Текст книги "Н. В. Гоголь «Петербургские повести». Основное содержание. Анализ текста. Литературная критика. Сочинения."

Изображение Петербурга в цикле «Петербургские повести» Н. В. Гоголя

Николай Васильевич Гоголь – один из величайших русских писателей. Его творчество стало одной из самых значительных вех в развитии литературы XIX века. Своеобразное видение Гоголем окружающего мира, сатирическое, порой фантастическое, гротескное, будто отраженное в кривом зеркале, позволило с неожиданной стороны посмотреть на процессы, происходящие в обществе, по-новому оценить многие явления жизни, увидеть то, что до Гоголя ускользало от внимания людей.

Место действия всех пяти «петербургских» повестей, как это и явствует из названия цикла, – Петербург. По произведениям писателей 18 – начала 19 вв. мы знаем Петербург как великое творение гения Петра 1, как пышное великолепие Северной Пальмиры, как город гранитных набережных и прекрасных дворцов, город, воплощающий могущество России. Коррективы в это изображения внес Пушкин в «Медном всаднике» – красота столицы сочетается в поэме с трагедией «маленького человека», живущего на окраинах и в трущобах этого города.

Гоголь продолжил пушкинскую традицию, причем, продолжил, в значительной мере опираясь на собственный опыт. Приехав двадцатилетним юношей из далекой провинции в столицу, он пережил тяжкое испытание. Гоголь увидел Петербург совсем не таким, каким он представлял его себе по слухам. Ему казалось, что в Петербурге кипит деятельная жизнь, направленная на благо общества. Однако все оказалось другим: «Тишина в нем <Петербурге> необыкновенная, – сообщает он весной 1829 года домой, – никакой дух не блестит в народе, все служащие да должностные, все толкуют о своих департаментах да коллегиях, все подавлено, все погрязло в бездельных, ничтожных трудах, в которых бесплодно издерживается жизнь их».

Петербург поразил Гоголя грубым унижением человека, торжеством «кипящей меркантильности», полицейским произволом, которые превращали Петербург в город всесильной бюрократии и бездушных чиновников, в гранитную казарму. И еще – это какой-то странный город. Здесь многое непохоже на то, что происходит в других городах. На людях, нравах, обычаях лежит отпечаток особой «физиогномии» Петербурга, города, в котором человеческие отношения искажены, в котором все показное, фальшивое, торжествует пошлость и гибнут талант и вдохновение. Все эти личные впечатления легли в основу всего цикла петербургских повестей.

В этом цикле В Петербурге воплощены силы зла. Это не просто внешний фон, на котором происходят события, город играет важную роль в композиции каждой повести. Гоголевский Петербург предстал перед читателями как воплощение всех безобразий и несправедливостей, творившихся в России. Здесь «все дышит обманом» («Невский проспект»); здесь разыгрывается драма одаренного художника, ставшего жертвой страсти к наживе («Портрет»); здесь происходит удивительное происшествие с чиновником Ковалевым («Нос») и сходит с ума чиновник Поприщин («Записки сумасшедшего»); здесь нет житья бедному человеку («Шинель»). Герои Гоголя сходят с ума или погибают, нормальные отношения между людьми искажены, справедливость попрана, красота загублена, любовь осквернена.

Человек и условия его бытия – вот главный конфликт, который лежит в основе всего цикла. В основе каждого сюжета – необыкновенная история, чрезвычайное происшествие: у человека пропал нос, у другого сняли новую шинель, которую он мечтал приобрести всю жизнь, третий случайно приобретает портрет, который в корне изменяет его существование и т. д.

Повести продолжают представление той галереи «мертвых душ», которая была начата Гоголем в «Миргороде». Петербург в этих повестях предстает как своего рода город мертвых, некой фантасмагорией, в которой нет места нормальным человеческим чувствам – здесь даже влюбленность и искренний порыв встречают непонимание, так как «человеку» вполне нравится та гадкая жизнь, которой он живет («Невский проспект»), здесь человеческие качества настолько не важны, что в карете, одетым в вицмундир вполне может разъезжать нос (символ высокомерия – «задирать нос»), здесь господствует власть денег, губящая все лучшее, что только может быть в человеке («Портрет»). Гоголевский Петербург напоминает кошмарный сон. Главная составляющая этого города – бюрократия, в основе которой – превращение реальности в фикцию и наоборот. Жизнь живых людей с их человеческими чувствами, любовью и страданиями, с точки зрения бюрократа, менее реальна, чем канцелярская бумага, справка, документ. Зато бумага в этом мире – кошмарная реальность. Чин важнее человека, деньги – таланта, служебное положение – ума и добродетели. Чиновник Поприщин из повести «Записки сумасшедшего» влюбляется в дочь директора департамента, но он мелкий чиновник, а она дочь генерала. Поприщин сходит с ума и только в безумном бреду начинает понимать, что тот мир, в котором он жил до сих пор и считал нормальным, основан на безумии, что человек в нем ничего не значит по сравнению с чинами, деньгами и орденами.

В творчестве Гоголя вообще и в «Петербургских повестях» в частности, перед нами возникают не люди, но нечисть в человеческом обличье – например, облик стряпчего из «Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», во многом предваряющий образ Акакия Акакиевича из «Шинели» и тех чиновников (например, Иван Антонович Кувшинное Рыло), которых Гоголь будет изображать в «Ревизоре» и «Мертвых душах». Желая нарисовать дьявола, «князя тьмы», художник не может представить его никак иначе, кроме как в облике коломенского ростовщика («Портрет»). Ведьмы здесь уже лишены своей сказочно-мифологической атрибутики – это просто проститутки, глумящиеся над искренним чувством («Невский проспект»). Это не падшие, не заблудшие души, это именно «мертвые души». Если же в этот мир попадает человек, ценящий подлинное искусство (художник из «Невского проспекта»), или человеческие чувства больше бумаг, документов, чинов, орденов и богатства, то Петербург убивает его. В этом мире подлинному человеку места нет: «Все обман, все мечта, все не то, что кажется».

Примечательно то, что Гоголь увидел и очень опасные черты своих «мертвых душ», причем не только в высокопоставленных взяточниках и казнокрадах, но и в так называемом «маленьком человеке». Униженный, лишенный всяческого достоинства, но вместе с тем и лишенный божественной души, персонаж может лишь превратиться на самом деле в нечисть (напр., «Шинель», где Акакий Акакиевич после смерти в виде привидения пугает проезжающих), либо уйти в ирреальный мир, где он важен и значителен («Записки сумасшедшего»). «Маленький человек» страшен, по Гоголю, вовсе не потому, что он «мал», но потому, что он настолько мал, что в него не умещается ни одна божественная искра. И вдвойне страшен такой человек, если он вдруг возомнит себя Наполеоном (именно выход на божий свет такого персонажа будет позже описывать Достоевский в своих «Записках из подполья»). Человек, живущий лишь мечтой о шинели, не может быть назван человеком, хотя и имеет человеческое обличие. Впрочем, по отношению к окружающим его персонажам, он не так уж плох – у него есть мечта (пусть о шинели), и его жизнь не сводится лишь к пьянству, игре в карты и переписыванию циркуляров. В мире, который описывает Гоголь, даже мечта о шинели – своего рода заменитель души.

Гоголь оказал огромное влияние на развитие русской реалистической школы, а также на всю последующую драматургию. Традиции, заложенные Гоголем, впоследствии развивали такие великие русские писатели, как М. Е. Салтыков-Щедрин, Ф. М. Достоевский, М. А. Булгаков.

Фантастика в «Петербургских повестях» Н. В. Гоголя

Николай Васильевич Гоголь – один из величайших русских писателей. Его творчество стало одной из самых значительных вех в развитии литературы XIX века. Своеобразное видение Гоголем окружающего мира, сатирическое, порой фантастическое, гротескное, будто отраженное в кривом зеркале, позволило с неожиданной стороны посмотреть на процессы, происходящие в обществе, по-новому оценить многие явления жизни, увидеть то, что до Гоголя ускользало от внимания людей. Одним из важных элементов творчества писателся является фантастика.

В литературе гоголевского периода, особенно в романтической, фантастика вообще занимала немалое место. Романтики высоко ценили познавательные возможности фантастики, силу ее воздействия на читателя. Их произведения были полны тайн, чудес и странностей, прежде всего, это можно отнести к творчеству Гофмана, оказавшего серьезное влияние на мировоззрение Гоголя. Не менее важна была фантастика и в реалистической литературе, в частности, в произведениях Н.В.Гоголя. Прежде всего, надо заметить, что в творчестве Гоголя нет «доброй» фантастики. В том смысле, что нет доброго носителя фантастического – все-то у него ведьмы, колдуны, черти и т. п. Во всем немалом наследии писателя мы найдем только незлую русалочку из «Майской ночи», все же остальные существа явно несут на себе печать чертовщины. Это связано в первую очередь с гоголевским мировоззрением – Гоголь был, м.б., самым религиозным писателем в русской литературе. Любая деталь «тварного» мира была для него отражением запредельной битвы Добра и Зла. И если выражением Добра в этом мире становился естественный ход событий, то воплощением Зла – все то, что этот естественный ход нарушает, а, следовательно, и фантастика. Естественное – это Добро, тогда как сверхъестественное – Зло.

Повести цикла объединены наличием в них ирреального, фантастического, сверхъестественного. Это и сон художника Пискарева в «Невском проспекте», и чудовищный портрет старика в «Портрете», и странное происшествие в «Носе», и безумный мир Поприщина в «Записках сумасшедшего», и месть Акакия Акакиевича после собственной смерти в «Шинели». Именно благодаря фантастике петербургские повести перестают быть лишь сводом забавных случаев, анекдотов, открывая сложный мир идейных построений писателя. Основная тема творчества Гоголя – вопрос о человеческой душе. Именно этот вопрос лежит в основе и «Петербургских повестей». На одном полюсе гоголевского Петербурга – суетный, материальный мир, мир денег и страстей, на другом – мир насыщенной духовной жизни. Это касается не только художника Чарткова, чья страсть к деньгам повлекла за собой его гибель, но и Акакия Акакиевича, чья привязанность к мертвой вещи – шинели – также становится причиной смерти.

Фантастику в Петербургских повестях можно рассматривать и как тему двойничества, ставшего результатом потери духовной цельности человека. В одном случае такая ситуация становится трагедией («Записки сумасшедшего»), в другом – фарсом («Нос»). Двойничество просматривается и в других повестях цикла: Пирогов как опошленный двойник художника Пискарева, Портрет старика как двойник Чарткова, Нос – двойник майора Ковалева, Поприщин здоровый и Поприщин, считающий, что он король испанский, Акакий Акакиевич, мстящий за себя после собственной смерти – вот еще один двойник из «Шинели». Двойник в любом случае – зло, это своего рода «отражение» человека в потустороннем мире, мире мертвых. А оттого разрушительная сущность двойника неизменна, меняется только его облик. Если в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» зло воплощалось в черте, ведьме, колдуне, то теперь, в петербургской реальности, оно оказывается в канцеляриях, департаментах, гостиных, на Невском проспекте, т. е. становится более ощутимым, постоянно воплощаясь в «ужасную действительность».

Таким образом, фантастика в произведениях Гоголя является не только литературным приемом, оживляющим повествование и придающим ему дополнительный импульс, но и существенным элементом мировоззрения писателя, частью его философской доктрины.

Гоголь оказал огромное влияние на развитие русской реалистической школы, он явился родоначальником целого направления, которое позже было названо «фантастическим реализмом». Традиции, заложенные Гоголем, впоследствии развивали такие великие русские писатели, как М. Е. Салтыков-Щедрин, Ф. М. Достоевский, М. А. Булгаков. Фантастика прочно вошла в их произведения, а в творчестве Булгакова достигла своего расцвета.

Тезисные планы сочинений

Тема маленького человека в повести Гоголя «Шинель»

1. Вступление. Галерея «маленьких людей» в русской литературе традиционно открывается Евгением из пушкинской поэмы «Медный всадник». Герой, тихий и бессловесный, в отчаянии поднимает бунт против «кумира на бронзовом коне», символизирующего Петербург, власть, государство… Гоголь по-своему интерпретирует и развивает эту тему в своем творчестве.

2. Основная часть.

а) Центральный образ повести – «маленький человек» Акакий Акакиевич Башмачкин. Даже фамилия у него по-своему «говорящая» – с уменьшительно-ласкательным суффиксом. Он работает письмоводителем низшего разряда. «Что касается до чина (ибо у нас прежде всего нужно объяснить чин), то он был то, что называют вечный титулярный советник, над которым, как известно, натрунились и наострились вдоволь разные писатели, имеющие похвальное обыкновение налегать на тех, которые не могут кусаться». Весь мир настроен против маленького человека.

б) В повести подчеркивается типичность героя: «Итак, в одном департаменте служил один чиновник».

в) Акакий Акакиевич человек бедный. Возможным его наследникам «…оставалось очень немного наследства, именно: пучок гусиных перьев, десть белой казенной бумаги, три пары носков, две-три пуговицы, оторвавшиеся от панталон, и уже известный читателю капот».

г) Это мелкий чиновник, человек заурядный: «В департаменте не оказывалось к нему никакого уважения. Сторожа не только не вставали с мест, когда он проходил, но даже не глядели на него, как будто бы через приемную пролетела простая муха. Начальники поступали с ним как-то холодно-деспотически».

д) Он человек незначительный и незаметный: его смерть ничего не изменила в этом мире, в котором все идет по-прежнему: «…и на другой день уже на его месте сидел новый чиновник, гораздо выше ростом и выставляющий буквы уже не таким прямым почерком, а гораздо наклоннее и косее».

е) Акакий Акакиевич никому не интересен: «исчезло и скрылось существо, никем не защищенное, никому не дорогое, ни для кого не интересное, даже не обратившее на себя внимание и естествонаблюдателя, не пропускающего посадить на булавку обыкновенную муху и рассмотреть ее в микроскоп».

ж) Он беззащитен. Его могут безнаказанно обижать коллеги, распекать «значительное лицо». «Но ни одного слова не отвечал на это Акакий Акакиевич… Только если уж слишком была невыносима шутка, когда толкали под руку, мешая заниматься своим делом, он произносил: Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?»

з) Башмачкин живет в своем маленьком мире, примитивном, ограниченном элементарными обязанностями, которые он, тем не менее, выполняет с большим старанием. В этом мире все маленькое: бедствием является мороз, страстью – переписывание, любовью – определенные буквы, а заветной целью – новая шинель: «Даже он совершенно приучился голодать по вечерам; но зато он питался духовно, нося в мыслях своих вечную идею будущей шинели. С этих пор как будто самое существование его сделалось как-то полнее, как будто бы он женился…». Цель жизни в виде шинели даже немного изменила его, в глазах его временами был виден огонь, а в мыслях – дерзость. Но даже дерзость была маленькой – не положить ли вместо кошки куницу на воротник? Самый счастливый миг в жизни Башмачкина – обретение новой шинели, тогда как утрата ее – вселенская катастрофа.

и) В отличие от Евгения, Башмачкин не бунтует против значительного лица, он дрожит перед ним, и там, где пушкинский герой впадает в высокое безумие, Акакий Акакиевич всего лишь падает в обморок.

3. Заключение. Образ бедного чиновника, «маленького человека», сделался после «Шинели» одним из центральных в литературе 40-х годов. «Бедные люди» Достоевского, «Антон Горемыка» Григоровича, «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» Некрасова, многие повести Панаева, Даля и других писателей продолжают и развивают эту тему.

Фантастика и реальность в «Шинели»

1. Вступление. В литературе гоголевского периода фантастика занимала немалое место. Писатели высоко ценили познавательные возможности фантастики, силу ее воздействия на читателя. Произведения Гоголя тоже полны сверхъестественного и чудесного, но у Гоголя нет доброй фантастики. Это связано в первую очередь с его мировоззрением – Гоголь был, м.б., самым религиозным писателем в русской литературе. Любая деталь тварного мира была для него отражением запредельной битвы Добра и Зла. И если выражением Добра в этом мире становился естественный ход событий, то воплощением Зла – все то, что этот естественный ход нарушает, а, следовательно, и фантастика. Естественное – это Добро, тогда как сверхъестественное – Зло. «Божественное в концепции Гоголя – это естественное, это мир, развивающийся закономерно. Наоборот, демоническое – это сверхъестественное, мир, выходящий из колеи.

2. Основная часть.

а) В повести «Шинель» фантастическое и реальное взаимосвязаны. Реальность лежит в области сюжета и системы образов.

б) Сюжет повести – «канцелярский анекдот», в основании которого лежало истинное происшествие.

в) Реалистична и тематика повести – власть денег и чинов. «Маленький человек», Акакий Акакиевич Башмачкин беден: «Где взять другие сорок рублей? Акакий Акакиевич думал, думал и решил, что нужно будет уменьшить обыкновенные издержки, хотя бы по крайней мере в продолжение одного года: изгнать употребление чаю по вечерам, не зажигать по вечерам свечи, а если что понадобится, идти в комнату к хозяйке и работать при ее свечке». Чин Башмачкина тоже невелик: «Что касается до чина (ибо у нас прежде всего нужно объявить чин), то он был то, что называют «вечный титулярный советник, над которым, как известно, натрунились и наострились вдоволь разные писатели, имеющие похвальное обыкновение налегать на тех, которые не могут кусаться».

г) Реалистично изображение Петербурга: Гоголь описывает не парадный аристократический Петербург, не центральные площади и проспекты, а Петербург изнанки. Описывая путь Акакия Акакиевича в день утраты новой шинели, писатель дает характеристику этому району Петербурга: «…надо было пройти кое-какие пустынные улицы с тощим освещением… Скоро потянулись перед ним те пустынные улицы, которые даже и днем не так веселы, а тем более вечером. Теперь они сделались еще глуше и уединеннее: фонари стали мелькать реже – масла, как видно, уже меньше отпускалось; пошли деревянные домы, заборы; нигде ни души;

сверкал только один снег по улицам, да печально чернели с закрытыми ставнями заснувшие низенькие лачужки. Он приблизился к тому месту, где перерезывалась улица бесконечной площадью с едва видными на другой стороне ее домами, которая глядела страшною пустынею».

д) Фантастичен, на первый взгляд, в повести эпилог. Действительно, призрак, снимающий с людей шинели – самая настоящая фантастика. Но Гоголь не позволяет читателю однозначного отнестись к этой части повести. В фантастически хорошей концовке (зло наказано, добро торжествует) настораживает многое.

е) Во-первых, рассказчик от своего имени нигде не сообщает, что появившееся таинственное лицо – это Акакий Акакиевич. Правда, он заявляет, что последнему суждено было «на несколько дней прожить шумно после своей смерти», но не говорит, какой он вкладывает смысл в эти слова. М.б., прожить в воображении других людей? Заставить о себе говорить, волноваться, переживать?

ж) Все свидетельства о том, что таинственный мертвец – это Акакий Акакиевич, предлагаются читателю от имени других персонажей (департаментского чиновника, будочника какого-то квартала, значительного лица), к тому же в форме слухов.

з) Единственный, кто видел мертвеца, снимавшего шинели, был «значительное лицо»: «…Твоей-то шинели мне и нужно! не похлопотал об моей, да еще и распек – так давай же теперь свою!» Эта реплика, которая могла принадлежать только Акакию Акакиевичу, еще более усиливает определенность. Но значительное лицо узнает Акакия Акакиевича в состоянии «ужаса»: «…Ужас значительного лица превзошел все границы, когда он увидел, что рот мертвеца покривился и, пахнувши на него страшно могилою, произнес такие речи: «А! так вот ты наконец!» и т. д. Значительное лицо не слышал реплику «мертвеца»! Он ее видел. Реплика была немой; она озвучена внутренним, потрясенным чувством ограбленного.

и) Но это не означает, что никакой фантастики в финале нет. Окончание повести явно фантастическое. И эта фантастичность самой своей неопределенностью усугубляет гоголевскую картину мира, усиливает ее гуманистическую идею. Если бы мы знали точно, что таинственный грабитель, покаравший «значительное лицо», – это Акакий Акакиевич, то в каком-то смысле можно было бы говорить о счастливой развязке. Но Гоголь не дает утешительного финала, не хочет успокаивать совесть читателя и все происходящее в конце повести оставляет на уровне таинственной недоговоренности.

3. Заключение. Фантастический эпилог повести резко контрастирует с реальной «бедной истории»: вместо покорного Акакия Акакиевича – чиновник, заявляющий о своих правах, вместо утраченной шинели – шинель с генеральского плеча, вместо «значительного лица, недоступного чувству сострадания, – подобревшее «значительное лицо». И кажется, что все закончилось неплохо. Но в тот момент, когда мы, казалось, готовы поверить в невероятное, Гоголь поворачивает сюжет таким образом, что в концовке остается неоднозначность, напоминая, как мизерна и нереальна такая возможность и такая «награда».