Текст книги "Когда пришел волшебник"

– Врете, – фыркнула Вероника. – Как же вы занимаетесь магией, ведь там сплошные формулы!

– Так и занимаюсь, – он скорчил гримасу. – Падаю то и дело в обморок, стенаю и стражду. Сам не знаю, зачем мне это нужно…

– А где вы взяли продукты?

– Заказал в городке неподалеку. Чтобы лишний раз в гостинице не светиться.

Он подлетел к Веронике – рукава засучены, руки по локоть в муке, – наклонил голову.

– Поправьте, пожалуйста, челку, ничего не вижу!

Она откинула ему волосы со лба, заглянула в лицо. Кароль благодарно улыбнулся ей, вернулся к плите.

– Спасибо!

И почему с ним не всегда так легко и просто? – подумалось ей вдруг не без грусти. Ведь могли бы, наверное, и вправду стать друзьями…

Вероника торопливо прогнала эту нечаянную мысль. И спросила:

– Капитан, а чье мясо мы собираемся есть? У меня отчего-то создалось впечатление, будто все звери и птицы здесь наделены разумом!

– Ну что вы! Далеко не все. Есть несколько разумных пород – олени Золотые Рога, к примеру, волки-оборотни, жар-птицы, само собой, и прочие гамаюны, но это все лесные твари. Их никто и не трогает. А домашний скот вполне безмозглый, не переживайте. Налейте мне вина, пожалуйста, вон из той бутылки…

Тут в кухню вошел Антон и, услышав про вино, повернулся к Веронике.

– И мне, пожалуйста.

Кароль наморщил нос.

– Не соблазняйте, масьёр! Я собирался вылить сей дивный напиток в жаркое, а вовсе не пить! Впрочем, я уже передумал. Выпью, так и быть, Бог с вами…

Он ополоснул руки, вытер их фартуком и подошел к столу, где Вероника разливала вино. Все трое чокнулись, затем Антон придвинулся со своим бокалом к плите, заглянул в сковородку.

– Это по-каковски же мясо, капитан?

– А кто его знает? – откликнулся Кароль. – И по-таковски, и по-сяковски. Но соус – бешамель, бешамель…

– Бешамель уважаю, – сказал Антон и, приподняв крышку, заглянул в кастрюлю. – А это, никак, прентаньер?

– О! – восхищенно воскликнул Кароль. – Масьёр – знаток французской кухни?

– Конечно, сам ее и придумал, – сообщил Антон. – Когда будет готово?

– Никогда, если все время заглядывать под крышку. Уйдите от плиты, масьёр, не пугайте моих детушек, нежных котлетушек, ликом своим диким и безобразным!

– Я им песенку спою, – сказал Антон, – баю-баюшки-баю, – и заглянул в следующую сковороду. – А это что?

– Буквально не ваше дело! Вам бы понравилось, если б каждый, глядя на вас, вслух задавал вопрос: «А это кто?» Накройте их немедленно, пока не разбежались!

Кароль отставил пустой бокал и вновь подскочил к плите.

– Грибочки мои, – задушевно сказал он сковороде, убавляя под ней огонь. – Так и норовят вас обидеть. Думают, ежели вы с луком, то и сдачи дать не можете?..

На запахи вышел из своей спальни и Михаил Анатольевич, сладко потягиваясь на ходу. И вскоре они уже сидели на террасе за столом, который капитан Хиббит сервировал не хуже, чем в первоклассном ресторане, и с удовольствием истребляли его изумительных «детушек» – и суп, и мясо, и грибы в сметане… Да, готовить он тоже умел, не придерешься!

После обеда снова был урок защиты – Михаил Анатольевич очень хвалил Веронику, а потом они вчетвером гуляли по лесу, дивясь небывалым кустам и папоротникам. Встретили несколько живых кочек, о которых Кароль сказал, что называются они «бауки» и разума у них хватает лишь на то, чтобы бегать, визжать, когда на них наступят, да воровать.

Потом посидели над озером, полюбовались закатом – под ленивые переругивания капитана Хиббита с назойливыми, как комары, русалками, то и дело пытавшимися заманить кого-нибудь из мужчин в воду. Когда же снова почувствовали голод, они отправились в Дом Безумного Магнуса – ужинать и слушать музыку.

Глава 29

Солнце село, но темнота так и не наступила. Напротив, лес, окружавший их коттедж, сделался еще прекраснее – деревья и кусты засветились ярче, и можно было без труда разглядеть каждую травинку и каждый листок. Угомонились дневные птицы, зато запели ночные. Выпала роса, благоухание цветов и трав усилилось… гулять бы и гулять – хоть до рассвета!

Но до зачарованной территории Дома было всего двадцать минут ходьбы. И когда Вероника увидела, во что превратились за время их отсутствия владения Безумного Магнуса, она забыла про волшебный лес. И даже капитан Хиббит почесал в затылке и сказал, что иногда, по-видимому, стоит рисковать!..

Каштановый парк исчез. Теперь на его месте был разбит сад – сплошь цветущие вишни, вернее, их квейтанские подобия, множество зеркальных прудов, горбатые мостики, уютные беседки на двоих… Здесь тоже сиял каждый листочек, и как будто этого было мало, над головами гостей стаями летали светящиеся алые и зеленые бабочки.

Сам Дом превратился в нечто вроде пагоды с золоченой крышей. Такая же крыша держалась и на резных столбах над выставленными перед гостиницей столами. Откуда все это берется при превращениях? – поинтересовалась Вероника. Никто не знает, ответил Кароль, даже сами хозяева Дома, трое гоблинов, которые без зазрения совести врут постояльцам, будто были лично знакомы с Безумным Магнусом.

– Историческая загадка, – глубокомысленно добавил он, – и разгадать ее не могут многие поколения ученых…

Вероника с любопытством рассматривала исподтишка других постояльцев удивительного Дома. За столиками в саду их сидело немного – несколько кавалеров и дам, о которых капитан Хиббит сказал, что это люди-маги; отдельный стол занимали два страшилища – одно из них, косматое и хвостатое, было лешим, по словам того же капитана, а второе – здоровенным троллем (его сказочница опознала сама), и поодаль от всех устроилась еще одна, необыкновенно красивая пара – юноша и девушка с бледными, несколько надменными лицами и волосами, похожими на лунный свет.

– Это случайно не асильфи? – с замиранием сердца спросила Вероника.

Кароль бросил на парочку короткий взгляд.

– Нет. Темные эльфы. Или ночные – кому как больше нравится называть. Жители холмов. Тоже малоприятный народ, как и цветочные… почти все эльфы не любят никого, кроме своих соплеменников. Одни только лесные и живут в ладу с остальными квейтанцами.

– Там, на Бродяжьей пустоши, были лесные эльфы?

– Да.

– А как вы их отличаете друг от друга?

– Как? Да черт его знает. По выражению лиц, наверное… Одно могу сказать точно – все здесь собравшиеся – кроме нас, разумеется, – обладают железными нервами, пресыщены и жаждут острых ощущений. Других в Доме Безумного Магнуса не встретишь, так что знакомиться с ними поближе не советую.

– Не буду, – кивнула Вероника. – Но вы, если увидите где асильфи, толкните меня, пожалуйста. Очень хочется на них посмотреть.

– Ладно, толкну…

Тут из Дома вышли музыканты. Одетые в разноцветные балахоны, они несли диковинного вида инструменты, и Вероника насторожилась.

– Ой, чует мое сердце неладное, – жалобно сказала она. – Музыка, которую мы сегодня услышим, наверняка не из тех, что ласкают слух!

И она оказалась права. Чудесный сад вскоре огласился дикими трубными завываниями и зловещим уханьем – Бог знает, народ какого мира и какой эпохи мог услаждать себя подобными звуками, но для земного, и даже для квейтанского слуха они были, по мнению Вероники, совершенно невыносимыми. Все трое ее спутников согласились с этим мнением ровно через полминуты. И, быстренько покончив с ужином, они покинули зачарованную территорию и пресыщенных постояльцев Дома, способных, возможно, получать удовольствие даже от воя привидений…

Еще час провели на террасе своего коттеджа, попивая вино, болтая о разных пустяках и любуясь озерными водами, в которых играли и переливались отражения разноцветных звезд и розового месяца, неизменно стоявшего почему-то посередине неба. Потом глаза у всех начали слипаться – дневной сон не слишком-то помог после многотрудной ночи. Первой сдалась Вероника, невзирая на квейтанскую кровь. Она сердечно распрощалась с мужчинами и ушла спать.

Остальные тоже просидели недолго.

Вскоре после ее ухода пожелал всем спокойной ночи и Антон. Следом удалился, позевывая, Овечкин.

Капитан Хиббит немного задержался.

Оживление его сразу угасло, на лицо легла тень задумчивости. Он зачем-то перемыл бокалы, хотя вполне мог отправить их обратно в ресторан грязными, постоял немного на террасе, покурил. Потом сказал негромко, сам себе:

– Ну, вот вам и Квейтакка, – и, вздохнув, прошел в свою комнату – тихо, чтобы не потревожить спящих.

* * *

В этот самый миг, а может быть, чуть позднее, сказочный сон, который снился Веронике – лунноволосые эльфы, танцевавшие в полной тишине над гладью озера, – неожиданно и без всякого перерыва сменился другим, куда как более реалистичным. И начался этот другой сон с того, что ей показалось, будто она проснулась.

Хотелось пить, и, надев сарафан, Вероника отправилась в кухню – босиком, с удовольствием ощущая под ногами шелковистый ворс ковров.

Хотя Кароль и уверял, что по ночам бывает прохладно, никакого холода она не чувствовала. В открытые окна задувало теплым и душистым ветром, струился золотистый свет, который излучали росшие вокруг коттеджа деревья и цветы. И так это было хорошо и чудесно, что сказочница, пока добиралась до кухни, успела забыть, зачем туда шла.

А потому через некоторое время, так и не попив, зато полюбовавшись сиянием цветника вокруг террасы, она отправилась обратно. И, проходя через гостиную, заметила вдруг тонкую светлую полоску под дверью спальни капитана Хиббита. Кажется, он еще бодрствовал…

Никогда и ни за что на свете не решилась бы Вероника постучать в эту дверь, а тем более войти – не будь это сон. Но во сне мы порой совершаем поступки, на которые категорически не способны наяву… И не успела она подумать о том, что интересно бы знать, чем там капитан занимается, если не спит, как оказалась вдруг у него в комнате, рядом с ним, практически у него за плечом.

А занимался капитан Хиббит тем, что сидел за столом и писал – при свете круглой матовой лампы, которая, как и все остальные в доме, загоралась и гасла от одного прикосновения ладони.

Вероника бросила беглый взгляд на лежавший перед Каролем на столе лист бумаги. Красивый почерк – элегантный, как и его обладатель, четкий, без завитушек и росчерков…

– Решили податься в писатели? – смешливо спросила она, без предисловий, как это бывает во сне, даже не подумав, что надо бы сначала объяснить свое присутствие в его комнате.

Капитан не ответил. И головы не повернул. Закончил фразу, поставил точку и задумчиво прикусил ручку зубами. И ручка-то у него была щегольская – с золотым пером!..

Вероника стояла так близко, что чувствовала теплый запах его волос, не говоря уже о благоухании любимого парфюма. Ей вдруг захотелось дотронуться до этих волос, провести по ним рукой… и, борясь с искушением, она снова бросила взгляд на исписанный лист бумаги. Нечаянно, совершенно того не желая, прочла несколько слов.

«Уважаемый Михаил Анатольевич, Бога ради, простите…»

– Вы пишете письмо Овечкину? – изумилась она.

Но капитан опять не ответил. И тогда, поддавшись вечному своему любопытству, Вероника наклонилась у него над плечом и начала читать дальше.

«…простите меня за то, что я еще раз воспользовался Вашей безотказностью и добротой и вынудил Вас задержаться. Знаю, Вы осудите меня, но я не мог поступить иначе. Другого случая – когда Вас уже не будет с нами – мне не представится. Поэтому я отправляюсь в Тариану сегодня…»

– Что?! – оторопев, вскричала Вероника. – Что это значит, капитан?

Он молча продолжал писать. И когда, возмущенная, она попыталась тряхнуть Кароля за плечо, рука ее прошла насквозь, не ощутив прикосновения. Черт… призрак она, что ли? И он не видит и не слышит ее?

Похоже, так оно и было. Но собственное состояние ее сейчас не занимало. Он спятил? Какая Тариана?!

«…Если я не вернусь», – прочла она следующие строки, – «Вы позаботитесь о Веронике Андреевне и Антоне? Поможете им добраться до дому? Впрочем, я не оставляю Вам выбора. Разумеется, позаботитесь и поможете.

Простите еще раз. Я таков, каков есть. Хотя и признаю Вашу правоту, но, в отличие от Вас, никогда не подставлю вторую щеку. И вряд ли когда-нибудь изменюсь.

Не ждите меня слишком долго. Если не вернусь через три дня, смело можете отправляться на Землю. И передайте, пожалуйста, Веронике Андреевне, что у меня есть веская причина не мучиться угрызениями совести по поводу ее последнего неисполненного желания. Когда Вы сделаете из нее настоящую ведьму, она и сама сумеет отыскать, кого ей вздумается. Поэтому я спокоен. На всякий случай – прощайте…»

Вероника судорожно вздохнула. Он все-таки не отступился. Хочет добраться до магистра Робинрауда… и как же его остановить?

Капитан поставил подпись под своим кратким посланием и отложил ручку.

Сказочница сделала последнюю попытку. Шагнула в сторону и встала так, чтобы видеть его лицо.

– Вы хотите умереть? – чуть не плача спросила она.

На этот раз он поднял голову, словно прислушиваясь. Но опять ничего не ответил, только вздохнул и покачал головой. На губах его играла рассеянная, немного грустная улыбка.

– Вдруг Робинрауд вас убьет… что мы будем делать? – в отчаянии воззвала Вероника к его совести.

Кароль закрыл глаза. И сказал чуть слышно, словно сам себе:

– Нет, умирать я не хочу. Но и жить спокойно, оставив позади такой хвост, не могу.

Вероника вздрогнула. Неужели услышал?

– Прошу вас, останьтесь! – взмолилась она. – Плюньте, забудьте, мало ли…

– Уйдите, нежная тень, – все так же тихо сказал он. – Не говорите под руку.

Кароль коротко, резко выдохнул и решительно поднялся на ноги. Сдвинул свою записку в центр стола, прижал ее пепельницей. Огляделся по сторонам, словно проверяя, не забыл ли чего. Провел ладонью по шару лампы, и тот начал медленно меркнуть.

А потом капитан… исчез.

Вероника ахнула. Дернулась его удержать, но было поздно. Куда же он?..

Вдруг она сообразила, куда он отправился. Рванулась к нему всем своим существом… и в тот же миг оказалась рядом.

Капитан Хиббит стоял уже в месте перехода их из Тарианы в Квейтакку, на лужайке, где рос над ручьем поющий куст шиповника. И держал на раскрытой ладони какой-то маленький предмет, очень похожий на кубик-Ксантор Овечкина, только металлический и без искорки внутри.

Вероника увидела, как он вытянул руку вперед, и в траве засветился голубоватый круг. Капитан шагнул в него и снова исчез. А она не сдвинулась с места. Исчезновения эти ее больше не пугали, потому что каким-то образом ей стало понятно, что в нынешних передвижениях своих в магии она не нуждается. Она хотела быть рядом с Каролем – и была рядом. И когда он шагнул на заиндевелую мостовую в шеморском предместье, она мгновенно очутилась там же.

Тьма, редкие фонари, черное небо, вьющаяся по ветру мелкая снежная крупа…

Вероника невольно зябко поежилась, хотя, к немалому своему удивлению, и теперь не ощутила холода. Неплохо, однако, быть всего лишь тенью!..

Зато капитан Хиббит досадливо сказал вслух:

– Черт, опять забыл о погоде! – и щелкнул пальцами.

И Вероника снова удивилась, да еще как!

Кароль вдруг сделался значительно выше ростом, чуть ли не с Антона. Костюм его превратился в черный с золотым шитьем мундир фоментатора, на плечах появился плащ с пелериной. Над лбом засверкал бриллиантовым огнем обруч со знаком Черного Света. И когда Вероника заглянула ему в лицо, она с трудом подавила вскрик и попятилась. Потому что даже в неверном свете газового фонаря невозможно было не узнать того, кто стоял сейчас перед нею – недоброй памяти кавалер Эдмон, магистр Конкайт! Рыжая грива волос, обольстительная улыбка, зеленые, как у кошки, глаза…

Воскресший кавалер мановением руки заставил уличный фонарь разгореться ярче. Еще одним щелчком пальцев вызвал из небытия… зеркало высотой в человеческий рост, которое словно выросло из мостовой. «Эдмон» быстро оглядел себя с головы до ног, крутанулся на каблуках и одобрительно хмыкнул.

Опять взмахнул рукой, и зеркало исчезло, фонарь потускнел.

– Вперед! – скомандовал сам себе неузнаваемый капитан. И в следующее мгновение ошарашенная Вероника оказалась вместе с ним… у дверей особняка магистра Робинрауда, где уже не было никаких следов недавнего налета.

Тут сказочнице стало по-настоящему страшно.

– Кароль! – позвала она в последний раз, понимая, что не сумела бы остановить его, даже находясь рядом во плоти. Он лез на рожон; в здравом уме и при ясной памяти шел туда, откуда мог никогда не выйти. И не слышал ее отчаянного призыва… а даже если бы и слышал, то не ответил бы.

Капитан Хиббит постучал в двери. И все, что оставалось Веронике, это следовать за ним до конца. Беспомощным, бесполезным свидетелем его встречи с могущественным магистром…

Дверь со скрипом распахнулась.

– Магистр Робинрауд у себя? – властно спросил «Эдмон», не дав охраннику вымолвить и слова. – Доложите обо мне!

– Рыцарь Конкайт? – удивленно откликнулся тот. – Но… как же…

– Доложите, я сказал!

– Хорошо…

Стоя рядом с Каролем на пороге, Вероника отлично разглядела недоумение на лице у охранника и растерянность у еще двоих рыцарей, замерших возле подножия лестницы. Черт… почему они так смотрят на него? Не слишком похож? Или все уже знают, что на самом деле случилось с рыцарем Конкайтом? Нашли ту самую жабу?! Нет, тогда двойника встретили бы иначе…

Стражник, похоже, связался с магистром Робинраудом мысленно, потому что даже не сдвинулся с места. Лицо его приняло на несколько секунд сосредоточенное выражение, уже знакомое Веронике, а потом он кивнул головой и повернулся к «Эдмону».

– Проходите, рыцарь. Магистр ждет вас.

Капитан Хиббит не стал утруждать себя подъемом по лестнице, так торопился навстречу желанному мигу отмщения. Или смерти… Неотступно следовавшая за ним Вероника с похолодевшим сердцем обнаружила, что они стоят уже возле других дверей. И услышала, как молодой фоментатор, карауливший там, громко говорит:

– Ваши шпагу и жезл, рыцарь!

Он тоже таращился на «Эдмона» с недоумением. И пока тот отстегивал от пояса оружие, тихонько спросил:

– Ты спятил, Конкайт? Пришел сам?

Мнимый Эдмон только высоко вскинул голову.

– Заткнись, Арнуа.

Фоментатор пожал плечами и открыл перед ним дверь. И в следующую секунду Вероника увидела наконец человека, которому Кароль так страстно стремился отомстить.

За что? – она только сейчас поняла, что не знает этого…

Магистр Робинрауд сидел на краю письменного стола, небрежно покачивая ногой, и смотрел в огонь, полыхавший в камине, как будто вошедший рыцарь был ему совершенно не интересен. Отблески огня играли в его черных глазах и на моложавом лице, и у Вероники опять стеснилось сердце. Сама не зная как, она поняла вдруг, что человек этот очень опасен. Невероятно опасен. И не пощадит никого, кто осмелится встать у него на дороге…

«Эдмон» тем временем тщательно прикрыл за собой дверь, произведя возле замка короткий магический пасс, которого его невидимая спутница, занятая разглядыванием магистра, не заметила. Затем он повернулся, прислонился к двери спиной и, скрестив руки на груди, молча уставился на Робинрауда.

Если черный магистр и ждал от визитера каких-то объяснений или хотя бы приветствия, он этого никак не показал. Робинрауд покачал еще немного ногой, потом, по-прежнему глядя в огонь, равнодушно произнес:

– Меня удивляет ваша внезапная отвага, рыцарь Конкайт. После того, как вы подвели меня, вы все-таки решились явиться мне на глаза? Я полагал, что искать вас придется очень долго!

Столь же равнодушным тоном лже-Эдмон ответил:

– Хотите, удивлю вас еще больше?

Робинрауд резко развернулся и вмиг оказался на ногах, лицом к лицу с капитаном. Глаза магистра полыхнули бешенством.

– Что вы себе позволяете, рыцарь?! – прорычал он.

Вероника невольно попятилась. Но «Эдмон» только усмехнулся. Разомкнул скрещенные на груди руки, быстро провел обеими ладонями по лицу, и у черного магистра самым натуральным образом отвисла челюсть. Капитан Хиббит принял свой настоящий облик…

Немного опомнившись, Робинрауд захлопнул рот и сделал несколько шагов назад, к столу. Затем сказал с деланной усмешкой:

– Ах, вот это кто!.. Если я не ошибаюсь, мне угрожает взыскание долга? И как же вы предполагаете это осуществить, милейший капитан?

– Я не в наручниках, – все тем же равнодушным тоном ответил Кароль.

Он оторвался наконец от двери, выпрямился.

Магистр следил за ним настороженно. Но без страха.

– Не в наручниках, вот как, – он иронически скривил рот. – Вы, кажется, забыли о моих рыцарях…

– Я заблокировал кабинет, – сообщил ему Кароль. – Вашего зова никто не услышит. И никто не войдет сюда и не выйдет отсюда, пока я не сниму свой блок.

В глазах Робинрауда промелькнула растерянность.

Вероника почти физически ощутила посланную им в тот же миг ментальную волну и отражение этой волны от невидимой силовой стены, окружавшей комнату. Затем последовал мощный энергетический удар, который в стене просто растаял… все произошло в ничтожную долю секунды, но на лбу у магистра мелкими бисеринками выступил пот.

– Допустим, – сказал Робинрауд, стараясь говорить так же спокойно, как капитан Хиббит. Он вынул из нагрудного кармана платок и, проведя им по лбу, спрятал обратно. – Но в таком случае вы забыли еще кое о чем… мои личные магические силы равны вашим, если не превосходят их. Вы не можете причинить мне никакого ущерба…

– Я вас просто убью, – Кароль сунул руки в карманы, и магистр вздрогнул. – За тем и пришел.

Вероника смотрела на капитана открыв рот. Вот уж таким она его точно никогда не видела – способным нагнать страх даже на магистра черного ордена! В глазах у него был лед, лицо застыло, губы едва шевелились, словно он испытывал омерзение, разговаривая с Робинраудом. Но загадочным образом страшнее всего было спокойствие, почти безразличие, с которым он произнес следующие слова:

– Один из нас двоих умрет в любом случае. Это я вам обещаю.

Вероника ужаснулась, потому что поверила сразу. Поверил и магистр Робинрауд. Ему снова срочно понадобился платок, чтобы вытереть лоб. Но он еще держался.

– Как вы себе это представляете, капитан? Поединок…

– Именно поединок, – сказал Кароль. – Необычный. Думаю, вам понравится. Если вы, конечно, способны не только на то, чтобы ударить скованного человека.

Робинрауд вспыхнул.

– При магической защите оружие бесполезно…

– Оружие тут ни при чем, – перебил его Кароль. – Я же сказал, что предлагаю не обычный поединок.

С этими словами он двинулся к столу – магистр вздрогнул всем телом, но все же умудрился не попятиться, – и, вынув из кармана руку, положил перед Робинраудом нечто, весьма похожее на колоду карт.

Тот посмотрел на сей предмет с недоумением и, кажется, занервничал еще сильнее. Капитан же слегка оскалился и сказал:

– Не пугайтесь. Затевать с вами долгие игры я не собираюсь. Мы поступим проще. Зачаруем карту… – он поднял со стола колоду, которая мгновенно разошлась в его руках веером и снова сошлась, – например, вот эту.

Вероника не уследила, в какое мгновение колода снова оказалась на столе. Но Кароль держал уже всего одну карту и показывал ее Робинрауду.

– Символично, не находите? Птица-смерть Ли-Анту, уносящая души на небеса…

На карте и впрямь была изображена птица, вернее, птичья голова. Черное оперение, красные глаза, массивный, как у орла, клюв. Сверху и снизу шли надписи на незнакомом языке, и Вероника вдруг поняла, что это за колода. Та самая, с помощью которой Кароль так недавно учил Антона тарианскому варианту джокера…

– Несколько специфических заклинаний и… Тот из нас, кому взглянет в глаза Ли-Анту, станет ее добычей, согласны? – невозмутимо спросил капитан Хиббит.

Магистр Робинрауд нервно облизал губы.

– Если вы откажетесь, – добавил Кароль, – нам придется сидеть тут до тех пор, пока один из нас не умрет с голоду. Других вариантов нет, поскольку, как вы сами справедливо заметили, никакого ущерба, ни физического, ни морального, причинить друг другу мы не в состоянии. Я лично предпочитаю покончить с этим делом побыстрее. Мне будет чертовски неприятно целый месяц – или сколько там занимает голодная смерть? – находиться с вами в одних стенах.

Робинрауд снова облизал губы – кажется, в отличие от Вероники, он прекрасно понимал, что за странный поединок предлагает капитан, – но ничего не ответил. Кароль осуждающе покачал головой.

– Неужели вы трус, магистр? Я, конечно, подозревал это, но все же надеялся…

Магистра передернуло. Он бросил на Кароля короткий, исполненный ненависти взгляд. Затем лицо его вдруг разгладилось.

– Согласен, – бросил он. – Давайте покончим побыстрее.

Задумал что-то?..

Капитан Хиббит кивнул.

Вероника широко раскрытыми глазами, все еще ничего не понимая, смотрела, как он кладет карту с изображением птицы-смерти на стол. Как читает шепотом заклинания, не забывая следить при этом за каждым движением магистра. Как разгораются угрожающим красным светом зрачки нарисованной птицы и вся карта, вбирая чары, накаляется до багрового сияния…

В голове у нее билась одна мысль – что он делает? Ради чего собирается поставить на кон собственную жизнь?!

– Готово, – сказал Кароль.

Глаза у птицы Ли-Анту погасли. Карта вновь казалась совершенно обыкновенной и безобидной. Он без всякой боязни взял ее в руки, сунул в середину колоды, перетасовал. Передал колоду Робинрауду. Тот тоже перетасовал карты и осторожно положил их на стол.

Кароль, соединив над колодой кончики пальцев обеих рук, прошептал еще какое-то короткое заклинание. Потом бросил непередаваемый взгляд, в котором смешались сарказм и презрение, на черного магистра и снова кивнул.

– Не сомневаюсь, вы хотите, чтобы я сделал это первым…

И решительно снял верхнюю карту.

Посмотрел на нее и отбросил в сторону.

– Ваша очередь, магистр.

Робинрауд побледнел и как будто даже постарел за те несколько минут, в течение которых Кароль колдовал над нарисованной птицей. Теперь он протянул к колоде дрожащую руку, помедлил. Кончиками пальцев, словно боясь обжечься, взял следующую карту. Еще помешкал, прежде чем перевернуть ее.

Веронику затрясло. Наконец-то она поняла… На происходящее смотреть было жутко, но и отвернуться она боялась. И следила за смертельной игрой так, словно только ее напряженное внимание могло спасти капитана Хиббита от взгляда роковой птицы…

– …Не она, – выдохнул наконец магистр и положил снятую карту перед собой.

Кароль непринужденно поднял третью. Коротко глянул на нее, кивнул, оскалился.

– Себе…

Робинрауд снова выхватил платок. Пот уже лил с него градом.

И опять его дрожащая рука зависла в нерешительности над колодой.

..Четвертая карта – не та. Пятая – не та. Шестая – тоже мимо. Седьмая…

Веронике казалось, что к концу этого дьявольского поединка она поседеет не хуже капитана Хиббита. Восьмая – не та. Девятая. Десятая…

С каждым разом руки у магистра Робинрауда тряслись все сильнее. Он перестал вытирать пот. И едва не выронил десятую карту, вернее, она чуть не выскользнула у него из влажных пальцев. Он начал переворачивать ее – все с той же медлительностью, не решаясь взглянуть судьбе в глаза так, как это делал капитан Хиббит – с вызовом и презрением.

И тут…

Кароль, не сводивший с него взгляда, вдруг резко подался вперед и схватил магистра за руку, не позволяя… что? Разжать пальцы? Или?..

Вероника не сразу сообразила, в чем дело. А сообразив, похолодела с головы до ног. От карты, которую держал черный магистр, исходило багровое сияние! Ли-Анту!

Она досталась Робинрауду, и тот, опознав по этому сиянию свою судьбу, попытался в последний момент перевернуть карту так, чтобы смертоносный взгляд птицы пришелся в глаза противнику. Но Кароль, как будто был готов к подобному коварству, успел вцепиться в его кисть мертвой хваткой и выворачивал ее теперь в обратную сторону. Тем самым он лишил магистра и последней возможности – разжать пальцы и выронить роковую карту…

Вероника перестала дышать.

Сейчас она полностью разделяла чувства капитана Хиббита и даже его жажду мести. И сама с удовольствием хватила бы Робинрауда по голове чем-нибудь тяжелым – так, чтобы убить! Но увы, она была всего лишь тенью и ничего не могла сделать. Только одно… хотя бы мысленно, всем своим существом, всей той силой, которая таилась в ее магической крови, попытаться помочь Каролю. Ведь однажды ей, кажется, удалось… и, сцепив зубы, не сводя глаз с побелевшей от напряжения руки капитана, Вероникаподтолкнула ее.

…Что-то хрустнуло – она не поняла, что, – и Робинрауд застонал.

Взгляд ожившей от его прикосновения Ли-Анту – два тусклых красных луча – заскользил по комнате, приближаясь к лицу магистра. Ударил ему в плечо, метнулся вверх. Задержался на уровне подбородка… Багровое сияние, исходившее от карты, разгорелось ярче, словно птица-смерть почуяла близость добычи.

– Нет! – истошно закричал Робинрауд и зажмурился что было сил. – Не…

Крик оборвался.

Красные лучи уперлись прямо в его закрытые глаза.

Капитан Хиббит тут же разжал свою руку и, брезгливо вытирая ее о штаны, выпрямился. А Робинрауд как стоял, так и рухнул – лицом вперед, задев лежавшую на краю стола стопку книг. Книги посыпались на пол. И больше черный магистр не шевелился, ибо был мертв с того мгновения, когда встретился взглядом с Ли-Анту.

Вероника отвернулась, сотрясаемая дрожью ужаса и облегчения одновременно. Она…

…В следующее мгновение она проснулась.