Текст книги "Екатерина II"

Палач Екатерины II

Однако эта блестящая картина имела и свою изнанку. На крайний случай у Екатерины имелся и свой личный палач – Степан Иванович Шешковский. Его называли самым опасным человеком из окружения Екатерины.

Сын полицмейстера Коломны, он приехал в Москву во второй половине тридцатых годов и поступил в греко-латинскую школу; примерно через год школа сгорела. И на этом окончилось его образование. С 1738 года Шешковский находился «при делах в тайной канцелярии».

Петр III Тайную канцелярию ликвидировал, а Екатерина заменила ее Тайной Экспедицией при Сенате. Шешковский поступил туда на службу.

Екатерина считала, что Шешковский «особливый дар имеет с простыми людьми и всегда весьма удачно разбирал и до точности доводил трудные разбирательства». Он создал целую систему допроса с пристрастием, о которой шли леденящие душу сплетни. Говорили, что даже великосветские дамы за свои длинные языки пробовали кнут из рук Шешковского. Рассказывали, что он лично сечет подозреваемых в комнате, уставленной иконами, а во время стонов и раздирающих душу криков читает акафист. Потемкин, встречаясь с Шешковским, обыкновенно говаривал ему: «Что, Степан Иванович, каково кнутобойничаешь?» На что Шешковский отвечал всегда с низким поклоном: «Помаленьку, Ваша Светлость!»

Насколько эти слухи правдивы трудно сказать. Достоверных сведений об этом до сих пор не найдено, а императрица много раз высказывалась не только против аморальности пыток, но и об их бесполезности.

Лесть и критика

В первом номере «Собеседника любителей русского слова» была напечатана ода «Фелица» Гавриила Романовича Державина – поэта, государственного деятеля, сенатора, академика. Поэт прославлял добродетели некой киргиз-кайсацкой царевны, в образе которой легко угадывалась сама Екатерина II:

 
Фелицы слава – слава бога,
Который брани усмирил;
Который сира и убога
Покрыл, одел и накормил;
Который оком лучезарным
Шутам, труса́м, неблагодарным
И праведным свой свет дарит;
Равно всех смертных просвещает,
Больных покоит, исцеляет,
Добро лишь для добра творит.
 

«Премудра наших дней богиня! Тишайша матерь, героиня!», – называл императрицу Гавриил Романович.

Вторил Державину и Ипполит Богданович, воспевавший «Екатерины век златой». Этот поэт вошел в историю литературы как автор знаменитой «Душеньки» – вольного переложения древнегреческого мифа о Психее.

«Счастливую судьбу» Екатерины пел Александр Петрович Сумароков, превозносивший военные победы России. «Минервой росского народа» называл ее Михайло Васильевич Ломоносов.

По нынешним меркам их строки выглядят безудержной и беспардонной лестью, но в XVIII веке подобное было в обычае. К зрелому возрасту Екатерина привыкла к лести и даже полюбила ее. В 1780 году английский посланник Гаррис, готовясь к важному свиданию с императрицей, решил посоветоваться прежде с фаворитом Потемкиным. «Могу вам дать только один совет, – ответил фаворит, – польстите ей. Это единственное средство добиться от нее чего бы то ни было, но этим от нее можно добиться всего… Не старайтесь убедить ее разумными доводами: она не станет вас слушать. Обратитесь непосредственно к ее чувству и страстям. Не предлагайте ей ни сокровищ Англии, ни ее флота: ей этого не нужно. Ей нужны только похвалы и комплименты. Дайте ей то, чего она требует, а она вам предоставит взамен все военные силы своего государства».

А были ли критики? Еще какие! Князь Михаил Михайлович Щербатов, чья родословная восходила к самому легендарному Рюрику, примерно в 1787 году, уйдя в отставку якобы по болезни, написал труд «О повреждении нравов в России», в котором жестоко критиковал Екатерину, имевшую, по его мнению, «фальшивое сердце». Так аукнулась правительнице привычка не показывать своих истинных чувств. «Она славолюбива и пышна, то любит лесть и подобострастие», – негодовал он. Упрекая придворных: «Построит ли кто дом, на данные от нее отчасти деньги, или на наворованные, зовет ея на новоселье, где на люменации пишет: «Твоя от твоих тебе приносимая»; или подписывает на доме: «Щедротами великия Екатерины», забывая приполнить, но разорением России; или, давая праздники ей, делают сады, нечаенные представлении, декорации, везде лесть и подобострастия изъявляющия». К сожалению, в этом обвинении много правды.

Припомнил он государыне и обстоятельства восшествия ее на престол: «Не рожденная от крови наших государей, жена, свергнувшая своего мужа возмущением и вооруженною рукою, в награду за столь добродетельное дело корону и скипетр российский получила». Возмущала князя и череда фаворитов: «Хотя при поздних летах ее возрасту, хотя седины уже покрывают ее голову, и время нерушимыми чертами означило старость на челе ее, но еще не уменьшается в ней любострастие».

Конечно, подобное сочинение при жизни автора не могло быть опубликовано.

А довольна ли собой государыня?

После путешествия по Вышневолоцкому каналу в 1785 году Екатерина с показным восторгом писала Гримму: «… я нашла удивительную перемену во всем крае, который частью видела прежде. Там, где были убогие деревни, мне представлялись прекрасные города с кирпичными и каменными постройками; где не было и деревушек, там я встретила большие села и вообще благосостояние и торговое движение, далеко превысившие мои ожидания». «Мне говорят, – продолжала она, – что это последствия сделанных мною распоряжений, которые уже десять лет исполняются буквально, а я, глядя на это, говорю: очень рада».

Действительно, сделано было очень много! При Екатерине Российская империя значительно расширилась. Губернская реформа позволила лучше организовать управление огромной страной. Развилась коммерция, вышел манифест «О свободе предпринимательства». Были опубликованы «жалованные грамоты» городам и дворянству. Дворяне, купцы 1 и 2-й гильдии и именитые граждане были освобождены от телесных наказаний.

Введено было государственное регулирование цен на соль – жизненно важный товар: без соли невозможно было законсервировать на зиму продукты, они портились, наступал голод.

Был запрещен импорт тех товаров, которые производились или могли производиться внутри России.

Екатериной была создана сеть городских школ, и училищ. Началось развитие женского образования: Смольный институт благородных девиц, Воспитательное общество благородных девиц. Действовала Академия Наук, обсерватория, ботанический сад, библиотеки, Университет… При Екатерине возникли первые дома для престарелых и калек, детские дома.

Но что думала о себе и своих делах императрица, оставаясь наедине с собой? Оказывается, она вовсе не была довольна и не собиралась почивать на лаврах. Напротив – критиковала себя нещадно!

«Я только два дня тому назад сделала открытие, – писала Екатерина в середине восьмидесятых годов, – что принадлежу к числу людей, которые хватаются за все, ничего не доводя до конца; до сих пор из всего, что я начала, еще ничто не закончено».

Год спустя она вновь выразила недовольство: «У меня не хватает времени, чтобы закончить все это; это напоминает мне мои законы и постановления: все начато и ничто не докончено; все сделано урывками». Но она все еще была полна оптимизма: «Если я проживу еще два года, то все будет доведено до полного совершенства».

Глава семнадцатая
Конец ее царствования

Стефано Торелли. Цесаревич Павел представляет матери свою будущую супругу. XVIII век

М. Шибанов. Екатерина II в дорожном костюме. 1787

И.Б. Лампи. Портрет Платона Зубова. 1793

Перезахоронение останков Петра III. Неизвестный художник. 1796

Наследник престола

Павел I родился на девятом году супружества Екатерины Алексеевны. Практически все стихотворцы середины восемнадцатого столетия откликнулись на его рождение восторженными одами. Растила мальчика Елизавета Петровна, обожавшая своего внучатого племянника. Она назначила воспитателем Павлуше умелого дипломата Федора Дмитриевича Бехтеева, любившего во всем порядок. Этот человек приохотил своего воспитанника к дисциплине и четкому исполнению уставов и приказаний.

К 1760 году Бехтеев заболел и был вынужден оставить свой пост. Его сменил граф Никита Иванович Панин – масон и сторонник идей Просвещения. Под его влиянием Павел проникся идеями рыцарства, чести и славы, увлекся чтением, овладел латынью, французским и немецким языками. В его библиотеке были книги Сумарокова, Ломоносова, Державина, Вольтера, Руссо, Мольера, Сервантеса, Корнеля, Расина…

И все же… «У него умная голова, но в ней находится один маленький механизм, который висит на волоске», – признавал один из учителей наследника интеллигентнейший Семен Андреевич Порошин. «При самых лучших намерениях Вы заставите ненавидеть себя», – предупреждал он своего ученика.

В детстве Павел был живым, резвым, миловидным ребенком, но после перенесенного тифа сильно подурнел и стал очень некрасив и лицом, и фигурой. Двигался он как марионетка (тиф дал осложнения на нервную систему), а если чувствовал на себе посторонние взгляды, то сразу выпрямлялся, стараясь выглядеть величаво, но выглядел смешно.

После воцарения Екатерины многие обвиняли ее в том, что она заняла трон сама, а не передала его восьмилетнему Павлу. И эту крамольную мысль – мать отняла у него трон! – кто-то внушил наследнику.

Какими бы ни были чувства Екатерины к сыну, обязанности свои по отношению к нему она выполняла исправно: Павел имел прекрасных учителей и ни в чем не нуждался. Но их отношения не налаживались. Напротив, после нескольких попыток привлечь сына к управлению Екатерина пришла к выводу, что Павел ничего не понимает в делах, а мальчик решил, что мать к нему несправедлива. К тому же находилась масса недоброжелателей, которые передавали наследнику самые гнусные сплетни о его матери, нарочно стремясь выставить ее в черном свете. Они даже втянули наследника в заговор!

Когда Павел достиг совершеннолетия, группа придворных вознамерилась отстранить Екатерину от управления страной и возвести на престол Павла. Павел знал о заговоре и не возражал. Точный список заговорщиков неизвестен, но предполагают, что среди них были Никита Панин, его брат генерал-аншеф Петр Панин, княгиня Екатерина Дашкова, драматург Денис Фонвизин. Точных планов у заговорщиков не было, не умышляли они и никакого кровавого злодейства, ограничиваясь лишь разговорами. К тому же очень скоро обо всем было донесено Екатерине. Та вызвала к себе сына и гневно упрекала его. Павел испугался, повинился и даже хотел вручить матери список всех заговорщиков, но Екатерина бросила список в огонь, со словами: «Я не хочу знать, кто эти несчастные». Она и так знала их всех.

Чтобы в дальнейшем избежать столкновений и конфликтов, в 1783 году Екатерина II подарила сыну Гатчинское имение. Фактически это напоминало ссылку, но ссылку почетную: наследник получил самостоятельность и мог на практике проверить свои способности организатора и руководителя.

В Гатчине Павел завел обычаи, резко отличные от петербургских – создал «армию» из нескольких батальонов и целыми днями лично муштровал их на огромном плацу перед дворцом. Офицеры и солдаты должны были быть в полной форме. Они носили неудобные смазанные салом парики и тесные мундиры, подвергались наказаниям шпицрутенами за малейшие упущения.

Личная жизнь Павла сложилась не сразу

История его первой женитьбы трагична. Когда сыну исполнилось 18 лет, Екатерина занялась поиском невесты для него. Со свойственным ей идеализмом, она стремилась найти ему красавицу и умницу. В итоге остановившись, на трех принцессах Гессен-Дармштадских: Амалии-Фредерике – 18 лет; Вильгельмине – 17 лет; Луизе – 15 лет…

Все три вместе с матерью были приглашены в Россию, чтобы великий князь сам сделал выбор. Павел колебался недолго: «старшая очень кроткая; младшая, кажется, очень умная; в средней все нами желаемые качества: личико у нее прелестное, черты правильные, она ласкова, умна; я ею очень довольна, и сын мой влюблен …» – писала Екатерина.

Вильгельмина приняла православие и получила имя Натальи Алексеевны. Все казалось идеальным: невеста была юна, стройна, необычайно красива, остроумна… Но совершенства не существует!

Одним из фрегатов, посланных за невестами, командовал Андрей Кириллович Разумовский. За время пути Вильгельмина успела влюбиться в него по уши, он ответил взаимностью. И будучи уже великой княгиней, она стала его любовницей. Шпионы немедленно донесли об этом Екатерине.

Вторым пороком Натальи Алексеевны стал ее «опрометчивый ум, склонный к раздору». Она не хотела учиться говорить по-русски, позволяла себе спорить с императрицей, высказывалась за ограничение самодержавия и отмену крепостного права, активно участвовала в придворных интригах, портя и без того не лучшие отношения Павла с матерью.

Но самым худшим оказался третий порок: из-за врожденной деформации костей таза молодая женщина не могла иметь детей. Беременность, наступившая спустя четыре года после свадьбы, стала для нее смертельной. Пять дней промучилась Наталья Алексеевна, так и не смогла разродиться. Екатерина забыла все свои обиды и не отлучаясь, сидела около ее постели. «Я забывала пить, есть и спать, – писала она про смерть своей невестки в 1776 году, – и не знаю, чем поддерживались мои силы. Были минуты, когда мне казалось, что сердце разорвется от страданий, которые мне приходилось видеть».

Наконец молодая женщина умерла. Екатерина писала: «В пятницу я окаменела… Я, которая плачу всегда так легко, теперь присутствовала при смерти, не пролив ни слезы. Я говорила себе: если ты заплачешь…, другие зарыдают; если ты зарыдаешь, другие упадут в обморок; все потеряют голову, и начнется полный переполох». Ее скорбное молчание было понято превратно. Злые языки обвинили Екатерину в отравлении невестки.

Конечно, никакого яда Екатерина невестке не давала! Но могли ли петербургские врачи сделать молодой женщине кесарево сечение? Вряд ли, хотя операция эта уже была известна, и пару раз даже произведена врачами в Риге, но первое российское исследование на эту тему врача Данило Самойловича выйдет лишь в 1780 году, то есть три года спустя. Так что повлиять на ситуацию и спасти жизнь невестке Екатерина никоим образом не могла.

Павел был безутешен. Он и слышать не хотел о новом браке. И тогда Екатерина совершила довольно неприглядный поступок: она показала ему переписку Натальи Алексеевны с Андреем Разумовским. Это открытие сильно потрясло Павла, поколебав его душевное равновесие, однако цели своей Екатерина достигла. Уже спустя несколько недель наследник престола с энтузиазмом обсуждал кандидатуру новой супруги, выясняя, брюнетка она или блондинка, полна или худощава…

Второй его женой стала София-Доротея-Августа-Луиза Вюртембергская, в православии – Мария Федоровна. На этот раз Екатерина забыла и об уме, и о красоте, руководствуясь только одним – крепким здоровьем. Мария Федоровна была рослой, сильной, широкобедрой женщиной, прагматичной и напрочь лишенной романтичности. Зато она подарила мужу четырех сыновей и шесть дочерей, из который одна только Ольга умерла в младенчестве. Екатерина присутствовала на ее погребении «бледна и безмолвна». [51]51
  Г.Р. Державин.


[Закрыть]

Внуки

Екатерина страстно любила детей; ей доставляло искреннее и большое удовольствие играть с ними. В ее покоях часто жили дети ее приближенных, причем вовсе не как живые игрушки для государыни: они действительно получали хорошее образование и воспитание. Екатерина с радостью сама мастерила для них игрушки, раскрашивала вместе с ними картинки, играла в жмурки.

Некогда Елизавета отняла новорожденного младенца у Екатерины, теперь Екатерина повторила ее поступок, отобрав детей у Павла Петровича и Марии Федоровны, но с некоторыми отличиями. Если Елизавета безжалостно кутала Павла, окружала его бестолковыми «мамками», вырастив в итоге хилым, нервным и болезненным, то Екатерина создала целую педагогическую систему, и надо признать, довольно разумную. Именно она заложила основы того, как впоследствии воспитывались все российские великие князья: на свежем воздухе, в труде, спорте и со множеством книг.

«Если б вы видели, как господин Александр копает землю, сеет горох, пашет сохою… боронит, потом весь в поту идет мыться в ручье, после чего берет свою сеть и с помощью сударя Константина принимается за ловлю рыбы!» – писала она Гримму, а учителям специально предписывала не запрещать детям купаться, когда хотят, и гулять не по дорожкам, а по полям и буеракам: пусть карабкаются, падают, разбивают коленки, поднимаются.

Екатериной было составлено «Наставление о сохранении здоровья великих князей», где говорилось, что детское платье должно быть как можно проще и легче, что пища должна быть простой, а «буде кушать захотят между обедом и ужином, давать им кусок хлеба». Спать мальчики должны «не мягко», под легкими одеялами. Слезы она ненавидела, и категорически запрещала воспитателям потворствовать этой слабости, пространно и обстоятельно объясняя свой запрет: «…дети обыкновенно плачут от упрямства, либо от болезни, но должно запрещать всякие слезы. В болезни следует употреблять необходимые средства для ее облегчения, не обращая внимания на слезы и стараясь внушить детям, что плачь их не уменьшает, а усиливает болезнь и что лучше преодолевать ее бодростью духа и терпением». «Каждый человек подвержен голоду, жажде, усталости, боли от недугов и ран и потому должен переносить их терпеливо. Помощь в таких случаях необходима, но надлежит подавать ее хладнокровно, без торопливости», – философски размышляла Екатерина.

Великим князьям дозволялось держать животных – собак, кошек, голубей. По мнению Екатерины, это прививало им «сострадание ко всякой твари…».

«Главное достоинство наставления детей состоять должно в любви к ближнему (не делай другому, чего не хочешь, чтобы тебе сделано было), в общем благоволении к роду человеческому, в доброжелательстве ко всем людям, в ласковом и снисходительном обращении со всеми…» – писала она.

Старость

А между тем Екатерина старела. Постепенно уходило здоровье, один за другим покидали этот мир люди, знакомые ей с юности. Она часто простужалась, у нее болели голова и поясница.

Екатерина писала: «Третьего дня, в четверг, 9 февраля, исполнилось пятьдесят лет с того дня, когда я с матерью приехала в Москву… Я думаю, что здесь, в Петербурге, нет в живых и десяти лиц, которые помнили бы об этом моем въезде. Остался только Бецкий, слепой, дряхлый, совсем выживший из ума, спрашивающий у молодых людей, помнят ли они Петра I. Затем графиня Матюшкина, которая, несмотря на свои семьдесят восемь лет, плясала вчера на свадьбе. Затем обер-шенк Нарышкин, которого я застала в чине камер-юнкера двора, и его жена. Его брат, обер-шталмейстер, но он отрицает, что видел мой въезд, потому что это его старит. Обер-камергер Шувалов, который уже почти не выезжает от дряхлости из дому. Наконец моя старая горничная, которая начинает впадать в детство… Вот несомненные признаки старости, как и самый этот мой рассказ, может быть, но что делать? И, несмотря на это, я до страсти, словно пятилетний ребенок, люблю смотреть, как играют в жмурки и во всякие другие детские игры. Молодежь и мои внуки говорят, что без меня не бывает настоящего веселья и что при мне они чувствуют себя смелее и свободнее, нежели без меня. Значит, это я – настоящий Lustigmacher»[52]52
  Шутник, комик; паяц, фигляр.


[Закрыть].

Платон Зубов

В возрасте шестидесяти лет Екатерину постигла ее последняя любовь. Ею стал Платон Александрович Зубов, среди достоинств которого, кроме необыкновенной красоты, и назвать-то нечего. Он родился в старинной дворянской семье. Образования не получил, но хорошо говорил по-французски. В 1789 году начал службу поручиком Конной гвардии. Умом не блистал, зато постоянно вмешивался в дела, причиняя один лишь вред. Хамил Суворову, Воронцову и Безбородко.

Поначалу многим опытным царедворцам казалось, что он недолго удержится в любимцах. «Он мальчик почти. Поведения пристойного, ума недалекого, и я не думаю, чтоб был долговечен на своем месте», – писал Безбородко Воронцову.

Суворов, чья дочь стала женой старшего брата фаворита, называл Платона Зубова «дуралеюшкой». Нелестно отзывался о нем и Державин. А ведь Екатерина не выносила дураков! Но каким-то образом Зубов сумел привязать к себе императрицу. Возможно, она испытывала к нему материнские чувства. Даже слабое здоровье пошло Зубову на пользу: Екатерина ухаживала за больным, давала ему лекарство. Она распорядилась купить для Зубова множество французских книг и принялась «втравливать» его в государственные дела, о чем стеснительно сообщала Потемкину. После кончины Потемкина Зубов стал графом, затем князем, шефом кавалергардов и начальником артиллерии. В его ведение были переданы южные губернии, в которых он никогда не бывал. Он сочинял химерические проекты, вроде плана покорения Персии, который был принят стареющей Екатериной к исполнению. Возможно, поручая Зубову все новые и новые дела, осыпая его новыми милостями, государыня пыталась заполнить пустоту, образовавшуюся в ее душе после смерти любимого «Гришека».

После смерти Екатерины II 3убов моментально потерял всякое значение, жил в одном из своих имений, был очень богат и отличался крайней жестокостью по отношению к крепостным, за что даже получил от императора выговор.