Текст книги "Оверсайз. Прятки с миллионером"

– Почему Буратины, – ошарашенно спросил Герман.

– Он вот так же болтался на дереве, за ногу подвешенный, в стране дураков, – бабуля плотоядно улыбнулась, но глупый миллионер не почувствовал подвоха. Конечно, у него же все оцеплено по периметру. Вот он и расслабился, болезный. Но красив. Чертовски красив, как с картинки, и под рубашкой проступает рельеф мускулатуры, мне даже вися вниз головой это видно и кровь приливает совсем не к голове, вот уж странность. Вопреки всем законам гравитации, физики и прочих, мне не понятных, наук.

– Дура, куда уставилась? – зашипело из кустов, голосом поганки шарлатанки. – Эй, готова?

Я кивнула, хотя последнюю фразу не расслышала. Конечно, готова я не была. Вот совсем даже.

– Нашла, – радостно рявкнула Ба. И этот ее вопль стал спусковым крючком.

Знаете, родственников не выбирают. Где-то. Там за пределами нашего разума, в облачных высотах, видимо сидит какой-то бюрократ и наугад тыча своим пером в книге судеб, развлекается. Кому-то везет родиться в семье Ротшильдов, кому-то… Короче разные варианты случаются. Мне вот так фортануло.

Я почувствовала, что мою лодыжку разжали стальные тиски веревки и устремилась вниз, зачем-то сложив ладошки «щучкой». В это время бабуля-божий одуван, вытаращив глаза, крикнула банзай и швырнула в лицо несчастного Германа горсть соли, ну этого я не видела уже. Потом рассказали. Надо не забыть спросить, зачем моя родственница таскает в карманах самую древнюю приправу. Маньяк взвыл, я с воплем вломилась в колючий кустарник, но частично. Половина туловища достигла таки земли, а вот другая, из которой растут ноги, а по версии ба и все остальные части моего организма, застряла между ветвей, задорно глядя в небеса разорванными трикотажными трусишками, украшенными веселыми пчелками.

– Фас, Огурец, – прорычал валяющийся на земле мажор.

– Убью, – прорычал амбал и бросился на кудрявую ниндзю. Бабуля встала в стойку, клянусь, что тот Брюс Ли. Я как раз, разорвав зад на британский флаг об шипы чертовой поросли, сползла на землю, подвывая и стеная.

В это время Вангелия выкатилась из кустов, прямо под ноги глупому мужику. Он взмахнул руками, словно пытаясь взлететь. Ба тенью метнулась в сторону, но не успела лишь на долю секунды. Огромная туша охранника смела ее, как спичку. Вангелия, явно почувствовала, что пахнет жареным, точнее уже воняет. Вскочила на ноги и скрылась из виду за доли секунды. В этот раз счет вели определенно наши противники.

Я смотрела, как бодигард ухватил мою бабушку поперек туловища и она повисла в его лапище. Черт, так не должно быть. Ба не стала бы вот так покорно болтаться в чужих руках.

– Эй, а ну не трогай мою бабулю, – вякнула, выползая из кустов. Похожа я, наверное сейчас была на кикимору. Ветки в волосах, лицо расцарапано, все остальное тело тоже жгло от ссадин. Одежда рваная. Красотка. – Отпусти, а то…

– А то что? – раздался надо мной насмешливый голос и сильная рука подняла меня над землей. – Что, киска? Встреча с вашей семейкой меня настолько закалила, что я уже не боюсь ничего.

– Кроме того, что не найдешь флешку, – хмыкнула я. Судя по тому, как переменился в лице красавчик, попала я в самую точку. Глянул на меня красными, налитыми кровью глазами. Господи, как не ослеп еще – то перцовка, то соль. Было бы прискорбно. – Прикажи псу своему, пусть Ба отпустит. Старость надо уважать. А я, может быть, вспомню, куда дела скарабея. Знаешь, такая память девичья у меня, что просто ужас.

Мне показалось, что Ба моргнула, и в ее руке что-то было зажато. Интересно, что она опять придумала? Но раз притворяется, значит все хорошо и надо продолжать нести чушь, отвлекая внимание на себя.

– А третьего дня по полудни сон мне снился. Будто я с борзыми охотиться изволила. Такие сны обычно предвещают…

– Господи. Замолчи, хоть на минуту, – взмолился олигарх. Уууу, какой слабенький оказался. Но, какое гадство, он когда злится…

Додумать я не успела. Воздух затрещал так знакомо и запах электричеством. Герман обернулся, я дернулась. Его пальцы разжались. Огурец, или как там его, захрипел и свалился на землю.

– Он был овном по гороскопу, – констатировала Ба, глядя на поверженного Голиафа. – Ты же не думал, красавчик, что меня остановит падение, и диагноз «ушиб всей бабки». Дудки. Внуча, ты была великолепна. Даже у меня мигрень случилась от твоего словесного искусства. Мы уходим, господин агрессор, не заставляйте меня применять силу.

– А вот это вряд ли, – хмыкнул этот коварный тип. – Детка, я ведь не просто так сказал, что не люблю играть в догонялки. Флешка основное блюдо. Но я хочу десерт. Я сладкоежка. Ты сейчас бомбически выглядишь. Просто нимфа. Сейчас мы поедем ко мне в гости, пока это исчадье ада ездит в ваше логово за нужным мне гаджетом. Кстати, вашу сообщницу диверсантку тоже взяли. В этот раз, девочки, вляпались вы по крупному.

– Она не вернется за мной, – обреченно прошептала я.

– Придет, детка. А пока я твой хозяин, моя горячая киска.

Глава 8

Герман

Сегодня нужно быть крайне внимательным к тому, что несешь в дом. Порой наши спонтанные поступки ведут к физическим разрушениям. Ценное приобретение может оказаться подделкой, а милая, подобранная на улице, кошечка – опасным хищником. Остерегайтесь. Мужчинам с именами Герман, Ярослав, Григорий и Велеслав день сулит катастрофу. Развлекайтесь мальчики. Ваша Вангелия Светлая.

Тучи раздули лиловые щеки и начали рыдать крупными, бьющими в стекла каплями. Горячая киска сидела рядом со мной. Так близко, что я чувствовал жар ее тела и слышал сердитое сопение.

– Ты сейчас больше похожа на мышь, надувшуюся на крупу. Расслабься, детка, тебе понравится наш уик-энд. Еще никто не жаловался, – хмыкнул я, рассматривая курносый профиль девчонки. Что я несу, она и так напугана до одури. Черт, ну какая из нее воровка? И одета опять, словно пугало: какая-то толстовка мешковатая, бесформенные штаны, зато на запястье трогательный плетеный браслетик. Я протянул руку и дотронулся до нитяного украшения, подчиняясь какому-то идиотскому импульсу.

– Еще раз дотронешься. Я тебе въеду в челюсть, – ощетинилась девчонка, став похожей на смешного ежика. Даже зубки оскалила.

– Ты же леди. Конечно, у такой бабули внучка могла вырасти исключительно воспитанной дамочкой, – подначил я. Когда эта киска в ярости, она восхитительна. Щеки пылают, веснушки на носу проступают ярче. Мать твою, да какая мне разница? Надо получить флешку и дать ей и ее компашке пинка под хвост. Одни проблемы от этих идиоток.

– А я мизинчик оттопырю, когда буду глодать твое лицо.

Надо же, а ежик-то боевой. Что ж, тем интереснее.

– И кстати, зря ты ждешь свою штучку. Ее нет у нас, – яду в голосе куколки могла бы позавидовать среднестатистическая гюрза. – И не крала я у тебя ничего. Так вышло просто. Не знаю даже как. Она сама к моей кофте прицепилась.

– Приехали, шеф. – оповестил амбал, паркуясь возле особняка. Девчонка заерзала на месте, упрямо вцепившись в ручку дверцы.

– Сказки венского леса дорасскажешь мне после. Тащи ее, Огурец. Если надо, с дверцей, – приказал, больше не глядя на эту мерзавку. Врет, как дышит. – Запрешь куколку в комнате для гостей.

– Засажу тебя за похищение человека, пытки и издевательства, проклятый кретин. Корячится тебе лет пятнадцать в совокупности, – проорала мне уже в спину киска. Я даже не обернулся услышав скрежет металла. Чертова кукла, одни убытки от нее. Но, почему мне так клево от осознания того, что эта маленькая нахалка будет моей пленницей?

– Я позвал тебя в гости, – рявкнул, с интересом глядя, как Федя тащит девчонку, так и не выпустившую из хрупких пальчиков ручку от автомобиля.

– В гости ходят без принуждения, – сверкнула глазами Груня. Ох и имя у нее – сочное, вкусное. Чего-то я поплыл.

– Я думаю, что вам не долго придется терпеть моею компанию. Ведь я прав? Принесут мне скарабея, и я с большим удовольствием помашу платочком вам вслед.

– Дурак, я ж говорила тебе, что нет у нас побрякушки, – закатила шикарные очи эта мелкая, похожая на маленькую фантастическую фею, девчонка. Интересно, как она справлялась со стрижкой огромных псов и драчливых котов? Мать твою, да какая мне разница? Она воровка, лгунья и дрянь. Не красотка, нос слишком тонкий, чуть вздернутый, конопатая, скуластая, и глаза в пол-лица. Вся мультяшная какая-то, а фигуры ее я и не смог рассмотреть за идиотскими тряпками. И глазюки эти смотрят с таким вызовом, что даже я теряюсь. Хотя никогда не пасовал даже перед бандитами и представителями власти. Меня зовут акулой, но сейчас я чувствую себя тупым пескарем. И это жутко бесит. – Придется вам, господин маньяк, кормить меня вхолостую. Да-да. И еще, не думайте, что мое времяпровождение в этом замке синей бороды, будет для вас сказочным. Я обещаю.

И почему я не прислушался к обещаниям этой дикой кошки?

– Шеф, давайте ее в подвале прикуем, – сделал зверскую рожу Огурец. – Эта дикая дрянь кусается. Во, – показал мне след от зубов на своей руке бравый начальник моей охраны. Мне наверное на прививку надо? Эта девка бешеная, отвечаю.

– Мозг еще не научились прививать, – адски захохотала дикая киска.

Аграфена

Раз-два-три-четыре-пять. Черт. Как у преступников в кино получается вскрывать замки, считая щелчки в замочной «личинке»? Либо я безрукая, либо не быть мне Дорис Пейн.

– Эй, ты чего там затихла, медовенькая? – услышала я насмешливый голос с другой стороны двери. – Замок с тройной степенью защиты, шпилькой не возьмешь.

– На эй, зовут лошадей. Ну и отлично. Чего от добра добра-то искать? Мне тут нравится. Кондиционер работает постоянно. А то я, знаешь ли, дома все электричество экономлю, лишний раз электровафельницу не включаю. Вафли я люблю, жуть и крем брюле. А ты любишь крем-брюле? Но потом такие счета приходят, прям в горло котлеты не лезут.

Господи, что я несу? Что? Мне нужно бежать отсюда. Не могу я в неволе, не дышится. Какие вафли? Черт. Я их не ем никогда, максимум пироженку.

– Только вот Кошмаруса не хватает для полного счастья, и тарелки с мармеладными мишками. А так, прям как в санатории.

– Когда ты прекратишь идиотничать, боже? – взревел за дверью Герман. – И кто такой Кошмарус?

– Кот мой. Такой красавчик, чем-то на тебя похож, такой же облезлый. Я его на улице нашла три года назад. Блохастый был, но гордый. Сосиски не ел. Только корм премиум-класса, такой, знаешь, гранулами. А потом экзема его свалила. Ну нервы еще пришлось полечить котофею. Зато сейчас он почти оброс шерстью.

– У меня аллергия на котов. Так что перетопчешься.

– Жаль, я-то думала мы с тобой теперь навсегда вместе. Потому что своего скарабея тебе ждать придется до второго пришествия. Будем как Шерочка с Машерочкой. Я, кстати, выставки художников постмодернистов люблю.

– Я тебя убью, – простонал маньяк и попытался бессовестно проникнуть в моё узилище. Ха, я еще час назад забаррикадировала воротину комодом, во избежание, так сказать.

Откровенно говоря, я не боялась красавчика, меня пугала моя реакция на этого ненормального. Этот гадский стокгольмский синдром, что ли, меня скосил?

– Ты чертовка, исчадье, – взревел Герман, – пусти.

– Зачем? – пискнула, глядя на содрогающуюся дверь. Мамочки, сколько силищи. – Я еще так молода. Жить да жить.

Гребаный комод, я его с таким трудом доперла до входа, а теперь он скачет, как будто сделан из резины.

– Ужинать пойдем, – прорычал красавчик, и я почувствовала как на его слова отозвался мой пустой желудок. Не помню когда я ела в последний раз. Тушенка с макаронами два дня назад были. А потом?

– Я на диете, – вредно хмыкнула, и уперлась руками в комод. Он достаточно легко отъехал от двери, и совсем бесшумно. – А что сегодня подают в казематах. Баланда а-ля шрапнель, или что-то более изысканное? А еще я не одета для званого ужина. Мой туалет позже подвезет камердинер.

Отскочить успела слава богу. Воротина из дубового массива с треском слетела с петель и мимо меня со скоростью болида пронесся шикарный маньячилло, перелетел через симпатичный журнальный столик, выкрикнул что-то похожее на слова из песни «Куэ бонито», ударился в стену, сполз на пол и страшно затих. Сверху на моего пленителя свалился настенный светильник, делая его похожим на стреноженного оленя.

– Эй, маньяк, ты живой? – поинтересовалась, оглядывая дело рук своих. Переборщила, блин.

– На эй, зовут лошадей, – слабо простонал Герман. – Слушай, почему ты выбрала именно меня? Почему не пошла в соседний дом?

– Судьба, – глубокомысленно изрекла я. Но вдруг почувствовала, что лечу на пол, при чем очень некрасиво. И зачем я сняла брюки? Толстовка задралась до самой груди. Боже, ну что я за дура? Он ведь коварный и злой. Дернул за ковер на котором я стояла. И я свалилась прямо на этого придурка как кегля.

– Зря ты носишь бесформенные тряпки, – ухмыльнулся красавчик, перекатывая меня на пол, при этом прижав своим каменным телом к полу.

– Пусти, – хныкнула, чувствуя себя попавшей в силки птичкой.

– А то что? Будешь орать? Так давай. Кричи, я люблю эмоциональных кисок.

– Ну извини, – прошептала прямо в его губы, и со всей силы ударила коленом наугад. – Мне тоже нравятся горячие кавалеры.

– Ооооо, – взвыл Герман.

– Аааааа, – заорала я, когда его раскаленные пальцы впились в мою ягодицу.

Глава 9

Герман

Повышенная самооценка пагубно влияет на дальнейшее развитие индивидуума. Совет дня: берегите голову, сегодня она самый уязвимый орган вашего организма. Старайтесь не будить стихии, поселившиеся в вашем доме. Это чревато несварениями, нервными срывами и фантомными болями. Будьте благоразумны.

Всегда Ваша, Вангелия Светлая.

А вдруг она говорит правду? Ну зачем ей врать? Да и не похожа эта дикарка на воровку. На боевого воробья, скорее уж. Мелкого такого, с взъерошенным чубчиком и крайне злого. Сидит нахохлившись напротив меня и ковыряет вилкой в тарелке, так и не попробовав ростбиф.

– В чем дело, мадам? – поинтересовался я, поправляя пузырь со льдом на том месте, в которое мне заехала коленом эта ненормальная. – Вам не нравится результат трудов повара? Или вы придумали очередную диверсию?

– Между прочим, мадемуазель, – вредно фыркнула чертовка.

Я чуть не подавился куском говядины, политой изысканным соусом. Да нет, не может быть. Она просто цитирует героиню мультфильма.

– На вашем месте, господин маньяк, я бы озадачилась большим комфортом для тех, кого вы насильно «приглашаете» в гости. Вы порвали мою толстовку, любимую, кстати, на моей хм… гематома, оставленная вашей пятерней, накормить и то не можете достойно. Порядочные хозяева домов так не поступают. Кстати, вилку вы держите неправильно. Ваш амбал за дверью, тоже не способствует моему пищеварению. А фарфор и столовое серебро на вашем столе, вообще ужасны. Где вы взяли эту пошлость? Ну ничего, я вас научу этикету, – рявкнула мадемуазель, резко вскакивая со стула.

Господи, в одноразовой ночнушке, найденной в гостевой комнате, болтающейся на прозрачном теле словно колокол, она похожа на адского всадника, несущего в мир хаос и разрушения. И глаза, невероятного медового цвета, сейчас мечут молнии похлеще грозовой тучи.

Боже, я притащил в свой дом настоящую чуму, способную выкосить жизнь всех обитателей этого несчастного пристанища.

– Сядь, – прорычал я, сминая пальцами вилку. – Не заставляй меня становиться по – настоящему невежливым. Ты чуть меня не угробила. Черт с ней с шишкой на голове, плевать на светильник из лавового стекла, но ты ведь чуть не заставила меня фальцетом петь.

– Вот, в этом весь ты, – хмыкнула нахалка, подцепляя ножом кусочек брокколи с тарелки. – Верхняя голова тебе не так важна. А ведь в нее можно не только есть, красавчик. И если бы ты использовал ее по назначению, то давно бы подумал, ну зачем мне проблемы. Я бы отдала игрушку сразу, как только твои мордовороты проявили интерес к моей скромной персоне. Слушай, ну реально… фургон… я бы…

Я не слышал ни слова, клянусь. Смотрел, как облизывает вилку это проклятье, и все сильнее прижимал чертов пузырь со льдом к… Организм как-то чересчур бодро реагировал на близость этой желтоглазой демоницы.

– Эй, маньяк, ты меня слышишь? Я говорю, что надо фургон найти. Я вот сейчас поняла, что этот твой «скарабей»…

– Какой фургон? – промычал я, вспоминая математические формулы из институтской программы, чтобы отвлечься.

– Белый, с котиком на кабине, – ехидно вякнула паразитка. – Герман, как там тебя про батюшке? Я говорила, что искомая штучка находится.

– В яйце, яйцо в утке, утка в зайце.

Черт, видно голову я все-таки повредил. Девка уставилась на меня с интересом, зачем-то надув одну щечку, как бойцовый хомяк перед атакой. Лед начал плавиться как-то очень быстро. А в голове застучали сотни молоточков.

– Меня по батюшке Арнольдович, – сдавленно прошептал я. Это исчадье махнуло рукой, свалило стакан с водой на чертову ночнушку, которая тут же облепила стройное тело. И я подумал, что скарабей-то мне не так уж и важен, оказывается. Формулы выветрились из мозга, словно стертые ластиком, а лед…

– Придурок, – всхлипнула чертовка и сорвавшись с места ринулась к двери. – Извращенец и мерзавец, – донеслось из коридора.

– Это вообще-то не я тут пенную вечеринку устроил. Так что еще неизвестно, кто тут настоящий извращенец, – адски захохотал я вслед, обваливаясь на спинку стула.

– Шеф, девку пасти до комнаты? – заглянул в столовую Огурец, ощупав меня взглядом на предмет повреждений. Идиот, физически я в полном порядке, а вот с головой у меня траблы.

– Не нужно. Она никуда не денется. А знаешь, Федя, расслабиться мне надо. Сегодня поедем…

– Куда? – с готовностью спросил начальник охраны.

– Туда, где много женщин и вина, – хмыкнул я. Да, так будет правильно. Поплыл я видимо башкой из-за воздержания и нервов. Надо просто расслабиться. – Оставишь тут охрану. С девки чтоб глаз не спускали.

– Будет сделано, шеф, – хмыкнул Огурец, который еще не простил красотке надругательства над собственным эго.

Аграфена

Ненавижу этого гадкого сноба. И этот особняк его уродский. Уехал, куда интересно? Нарядный такой, я видела. Подсматривала в щель между занавесок, как этот мерзавец, улыбаясь своими клыками белоснежными садится в машину, в компании, похожего на кабана, охранника.

– Гад, сволочь, маньяк, – бухтела я, роясь в шкафу, в котором кроме простыней и пододеяльников нашлись только непонятного предназначения ленты, семейные трусы из шелка, ну очень известной фирмы, явно оставленные кем-то из гостей и фривольный поясок для чулок. – Даже сбежать не в чем, не в подвязках же, накинутых сверху на панталоны с чужого хм… Этого, ну как его там? Плеча.

Мои вещи испарились бесследно, а мокрая сорочка висела на спинке стула.

Я схватила с полки простыню. Обернулась ею, став похожей на римского патриция и выскользнула в коридор.

Ба всегда говорила, что имя моё притягивает несчастья совсем при этом забывая, что нарекли-то меня в честь нее. Оно и означает – «горестная», и родилась я вперед ногами, а не как все нормальные младенцы. Везет мне, короче, всегда как утопленнику.

Выскользнула в коридор, вот уж чудо, меня не заперли. Дом гремел тишиной, как затихший перед бурей атолл в океане. Мне казалось, что я оглохла, ослепла и одурела. Последнее – моё нормальное состояние, судя по всему. Потому что только человек постоянно танцующий на граблях пасадобль мог сделать то, что сотворила я. Дернула дверь, находящуюся в самой глубине коридора и ввалилась в огромную комнату, обставленную дорогой мебелью, но не вычурной, а очень спокойной. Фотографии на тумбочке, на которых маньяк обнимает за плечи улыбающуюся женщину, он похож на даму, как две капли воды, коробочка с контактными линзами, кружка с надписью «Да пошло оно все». Провела пальцами по пиджаку, брошенному на спинку кресла, зачем, сама не смогла ответить. Взяла тряпку, накинула на плечи, втянула носом мужской аромат.

– И кто тут маньяк? – насмешливый голос взорвал тишину, как бомба «Малыш», выжигая мою нелепую самоуверенность. – А говорила, что не воровка. Ну же, Груня, у тебя к ручонкам липнет все, что не приколочено. Пиджак этот, кстати, тоже кража в особо крупных.

– Ты же уехал, – глупо икнула я, пытаясь содрать с себя идиотскую тряпку. Завертелась на месте, запутавшись в чертовых рукавах, как собачонка в шлейке.

– Вернулся. Правда неожиданно? Слушай, я это… – вдруг замер Герман, уставившись на меня остановившимся взглядом. Чего это с ним?

– Эй, у тебя что, инсульт? – хмыкнула насмешливо, пусть знает наших. Но ответа не дождалась. Хотела рассмеяться куртуазно, опалить взглядом ошалевшего не пойми от чего миллионера и уйти с гордо поднятой головой, но вдруг ощутила какую-то совершенно странную не скованность в членах. Глянула вниз и чуть не заорала. Пиджак лежал на полу, рядом с простыней. Я стояла совершенно голая напротив постороннего мужика, похитителя, возможно насильника.

– Пока нет, но чувствую скоро меня расшибет какой-нибудь инфаркт, – отмер Герман Арнольдович.

– Только с места двинься, – всхлипнула я, пытаясь закрыть ладонями сразу все свои прелести. Выходило чертовски плохо. – Ну, пожалуйста.

– Я стараюсь, но не все части моего организма остаются неподвижными, – хмыкнул чертов дурак. Я почувствовала, как по моим раскаленным щекам текут ледяные слезы, испаряются мгновенно с шипением. И взлетают к потолку легкими облачками. – Зачем я вернулся? Не помню. Черт, а ведь хотел напиться в сопли и снять какую-нибудь бабу подороже. Забыл, зачем вернулся.

Маньяк вдруг нагнулся к моим ногам, и мне показалось, что я падаю в пропасть, когда мужские пальцы коснулись ступни, оставляя похожие на ожоги прикосновения на коже. Дернул на себя простыню, и как-то, совсем не по маньячьи, накинул ее мне на плечи, завернул как заботливый папаша глупого ревущего младенца и резко развернувшись пошел к выходу.

– Спасибо, – прохрипела я в его спину.

– Вспомнил, я вернулся, потому что забыл банковскую карту. Точно, поэтому. А теперь опять ухожу. Надо уйти. Да, меня ждут женщины и виски. Много виски. И вообще, ты не в моем вкусе. Не в моем. Я не люблю баб состоящих из костей, постоянных косяков и веснушек. Или ты думала, что я поплыву и поверю, что ты невинный цветик-семицветик? Я еще больше убедился сейчас, что ты расчетливая баба. Проваливай в свою комнату, я отдам приказ закрыть тебя там.

– Ну и пошел ты в таком случае, – от обиды я почему-то забасила. Может потому, что у меня горло сжало, как удавкой. А я-то уж было подумала, что и среди таких, как этот, самец бабуинов, встречаются нормальные мужики. – Вали к своим силиконовым грелкам, а я объявляю голодовку и все равно сбегу, – проорала я в уже закрытую дверь, схватила со столика вазу, с силой запулила ее в стену и высоко подняв голову, походкой вдовствующей царицы засеменила следом за чертовым придурком.