Текст книги "Криминальная фантастика (сборник)"

Оазис
Фантастический рассказ

– Тебе не надоело работать на этом маршруте? – спросил Филиппа Гарри. Он был моложе и романтичнее своего товарища.

Филипп, темноглазый, коренастый, нехотя ответил:

– Отличный маршрут. Отлаженный. Хорошо платят.

– Платят-то внушительно, но я здесь не задержусь. Уж коли быть космопилотом, так настоящим – открывать новые планеты. А то снуешь туда-сюда, как заведенный. Я третий раз на маршруте, но он мне уже во как надоел, – Гарри выразительно чиркнул ребром ладони поперек шеи. – Правда, Анне нравится, говорит, не так опасно…Вот прилетим на Землю – женюсь на ней, куплю такой же автоматизированный дом, как у тебя… Хотя нет, на такой мне денег не хватит: слишком шикарный… И гости, наверное, часто бывают?

– Слишком часто…

– Вот такой дом хочу и я. И комфортно чтоб, и гости, и жена красивая. Людям нашей профессии это очень нужно. Когда столько времени мотаешься от одной космической базы к другой, надо, чтоб на Земле потом было все по высшему классу.

Филипп молчал. Он вспомнил, что жена присмотрела загородное поместье с богатым домом и конюшней со скаковыми лошадьми. Опять нужны будут деньги. Там появятся новые приятели… Филипп, приезжая домой, не чувствовал себя хозяином. С утра до вечера приходили то соседи, то знакомые жены, то его собственные приятели. Он становился составной частью этой канители, причем, как его убеждали, важной частью. Надо было встречать, знакомиться, показывать дом, проводя по многочисленным комнатам, демонстрировать музейные ковры, льдистый хрусталь, редкие картины, затем провожать гостей. Дома он уставал больше, чем в полете. Жизнь шла по замкнутому кругу, и вырваться не было возможности.

Впрочем, трудно было заподозрить в Филиппе недовольство жизнью. Он пользовался славой уживчивого человека, и никто не знал – а сам он об этом никогда не думал – что причиной его уживчивости является его страх перед конфликтами и скандалами, на которые так щедра была его мать и к которым готова его жена. Уйдя из-под тирании одной женщины под власть другой, не менее своенравной, он утвердился в своей привычке свое недовольство перемалывать молча, подчиняясь установленным не им порядкам.

Так ничего и не сказав больше Гарри, Филипп стал вызывать Пятую космобазу – последний пункт, куда они должны были завезти почту и груз. Скоро они повернут на Землю, а он даже не соскучился…

Космическая база не отвечала, и не сразу страх вполз в сердце. Связь прервана! Система автопилота не действовала! Когда система координации и ориентации выдала абсурдные результаты, они окончательно поняли, что заблудились и несутся сейчас в неизвестность.

Почти все время они проводили у обзорного экрана, ожидая чуда. А Гарри, продолжая играть роль неунывающего космопи-лота со стальными нервами, роль, в которую он влез еще на Земле, пошучивал:

– По крайней мере, у нас будет приличный саркофаг.

Но Филипп видел, что у напарника стала подергиваться щека, и внутренне презрительно усмехался.

Когда заглох первый двигатель, Филипп уже ни на что не надеялся. А Гарри было запел: «Но тщетно спорил я с судьбой – она смеялась надо мной…», – да голос его, фальшивя, съехал, а лоб обсыпали капли пота. Он откинулся в кресле и безвольно замолчал.

И тут появилась эта планета, которая могла стать их спасением. Филипп и Гарри жадно вглядывались в экран, боясь, что она растает, как мираж. Планета медленно росла, но компьютеры никак не могли ее идентифицировать. Объяснение было одно – корабль сбился с основных космических путей, а значит неизвестная планета могла их погубить, так как помощь не найдет их. И все же это была удача, равная рождению.

Посадка была жесткой, приборы бесстрастно зафиксировали поломку второго двигателя, но это было ничтожной платой за спасение: им все равно было некуда лететь.

– Слава Богу, живы! – с облегчением выдохнул Филипп, чувствуя в ногах противную кисельную дрожь и потому не решаясь сразу подняться из кресла.

Гарри коротко хохотнул, азартно вскочил на ноги и шутливо ткнул друга кулаком в плечо.

– Живем, живем! Пойдем знакомиться с аборигенами.

Он снова был неунывающим космопилотом.

– Какой нетерпеливый, – проворчал Филипп. – Надо проверить, пригоден ли воздух, нет ли опасности…

– Пригоден, пригоден, – кивнул Гарри на линзу компьютера, где появились формулы, цифры, слова. – Кислород, водород, углерод…

Они вышли из космокорабля. Перед ними простиралась серая, как зола, тускло поблескивающая пустыня. В сухом небе раскосматилось седое солнце.

Гарри присвистнул:

– По крайней мере, от веселья мы здесь не умрем… Но, сближаясь с планетой, мы видели на экране облака, зеленые и синие пятна. Здесь должны быть леса и вода. Надо выбираться из пустыни!

– Как? – машинально вопросом на вопрос возразил Филипп и тут же пояснил: – Корабль не на ходу… Вездеход мы оставили на Четвертой космобазе, их вездеход сломался, но я был против…

– Как? Ногами, – нетерпеливо прервал его Гарри. – В корабле оставаться нельзя. Да и зачем? Мы у черта на куличках, помощь может не прийти и через несколько лет.

А Филипп мысленно взвешивал, что более рискованно: оставаться на корабле, который, перестав быть средством передвижения, может заменить отличный дом, или идти по безжизненной земле, пока не иссякнут силы и продовольствие. Но вопрос о продовольствии неизбежно встанет и в первом случае. Надо идти – это даст больший шанс выжить.

Они вернулись на корабль, чтобы вновь покинуть его – не навсегда ли? Гарри торопился: раньше выйдешь в дорогу – раньше дойдешь. Он собирал небольшого робота из специальных блоков, которые при необходимости могли работать самостоятельно.

Филипп переключил на экране несколько изображений планеты, зафиксированных компьютерной памятью во время приземления. На некоторых хорошо было видно, как в пустыню с северо-запада зеленым языком вторгается лес. Путь на северо-запад получался самым коротким выходом из песков. Приблизительные подсчеты показали, что длина перехода составит около 500 км. Что ж, может, они и дойдут…

Филипп включил систему малой связи. Сейчас, куда бы они не ушли, космокорабль на своих экранах будет фиксировать их путь и координаты. Если на позывные «SOS», посылаемые с корабля, придет все-таки помощь, она найдет их.

Наконец, приятели вышли в путь.

– Ну и приключеньице! – бодро начал Гарри. – Вернемся на Землю, расскажу Анне. Она умрет со страху… – он помолчал, видимо вспоминая девушку, и изменившимся голосом продолжил: – у меня вообще никого нет, кроме нее… да друзей. Мать долго болела. А отец… отец был художником. Наверное, плохим художником. Никто не покупал его картины. И все равно он нигде не хотел работать. Только рисовал. Как-то раз он ушел и… больше не пришел. Пропал… В тот день мне стало стыдно за него перед моими друзьями. Мы с отцом жили бедно. На пособие. А у приятелей отцы – космопилоты… Мне стало стыдно… и он пропал. Я ничего не говорил! И видеть меня в тот момент он не мог – а пропал. Так и не нашли, – на последних словах его голос совсем стерся.

Филиппа царапнуло глупое слово «приключеньице». «Вылезти бы живыми из этого «приключения», – подумал он, а вслух насмешливо сказал:

– Ну, ты-то не захотел быть художником? Ты не дурак.

– Не дурак, – с замкнувшимся лицом повторил Гарри.

Они шли в легких, но очень прочных костюмах. Тяжелые рюкзаки заставляли наклоняться вперед. Сухой ветер бестелесными лапами жарко оглаживал лица. Впереди ровно катился робот, напоминающий по форме краба. Он вел людей к воде и лесу. Он был готов предупредить их об опасности, в любой момент защитить, из атмосферного кислорода и водорода приготовить воду. В этой серой пустыне ценой роботу были две человеческие жизни.

Песок, тяжелый и словно живой, связывал шаг. Он двигался медленными волнами, лез из-под проваливающихся в него ступней. От солнца тек свинцовый зной, который мешался с жаром нагревшейся земли. Вокруг не было ни одной живой былинки.

– Еще не много, и я изжарюсь в этом костюме, как рыба в фольге! – воскликнул Гарри.

Он остановился, раздраженно сорвал с себя куртку и, оставшись в легкой рубашке, с трудом обвязал голову шейным платком. Филипп даже не замедлил шаг, и Гарри тяжело побежал, догоняя его.

День был мучительно долгим – сорок земных часов. Дважды за день они падали на горячий песок, сладостно раскидывая ноги и руки. Робот поил их прохладной водой, натягивал над ними низкий тент, а затем кружил вокруг, оберегая их выстраданный сон.

Когда солнце, налившись ядовито-красным цветом, свалилось за горизонт, оба вздохнули с облегчением: наконец-то их легкие, загнанно хватающие саднящий воздух, вдохнут прохладу.

В фиолетовом небе колюче засияли звезды. Песок быстро остывал, но еще стремительнее холодел воздух. Ветер многоструйной воздушной рекой слоил свои ледяные потоки, которые знобящими тисками охватывали людей, больно кололи лица тяжелыми песчинками.

Робот все так же ровно катился на восьми лапах, в темноте он светился мягким рассеянным светом, и людям становилось теплее и уютнее.

– Как у камина, – попытался пошутить Гарри, но в который раз за дни перехода натолкнулся на холодное молчание друга.

Вопреки ожиданиям, ночью они прошли еще меньшее расстояние, чем днем. Казалось, усталость накопилась в каждой клеточке. Даже у Гарри пропало желание разговаривать, и мысли отяжелели.

Спали без снов. Ночь оказалась короткой. Когда открыли глаза, высоко в небе кипело выцветшее солнце. У Гарри болели обожженные через рубашку плечи. Филипп был мрачен, мысленный подсчет оставшихся продуктов окончательно испортил ему настроение.

После небогатого завтрака вновь отправились вслед за роботом, сами уже чем-то напоминающие автоматы, главной задачей которых было переставлять ноги. Тишина шуршала под ступнями, невидимой ватой лезла в уши. Молчание людей было ее союзницей.

Через три часа приятели упали на песок, чтобы передохнуть. Ветер стих. Зной жирно растекался по низким барханам. Ничего не хотелось. Они лежали, прислушиваясь к ноющей боли в ногах.

Гарри прикрыл веки, но перед глазами продолжали медленно двигаться навстречу мертвые волны свинцового песка.

Филипп смотрел в чужое белесое небо и с тоскливой злостью думал, что если бы они остались в ракете, то протянули бы намного дольше и может дождались помощи.

Что-то скользнуло по щеке, он лениво смахнул ладонью, но почувствовав короткое трепыханье на лбу, с раздражением хлопнул себя. Под пальцами замерло нечто сухое, круглое и маленькое. Машинально смел это с лица.

– Еще мух нам не хватало, – процедил недовольно.

И вдруг резко сел, изумленно тараща глаза на песок, и ухватил пальцами что-то похожее на сухой листок.

– Гарри! Бабочка… – голос надтреснуто съехал.

Гарри, забыв про тягостную усталость, резво вскочил на ноги.

То, что держал в руках Филипп, было похоже на маленький зеленый парашютик, с белыми жгутиками и несколькими красными точками. Впервые за много часов пути они встретили хоть малое свидетельство жизни на планете.

Они устремились вперед, не чувствуя больше изнемогающей физической оболочки. Угаснувшую силу заменила надежда.

Вдали появилось зеленое пятно. По мере приближения оно вспухало яркой опарой, и вскоре уже можно было различить отдельные деревья. Их было пять.

– Оазис! Всего лишь оазис… – разочарованно вырвалось у Гарри.

Деревья были высокими и сильными, бурыми гладкими стволами они крепко вгрызались в покрытую цветами землю. Крупные толстые, с мутным стекловидным блеском листья густо мешались с гладкими синими плодами. Между деревьями пульсировал родник, водный ток струился под цветами и терялся в песке. Бархатистые кусты с желтыми ягодами на гибких ветках со стелющимися концами живописным кольцом оплетали зеленый островок.

– Дышится-то как легко! – зачарованно вымолвил Филипп, оглядывая раскидистые кроны.

Гарри стал по очереди вкладывать ягоды, листья, цветы, кусочек плода в аналитический блок робота. Наконец, воскликнул:

– Все безвредно. Ягоды и плоды питательны. Вода чистая. Живем! Отдохнем хорошенько, пополним запасы – и вперед. Нам осталось пройти немногим больше половины.

Прошел день блаженного безделья и отрадной прохлады. Минула ночь, не такая студеная, как предыдущие: кусты и деревья являлись естественным заслоном от ветра. Гарри суетился, набивая рюкзак синими плодами, а Филипп сидел, привалившись к стволу дерева, и пристально смотрел на подпрыгивающий родник.

– Ты спишь, что ли? – весело спросил Гарри. – Кто рано встает, тому Бог дает! По утреннему холодку мы ого-го сколько пройдем!

– Я остаюсь.

Гарри замер, потом затянул рюкзак и выпрямился.

– Не дури. Собирайся.

– Я остаюсь, – упрямо повторил Филипп, и по его тону стало ясно, что решение это окончательное.

– Что ты здесь будешь делать?

– Ждать помощи.

– Помощь может не прийти!

– Я буду здесь жить.

– Среди пяти деревьев!?

– А почему бы и нет? Посмотри: наряду с большими синими плодами есть маленькие зеленые, есть рядом с ними цветы. Выходит, деревья плодоносят круглый год! Защита от ветра, тень от солнца, даже птицы летают и бабочки – что еще надо? Гарри не заметил ни птиц, ни древесных цветов, он думал только о том, как выйти из пустыни.

– А если придется прожить здесь до смерти?! – ужасаясь, спросил он.

– Зато эта смерть не будет мучительной. Не на раскаленном песке от голода. Я посажу еще деревья.

– Я пошел, – перебил его Гарри, ему было тошно слушать идиотские бредни о жизни среди пяти деревьев.

– Подожди, – в голосе прозвучала враждебность. – Ты не понял? Я остаюсь. А значит, мы должны разделить робота.

– Зачем? У тебя вода есть, защищаться вроде не от кого. А меня кто знает, что ждет впереди!

– Вот именно, вроде не от кого, – выразительно повторил Филипп. – Но не наверняка.

– Если мы вынем несколько блоков, робот перестанет быть роботом! Он станет самоходной тележкой для оставшихся блоков.

– И это не плохо, – невозмутимо ответил Филипп и, не спеша, стал разбирать робота, поясняя: – Здесь два блока с лучевым оружием, один из них я оставлю себе… Блок связи с ракетой – себе, ведь неизвестно, что с тобой будет… Аналитический блок тебе, блок для получения воды тоже тебе…

Видно было, что он решил все заранее, даже тент разрезал на две части.

Гарри безмолвствовал, глядя, как располовинивается робот, потом махнул рукой и, горбясь под рюкзаком, пошел прочь на северо-запад. Впереди ковылял четырехногий робот.

– Возьми мои консервы, – крикнул Филипп.

Но Гарри не обернулся, буркнув:

– Дурак ты… как мой отец.

Филипп долго смотрел ему вслед. Видит Бог, Гарри надоел ему до последней крайности. Все надоело. А здесь покой. Смог ли бы он прожить здесь всю жизнь? Еще бы! Не надо суетиться, лезть вон из кожи, чтобы жить не хуже, чем сосед справа или сосед слева. Не надо ни к кому приноравливаться.

Филипп сорвал с нижней ветки синий колобок, разломил его и стал есть нежно кисловатую губчатую мякоть, потом собрал несколько косточек, воткнул их в землю, тщательно затем полив. Когда появятся побеги, он осторожно пересадит их за кустарником в песок.

Гарри шел вперед. Его плавило солнце, сбивал с ног ветер. Много раз, когда он валился на песок, ему казалось, он не встанет, но вновь по крупицам собирал силу в разбитом теле, сжимал распадающуюся волю и шел, бормоча:

– Умереть всегда успею… это успею. Лучше умирать усталым, как собака. Умирать, если есть хоть капля силы, презренно… Я еще поживу… хоть день, хоть час, хоть минуту… лишнюю.

Иногда Гарри вспоминал Землю, друзей, Анну. Это было мучительно, потому что он уже не надеялся вернуться на Землю. Он хотел жить хотя бы здесь, на неизвестной планете.

Самым страшным стало внезапное одиночество. Даже робот, после того, как его располовинили, перестал своим светом оживлять ночную пустыню. Может от одиночества у Гарри, который мало говорил с Филиппом во время первых переходов, вдруг появилось желание разговаривать.

Когда вдали горизонт окрасился зеленым цветом, Гарри даже не обрадовался и не заторопился. Он слишком устал, чтобы торжествовать. Кроме того, он боялся обмануться.

Под вечер, опустошенный, он дошел до цветистого луга, звездной реки, на другом берегу которой темнел лес.

Речная вода была теплой, как нагретая постель. Он, мучаясь, скинул с себя одежду и вошел в реку. Вода стала ласково слизывать с измученного тела пленку едкого пота, песок, пыль. Гарри нежился в шелке ленивых струй, ощущая, как тело охватывает блаженная истома.

Он победил. Здесь он не пропадет, если не пропал в пустыне. Но радости почему-то не было.

Он вышел из воды, обсыхая. Инвалид-робот сиротливо караулил его одежду. Гарри погладил робота по полированной ополовиненной поверхности.

– Не горюй, дружище. Пусть не цел, но живешь. Бог даст, я тебя еще соберу и тогда никому не дам делить на части.

Неожиданно по спине прошел озноб. Гарри резко обернулся. На него уставилась холодными выкатившимися глазами чудовищно длинная и приплюснутая морда, она чуть покачивалась на высокой в трещинах шее, которая врастала в безобразную тушу. Гарри, не отрывая взгляда от этого урода, ощупью выхватил из блока лучевой пистолет и направил на бельмовые глаза. Морда скакнула выше, булькая, стала закидываться назад, но, пружинно отскочив, рухнула рядом с Гарри, разевая синюшную пасть.

Гарри стремительно отпрыгнул, панически огляделся. Его била сумасшедшая дрожь, и сердце сорвано бухало внутри. Но вокруг было спокойно. Спешно одевшись, Гарри прикинул, как долго ему хватит лазерных дисков для пистолета. Это зависело от того, сколько таких тварей обитает в этих местах. Гарри скривился: может он и не успеет использовать все диски, какая-нибудь безобразная дрянь украдкой подползет к нему и позавтракает человечинкой. Изувеченный робот уже не мог предупредить его об опасности, не мог защитить, и это было самым ужасным.

Ночью Гарри ненадолго забылся, забравшись наполовину под робота и положив рядом пистолет. Его мучил кошмар: во сне множились мерзкие и злобные морды. При виде одной он шарахнулся и ударился о ногу робота. Тяжело разлепил глаза и не сразу сообразил, где он. Потом, покряхтывая, выбрался из-под укрытия.

Трава была прохладной и упругой. Тихо плескалась река. Фиолетовое небо равнодушно взирало на человека множеством колючих звезд. Подложив под голову тощий рюкзак, Гарри устремил взгляд в небо. Где-то там неслись по обычной орбите его Солнце, его Земля, а он их крупинка, их клеточка, заброшен неведомо куда. Что с ним будет завтра, послезавтра? Будет ли он жив через год? Зачем он оторвался от Земли, от друзей, от Анны? Он всегда любил шумные компании, веселое общество друзей. Он не сможет быть один. Зачем было ломиться через пустыню? Может надо было остаться в оазисе с Филиппом? Но пять деревьев, и вокруг пустыня – камера в тюрьме! День за днем одно и то же. И Филипп с тяжелым взглядом. Гарри чувствовал, что пять деревьев они бы не поделили: он был лишним для Филиппа.

«Когда-то меня оставил отец, здесь я стал не нужен товарищу… Но даже если бы Филипп не смотрел на меня так, я не остался бы в оазисе. Я не хочу крохи. Крохами я жил в детстве. Господи! Если меня не сожрет какая-нибудь гадкая тварь, меня съест тоска, убьет одиночество».

Внимание его приковала чуть мерцающая мелкая звездочка. Гарри даже приподнялся, чтобы лучше видеть. Сомнений не было: она двигалась! Правда, еле уловимо. Вот оно, спасение. Сигнал «SOS» идет в космос, и его услышали. Гарри стал лихорадочно высчитывать, когда спасатели будут здесь, около реки. Четыре дня, максимум, шесть. Счастливо улыбаясь, он растянулся на спине, потом перевернулся на живот и уткнулся лицом в чужую землю, которая приняла в себя скупые человеческие слезы.

Филипп проснулся внезапно. Он лежал в гамаке, сплетенном из гибких веток кустарника. Густые кроны плотной крышей скрывали небо.

Филипп вспомнил появившиеся накануне побеги и удовлетворенно улыбнулся в царственную темноту. Если дело так пойдет, скоро у него будет огромный благоухающий сад. Он создаст свой рай и будет ходить босиком. Нужно углубить ложе ручья… Вдруг он сжался при мысли, что сюда могут прийти другие люди. Ведь брошенный космокорабль еще испускает сигнал «SOS»! Может сюда уже летят? Они разорвут величавую тишину самодовольным хохотом, оставят кучу мусора. А вдруг сломают нежные побеги, которые он так лелеет, пообломают кустарники, затопчут родник? Тут же мысленно нарисованная картина хаоса доставила ему почти физическую боль. А главное: они постараются вернуть его на Землю, сообщат жене, родственникам… те обратятся в суд, к психиатру… и жизнь опять пойдет по замкнутому кругу. «Человек должен жить с людьми», – он сам так считал когда-то. Даже если он отстоит свое право остаться здесь, на планету может хлынуть поток поселенцев, и начнется людская возня: дома, квартиры, машины, лучше, дороже, комфортнее… Начнется то, от чего он спрятался.

Филипп выскочил из гамака. Нашарил в темноте блок связи с ракетой и послал приказ об отключении сигнала «SOS». И чтобы совсем запутать идущий на помощь гипотетический корабль, послал в космос координаты Пятой космобазы, дав понять, что держит путь туда. Все. Сейчас его никто не найдет. Только здесь, в оазисе, он понял, что его призвание – быть отшельником. Он отрезал себя от людей.

О Гарри он не вспомнил.