Текст книги "Один на один с жизнью: Книга, которая поможет найти смысл"

И последний эмоциональный процесс, который может сопровождать расставание, – надежда. С одной стороны, это надежда на то, что наш мир после утраты не останется пустым, что он наполнится новой радостью, впечатлениями, новыми людьми. Такая надежда не очень сильна, но альтернатива ей – безнадежность, уныние и тоска. Как поется в старой песне, «опустела без тебя Земля». Земля опустела, но надежда шепчет: она еще может наполниться, пусть и не сейчас, позже.

С другой стороны, это надежда на то, что мы когда-нибудь сможем воссоединиться с кем-то или вернуться куда-то. И эта надежда смягчает горе. Не только в случае, когда мы расстаемся с живыми друзьями или с любимыми местами, но и когда прощаемся с умершими. Для людей верующих это надежда в будущем увидеться на небесах – не зря так трогают душу сцены из фильмов, где главный герой, умирая, воссоединяется с умершими близкими. У некоторых народов умерших хоронят под порогом родного дома или же мумии дедушек-бабушек содержат в специальных домах или хижинах и выносят по особым случаям.

А если я атеист? Для меня утешением-надеждой, странной на первый взгляд, является мысль: «Ты ушел (или ушла) в небытие, в полное безмолвие. Когда-то я к тебе присоединюсь, я буду там, где уже находишься ты, – я разделю с тобой общую участь небытия. Просто чуть позже». Это тоже воссоединение, пусть и специфическое – через разделение общей судьбы. А пока… нас с умершими может соединять память.

Из всех моих бабушек и дедушек к моему рождению живой оставалась только бабушка Акулина, мама отца. Я ее почти не помню, она умерла в тот день, когда мне исполнилось шесть лет. В памяти сохранились лишь обрывочные воспоминания – некоторые, скорее всего, в искаженном виде. Но зато какие это воспоминания! У меня есть фотография, где бабушка купает меня, младенца, в цинковом корыте. И я помню эту сцену. Моя голова поддерживается чем-то большим, мягким и теплым. Мир состоит из картинок, то расплывчатых, то резких, и из женских голосов – их два. Я не понимаю, о чем эти женщины говорят, но голоса ласковые и добрые, с ними спокойно… Помню ощущение, что куда-то лечу, а потом внезапное прикосновение к коже воды. У меня захватывает дух, чей-то голос становится ближе, громче и теплее. И две гигантские, ощущаемые как морщинистые руки меня тихо покачивают на воде. Я слышу всплески, мне тепло, уютно и совершенно спокойно… Возможно, это фантазия, но она очень точно отражает то ощущение, которое осталось от бабушки, очень меня любившей. И этот образ со мной навсегда.

Или память об отце. Он умер за неделю до моего четырнадцатилетия, и воспоминания о нем, разумеется, богаче и разнообразнее, чем о бабушке. Вот прямо сейчас, когда пишу эти строки, вспомнил старую обиду: папа выбросил мой деревянный меч, вечно валявшийся где попало. Но этот меч сделал он сам, и было много радости тогда… Память сплетает уже потускневшие образы и впечатления, оставляя грусть… Мне жаль, что папа не увидел внучек и внуков. Жаль, что будучи уже взрослым и понимающим что-то в жизни, мне не довелось общаться с ним.

Вспоминаю и тетю Нину, которая заменила нам бабушку. Свою любовь к близким она выражала через готовку: даже в самые сложные годы, после распада СССР, стол у нее по праздникам ломился от удивительно вкусных блюд. И даже если забегаешь к ней на полчаса, было невозможно уйти, не объевшись.

Большинство моих воспоминаний, которые первыми приходят на ум, о любви. О том, как близкие проявляли ее ко мне – так, как умели и как их учили. Или о моей обиде, когда мне этой любви не хватало (но это тоже говорит о том, как мне нужна была эта любовь). Эти воспоминания меня греют прямо сейчас, отзываясь теплым бархатным теплом в груди. Люди умерли, но тепло от них осталось навсегда. И как же тяжело приходится тому, кто не может найти в своих воспоминаниях это тепло, потому что таких людей рядом не было или же в памяти осталась только холодность и жестокость, казалось бы, родных людей.

Memento mori

Люди боятся говорить о смерти: «не накаркай», «не буди лихо, пока оно тихо», «не будем о плохом». Подобные разговоры они смущенно обрывают. Тема смерти окутана саваном страха, как будто замалчивание может от нее уберечь. Не убережет. Более того: она всегда рядом. Не зря булгаковский Воланд подчеркивал, что человек не просто смертен – он внезапно смертен. «Вот в чем фокус».

Я не люблю избитые голливудские сцены, в которых герой, сраженный пулей или мечом, дожидается друга, чтобы умереть у него на руках и успеть сказать какие-то очень важные слова. Это неправда, попытка отменить то, что смерть в большинстве случаев оказывается внезапной: пришел твой час – и времени на сборы нет. Хорошо, когда какое-то время все же есть, но часто, к сожалению, прощание сопровождается муками. Смерть рядом, она придет в любом случае, как ни пытайся от нее убежать.

Единственный выход, который мне со страниц прочитанных книг подсказывают голоса когда-то живших мудрых людей, – принять то, что рано или поздно она придет и за мной. И я присоединюсь к ушедшему большинству. Прислушаться к этим голосам – и прекратить отчаянные попытки убежать от смерти в суету. Часто это суета банальная и мелкая: магазины, счета, ипотеки, споры в соцсетях… Жизнь превращается в непрерывную цепочку действий, не всегда упорядоченную, без особого смысла.

Что я скажу себе в конце жизни на краю могилы, на которой скоро будет памятник с выбитыми датами рождения и смерти? Что я заработал столько-то денег? Купил столько-то квартир? Переспорил столько-то человек в социальной сети, лайкнул столько-то фоток? Сколько отпущенного мне времени пожирает эта суета? И если я помню о смерти, то такой пустоты все же становится меньше, хотя вряд ли возможно прожить жизнь без каких-то бессмысленных дней. Упивайся жизнью сейчас. Другого момента нет. Лучшее не впереди – кто знает, что там вообще. Можно только гадать и планировать. Отсюда и еще один урок осознания того, что все конечно.

Надо научиться задавать себе время от времени вопрос: «Что я должен делать сейчас, помня, что моя жизнь не бесконечна?»

На YouTube я наткнулся на канал Nineteenth century videos. Back to life[19]19
  https://www.youtube.com/c/nineteenthcenturyvideosbacktolife.


[Закрыть], на котором его владелец выкладывает видеохроники первой половины XX века. Причем не хроники войн и сражений, а съемки повседневной жизни. Они производят более сильный эффект, чем старые фотографии, ведь люди в кинохронике двигаются, можно увидеть их мимику, походку, динамику движений – сдержанных, порывистых, неуклюжих, а еще в некоторых есть оригинальный звук… Все это создает неповторимое ощущение прикосновения к минувшей жизни. Игра в снежки в Лионе в 1897 году, улицы Москвы в 1908-м, вокзал в Нью-Йорке в 1945-м, Венеция 1890-х годов…

Во время просмотра этих неторопливых, но полных обычной жизненной суеты кадров я не мог отделаться от мысли, что абсолютно все эти люди уже умерли и большинстве их уже никто не помнит, включая их потомков. Вот идет почтенный джентльмен с застывшим лицом. Может, он ляпнул что-то неуместное на званом обеде и теперь сгорает от стыда, думая, что его жизнь закончена. А эта полноватая женщина с низко опущенной головой – о чем она горюет? Пацаны, в начале прошлого века бежавшие за автомобилем, – им наверняка жутко хотелось посидеть в этой удивительной машине и порулить. Маленькая девочка, жившая в конце XIX века, в простом платьице, увлеченно разглядывающая облака, – о чем она мечтала? Какая судьба ждала этого улыбающегося молодого человека, продававшего в Москве осетров в 1908-м, в ужасные для нашей страны последующие десятилетия? Все, о чем они переживали, думали, чему радовались и от чего страдали, ушло, умерло вместе с ними навсегда. Все проходит – пройдем и мы, оставшись на бесчисленных видеозаписях такими же людьми-тенями, когда-то жившими полной жизнью.

Ловите моменты этой жизни, пока она бьет ключом. Сегодня, когда солнце греет вашу кожу, дождь шелестит в листве, дети заливисто смеются. Костер горит, вино налито, друзья собрались. Помните? «Мой гроб еще шумит в лесу». Carpe diem.

Резюме

Вызов временности заключается в том, что все имеет свой срок существования, от самых мелких вещей до нашей собственной жизни. Осознание этого факта порождает сильный страх и тревогу.

1. Реакция на эти страх и тревогу обычно бывает трех типов:

● горевание (горе, грусть, печаль, огорчение);

● протест (гнев, возмущение, обида);

● отрицание (вытеснение, игнорирование, отвлечение).

2. Эти реакции влияют на то, какой ответ мы находим на вызов временности. Один и тот же человек в разных ситуациях или обстоятельствах может находить разные ответы, но чаще всего выбирает единственный.

3. Ответ первый: гиперконтроль и отрицание будущих утрат. «Жизнь слишком непредсказуема и хаотична, чтобы ей доверять». Способы «контролировать» утраты:

● отказ от использования приобретенных вещей;

● дублирование вещей;

● отрицание или игнорирование изменений и утрат (старения, взросления детей, износа вещей), поддержание иллюзии вечной молодости;

● тщательный контроль своего организма и здоровья, занимающий бо́льшую часть свободного времени;

● попытки все успеть за короткое время;

● патологическое стремление к накопительству;

● отказ от изменения образа жизни после смерти кого-то из близких.

4. Ответ второй: отказ от приобретений или снижение планки желаемого. «Жизнь – невероятно сложная штука, поэтому лучше не начинать». Варианты отказа:

● страх «дурного глаза»;

● снижение уровня притязаний в жизни;

● избегание рисков.

5. Ответ третий: беспечность или поиск спасителя, который взвалит на себя груз тревоги. «Жизнь должна быть легкой». Варианты третьего ответа:

● поиск религии, особой техники управления реальностью, гуру, учителя, вождя или другого «взрослого» человека, который может утешить или спасти;

● гедонизм, постоянный поиск развлечений (секс, алкоголь, наркотики, новые отношения);

● трудоголизм;

● изгнание смерти из сознания;

● стремление быстро прервать горевание.

6. Ответ четвертый: учиться принимать и проживать потери. «Жизнь открыта всем переживаниям, она как дыхание».

● Расставание с утраченным происходит легче, если в прощание «вплетаются» благодарность, прощение и надежда.

Часть III. Несовершенство

Глава 1
Утрата подлинности и вызов несовершенства

Если вызов временности и конечности мы как-то исхитряемся периодически игнорировать, вытеснять из сознания, пытаемся жить так, как будто бессмертны и утрат в нашей жизни нет и не предвидится (ведь не каждый же день мы что-то существенное теряем), то на вызов несовершенства не обращать внимания намного сложнее. Ведь оно стучится в нашу душу каждый день.

Ложная уникальность

Подходит ко мне как-то жена, держа в руках три разных тапка без пар, и говорит: «Вот только у нас может быть такое!» Я смеюсь и отвечаю, что, скорее всего, точно такую же фразу сейчас произносят в тысячах семей по всему миру. И более того, практически все, что творится в нашей квартире, в различных вариациях повторяется у миллионов людей.

Оттого, что чужая душа – потемки, мы живем с ощущением полной уникальности переживаемого нами опыта, как будто никто из людей больше не попадал в такие же жизненные ситуации. Рациональным умом понимаешь, что это не так, но внутренний голос раз за разом настаивает, что это только ты дергаешься и волнуешься во время выполнения ответственной работы, все остальные спокойны и уверены в себе. Только я постоянно куда-то опаздываю, давая себе обещания никогда этого не делать. Только у меня в квартире бардак и пыль под кроватью, и только я даже не пытаюсь сделать уборку. Только у меня трехлетний ребенок до сих пор не умеет самостоятельно одеваться. Только мое зеркало в ванной забрызгано зубной пастой. Никто, кроме меня, не смотрит сериалы вместо того, чтобы садиться делать нудную, но срочную работу. Только я постоянно трогаю языком острый конец раскрошившегося зуба. Только я смущаюсь и стыжусь в нелепой ситуации, все остальные не принимают это близко к сердцу. Только после моего визита врачи, наверное, в шоке, ведь мой случай – самый запущенный в их практике, другие люди следят за здоровьем и чуть что бегут в поликлинику. И так далее. Вариантов множество, но суть одна: мои недостатки и странности – нечто уникальное.

Как личности со своим жизненным опытом и генетическими особенностями, мы действительно уникальны. А вот наши действия, мысли и переживания типичны процентов на 90. В школе для меня стало откровением, что такие отговорки, как «будильник не зазвонил» и «автобус сломался», – не мое личное изобретение. И даже такие, как «поскользнулся, упал, растянул ногу, пришлось вернуться домой». И что нагреть градусник на батарее до 37 ℃, чтобы убедить папу оставить меня дома, додумался не я один. Обидно было осознавать, насколько я обычен. В то же время очень утешает, что в детстве не я один приклеивался на морозе языком к металлической ограде. (Вот что такого невероятно притягательного в этих оградах?! А жена говорит, что умудрилась приклеиться языком к железной горке…) И смущенно пытался в гостях скрыть дырку в носке, поджимая пальцы ног, тоже не только я один.

Что бы мы ни делали и ни переживали, с вероятностью 90 % это же делали и переживали многие другие люди, жившие в схожих условиях.

Обнаружить, что твой отрицательный опыт не уникальный, одно из самых приятных открытий, освобождающих от изоляции, порождаемой стыдом.

Ведь здорово узнать, что не ты один смешон, уязвим, глуп, испытываешь тревожность и растерянность, ошибаешься. Что бы мы ни натворили, всегда есть множество людей, которые делали то же самое до нас – в том числе те, кого мы уважаем и ценим. Притвориться человеком, никогда не совершающим ошибок и глупостей (или никогда их не повторяющим), на первый взгляд может показаться хорошим средством избавления от стыда, но как же много в этом мнимом совершенстве одиночества и изоляции! И парадоксальным образом это притворство только усиливает стыд – в глубине души мы-то знаем, что до совершенства нам очень и очень далеко.

Обнаружение того, что происходящее с нами не уникально, будь то нелепые ситуации или тяжелые события, оставившие болезненный след, – один из важных процессов в групповой и индивидуальной терапии. И это не обесценивание, а признание того, что наш опыт – часть общего огромного человеческого несовершенства, которое было, есть и будет. Лично мне от этой мысли становится легче справляться с вызовом несовершенства.

Вызов несовершенства очень прост в формулировке и крайне сложен для принятия: что бы мы ни делали, в большинстве случаев всегда будет какая-то разница между желаемым результатом и тем, что у нас получилось. Между тем, какими мы хотим быть, и тем, какие мы есть. Сможем ли мы примириться с этим фактом, когда так хочется преодолеть существующий зазор?

Очень редко все сходится безупречно и полностью нас устраивает. Чаще всего приходится играть теми картами, которые нам выпали, да и выигрыша никто не обещал. В базовый набор карт, выдаваемый при рождении, входят наше тело, генетические особенности, семья, в которой мы родились, психическое и психологическое состояние близких родственников, их состав и количество, материальное благополучие, место проживания. То есть наша судьба обычно определена как минимум до подросткового периода, когда мы начинаем задаваться вопросом «А что, собственно говоря, происходит в моей жизни?», и у нас появляется возможность как-то влиять на происходящее.

Я не знаю ни одного человека, чудесным образом родившегося абсолютно здоровым, с крепкой нервной системой, не склонной ни к каким аномалиям, и вдобавок еще выросшего в благополучной, хорошо обеспеченной семье, живущей в домике у моря в прекрасной стране. Увы, чаще всего карты, которые нам выпадают, как раз и приводят нас к чтению книг, подобных этой: есть вопросы к себе и к миру, причем многие из них довольно жесткие: «Почему у меня такое уродливый нос (уши, зубы, грудь, попа, кожа, лицо)?», «Почему Ивановой везет с детства, а мои родители – алкоголики?», «Почему я родился в этой стране, а не в той, где текут молочные реки?». Что не отменяет того факта, что наверняка есть страны, которые мне понравились бы больше, чем собственная.

– Все эти истории про то, что «надо полюбить свое тело», чушь собачья, – злится Лена. – Вот ноги мои. Тощие, худые, жилистые, с костлявыми и торчащими коленками. Никаких округлых и плавных линий, на которые я заглядываюсь где-нибудь на пляже. А ступни? Особенно вот эта, с шишкой сбоку, я ее не показываю и не буду.

– Ну, любить свое тело совсем не обязательно. Как и обожать, считать самым красивым и так далее.

– Так из каждого утюга же учат. А с возрастом все хуже становится – красивее не буду, фигура окончательно поплывет. С чего я вдруг должна любить и принимать это тело?

– А какую историю ты бы рассказала, будучи на месте своих ног?

– Хм… – Лена надолго задумалась, поглядывая на свои ноги и даже не замечая, как, закинув одну ногу на другую, стала поглаживать стопу, ту самую, с шишкой. – Это была бы история о неблагодарности со стороны хозяйки. Мы, ноги, так много ходим, так усердно взбираемся в горы, так выносливо держим хозяйку, когда ей приходится много стоять, мы такие сильные, несмотря на то, что худые, а нам все время говорят: «Вы ужасно выглядите!» Нам обидно… Очень обидно… Вон колено сейчас заплачет от обиды.

– Прямо жалко твои ноги от такого рассказа.

– Да. Мне тоже что-то стало жалко. Они же у меня действительно умнички.

– Любить и обожать ноги необязательно, может, получится просто ценить их, быть благодарной своему телу за то, что оно делает для тебя? Начиная с ног.

Лена снова долго молчит, задумчиво смотря куда-то вдаль и явно что-то вспоминая. Падающий из окна луч солнца высвечивает ее морщинки и первую седину (Лене сорок пять). Нет, она не выглядит старой, но бег времени уже оставил на ней свои следы, а она год за годом продолжает воевать со своим телом. И не только с ним: ее сарказм по отношению к себе (который сейчас куда-то делся) не знает границ и безжалостен.

– Да, ценить я могу. И уже думаю о том, какие истории мне расскажут другие части тела.

Несовершенство человека и мира имеет много граней. Выделю три: неидеальность того, чем мы обладаем и что делаем (от вещей и тела до наших способностей и результатов деятельности), ограниченность (нехватка времени и ресурсов для удовлетворения всех наших желаний), несправедливость (несоответствие наших представлений о том, как должен быть устроен мир, реальному положению дел).

Осознание того, что мы не идеальны, ограниченны и мир не очень-то стремится быть к нам справедливым, вызывает четыре весьма неприятных чувства, встречу с которыми мы пытаемся отложить или избежать. Это стыд («Я несовершенен, и это плохо»), вина («Я допустил несовершенство»), зависть («У кого-то получилось то, чего я хотел достичь, а у меня никогда не получится») и отчаяние («Я никогда не смогу стать идеальным»). И нам в любом случае придется встречаться со всеми этими чувствами, как бы мы ни силились от них уйти.

Реальное и ложное «я»

Человек – существо, способное получать удовольствие от самовыражения и, более того, испытывающее в этом потребность. Формы самовыражения, конечно же, разные – от многочисленных граффити на стенах до высших проявлений самоактуализации человека в виде создания шедевров искусства. Нам важно быть замеченными другими, и поэтому чаще всего наше самовыражение заключается в желании открыто проявлять свои подлинные эмоции, так как именно моменты искренности с другими людьми дают нам одно из самых глубоких переживаний и удовольствий в отношениях, даруя ощущение полноты существования.

Когда мы говорим о любви, преодолевая барьер смущения и стыда, мы соприкасаемся с трепетом подлинности, которая есть во всех нас и жаждет быть проявленной вовне. Когда обнимаем и целуем любимых мужчин и женщин, снимая покровы стыда, то в этом нарастании страсти и откровенности мы прекрасны, мы искренни и получаем удовольствие не только от другого человека, но и от собственной чувственности. Мы можем наслаждаться своим гневом, когда он уместен, защищает нас и выражен полно и в той форме, которую мы ему хотели придать. Получать удовольствие от собственной смелости сказать то, что думаем на самом деле, или заговорить о том, о чем долгое время хотели, но боялись.

Я любуюсь людьми, когда они поднимают глаза и, встречаясь с собственным страхом быть отвергнутыми, волнуясь и запинаясь, все же решаются сказать другим, что в своих переживаниях или мыслях отличаются от них. И собой могу гордиться и любоваться в такие моменты. Нередко одна из целей всех личностных поисков истинного «я» – научиться снова получать удовольствие от себя и своего существования в этом мире через самовыражение. Как бы странно это ни показалось тем, кто ценит во всем целесообразность и функциональность, жажда выразить себя вовне – главный источник самоактивации человека (когда он сам, без давления извне, к чему-то вдруг начинает стремиться).

А один из базовых конфликтов нашего существования, прямо связанных с экзистенциальным вызовом несовершенства, заключается в том, что на пути к самовыражению личности лежит опасность того, что ты – такой, каким проявляешь себя, – будешь не просто не поддержан, но отвергнут. И тогда хочется быть не собой-реальным, а собой-совершенным, таким, чтобы тебя обязательно приняли и одобрили.

То, что мы называем совершенством или идеальностью человека, это, по сути, соответствие его какому-либо предписываемому и очень желательному для окружающих образу. И если наше развитие как личностей происходит в среде, в которой любовь к нам определяется степенью соответствия этому образу, то быть несовершенным (то есть не вписываться в этот образ) означает оказаться нелюбимым, отвергнутым, брошенным.

Депрессия покинутости – так иногда психотерапевты называют переживание, связанное с мыслями о том, что если уж от нас отвернулись какие-то значимые люди, то больше никто и никогда не захочет иметь дело с нами, такими «неправильными».

Это очень тяжелое переживание, оно базируется на установке, что сложившаяся ситуация тотального, ужасного, беспросветного одиночества – навсегда.

С депрессией покинутости многие хорошо знакомы. Она наступает, когда тебя отвергают любимые люди и все, абсолютно все теряет какое-либо значение. Ощущается лишь угрюмая тоска, которая поселилась, кажется, навсегда. Ничто не интересно: ни любимые занятия, ни еда, ни природа, ни друзья – вся жизнь крутится вокруг боли от брошенности, которая иногда переходит в нежелание дальше жить без тех, кто нас отверг. А сверху эту боль накрывают еще вездесущие стыд (за то, что ты оказался таким, что тебя оставили) и вина (за то, что сделал что-то не так или, наоборот, не сделал чего-то, что было «нужно»). Жуткое состояние, из которого хочется вырваться как можно скорее. Поэтому мы с раннего детства на многое готовы, чтобы его избежать. Даже если речь идет о том, чтобы заставить себя принять форму ложного «я», втиснуться в рамки, совсем нам не подходящие.

Зачастую родительское давление на детей, направленное на то, чтобы они соответствовали ожиданиям, обусловлено неспособностью самих взрослых примириться с собственным несовершенством, поэтому они переносят эту непримиримость на детей. Например, родители, садясь делать уроки с детьми, теряют терпение из-за того, что дети не в состоянии быстро понять и усвоить «элементарные вещи» и почему-то повторяют одни и те же ошибки раз за разом. Родительское раздражение вызвано неспособностью ребенка «быть умным» по их меркам и беспокойством о том, как он будет выглядеть завтра на уроке (а тут присутствует и стыд за ребенка, и ощущение вины, и жалость по отношению к нему).

Груз ожиданий взрослых непрерывно давит на детей с самого рождения, и, если эти ожидания (почти никогда не учитывающие особенности ребенка и всегда определяемые тем, чего родители от него хотят) не оправдываются, жди проявлений «нелюбви». Есть и другие типы отношений между взрослыми и детьми, кроме этого условно-принимающего: поддерживающие отношения (когда ожидания и требования невелики, а любовь не зависит от соответствия ребенка им), полностью отчужденные (что бы ребенок ни делал, взрослым безразлично) или же тотально-враждебные (здесь любые действия ребенка воспринимаются негативно по принципу «это плохо потому, что это сделал ты»). Но большинство детей растет в условиях, когда проявление любви взрослыми зависит от степени соответствия ребенка ожиданиям.

Каков типичный ответ человека на подобное отношение? Почти все демонстрируют то, что психотерапевты называют ложным или фальшивым «я»: «Если мир в лице моих родителей и других близких людей требует от меня соответствия своим ожиданиям, то я буду изображать это соответствие, чтобы получать то, в чем очень нуждаюсь, а это в первую очередь любовь. Свое же реальное "я", которое никогда не будет полностью совпадать с ожиданиями, как бы я ни старался, спрячу подальше. Все равно оно не нужно никому, а значит, и мне».

То есть ложное «я» проявляется в таком поведении, благодаря которому мы обеспечиваем себе хорошее или хотя бы нейтральное отношение важных для нас людей. Со временем это может стать настолько привычным, что мы перестанем отдавать себе отчет в том, как поступаем – в соответствии с нашими желаниями или с ожиданиями других. Главный выигрыш: нас не отвергнут и мы не столкнемся с депрессией покинутости – главного испытания, которое ждет любого человека, рискнувшего выбрать подлинное «я».

В популярной психологической литературе можно встретить многочисленные описания «нарциссов», «созависимых», «шизоидов», «истероидов» как неких особых типов личности. Но по факту эти слова и описания (часто уже превращающиеся в банальные ярлыки) отражают разные способы людей избежать депрессии покинутости, разные варианты ложного «я». Кто-то, например, хочет получить любовь и принятие, не вкладываясь в отношения, то есть в то, чтобы быть внимательным к другому, отзываться на его переживания и максимально ясно выражать уже свои желания и чувства. Все усилия направляет на развитие черт и способностей, которые могут вызвать у других восхищение его достижениями. Восхищение принимается этим человеком за любовь, но постоянное восхищение возможно только на дистанции, оно не терпит приближения и разглядывания человека вблизи – со всеми его морщинками, сединой, неидеальной кожей, выражением лица и множеством других «несовершенств». Поэтому он прячет то, что кажется несовершенным, и подавленной остается самая живая, спонтанная, энергичная, страстная, но такая непричесанная часть «я». И мы получаем то, что называют нарциссическим ложным «я». Кто-то находит свой шанс избежать депрессии покинутости в том, чтобы быть хорошим для других, заботиться о чужих потребностях (начиная с их угадывания) и забывать о себе – в обмен на принятие и одобрение. Стоит перепутать одобрение и любовь – и готово «зависимое» ложное «я». В общем, возьмите любой популярный психологический «диагноз», и за ним вы увидите стратегию избегания депрессии покинутости.

Ложное «я» может быть разным еще и в зависимости от среды, в которой мы растем. В компании гопников с презрением относятся к мягкотелым «ботанам» в очках. Соответственно, в этой среде будут подавлены и вытеснены глубоко в бессознательное такие качества, как мягкость, нежность, забота. Они все равно могут прорываться наружу в виде какой-то преувеличенной сентиментальности или даже слезливости (что характерно для субкультур, в которых много насилия), но так или иначе будут «помечены» стыдом.

В интеллигентной семье образ «я» может исключать злость, зависть, ненависть, мстительность – ее члены будут стыдиться этих свойств человеческой натуры. Однако они могут проявляться в виде злобной, токсичной, пассивной агрессии, сарказма, бесконечной иронии и самоиронии. По сути, это та же злоба, но замаскированная (в первую очередь скрываемая от самого себя). В любом случае важно прятать свои отличия от принятой в твоем кругу идеальной модели поведения и подчеркивать (или даже имитировать) сходство.

Пока я писал эту книгу, я часто прогуливался по набережной Амура. Весна, ледоход на реке (в районе Хабаровска это очень впечатляющее зрелище), солнце уже пригревает, снег растаял. Однажды я встретил у безликого щита с надписью «Я люблю Хабаровск» (подобных множество по всей стране, они отличаются только названием населенного пункта) девочку лет шести. Она явно была не в настроении, а рядом стояла мама, которая ее фотографировала. И что мама требовала от ребенка? Правильно: изображать радость. А девочка хмурилась все больше, и мама начала злиться, повышать голос, что-то строго выговаривать. В конце концов девочка сдалась и «сделала маме хорошую дочу». Широко улыбнулась, подняла руку, изобразив пальцами букву V. Вот такая она и будет на фотографии где-нибудь в соцсетях. Только это фото – ложь. Хорошая иллюстрация того, как в результате мелких и малозначительных событий формируется фальшивое «я». Казалось бы, не хочет ребенок фотографироваться – ну и ладно, это не тот случай, когда решается его судьба. Но мама хочет красивую картинку…

Однако реальное «я», то, что мы любим и хотим сами, без оглядки на других, полностью стереть невозможно, и возникает конфликт между тем, какой я есть и каким должен быть, вызывающий неприятные эмоции разной силы. В качестве примера конфликта «идеального» с «реальным» я люблю приводить такую ситуацию. Представьте, что в вашем городе разбили новый парк, причем по всем канонам «ландшафтного дизайна от прораба Петровича». Один из главных принципов этого дизайна: дорожки должны расходиться исключительно под прямым углом. Это очень красиво смотрится… с высоты десятиэтажного дома. И плевать, что при ходьбе резкий поворот под прямым углом является неестественным и люди, срезая угол, будут идти прямо по газону. С этого момента начинается извечная борьба с человеческой природой. Ну, если Петрович все же поумнее, он, например, прикажет замостить появившиеся тропинки, и проблема исчезнет, люди с удовольствием будут ходить наискосок, срезая угол. Хорошо было бы это все учесть еще на стадии планирования, ну да ладно. Но обычно Петрович не дает себя в обиду. Придут рабочие и перекопают образовавшиеся «народные тропы». Люди же протопчут новые, параллельно перекопанным. Их тоже перекопают. Поставят знак «По газонам не ходить!» или ограничат территорию лентой, чтобы «эти упрямые людишки» шли по заданным, таким красивым на генплане траекториям, а не так, как диктует человеческая природа. В итоге парк уродуется, люди все равно ходят удобными им тропами, но прораб не сдается.