Текст книги "Один на один с жизнью: Книга, которая поможет найти смысл"

Эта совершенно реальная ситуация прекрасно иллюстрирует ту борьбу, которая разворачивается практически на всех уровнях нашего существования – от внутриличностного до социального: борьбу между прекрасной идеей, которая отлично выглядит с высоты птичьего полета (идеальное коммунистическое общество, идеальный сын маминой подруги и т. п.) и реальностью. Причем в этой борьбе нормальное человеческое поведение или состояние психики в целом изначально объявляется чем-то неправильным, что необходимо перебороть или сломать. Идея, что следует сначала изучить то, что предполагается перебороть, чаще всего проигрывает энтузиазму строителей светлого будущего, в котором все двигаются по «правильным» траекториям. В итоге имеем горы трупов или опустошенные изломанные души, так и не вписавшиеся в прокрустово ложе идеала.

Разумеется, я не призываю проявлять направо и налево худшие свойства нашей природы: мстить, обманывать, вымещать злобу на других. Речь идет о том, что важно признать за всеми нашими чувствами и свойствами право на существование. Они все присущи нам – злоба, мстительность, жадность, садизм (да-да, даже удовольствие от причинения боли другому), эгоизм, интриганство, морализаторство (пресловутое «белое пальто») и еще много чего, что относят к так называемому D-компоненту личности (от слова dark – темный). Важно признавать его, учитывать, узнавать в самом себе потребности, скрытые за этими «плохими» свойствами личности, и искать наиболее гуманные для себя и для других способы их удовлетворения. Они такая же часть нашего реального «я», как и наши положительные черты вроде доброты или альтруизма.

За злобой может прятаться желание любой ценой получить что-то от другого человека, когда он не делает того, чего мы от него ожидаем.

За мстительностью – неспособность утолить свою боль иначе, как причинением боли обидчику.

За морализаторством – желание чувствовать себя хорошим человеком, удовлетворяемое за счет возвышения над другими.

За завистью – ощущение себя человеком, неспособным достичь желаемого и вынужденным бессильно злиться на тех, кто, как нам кажется, способен.

За жадностью прячется страх оказаться однажды в нужде и не получить ни от кого помощи и поддержки (поэтому лучше ни с кем ничем не делиться).

За высокомерием скрывается страх уязвимости, боязнь быть униженным и эмоционально раненным другими людьми – и с помощью этой неприятной для многих черты мы держим дистанцию.

Самые сильные демоны нашей души – те, которых загнали в темницу и посадили на голодный паек. Они все равно периодически вырываются наружу и устраивают сильные разрушения – или же расшатывают нашу психику изнутри. Реальное «я» – это то, какие мы есть со всей нашей жизненной историей и личностными особенностями, с этим «я» и живем, приспосабливаясь к себе и узнавая себя, а ложное «я» основано на том, что мы настоящие никому не нужны, включая самих себя, и нужно переделывать себя в соответствии с требованиями общества. Или имитировать свое соответствие им.

Еще одна грань человеческого несовершенства, кроме несоответствия идеалу, – то, что мы постоянно ошибаемся, даже если поступаем «правильно». Нас со школы приучают, что есть черновики и чистовики. И что на проверку учителю нужно сдавать чистовик, в котором все идеально, отсутствуют исправления и недочеты, все слова подобраны правильно, линии прочерчены точно. Рисунок должен быть закончен. Текст – дописан.

Я еще в старших классах недоумевал: а что плохого, если в сдаваемом тексте есть какие-то исправления? Хоть будет виден ход мысли, проделанная работа, творчество… Но нет, требовалось сдавать вылизанную, написанную аккуратным почерком работу, которая понравится учителю и которую можно будет кому-то показывать как эталонную. Квинтэссенция ложного «я» ученика.

Бывают моменты, когда отчаянно хочется сделать из своей жизни чистовик, но на самом деле жизнь – всегда черновой набросок, в котором удачные фрагменты перемешаны с огромным количеством зачеркнутого, вымаранного, многократно переписанного. Или же это рисунок с массой стертых деталей и линий, исправлений, отражающих как изменение образа, который пытается передать художник, так и дрожание руки, проводящей линию. А чистовиков нет. На «проверку» жизни мы выдаем то, что написали.

Истории нашей жизни пишутся один раз, и стереть что-то нельзя. Все эти кривые линии, фальшивые ноты, неверные вычисления или ошибки в словах исправить уже невозможно. Но можно, конечно же, пытаться – без особого успеха. Бесконечно возвращаться в прошлое и заново проигрывать неудачные разговоры, мысленно доделывать то, что не успел, досказать, что не сказал близким, которые от тебя ушли. Прозревать задним умом, пытаться искать другие решения вместо принятых когда-то, ругая себя за прошлые ошибки. «Нам трудно отказаться от надежды на лучшее прошлое» – как же я люблю эти слова Ирвина Ялома![20]20
  Ялом И. Экзистенциальная терапия. – М.: РИМИС, 2008.


[Закрыть] В нашем мире если и существуют чистовики, то разве что создаваемые задним числом биографии, в которых все причесано, повествование логично и последовательно и задача которых – вызывать восхищение и трепет.

Периодически я пишу рецензии на описания терапевтических случаев, сделанные учащимися – будущими психотерапевтами. Так вот, в них очень часто вижу эти «чистовые истории», в которых нет места тупикам, хождению по кругу, регрессу, ошибкам, сомнениям, выгоранию, допущенным психологом глупостям – есть лишь последовательное восхождение к успеху в работе с клиентом. Сияющая и стерильная история без бурления жизни, написанная ради оценки «отлично». Но это просто скучно читать.

Однажды в очередном отчете я увидел слова: «Три встречи подряд мы просто тупили, так как я совсем растерялся и не знал, что делать, а клиент надеялся на мое всезнание». Это было как глоток свежего воздуха. И с каким удовольствием в одной из экспедиций я рассматривал осколок керамического сосуда, на котором было явно видно, как у человека, который рисовал орнамент, дрогнула рука, и линии расползлись в разные стороны, теряя стройность. А он почему-то решил оставить как есть. То ли «и так сойдет», то ли это была обычная бытовая посуда, и никого не волновало качество рисунка. Но как интересно было через тысячелетия прикоснуться к этому простому человеческому несовершенству! Мы совсем не уникальны…

В ситуациях, когда возникает выбор «казаться или быть», для того, чтобы вернуться к подлинному «я», говорю себе: «У тебя есть альтернатива: ты можешь сосредоточиться либо на том, чтобы хорошо сделать то, что должен, либо на том, чтобы оправдать свои или чужие ожидания». Иными словами, либо я делаю это на совесть, либо надуваю щеки и изображаю специалиста на радость всем.

Выступая перед публикой, я или стремлюсь донести до нее свои мысли, или пытаюсь ей понравиться, не ударить в грязь лицом. Это совершенно разные, несовместимые задачи. Работая с клиентом, я могу разбираться вместе с ним в его проблемах или же пытаюсь выглядеть хорошим, умным, понимающим психологом. Можно либо пытаться починить холодильник, либо изображать великого мастера. Либо писать статью, стараясь точно передать свои мысли, либо создавать текст не хуже предыдущего (или какого-то чужого). Либо я получаю удовольствие от общения с человеком, либо стремлюсь ему понравиться.

Ложное «я» в себе можно обнаруживать и через ощущения и эмоции, не только через намерения. Когда мы выражаем ложное «я» в каком-то важном разговоре (то есть прямо лжем или уходим от прямого ответа), то за кратким напряжением следует облегчение (уфф, избежали отвержения) и одновременно появляется тревога как проявление хронического напряжения от необходимости постоянно сдерживать себя. Так бывает, когда соврали близким людям, избежали неприятностей, но в душе остался осадок (вспомните историю с конфетами выше). При выражении подлинного «я» за временным напряжением (все равно ведь боимся отвержения, это нормально) следует расслабление, удовольствие и ощущение наполненности: «Я здесь, я проявился и не испугался». Эти ощущения наполненности и удовольствия в дальнейшем стимулируют нас снова и снова проявлять свое истинное «я», то есть наступает самоактивация, когда нас побуждают не внешние стимулы, а идущее изнутри желание самовыражения.

Однако для того, чтобы решиться выражать то, что мы реально думаем или хотим, нам все равно придется научиться проживать депрессию покинутости, так как часто именно страх, что от нас отвернутся (едва мы проявим себя настоящих), и приводит к созданию этих лабиринтов ложных «я». Только научившись поддерживать себя, когда мы одиноки или отвержены, мы сможем не избегать риска встретиться с этим переживанием вновь. А позитивной стороной здесь будет не просто возможность быть свободным в общении, но и возможность найти «своих» людей, которые будут знать и любить именно нас, а не придуманную личность.

А что значит прожить депрессию покинутости? Частично о проживании горя и отпускании утрат мы уже говорили в предыдущей части книги, будем в этой и следующей. Но если в двух словах, прожить – значит разрешить себе чувствовать и переживать боль и горе от того, что нас оставили или не поддержали важные для нас люди, и при этом сохранить (или вернуть) себе ощущение своей ценности: «Я есть, я имею право быть собой, даже если вы больше не со мной, даже если вы перестали ценить меня». И потом обнаружить, что после отвержения есть жизнь и новые отношения. Обнаружить и принять как новый опыт, противостоящий ужасу «никто и никогда больше не будет со мной, и это навсегда».

Депрессию покинутости невозможно пережить только в том случае, когда мы полностью себя обесценили по принципу «раз вы меня, такого несовершенного и не соответствующего вашим идеалам, отвергли, значит, я не заслуживаю того, чтобы жить среди людей». В такой ситуации мы или обречены на ужасный и бесконечный стыд, или же вновь прячемся за ширму ложного «я», которое избавляет нас от этого стыда, но снижает удовольствие от жизни.

Сложность проживания депрессии покинутости, страха, что от нас отвернутся, если узнают о нашем несовершенстве, – неизбежное следствие экзистенциального вызова несовершенства, и это приводит к тому, что можно насчитать четыре варианта ответа на этот вызов. Все они связаны с тем, кого или что именно мы объявляем несовершенным. Первые три ответа так или иначе основаны на том, что неидеальным быть плохо, они построены на избегании встречи и полного проживания опыта своего несовершенства. И лишь четвертый ответ основан на примирении с тем, кто мы есть, и с нашим реальным «я».

«Я хорош и стану еще лучше». Этот ответ основан на отрицании наших «темных» сторон или, если совсем закрыть на них глаза не получается, на идее непрерывного самосовершенствования как преодоления «плохой» части себя. Жизнь проходит под девизом «если все всегда делать правильно, то ты избежишь ошибок и неудач» (за скобками остается, что все и всегда правильно делать один человек не может даже при условии, что он знает, что значит это «правильно»). Это путь высокомерия, на котором в первую очередь замечается несовершенство окружающих, а не свое. Наше ложное «я» в этом случае состоит из красивых образов и достоинств, и мы прячем все, что может их запятнать. Другой вариант первого ответа: «В мире вообще нет несовершенства, все разумно и прекрасно. Я хорош, и мир тоже». Это идеализация в чистом виде, мир розовых пони и единорогов.

«Я плох, а с миром все в порядке, он хорош». Если не получается убедить себя в том, что с нами все в порядке, то второй вариант ответа на вызов несовершенства – самоуничижение: «Раз я не могу все делать правильно, значит, я дефектен. Если я плох, то не буду браться за сложные проблемы, а буду избегать ситуаций, в которых могу потерпеть неудачу, и, следовательно, не буду встречаться со стыдом». Самоуничижение точно так же, как и самовозвеличивание, отдаляет нас от реального «я», упрощает нас, только на этот раз до однозначно плохого образа себя, что тоже является вариантом ложного «я», в котором мы уже не замечаем свои достоинства и сильные стороны.

«Я плох, и мир тоже». Этот ответ продиктован разочарованием и приводит к цинизму и нигилизму: «Раз в этом мире ничего нельзя сделать правильно, то и я дефектен, и мир тоже так себе». Переживание стыда здесь избегается через попытку отменить для себя любые нормы и ограничения или же объявить, что «все люди плохи и нечего стыдиться». Тогда делается попытка вместе с токсичным, отравляющим стыдом, вызванным невозможностью совершенства, уничтожить и ту здоровую его часть, которая соответствует нашим представлениям о человеческом достоинстве и самоуважении. Все плохо, уважать некого и не за что, грустить и горевать из-за того, что нас кто-то отверг, тоже не нужно, мы сами всех заранее отвергли и обесценили. Правда, нет радости и удовлетворения собой и отношениями с людьми, зато мы избавляемся от боли, которая может сопровождать сложности в этих отношениях.

«Я – несовершенный человек в странном и сложном мире. Мир так устроен, что, как бы я ни старался сделать все хорошо и правильно, ошибки и неудачи – естественное явление, а не следствие чьей-либо дефектности». Если вы постоянно на кухне нарезаете продукты, то порезы неизбежны. Если вы пьете вино из стеклянных бокалов, рано или поздно хотя бы один разобьется. Если ваши дети гуляют на улице, разбитые коленки и грязная одежда гарантированы. Если вы находитесь в отношениях – периодические ссоры, недопонимание, неловкие слова и даже причинение эмоциональной боли друг другу (вольно или невольно) также являются верными вашими спутниками. Не потому, что с вами что-то не так. Это просто неизбежно: невозможно обеспечить тот уровень контроля или самоконтроля, который исключает все вышеперечисленное. Четвертый ответ подразумевает, что нет ничего неестественного и неправильного в несовершенстве, и приводит к самосостраданию.

Прежде чем перейти к более подробному рассмотрению этих ответов, остановимся на ограниченности и несправедливости – двух вопиющих признаках того, что мир устроен как-то совсем неправильно.

Глава 2
Ограниченность

Любопытно, что в русском языке слово «ограниченность» нередко имеет негативный оттенок. Например, «ограниченный человек». Ирония заключается в том, что все мы без исключения являемся таковыми. Как любит шутить мой друг, «мы все знаем про людей с ограниченными возможностями, а я хочу увидеть еще и людей с неограниченными».

Пределы вместимости

Есть у меня пара страстей, терзающих душу ничуть не меньше, чем спиртное алкоголика. Это туристические принадлежности (куртки, палатки, спальники, ботинки и т. д.) и книги. И если страсть к первым ограничивается ценой, то книги – это как дешевый и доступный алкоголь для любителя выпить лишнего.

Каждый раз, когда я прилетаю в Москву, мой мозг заводит привычную шарманку:

– Илья, тут это… Рядом книжный на Тверской. Давай одним глазком? Покупать – ни-ни, но нужно же следить за новинками!

– Ты забыл, что было в прошлый раз?

– А что в прошлый раз? Я виноват, что ли, что ты в Москву берешь такой маленький чемодан и что вес багажа не должен превышать 23 кг?!

– Существуют электронные книги.

– О, это бездушные цифровые файлы в пластике-железе! А как же скрепы?! Шелест страниц, запах новенькой книжки… Кстати, вот и магазин – круто я тебе зубы заговаривал?

– Ладно. Одним глазком…

– Буквально на секундочку! Проскочим за мгновение! Да и вряд ли за прошедший год что-то хорошее появилось… Ух ты! «Моя доисторическая семья»! Ты должен непременно ее купить. Там все про ДНК и наших предков. О, «Наблюдая за китами»! Илья, это маст-хэв сезона. Ты всегда интересовался китами.

– В пятом классе.

– А получил ты тогда ответы? Нет. Гештальт надо закрывать. Так, все, «Семья», «Киты»… Вау! «Математика Вселенной»! Ну-ка, глянем страничку… Блин, классно и понятно пишет чувак, берем немедленно. И к этой книге просто непременно нужна «Квантовая физика для начинающих».

Мозг бьется в истерике, но внезапно воцаряется тишина и покой. Я наслаждаюсь молчанием, но тут опять тихий голос:

– О, история.

– Нет.

– «Полная история Рима»! Аве, Цезарь, сенат и народ Рима! Милые, милые, любимые Нерон и Калигула! Как может твое жестокое сердце отвернуться от них?

– Блин, дома две книги про Рим нечитаные.

– А это самая новая! Те уже десять лет на полке стоят, а эту в прошлом году написали. Наверняка за эти годы все фундаментально изменилось в истории Рима! Ой… Вот что нам нужно, Илья, смотри…

Мой взгляд падает на книгу «Как разгружать мозг в эпоху информационной перегрузки».

– То, что надо, Илья! Всего 750 страниц мелким шрифтом, и ты очистишь свой разум. Ты так перегружен информацией, бедняга…

– Вот прямо сейчас и начну. С этой секунды – никаких книг!

Этот диалог разворачивается постоянно и как нельзя лучше иллюстрирует одно из специфических проявлений человеческого несовершенства в сочетании еще и с экзистенциальным вызовом конечности.

Мы не в состоянии удовлетворить все наши желания и потребности. Во-первых, их много, во-вторых, они могут существовать одновременно, в-третьих, они часто конфликтуют друг с другом, и, в-четвертых, какие-то из них удовлетворить просто невозможно. Например, сделать пресловутый выбор: пойти на незапланированные расходы и купить то, что очень хочется, или отказаться от желаемого и сохранить деньги. Хорошо, когда у человека бюджет неограничен, но я подозреваю, что читатели этой книги не относятся к людям, которые не считают деньги.

Обладать всем, что хочешь, невозможно. Все в мире книги я никогда не прочту. Более того, я не смогу за свою жизнь прочитать даже все те книги, которые есть в моей домашней библиотеке, – а тут еще я так и норовлю купить новые! (Кстати, спасибо, что купили мою книгу.) Приходится не просто постоянно выбирать, а еще и ограничивать себя. Когда мы не чувствуем границ наших возможностей, наступает сильнейшая перегрузка, как в случае с перееданием. Непонимание собственных ограничений и пределов я люблю иллюстрировать придуманной, но очень близкой к реальности жалобой: «Муж меня бросил, ребенок тяжело болеет, начальник орет, и я к тому же вчера сломала ногу. Доктор, почему я в последнее время такая раздражительная?!»

Нечувствительность к уровню стресса, с которым мы живем, я часто замечаю и за собой, и за другими. Точнее, перегруженность психики стала нормой и уже не ощущается как что-то чрезмерное. И однажды понимаешь: все, больше ничего не лезет. Душа переполнилась. И дело не только в разного рода проблемах и количестве дел, которые нужно переделать, но и в том, что очень часто мы сами себя подгоняем. Ты должен все время что-то делать быстрее, чтобы «успеть». Как будто «быстрее» означает «лучше». Тот, кто не успевает, кто не привык спешить, часто испытывает стыд и ощущает себя неудачником. Более того, подгоняя себя, нередко начинаешь «тормозить» еще сильнее. И я подозреваю, что большинство людей неторопливее по своему устройству, чем требуют навязчивые внутренние и внешние голоса. Быстрее строить отношения, быстрее делать карьеру, быстрее вступать в контакт и т. д. Даже на приеме у психотерапевта клиенты спешат – они нередко в этом признаются, начиная психотерапию. И тогда происходит такой диалог:

– А ты знаешь, что хочешь сказать?

– Нет пока, но должна это сделать как можно быстрее, не теряя времени.

– Получается, тебе тревожно не от того, что ты молчишь, а потому, что тебе зачем-то нужно побыстрее молчание прервать, хотя ты не знаешь, что сказать. А я как бы тебя стимулирую это сделать.

– Да.

– И не желаю из уважения подождать.

– Подождать из уважения? Странно, не думала, что можно из уважения ждать, пока я соберусь с мыслями. Получается, что тревога вызвана вовсе не молчанием.

На бегу себя не ощутишь и не осознаешь. Более того, теряешь чувствительность ко всему, что в себя запихиваешь, – от еды до информации. Я не раз видел, как коллеги жадно записываются то на один, то на другой онлайн-курс, а то и на несколько одновременно с разной специализацией. Некоторые жалуются, что это уже слишком, что новая информация в них не вмещается. А страх упустить какие-то возможности подгоняет: еще, еще, и не обращай внимания на то, что никогда не переваришь даже тот ее объем, который уже получил. Вместо учебы получается ее суррогат, информационное обжорство. Вместо вдумчивого медленного потребления и переваривания знаний происходит их быстрое жадное поглощение. Профессор психологии Дмитрий Леонтьев однажды сказал: «Во время экзаменов студентов тошнит на преподавателей непереваренными знаниями».

Летом в парке я наблюдал, как отец учил сына лет шести играть в шахматы. Мужская половина семейства (мама с дочкой гуляли поодаль) уселась за столик, достала деревянную доску, явно видавшую не одно поколение игроков, старые деревянные фигуры. Зрелище редкое сегодня, чем оно меня и заинтересовало. Мальчик уже научился расставлять фигуры, и я, помня, как меня учил мой отец, с интересом наблюдал за происходящим.

Отец мальчика быстро начал раздражаться и проявлять признаки нетерпения. Он задавал вопрос: «Как ходит эта фигура?» – и почти сразу отвечал сам, не давая сыну, старательно морщившему лоб, подумать. Если сын делал неверный ход, папа закатывал глаза: «Ну я же тебе говорил!» Видно было, что он искренне хочет научить мальчика, но пытается это сделать сразу, здесь и сейчас. Конечно, не на сознательном уровне, но вся его эмоциональная экспрессия говорила: «Давай же! Ты должен все понимать с первого раза! Я же показал один раз – ты должен запомнить, что конь ходит буквой "Г" и что пешку нельзя ставить на эту клетку! Неужели мы взяли эту реликвию, эти старинные шахматы, только ради того, чтобы ты научился расставлять фигуры?!»

Я всем телом считывал нетерпение и разочарование родителя, забывшего, что напротив него сидит маленький мальчик, что шахматы – игра непростая, что нужно время. А еще – что, если сын не спешит делать выдающиеся успехи, это вовсе не дискредитирует его как отца. Но – «быстрее, выше, сильнее»…

Всего сразу не охватить, не успеть. Даже если поставить собственную жизнь на ускоренную перемотку, на грани понимания происходящего. Всех книг, которые у меня есть, всех статей, сохраненных в закладках, я не прочитаю никогда, это уже ясно. И всю одежду, которая висит в шкафу, не сношу до дыр. Мир большой, а мы значительно меньше. И даже если есть ощущение, что он мчится с бешеной скоростью и нужно бежать со всех ног, чтобы не отстать, все равно не успеть. А мимо себя пробежишь – и не заметишь.

В комментариях к моей статье, посвященной как раз «спешке жить», одна девушка написала: «Ну, я все поняла, а что делать-то?!» Да не спешите вы делать! Остановитесь, осмотритесь, послушайте, наберитесь впечатлений. Глядишь, часть того, что нужно сделать «срочно», отпадет. А то, что делается очень быстро, как правило, недолговечно. Один из важнейших уроков, который я извлекаю из ограниченности нашего времени и ресурсов, – учи замедлять свой бег и ощущать собственную тревогу, которая стимулирует спешку. Невозможно сохранять внимание к собственным потребностям и совершать осознанный выбор в спешке. Замедлись, слушай свои потребности, выбирай какие-то из них: всего не успеешь, но хотя бы займешься чем-то действительно важным для себя. Да, придется чем-то пожертвовать, от чего-то отказаться, но альтернатива варианту «меньше, но лучше» – выгорание и бессилие.

Выгорание

Верным признаком того, что мы длительное время игнорируем собственные личностные ограничения, является психологическое выгорание. Скука, утрата интереса к работе, механистичность, отношение к почти любой деятельности как к помехе или вынужденной нагрузке, апатия, тоска, истощение, резко возросшая раздражительность – привычные спутники и симптомы этого состояния, которое еще и напрямую ведет к депрессии.

Мне нравится слово «выгорание», оно очень точно отражает то, что происходит с человеком. Что в нас «горит», то есть выделяет энергию? Эмоции и переживания. А топливом для них являются наши потребности и то, что мы получаем извне для их удовлетворения.

Механизм появления выгорания можно проиллюстрировать следующим примером: вы приходите к знакомому человеку, а он на протяжении всего разговора занят собой, а на то, что вы рассказываете, реагирует формально. Вы начинаете уставать, испытываете скуку, раздражение, желание уйти и одновременно сопротивляетесь этому: ну как можно взять и уйти, человек обидится. Или вы вообще не хотели приходить, но заставили себя и теперь сидите, задаваясь вопросом: «Что я здесь делаю?» В этой ситуации присутствуют практически все компоненты, ведущие к эмоциональному выгоранию:

● игнорирование собственных потребностей, отсутствие эмоционального обмена с другими людьми;

● ощущение бессмысленности того, чем вы в данный момент занимаетесь;

● насилие над собой;

● сдерживание собственных импульсов;

● отчуждение;

● формализация общения.

Главное – вы по каким-то причинам вынуждены игнорировать собственные желания и длительно оставаться в ситуации, которая вас истощает. На какое-то время энергии хватит, а потом?

Я для себя придумал несколько литературное определение выгорания: это трагедия человека, который попытался нести груз больший, чем в состоянии вынести. Он оказался нечувствительным к собственным ограничениям и пределам выносливости и еще много времени заставлял себя делать то, в чем не видел смысла (а бессмысленный труд та еще ноша!) или на что у него не хватало сил в долгосрочной перспективе. И в итоге, пропустив все сигналы о переутомлении, получил истощение, хроническим вариантом которого выгорание и является. Выгорание – следствие превращения себя в функциональный объект, вся жизнь которого подчинена выполнению каких-то задач без оглядки на состояние организма и личные потребности. Игнорировать себя можно долго, но в конце концов выгорание неизбежно.

Когда я начинал работать психологом, одними из сложных моментов в работе для меня были визиты к супервизору (более опытному коллеге, который помогает разбираться с трудными клиентскими случаями). Я с большим трудом и со стыдом заставлял себя приходить к супервизору – ведь ты же профессионал и, коли взялся за дело, должен справляться сам. А тут не получается, и я боялся, что супервизор, увидев мою некомпетентность, недостаточность знаний, вдруг скажет: «Вон из профессии!» Ну, если и не скажет, то точно подумает.

И вот как-то раз мы долго обсуждали случай одной клиентки, работа с которой была для меня невыносимо тяжелой, и в какой-то момент мой супервизор, внимательно посмотрев на меня, сказал: «Тяжело тебе с ней, да?» И я вдруг расплакался, потому что был растерян, испуган, чувствовал стыд и вину. Именно то, что супервизор заметил мои переживания и посочувствовал, позволило высвободить энергию, которая была зажата в теле и делала работу очень трудной. Ведь в выполнении профессиональной работы психотерапевта нет энергии – это лишь определенный способ организации взаимодействия с клиентом, а вся энергия – в каких-то человеческих проявлениях. И выгорает не профессионал, а человек, когда ему не хватает человеческого, эмоционального, а не функционального отношения.

Уже сам работая в качестве супервизора, я замечаю, как часто психологи стали задавать вопросы, касающиеся выгорания. Оно происходит, когда клиенты раздражают или труд психотерапевта из увлекательного исследования чужой психики превращается в нудную, однообразную работу: принять пять-шесть человек – и выдохнуть. А неявка клиента чуть ли не праздник: можно поспать, погулять, посмотреть фильм. Или человек вовсе превращается в свою бледную тень, живущую чем угодно, только не собственной жизнью (а работа психотерапевта сильно тому способствует: столько чужих историй и жизней…). Топливо заканчивается. Подобное случается практически со всеми специалистами, работающими с людьми: врачами, учителями, юристами и многими другими. Впрочем, любая работа приведет к выгоранию, если она кажется человеку бессмысленной (из-за низкой зарплаты, отсутствия свободного времени и других факторов).

Выгорание, как я упомянул выше, это форма хронического истощения. Нужно долго игнорировать признаки истощения у себя, чтобы окончательно «потухнуть». При этом люди часто не только не замечают, что истощены, но и путают утомление (усталость) и истощение. Утомление – это состояние, при котором еще сохраняется определенный уровень энергии, позволяющий нам совершать усилия для того, чтобы организовать себе отдых. Мы ощущаем: да, сил маловато, но вечером я с удовольствием чем-нибудь интересным займусь. И пусть это в итоге будут дела по дому – главное, что еще есть силы на это. А вот истощение – это полное отсутствие энергии, при нем мы можем только пассивно воспринимать предельно простые сигналы извне.

Можно провести аналогию с автомобилем. Вы видите, что топлива мало, но точно хватит, чтобы доехать до заправки. Если вы чувствительны к своим ограничениям, то так и поступите. А если нет, то злую шутку может сыграть мысль «Ну, топливо еще есть, едем дальше!». И в какой-то момент автомобиль (то есть организм) просто заглохнет посреди дороги. Ситуация «я устал, знаю, чего хочу, но совсем нет сил на это» – это уже истощение. И точно так же, как нельзя завести автомобиль без топлива, как бы мы ни старались, невозможно «завести» свою психику, проигнорировать состояние истощения. Нельзя в таком состоянии «собраться» или «взбодриться», потому что нервная система вполне материальна и из ниоткуда ресурсы для работы взять не может. В результате страдают внимание, память, мышление, падает настроение, растет раздражительность (фоновая раздражительность – явный признак приближения истощения, так как это самая примитивная реакция на то, что происходит в нашей жизни, и на более сложные реакции энергии уже не хватает). Если же мы продолжаем игнорировать истощение, то добавляем еще и чувство вины за то, что «совсем расклеились», даже если предпринимаем недюжинные усилия, чтобы «встряхнуться».

Утомление и истощение участвуют в выгорании (мы тратим больше энергии, чем получаем, и остатки нашего «топлива» выгорают), но все же можно провести границу между «просто» утомлением или истощением и выгоранием. В первых двух случаях вам достаточно хорошо отдохнуть в выходные или в отпуске, чтобы с новыми силами вернуться к работе. Другое дело, что не всякий отдых – хороший (об этом будет чуть дальше). Во втором случае просто отдых не поможет, при мысли о работе вы будете испытывать тоску, уныние, упадок сил, скуку и желание оттянуть возвращение – наша психика сопротивляется возвращению в ту самую среду, которая «тянет» из нее энергию, не давая ничего взамен. Впрочем, такое может приключиться не только на работе: матери маленьких детей (реже, к сожалению, отцы) не дадут соврать.