Текст книги "Русская ось колеса Сансары"

13. Дебют в кино и жизни

Зачастую заграничные поездки встряхивают путешественника так основательно, что тот возвращается в родные закоулки другим человеком. Тем более когда ему не чуждо творчество, когда развит интеллект и работа, за которую платят неплохие деньги, обязывает напрягать мозги и выдавать «на гора» ясные лаконичные технические документы, что в паре с оборудованием определяют, как безопасно и производительно напрягать уже живую рабочую силу и выпускать конкретную продукцию, которая возвращается денежным потоком и обеспечивает, – как провозглашали в достопамятное советское время, – неуклонный рост благосостояния.

Затем, уж точно, перемещение в другую реальность стряхивает еще бездну проблем, бездну навязанных обязанностей и открывает то истинное и настоящее, ради которого и стоит жить и работать – это ценность, собственно, себя, своей неповторимой сути.

Ты – оригинальный человеческий организм.

Ты – без придир интересная личность.

Ты – развиваешь в себе Богом данную сущность.

Тебя любят, уважают, ухаживают, обеспечивают комфортабельным жильем, отменной едой, развлечениями прогоняют печали и грусть; в созданном релаксе и глубоком девственном сне открываются новые перспективы и растут новые крылья.

Синие волны океана плещутся у ног. Нет ни ветра, ни облачка, ни чуждого звука. Необъятная гладь воды с тонкими гребешками волн словно отзывается и передает то невидимое дыхание вечности, которое тушуется в шумных людских мегаполисах, а здесь, особенно в предрассветное и предзакатное время, приоткрывает тайную мистическую дверь космической сущности. И передает через завораживающие ощущения нечто чрезвычайно важное, которое пока еще Нечто, и которому собственный ошеломленный мозг ищет слова, формы, краски… и деда, созвучные первоначальным ощущениям…

После десятидневного путешествия по экзотической стране Владимир Владимирович приехал с приветливой частицей улыбчивого тайского народа. Каждый из десяти дней не походил на другой. Бездной впечатлений натерпелось попотчевать и также приятно встряхнуть любезных коллег, с которыми успел крепко подружиться. Сами впечатления – точно доверху наполненная старым добрым вином чаша. Вино выплескивается, улыбки озаряют лицо – чаша неведомым образом полнится, улыбок становится больше: они засияли и на других лицах, вольно или невольно соприкоснувшихся с посвежевшим, загорелым, энергичным сослуживцем, уважаемым и авторитетным.

У дверей своего кабинета Владимир Владимирович остановился в недоумении. На табличке, изысканно строгой, значилось – Главный инженер: Велихов Василий Петрович. Не понимая, что бы это значило, он зашел в свой кабинет. Навстречу поднялся Вася в эффектном сером костюме, в розовой рубашке и розовом галстуке.

– Ты прямо денди! Не узнать тебя, Вася, – Веэв крепко стиснул протянутую руку загорелой ладонью.

– И вы словно из моря только что вышли! Морской солью и солнцем насквозь пропитались! – восхищенно сказал Вася. – Глядя на вас, мне сразу захотелось съездить. Первое, что приходит на ум, говоря о Таиланде – это развитая секс-индустрия. Действительно так?.. Тьфу, что я об этом…

– Тебя, видимо, Лера все на эту волну невольно настраивает, потому что дружа с ней, так или иначе, но мысли на эту тему сворачивают… у неженатых-то хлопцев. А про секс-индустрию – это один из аспектов ночной жизни тайских курортных городов. Тайские девушки очень милые с виду. В тесном контакте, разумеется, не было необходимости. Антонина моя своим видом всех отшивала. Потрясающе много другого интересного! История, природа, буддийские храмы.

Страна никогда не была колонией. Есть вариант перевода «Таиланда» как «земля свободных»…

Словно поджидая приезд Веэв, в кабинет стремительно вошла Лера. Остановилась рядышком, как дочка перед папенькой, вернувшимся из дальнего путешествия и, светясь натуральной радостью, не удержалась и чмокнула его в щечку.

– Да вы садитесь! В ногах правды нет, – сказала Лера с легкой лукавинкой.

Василий тут же вскочил, уступая место. Сам он вместе с Лерой сел по другую сторону стола. За новым массивным столом Владимир Владимирович смотрелся неплохо: благородное серебро в волосах, выражение лица, как у знатного эпикурейца, достойные неспешные манеры. Васе еще расти да расти до него.

– Если без слов, то не понимаю, почему раньше отказывал себе в подобном отдыхе. Словно в другом фантастическом мире побывал. Жарковато, правда, но терпимо, – отвечая на внимание, говорил Веэв. – … Бангкок производит впечатления хаоса: разбросанные, как будто в беспорядке, многоэтажные дома, переполненные движением улицы, каналы и река, опоясывающая город. Когда знаешь, что надо, проблем нет. Очень много буддийских храмов с чудесными поэтическими названиями. Среди них храм Утренней Зари с центральной башней высотой восемьдесят метров, откуда открывается вид на город. Самый значимый храм – Ват По. И самый старый: построен в 16 веке. В нем целый ряд маленьких золотых статуй Будды. Чуть дальше находится старый королевский дворец, где знаменитая изумрудная фигура Будды размером в 70 сантиметров, – сияние ее магическое. В Бангкоке, в невзрачном с виду храме, находится самая ценная статуя Будды из чистого золота, высотой под три метра и весом в пять с половиной тонн. Пять тонн золота! Вообще, очень много монахов. У тайцев два божества: Будда и король, которые они искренне и безгранично любят, что само по себе удивительно. Таиланд не был никем порабощен. Может, поэтому столько оригинального разнообразия…

Веэв было не переслушать. Сами детали и подробности тайских каникул не столь были и важны, как тот чудесный настрой, что исходил от него, посвежевшего, с загадочной улыбкой Будды.

– У нас есть еще десять минут. Потом Васе на доклад к шефу, – озабоченно сказала Лера, посмотрев на часы. – Тендер на услугу мы выиграли. Десять дней дается на подготовку документов и на обжалование другими участниками торгов их результата. Мы полным ходом готовимся к организации работ по предоставлению услуги. Работы также невпроворот. Вынуждены были поменять нашу организационную структуру.

– Так что это, у нас появилась должность Главного инженера?

– Дело в том, что ряд организационно-распорядительной документации, также собственной нормативной документации, должен утверждать главный технический специалист. Это может быть главный инженер или технический директор. Остановились пока на главном инженере, зарезервировав на будущее должность технического директора. Потому что мы на этом не остановимся, будем развиваться дальше. А там, глядишь, и совет директоров появится, – бойко говорила Лера, ни словом не обмолвившись, что, введя единицу главного инженера, сократили должность ведущего инженера, каковым был Веэв.

– И это рабочее место обосновали в моем кабинете?

– В нашем, – мягко поправила Лера. – Вася занял наш кабинет, потому что территориально кабинет второй по ходу к шефу. Мне пришлось перебраться на место секретаря, выполняя дополнительные обязанности инженера по управлению персоналом. В каком-то роде это понижение. Раньше была по штату инженер-технолог, теперь – секретарь. Это, как говорят стратеги, шаг назад, чтобы сделать вскоре три шага вперед.

– У вас тут настоящая революционная перестройка! Мне-то что уготовано?

– Если честно, два варианта: уйти досрочно на пенсию с выходным пособием в пятнадцать окладов или занять место инженера по охране труда.

В лице Веэв появилось недоумение, тотчас же сменившееся на тревогу и смятение.

– Как же так? Обо всех изменениях по закону сообщается за два месяца. Чисто психологически необходимо подготовиться, все взвесить. Получается, потрудился я на свою голову, взяв свои руки разработку техзадания на услугу.

– Понимаете, Владимир Владимирович, все мы – заложники своих мыслей. Этот парадокс еще никто не разрешил, – с философским спокойствием ответила Лера. Вася, между тем, молчал и, похоже, готов был сгореть от стыда.

Сделав короткую паузу, Лера с обворожительной мягкостью продолжила:

– На мой взгляд, очень целесообразна такая комбинация. Вы уходите на заслуженный отдых с очень приличным выходным пособием. Через месяца два-три снова оформляетесь, как инженер по охране труда, или по другой должности – придумаем! В итоге и капусту срубите, и непыльную работку обретете.

Веэв молчал. Мертвенная бледность обезображивала лицо. Лера поспешила ретироваться.

– Василий Петрович, тебе задание: напоить чаем отпускника и показать новый кабинет. Представьте, Михалыч, – у вас будет индивидуальный кабинет, а не рабочая комната, где из-за гомона коллег нет возможности сосредоточиться. Вы не волнуйтесь! Сами говорили, что сейчас время перемен, а, значит, многие нормы работают по другому – и времени на обычные процедуры просто нет. Разве я не права? Не сердитесь нас, поймите правильно… Ладно, я побежала.

В секретарской возился с электропроводкой Леша. Он был в рабочей спецодежде с сумкой инструментов: из инженера его на месяц перевели электромонтером – в качестве дисциплинарного взыскания. С утра Лера дала ему задание перевешать светильники верхового освещения, перемонтировать электророзетки и установить светильники местного освещения за секретарским столом и за компьютерным столиком – это два ее рабочих места, за которыми она попеременно работала в течении дня, если не учитывать кабинет шефа, который также считала своей рабочей зоной… как, впрочем, и все здание управления.

Пока она ходила проведать Веэв, пришла Анька и стала мыть пол.

– Тебя никогда не учили наводить порядок? – строго спросила Лера. – Так я тебя поучу. Во-первых, сначала необходимо убрать влажной тряпкой пыль.

Анька, фыркнув, вытащила из бокового кармана комбинезона нечто, напоминающее носовой платок, смочила его в том же ведре, где была тряпка для пола и, гадливо сморщив губки, принялась протирать стол.

Лера не унималась:

– Ты чего из щели свой прокладку вытащила, которая не чище этой воды в ведре? Ты мне что, заразу здесь растираешь по столам, сопли и слизь свою? Так, быстро сходила за специальным ведерком, налила чистой воды, взяла чистую белую тряпочку и таким вот образом протерла все столы и шкафы! И так каждый день. И в моем присутствии. Попробуй не исполнить или огрызнуться – мало не покажется, на всю жизнь не отмыться будет.

Аня выпрямилась и с дрожащими от возмущения губами в упор посмотрела на Леру, которая ухватилась за этот взгляд, как за нож, и с жесткой усмешкой продолжила куражиться, вонзая этот нож в нее же:

– Хочешь мне возразить, но не знаешь – как? Что вылупилась? Нашла время в гляделки играть!.. Или хочешь обругать – у меня это получится хлеще, с троекратным перевесом, даже без любимых твоих матерных слов размажу по стенке (Леша, невольный свидетель, закивал головой Аньке: она может, может!). Доказывать, перечить – бесполезно. Наоборот будет: сегодня здесь вымоешь два раза. Сначала до того, как Леша у меня проводку заменит, затем – после. Не хочешь – вот листок бумаги, пиши заявление об увольнении. А хочешь стабильный заработок и какую-никакую перспективу, живо принимайся за работу. Леша, кстати, не ерепенится: пашет и пашет.

У Ани брызнули слезы, которые она словно не замечала, не в силах оторвать глаза от Леры.

– Так, пять минут перекура тебе на слезы. Иди, сделай паузу в рабочем такте. Кому слезы, кому курево, – презрительно бросила Лера и занялась, как ни в чем не бывало, своими делами.

Аня выбежала из секретарской.

– Круто ты ее обделала, – с невольным уважением и заискивающей улыбкой начал было Леша.

– А ты чего осклабился. Пялишься на нас, когда мы говорим. Работы мало? Сейчас подметать у меня пойдешь.

– С удовольствием, Валерия Александровна. Что бы ни сказала – все сделаю. Как говориться, слушаюсь и повинуюсь. Разрешите, я проводочек продерну под вашим столом, – он встал на четвереньки и стал пробрасывать проводку. – Меня мучит вопрос. Можно задать?

Лера никак не отреагировала.

– Когда ты мне отдашься?

– Ты меня зае…л одним этим вопросом! Еще раз услышу, скажу – никогда. Я сама решаю: где, когда и с кем. Понял? Повтори.

– Ни слова о любви и трах-бабахе. Ты сама скажешь: где и когда.

– Почти правильно понял. Ты еще не созрел для меня. Не дорос. Я тебя все подтягиваю-подтягиваю, но результаты пока на твердую троечку. А я троечников не люблю. Пачкаться только с ними.

– Быть может, я ревную. Своими руками готовлю премьеру реалити-порно. И главное: с кем в главной роли? С тобой! С той, которую сам хочу, и никому бы не отдал.

– Хорошо сказал! Но не парься, дружок. Мы это делаем в интересах нашего будущего. И как это будет – понятно же, что хочется выйти с наименьшими потерями… Кстати, сегодня должен все смонтировать. Завтра у них совещание. Надо опробовать. Шефу я сказала, что ты заменишь проводку также к компьютеру. Обычные провода заменишь на оптико-волоконные, чтобы побыстрее у него комп информацию передавал, хотя комп у него тупит от хозяина на самом деле… У тебя провода-то есть оптико-волоконные?

– Да вроде есть. Метров пять всяко-разно найду.

– Найди и постарайся сделать хорошо – по острию ножа ходим… Мне сейчас заходить к шефу: занести почту. Задержусь у него минут на пятнадцать. Ты у меня за телефонами посиди. За Анькой проследи, чтобы уборку сделала, как положено, то есть – как я сказала. Помощником что ли тебя каким-нибудь оформить?..

Лера достала косметичку, пересела к зеркалу. Глядя в свое отображение, подправила ресницы, прошлась кисточкой по нежной коже лица, невидимыми заколками чуть изменила прическу и какими-то чрезвычайно ароматными духами осенила себя знамением нечистой, соблазняющей силы. Затем расстегнула верхний ворот платья и нижние пуговицы по линии бедер, резко повернулась к Леше. У того от запаха духов наступил точно паралич дыхания, от мелькнувших оголенных запретных участков и насмешливо-властного взгляда – онемел язык и глаза вышли из орбит.

Он бухнулся на колени и протянул к ней руки, не смея двинуться дальше. Но красавица словно его не видела вовсе, повернулась спиной, резко наклонилась, вынимая из стопки папочку, с которой обычно заходила к шефу: края юбки и короткой блузки разошлись – на узкой талии, словно цепляясь за линию позвоночника, из сладких округлостей свежей попки поднималась тонкая элегантная роза с тремя плотно закрытыми алыми бутонами – искусно сделанная татуировка. Леша на мгновение представил, как по линии этого цветка входит обалдевший член и – заскрипел зубами. Лера оглянулась на этот скрежет и чуть не прыснула со смеху. Она знала, что эта роза подчистую вышибает мозги у мужчин и слегка помотала головой: «Дескать, да, когда склонюсь, чтобы принять тебя, цветок указывает направление твоего движения, и роза оживает».

– Только ты не отдавайся ему, – взмолился он. – Из меня получится лучший садовник.

– Посмотрим, – улыбнулась Лера и пошла к шефу, точно воплощенная богиня, равно служительница храма Эроса.

* * *

В течение одного рабочего дня Леша смонтировал скрытую систему видеонаблюдения за происходящим за стенкой от секретарского пункта. Крохотные веб-камеры рассредоточились так, чтобы охватить обзором весь кабинет шефа – их практически не было видно, но они всевидящим оком будущего правосудия нависли, словно дамоклов меч. Компактное приемное устройство, куда по беспроводной связи стекалась информация от первичных датчиков, внешне походило на обычный нетбук, с которым прилежный секретарь работала параллельно в нагрузку к основной работе. Информацию следовало сперва просто заархивировать, лишь потом компоновать убойный видеоролик. Тем более по ее сведениям головной офис (Центр) с четкой периодичностью запрашивал видеоматериал, подтверждающей ход воплощения стратегических (проектов), вытягивающих производство на мировой уровень: проверялось качество, соответствие, осознанность.

Лера обкатывала свой проект, дополнявший стратегические инициативы Центра. Суть его в том, чтобы создать механизм отбраковки претендентов в высший эшелон управления производством. Некоторых людей ни в коем случае нельзя допускать до кресла начальника, хотя с виду – сразу не раскусишь. Бед они натворят, карман чужим добром набьют, посеют отвращение в народных массах к харизме властной составляющей… – всего не перечислить. Здесь даже ни дресс-код нельзя нарушать, ни пресловутым имиджем прикрывать грязное и вонючее – здесь нужна кардинально другая человеческая основа…

Пускать на самотек процесс определения на соответствие, и сидеть ждать занимательный и характерный факт из жизни высокопоставленного чинуши, подобно рыбаку на бескрайней водной глади, было непростительной потерей времени. Поэтому события решено было ускорить и, одновременно, собрать практический материал для научных изысканий. Впрочем, иначе никак и быть не могло – сама Лера в любой, казалось бы, обыденной ситуации становилась катализатором событий. Да и подглядывать за шефом изо дня в день глазами веб-камеры было гадко. Та мишура внешнего лоска сползала, отлетала, как оставляемые в гардеробе пальто, костюм, рубашка, являя неказистым стриптизом пустошь человеческой натуры.

Лера с утра, по складывающейся традиции и развлечения ради, завела Аньку, выплеснув остатки недопитого кофе ей в ведро и заставив поменять воду. Пока Анька приходила в себя от очередной нахальной выходки, зачинщица зашла к шефу с деловой папкой, обмахивая себя ею, как веером.

– Вы позволите пять минут посидеть у вас, чтобы не смущать нашу новую уборщицу? Она явно комплексует на своей новой стезе. Норовит мне шваброй въехать по моим новым туфлям, которые я купила на премию, выписанную вами, многоуважаемый Эдуард. Правда, чудненькие туфли, – и она покрутилась перед ним, показывая и туфельки, и ножки.

Эдуард Викторович сразу засопел и запустил руку в карманы штанов, но вытащил оттуда носовой платок и протер увлажнившийся лоб.

– Конечно-конечно, вы можете не только посидеть, а… – он запнулся: перед Лерой приходилось выдерживать не только фэйс-контроль – контроль полный, включая мысли и желания.

– Прилечь у вас негде. Хотя бы диванчик какой-никакой поставили.

– Вы читаете мои мысли. Вы точно Шерлок Холмс!

– Скорее, Эдгар По.

– Это кто таков?

– Эдгар По – отец Конан Дойля и доктора Ватсона.

– Во дает! Многоженец? Молодчина, таких гениев настрогал!

– Эдуард, у вас хоть одна пятерка в школе была?

– Две было: по пению и рисованию!

– Блин, да вы артист! Натура, закваска у вас явно артистическая. В кино не пробовали сниматься?

Он скривил лицо чередой гримас, словно состроил рожицы, меняя одно выражение за другим: недоумение, насмешка, высокомерный отказ, легкое воздыхание по каким-то упущенным возможностям. Лера, едва не захлопав в ладоши, продолжила рассыпать похвалы:

– Вот и мимика у вас артистическая (про себя добавив: «такую в зоопарке у обезьян видела»). Может, стоит попробовать сняться в коротеньком любительском фильме? Актуальная тема, четкая гражданская позиция. Или предпочитаете клубничку?

– А что, с тобой готов сниматься в любом жанре!

– Для начала в документальном кино: просто и естественно показать, что есть на самом деле, без всякой режиссуры, художественных изысков. Первый клип на производственную тему.

– Меня это не напрягает.

– Отлично! А насчет Эдгара По – он сравним с интеллектуальным многоженцем. Первый оставил двум вторым, а также многим и многим прочим, жанр детектива, фантастики, обделанной под всамделишную реальность… Я, скорее, одна из странных героинь Эдгара По: полуреальное-полувоздушное создание, умеющее пробираться в лабиринтах времени, когда еще при жизни душа заглядывает в вечность.

– Вы точно не дочь своих родителей. Ведь обоих знаю!

– Понимаете, настоящий брак заключается на небесах. Если дети рождаются от родителей, у которых нити чувств и страстей уходят в вечность, понимай – в небеса, детям также предается частицы небесной мудрости, и совершенно иная жизнь у них складывается.

– Вы меня пугаете своим умом. Перед тобой я – как ученик.

– Мы все учимся друг у друга: одна сущность перетекает в одну, в третью. Смотрите, даже растения могут принимать в себя мое желания.

Валерия села напротив комнатного растения в большом горшке – поросль нежно-зеленых стеблей с листьями, похожими на человеческие ладони, среди которых были видны стебельки с плотными бледно-молочными бутонами.

Она скинула блузку и осталась в коротком топике. Выпрямила спину, отчего тонкая талия стола еще тоньше, и в проколотом пупке сверкнул драгоценный камушек. Легким взмахом головы отбросила назад волосы и неуловимо быстрым движением скрепила их сзади заколкой. Теперь полуобнаженная чародейка протянула руки к цветку. Глаза ее в поволоке странного воодушевления на мгновение приоткрывались, и она словно импульсами выбрасывала взявшуюся невесть откуда энергию желания, мысли, цели на замерший цветок.

Эдуард, не шелохнувшись, присел рядышком и медленно переводил глаза с цветка на Леру, с Леры на цветок. В какое-то мгновение она неожиданно перевела на Эдуарда указующий перст руки – он схватился за сердце и почувствовал спазмы в горле. И точно кролик посмотрел на обольстительного удава – гибкую, стройную чаровницу.

Она улыбнулась и раскрыла ладонь перед самым его лицом. Аромат духов ее тела, магический незримый свет, словно концентрированно исходящий из пальцев руки, подвинул ближе лицо Эдуарда и он, не осознавая, что делает, стал касаться губами кончиков ее пальцев. Он целовал и чувствовал, как растет возбуждение от необычной не то ласки, не то странной игры. И это возбуждение поднимало нечто иное, вслед за распускающимся бутоном, что составляло его мужское достоинство, которое так же из заскорузлого бледно молочного бутона наливалось силой, приходящей волнами извне.

Уже восставший не что иной, как член, подчинял, туманил мысли, стирал грани реальности…

Вдруг застучали в дверь и послышался голос Аньки. Лера молниеносным движением накинула блузку и победоносно улыбнулась. У нее все получилось: цветок распустился, и член начальника рвался из штанов, как птица из клетки. Оставить мужичка один на один с вожделением – это ли не изощренное удовольствие. Она выскользнула из кабинета, словно спохватившись.

Анька с утверждающейся маской недовольства и негодования на симпатичном личике зашла и буркнула:

– Порядок у вас можно навести?

– Какой еще порядок? Ядрена лядь, секретуркой была – сколько учил деловому такту… Уборку пришла сделать? Так и говори. Вечно ты в неурочное время ко мне пробиваешься.

– Почему? – она обиженно надула губки и наморщила лобик. И вдруг ее осенило: взгляд понуро было упал, привычно скользнув по фигуре шефа и остановился, прекратив падение, на оттопыренной ширинке с темным пятнышком на вершине, вероятно, промокнувшим влагу с члена. – О! Да у вас в штанах непорядок! Оттого и злишься. Могу сперва там порядок навести.

Анька бросилась к нему, как освободившись от пут. Не смея обнимать всего шефа – обняла ноги. И, устремив верх умоляющий взгляд, жарко и быстро заговорила:

– Эд, вспомни, как хорошо нам здесь было. Ты имел меня, как хотел, и мне всегда было хорошо, как и тебе. Прогони эту стерву, эту подлую сучку. Не доведет она тебя до добра! Прогоню ее, миленький Эдик. Твой замечательный мальчик соскучился по мне, по моим ласковым местам, по моим рукам и губкам. Дай я его поласкаю хотя бы губами. Разве ты не помнишь, как классно у меня это получается!

Она ловко расстегнула ширинку и едва ли не проглотила пенис шефа. Он тревожно заглядывался и одобрительно погладил ее по волосам.

– Ну, что ты так вдруг…

– Ты разве не видишь, как соскучилась я. Без стука к вам никто не зайдет, кроме этой курвы, этой злючки Лерки. А зайдет она – пусть обзавидуется! – облизываясь, скороговоркой выпалила Анька, крепко ухватилась за штаны, приступив к исполнению прежних обязанностей, стала выделывать такой минет, что Эдуард закатил глаза от нахлынувшего удовольствия…

Аня не зря тренировала умение ублажать мужчин – техникой интима могла оспорить первенство Леры. Добравшись до объекта воздыхания, турнувшим, между прочим, с теплого местечка, она брала реванш, изо всех сил стараясь затмить соперницу, от которой и пришло возбуждение шефа. Она вылизала девичью игрушку с ног до головы, прошлась по яичкам и дальше… а когда тугая струя ударила в небо, проглотила клейкую жидкость, как волшебную пилюлю привлекательности, до капельки приняв скопившиеся вожделения. Эдуард, словно освобожденный от тяжкого груза, плюхнулся в кресло, пребывая в сладостной нирване.

– Эд, прогони побыстрее Лерку, иначе несдобровать нам обоим. Зачем она тебе? Я делаю так же, а то и лучше… Чем я хуже? Что, образования нет? Так я уже поступила на подготовительные курсы в ту же самую академию, где Лерку наукам натаскали, вдобавок на вторые курсы хожу – за английский язык взялась. Я ее во всем перегоню!.. Ты знаешь ли, что она самая настоящая ведьма. Она колдовством изувечила тебя… Эд, а Эд, прогони ее, – она теребила его за рукав, присев рядышком на стул.

– Не знаю, пока не могу ничего сказать… – он прикрыл глаза и вздрогнул: Лера точно живая стояла перед ним, в танце обнажаясь, как тогда – на корпоративе…

В приемной Леша и Лера сидели напротив раскрытого нетбука и ухохатывались, наблюдая, с каким усердием Анька наводит порядок с интимным инструментом шефа, точно двоечница, обрадовавшись удобному моменту, норовит скорее сбросить все долги. Нетбук стоял так, что входящие в секретарскую не видели изображаемого на мониторе, а лишь склоненные макушки голов подсказывали о необычайном интересе. На звук резко открывшейся двери Лера с удивлением вскинула глаза. Перед ней стоял Вася, чем-то очень растревоженный.

– Владимир Вламирович в реанимации. Инсульт. Лежит без сознания, – выпалил он.

Лера захлопнула нетбук, так же резко встала, как он ворвался. Лицо ее мгновенно посерьезнело, чуть исказилось болью, которую словно глушила растекающаяся жесткость и холодность. Она посмотрела прямо в расширенные зрачки Василия и тихо вымолвила, четко выговаривая слоги:

– Я огорчена.

– Ты огорчена!? – лицо его выказало негодование. – И всего-то!

Из уголков глаз Леры выкатились по крупной слезе.

– Повторяю тебе: я огорчена.

– А ты не думаешь, что мы в этом повинны?

– Не думаю, – слезинки мгновенно высохли, как будто их и не было.

– Если бы не было этих перетрубаций с должностями, этой неожиданной поездки за границу, ничего бы и не было.

– Опять – если бы! Что случилось, то случилось. Значит, есть к тому основания, а произошло чуть раньше… Вылечат! В течение сорока минут необходимо ввести специальный раствор, который сводит последствия инсульта до минимума. Медпомощь своевременно оказали? Как раз от этого многое зависит, а не от того, насколько эмоционально мы живем.

– Слушай, Лера, давай я сгоняю в больничку и узнаю, что, как и почем, – подал голос Леша.

– Нет. Тебе от компа отрываться нельзя. После обеда будет совещание. Тебе надо подготовить презентацию. О ней мы еще поговорили. Василий, съезди ты, подежурь у больного.

– Я только что был в больнице. В реанимационную палату никого не пускают, – отстраненно ответил Василий.

– Посиди около палаты, врачей расспроси. Езжай, Вася, мы тут поработаем. Чем тревогой себя изводить, побудь с Веэв. Нас держи на связи. Антонину Степановну проведай… В два часа совещание. Не забывай! – Лера крикнула вдогонку исчезающему в дверном проеме Васе, повернулась к Леше и уже как-то брезгливо досмотрела реалити в кабинете шефа.

Поморщилась, закрыла нетбук и брезгливо сказала:

– С головы до ног готова облизать, чушка. Такой вечной подстилкой и останется… Так, ладно, слушай. На совещании будет рассматриваться вопрос о стратегии компании, и как эту глобальную цель довести до каждого работника. Стратегию транслировать, декомпозировать и структурировать в конкретную производственную цель каждого работника. А мы запечатлим и задокументируем. Я знаю, как проводятся эти совещания: там болтовни больше, чем дела. Поэтому ход совещания пустим по нужному руслу. Сделаешь так…

Они зашептались, словно в комнате был кто-то еще. Из кабинета вышел шеф, оставляя дверь нараспашку. Лицо его было довольно, а вид несколько неопрятен: галстук съехал в сторону, одна штанина задралась выше другой.

– У вас есть замечания по новой уборщице?.. Никак она не может от старых привычек отказаться, – на полном серьезе заговорила Лера.

– Это ты о чем? – насторожился шеф.

– Работает с ленцой, огонька нет в работе.

– Ааа. Да вроде бы ничего, – замешкался шеф, мысленно оценивая минет. – Хотя, можно и лучше.

– Многие делают это гораздо лучше.

Шеф вскинул глаза на Леру. Она была серьезна и непроницаема.

– Что – это?

– Порядок во всем, разумеется. Я ее контролирую очень жестко: ни единой пылиночки-сориночки не должно быть. Не умеет руками и головой, пусть языком вместо тряпки поработает.

Шеф поперхнулся и, как бы между прочим, заметил:

– Не стоит так жестоко. Все-таки человек.

– Я смотрю, она вас разжалобила. Перефразируя древнюю мудрость, можно сказать, что нас – руководящее звено – иначе не победить, как нам повинуясь. Сейчас я ей устрой дисциплинарную трепку! Или вы против?

– Неет! Ты умеешь людей ставить на свои места. Отдаю тебе ее на перевоспитание.

– Ее-с! Леша, в армии служил? Знаешь, что такое дедовщина? У нас сию же минуту будет мордобой психологического плана. Вместо крови – слезы, – сказала она Леше, когда шеф, махнув рукой, уехал по делам…

В два часа в кабинете шефа собралось руководство производственно-коммерческого сообщества с ограниченной ответственностью. Здесь были два начальника технологического производства, энергетик, механик, снабженец и Главный инженер – вся начальствующая рать. Они тут были как на подбор – точно тридцать три богатыря, вышедшие каждый из своей пучины дел. Люди важные, степенные, обстоятельные, специалисты первоклассные, созидающие собственное состояние целенаправленно и серьезно. Собственное состояние из создаваемого производства, в которое вовлечено не одна сотня людей, также строящих личные планы, в основе которых прежде всего – успешный экономический рост их предприятия, ООО «Ураниумспецсервис».

По правую руку от Эдуарда Викторовича сидел Василий Петрович. Первым было его слово, и донести до собравшихся ему следовало важную идею: как общая глобальная цель доводится до каждого работника. Для пущей наглядности был приготовлен проектор. На столе перед Василием расположился стильный ультрабук, в котором была раскрыта презентация, составленная из десяти тщательно подобранных слайдов, где четко, ясно и доходчиво раскрывалась основная идея. Идея, что сплачивает работников всех уровней и рангов, и выводит их предприятие на глобальный рынок.