Текст книги "Время карликов"

5

Подрезов вошел в офис, и охранник, сидевший за перегородкой, спросил:

– Вы к кому?

– В свой кабинет.

Парень больше ничего не спрашивал, он обернулся на своего напарника, который толкнул его в бок, и увидев, как тот быстро вскинул глаза к потолку, опустил их тут же, выпрямился перед вошедшим.

В коридорах и кабинетах ничего не изменилось, только люди, узнавшие Виктора, менялись в лицах. Секретарша медленно сползла под стол, но сознания не потеряла – в мексиканских сериалах бывает и не такое. Подрезов помог ей выбраться, и девушка, глупо улыбаясь, поправила сначала прическу, а потом юбку.

– А у нас налоговая полиция изъяла всю бухгалтерскую документацию, – почему-то засмеялась она, – и в московском офисе тоже.

Виктор направился к своему кабинету, на полдороге развернулся и двинулся в апартаменты Высоковского.

– Вызовите всех вице-президентов, директоров, начальников отделов.

– Кого? – не поняла секретарша.

– Всех! Дедку, бабку, внучку, Жучку, кошку и мышку: будет общее собрание.

Вечером в бывшем особняке купца Елисеева в зале дорогого ресторана за большим круглым столом сидели главный налоговый инспектор, главный налоговый полицейский, главный прокурор и Подрезов.

– Документы мы Вам, конечно, вернем, – хором говорили оба специалиста по добыче налогов, – но ведь у холдинга огромный долг перед южноафриканским банком, а это уже международный скандал.

– Скандала не будет, – успокоил их Виктор и достал из портфеля документы. – Я – владелец и президент «Golden Rain Bank», так что эти средства я попросту переложил из одного своего кармана в другой.

Присутствующие молча оглядели костюм Подрезова, словно подсчитывая, сколько на нем карманов, а потом прокурор весело провозгласил, подняв рюмку с водкой:

– За чудесное воскресение!

– Воскресенье еще не скоро, – ответил Виктор, – пока только среда.

Он обернулся и оглядел зал, в котором сидели банкиры, промышленники, бандиты, дорогие проститутки и нищие журналисты.

– Причем, очень серая среда.

Но все окружающие старательно не замечали сидящих за столом Подрезова страшных людей, а те, в свою очередь, тоже не обращали на них никакого внимания. Никто никого не боялся или просто делали вид, что очень смелые. Играла музыка, и перед эстрадой подергивалась толпа, свечи на столах тоже подпрыгивали в подсвечниках, и какой-то низкорослый человек в смокинге, повиснув в танце на своей партнерше, кричал друзьям-коротышкам:

– Гуляй, ребята, наше время пришло!

Виктор заехал в Академический переулок, поднялся в квартиру, но долго в ней не задержался: видно было, что Боброк и Ольга хотят остаться вдвоем. Сам же он уже третий день жил в квартире на Морской набережной, приехал туда, вырезал замок и вставил новый. Все здесь напоминало о Лене, и когда вошел в спальную, то увидел развешенные по стенам свои собственные фотографии в деревянных рамках – увеличенные отпечатки с полароидных снимков: он с Джулией возле мертвого Мокеле, снова он с Тугриком, с киркой, с лотком, с калейбасой, наполненной золотыми самородками.

Поселившись на Морской набережной, Подрезов надеялся, что Лена рано или поздно вернется за своими вещами и он ее тогда уже никуда от себя не отпустит. Музыка в приемнике смолкла, стали передавать экстренное сообщение. Что-то о выборах. Виктор, думая о своем, совсем не слушал доносящийся из динамиков комментарий. Но тут раздался голос Вовки. Он вначале даже не узнал его.

«…Тяжелая болезнь отняла у меня последние силы, и как бы ни было печально для меня и моих избирателей, я вынужден снять свою кандидатуру и призвать своих сторонников голосовать за…»

Голос Высоковского действительно был слаб: похоже, что Вовка и вправду готовится умереть не сегодня, так завтра.

Все это потом повторяло телевидение – по всем каналам только бледное лицо Высоковского и его трясущиеся руки.

Виктор отключил телевизор и почти сразу услышал, как кто-то пытается вставить ключ в новый замок. Он вышел в прихожую и распахнул входную дверь. На пороге стояла Лена.

– Что же Вы, девушка, работу прогуливаете? – хотел спросить Виктор, но не успел, потому что Лена бросилась ему на шею.

Все остальное было уже не важно. Мир вокруг скрылся в тумане небытия, исчезли стены квартиры и дом, двор, улица. Светило солнце, рядом проносились тонкие невесомые облачка, сквозь которые просвечивал маленький остров, поросший ивами. На серебряной воде отдыхали стаи перелетных птиц, а с невысокой голубой церквушки разносился по округе звонкий голос колокола.

6

Мне очень жаль Владимира Фомича, а еще больше себя. Дело даже не в гонораре, не в обещанной Высоковским Государственной премии: была бы книга издана большим тиражом – уже радость для автора. Все бы жители нашей страны ее читали. Для детей можно было адаптировать текст и первоклассникам в день их первого прихода в школу дарить «Рассказы о Вове Высоковском»; для студентов издать сборник избранных экономических статей уважаемого академика и президента с моей вступительной статьей страниц на триста, для любителей эротики роскошное издание с фотографиями и рисунками «Женщины в жизни президента», для народов Крайнего Севера… Да что там мечтать – не сбылось и слез не осталось! Мне оставалось только бродить по улочкам Голодая, придумывать сюжет для новой книги, которая будет более удачной, нежели эта, принесшая мне только разочарования. Маршрут для своих прогулок я выбирал, чтобы пройти мимо зданий, где жил когда-то и был счастлив. Направляясь как-то к величественному храму искусств, в котором меня почти семь лет обучали живописи, идя по брусчатке Академического переулка, увидел вдруг влюбленную парочку. Это был Лешка Боброк со своей молодой женой. Он так изменился, что узнать его было сложно. Хотел подойти к ним, но не решился – уж больно счастливые у них были лица. Пришлось отвернуться и сделать вид, будто читаю текст полинялой предвыборной листовки, наклеенной на водосточной трубе.

Закончился март, пролетел апрель, наступил май – светлый и теплый. Все, как обычно: желтые цветы одуванчиков на газонах, радостные крики воробьев, переживших зиму, машины, развозящие по городу бочки с квасом, девушки в мини-юбках и полупрозрачных блузках – счастье, одним словом.

В один из таких дней, а точнее сказать, однажды утром встретились на автозаправочной станции, что на набережной Смоленки, два автомобиля. Чуть не столкнулись даже – шикарный «мерседес» и потертый «Вольво-740». Водитель последнего, как видно, из-за отсутствия опыта, выруливая от колонки, подрезал дорогу подлетевшему чуду германского автомобилестроения, но владелец «мерседеса» лихо вывернул и подъехал к колонке. А «вольво» заглох. Человек, сидящий за рулем, тщетно поворачивал ключ зажигания, машина дрожала, что-то скрежетало в моторе и гремело в багажнике.

Хозяин «мерседеса» уже заправился, отъехал, но возле входа на Лютеранское кладбище остановил свой автомобиль, вышел и подошел к шведской развалюхе.

– Вам помочь?

И тут же удивился:

– Вовка?

За рулем «Вольво» сидел Высоковский – еще совсем недавно наиболее реальный претендент в президенты страны. А подошедший к нему, как вы уже, наверное, догадались, Подрезов.

– Давай заведу, – предложил он другу детства.

Вскоре мотор заработал, но они оба оставались в машине, хотя и молчали, не зная, о чем говорить.

– Здесь часовня есть какая-то с чудотворными мощами, – наконец махнул рукой Владимир Фомич, показывая через речку на ворота православного кладбища, – я еще тогда ее заприметил, когда тебя хоронили.

Он смутился:

– Ну, ты меня понял.

Конечно, Подрезову стало ясно, что имеет в виду друг детства, но он только спросил:

– Ты-то как? Высоковский махнул рукой:

– Все отобрали. Все! Видишь, на чем ездить приходится.

– Судя по номеру, – заметил наблюдательный Виктор, – ее на учет ставили в девяносто первом. Скорее всего, из той партии, что мы тогда пригнали.

– Вернуться бы в то время, – вздохнул Владимир Фомич, – или еще раньше, когда никто никому не завидовал, всем было одинаково хорошо, потому что жили одинаково плохо. Но мне бы туда хотелось – в маленькую квартирку, чтобы Рита была рядом; я бы приходил с работы, а она спрашивала бы: «Как дела, Высик?». А я бы отвечал: «Замечательно, сегодня заказы выдавали к празднику со шпротами, красной икрой, банкой сгущенки и килограммом гречневой крупы».

– Как она? – спросил Виктор. – Не знаешь?

Высоковский отвернулся и глянул в боковое окно:

– Звонил я в Таллинн, а Вальтер сообщил, что развелся с ней семь лет назад и теперь у него другая жена. Полька, между прочим. И двое детей. А Рита неизвестно где.

Солнце над городом померкло, а потом и вовсе скрылось за облаками.

– Кажется, дождь скоро начнется, – встревожился Владимир Фомич, – а мне потом опять машину мыть.

– Я теперь беднее самого последнего нищего, – добавил он без всякой связи.

– Нищие чужие машины моют, – уточнил Виктор, – а ты свою.

За окнами стало совсем мрачно, поднялся ветер, закручивая дорожную пыль в маленькие подобия смерчей. Какая-то старушка перешла через дорогу и подошла к автомобилю. Она протянула ладонь к раскрытому окну.

– Кто бы мне подал, – вздохнул Высоковский и развел руками, стараясь не смотреть на нищенку.

Но потом, словно устыдившись, полез во внутренний карман и, достав бумажник, вынул оттуда несколько банкнот.

Но старушка отвела его руку в сторону.

– Дай мне царя с копьем, – сказала она.

Высоковский в недоумении пожал плечами и оглянулся на друга.

– Она просит копейку, – улыбнулся Виктор.

– Где ж я возьму?

Но все же он достал из кармана горсть мелочи, и нищенка покопалась, выбрала монетку. Потом поклонилась и протянула Владимиру Фомичу сложенный лист бумаги:

– Читай, родимый!

Она отошла под редкими каплями начинающегося дождя.

– Сейчас хлынет, – обреченно произнес Высоковский, – давай разбегаться, что ли.

– Я тебя через мостик переброшу, а потом вернусь, – кивнул Подрезов.

Машина тронулась, не спеша въехала на неширокий мост – впереди была перспектива длинной улицы, теряющейся в тумане начавшегося дождя. На трамвайной остановке, прижавшись к стене дома, стояла молодая женщина.

– Прихватим ее, – предложил Владимир Фомич, – а то вся промокнет.

Но Подрезов только улыбался: он уже давно видел, что под ливнем сгибается бывшая Вовкина жена – Рита, прикрыв голову, словно зонтом, полиэтиленовым пакетом.

Они не доехали до нее несколько метров. Виктор остановил машину и сказал:

– Я побегу, а ты за руль перебирайся. Только девушку не забудь до дома довезти.

Высоковский, держащий в руках листок бумаги, хотел было сунуть его в карман, но в последний момент развернул:

– Посмотрим, что мне эта бабка тут написала. Развернул и удивился:

– Молитва какая-то.

Виктор уже выбрался из машины, но не захлопнул дверь, а полез в карман пиджака и достал оттуда стертый медный кругляшок:

– Возьми, Вова, тебе это пригодится.

А потом махнул рукой Рите: быстрее в машину.

Вот, пожалуй, и все. Хотя это и не конец. Рита уже села в машину, а Володька даже не заметил, кто это, читая написанное на листке.

МОЛИТВА ДЕРЖАВНОЙ БОЖИЕЙ МАТЕРИ

Мира заступница, Мати всепетая! Со страхом, верою и любовью припадающе пред честной иконою Твоею Державною, усердно молим Тя: не отврати лица Твоего от прибегающих к Тебе. Умоли, милосердная Мати света, сына Твоего и Бога нашего, сладчайшего Господа Иисуса Христа: да сохранит в мире страну нашу, да утвердит державу нашу в благоденствии и избавит нас от междоусобной брани, да укрепит святую церковь нашу православную, и незыблемо соблюдет ее от неверия, раскола и ересей. Не имеем иные помощи, разве Тебе, Пречистая Дева: Ты еси всесильная христианам заступница пред Богом, праведный гнев Его умягчая, избави всех с верою к Тебе молящихся, от падений греховных, от навета злых человек, от глада, скорбей и болезней. Даруй нам дух сокрушения, смирения сердца, чистоту помышлений, исправления грехов ныя жизни и оставление согрешений наших: да вси, благодарно воспевающе величие Твое, сподобимся небесного царствия, и тамо со всеми святыми прославим пречистое и великолепное имя в Троице славимого Бога: Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.

Глава, не вошедшая в основной текст романа

ПОКРОВ БОЖИЕЙ МАТЕРИ НАД РОССИЕЙ

Большинство людей забыли, а некоторые и знать не хотят, что весь христианский мир был усыновлен Божией Матерью на Голгофе. После Своего Успенья Пресвятая богородица явилась апостолам и подтвердила любовь и материнскую заботу о всех, кто с верой обращается к Ее благодатной помощи. Она сказала апостолам: «Радуйтесь! Я с вами есмь во все дни!».

В середине X века Пресвятая Богородица явилась Андрею Юродивому и его ученику Епифанию во Влахернском храме в Константинополе. Вот как об этом рассказывается в житии святого Андрея:

«Во время совершения всенощного славословия в храме во Влахернах, где хранилась риза Богоматери с омофором и частью пояса, туда пришел блаженный Андрей. Был там и Епифаний и один из его слуг с ним. По обычаю своему, он стоял сколько хватало сил, иногда до полуночи, иногда до утра. В четвертом часу ночи блаженный Андрей видит величественную Жену, идущую от царских врат со страшною свитою, из которой честной Предтеча и Иоанн Богослов поддерживали ее своими руками, а многие святые в белых одеждах предшествовали Ей, другие следовали за Ней, распевая гимны и духовные песни. Она приблизилась к амвону, Андрей подошел к Епифанию и сказал: „Видишь ли Госпожу и Царицу Мира?“ – „Вижу, отец мой духовный“, – отвечал тот. И когда они смотрели, Божия Матерь, преклонив Свои колена, молилась долгое время, обливая слезами Свое Боговиденье и Пречистое лицо. Окончив здесь молитву, Она подошла к престолу, молилась и здесь за предстоящий народ. По окончании молитвы сняла с Себя наподобие молнии блиставшее, великое и страшное покрывало, которое носила на главе Своей и, держа его с великой торжественностью в руках, распростерла его над всем стоящим народом. Святые Андрей и Епифаний довольно долгое время смотрели на это распростертое над народом покрывало и блиставшую наподобие молнии славу Господню: и пока там стояла Пресвятая Богородица, видно было и покрывало.

По отошествии же Ее сделалось и оно невидимым. Но, взяв его с собой, Она оставила благодать бывшим там. Жители Константинополя, услышав об этом чуде, исполнились радости и упования».

Особой любовью праздник Покрова Божией Матери пользовался в России. Многие чудесные события, связанные с покровительством Божией Матери, записаны в летописях, увековечены построением храмов и обителей в Ее честь. Архидиакон Антиохийской церкви Павел Алеппский, путешествуя с патриархом Макарием по России, в 1654 году писал: «В этой стране нет ни одной большой церкви, где не было бы чудотворной иконы Богоматери; мы видели своими собственными очами как эти святые иконы, так и чудеса, совершающиеся от них». Через эти многочисленные чудотворные иконы и храмы Пречистая Божия Матерь являла видимым образом всем русским людям Свое невидимое присутствие на Русской земле и Свой Покров над нею, почему наше Отечество и дерзало называть себя «Домом Пресвятой Богородицы».

Почти при самом начале русской государственности Царица неба и Земли чудесно послала Свою икону в Киево-Печерский монастырь, как бы в благословение просветившемуся христианской верою всему нашему Отечеству. Установленная над царскими вратами в храме, чудотворная икона Успения Божией Матери являлась залогом охранения Лавры и всей Руси.

В Московском Успенском соборе первою в иконостасе, слева от царских врат, стояла прежде великая заветная святыня Русской земли – чудотворная икона Божией Матери Владимирская. По церковному преданию, написана она была евангелистом Лукою на доске того стола, на котором в детстве Христа Спасителя трапезовало Святое Семейство. Когда Евангелист Лука показал Богоматери свою работу, Она произнесла слова, сказанные Ею некогда при посещении святой праведной Елисаветы после Благовещения: «Отныне ублажать Мя Вси роди», и добавила: «Благодать Рождшагося от Меня и Моя с сей иконой да будет».

До 450 года эта икона находилась в Иерусалиме, после чего при императоре Феодосии Младшем была перенесена в Константинополь. А в начале XII века константинопольский патриарх Лука Христоверг послал ее в Киев, в дар великому князю Юрию Владимировичу Долгорукому. Там она была поставлена в окрестностях Киева у берега Днепра в великокняжеском селе Вышгороде, которое раньше принадлежало святой княгине Ольге.

Так этой древнейшей святой иконой сама Пречистая Матерь Божия благословила начало русской православной государственности. А позднее через эту святыню Пресвятая Богородица указала и место, куда надлежало передвинуться центру Руси, с юго-запада на северо-восток, ввиду многих опасностей, угрожавших Киеву.

Однажды духовенство, войдя в храм, увидело, что святая икона стоит посреди храма на воздухе. Они поставили ее на прежнее место, но икона сошла с него, и опять встала на воздух. Князь Андрей, сын Юрия, бывший горячим почитателем Богоматери, заключил из этого чуда, что по воле Ее святая икона должна быть перенесена в какое-то другое место. Сам он замышлял переехать в Суздальскую землю. Помолившись усердно перед иконой Богоматери, он взял ее с собой и выехал из Вышгорода. По дороге он постоянно служил молебны и видел от иконы много чудес. Жители города Владимира с великой радостью встретили князя, везшего такую святыню. Когда же он хотел ехать с иконой дальше, лошади остановились и не хотели идти дальше, несмотря на понукания и побои. После горячей молитвы князя Андрея перед иконой Богоматерь открыла ему Свою волю на то, чтобы святая икона оставалась во Владимире.

Тогда князь Андрей распорядился, чтобы во Владимире был построен для нее собор. Уже через два года, в 1160 году этот великолепно украшенный собор был сооружен и освящен в честь Божией Матери, а икона с тех пор стала называться Владимирской. Много чудес видели от нее владимирцы. Князь Андрей брал ее с собой в походы на врагов и перед сражениями горячо молился, призывая помощь Богородицы.

В 1395 году покоритель Азии Тамерлан, прозванный «бичом народов», вторгся со своими полчищами в рязанские пределы, взял Елец и направился на Москву. Русские люди готовились к битве, но трепетали, предчувствуя неравную схватку. Великий князь Василий Данилович с войском вышел ему навстречу, остановившись у Коломны на берегу Оки. Больше, чем на силу воинскую, надеялся он на помощь небесную, призывая в молитвах Пресвятую Матерь Божию. Так как наступил Успенский пост, он призвал всех строго поститься и молиться, а также распорядился перенести чудотворную икону из Владимира в Москву.

Десять дней продолжалось шествие этой святыни. По обеим сторонам дороги стояли толпы людей на коленях и, протягивая руки к иконе, слезно вопияли: «Матерь Божия, спаси землю русскую!». В Москве иконе была устроена торжественная встреча, и с тех пор постоянным ее местопребыванием стал Успенский собор в Кремле. И совершилось дивное чудо.

В час встречи иконы в Москве Тамерлан спал в своем шатре. Во сне видит он высокую гору, с которой спускаются к нему святители с золотыми жезлами, а над ними в воздухе, в несказанном величии стоит лучезарная Дева, окруженная несметными полчищами молниеобразных воинов с огненными мечами в руках. Обратив свой грозный взор на Тамерлана, Она строго повелела ему оставить пределы Русской земли, а воины, подняв свои грозные огненные мечи, устремились на него. Трепеща от охватившего его ужаса, Тамерлан проснулся, созвал совет своих мудрецов, старейшин и гадальщиков и потребовал от них объяснить ему значение этого сна. Мудрейшие из них ответили своему царю, что виденная им во сне Дева есть Матерь христианского Бога, Заступница русских, и что сила Ее неодолима.

«Итак, мы не одолеем их, если они имеют такую Заступницу», – сказал Тамерлан и отдал приказ своим полчищам повернуть назад. Все были изумлены и с невыразимой радостью приняли известие об удалении Тамерлана. А летописец, описав это событие, заключает: «И бежал Тамерлан, гонимый силою Пресвятой Девы».

По молитвам русских людей перед Владимирской иконой Матерь Божия и после того не раз спасала Русскую землю от вражеского нашествия и разорения.

В 1408 году неожиданно отступил от Москвы ордынский царь Едигей.

В 1451 году татарское войско, предводимое ногайским царевичем Мазовшей, осадило Москву. Татары уже зажгли посады у города, а святитель московской Митрополит Иоанн совершал крестный ход по стенам Кремля. Встретившийся на пути праведный инок Антоний сказал святителю: «Богоматерь не презрит моления твоего. Она уже умолила Сына Своего спасти Москву». Той же ночью всем татарам представилось, что на них идет огромное войско, и они обратились в поспешное бегство.

В 1480 году двинулся на Россию хан Ахмат. Иван III вышел с войском ему навстречу. Русских и татар разделяла только река Угра, которую русские прозвали «Поясом Богоматери», ограждающим наши пределы. Две недели татары и русские смотрели друг на друга через эту реку, медля вступать в битву. Начались морозы, и великий князь Иоанн велел отступить своему войску. Произошло чудо: татары вообразили, что русские, чувствуя свою силу, собираются заманить их в засаду, и хан с войском поспешил удалиться. Летописцы по этому поводу славили милость Божию, говоря, что «не оружие и не мудрость человеческая, но Господь спас Россию». С этим уходом татар пало висевшее над Русью два с половиной века татарское иго.

В 1521 году предводимые крымским ханом Махмет-Гиреем крымские и ногайские татары в соединении с казанскими так поспешно вторглись в московские пределы, что Великий князь Василий Иванович едва успел выйти со своим войском к Оке. Татары свирепствовали, все предавая огню, брали в плен женщин и девиц, убивали детей, святотатствовали и оскверняли храмы Божий. Махмет-Гирей стоял вблизи самой Москвы, куда стекалось множество беженцев. Все ждали неминуемой гибели, надеясь только на помощь Божию молитвами Богоматери. И вот праведному юродивому старцу Василию, усердно молившемуся в Успенском соборе, в полночь послышался сильный шум, церковные двери отверзлись, а чудотворная икона Владимирская поднялась со своего места, и от нее слышен был голос: «Выйду из храма со святителями». Церковь на миг осветилась пламенем, который тотчас и погас.

В ту же ночь было видение одной слепой инокине Вознесенского монастыря; она увидела, как из Кремля в Спасские ворота идет сонм святителей, несущих чудотворную Владимирскую икону. Навстречу им вышли преподобные отцы Сергий Радонежский и Варлаам Хутанский. Они упали святителям в ноги и спрашивали, на кого они оставляют город в такой беде. Святители отвечали им со слезами: «Много молили мы Всемилостивого Бога и Пречистую Богородицу об избавлении от предлежащей скорби. Господь же повелел нам не только выйти из града сего, но и вынести чудотворную икону Пречистой Его Матери, ибо люди презрели страх Божий и о заповедях его не радели, почему Бог и попустил прийти варварскому народу, да накажутся ныне и через покаяние да возвратятся к Богу». Упав в ноги святителям Божиим Мовсковским чудотворцам Петру, Алексию и Ионе, преподобные Сергий и Варлаам стали умолять их, чтобы смягчили они гнев Божий. И вняли святители этим просьбам, отпели молебен пред чудотворной иконой Владимирской, осенили город крестным знамением и возвратились в Кремль, неся обратно чудотворную икону.

И на этот раз заступничеством Божией Матери Москва была спасена. Татарам показалось, что вокруг города собралось вдруг громадное количество русского войска. Хан послал удостовериться в этом, а посланцам привиделось войско еще более сильное. С трепетом вернулись они к хану, рассказав об этом. Хан послал своего вельможу, а тот вернулся, крича в страхе: «Бежим немедля! От Москвы на нас идет неисчислимое войско!». И татары бежали.

Уже в царствование Федора Иоанновича в 1591 году крымские татары опять проникли к самой Москве. Благочестивый царь неотступно молил Пресвятую Богородицу о спасении города и послал свои войска навстречу врагам с чудотворной иконой Владимирской. Накануне битвы, утешая плакавшего возле него боярина, царь с ясной улыбкой сказал ему: «Завтра молитвами Богоматери нечестивых не будет». И вот во время кровопролитной битвы, длившейся целые сутки, неодолимая сила изошла от стоявшей в рядах русского воинства Владимирской иконы, а на татар напал какой-то столбняк. Руки их оказались скованными, и они не могли поднять своих мечей. В охватившем их жутком страхе они обратились в бегство.

В дни смуты великой, когда шведы захватили наши северные земли, а поляки – Москву, когда по Руси ходили разбойничьи шайки, безнаказанно грабя и убивая, когда стали появляться самозванцы, желающие захватить царский престол, из поруганной столицы от находящегося в плену у поляков Святейшего Патриарха Гермогена и из Троице-Сергиевой лавры стали рассылаться грамоты, убеждающие русских людей не малодушествовать, а подняться на освобождение Москвы и спасение Отечества.

«Здесь, – писалось в этих грамотах, – корень царства, здесь знамя Отечества, здесь Богоматерь, изображенная Евангелистом Лукой».

Первое ополчение, двинувшееся на освобождение Москвы, оказалось неуспешным. В Нижнем Новгороде организовалось тогда новое, благодаря воодушевляющему призыву Козьмы Минина: «Станем, как один, за Русь Святую, за Дом Пресвятыя Богородицы, заложим жен и детей, но освободим Отечество!». Ополчение было возглавлено глубоко верующим князем Дмитрием Пожарским, который взял с собою чудотворный образ Казанской Божией Матери. Надежд на спасение Отечества было мало: войско не имело средств для своего содержания, не хватало оружия. Все надежды были возложены лишь на чудесную помощь Заступницы усердной рода христианского, и Ей ополчение и весь народ стали воссылать горячие моления, после отслуженного торжественного молебна пред Казанской чудотворной иконой все решили наложить на себя трехдневный строгий пост.

И эти скорбные мольбы и вопли русских были услышаны. В Кремле у поляков томился в плену святитель Арсений, и он-то явился вестником небесного милосердия к России. Среди полночной тишины келья его озарилась необыкновенным светом, и он увидел пред собою преподобного Сергия Радонежского. «Арсений! – сказал ему преподобный, – ваши и наши молитвы услышаны: представительством Богоматери суд об Отечестве нашем преложен на милость; завтра Москва будет в руках осаждающих и Россия спасена».

Эта радостная весть, переходя из уст в уста, быстро распространилась повсюду и исполнила души осаждающих непреодолимым мужеством. Дерзая от Имени Богоматери, христолюбивое воинство наше устремилось на приступ, и 22 октября 1612 года Кремль был в руках восставших, а поляки бежали. В следующий воскресный день благодарное воинство торжественно вступило в освобожденную столицу, неся впереди Казанскую икону Божией Матери, а навстречу ему вышел святитель Арсений, неся сохраненную им в плену Владимирскую икону.

За безумное богоотступничество русского народа, за то, что русские люди, в жутком ослеплении, отвернулись сами от ограждающего их чудесного омофора Пречистой и в своем омрачении пошли за лютыми врагами ее Сына и Бога, они лишились Ее всемощно-го покровительства, «да накажутся и через покаяния, да возвратятся к Богу», как это было сказано ранее в 1521 году, при нападении на Москву крымского хана Махмет-Гирея, когда это наказание, по молитвам печальников Земли Русской, было предотвращено. Но теперь эта страшная вразумительная кара Божия все же постигла русский народ за его нераскаянность и длится до сих пор.

Но о том, что Покровительница-наша не отступила от нас совсем и окончательно, живо свидетельствует чудесное явление под Москвой 2 марта 1917 года последней у нас чудотворной иконы Божией Матери державной, как бы принявшей от последнего Царя-мученика знаки его царственной власти над Россиею – его царскую корону, скипетр и державу.

Державная икона Божией Матери явила себя русскому православному народу 2 (15) марта 1917 года, в день отречения Николая II от Престола. Вскоре всю Россию облетело известие, что именно в этот день в селе Коломенском под Москвой произошло чудесное явление новой иконы Божией Матери, названной «Державной», так как Царица Небесная была изображена на ней как «Царица земная».

Одной женщине, крестьянке Броницкого уезда, Жирошкинской волости, деревни Починок, Евдокии Андриановой, было два сновидения: первое – 13 февраля, второе – 26 февраля.

В первый раз она услышала таинственный голос: «Есть в селе Коломенском большая черная икона. Ее нужно взять, сделать красной и пусть молятся».

Бедную крестьянку сильно потрясло это таинственное сообщение, и она стала усиленно молиться, чтобы получить более ясные указания воли Божией.

26 февраля Андриановой приснилась белая церковь, в которой величественно восседает Женщина, в Ней своим сердцем Андрианова признает и чувствует Царицу Небесную, хотя и не видит Ее святого лика.

Крестьянка решается идти в село Коломенское, чтобы успокоить себя. При виде дивной Вознесенской церкви Евдокия Андрианова сразу же узнала в ней ту, которую она видела во сне.

Настоятелем церкви Вознесения был священник отец Николай Лихачев. Придя к нему в дом, бедная женщина сообщила ему о своих сновидениях и попросила совета, как поступить. Отец Николай собирался служить вечерню и пригласил Андрианову с собой в церковь, где показал ей все старинные иконы Богоматери, находящиеся в храме и на иконостасе, но крестьянка ни в одной из них не находила сходства со своим сновидением. Тогда по совету сторожа церкви и еще одного прихожанина, зашедшего в церковь, стали искать на лестнице, в чуланах и, наконец, в церковном подвале. И вот, именно в подвале, среди старых досок, разной рухляди и тряпок, в пыли была найдена большая узкая старая черная икона. Когда ее очистили от многолетней пыли, то всем присутствующим в храме представилось изображение Божией Матери, как Царицы Небесной, величественно восседающей на царском троне в красной царской порфире на зеленой подкладке, с короной на голове и скипетром и державой в руках. На коленях находился благословляющий Богомладенец. Необычайно для лика Богоматери был взгляд – суровый и властный. Андрианова с великой радостью и слезами поверглась ниц перед пречистым образом Богоматери, прося отца Николая отслужить благодарственный с акафистом молебен, так как в этом образе она увидала полное исполнение своих сновидений.

Весть о явлении новой иконы в день отречения Государя от Престола быстро разнеслась по окрестностям, проникла в Москву и распространилась по России. Огромное количество богомольцев стало стекаться в Коломенское, и перед иконой были явлены чудеса исцеления телесных и душевных недугов. Икону стали возить по окрестным храмам, фабрикам и заводам, оставляя ее в Вознесенской церкви только на воскресенье и праздничные дни.