Текст книги "Крылья любви. Воспоминания об архимандрите Ипполите (Халине)"

Псково-Печерский монастырь

Последующий этап жизни батюшки Ипполита был связан с Псково-Печерским монастырем, куда он пришел из Глинской пустыни по благословению своего духовного отца.

Общепризнанной исторической датой основания Псково-Печерского монастыря считается 1473 год, когда была освящена выкопанная в песчаном холме у ручья Каменца преподобным Ионой Успенская церковь. Здесь, на северо-западных рубежах России, на древней Псковской земле были взращены семена Православной веры. Временное и вечное, небесное и земное мирно соединяются на этой святой земле, где сам воздух насыщен молитвой многих поколений русских иноков. Псково-Печерский монастырь никогда не закрывался, – даже в самые страшные для Церкви годы. Послереволюционный его период не менее интересен, монастырь вобрал в себя духовный цвет русской церкви. Сюда в 60-е годы вернулись из Нововалаамского монастыря в Финляндии великие валаамские старцы.

Об этом периоде жизни батюшки рассказал архимандрит Кенсорин (Федоров) (в 2004 г. духовник Спасо-Елеазаровского женского монастыря, Псковская обл.):

– С отцом Ипполитом мы вместе трудились и подвизались в Псково-Печерском монастыре, куда батюшка поступил после закрытия Глинской пустыни. Первое время работали на пекарне. Батюшка Ипполит отличался особой простотой, любовью, смирением, кротостью. О себе он вспоминал: «В молодости я был веселый, любил шутить, плясать, был первым заводилой в обществе, но когда приходил в уединение, то нападала на меня тоска, очень скорбел, переживал, задумывался, для чего я живу, и как мне устроить свою жизнь правильно. Эти вопросы не давали мне покоя».

В феврале 1959 года на праздник трех святителей Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста в Успенском храме по благословению наместника монастыря архимандрита Алипия (Воронова) нас вместе постригли в мантию. Имена дали в честь священномученика Ипполита и мученика Кенсорина Римских (III век). Постриг совершал схиархимандрит Пимен (Гавриленко; 1883–1976). Ночь после пострига мы провели в храме Лазаревского корпуса, где жили валаамские старцы. Спустя некоторое время, 14 июня 1960 года, отца Ипполита рукоположили в иеромонаха. Я же прослужил в сане диакона восемь лет. Батюшка Ипполит был мне как друг, как духовник, я часто исповедовался у него. Случалось и так, что мне было стыдно исповедовать свои грехи, но отец Ипполит кротко и милостиво снисходил к человеческой немощи, хорошо чувствовал и знал природу человека. Это был самый любимый и близкий для меня человек, и я очень сожалею, что его сейчас нет рядом.

Одним из послушаний батюшки Ипполита было водить экскурсии в пещеры Псково-Печерского монастыря, которое он исполнял целый год. В то время приезжало по тридцать – пятьдесят групп в день, и было три экскурсовода. Мне, по своему личному желанию, тоже приходилось проводить экскурсии. Надо сказать, что это была огромная нагрузка для тех монахов, которые исполняли такое послушание. С восьми утра до самого позднего вечера встречали они людей и провожали в пещеры. Летом особенно была ощутима разница температур: на поверхности +30°, а в пещерах +4°, и, конечно, это сказывалось на здоровье человека. Но, несмотря на все эти трудности, батюшка Ипполит послушание свое исполнял с любовью.

Приходилось нам общаться с Валаамскими старцами: схимонахом Николаем (Монаховым; 1876–1969), у которого я восемь лет был келейником. Он был слепой, но, общаясь с ним, я постоянно чувствовал около себя настоящего праведного человека, который живым своим опытом, примером являл свою святость не только мне, но всем приходящим к нему. Отец Михаил (Питкевич) говорил о нем как о благодатном старце, которому дана благодать за великое смирение и любовь. Схимонах Николай имел дар непрестанной молитвы… Постоянно живя с ним, я чувствовал, как небесный свет озарял келлию во время молитвы, и моя душа наполнялась неизреченной радостью. С великой радостью старец Николай принимал братию и паломников, многим целовал руки. Своим примером он учил смирению, послушанию и любви, а также поучал заниматься непрестанной молитвой. Братию же поучал подчиняться наместнику и всем вышестоящим с великим смирением и любовию. Отец Николай всех учил жить в мире, любви и согласии, часто повторяя слова: «Бог есть любовь. Без любви нет спасения». С отцом Николаем были духовно связаны схиигумен Лука (Земсков) и иеросхимонах Михаил (Питкевич).

Иеросхимонах Михаил – великий Валаамский старец, который последние свои годы провел в Псково-Печерском мужском монастыре. В Печерской обители отец Михаил вел, по сути, затворнический образ жизни, в храме почти не бывал, но ежедневно служил литургию у себя в келье, был очень слаб и никуда не выходил. Старец Михаил был любвеобилен и снисходителен к человеческой немощи. Он везде и всегда скорбел о спасении других, стремясь по мере сил своих наиболее полно осуществить первое требование Божие к человеку – заповедь любви.

Будучи еще послушниками, мы с отцом Ипполитом часто посещали старцев. Много внимания и заботы батюшка Ипполит уделял старцу отцу Михаилу, когда тот был болен. В последние недели жизни старца мы ежедневно читали возле него Евангелие. Отец Ипполит долгое время находился в келлии отца Михаила, часами читая Евангелие. Приходили и другие монахи: отец Никодим, отец Александр, благочинный Псково-Печерского монастыря (впоследствии схиархимандрит Александр), который с благоговением и любовью относился к старцам.

И вот эта черта – любовь к старцам – сохранялась у отца Ипполита всю его жизнь. Радостно сознавать, что уже в молодые годы, будучи послушником, батюшка готовился сам к старчеству через общение с такими великими старцами, как отец Михаил, отец Симеон (ныне прославленный преподобный Симеон Псково-Печерский), к которому мы также приходили вместе с отцом Ипполитом, исповедовались у него. Старец Симеон был духовником монастыря. Однажды говорит нам, послушникам: «Наместники пришли… Игуменами будете». Что и произошло много лет спустя.

Святая Гора Афон

В 1966 году по благословению Патриарха Алексия I отец Ипполит был направлен вместе с монахами Досифеем и Евстафием и др. для несения послушания на Святую Гору Афон в Русский Свято-Пантелеимонов монастырь. В Свято-Пантелеимоновом монастыре, куда прибыл отец Ипполит, к тому времени оставалось всего несколько монахов преклонного возраста.

Жизнь на Афоне была очень трудная, с непосильным каждодневным трудом и непрестанной молитвой. Необходимо было возделывать землю, вести хозяйство, восстанавливать храм, после приключившегося здесь страшного пожара. Отцу Ипполиту приходилось вместе со всеми и камни ворочать, и мешки с цементом таскать, и раствор месить. Кроме того, он еще успевал водить паломников по монастырю. Было трудно. Но монахов поддерживала горячая молитва, а еще Божия благодать и покров Пресвятой Богородицы, который ощущается везде на Афоне.

Об этом периоде жизни отца Ипполита известно немногое. Греки посмеивались над ним, шутили: «Ипполитос-ксиполитос», замечая созвучие монашеского имени с греческим словом «босоногий». С палкой-посохом ходил он по афонским дорогам. Греческий священник, секретарь кинота отец Иосиф вспоминает о старце: «Сам возделывал огород и питался только от своего огорода, монастырских денег не брал. Жил в своей келье совсем один, без келейника или прислуги, и ежедневно полностью вычитывал службу, а по воскресеньям приходил в соборный храм Протата.[5]5
  Прота́т – «Священный Кинот», центральный выборный орган управления афонскими монастырями. Храм Протата – это один из древнейших соборов Святой Горы. Он был построен преп. Афанасием Афонским в первой половине X века. Этот храм посвящен Успению Богородицы и является самым ранним из всех сохранившихся святогорских храмов.


[Закрыть] В монастырь святого Пантелеимона он всегда ходил пешком. Я запомнил отца Ипполита великим подвижником: он был усерден в монашеском делании, стремился к воздержанию во всем, старался ничем никого не обременять. И никогда ничего не рассказывал о себе. А если его спрашивали о чем-то личном, он произносил только два слова: “Я грешный” и, кланяясь несколько раз, приятно улыбался. Всегда прятал под подрясник свою очень длинную бороду, которую никогда не стриг».

Сам отец Ипполит о многолетнем периоде своего подвижничества на Афоне говорил очень мало. Лишь однажды, в духовной беседе с насельниками Свято-Николаевского монастыря, он обмолвился, что Господь через него спас святые мощи преподобного Силуана Афонского. В те годы преподобный Силуан еще не был канонизирован, многие не верили в его святость, иные же считали великим подвижником, но, имея веру не по разуму, хотели спрятать останки так, чтобы их никто уже не нашел. Но промыслом Божиим через отца Ипполита сохранились останки старца Силуана для их прославления. Заслуживает внимания тот факт, что отец Ипполит исполнял то же послушание, что и преподобный Силуан Афонский – был экономом монастыря.

Все время своей службы на Афоне батюшка хранил в своем сердце Россию, родное село, близких людей, любимых отца и мать, сестер. Выходил на пустынный берег, пел: «На чужой стороне я как гость нежеланный…» Пел и плакал.

На вопрос:

– Вы тяжело переносили разлуку с родной землей?

Ответил однажды:

– Да, тяжело. Я всегда говорил, что человек получает настоящее познание родины только тогда, когда поживет на чужбине. Слову «родина» нет цены… Ходил я к морю, на камушке сяду, пою, молюсь и плачу.

«От многих страданий мира плачет монах, – говорил преподобный Силуан Афонский. – Так плакал Адам о потерянном рае… О любовь Господня! Кто познал Тебя, тот неустанно ищет Тебя, день и ночь кричит: “Скучаю я по Тебе, Господи, и слезно ищу Тебя. Как мне Тебя не искать? Ты дал мне познать Тебя Духом Святым”…» – Дальше старец Силуан добавляет уже от лица Адама: «Вы не можете разуметь моей скорби, ни того, как рыдал я о Боге и рае. Слезы мои текли по лицу и мочили мне грудь и землю; и пустыня слушала стоны мои. Меня терзали злые мысли; меня опаляли солнце и ветер; меня мочил дождь; меня мучили болезни и все скорби земли, но я все терпел и крепко уповал на Бога.

И вы несите труды покаяния: возлюбите скорби, иссушите свои тела, смирите себя и любите врагов, чтобы вселился в вас Дух Святой, и тогда познаете и обретете Небесное Царство…»

Архимандрит Мирон (Пепеляев), который знал отца Ипполита еще с Глинской Пустыни и тоже подвизался на Афоне, вспоминает: «По Божьей милости я был на Святой Горе Афон. Из Псково-Печерского монастыря нас было четыре монаха. Мы лично получили благословение Святейшего Патриарха, ныне покойного, Пимена и благословение митрополита Никодима Ленинградского и Новгородского, сподобившись быть у них. Летели мы самолетом из Москвы, посадку делали в аэропорту города Софии (Болгария), потом пересели на другой самолет, который летел до Афин. От Афин нас повезли автобусом в Салоники. Там мы посетили великолепный большой собор святого великомученика Димитрия Солунского, который был построен над темницею, где принял мученическую кончину святой Димитрий. Все это было для нас очень трогательно, я даже плакал. Посетив эту величайшую святыню Греции, мы поехали дальше до города Урануполи. Название города на русском языке означает “небесный” город. Это небольшой городок на берегу Эгейского моря. Море встретило нас очень сурово – мы попали в бурю. Я сам лично сильно волновался, потому что плавать я не умею. Грек же, который управлял этим кораблем, держался так смело, будто он всю жизнь на море и ему не страшно ничего. А для меня это было страшно. Во время бури нас так кидало из стороны в сторону, что все заплескивало водой. В такую бурю невозможно было что-либо разглядеть. Лишь только тогда, когда мы приблизились к самой пристани, я увидел наш монастырь святого великомученика и целителя Пантелеимона. Нес я там послушание один год и шесть месяцев, но по немощи моей и по болезни вынужден был вернуться в Россию, в Псково-Печерский монастырь.

Последние три утра моего пребывания на Афоне были для меня волнующими. Служба на Афоне совершается с 12 часов ночи до 6 утра. После службы мы все быстро расходились по своим келлиям, чтобы немножко заснуть. Однажды, открывая келлию, я почувствовал благоухание. Это был аромат необыкновенной сладости и необыкновенного одухотворения. Душа моя вся играла, я как младенец радовался! У меня создалось впечатление, что Сама Божия Матерь была в моей келлии и дала мне напутствие на всю жизнь, что нет большей благодати, как та, которая есть на Афоне. Даже если собрать все монастыри Земли, всех подвижников и старцев, Афон – выше и сильнее духом. Это я хорошо почувствовал.

Когда пришло время садиться на корабль и уплывать, я попрощался с братией. День был солнечный, очень тихий, море гладкое. Корабль отчалил, и чем больше становилось расстояние, тем величественнее возвышалась Святая Гора Афон, которая предстала передо мной как исполин, как могучий великан, увенчанный мрамором копьеобразной Горы. И чем дальше я отплывал, тем выше и шире становилась Святая Гора. Мне даже стало страшно, казалось, что она не хочет со мной расставаться, а хочет быть со мной. Когда мы прибывали на Святую Гору, то море встретило нас грозно, а когда я уплывал, было такое чувство, что оно не желает отпускать меня…

Память о посещении этого святого места была настолько глубокой, что, прилетев в свою родную Россию, в Псково-Печерский монастырь, я полгода плакал о Святой Горе Афон, о том, что больше не увижу этой красоты и не смогу насытиться той благодатью, которую дала мне Божия Матерь. Может быть, мне нужно было потерять себя ради этого величайшего, прекрасного уголка на Земле, но немощь не дала мне быть более мужественным. Я вспоминал торжественные восходы и заходы солнца, вечный и вещий шум моря, красоту и силуэты синих гор, где летают громадные орлы, днем и ночью поют птицы.

На Афоне подвизался великий подвижник старец Силуан Афонский, который скончался в 1938 году. Внутренне у меня возникал вопрос: “А может быть, есть аскеты, которые уединенно живут в горах?” Я слышал от греческих монахов, что они есть, но сам лично их не видел. И вот однажды ранним утром после Всенощной службы я бегу скорей на берег моря, потому что оно всегда прекрасно и всегда меняет свое лицо, как душа человеческая. Невольно я повернулся лицом к горам. На их вершинах стелился тонкий дымок цвета синевы. Я подумал: “А кто же там высоко в горах живет?” Имея большое желание это узнать, я решил отправиться в путь. Подобно Вифлеемской звезде дымок указывал мне то место, куда следовало идти. Я долго поднимался по горным ущельям, немножко было страшновато идти по незнакомой тропе. Восход солнца, голубое небо, величие гор… Подходя к долгожданному огоньку, я увидел на коленях молящегося старца, под открытым небом, с воздетыми руками. Я поприветствовал его по-гречески “калимера”, что значит “добрый день”. Он мне также ответил, но на меня не смотрел и не поворачивался, только дал знак рукой, что нужно подождать. Этот старец был весь белый, как снег, и когда он закончил молитву, то начал со мной беседовать. Видя то, что мне трудно объясняться по-гречески, некоторые фразы он говорил на русском языке. Старец показал мне свою келлию – простую, где горит камин, сушится хлеб – видимо, он питался сухарями. Постель старца из нарезанных виноградных стеблей располагалась на земле. Видел я также небольшой огород, где растет капуста, лук, то есть всё необходимое для жизни. Рядом находится источник: бьет ключ из скалы, растут смоковницы, хурма, апельсины, лимоны, мандарины, гранатовые деревья, магнолия – дерево с крупными красивыми цветами, розовый и белый олеандр. Воздух вокруг опьяняющий и благоухающий. В летнюю пору старец находится высоко в горах, а когда начинается сезон зимы, он переходит к морю. Братия из монастыря посещают его, помогая, если требуется помощь. Я был очень счастлив, что и в наше время есть старцы-подвижники, аскеты. Видя их лица, слыша их речь, чувствуешь себя иным человеком, понимаешь, как ты далек от них. Я благодарен Богу за такую встречу.

В Свято-Пантелеимоновом монастыре служили греки, болгары, югославы, сербы, которые всегда посещали и любили нашу службу. Они стояли на левом клиросе, а русские монахи – на правом. Служба совершалась на двух языках – половину службы пели они – по-гречески, половину – мы, по-славянски. Служба такая торжественная, что все голоса сливались воедино, многие монахи плакали… Иноки и монахи, которые посещали наш монастырь, духом и душой чувствовали нас, а мы – их. Дух Божий объединял всех. Во всем – в работе, в служении мы были вместе.

Меня поразило то, что дети на Афоне с трех лет привыкают к местному уставу, они там растут, совершенствуются и становятся как ангелы, приятно на них посмотреть. Их походка, речь, движения – все торжественно, возвышенно и так радостно, что чувствуешь, будто ты не на земле, а на небе…

Чтобы понять глубину монашеского духа, надо самому пройти эту школу, возродиться, подражать подвигу старцев, подвижников, тогда и ты преобразишься, и свет Вечной Славы тебя осенит, по слову Господа: “Прославляющих Меня, Я прославлю”.

По большим праздникам я служил, а в будни пел на клиросе вместе с отцом Ипполитом, у него был баритон, батюшка хорошо знал греческий язык, писал и говорил на нем.

Батюшка Ипполит был крепкий, молодой, на Афоне посадил много деревьев своими руками, в основном это ливанские кедры. Сейчас они уже высокие, как в лесу.

После сильных афонских ливней вырастает высокая густая трава, которая удерживает влагу, и в этой влаге зарождаются бескровные белые черви, «калимары», покрытые тонкой пленкой. Однажды мы встретили грека с палкой в руках и сумочкой, в которую он собирал этих самых калимаров. Так мы от греков узнали, что они съедобные, их можно есть во время поста, и тоже стали собирать. Варили их в котле, потом раскладывали на тарелочки, правда, первый раз ели с закрытыми глазами, потом ничего – привыкли.

На Афоне растут виноград, апельсины, лимоны, хурма, грецкие и миндальные орехи. С наступлением весны распускается миндаль. Вместе с отцом Ипполитом мы сажали картошку, лук, чеснок, пшеницу, вместе ездили собирать урожай.

Отец Ипполит запомнился мне очень мирным, любвеобильным, он никогда не гневался. Улыбнется – и не отходил бы от него! Такая благодать!

Батюшка Ипполит был грамотный, имел хорошие знания, и при этом отличался кротостью и смирением. Он меня очень любил. Вернувшись с Афона, отец Ипполит писал мне письма, просил приехать к нему в Рыльск, но обстоятельства не давали мне посетить Свято-Николаевский монастырь. Позже я приехал к нему на могилку».

Схиархимандрит Илий прибыл на Афон через десять лет после отца Ипполита. Он так же, как и другие монахи, служившие здесь, дышал святым афонским воздухом, ощущая необыкновенную святость афонской земли и покров Пресвятой Богородицы. Схиархимандрит Илий тепло вспоминает отца Ипполита, особо отмечая его гостеприимность, любовь и большое смирение.

Отец Ипполит и в самом деле любил гостей, водил их по монастырю, показывал им все достопримечательности. Всегда заботился о том, чтобы никто не остался голодным.

Батюшка Ипполит писал с Афона очень теплые письма отцу Кенсорину, из которых было видно, что он любил свою родину, своих людей и больно переживал эту разлуку, находясь на чужбине. В письмах батюшка часто повторял: «Дорожи тем, что ты живешь в России. Целуй свою землю».

Богослужения на Афоне – это многочасовые бдения. После полуночи – служба, с утра – послушание, и так – всю жизнь. Почти круглый год жара. И какая! Очень высокая влажность. Во время службы все облачение мокрое, хоть выжимай. Отец Ипполит никогда не жаловался, сносил все молча, с улыбкой. Он отличался большой любовью к богослужению.

Тогда на монахах, особенно на молодых, лежала огромная ответственность за сохранение Русского монастыря и его традиций. По возвращении с Афона отец Досифей вспоминал, что ему приходилось одному несколько лет быть псаломщиком, а батюшке Ипполиту седмичным священником. Потому часто богослужение совершали вдвоем. Спустя годы на Святую Гору Афон прибыли и другие монахи из Псково-Печерского монастыря, Троице-Сергиевой Лавры. Легче не стало, но было радостней оттого, что удваивается молитва, возрождается жизнь русского монашества на Афоне.

На Святой Горе отец Ипполит подготовил себя для великого подвига служения Богу и людям. И спустя много лет память об отце Ипполите так и осталась жить на Святой Горе. На Афоне помнят батюшку сильного и крепкого с виду, но с доброй душой. И снова слышишь: «Тихий, кроткий, смиренный…» А это ли не высшая похвала?

Свято-Пантелеимонов монастырь

Каким был Русский Свято-Пантелеимонов монастырь в те годы, мы можем узнать и по рассказам паломников, которые посещали Святую Гору Афон как раз в то время, когда там подвизался отец Ипполит и другие монахи из России.

«Минуя скиты и монастыри, которые почти все расположены или на самом берегу, или невдалеке от него, мы прибыли к полудню в Русский Пантелеимонов монастырь. Это один из крупнейших афонских монастырей, лет шестьдесят назад в нем было около полутора тысяч иноков. Сюда ежегодно приезжало множество русских паломников. Сейчас здесь около тридцати иноков, преимущественно русских, и человек пятнадцать наемных рабочих, поддерживающих хозяйство монастыря. Так же малолюдны теперь и другие афонские монастыри. Нас тепло встретили, провели в храм, где мы помолились, представились настоятелю монастыря архимандриту Илиану. Нас устроили в комнатах для приезжих, накормили обедом. Пища постная, в основном овощи, но в честь нашего приезда подали рыбу, хотя Афон ею беден, несмотря на то что море рядом. В старину в Пантелеимонов монастырь соленую рыбу привозили из России. К вечеру пошли в Покровский собор, прослушали девятый час и вечерню, затем осмотрели монастырскую библиотеку и ризницу. На колокольне – большие колокола из России и часы, показывающие афонское время, которого придерживаются в большинстве афонских монастырей: счет времени суток начинается с захода солнца, и часы примерно раз в неделю выверяются по солнечному заходу. После захода солнца мы снова были в храме, где совершалось повечерие и акафист. Немного поспав, в 7 часов по афонскому времени, что соответствовало 2.45 ночи обычного времени, мы опять собрались в храме, прослушали полунощницу, утреню, часы и Божественную литургию. Мы все причащались. Ночная служба, закончившаяся уже утром, длилась 4 ч. 20 м.».[6]6
  Путешествие русских паломников по святым местам Востока в 1965 г. // ЖМП. 1965. № 4. С. 32–33.


[Закрыть]

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена 28 апреля 1975 года в Русский Свято-Пантелеимонов монастырь на празднование Святой Пасхи отправились паломники от Русской Православной Церкви. В составе паломнической группы был архиепископ Владимирский и Суздальский Владимир. Вместе с ними в Русский Пантелеимонов монастырь на Афоне направлялся новый насельник архимандрит Иеремия (Алехин) (из Успенского монастыря в г. Одессе). К паломникам также присоединился проигумен Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне архимандрит Авель (Македонов), возвращавшийся со своей родины (из Рязани) после лечения.

В одном из воспоминаний о посещении Русского Свято-Пантелеимонова монастыря встречается имя батюшки Ипполита, тогда еще молодого иеромонаха, насельника этой святой обители. «Наконец взору открылся монастырь святого великомученика Пантелеимона, осиянный лучами солнца, сначала редкими, затем все более заполняющими пространство – древнюю святую обитель, зеленеющие склоны гор и глубокую лазурь моря. И вдруг в это пространство влились густые бархатистые звуки колокола, возвещающего торжественную весть о новой встрече с вестниками Родины. Было 12 часов по московскому времени. Сдержанная радость окрыляла всех.

Нас сердечно приветствовал иеромонах Ипполит. Бегом, насколько позволяли старческие годы, спустился к прибывшим почтенный насельник обители иеромонах Серафим, только что оглашавший Афон русским звоном с колокольни монастыря.

Остальные десять иноков передали через отца Серафима и отца Ипполита свое сердечное приветствие. Сами они только что начинали вечерню Великого пятка с выносом Плащаницы в двух главных соборах обители.

Получив благословение у архиепископа, оба инока, лобызая прибывших, надеялись в каждом паломнике увидеть нового собрата.

– А кто же к нам совсем приехал? – последовал первый вопрос отцу Авелю.

– Вот, отец архимандрит Иеремия, – представил тот прибывшего седовласого старца.

– Только один?!

– Второй, кому дана виза, по болезни не смог приехать. Ведь за десять лет, когда были поданы прошения, многое изменяется в здоровье человека. И вот наш батюшка поседел… – ответил проигумен.

– А мы думали, что вы больше привезете… и молодых.

Эта пятиминутная встреча на пристани родного монастыря как бы открыла врата на Святой Афон, со всеми его земными проблемами и одухотворенной светлой верой в заступничество Царицы Небесной – Игумении этого благословенного жребия».[7]7
  Пасхальные дни в Русском Пантелеимоновом монастыре на Афоне // ЖМП. 1975. № 8. С. 22–25.


[Закрыть]

Узнать подробнее о том, как тогда встречали Пасху в Русском Свято-Пантелеимоновом монастыре, нам помогают следующие воспоминания паломников: «Первое богослужение, которое совершили паломники вместе с братией в святой Русской обители, – богослужение Великой субботы. В полночь начали чин погребения Спасителя, который продолжался до 4 часов утра, а через 2 часа – Божественную литургию. В полночь на 4 мая стали совершать полунощницу, а в 5 часов утра (афонское время) по звону колокола начали пасхальную заутреню у входа в собор святого великомученика и целителя Пантелеимона. С первым пасхальным гимном, воспаряющим с радостным звоном от подножия Святой Горы к её вершинам, служащие разошлись с возжженными свечами по соборам. Присутствие многих святых мощей указывало на участие афонских и вселенских угодников Божиих в праздновании этой Святой Пасхи, возводящей нас к Пасхе Нескончаемой, Вечной. И хотя в величественных соборах монастыря было не более пяти молящихся, не было ощущения пустоты. Поистине здесь была Полнота, наполняющая всё во всем! Все священнослужители молились у престола. <…> После Божественной литургии был совершен пасхальный крестный ход вокруг монастыря. На источнике у берега моря отслужили благодарственный водосвятный молебен, далее крестный ход продолжался с окроплением монастыря святой водой». Все, кто сподобился побывать в эти святые дни Светлой Пасхи Христовой на Святой Горе Афон и помолиться с насельниками Русского Свято-Пантелеимонова монастыря, отметили, что «везде, где бы ни появлялись русские паломники, их встречали с глубокой искренностью и поистине братской, христианской любовью».[8]8
  Пасхальные дни в Русском Пантелеимоновом монастыре на Афоне // ЖМП. 1975. № 8. С. 27–28.


[Закрыть]