Текст книги "Просёлочные дороги [Окольные дороги]"

Дверь нужника наконец распахнулась, и нашим глазам предстало ужасное зрелище: будка, не имевшая пола, а просто поставленная на деревянные доски дамбы, наполовину нависла над водой, а вместе с ней нависла и скамейка, на которой стоял отец, спиной к нам. Нет, не стоял, полулежал, выставив наружу голову и руки и самозабвенно вытаскивая очередную рыбу. За ним, на прочных досках дамбы, стоял рюкзак, полный крупных карпов.

Не знаю, как долго стояли бы мы неподвижно, ошарашенные увиденным, если бы Тереса не поскользнулась на карпе. Падая, она сбила с ног Люцину, и они обе с размаху сели на доски. Сотрясения оказалось достаточно – хлипкое равновесие нарушилось и будка с отцом рухнула в воду.

Спасать утопающего оказалось очень непросто, хоть пруд не был глубоким. Стоя по пояс в вязкой жиже, Марек изо всех сил пытался приподнять будку, откуда доносилось бульканье застрявшего в окошечке отца. Сидя на карпах, вывалившихся из рюкзака, Люцина изо всех сил цеплялась за доски помоста, чтобы тоже не съехать в воду. Тереса вскочила, чтобы броситься на помощь отцу, но застряла ногой в дыре помоста и не могла сдвинуться с места. Зато с высоты дамбы заметила знаки, подаваемые тётей Ядей.

– Ядя машет! – крикнула она. – Смотрите! Они выходят! Сейчас бросятся сюда!

Дикий ужас, прозвучавший в её голосе, придал нам с Мареком сил, мы поднатужились и вытащили отца из окошка будки. Отец чихал и плевался, изо рта и носа у него текла чёрная жидкость. Но удочки из судорожно сжатой руки не выпустил!

В неудобной сидячей позиции Люцина пыталась переловить карпов, которые десятками соскальзывали в воду. Тереса помогла ей встать и крепко держала, чтобы она сама не соскользнула туда же. Тересе эта опасность не грозила – держала нога, намертво застрявшая в дыре доски. Люцина с криком вырвалась у неё из рук и попыталась ухватить уцелевших карпов, запихивая их обратно в рюкзак. Тётя Ядя под берёзой отчаянно размахивала чем-то белым, размерами напоминающим простыню. К нам стремительно приближался враг, судя по быстроте, с какой над ним раздвигались и смыкались камыши. Вот кусты расступились, и нашим глазам предстал неприятель. Увидели его лишь мы с Тересой.

– Люцина, – странным голосом обратилась к сестре Тереса, – глянь, так Янека стерёг этот тип в чёрном костюме?

Люцина на минуту оторвалась от рюкзака с рыбой и глянула. Марек тоже на минуту оторвался от отца, из которого вытряхивал остатки ила и грязи, и тоже глянул.

Враг в облике большой черно-белой коровы не торопясь, с достоинством прошествовал по краю луга в направлении тёти Яди.

– Там кто-то машет вам, – произнёс вдруг отец, и это несомненно свидетельствовало о том, что он уже вне опасности, – почему вы не отвечаете?

Думаю, не наши ответные махания и крики заставили тётю Ядю выбрать прямой путь, а именно направлявшаяся к ней корова. Тётя Ядя поспешно покинула свой пост, не стала соблюдать маскировку, а примчалась к нам по лугу, держась от коровы на почтительном расстоянии. В руке у неё оказалась нижняя юбка.

Люцина отражала нападки Тересы, твёрдо придерживаясь своей концепции:

– Ну что привязалась? Отстань. Ты и впрямь, как вцепишься… Сначала был там человек в чёрном костюме, а потом пришла корова!

– Слепая команда! – оскорбляла её Тереса. – Коровы от человека отличить не может! В чёрном костюме и белой рубашке! А из-за тебя Янек чуть не утонул! Столько шума из ничего! Сидели бы в укрытии до сих пор! Янек чуть не утонул!

– А чего он так дёргался в своей будке?

– Дамы разрешат мне снять брюки? – вежливо спросил Марек. – Не мешало бы их немного сполоснуть здесь, на мостках.

Я теребила отца:

– Папуля, почему ты не сбежал из этого нужника? Поднажать – он бы и разлетелся.

– А зачем мне сбегать? – удивлялся отец. – О, ровно двадцать один карп! Ведь у меня ещё никогда рыба так не клевала!

– Я думаю, будет клевать, если удить в пруду, где рыбу специально разводят! – ехидно заметила Люцина. – Давайте-ка отсюда сматываться скорее, пока сторож нас не прихватил!

– Янек, как же ты позволил себя похитить? – допрашивала отца Тереса. – И не дал нам знать! Мы голову ломали – где тебя искать.

Отец удивился ещё больше:

– То есть как это похитить? Никто меня не похищал. Сюда меня привезла одна пани, очень симпатичная, сказала – знает место, где превосходно клюёт, и в самом деле клевало замечательно. Не очень удобно было ловить через такое маленькое окошечко, но она просила удить из будки, чтобы другие не заметили, а то сразу сбегутся рыболовы со всей округи. Хорошо, что у меня был с собой рюкзак.

– Так ты даже не заметил, из какого пруда ловишь?! Ведь здесь же специально разводят карпа!

Только теперь отец глянул на простирающуюся перед ним водную гладь. Вечерело, но ещё было достаточно светло, чтобы понять, что это за водоём.

– Поразительно! – недоуменно произнёс он. – И в самом деле, вроде пруды для разведения карпа, но ведь тогда та женщина не стала бы меня сюда привозить! А из окошечка я видел лишь немного воды и все. Нет, невозможно, чтобы это была рыбоферма.

– Откуда вообще взялась та женщина?

– Встретилась мне ночью, когда я пешком возвращался с рыбалки, потому что опоздал на поезд. А она ехала на машине.

Тётя Ядя упрекнула брата:

– И ты не подумал о том, как мы будем волноваться? Неужели нельзя было попросить её сначала подвезти тебя домой?

– Нельзя, она ведь ехала в другую сторону. А о семье я не беспокоился, потому что женщина обещала сама вам сообщить, и вы приедете потом за мной. Она знакомая Лильки. И наверняка сообщила, раз вы сюда приехали!

Последней фразой отец нас добил. Тереса со стоном схватилась за голову, тётя Ядя заламывала руки.

– Чем же ты питался все это время? – поинтересовалась практичная Люцина.

– У меня были с собой бутерброды и полный термос кофе. А та женщина ещё отдала мне и свой завтрак. Я поел, поспал и с рассветом принялся удить. И в самом деле, рыба клевала как зверь!

– А ну-ка посветите мне! – попросила Люцина. – Раз уж все равно крадём рыбу, хочу подобрать всех выловленных карпов. Может, куда ещё тут завалились за доски?

Вернулся Марек с мокрыми выстиранными брюками в руках. Я взяла его фонарик и отправилась с Люциной к концу помоста. Отец аккуратно складывал свою драгоценную удочку, Тереса и тётя Ядя причитали над ним.

Я посветила на доски, на которых ещё недавно стояла будка. Карпов там не оказалось, но стояла отцовская сетка с термосом, жестянка с крючками, отцовский тёплый свитер, и валялась бумага, в которую были завёрнуты бутерброды. Свитер и жестянку Люцина затолкала в сетку с термосом, а смятую бумагу подобрала, чтобы потом выбросить. Под бумагой, на досках помоста, оказалась какая-то почтовая открытка. Люцина подняла её.

– А это ещё что? Это же надо, где твой отец вздумал хранить корреспонденцию? Сплошь в жирных пятнах и рыбьей чешуе, боюсь, отсылать её уже не имеет смысла. Ладно, пусть сам решает.

И она затолкала грязную открытку в сетку, рядом со свитером.

– Погоди, свитер давай вынем, пусть отец наденет, похолодало, как бы после купанья не простудился, – сказала я.

Пока мы шли к машине, Тереса не переставала насмехаться над нами:

– А они ещё собирались в милицию сообщать! Хороши! Не дай бог и в самом деле нас кто увидит! Вы только посмотрите на себя! Марек без штанов, Ядя без нижней юбки, мой шурин – вылитый утопленник, а вдобавок ко всему несём краденую рыбу! А вон на пенёчке сидит моя старшая сестра с дубинкой в руках, готовая огреть ею каждого, кто подвернётся под руку! В хорошенькой компании я оказалась…

Открытку на следующее утро обнаружила мамуля, когда вытаскивала термос, чтобы его вымыть. В Лилькиной кухне кипела работа: отец с Мареком чистили рыбу, Люцина потрошила её и мыла, неимоверно счастливая при виде такого количества её излюбленной пищи.

Вчера вечером заниматься рыбой не стали, и без того добрались до дому чуть живые от усталости. Марек ехал за нами на мотоцикле. На мой вопрос, откуда у него мотоцикл, он спокойно сказал, что стащил его у Доробека-младшего, но обязуется вернуть, так что считает – просто одолжил. Мотоцикл очень пригодился, Марек довёз на нем и Тересу. Отца мы посадили в машину: мокрый был и на мотоцикле мог простудиться.

Допытывалась я у Марека и относительно того, как он вообще оказался на берегу озера. Оказывается, после нашего отъезда он появился у Лильки, услышал от неё страшную историю об очередном похищении и вымогательском письме похитителей, ознакомился с нашим планом ввести в заблуждение неприятеля, и его чуть кондрашка не хватил. Многое повидал он в жизни, имел дело с самыми изощрёнными преступниками и их жертвами, но с такой идиотской историей сталкивался впервые! Найти нас оказалось не столь уж трудно…

– Я знал, что у тебя, как всегда, мама будет штурманом, а об остальном догадаться не составило никакого труда, достаточно было ознакомиться с картой. Я бы удивился, если бы ты свернула в другом месте…

На мотоцикл младшего из Доробеков Марек наткнулся случайно. Мотоцикл очень облегчил ему жизнь. Позаимствовать мотоцикл можно было спокойно, никакого риска, ведь известно, что жаловаться в милицию Доробеки не станут. А совесть его, Марека, чиста, коль скоро он собирался вернуть транспортное средство.

Больше ничего мне Марек вчера не рассказал. Рано утром съездил возвратить мотоцикл, а вернувшись, сразу принялся за чистку карпов. В Лилькиной кухне все было усыпано их серебристой чешуёй.

– А это что ещё? – спросила мамуля, брезгливо, двумя пальцами извлекая из сетки грязную открытку. – Ты что, сразу принялся писать благодарственное письмо своей незнакомой благодетельнице?

Отец, разумеется, вопроса не расслышал, так как громко шумела вода – Люцина с энтузиазмом мыла рыбу. Марек обернулся.

– Что это у вас? – заинтересовался он. Люцина тоже обернулась и немного прикрутила кран.

– У Янека завалялось в рыбе, – сказала она.

Я поправила тётку:

– Не в рыбе, а скорей уж в бутербродах. Нашли в том самом нужнике на помосте, куда заточили отца.

Марек ещё больше заинтересовался находкой. Вытерев руки, он внимательно оглядел замурзанную находку.

– Написано по-английски, – информировал он нас. – И очень плохим почерком. Кто сумеет перевести?

На кухню вызвали Тересу. За ней, разумеется, увязалась тётя Ядя. И Лилька тоже прибежала, с радостью бросив какие-то домашние дела. В её кухоньке сразу стало тесно. Написанное на открытке одновременно попытались расшифровать Тереса, Люцина и я, сталкиваясь головами.

– «Мой дорогой Томми, – одновременно произнесли мы с Люциной. – Все идёт не так, как предполагалось. Возникли непредвиденные затруднения. Я посетила…» Ну чего придираешься, ладно, пусть «побывала», какая разница? «У меня…» Тереса, никак не разберу, что у неё, Тереса!

Тереса молчала, уставившись на адрес. Молчала долго, поэтому закончила я:

– «Твоя Эдита». Подпись, и все. Что-то у неё такое есть, но я не разобрала. Вроде что-то о людях. Тереса!

Тереса наконец прервала молчание. Оторвавшись от открытки, она выпрямилась и, с ужасом взглянув на нас, произнесла медленно и торжественно:

– А ведь я знаю, кто такой Том Уолтерс из Торонто!

Мы окружили её. Один отец продолжал спокойно скрести карпа.

– Ну! – торопила младшую сестру мамуля. – И кто же он?

– Ювелир! – вне себя крикнула Тереса. – То есть никакой он не ювелир, а торговец ювелирными изделиями. То есть никакой он не торговец, а коллекционер. То есть не совсем коллекционер…

– Так кто же он, в конце концов? – рассердилась Люцина. – Мясник?

– При чем тут мясник? Он коллекционер.

– И что же он коллекционирует? Драгоценности?

– Да нет, садовые растения. Хобби у него такое.

– Успокойся и скажи наконец внятно, кто же он такой – чем торгует, что коллекционирует, что у него за хобби. Не торопись, no-порядку все изложи, может, мы и поймём. Начни с начала, – предложила я.

Тереса, похоже, меня не слышала. Глядя сквозь меня, она бормотала:

– И эта язва – его жена? Фамилию она могла взять какую угодно, неужели же и в самом деле он на ней женился? Значит, это она! Двоемужница проклятая! Как она могла? А теперь собирается обвести вокруг пальца несчастных Джорджа и Вивьен?..

И она с такой яростью грохнула кулаком по столу, что с него чуть не свалился термос, который Лилька подхватила буквально в последнее мгновенье. Отец наконец прореагировал – грохот привлёк его внимание к нам, опоясавшим Тересу тесным кольцом.

– Что, больше не надо чистить? – спросил он.

– Откуда у тебя эта открытка? – заорала Тереса, развернувшись лицом к отцу. – Всем молчать! Не перебивать! Откуда открытка, отвечай!

Услышать-то отец услышал, но, не видя открытки, не понял, о чем его спрашивают. С недочищенным карпом в руке он приблизился к столу, тщательно вытер карпа о юбку Люцины и с интересом оглядел открытку, в которую Тереса энергично тыкала перстом.

– А что это такое? – спросил отец.

– Это я тебя спрашиваю – что это такое?!!

– Откуда мне знать? – удивился отец. – Открытка какая-то…

Пришлось подключиться мне.

– Оставь его! – сказала я Тересе. – Ты не умеешь разговаривать с отцом, у меня есть опыт. Папа!!! Эта открытка оказалась под бумагой, в которую были завёрнуты бутерброды. Откуда она могла там взяться?

– А, вспомнил! – сказал отец. – Это открытка той женщины, которая меня привезла к прудам. Она отдала мне свой завтрак в бумажке вместе с салфетками. И это оказалось среди салфеток. А обнаружил я открытку, когда та женщина уже уехала, так что вернуть не мог. Вместе все было – бутерброды в бумаге, салфетки, ну и это. Салфетки бумажные, – счёл отец необходимым добавить, видя, что мы молчим и смотрим на него.

Набрав воздух в лёгкие, я проорала следующий вопрос:

– Откуда она вытащила свои бутерброды?

– А они лежали на полочке, в машине, внизу, ну ты тоже, когда сидишь за рулём, все туда кладёшь.

– Точно, – подтвердила я нормальным голосом. – Кладу все, что попадает под руку. Наверное, открытку она собиралась бросить в ящик и в темноте не заметила, что отдала её отцу вместе с бутербродами. Видимо, это и в самом деле была панна Эдита. Теперь остаётся только выяснить, кто такой этот мясник, пардон, торговец, пардон, коллекционер…

– Ядя говорит – он жив, а она не развелась, – продолжала Тереса свой монолог, не очень понятный нам. – А коллекционер – как раз тот миллионер, которого я не знаю.

– Что-нибудь одно – знаешь или не знаешь? Решайся, наконец – потеряла терпение Люцина.

– Лично не знаю, – пояснила Тереса, – но его адрес мне прекрасно известен, мы давно переписываемся. Я ведь тоже увлекаюсь цветами, а он известный в Канаде садовод-любитель, его все знают. Раз он мне прислал семена, которые я давно разыскивала, а я как-то послала ему семена тех цветочков, что вы мне прислали из Польши, забыла, как они называются. И ещё я ему посылала семена той самой вашей фиолетовой розы. Вы ещё говорили – не вырастет, а у него выросла…

– Роза? – не поверила Люцина. – Из семян?

– Роза! Из семян! Я тут ни при чем! У меня не получилось, а у него выросла. У этого миллионера остались дочь и сын от первого брака. Сам он тяжко болен, скоро умрёт, а эта шшш… змея подколодная наверняка собирается перевести на себя все капиталы. А я их знаю, такие симпатичные…

– Так значит, муж Эдиты известный садовод-любитель? – уточнила я.

– Какой там садовод! Он известный торговец драгоценными камнями и ювелирными изделиями, но с тех пор, как разбогател, больше времени уделяет своему хобби. А состояние составил на торговле.

– Не тот ли это ювелир, который подделал твоё кольцо? – поинтересовалась тётя Ядя.

– Что ты! Тот мелкая сошка, а этот миллионер! Известный на всю Канаду! Свои дела он ведёт честно, его фирма славится на весь мир.

– А теперь помолчите, – потребовала я. – Дайте подумать. Кажется, кое-что проясняется. Вот только не могу понять, зачем она приехала в Польшу. Может, все-таки этот её Доробек умер и ей потребовалось получить свидетельство о смерти?

– Доробек жив! – заявила тётя Ядя с совершенно ей несвойственным темпераментом. – И даже, если бы умер, сомневаюсь, что Эдита захотела бы получить свидетельство о его смерти. И вообще сомневаюсь, что ей вздумалось приезжать к нему.

– Почему сомневаешься?

– Потому что у них во время войны были… крупные неприятности! Я точно не знаю какие, но помню – были. И у него, и у неё. У него, кажется, больше.

Я взглянула на Марека. Изучив внимательно открытку, он вернулся к прерванному занятию. Я не сомневалась – для него все стало ясным. Если уж в моей голове кое-что прояснилось…

– Скажи что-нибудь! – потребовала я. – Что сидишь, будто тебя тут, и вовсе нет!

– Вот именно! – подхватила Тереса. – Что это все значит?

– Мне бы хотелось узнать, кто сейчас живёт в Тоньче, – сказал Марек, по своему обыкновению избегая отвечать на прямой вопрос. – Кто-нибудь из ваших родственников?

– Марыська! – ответила мамуля. – Весь июль там живёт, у неё отпуск. Но живут они не в доме наших предков, а в фургоне, который поставили во дворе. В доме, кажется, сейчас никто не живёт.

– А кому он сейчас принадлежит?

– Наследникам дяди Витольда. Их восемь штук, и они никак не могут разделить наследство. Поэтому Марыська и живёт в фургоне.

Похоже, Марек понимал, о чем мамуля говорила, а вот Лилька не поняла и потребовала разъяснений, какой такой фургон и почему Марыська не может жить нормально в доме. Мамуля охотно объяснила:

– Марыська с Хенриком купили вагончик, в котором обычно живут строительные рабочие. Знаете, такой барак на колёсах? Оборудовали его и теперь всегда проводят в нем отпуска. В доме жить нельзя, говорят, вот-вот обрушится, того и гляди крыша завалится. Вагончик поставили поблизости, в поле под деревьями. У Хенрика золотые руки, он бы давно отремонтировал дом, но вот наследники дяди Витольда… Их восемь человек, давно по свету разъехались, связи не поддерживают, перессоренные все страшно и знай только следят друг за дружкой, как бы кто-то не отхватил себе что из наследства. Марыська – добрейшая душа, сколько раз пыталась с ними договориться – все без толку. Вот и приходится жить в фургоне, а дом ветшает. Она сама мне все это рассказала.

– Марыська?

– Марыська. Хенрик тоже рассказывал, но он выражается осторожнее, ведь это не его родные, а её. То есть наши.

– А с каких пор усадьба перешла наследникам дяди Витольда? – спросил Марек.

– А сразу же после смерти нашей бабушки, – вздохнула мамуля. – Ещё до войны.

– Ну что ты глупости говоришь! – рассердилась Люцина. – Не после смерти бабушки, а после смерти дядюшки Витольда. Бабушка умерла в тридцать восьмом году и оставила все дяде Витольду. А уже после него все перешло к этим наследникам.

Какие-то смутные детские воспоминания пронеслись в голове, и мне тоже захотелось кое-что уточнить.

– А когда умер дядя Витольд? В войну он был ещё жив, помню, раз даже приезжал к нам. Хотя, может, приезжал и не раз, но я запомнила только один его приезд. Он меня ещё катал тогда на велосипеде, и мы раздавили курицу. С тех пор во мне навсегда осталась боязнь раздавить курицу, когда веду машину.

– Странно, – удивилась Лилька. – Для машины куры ведь не так опасны, как для велосипедов.

– Да если бы я даже на танке ездила, все равно объезжала бы их…

Мамуля сказала:

– Дядя Витольд умер в сорок четвёртом году.

Всеми наследственными формальностями наверняка занимались уже после войны. Дядя Витольд давно болел и за домом не следил, так что разрушаться он начал ещё при его жизни.

– А зная наследников дядюшки, можно было заранее предсказать, что при них и вовсе разрушится, – заметила Люцина. – Они перегрызлись друг с другом ещё при живом отце. Не знаю, зачем нам все это вспоминать.

Я опять взглянула на Марека. Он скрёб очередного карпа так самозабвенно, словно участвовал в конкурсе «Кто больше начистит рыбы», главный приз которого – миллион долларов золотом, а всех, кто займёт места ниже третьего, сошлют на галеры. Созревшая у меня в голове неясная концепция обрела более чёткие очертания, хотя до конца и не прояснилась.

– Наверняка со всем этим как-то связана панна Эдита. Не случайно же на той карте была Тоньча… Она могла знать наследников дяди Витольда? Могла знать, что он умер, а наследство переходит к ним?

– Не знаю, после войны я уже с ней не водилась. Думаю, могла, потому что прекрасно была в курсе всех дел нашего семейства, – недовольно ответила Тереса. И, обращаясь к сёстрам, добавила:

– Правда ведь, она всех нас знала с детства? Помню, даже и в Тоньчу приезжала. Как-то раз поехала с нами туда на каникулы.

– А могла она знать, что дядя тяжело болен и усадьба перейдёт к его детям? – упорно добивалась я ответа.

– Могла, конечно, – ответила Тереса.

– Не могла, – ответила мамуля, – Как она могла знать, если в Тоньче была ещё при жизни нашей бабушки! Тогда ещё не было известно, кто из нас унаследует родительский дом.

– Нет, вы только послушайте! – возмутилась Люцина. – Давно всем было известно – дом и хозяйство достанутся дяде Витольду, бабуля не скрывала этого, наоборот, остальным детям заранее выплачивала их долю, чтобы все хозяйство оставить старшему, дяде Витольду, чтобы земля перешла одному из её детей. Говорили, дедушка на смертном одре так ей наказал…

– Но тогда дядя Витольд ещё был здоров.

Тереса и тётя Ядя молчали, только переглядывались. Как-то подозрительно переглядывались. Ох, они явно что-то ещё скрывали.

– Тереса, а ну-ка признавайся! – потребовала я. – Наверняка эта самая Эдита бывала в Тоньче и позже. Наверняка знала, что дядя болен, наверняка знала и кому достанется наследство, наверняка знала, что дядя умер и наследство перешло его потомкам. Иначе у меня не сходится…

– А так все сойдётся? – ехидно поинтересовалась Люцина. – Все-все?

– Почти все. Во всяком случае, достаточно много. Тереса, признавайся!

Тереса уставилась невидящим взглядом в окно, потом перевела его на нас.

– Что ж, – сказала она. – Наверное, ничего другого не остаётся, придётся рассказать вам. Какое-то время Эдита именно в Тоньче прятала своего ребёнка, того самого младенца Войдарского, вернее, Доробека. Один раз и я с ней ездила туда.

– Это что же получается? – возмущённо вскричала мамуля. – А я ничего не знала?

– Так ведь ребёнка специально там прятали, чтобы никто не знал, – ответила младшая сестра. – Как же можно было тебе об этом говорить?

– Нет, чтобы я, старшая, ничего не знала! Ведь даже о своей поездке туда ты мне не сообщила…

Люцина, не обращая внимания на перепалку сестёр, обратилась ко мне:

– А ну-ка выкладывай, что тебе пришло в голову! Что у тебя сойдётся, если Эдите было известно все о наследниках?

– Если бы, скажем, тебе надо было что-то спрятать, где, как не в Тоньче, ты бы это сделала? – ответила я и в свою очередь накинулась на Марека:

– Что ты нашёл под грушей? Ведь она наверняка там что-то спрятала, за этим специально вернулась в Польшу! Голову даю на отсечение, ты уже там побывал и проверил. Что там нашёл?

До тёти Яди наконец дошло.

– И в самом деле! – вскричала она. – Ведь на карте стоял крестик.

– И в самом деле! – дошло и до Люцины.

Мамуля и Тереса прекратили несколько запоздалую ссору из-за внебрачного младенца Доробека и тоже обратили свои взоры на Марека. Тётя Ядя выбралась из своего утла, чтобы тоже уставиться на него. Марек внимательно разглядывал последнего карпа. И молчал.

– В том-то и дело, что ничего не нашёл! – наконец ответил он, изрядно потрепав нам нервы. – Груша там действительно росла, этот факт удалось установить, но её давно нет. Насколько я мог проверить, в этом месте ничего не спрятано. Проверять было затруднительно, в фургоне живут люди, и на участке все время кто-то околачивается. Возможно, наши враги ждут, пока обитатели уедут.

Мы подождали, не скажет ли он ещё чего-нибудь, потом мамуля разочарованно произнесла:

– И это все? А что же тогда сходится? Груши нет, под грушей тоже ничего не обнаружено, в фургоне живёт Марыська со своим Хенриком. Тоже мне открытие!

– Неужели Марыська с Хенриком мешали тебе в поисках? – не поверила Мареку Люцина.

– Они просто-напросто вышвырнули меня оттуда, – спокойно ответил Марек. – Вежливо, но решительно потребовали, чтобы я покинул их территорию, так что на поиски у меня была всего одна ночь. Ссылались на наследников, так я понял теперь. Тогда не понял, они как-то туманно упоминали каких-то сутяг, которые и Марыську могут погнать с принадлежащей им усадьбы, если на ней будут сшиваться посторонние, вроде меня. Теперь я понял, в чем дело.

Итак, появилась новая информация к размышлению, требовалось её обдумать как следует.

Мы напряжённо думали, потом я обратилась к Тересе:

– Ну и что скажешь? Как по-твоему, что теперь будем делать?

Тереса хмуро взглянула на меня, потом па Марека, потом на тётю Ядю и наконец ответила:

– Не знаю! Если бы не Джордж и Вивьен, я бы, скорее всего, вообще не вмешивалась в это дело. Пусть её накажет Господь Бог, а я отступлюсь. Но вот Джордж и Вивьен…

Мамуля не выдержала:

– Скажите же наконец, что это все значит? Нервируете меня, а толком никто не разъяснит. Я требую объяснений!

Поскольку никто не торопился разъяснять, пришлось это сделать мне.

– Панна Эдита выкинула номер… Нет, не только тогда, во время войны, я имею в виду не внебрачного отпрыска. Из всего, что мы тут узнали, можно сделать вывод: после войны она махнула в Канаду и там вышла замуж за миллионера Тома Уолтерса, оставив на родине законного мужа Доробека и адаптированного им её ребёнка от этого…

– Войдарского, – подсказала тётя Ядя.

– …оставив на родине законного супруга и подкинутого ему незаконного младенца Войдарского. А теперь её цель – унаследовать миллионы Тома Уолтерса, захапать их целиком, ничего не оставив детям упомянутого миллионера от первого брака. Законным детям, надеюсь?

– Законным! – мрачно подтвердила Тереса.

– Запутаться можно во всех этих браках и детях! – вздохнула Лилька, а я продолжала:

– И теперь она панически боится, что Тереса наябедничает миллионеру о её небезупречном прошлом, а это может повлиять на завещание старика. Как-никак, она бигамистка. Интересно, почему не могла развестись с Доробеком?

Забывшись, Тереса выпалила:

– Потому что торопилась!

– Ну, рассказывай же! – насели мы на неё, и Тересе пришлось выложить то, что она собиралась от нас утаить:

– Не ручаюсь за точность, ведь обо всем я узнала на собраниях нашего кружка садоводов-любителей. Когда собираемся, о чем только не болтаем, так что, может, это и сплетни. Там в основном бабы, сами понимаете, а он один такой. И знаток, и самый богатый, о ком же и посплетничать, как не о нем? Ну и бабы говорили: он в какую-то катастрофу попал, чудом остался жив, дети ещё маленькие, их мать умерла давно, вот он и женился скоропалительно на первой подвернувшейся кандидатке, которая поклялась заботиться о детях, как о своих собственных. Все думали – он вот-вот помрёт, очень пострадал в катастрофе, а он выжил. И уже тогда был очень богатый. Думал, помрёт, и перед смертью сочетался с ней законным браком, она убедила его, что законной вдове легче достойно воспитать детей. А он не помер, но теперь старый и больной, того и гляди помрёт, а бабы говорят, она настраивает его против собственных детей. Наверное, правду говорят, хотя я тогда и не знала, что жена Тома Уолтерса – Эдита. Лилька прокомментировала:

– Если после катастрофы и в самом деле торопилась поскорее окрутить миллионера, где уж тут оформлять развод!

– А дальше что? – гнула своё мамуля. – При чем тут наследники дяди Витольда? Что общего у канадского миллионера с крестиком на нашей Тоньче?

Тереса опять заткнулась, и но всему было видно – теперь прочно! Марек ни за что словечка не проронит, пришлось мне опять взять слово:

– Лично я думаю, в Тоньче она что-то спрятала во время войны или сразу после неё и теперь явилась забрать спрятанное. Видимо, ознакомившись с нашей Тоньчей, она поняла, что лучшего места не найти. Знала – дядя умер, знала, что представляют собой его наследники, и могла быть спокойна, что усадьба будет стоять в таком состоянии, как есть, никто там шуровать не будет, все останется в неприкосновенности. Понятно, к такому выводу я пришла сама, никто мне об этом не рассказывал, могу и ошибиться, но вроде бы все сводится к этому. Одного не понимаю – зачем ей понадобилось рисовать карту? Она же прекрасно знала, где находится Тоньча. Боялась, что забудет? С возрастом развивается склероз…

Несколько карпов Люцина собиралась пожарить сегодня, а оставшуюся рыбу принялась заталкивать в холодильник.

– А этот поместится? – спрашивала она Лильку, подавая ей последнего. – Съесть его сегодня мы никак не сможем. Насчёт наследников Эдита правильно думала, какая бы она там ни была, а в глупости её заподозрить никак нельзя. Хотя тут особого ума не требовалось. Тереса, что она там припрятала?

– Откуда мне знать? – пожала плечами Тереса. – Я же говорила – в те годы я уже не хотела с ней знаться.

Оставив рыбу в покое, Люцина обернулась и, внимательно посмотрев на сестру, спросила самым невинным голосом:

– А почему ты не желала с ней знаться?

Тереса открыла было рот, но закрыла, не произнеся ни слова. Мы выжидающе смотрели на неё.

– Не хотела и все тут! – буркнула наконец Тереса.

– Нет, довольно! – вдруг вырвалось у тёти Яди. – Тереса, скажи им все! Нечего жалеть эту… эту…

– …потаскуху! – подсказала Люцина.

– …потаскуху! – с разгону выпалила культурная тётя Ядя. – Ой, что я говорю! Эту мерзавку без стыда и совести. Скажи им наконец, чем занималась эта Эдита!

Не веря ушам своим, слушала ошеломлённая Тереса взрыв столь эмоционального негодования всегда такой спокойной и деликатной подруги. Люцина у холодильника тихо злорадствовала.

Поскольку Тереса все ещё не решалась произнести последнего слова, я решила её спровоцировать.

– Не хочет – пусть не говорит. Я скажу! Эдита была шпионкой!

– Кем?! – изумилась мамуля.

– Шпионкой! Обыкновенной немецкой шпионкой!

– Какой шпионкой! – не выдержала Тереса. – Шлюхой она была! Обыкновенной немецкой шлюхой!

– Не могла бы ты выражаться покультурнее? – одёрнула её старшая сестра.

Тересу теперь было не унять:

– Не желаю покультурнее! Не заслуживает она культурного отношения! И вообще не желаю с этой паршивой Эдитой иметь ничего общего! Она спала с немцами! За деньги! Все гестапо обслуживала! Но не шпионила! Отвяжитесь вы все от меня! Была той самой… как я некультурно выразилась!

– Врёшь! – не поверила Люцина.

В ярости схватила Тереса доску, на которой лежали разрезанные на куски и обвалянные в муке два крупных карпа, и запустила её в сестру. Карпы в муке попали в отца, доску в последний момент успел перехватить Марек. Тереса оглянулась в поисках другого метательного снаряда.