Текст книги "Мой любимый солдат"

– Во дела! Думаешь он в передрягу попал?

– Не знаю, но боюсь, как бы не случилось чего. Пойдём со мной, прошу тебя!

– С чего я должна помогать тебе найти какого-то фашиста?

– Прекрати! Ты же знаешь, что я люблю его, тем более он не такой! Ну Шурочка, ты же моя лучшая подруга! Кто как ни ты поможет мне?

Шура томно вздохнула и поменялась в лице. С одной стороны, она не приветствовала Таниной опасной затеи, но с другой стороны к ней в голову закрадывалась мысль, а что, если ребята действительно любят друг друга? И потом, друзья всегда должны помогать.

– Ладно, твоя взяла! Куда идти то хоть знаешь?

– Нет! Но помню недавно, Эрих рассказывал мне, что рота его солдат сильно любит дорогу через Невский проспект. Уж больно нравится им, что на ней преград мало, а домов много! Может он сейчас там, как думаешь?

– Ох, не разбираюсь я в их нацистских замашках. И что мы без оружия туда нагрянем?

– У нас есть выбор?

– Чего не сделаешь для тебя, Танька! Вот всю жизнь мне должна будешь.

– Спасибо, Шурочка!

– Только девочкам скажем, что мол срочно идём на помощь одному русскому генералу. Дай Бог, чтобы за нами никто не увязался.

– Так и сделаем!

Осторожными движениями Шура перерезала тонкую нитку бинта на своей руке. Обе девушки взяли свои медицинские сумки и накинули плащи поверх своих белых халатов. Шура дала командование сидеть в больнице до полуночи. Девочки стали расспрашивать куда они с Таней направляются, но Фролова вошла во вкус командирши. Насупив свои брови, она дала приказ ждать рассвета, ведь выходить на улицу было уже слишком опасно. Ветер становился всё сильнее и сильнее. Небо, которое давно уже было затянуто тучами, начинало проливать на землю мелкие капли дождя. Никто не решался вступить в перепалку с Шурой, поэтому девочки пообещали выполнять все указания старшей медсестры. Таня и Шура перекрестились на дорогу и выбежали из старой больницы. На улице и впрямь было холодно. Мелкий дождь шёл так быстро, что уже через пару минут на дорогах появились первые глубокие лужицы. Страх полностью охватывал их, а дорога, ведущая в неизвестность, омрачала их ещё больше. Где-то вдалеке были слышны звуки выстрелов. Сквозь темнеющие улицы виднелись роты, бегущих куда-то солдат. «Огонь, огонь!» – слышалось со всех сторон и тут же раздавались пушечные выстрелы. Девочки срезали свой путь при первой же возможности, однако добраться до Невского проспекта было не так уж и просто. Проблема заключалась в том, что находились они сейчас на другом конце города и пройти пешком такое большое расстояние было им не под силу. Дождь, ливший всё сильнее и сильнее, превращал их дорогу в сущий кошмар. Холодная вода попадала прямо в лицо. Тело мёрзло, идти не было сил. В воздухе смешивалась дюжина разных запахов. Здесь витал аромат прибитой пыли, лёгкий аромат чистой воды перемешивался с запахом крови, который был повсюду. Дышать было трудно, особенно тогда, когда девочки резво прятались от идущих им навстречу солдат. Усталость одолевала отважных девочек. Всё, казалось бы, нормальным, если бы они точно знали, что встретят Эриха на Невском проспекте, но гарантировать этого никто не мог. С каждым шагом опасность становилась всё ближе и ближе, ведь они напрямую шли в местность, где обитают немецкие захватчики, яро жаждущие забрать кого-нибудь в плен, а ещё лучше на месте пристрелить. Таня и Шура остановились посреди дороги. Вокруг были холмы и мокрая земля, которая из-за дождя превращалась в настоящее болото. Поблизости никого и ничего не было. Пустое место являлась ничем иным, как следствием войны. Ещё утром, именно здесь располагалась местная школа, а сейчас её и след простыл. Советская армия сама уничтожила её, ведь скидывая воздушные бомбы на бегущих внизу немцев, она не могла не задеть собственное здание. Одно радовало – пострадавших там не было! Теперь разрушенные стены, обвалившаяся крыша и разлетевшиеся на куски стёкла, по праву можно было назвать грудой развалин. Девочки остановились прямо под проливным дождём, укрыться в этом разрушенном месте, было просто негде.

– Я устала, Таня…Не могу идти дальше!

– Шурочка, я тоже устала, но мы должны продолжить путь. Ой, чувствует моё сердце, неладное что-то творится с Эрихом.

– Мы рискуем собственными жизнями, не зная толком, в верном ли направлении мы идём!

– В верном, в верном! Я чувствую, он точно на Невском проспекте. Пойдём скорее, я и так промокла вся до ниточки.

– Я тоже промокла! Ох, подруга, считай простуда нам обеспечена.

Шура выкрутила свои рыжие волосы и принялась догонять Таню, которая ринулась вперёд, разбрызгивая лужи под ногами. Впереди начиналась каменистая дорога. От небесной воды, каждый камушек намокал и бежать по такой дороге становилась ещё тяжелее. Ноги скользили и разъезжались в разные стороны, держаться было совершенно не за что. Перемешавшись с пылью, белые халаты девочек становились серыми. Плащи были мокрыми и пахли сыростью. Не обращая внимания на боль в области поясницы, Таня бежала вперёд. Её карие глаза смотрели сквозь льющиеся капли дождя, а розовый язык облизывал пухлые губы от волнения. Всё дальше и дальше отдаляясь от заброшенной больницы, на улице становилось тихо. Поблизости не было ни танков, ни военных машин, ни солдат с автоматами. Это радовало, ведь бежать вперёд, не прячась ни от кого было однозначно легче. После маленькой остановки у разрушенной школы прошло около двадцати минут. На небе начинало сверкать. Ужасающие вспышки молнии слепили глаза, но девочки уже ничего не боялись. Они добежали до небольшого озера, которое завораживало взгляд. Оно было таким холодным и одиноким, что казалось никто не остался бы равнодушным. Грозные капли, падающие сверху прямо в воду, создавали небольшие разводы, на которые можно было любоваться долгое время. Кристально-чистое озеро, средней глубины, стояло непоколебимо, и казалось, что никакой ветер не сможет расплескать его дальше своих берегов. Это уединённое место окружали деревья, замёрзшие от непогоды. Давно осыпавшиеся листья лежали у подножья деревьев, а ветки качались от ветра, ударяя друг друга со всей силы. Таня и Шура остановились, чтобы немного отдышаться. Бежав без остановки под проливным дождём, они сильно напрягли свои лёгкие. Где-то рядом раздался шелест деревьев, а позже послышались чьи-то шаги. Девочки ни на шутку испугались.

– Таня, прячемся скорее вот за то дерево!

– Угу!

Переглянувшись друг на друга, Таня и Шура спрятались за широкий ствол старого дуба, который за долгие годы разросся в разные стороны. Девочки замерли в страшном ожидании, но к ним никто не подходил.

– Мне так страшно, Шурочка! Посмотри кто там идёт.

Плавными движениями Шура отодвинулась в сторону и осторожно принялась смотреть откуда же был шум. Поблизости никого не было. Шум дождя и ветра не давал возможности прислушаться к окружающей среде в полной мере.

– Я никого не вижу.

Шёпотом произнесла Шура и посмотрела своими большими глазами на Таню. Та тяжело вздохнула и упёрлась головой о дерево. Сердце билось так, будто вот-вот выпрыгнет из груди. Она уже было хотела предложить Шуре продолжить их путь, пока окончательно не стемнело, как вдруг Шурка произнесла:

– Подожди, подожди! Я кого-то вижу! Это…немцы.

– Ну всё, милая! Мы попались!

– Да погоди ты. Рано ещё сдаваться. Из-за этого ливня мне совершенно ничего не видно, но одну могу сказать точно, они далеко от нас! Вот, стоят там возле озера.

– Сколько их?

– Четверо вроде. Других не вижу.

– Вооружены?

– Ещё как! Да тихо ты, а то и нас сейчас засекут. Выглянь лучше сама посмотри, а не вопросами меня заваливай.

Таня тихонько развернулась и высунула свою голову из-за дерева. Она никак не ожидала встретить кого-то именно в этом месте, ведь рядом с озером всегда было безлюдно, особенно сейчас, когда практически все находятся в центре города и бежать вглубь не имеет смысла. Однако девушка крупно ошибалась. В пятнадцати метрах от неё стояло четверо человек. Таниному удивлению не было предела, когда двоих из них она узнала. Одним из четверых был тот самый худощавый, со светлыми усами и бородой, которого Таня видела сегодня утром. Вторым человеком, которого она узнала был Эрих! Её сердце замерло так сильно, что казалось будто оно и вовсе остановилось. Она с ужасом вновь спряталась за дерево и потянула Шуру за плащ.

– Шурочка! Это Эрих!

– Что? Который из них?

– Вон тот, высокий с широкими плечами, который нахмурился сейчас.

– Интересно! И что же они тут делают?

– А я думаешь знаю, милая? Шура, мне так страшно. Я так хочу к нему.

– Я бы тебе не советовала…

Таня взглянула Шуру и ужаснулась. Такого страха в её глазах она давно не видела. Шуркины глаза стали круглыми, словно две большие монетки. Она резко схватила Таню за одну руку и как можно сильнее сжала её в своей.

– Что ты делаешь? Мне больно.

Таня догадалась, что наблюдать за происходящим может быть ещё опаснее, чем самовольно сдаться и выбежать на встречу врагу. Она заново высунула свою голову из-за дерева и увиденная ею картина, стала настоящей катастрофой.

Четверо немецких военных совсем не были похожи на старых приятелей. Мужчина с бородой и усами, полковник Штольцман, держал в руке толстую верёвку, с обратной стороны которой были привязаны Эрих и его товарищ Йохан. Их руки плотно прилегали друг к другу и были обмотаны режущей верёвкой. Солдаты имели бледный вид, который нельзя было не заметить, даже находясь под проливным дождём. Второй мужчина был моложе Штольцмана и больше смахивал на рядового солдата, чем на командира. Его китель был испачкан чем– то чёрным и по всей видимости липким. Он держал в руке огромный автомат немецкого производства, МР– 18. Рядом лежал потрёпанный рюкзак, в котором находились патроны, ручные гранаты и прочий снаряд. Картина была поистине ужасающей. Полковник Штольцман подошёл к солдатам и принялся развязывать тугую верёвку. Танины руки затряслись, она не понимала почему свои взяли в плен своих же! Из-за шума ливня, девочки не слышали о чём говорят солдаты, а их незнание языка ещё больше влияло на ситуацию. Тем временем, Эриху тоже приходилось не сладко. Он до последнего сохранял сдержанное лицо, как настоящий солдат и казалось, что ему совершенно не страшно. В отличии от него, Йохан Шрайер вёл себя встревоженно, пытаясь кому-то, что-то доказать.

– Es ist nicht unsere Schuld. (Это не наша вина.)

Полковник Штольцман вёл себя вальяжно. Он совершенно был не похож на того человека, которого Таня видела утром. Тогда он выглядел жалким, подчиняющемся приказам главнокомандующего, а сейчас он сам строил из себя командира.

– Ist mir egal. (Мне всё равно.)

Эрих был спокоен до того момента, пока МР-18 не зарядили. Как только в воздухе раздался пробный выстрел, Эрих разнервничался. Он и его друг были безоружны, поэтому единственным способом изменить свою ситуацию был разговор, который Штольцман и его помощник Линкольн не желали начинать. Эрих заметно побледнел.

– Johan ist nicht schuldig. (Йохан не виноват. Это моя вина)

– Wirklich? Du bist ein Verräter? (В самом деле? Ты считаешь себя предателем родины?)

– Ja! Ich bin ein Verräter. (Да! Я один из предателей.)

– Lincoln, Shoot! Wir werden nicht zu hören Remer und Schreyer. (Линкольн, стреляйте! Мы не будем слушать Ремера и Шрайера.)

– Sehr Gut! (Хорошо!)

Нежелание вести дальнейший разговор и откровенное признание Эриха сделали своё дело. Перепуганный Йохан смотрел на Эриха и тихо ненавидел своего друга за то, что он его подставил. А недалеко от них находились девочки, которые так же боялись того, что сейчас произойдёт. Громыхал гром, раскаты молнии устрашали абсолютно всех. Последними мыслями Эриха, были о мысли о его возлюбленной. Он так боялся, что больше никогда не увидит Таню. Руки дрожали, всё тело изнемогало от боязни и напряжения. Парень даже не подозревал того, что его любимая рядом с ним даже в этот тяжёлый момент. Линкольн приказал солдатам встать в паре метров друг от друга. Разведчики выровнялись в прямую линию и приготовились к самому страшному. Линкольн нацелил автомат на Йохана и прищурил один глаз.

Таня и Шура стояли едва дыша. Все прошлые мысли остались позади. Наконец к ним пришло осознание того, что Эриха и его товарища в чём-то подозревают и сейчас ребята понесут своё наказание. Так было принято у всех, предателей родины расстреливали без сомнений, а Эриха и Йохана как раз считали таковыми.

– Нет, пожалуйста! Шура, скажи, что всё обойдётся? Я умоляю тебя, Шура.

В дрожащем голосе Тани был слышен страх и отчаяние. Она закрыла свои глаза и закусила нижнюю губу. По щекам потекли горячие слёзы, которые перемешивались с холодным дождём.

– Я ничего не могу обещать, Танечка! Ты только не кричи, я прошу тебя!

– Почему? Почему Эрих? Я должна подойти к нему, я не брошу его.

– Ты спятила, Иваненко? Они убьют нас всех, какой в этом смысл?

– А какой смысл жить без него? Ради чего?

– Ради всех остальных. Ты – боец! Нельзя сдаваться. Закрой глаза и вспомни, что-нибудь хорошее!

Шура схватила Таню за руку, и та почувствовала всю её доброту и преданность. Ей было приятно, что Шура сейчас рядом с ней. Теперь она поняла, что та никогда не была предательницей, наоборот боялась за Таню и желала ей добра. Таня закрыла свои глаза. Она слышала, как пульсируют её нервы. Каждая клеточка тела разрывалась на части. Раздался выстрел!

– Нет, пожалуйста!

Тихо шепнула Таня, и Шура прикрыла её рот ладонью. У неё и у самой наворачивались слёзы на глаза. Жалость и сострадание лились через край, но Шура не знала, чем может помочь своей подруге.

Линкольн выстрелил прямо в грудь Йохану. Тот упал незамедлительно, и густая кровь потекла по его телу. МР-18 был перезаряжен и наготове уже был очередной патрон, предназначенный разведчику Ремеру. Эрих стиснул зубу и посмотрел на лежащего рядом друга. Он мысленно просил у него прощения за то, что всё так вышло. Затем он вытер намокшие глаза и приподняв свою голову взглянул прямо на Линкольна. Тот поднял автомат и медленно нажимал на курок. Его рука дрожала. Он понимал, что совершает безвозвратное действие.

– Schneller! (Быстрее! Через пол часа мы должны быть на городской площади, истреблять ничтожную нацию, а ты не можешь разделаться с собственным сослуживцем)

Грубо и яро прокричал полковник Штольцман. Он развернулся назад и вынул свою папиросу. Раздался ещё один выстрел! Эрих упал в небольшую лужу, а из оружия Линкольна пошёл небольшой дым. Штольцман направился в противоположную сторону, а за ним пошёл и Линкольн. Где-то на дороге их ждала мокрая от дождя машина, на которой они везли солдат. Они нашли их в засаде пару часов назад и сразу принялись выполнять приказ Вильгельма Кейтеля. Выбрав укромное место, на берегу небольшого озёра, они безжалостно расправились с молодыми ребятами, оставив их тела гнить на земле. Быстрыми шагами они стали отдаляться от этого злополучного места. Как только раздался второй выстрел, Таня обеими руками закрыла себе рот и завыла. Это произошло на её глазах. Она до последнего молилась, что они не сделают этого, но увы, оказалась напрасно. В этот же момент она хотела подбежать к Эриху, но Шура не позволила ей этого сделать.

– Они всё равно выстрели, Танечка! Дождись лучше, пока они уйдут. Ты всё равно ничего не поменяешь.

И Таня послушала её, хотя никакой разницы она уже не видела. Спустя пару минут раздались звуки проезжающей мимо машины. Девочки сразу поняли, что находятся на озере сами. Быстрыми шагами Таня выбежала из-за чёртового дерева и пустилась к Эриху. Она винила себя за то, что не вышла к нему раньше и молилась лишь о том, чтобы он был жив. Шура тоже выскочила и побежала вслед за подругой. Подойдя ближе, она впервые увидела возлюбленного Тани, жаль только первая встреча была такой ужасной.

– Осмотри его друга! Может ещё можно что-нибудь сделать.

– Хорошо!

И Шура принялась рыться в своей сумке, чтобы найти хоть что-то полезное, а Таня тем временем упала на колени рядом с Эрихом и принялась его тормошить.

– Эрих, любимый! Очнись пожалуйста. Это же я! Ну посмотри на меня, я умоляю!

Слёзы градом катились из её глаз. Она со всей силы тормошила своего солдата. На его груди была глубокая рана, из которой вытекала кровь, но сердце его ещё билось. Шура же, осмотрев Йохана пришла к выводу, что его смерть наступила мгновенно. Она посмотрела на мёртвое тело светловолосого парня и ей стало безумно его жаль. Таня продолжала трясти Эриха и кричать во всю мощь. Он сделал неглубокий тяжёлый вздох и наполовину приоткрыл глаза. Увидев свою самую любимую медсестру, свою самую родную душу, ощутив её дыхание на своей щеке, Эрих улыбнулся. Таня схватила его голову одной рукой, а второй стала вытирать слёзы. Её слёзы стали течь сквозь улыбку, которую она уже не могла убрать. Она смеялась и плакала одновременно, сама, не понимая, что с ней происходит.

– Родной мой! Очнулся! Не бойся, я рядом.

– Танечка, ты здесь или мне это кажется? Прости меня, за всё. Прости за то, что из-за меня тебе пришлось нелегко в своей дружине. Я ужасный человек. Я солдат, на которого возлагали большие надежды, а я так и не смог их оправдать. Я ненавижу себя за то, что меня с позором пытались расстрелять. Я жалею о многом, чего не успел сделать, но об одном я не буду жалеть никогда. Ты всегда будешь самым дорогим, что у меня есть. Эта война отняла у меня многое, но подарила мне тебя! Если бы я вернул назад нашу первую встречу, я бы сделал всё то же самое. Я люблю тебя!

Слегка открывая свой рот и еле-еле шевеля пальцами, Эрих коснулся Таниной щеки и его глаза становились всё туманнее и туманнее. Таня продолжала плакать, ведь лирическая речь ещё больше её растрогала.

– Я тоже люблю тебя, Эрих! Ты самое лучшее, что у меня когда-либо было, только не умирай, пожалуйста!

– Мне больно, Таня!

– Эрих…Эрих…

За считанные секунды рана начинала кровоточить всё больше и больше. Эрих хрипло дышал и стал закрывать свои голубые глаза. Он умирал на Таниных руках. Эти секунды стали настоящей мукой для бедной девушки. Она до последнего не верила, что это их последний разговор. Она трясла его, совала под нос нашатырь, а сама искала в сумке тугой жгут, чтобы перетянуть рану, но было слишком поздно. Пульс прекратился, никаких признаков жизни больше не было. Дождь вовсю обмывал землю, на которой мирно лежал Эрих, а рядом с ним сидела навзрыд рыдающая Таня. Эхо разносило её голос вместе с ветром и казалось, что сейчас все вот-вот сюда сбегутся. Шура молча сидела в стороне и по её щекам так же катились слёзы. Она не могла видеть, как Таня упала рядом с Эрихом и дико плакала. Она трогала его руками, целовала в губы и лоб, но постепенно тело холоднело, а Таня никак не могла осознать, что он никогда уже не проснётся. Он отдал свою жизнь во имя любви. Война стала для него уже не такой важной, как когда-то. После встречи с Таней он изменил свою сущность. Эрих выбрал любовь, и его выбор заключался в полном доверии своей возлюбленной. Он рассказал ей то, чего никто не должен был знать, в итоге по своей же глупости пострадал, заставил страдать непричастного ни к чему друга. Цена его любви стала жизнь, которая так рано оборвалась, как и у многих на войне! Шура приобняла Таню сзади и помогла ей подняться с земли. Ей было стыдно за то, что она когда-то не поверила в искренность чувств этих двух сердец. Горесть охватывала её, но исправить она ничего не могла. Она лишь погладила Таню по мокрым волосам и шепнула ей на ухо: «Он всегда будет рядом с тобой!» Таня рыдала и ничего не могло её успокоить. Такие раны не залечишь спиртом и бинтами, такие раны лечит время. Она вырвалась из Шуркиных объятий и подошла к старому дереву. Собрав всю силу в кулак, она сломала две толстые ветки, одну из которых дала Шуре.

– Копай! Мокрая земля легко роется.

И Шура молча принялась за дело, не сказав в ответ ничего. Простыми ветками даже мокрая земля будет долго копаться. В течении двадцати минут девочки раскопали две небольшие ямы, в которые едва поместятся тела погибших. В одну яму они аккуратно положили Йохана и принялись забрасывать его землёй. Эрих всё это время лежал рядом, и Таня не отводила от него глаз, даже когда была занята. Ей казалось, что её боль никогда не исчезнет и что жить дальше нет смысла, но что-то свыше её останавливало, давало сил на то, чтобы дышать. Похоронив Йохана на душе стало пусто, но впереди их ждало самое страшное. Таня стала копаться в своей сумке и достала оттуда белую простынь, которую многие медсёстры использовали вместо жгута. Она постелила её в неглубокую яму, предназначенную для Эриха. Затем она попросила Шуру достать из своей сумки такую же, и та покорно выполнила её просьбу. Таня сняла свой мокрый, прилипший к телу плащ и сложила его в несколько раз. Затем она обмотала его простыней и у неё в руках оказалась маленькая белая подушка, которую она только что сделала сама. Она так же положила её в яму и вновь перевела свой взгляд на Эриха.

– Ему понравится!

Шепнула Шура и посмотрела на неглубокую яму. Её вырыли прямо под деревом, которое летом украшает вход к озеру. Внутри болотистой от дождя земли, красовалась белая самодельная постель, на которую аккуратными движениями положили Эриха. Опускать его в солдатскую могилу было самым тяжёлым для Тани. Она поправила его военную форму, распрямила его изящные волосы и в последний раз посмотрела на знакомые черты родного лица.

– Спи спокойно, мой мальчик! Я всегда буду с тобой.

Сквозь струящиеся слёзы, она сказала свою прощальную речь и стала засыпать его землей. Она делала это прямо руками. Дрожащими руками. Шура помогла ей во всём. И вот, когда на улице окончательно стемнело и воцарилась полная тишина, Эрих был похоронен, в чудном месте, спокойном и тихом ото всех. Кусая губы и унося свой взгляд куда-то вдаль, Таня стояла молча и неподвижно. В голову лезли старые воспоминания, всё то, что так тщательно было скрыто от других. В свои юные годы, Таня чувствовала себя старухой, которая повидала много на жизненном пути. Нет ничего страшнее того, чтобы любимый человек умирал на твоих руках. Она мысленно благодарила судьбу за их встречу, за то, что они соединили свои сердца. Таня молила Бога об успокоении души Эриха, о том, чтобы все его грехи были прощены. Ведь она его простила! Простила за то, что он оставил её сегодня. Оставил одну, навсегда…Состояние было разбитым. Девочки устали, ведь день был длинным и напряжённым, а закончился он ещё хуже, чем начался. Шура чувствовала всю боль своей подруги и дала себе клятву, что никогда не оставит её в беде. Таня всё так же смотрела в ночную даль и тихо плакала. Она знала, что Эрих не случайно появился в её жизни. Они будут связаны с ним на века. От этих мыслей становилось теплее. Однако голова жутко раскалывалась, иногда даже появлялось лёгкое чувство тошноты. Ей казалось, что всё это следствие напряжённого дня, в котором она потерпела серьёзную утрату, но Господь знал, что внутри Тани зарождалась новая жизнь!

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Damit ein Mensch verstanden haben wird, dass er ein Sinn des Lebens hat, muss er das haben, wofr er sterben kann.

Чтобы человек понял, что ему есть для чего жить, у него должно быть то, за что ему стоит умереть.