Текст книги "Эра супергероев. История мира в 5 журналах и 3 комиксах"

5

Эпоху до Второй мировой историки литературы называют «золотым веком американского комикса». А ту, что началась после войны, соответственно «серебряным веком». Между двумя этими веками пролегла пропасть.

В прошлое ушла эпоха безудержного патриотизма. Капитан Америка со всеми своими звездно-полосатыми ужимками смотрелся в новом мире просто смешно. Очень скоро создатели просто заморозят его на Северном полюсе в глыбе льда, где он и пролежит до самых 1970-х. Вместо положительных белозубых парней с журнальных обложек на вас теперь глядели зеленые инопланетные жабы и полуразложившиеся трупаки. Из литературного мейнстрима комикс стремительно скатывался в категорию «Б».

Мир стремительно менялся: новые формы смертоносного оружия, новые неизлечимые болезни, ядерные испытания и то, хуже чего не бывает вообще ничего на свете, – телевидение. Вообще-то его история началась еще до войны. Самое первое в мире регулярное телевещание наладила у себя гитлеровская Германия. Там посидеть перед голубым экраном высшие чины СС могли уже в 1935-м. Год спустя о запуске собственного телевещания объявила британская радиокорпорация ВВС. И даже в СССР к 1941-му году работало аж два ТВ-канала. Но до Второй мировой все это было детским лепетом. На всю Европу насчитывалось меньше полутора тысяч телеприемников.

Зато после войны на перспективную тему обратили внимание американцы. И дело сразу пошло. Уже в 1948-м в Штатах имелось больше миллиона приемников. В 1952-м больше двадцати миллионов. Еще шесть лет спустя телевизор имелся в каждой американской семье и на рынке появились первые цветные приемники. Только на востоке США круглосуточно вещали 362 телеканала. Кому теперь могла быть интересна столь странная штука, как литература?

Тиражи книжек никогда больше не поднимались до таких высот, как в 1930-х. Во Франции очень приличным тиражом для популярного романа сегодня считается две тысячи экземпляров. Десять тысяч для Америки уже бестселлер. Литературные журналы смогли выжить лишь в СССР – на самой дальней периферии культурного мира. Телевизор у нас не показывал ничего интересного, кроме фигурного катания, и отчего было не расцвести литературным журналам? Зато во всем остальном мире, как только телевещатели перешли на круглосуточный режим работы, литература тут же скатилась в полный андеграунд. Теперь ее место было где-то между фольклорными хорами и танцевальной студией. То есть какая-то жизнь во всем этом вроде и есть, но никому, кроме самих участников, она совсем не интересна.

Вернувшись к мирной жизни, Кирби вновь устроился в DC. Не особенно напрягаясь, он рисовал там истории Девушки-Юлы и Человека-Факела, которые казались скучноватыми не только читателям, но даже ему самому. Стен Ли вообще оставил писательство и целиком сосредоточился на бизнесе. Дядино издательство, в котором он все еще числился редактором, выпускало комиксы, вестерны, сборники рисованных анекдотов, детские книжки про смешных уток. Все это приносило какой-никакой, но доход.

В 1952-м жена родила Стену второго ребенка, и семья тут же переехала в новый дом на Манхэттене, в котором было три спальни и две ванные комнаты, отделанные по последнему слову тогдашней техники. Неплохо для паренька, начинавшего с должности разносчика бутербродов. Однако чем дальше, тем четче Ли понимал, что больше не в состоянии все это выносить.

Бесконечные летучки, бизнес-планы, обеды с деловыми партнерами, заявки на новые серии… Ему уже исполнилось тридцать, а потом тридцать пять, а потом сорок, и в принципе было понятно, что по той же самой схеме станет строиться и вся его оставшаяся жизнь. Может быть, когда он умрет, на его могиле нарисуют забавную утку или напишут анекдот из последнего номера.

В конце 1950-х Стен твердо решил уйти. Плюнуть на все, уволиться из компании, махнуть рукой на круглосуточные совещания и начать совершенно новую жизнь. Проблема состояла лишь в том, что он понятия не имел, какой же она должна быть, эта жизнь? В детстве он мечтал, что рано или поздно напишет великий роман. А теперь понимал: даже если это когда-нибудь произойдет, его роман окажется никому на свете не интересен. Какой смысл публиковать роман, который прочтет три тысячи человек, если сегодня он издает книжки, которые читают сотни тысяч американцев, и все равно не чувствует ничего, кроме отчаяния?

Стену хотелось сказать об этом мире что-то важное. Что-то, что до него не говорил никто. Ему хотелось найти для нового мира какие-то совсем новые, никем еще не использованные слова. Но где их искать, он не знал.

Некоторое время спустя ребенок, для которого Стен купил свой замечательный дом, умер. Депрессия Ли приобрела клиническую форму. Как-то вечером ему позвонил двоюродный дядя. Тот самый, на которого все эти годы Стен работал. Дядя в тысячный раз подряд попытался обсудить со Стеном проблему: их основные конкуренты из компании DC запустили суперуспешный проект «Лига Справедливости» и гребут деньги лопатой, так вот чем бы им ответить, а? Как бы их уесть?

Стен помолчал в трубку, а потом все-таки сказал то, что давно собирался:

– Я ухожу.

Ему казалось, будто дядя станет его уговаривать остаться, но тот ответил, что давно ожидал чего-то в этом роде. Настаивать ни на чем не станет. Если Стен решил, то и пусть. В конце концов, все мы взрослые люди и сами решаем, как жить. Единственное, о чем он просит: пусть перед уходом племянник подготовит последний проект. Самый-самый последний. Пусть на прощание он влепит этим гадам из DC звонкий пендель. Такой, как он умеет. А потом – скатертью дорога.

6

Ли сказал, что согласен, и стал думать. Почему нынешние подростки не покупают комиксы? Потому что им трудно поставить себя на место героев. Им трудно вообразить себя инопланетянином Суперменом или миллионером Бэтменом. А раз так, то, может быть, попробовать опустить героев с небес на землю? Сделать их такими же, как читатели?

Три дня спустя Ли представил редколлегии новый проект: ученый, его невеста, брат невесты и их общий друг отправляются в космос. И там подвергаются облучению. В результате у них появляются суперспособности: кто-то может гореть, как факел, кто-то становится невидимкой, но дело не в этом, а в том, что при этом вся четверка остается обычными людьми. Девушка хочет замуж за своего ученого. Ее брат – пижон и бабник. Ученому вечно не хватает денег. У его друга большие проблемы в личной жизни. Первое время эти ребята даже не носили супергеройские лосины – невиданная революция в жанре!

Нарисовать историю Ли позвал давнего друга-соперника Кирби. Тот сказал, что согласен, но работать на дядю его достало и хочется получать от работы еще и финансовое удовольствие. Поэтому нарисовать-то он все нарисует, проблемы нет, но издавать новинку предлагает чуть-чуть отдельно от остального издательства. Приятели зарегистрировали на свое имя небольшой филиал, который назвали «Марвел» (Чудо), и весной 1961 года на рынке появился первый номер «Фантастической Четверки».

Сам Ли позже вспоминал:

– Когда по телику передали, что Кеннеди застрелен, я как раз сидел над очередной серией «Четверки». Новость меня ошеломила. Этот человек имел в жизни все, что хотел. Он был богат, красив, спал с самыми прекрасными женщинами планеты и вдобавок жил в Белом доме. Но всего один выстрел – и вот он мертв, так же как будет мертв каждый из нас. В эту секунду я понял, как нужно рассказывать историю о супергероях.

Новая команда состояла из обычных людей, попавших в необычные обстоятельства. Жизнь у этих ребят была не сахар: они были в курсе, что значит «не хватает денег», а персонаж по имени Существо был вроде как импотент. Доходило до того, что супергерои из «Фантастической Четверки» провалили несколько битв с суперзлодеями подряд – можно ли было представить что-то подобное в комиксах про Супермена? Зато этим героям впервые можно было сочувствовать. Они были такими же, как их читатели.

Уже первые рецензии на новую продукцию Ли и Кирби сравнивали их «Четверку» с бунтарскими фильмами французской «новой волны». И там и там зрителю всего лишь показывали мир, в котором он живет, – жестокий, догола раздетый, но при этом очень узнаваемый мир. Интервью с Ли, которое опубликовал Newsweek, называлось «Ли рисует комиксы так же здорово, как Элвис танцует рок-н-ролл». Истерия вокруг продукции издательства Marvell росла со скоростью снежной лавины.

Воздух Америки пах молодежными бунтами.

И каким-то непостижимым образом рисованные романы Ли давали тинейджерам то, о чем те всегда мечтали. Автор «Полета над гнездом кукушки» писатель Кен Кизи утверждал, будто комиксы Marvell описывают мир куда адекватнее, чем любая «взрослая» литература. Френсис Форд Коппола признавался, что именно по этим книгам изучал искусство композиции. А сам Стен вспоминал, что как-то пришел на встречу со студентами и первое, о чем те его спросили: описывая своего героя по имени Серебряный Серфер, пришедшего сообщить людям, что любовь важнее войны, имел ли Ли в виду Иисуса Христа?

О былой депрессии было тут же забыто. Понимая, что железо стоит ковать, пока горячо, Кирби и Ли тут же запускают под маркой Marvell еще несколько серий: «Дардевилл», «Человек-Муравей», «Могучий Тор», и самая известная: «Люди Икс». Суть там была вот в чем.

Рядом с людьми (обычными людьми) живут точно такие же, но не совсем («Люди Икс»). Они похожи на нас, но при этом немного другие. Не важно, в чем причина их отличия: может, они – следующая ступень эволюции, а может, мутанты, искалеченные ядерными испытаниями. Важно то, что люди (обычные люди) совсем не рады такому соседству. Единственное, что видят «Люди Икс», – это ненависть.

Первый номер в этой серии датирован сентябрем 1963 года. Он был распродан буквально за несколько часов. Журнал передавали из рук в руки так же, как фабричные рабочие в России, наверное, передавали друг дружке ленинскую газету «Искру». Америка в том году бурлила: в борьбу за свои права включались все мыслимые меньшинства: политические, расовые, религиозные, сексуальные. И каждое из меньшинств подозревало, что «Люди Икс» – это история о них.

Сам Ли как-то признался, что всего-навсего хотел написать историю о холокосте. Что-то в духе модной тогда «альтернативной истории». Вот, мол, в Америке ближайшего будущего некое меньшинство прессуют так же, как в Третьем рейхе прессовали евреев, а те сопротивляются. Лидер сопротивления, профессор Магнето, – бывший узник концлагеря и носит на предплечье наколку с номером, а героиня Призрачная Кошка – еврейка, соблюдающая кашрут. Но то, что получилось, оказалось куда масштабнее того, что задумывал Стен. Люди «Икс» стали одним из самых узнаваемых мифов ХХ века. Уже через десять лет тираж журнала в США достиг отметки в восемь миллионов копий. А сегодня счет идет уже на десятки миллионов экземпляров по всему миру.

Американские бунтари и коммунисты считали, что «Люди Икс» – это описание именно их борьбы. То, как правительство борется с мутантами, уж слишком сильно напоминало послевоенную борьбу с «красной угрозой». Американские геи считали, что речь, наоборот, скорее о них. Геям были прекрасно знакомы ситуации типа той, когда родители спрашивали у одного из героев «Людей Икс»:

– Бобби, а ты не пробовал НЕ БЫТЬ мутантом?

Даже американские католики, которым в Штатах живется тоже не сладко, и те подозревали, что Ли имел в виду их, тем более что среди его героев процент католиков как-то действительно уж совсем непропорционально велик. И все-таки первыми примерили на себя всю эту историю американские негры.

Чем они не «Люди Икс»: точно такие же, как мы, и при этом чужие в любой толпе. В любую секунду все вокруг могут начать тыкать в их сторону пальцами и кричать:

– Убей чужака!

В комиксах Ли у «Людей Икс» есть два лидера сопротивления: доктор Ксавьер и профессор Магнето. Первый считает, что люди и «Люди Икс» вполне в состоянии ужиться вместе. Нужно лишь чуть больше любви, лишь чуть больше взаимного уважения. Второй слишком хорошо знает человеческую природу и поэтому в сказки совсем не верит. Его цель – не сосуществование, а победа. После того как Ксавьер погибает, профессор провозглашает борьбу до победного конца. Если люди нас бьют, значит, мы в ответ должны бить в два раза сильнее.

Именно по этому сценарию в Америке 1960-х и развивалась борьба чернокожих за свои права. Сперва ее возглавил доктор Мартин Лютер Кинг. Приведя в американскую столицу десять миллионов единомышленников, он прочел речь, начинающуюся со слов: «У меня есть мечта!» Эта мечта состояла в том, что когда-нибудь белый и черный все-таки смогут жить вместе. Но Кинга убили, и после него борьбу негров возглавил Малькольм Икс. Вот он ни в какое сосуществование уже не верил. Он понимал, что если ты хочешь жить, тебе придется и убивать. Самыми известными словами Малькольма были не прекраснодушные всхлипы про мечту, а жесткий слоган:

– У белых есть оружие? Но у нас тоже есть оружие.

Самое интересное, что комиксы Стена Ли появились еще ДО ТОГО, как вся эта история была инсценирована в жизни. Как и полагается большому художнику, он предугадал развитие событий – а может, вызвал их своими рисованными историями, как шаман вызывает дождь.

Для того чтобы навсегда остаться легендой контркультуры, сделанного Стеном было вполне достаточно. После «Людей Икс» его имя и так оказалось золотыми буквами вписано в историю литературы. Но в августе 1962-го он запускает на рынок еще одну серию. И вот она становится уже не просто культовой, а чем-то, для чего даже трудно подобрать правильное слово. Если говорить кратко, то Стен опубликовал самое популярное произведение за всю историю мировой литературы.

7

Главное, чем действительно серьезный писатель отличается от ремесленника, это уменье сказать о мире правду. Подобрать слова, правильно рассказывающие о том, как этот мир устроен. И совсем не важно, каким будет жанр его книги: в фантастическом «Солярисе» или «Обитаемом Острове» правды-то ведь куда больше, чем у якобы реалистов, типа Горького или, допустим, Солженицына. Главное – это не жанр, а чтобы книга подходила миру, как ключ подходит к замку.

А что, скажите, является более неоспоримой правдой, чем то, что каждый из нас совсем не принадлежит самому себе? Кто хоть раз в жизни не сталкивался со страшным фактом: все мы носим в себе темную половину собственной души? А потому вовсе не всегда способны контролировать себя или хотя бы понимать собственные поступки. Где-то в темной глубине наших собственных личностей живет кто-то еще – бесконечно враждебный и столь же неуправляемый. Именно об этом в своей следующей серии и попробовали рассказать Стен Ли и Джек Кирби.

Вернее, сперва была еще черновая попытка.

В мае 1963-го в Marvell вышла история доктора Брюса Беннара, который под влиянием радиации превратился в чудовище по имени Халк. Стоит Брюсу хотя бы немного выйти из себя, и дальше происходит непоправимое: интеллект перестает контролировать тело, мышцы наливаются всесокрушающей мощью, а глаза Халка наливаются яростью и вот он уже крушит все вокруг. Но прежде всего – собственную жизнь. В ярости Халк уничтожает то, что для доктора Беннара дороже всего.

Рисуя нового героя, Кирби пытался изобразить что-то среднее между Франкенштейном и Големом – персонажем еврейских легенд, которым его в детстве пугала бабушка. Задумка была неплохая, но читатели ее совсем не оценили. Никто тогда не понял, что именно хотел сказать Стен. Критика решила, будто речь идет об угрозе ядерной войны: пора, мол, прекратить играть мускулами, а то кердык наступит и нам, и русским. Мысль о том, что, изображая Халка, Стен писал о каждом из нас, вряд ли пришла кому-то в голову.

Первую серию Халка закрыли всего через шесть выпусков. А полгода спустя Ли решил попробовать еще раз. Он все искал, за что бы зацепиться? Где бы отыскать тот крючок, на который он мог бы повесить свою картину? И вот в начале лета следующего года крючок вроде бы отыскался. Директор издательства (дядя Стена) сказал, что, согласно всем маркетинговым исследованиям, их основная аудитория – это подростки. И было бы здорово, если бы следующий герой Стена тоже был бы подростком.

Позже в автобиографии Ли писал, что придумал героя, просто наблюдая за тем, как муха карабкается по отвесной стене. Правда, улыбаясь, тут же добавил, что рассказывал эту историю столько раз, что сам давно уже не помнит, правда ли это. Кирби вот утверждал, что не правда. По его словам, героя в их издательство принесли двое новичков, перешедших в Marvell из разорившегося журнала Black Magic.

У них парня звали еще Серебряный Паук, а единственная заслуга Ли состояла в том, что сократил имя до «Человек-Паук».

Первоначально история заключалась в том, что школьник по имени Питер Паркер находит в паутине кольцо, которое дает ему магические способности, типа лазать по стенам или видеть в темноте. Джек Кирби отрисовал несколько страниц этой истории, но на редакционном совещании все единодушно решили, что это никуда не годится. Какое на фиг кольцо? Что за убогая готика в эпоху, когда космические корабли бороздят просторы и все такое? Персонажа вернули на доработку.

Ли рассказывал:

– Главная проблема первого Паука состояла в том, что он был слишком супергероический. Не школьник, а Капитан Америка в детстве. Я писал набросок за наброском, пока не добился того, чего хотел. Простого американского тинейджера. Тощего, не уверенного в себе, с прыщами. Такого же, как миллионы тех, кто будут о нем читать.

Для индустрии комиксов такой подход был революцией. Один из литературоведов писал:

– Главное, что потрясало у Marvell, это то, насколько все у них было реальным. Реальные герои, реальный Нью-Йорк, в котором все мы жили. Прежде супергерои жили в Метрополисе, или, как Бэтмен, в Готэм-сити. А эти ребята жили там же, где я: Человек-паук в районе Квинс, Фантастическая четверка в центре города, Доктор Стрэндж вниз по Блэкер-стрит… Если у французов был Париж Дюма, а у англичан – Лондон Конан-Дойля, то первый узнаваемый портрет Америки 1960-х написал именно Стен и его ребята. Для Америки созданные им герои стали так же реальны, как для древних греков их боги, которые жили тоже во вполне определенных местах: Зевс на Олимпе, Афродита на Кипре, и так далее…

Стен все-таки написал сценарий, а рисовать героя отдали новичку, художнику Стиву Дитко. Именно он придумал основные аксессуары Спайдермена: маску, скрывающую чересчур юное лицо… красно-черный обтягивающий костюм… устройство на запястье для стрельбы паутиной (сперва это был просто пистолет, но потом над ним поработали, и устройство стало совсем незаметным)… эмблема паука на груди.

Теперь своими суперспособностями школьник Питер Паркер был обязан не древнему кольцу, а укусу радиоактивного паука в секретной лаборатории. В августе 1963-го первый номер журнала «Удивительный Человек-Паук» вышел в свет.

Эпилог

1

С тех пор как я сходил на интервью к редактору самого первого негосударственного издательства в России, прошло ровно пятнадцать лет. За это время с редактором мы успели стать очень близкими приятелями. Настолько близкими, что как-то он даже пригласил меня к себе на день рождения.

Дата была круглая, юбилей планировали отметить с размахом. Приглашенных было много – может быть, несколько десятков человек. Среди них я разглядел полдюжины статусных писателей, но в основном были, конечно, коллеги по бизнесу. Все они приезжали в загородный дом юбиляра и дарили подарки. Подарки были куплены на деньги, заработанные на издании книжек. Те из коллег, кто перешел на по-настоящему серьезные проекты, типа юных британских волшебников или женского детектива, приезжали в дорогих автомобилях с кожаными салонами. Те, кто до сих пор маялся дурью с кумирами интеллигенции, прибывали на такси. Долго ждали издателя, который совершенно непонятно зачем пробовал издавать Чехова и Бунина, но он задерживался. Наверное, не мог наскрести денег на метро.

К этому времени от того издательства, в котором мы с юбиляром когда-то познакомились, остались лишь рожки да ножки. Все оно развалилось на мелкие и мельчайшие осколочки. Слишком уж быстро разбогатели его основатели, слишком уж головокружительным был их подъем с самого дна на самый верх. Что удивительного, если у ребят закружилась голова? Один из отцов-основателей умер от наркотиков, остальные вусмерть переругались между собой. И хотя выжившие все еще издают свои книжки, крупными игроками на этом рынке их не назовешь.

История книгоиздания напоминает то, как растет цунами: сперва вознесенная до небес волна, а потом хоп! – и лишь соленые брызги да мелкие водоворотики на поверхности моря. За истекшие годы все в мире изменилось, и даже я больше не был длинноволосым репортером, бегающим по редакциям с блокнотом наперевес, хотя если бы вы спросили мое мнение, то я бы ответил, что, разумеется, хотел бы им быть. На праздник я добрался общественным транспортом, да и дорогостоящего подарка с собой у меня не было. Поэтому я старался не маячить, а тихо сидел в углу и рассматривал книжные полки хозяина. Полки были что надо.