Электронная библиотека » Иоанна Хмелевская » » онлайн чтение - страница 11


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 23:39


Автор книги: Иоанна Хмелевская


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Ни в коем случае! – вскинулась Тереса. – Только не завтра. На завтра я запланировала кое-что простирнуть, да и гардероб надо привести в порядок. К тому же из тебя тот ещё мститель. Вот сейчас ты полна сил и свежа, как персидская фиалка, а завтра опять примешься стонать – «ах, живот болит». От нервов как пить дать разболится. Нет, какая уж от тебя помощь!

Мамуля обиделась страшно. Такое оскорбление, да ещё от кого? От младшей сестры!

Мамуля уже открыла рот, чтобы как следует ответить на подобные инсинуации. Сейчас поссорятся, срочно надо перевести разговор на другую тему! И я спросила:

– Тереса, а в Канаде ты никого из них не видела? Или в самолёте?

Тереса какое-то время непонимающе глядела на меня, видимо, не сразу переключилась с мамулиного живота на новую проблему, потом вскочила со стула с душераздирающим криком:

– Ааааа! Голоса!

– Какие голоса? Что с тобой? – испугалась тётя Ядя.

Люцина оживилась:

– Тебе чудятся голоса? Слышите, среди нас Орлеанская дева! А что они тебе говорят?

– Что моя средняя сестра законченная идиотка! – разозлилась Тереса. – И вообще, с вами нельзя говорить серьёзно.

– Тогда поговори со мной! – предложил из-под пальмы отец, которого разбудил Тересин крик. – Со мной можно говорить серьёзно.

– Что же это такое делается! – произнесла мамуля каким-то странным голосом, а Люцина демонически захохотала в углу дивана. Тереса с отвращением взглянула на сестёр и обратилась к нам с Лилькой:

– Вам скажу, а не этим мегерам. То-то мне их голоса показались знакомы – и бабы в горошек, и типа в машине. Ещё когда меня тащили. Все думала – где же я их слышала? А теперь вспомнила. Это их я слышала по ту сторону двери ванной в Сопоте!

Мы вспомнили Тересин рассказ о её неудачной попытке вымыться в тёмной ванной пансионата и стали восстанавливать в памяти, о чем именно вела разговор эта парочка. С того времени столько всего произошло, столько событий, столько разных разговоров, что вспомнить оказалось невероятно трудно. А если быть точным – так ничего толком мы и не вспомнили. Может, сказалась усталость. Ведь сколько всего узнали за один вечер, вернее, ночь, ибо давно наступила ночь.

Так ничего толком и не вспомнив, так ничего и не решив, мы отправились спать. В одном только были единодушны – беречь нашу Тересу как зеницу ока, сорвать все происки злоумышленников. Перед сном начитанная тётя Ядя попыталась вдохнуть надежду в наши отчаявшиеся души:

– Не расстраивайтесь, в конце концов, когда-нибудь все выяснится. Я читала детективы, знаю, что каждый отчаявшийся преступник обязательно совершает ошибку, которая и помогает распутать даже самое запутанное дело. Вот и наши – не смогут снова похитить Тересу, чтобы её прикончить, станут нервничать и обязательно совершат какую-нибудь ошибку. И тогда мы все узнаем! Другого выхода я тоже не вижу…

Прошли два дня, отведённые Тересе на отдых и стирку, и я принялась лихорадочно раздумывать над тем, что бы такое испортить в машине. Портить надо было с умом: и чтобы машина не могла с места двинуться, и чтобы починить потом было нетрудно. Требовалось любой ценой сдержать жажду деятельности моих родных. Тереса совсем пришла в себя после пережитых злоключений и рвалась снова в путь, мамуля чувствовала себя великолепно, ничто не мешало продолжить наше путешествие. Оставалось разработать маршрут. Тереса желала посетить Ченстохову, вознести благодарственные молитвы Пресвятой Деве за чудесное избавление от смерти. Мамуля предлагала съездить в Сувалки и Лович, Люцину привлекала Серебряная гора и Шклярская Поремба, а тётю Ядю – Бещады. Лилька, с которой я советовалась, что бы тут такое предпринять, тоже ничего умного предложить не могла.

– Машину оставь в покое, – сказала она после долгого раздумья. – Пусть лучше с тобой что-нибудь случится. Например, пищевое отравление. Кажется, его легче всего симулировать.

– Не уверена, что мне удастся позеленеть, ведь у страдающих отравлением лицо всегда такое, знаешь, бледно-зеленое… Просто ума не приложу, что и делать. Если до утра Марек не даст о себе знать, наверное, придётся разрядить аккумулятор. Если оставить машину на двенадцать часов с включёнными фарами… Как думаешь, хватит?

Марек, как по заказу, появился через час после нашего разговора. Пришёл как раз к вечернему чаю, так что застал нас всех дома. Я так обрадовалась тому, что уже нет необходимости сдерживать рвущуюся в путь семейку, что даже не обиделась на него. Мог бы, конечно, сначала меня известить, ну да ладно. Пока мыл руки в ванной, скороговоркой сообщил: в конспирации нет больше необходимости, он сделал все, что требовалось, теперь, напротив, наступает этап сотрудничества со всеми нами. Остальное сейчас доложит.

Остальное оказалось чрезвычайно интересным.

Начал Марек с того, что положил на стол фотографию громадных размеров, правда немного нечёткую. Зато можно было прочитать надпись на визитной карточке, прикреплённой к сумке. Не считая нужным давать какие-либо предварительные пояснения, Марек задал вопрос в лоб:

– Кто знает этого человека?

Мы все как один уставились на фамилию, которую теперь можно было прочесть без труда: «Миссис Эдит Уолтерс». И молчали.

Естественно, первой отозвалась Люцина, хотя ничего об этой миссис сообщить не могла. Люцина просто риторически вопросила:

– Надо же! Как им удалось такое сделать? Откуда это у тебя?

Более содержательным оказалось высказывание Тересы:

– Есть в Канаде миллионер с такой фамилией, – произнесла она задумчиво. – Но я с ним не знакома. А вообще-то фамилия эта очень распространённая. Нет, лично я с человеком, носящим такую фамилию, не знакома.

– А кто это? – поинтересовалась мамуля.

– Хозяйка багажа в серо-сине-красную клетку, чемоданов и сумок, с которыми она совершает туристическую поездку по нашей стране в машине одного типа, – пояснил Марек. – Приехала из Канады. Машина марки «пежо», номер 18-58 WJ. Типа зовут Михал Доробек. Кому из вас знакомо это имя? Мы молча переглянулись.

– Фамилия вроде бы мне знакома, – неуверенно произнесла Тереса, вот только не могу вспомнить, где и когда я её слышала.

– Мне тоже вроде знакома, – как эхо отозвалась тётя Ядя, – и тоже не припомню, откуда я её знаю.

– О, я её слышала от тебя! – вспомнила вдруг Тереса, поворачиваясь к тёте Яде. И подумав, подтвердила уже более уверенно:

– Точно, от тебя!

– Что ты говоришь! – удивилась и встревожилась тётя Ядя. – А я как раз подумала – не от тебя ли я её слышала?

– В таком случае это было довольно давно, – сказала я. – Тереса уехала из Польши восемнадцать лет назад, а слышать фамилию друг от дружки вы могли только до её отъезда. Если действительно слышали. Потому что могли и видеть написанной в письме.

Теперь подключилась и Люцина:

– Доробек, Доробек… Был такой курьер в здании воеводского Совета Профсоюзов в Катовицах в 1948 году. Ему уже тогда было за семьдесят, сомневаюсь, что сейчас он водит машину.

Лилька возмутилась:

– Человеку было за семьдесят, а он ещё работал? Почему не на пенсии?

– Не знаю, помню только, что работал.

– В путешествиях его сопровождает сын, тоже Михал, – невозмутимо продолжал Марек, не позволяя сбить себя с толку.

– Что-то у вас одни Михалы Доробеки, – скривилась мамуля. – А кого другого не найдётся?

– Найдётся, но сначала покончим с Доробеками, – гнул своё Марек.

Мою родню он знал прекрасно и не реагировал на посторонние высказывания.

– Итак, никто из вас не знает ни Эдит Уолтерс, ни Михала Доробека?

Тётя Ядя перелистывала свою записную книжку, истрёпанную и пожелтевшую.

– Здесь у меня записаны все знакомые сорокалетней давности. Я думала, и Доробек найдётся, но не попадается, – огорчённо сказала она. – Эту записную книжку я прихватила но ошибке, вместо новой, обрадовалась, может, пригодится, а выходит, их в ней нет.

– Рассказывай же, что там эти Доробеки натворили! – теребила Марека Люцина.

Марек не сразу ответил, он все надеялся услышать от нас хоть какую-нибудь информацию. Потом наконец сказал:

– Установлено, что оба Доробека, старый и молодой, были недавно замечены в районе Столовых гор. У молодого есть мотоцикл, на нем он совершил множество поездок в разные места. Работники Клодского лесничества обнаружили такой факт: кто-то сменил замок на сарае, в котором они держат свой инструмент, так что они не могли попасть внутрь. Пришлось замок спилить.

Марек по своему обыкновению сделал паузу на самом интересном месте. Пришлось его подогнать.

– И что дальше?

– Войдя в сарай, рабочие обнаружили страшную картину: инструмент затуплен, поломан, искорёжен, а в углу сделан подкоп. Видимо, действовал какой-то хулиган…

Люцина радостно засмеялась, Тереса открыла было рот, но сразу и закрыла, так ничего и не сказав. Марек продолжал:

– На Отмуховском озере молодой Доробек попросил одного из владельцев моторных лодок одолжить её ему. Владелец – некий Клячко, проживает у самого озера в крайней избе Старого Пончкова. Точнее, лодку Доробек брал два раза. Первый раз на весь день, второй – на всю ночь. Доробек-сын неплохо знает окрестные места, потому что в Клодске живут его дружки, к которым он уже много лет подряд приезжает на летние каникулы…

Марек снова прервал рассказ, но на сей раз не по своей воле. Просто мы больше не выдержали и набросились на него с вопросами. К сожалению, отвечать на них Марек не мог, ибо, как всегда, каждому не терпелось получить ответ на свой и все прозвучали одновременно. Люцина допытывалась, объявлен ли уже розыск Тересы за её хулиганское поведение в лесном сарае, намекая на теперь неизбежные контакты младшей сестры со столь нелюбимой ею милицией. Тереса нервно интересовалась, есть ли возможность компенсировать нанесённый ею Клодскому лесничеству ущерб. Мамуля, перекрикивая остальных, желала получить ответ на вопрос – мотоциклетный хлыщ и молодой Доробек одно и то же лицо или нет? Тётя Ядя не менее энергично жаждала узнать наконец, для какой цели служат лесникам упомянутые Тересой клювы-железяки и плоские штуковины. Я присоединилась к ней – исключительно из любви к скандалам, ибо мне, в принципе, все стало ясно, кроме мотивов преступной деятельности злоумышленников. Отец не столь громко, зато очень настойчиво домогался информации – много ли рыбы наловил младший Доробек на вышеупомянутой моторке.

Под градом вопросов Марек не растерялся, решил отвечать по порядку и начал с тёти Яди, которая сидела ближе всех и размахивала своим блокнотом перед самым его носом.

– Инструмент для посадки деревьев, – объяснил он, – и в самом деле похож на железный клюв, его втыкают в землю, делают ямку и в неё сажают саженец. Плоские штуковины используются для того, чтобы снимать дёрн. И ни в коем случае для подкопов!

Ответив на самые животрепещущие вопросы, Марек получил возможность рассказывать дальше. Но оказалось, больше рассказывать нечего.

– Как это? – негодовала Люцина, оставив наконец в покое Тересу. – Ведь ясно же, что тот этот самый, как его…

– Мердяй! – подсказала мамуля.

– …этот самый мердяй преследует Тересу. На пару с той самой Эдит…

– Уолтерс.

– …Эдит Уолтерс. Я поддержала тётку:

– Что они охотятся на Тересу – это ясно. Ясно и то, что продумали план похищения, подобрали место, где её скрыть, то есть заранее все разузнали, ознакомились с местностью, подготовили средства транспортировки. Но зачем им Тереса?!

– А вот этого мы пока не знаем, – ответил Марек. – Узнаем своими каналами, но и от вас мне хотелось бы кое-что узнать. Пока же вы мне ни в чем не помогли. Никакой пользы от вас!

– Интересно, уж не думаешь ли ты, что бандиты – мои знакомые? – фыркнула Тереса.

– Помолчи! – одёрнула младшенькую мамуля. – Дай человеку слово сказать. Может, у него, кроме шайки Доробеков, есть ещё что в запасе?

Марек хладнокровно извлёк большой блокнот и раскрыл его. Я подглядела через его плечо: на страничке от руки была нарисована какая-то карта.

– Раз уж никто из вас не знает Доробеков, может, кто-нибудь узнает местность, которую я сейчас опишу, – сказал Марек. Он сделал паузу, давая нам время осознать важность задачи и сосредоточиться. Тётя Ядя поспешила спрятать свой блокнот и придать лицу внимательное выражение.

Марек начал:

– Итак, дорога. Не очень широкая, по обе стороны растут старые деревья. По всей вероятности, мощёная. Ведёт прямо к воротам в загородке, но не доходит до них. В нескольких метрах перед воротами дорога круто сворачивает влево, почти под прямым углом, а метров через пятьдесят дугой уходит вправо и идёт вдоль загородки. На дуге – часовенка, возможно кирпичная.

– А что за загородкой?

– Дворец. В саду, точнее, в парке. Дворец расположен в полусотне метров от ворот.

– Может, замок? – вырвалось у Люцины.

– Нет, дворец.

– А во дворце что? – не выдержала Тереса.

– Призрак белой дамы пугает по ночам! – рассердилась я. – Не можете дослушать? Дело не во дворце, слушайте внимательно. Наверняка я знаю место, о котором говорит Марек, но никак не могу вспомнить. Не сбивайте меня и сами думайте!

– От дороги отходят ещё две, поменьше, – с ангельским терпением продолжал Марек, – обе вправо. Теперь, чтобы вас не запутать, первую дорогу, большую, мощёную я буду называть шоссе. Значит, от шоссе вправо уходят две дороги. Одна метрах в ста пятидесяти от дворца, отходит почти под прямым утлом, вторая почти в километре от него. Обе грунтовые. Приблизительно в восьмистах метрах они сливаются и уже одной дорогой ведут в деревню. Дороги образуют треугольник, а единственная дорога, выходящая из этого треугольника, ведёт прямо к первой усадьбе деревни. Усадьба как усадьба: двор, хата, хозяйственные постройки, забор, ворота. Дорога целит прямо в ворота. И повторяется та же история, что и перед дворцом: у ворот дорога круто поворачивает, только на этот раз вправо, и вдоль забора ведёт в деревню, проходя её насквозь. Эта деревенская улица очень длинная. А при въезде в деревню, у первой усадьбы, прямо у дороги растёт ряд высоких деревьев…

– Да ведь это же Тоньча! – с изумлением произнесла мамуля. – Там точно такие дороги, одна прямиком упирается во дворец Радзивиллов, а вторая – в хату нашей бабки…

Мы молча смотрели на мамулю, не оценив ещё во всей полноте значение открытия.

– И часовенка там есть, – все больше оживлялась мамуля, – тут же за парком, такая маленькая, побелённая. А те дороги, что в одну сливаются, я прекрасно помню, всегда в этом месте стояла большая лужа, меня ещё в неё кабанчик сбросил, когда я ехала на нем. В белом платье!

Мы по-прежнему молчали.

Наконец тётя Ядя слабым голосом поинтересовалась:

– А зачем ты ездила на кабанчике?

– Меня на него посадил Петрусь, младший мамочкин брат. Мне тогда было лет пять, ему не намного больше. Кабанчик страшно перепутался, выскочил за ворота и сбросил меня прямо в ту лужу. Ну и досталось же нам с ним тогда!

– Кабанчик не виноват, – вступилась Тереса за животное, но её перебила Люцина:

– Слушайте, она права! Это и в самом деле Тоньча. Я и ряд высоких деревьев помню. А с другой стороны забор подходит к самой хате. Так?

– Да, так, – ответил Марек. – Прошу ещё немного послушать, осталось совсем мало. У хаты, метрах в шести – колодец. Усадьба очень большая, участок вытянут в длину. Приблизительно посередине, ближе к забору, стоит какая-то сельскохозяйственная постройка, похожая на амбар…

– …а за ним хлев и коровник! – взволнованно подхватила Люцина.

– Километрах в восьми от этой деревни, название которой начинается на букву «Т»…

– …Тоньча, я же сказала! – воскликнула мамуля.

– …находятся земельные участки без построек, которые называют Волей.

– Точно, Воля! – обрадовалась Люцина. – Там ещё летом всегда устраивали лагеря для школьников.

Громкое раскатистое «прррр» прервало её воспоминания. Все вздрогнули, не исключая и отца, так громко и неожиданно оно прозвучало. Фырчала тётя Ядя. Фырчала раскатисто, самозабвенно.

– Что с тобой? – бросилась к подруге Тереса.

– «Прррр», не понимаете? На той карте стояло непонятное «пр». «П» и «Р», палац Радзивиллов! Дворец Радзивиллов!

* * *

– Все это прекрасно, – сказала Люцина после того, как нами окончательно и бесповоротно, хотя и с безграничным изумлением было установлено, что речь идёт действительно именно об этом кусочке нашего отечества, – все это прекрасно, но все равно никак не проясняет тайны. Только ещё больше её скрывает. Откуда вдруг этот человек знает Тоньчу времён нашего детства? Наверняка теперь там все по-другому.

– Не можете ли вы сказать, что стало с колодцем? – спросил Марек.

– С нашим колодцем? – удивилась мамуля. – Да ничего с ним не стало. Колодец был в порядке. Раз, правда, свалилась туда подушка из гусиного пера, но бабушка велела её достать. А так нормальный колодец. Мы из него брали воду.

– А когда вы последний раз были в Тоньче? Мамуля с Люциной принялись подсчитывать, и получилось, что более сорока лет назад. Тереса в подсчётах не принимала участия: она была слишком молода, чтобы помнить те отдалённые годы.

– Как бы мне хотелось съездить туда ещё разок! – вздохнула мамуля.

– Поедем! – не подумавши пообещала я, ибо понимала, что дело идёт к тому, но Марек так на меня взглянул, что я прикусила язык, а потом неуклюже попыталась исправить сказанное:

– Только не сразу. Ведь у нас столько дел накопилось! Надо бы вернуться в Варшаву, постирать, то да се…

– Постирать можно и здесь, – перебила полная энергии мамуля. – Найдётся здесь прачечная?

Я сидела слишком далеко от Лильки, чтобы толкнуть её в бок, и она, к моему отчаянию, ответила честно и бесхитростно:

– Конечно, найдётся. У нас здесь очень хорошая прачечная и химчистка тоже. Да и моя стиральная машина стирает замечательно. Никаких проблем!

– Значит, устраиваем стирку, а потом – в Тоньчу! – подхватила Тереса. – Мне тоже очень хочется там побывать.

Как я ни старалась, изменить решение семейного совета не удалось. От мамули услышала, что я «выродок какой-то, а не дочь», известно ведь, что в Варшаве мамуле придётся производить стирку собственноручно, а это всегда чревато ухудшением здоровья, здесь же, в прачечной или в Лилькиной стиральной машине, все произойдёт самым безболезненным образом.

Большинством голосов было решено – стирку устроить в Чешине.

– Кто тебя тянул за язык с этой поездкой в Тоньчу! – отчитывал меня Марек поздно вечером, когда мы остались одни – я отвозила его в Зебжидовице. – Теперь никакая сила не удержит их от поездки туда, а мне хотелось бы без помех кое-что проверить.

Ехали мы не торопясь, надо было многое обсудить, а до его поезда было ещё больше часа.

– Сама понимаю, глупость сделала, – призналась я. – А что тебе надо проверить?

– Мне бы хотелось выяснить, кто такая миссис Уолтерс. Может быть, все дело в ней? Потому что оба Доробека ничего интересного собой не представляют. Разве что одна деталь: старший Доробек стал отцом младшего в возрасте девятнадцати лет, но это законом не преследуется.

– И напрасно! Не огорчайся, что-нибудь с Лилькой придумаем. В крайнем случае, она устроит грандиозную сцену своим родичам за то, что обижают её, покидая так скоро.

– Те на своём «пежо» преследуют вас с самого начала, с Сопота. В Свебодзицах нашли бумажку с вашим адресом, вы её, наверное, потеряли? Охотятся за Тересой упорно и настойчиво. Боюсь, могут её и… могут сделать с ней что-нибудь нехорошее, потому что сильно нервничают. Это любители, а именно непрофессионалы способны на такие ошибки. Нехорошо делается при одной мысли о них.

– Ясно, любители, – ехидно заметила я. – Ты бы, например, уже давно Тересу подстерёг!

– Ясное дело, ничего трудного…

Тут только до меня дошёл смысл сказанного им, и чуть не заехала в кювет. Боже милостивый, ведь, по его словам, Тересу собираются убить!

– Убить Тересу? Ты это хотел сказать?

– Вот именно. И удивляюсь, что до сих пор им это никак не удаётся. Они считают, что Тереса для них опасна. Они так думают, значит, в панике могут и глупость сделать. Следует позаботиться о ней.

Я слушала молча. Сказанное Мареком не укладывалось в голове. Он не шутил, значит, и правда, Тересе грозит опасность вплоть до… Может и жизни лишиться. А из нас до сих пор никто всерьёз не принимал того, что происходит, мы смеялись, шутили, собирались сами устроить нападение на злоумышленников.

Все мои попытки добиться от Марека ясного ответа, в чем же все-таки дело, закончились ничем. Марек отвечал, что и сам толком пока не знает, тоненькая ниточка, за которую удалось ухватиться, ведёт в пашу Тоньчу. Он должен там побывать, разведать и Христом Богом заклинает удержать родичей от немедленного приезда туда. Тогда пиши пропало, с ними ничего не разведаешь.

– Доробеки не замечены ни в каком подозрительном деле, кроме вот этого излишне настырного интереса к Тересе, – задумчиво произнёс Марек. – Никаких афёр, никаких сомнительных делишек, просто ездят по стране, путешествуют, ничего не делают. Большой глупостью с их стороны было похитить Тересу, усыпить её, увезти и запереть в сарае. Если бы она сообщила в милицию, им бы пришлось несладко…

– Она ни за что милиции не пожалуется.

– И, думаю, они это знают, поэтому и позволяют себе. Интересно, откуда знают? Послушай, ты тоже уверена, что на карте именно Тоньча?

– Судя по рассказам, которые я слышу с детства, именно она. Поедешь, проверь: за колодцем должна стоять лавочка, а возле неё растёт большая старая груша. Сколько раз я слышала от Люцины: сидя на дереве, она сбрасывала груши на панаму ухажёра нашей молодой тётушки. Тётушка с ухажёром как раз сидели на той лавочке, а ухажёр почему-то очень не нравился Люцине. Иногда груши попадали и на тётушку. Ты понимаешь, конечно, Люцина тогда была совсем маленькой. Возможно, груши уже пет.

– Так ты говоришь – груша? – с интересом спросил Марек. – За колодцем? Кажется, именно в этом месте поставлен на карте крестик. Сделай все от тебя зависящее, разбейся в лепёшку, но задержи своих в Чешине хотя бы на три дня!

Стиральная лихорадка, овладевшая нами, имела и свои отрицательные стороны. Например, я оказалась без платья. Его вместе со своими вещами Тереса заложила в Лилькину стиральную машину, когда я ещё спала и не могла воспротивиться. Платье было единственной моей одёжкой в такую жару, и теперь я оказалась перед серьёзной проблемой. От стиральных катаклизмов из моих вещей убереглась только тёплая юбка и шерстяная кофта. Пришлось обратиться за помощью к Лильке.

Лилька в благородном порыве предложила мне роскошное платье в крупные фиолетово-зеленые цветы, с широкой оборкой по подолу, с большим вырезом, без рукавов, прохладное, удобное, великолепное! Вручая мне это потрясающее произведение портновского искусства, Лилька сказала с непонятной злобой:

– Очень надеюсь, что ты где-нибудь наступишь на оборку и оборвёшь её или зацепишься за гвоздь. И при этом свалишься в грязь, в реку, в огонь – куда угодно, лишь бы потом платье уже ни на что не годилось!

– За что ты его так не любишь? – удивилась я. – Очень милое платьице, правда, немного излишне броское, но на такую жару в самый раз. А главное – стирабельное.

Словечко «стирабельное» исполнено глубокого смысла и гораздо выразительнее, чем всякие там «non iron». Означает оно, что вещь легко стирается, не требует глажки, от стирки не садится и множество других положительных качеств. Чем вещь стирабельнее, тем лучше. Судя по материалу, Лилькино платье было именно таким и никак не заслуживало плохого к себе отношения.

– Именно – стирабельное! – мрачно подтвердила Лилька. – Сколько раз я его стирала, спятить можно! Стираю после каждого надевания, и ни… и ничего ему не делается! Все надеюсь – может, после стирки сядет, полиняет, вытянется – дудки! Ничегошеньки проклятому не делается! Я его получила в подарок от тётки Збышека, когда она приезжала па побывку из своей Бразилии, и вынуждена носить, иначе его родня обидится. Во всяком случае, на все семейные торжества я обязана являться только в нем! А ты сама видишь – цвет меня убивает, талия не на месте, декольте на пузе, из-за оборки ноги кажутся ещё короче, и вообще не хватает только кастаньет!!! Как надену его, так и тянет меня вскочить на стол и отхватить какую-нибудь сарабанду или мамбу!

На меня платье так не действовало, и я совсем не ощущала потребности плясать на столе, вот и отправилась по делам в этом бразильском шедевре. Моё скромное голубенькое платьице сохло в садочке на верёвке.

Дело было такое: меня командировали в Устроне за домашними туфлями для Тересы. Мы носили один размер, и я могла примерять на свою ногу. Туфли были особые: удобные, из мягкой кожи, не совсем тапки, на небольшом каблучке. Их изготовлял частник и продавал в своей будке на рынке. Я с удовольствием взялась за это дело. Во-первых, по уважительной причине освобождалась от участия в стирке, во-вторых, туфли меня тоже интересовали.

Будку я нашла быстро, Лилька мне очень понятно объяснила, но нужных тапок в ней не оказалось. Владелец охотно рассказал, что в самом деле были такие, но ещё в феврале, когда будут – сказать затрудняется.

Жаль, я уже настроилась на покупку. Посмотрю, нет ли чего другого подходящего на здешнем рынке. Не скажу, чтобы тут кипела торговля. И продающих, и покупающих было немного. Возможно, я слишком поздно явилась, надо было с самого утра.

Сначала я заметила кота. Он сидел в солнечном луче под прилавком и был так хорош, что у меня перехватило дыхание. Абсолютно чёрный, ни малейшего светлого пятнышка, большой, бархатный, изумительной красоты! Красавец равнодушно смотрел на меня и на весь окружающий мир своими янтарными глазами. Над котом, на прилавке, были выставлены на продажу домашний сыр, творог, яйца, сметана в глиняных горшочках, солёные огурцы в банке, смородина в плетёной корзинке и живые куры в корзинке побольше. Прилавок представлял собой обычную широкую доску, положенную на двух козлах, которую от солнца прикрывал большой яркий зонт. Чёрный кот, ярко освещённый солнцем, представлял настолько красивое зрелище, что мне хотелось им любоваться и любоваться, поэтому я не двигалась с места, решив покупки сделать позднее. Вот там на прилавке овощи, а там – ягоды. За прилавками тянулись низенькие строения – маленькие частные лавчонки, вроде будки того сапожника.

А потом я увидела бабу. Спиной ко мне она стояла за прилавком, под которым сидел кот, и выбирала головку сыра. Крупные горохи на её блузке полыхали яркой зеленью.

Баба та самая, из шайки Доробеков, факт! Большая, толстая, блузка в крупные зеленые горохи. Зеленые брюки и парик! Она, как пить дать! Меня она вряд ли узнает, ведь в таком платье я ни разу не появлялась, к тому же на мне тёмные очки. Видеть она меня могла лишь в машине или около неё, теперь же я без машины, оставила машину довольно далеко от рынка, в тенёчке. Вряд ли она ехала за мной, я бы заметила, дорога была совсем пустой. Нет, меня она просто не имеет права опознать, а я должна воспользоваться случаем и хорошенько её рассмотреть, вблизи, вон она сняла очки. Надо подойти поближе, присмотреться, может, смогу описать своим её внешность. Надо подойти поближе, но сделать это незаметно. Как?

Очень просто – кот! Все эти мысли пролетели в голове за доли секунды, и идея с котом всплыла молниеносно. Я присела на корточки, протянула к коту руку и умильным голосом принялась звать его «кис, кис», потихоньку подвигаясь к животному и ногам в зелёных брюках.

Ноги вели себя спокойно, кот тоже не проявил ко мне никакого интереса. На карачках я преодолела метра полтора базарной площадки, заметая Лилькиной оборкой пыль и сухой конский навоз, не переставая всю дорогу завлекать кота своим «кис, кис». Вот я уже почти под прилавком, рядом с котом и обладательницей зелёных горохов.

Откуда взялась собака – не имею понятия. Внезапный истошный лай за моей спиной подбросил кота с места. Сориентировавшись в какие-то потрясающие доли секунды, он сделал «кругом!» и чёрной молнией метнулся в раскрытую дверь лавчонки за прилавком. Собака, смешная взъерошенная дворняга – за ним, но немного промахнулась и врезалась в зеленые брюки. К собачьему лаю присоединился истошный, полный ужаса крик. Баба от неожиданности чуть не упала. Со своей позиции, снизу, я увидела её насмерть перепуганное лицо и глаза – вылезшие от ужаса из орбит – голубые, огромные и какие-то… фарфоровые, что ли. Взмахнув руками, баба пыталась удержаться на ногах, и в этот момент я узнала её! От волнения я тоже не удержалась на ногах и села на землю. Это было последнее, что я сделала самостоятельно. Все остальное делалось независимо от меня.

Пытаясь сохранить равновесие и удержаться на ногах, женщина с фарфоровыми глазами ухватилась в поисках опоры за доску прилавка, хозяйка сыров кинулась спасать своё имущество, и под их соединённым напором хлипкое сооружение рухнуло, погребая под собой меня, хозяйку и женщину в горошек, которая успела-таки к этому времени благополучно шлёпнуться на асфальт. На неё свалились в основном творог, сыры и масло, на меня – огурцы, яйца и сметана. Сверху все безобразие прикрыл ниспадающий красивыми волнами яркий большой зонт.

Лай, крики и шум привлекли всеобщее внимание. Люди кинулись нам на помощь, и это только усилило неразбериху. Помощники действовали несогласованно, пытаясь освободить нас из-под зонта, тянули его в противоположные стороны, но разорвать не могли. Суматоху очень усиливала домашняя птица, с диким кудахтаньем разлетавшаяся в разные стороны. Я без посторонней помощи выползла из-под балдахина – с песком в зубах и в носу. Ноги подгибались, но я все-таки умудрилась встать. Поправив очки на носу, я огляделась. Весь рынок столпился у нашего прилавка. Бабу в горошек, живую и невредимую, на моих глазах извлекли из-под обломков и пытались привести в божеский вид. Сочтя своё дальнейшее пребывание вблизи неё небезопасным, я поспешила покинуть место происшествия, чрезвычайно взволнованная своим открытием.

…В жизни человека происходят иногда такие яркие сцены, которые навечно запечатлеваются в памяти. Даже если эти сцены человек видел в раннем детстве. Какой я была в детстве, мне трудно сказать. Мнения, которые приходилось слышать на сей счёт, были весьма противоречивые – от «хорошо воспитанной паненки» до «невозможной хулиганки». Истина, наверное, как всегда, лежит посередине. Поскольку я все-таки оставалась единственным ребёнком среди многочисленной взрослой родни – Лилька росла вдали от Варшавы – то, наверное, самокритично следует признать – ангелочком я не была. И запомнившаяся на всю жизнь сцена со всей очевидностью это подтверждает.

Сцена разыгрывалась в довоенной квартире бабушки. Две молоденькие девушки, Тереса и её подружка, некая панна Эдита, рассматривали журналы, лежащие на большом прямоугольном столе. Журналы, значит, лежали на столе, обе девицы – а мне, малявке, они казались совсем взрослыми, большими – не сидели за столом, а стояли, опершись локтями и выпятив задницы. Мне было годика четыре, я никак не могла застегнуть туфельку, просила мне помочь. Сначала вежливо, потом принялась кричать, плакать, просить – все напрасно. Занятые журналом дамы не обращали на меня ни малейшего внимания, как оглохли. Значит, надо привлечь их внимание, сделать что-то такое, чтобы обратили. И в самом деле, у меня не застёгнута туфля, а они хоть бы хны! Ну я и сделала, причём нечто такое, что ясно доказывало: девочка я была не по годам сообразительная и физически крепкая. Упёршись ногой в нсзастегнутой туфле о край стола, рукой я со всего размаху шлёпнула по выпяченной попе тёти Эдиты.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 | Следующая
  • 3.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации