майор Вилентьев знал…

Капитан свернул налево и увидел четырехэтажное здание поликлиники. Припарковавшись, он посмотрел на эксперта и сказал:

– Заходим в поликлинику и узнаем, в каком кабинете принимает доктор Ахтин. Затем вызываем спецназ.

Артем кивнул, и они вышли из машины.

В холле поликлиники было тихо. У регистратуры стояла старушка и что-то спрашивала у женщины за окном. Охранник, сидя на стуле в дальнем углу, дремал. Капитан Ильюшенков сразу же обратил внимание на информационный стенд, где в верхней строке он нашел имя Ахтина.

– Смотри-ка, заведующий отделением, – хмыкнул он.

Артем показал пальцем в правую часть стенда и сказал разочарованно:

– Он в очередном отпуске.

Ильюшенков перевел взгляд и сжал губы. Было бы слишком просто, если бы Ахтин сейчас был на месте. Вот и подвох. Врач-маньяк ушел в отпуск.

– И что теперь делать?

– Пойдем, поговорим с местным начальством, может, узнаем, где он живет и куда собирался в отпуске. Надеюсь, он домосед и не любит путешествовать по миру.

Капитан решительно подошел к окну регистратуры и спросил:

– Как мы можем пройти в кабинет главного врача?

Женщина в окне равнодушно посмотрела на него и сказала:

– Второй этаж, левое крыло. Но она с сегодняшнего дня в отпуске.

Капитан, помедлив секунду, задал следующий вопрос:

– А кто исполняет её обязанности?

– Начмед. Третий этаж, правое крыло, кабинет триста двадцать два.

– Спасибо.

Они неторопливо поднялись на третий этаж по лестнице. Найдя нужный кабинет, капитан постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел. За столом сидел мужчина в белом халате, который с недовольным выражением лица посмотрел на пришельцев.

– Здравствуйте. Капитан Ильюшенков, следователь из областного следственного управления, – представился капитан, – это мой коллега.

– Бусиков Сергей Максимович, начмед в этой поликлинике, чем могу помочь?

С лица начмеда моментально испарилось недовольное выражение. Он встал со стула. Расцвела приветливая улыбка. Пожимая руки гостей, он сжимал пальцы чуть-чуть, и в глазах легко читалось – с чем бы вы ни пришли, я всё скажу и всех сдам.

– Мы хотели бы найти вашего заведующего отделением Ахтина Михаила Борисовича, – спокойно сказал капитан, – внизу на стенде указано, что он в отпуске.

– Да, с понедельника он в отпуске.

– Где он живет?

– В общежитии, тут совсем недалеко, – ответил Бусиков, по-прежнему, улыбаясь. Вся его фигура выражала готовность угодить гостям.

– Как вы думаете, он сейчас там или нет?

– Не знаю, – покачал головой Бусиков, – но, позвольте узнать, зачем он вам?

Капитан пристально посмотрел на врача и решил открыть карты.

– Вы что-нибудь слышали про врача-убийцу, который орудовал два года назад в городе.

– Да, конечно, – кивнул начмед и его лицо стало серьезным, – если мне не изменяет память, этот душегуб потрошил трупы. Но его вроде поймали и посадили в тюрьму пожизненно?

– Вот именно, что вроде. А имя этого убийцы вы знаете?

– Нет, – помотал головой Бусиков, – помню, что это был какой-то терапевт из областной больницы, и всё.

– Имя этого убийцы – Ахтин Михаил Борисович, – сказал спокойно Ильюшенков.

Лицо Бусикова внезапно побледнело. Он открыл рот, словно хотел что-то сказать, и закрыл его. Глаза беспокойно забегали, и по ним легко можно было заметить, как работала мысль начмеда.

– А, может, это просто однофамилец? – наконец, предположил он, и добавил нерешительно. – Ведь, того убийцу посадили, кажется, значит, это не наш Ахтин.

– Сбежал он еще до суда, – хмуро сказал Ильюшенков, – давайте лучше нам его адрес.

– Да, да, конечно, – суетливо пробормотав, Бусиков стал перебирать бумаги на столе, словно что-то искал, но сразу было видно, что он не понимает, что делает.

– Сергей Максимович, – повысил голос капитан, – нам нужен адрес Ахтина.

Бусиков застыл и как-то обреченно пробормотал:

– Так у меня его нет.

А потом его лицо внезапно просияло:

– В отделе кадров есть. Конечно же, у них есть все документы. Пойдемте.

Закрыв дверь своего кабинета, Бусиков широким шагом пошел по коридору, говоря на ходу:

– Надо же, а мы поверили ему. Я сам его документы смотрел – врач высшей категории, сертифицированный специалист, большой опыт работы, и чего вдруг ушел из областной больницы в эту маленькую поликлинику. Теперь-то я понимаю, в чем тут дело.

К Бусикову вернулась былая уверенность. Замешательство и нерешительность остались в кабинете. Сейчас он источал руководящую озабоченность и готовность помочь следствию. В коридоре встречались люди в белых халатах, которые здоровались с Бусиковым, но он словно не замечал их, погруженный в свои размышления.

– Мы ведь его в Москве обучили. Мы ему доверили терапевтическое отделение. Он подавал такие надежды. Но я еще при первом разговоре с ним сразу заметил в нем некую червоточину, этакую гнильцу.

– Что-что вы заметили? – переспросил Артем.

– Ну, есть в нем какая-то независимость, бесшабашность, словно он не боится никого и ничего. Словно он сам по себе. У нормального человека такого быть не может. Какой бы он ни был специалист, но при необходимости всегда найдем замену. Я хотел ему об этом сказать, когда он выйдет из отпуска. Теперь понятно, в чем причина. Маньяк работал среди нас, а мы и не замечали.

Бусиков остановился перед дверью с табличкой «Отдел кадров» и приглашающе указал рукой:

– Милости прошу.