Текст книги "Модернизация России: сохранится ли после 2012 года? Уроки по ходу"

Суть дела

Модернизация, тем более модернизация интегрированная, штука сложная, но главное в ней – находить эффективное решение приоритетных проблем. Значит, перво-наперво нужно выделять приоритеты. Кстати, этот же принцип вытекает и из политической природы проекта, где видение и интересы ключевых групп определяют приоритеты. Вроде бы банально, но…

Как же у нас с проблемным видением? Царящая во властных коридорах атмосфера деидеологизированного прагматизма сильно придушила любое широкое видение. Оно воспринимается как возврат к совковой демагогии. Почти утрачен навык выделения приоритетных безотлагательных проблем, анализа подлинных альтернатив их решения, построения адекватных программ. Это видно хотя бы из подходов к энергетической стратегии. Все силы сосредоточены на строительстве энергогигантов, в то время как современные технологии позволяют создавать эффективные локальные источники энерго– и теплоснабжения, использующие местные, гораздо более дешевые и менее дефицитные ресурсы. К тому же потерь при передаче гораздо меньше. Но лоббистам проблемный подход не нужен, а политическим партиям милее популизм.

Сказывается застарелая болезнь: боязнь собственных решений, стремление подглядеть ответ в конце учебника. Укорененная школьная привычка списывать у отличников (у «развитых» стран), кажется, стала идейным стержнем политики.

Но политика победивших троечников не ведет к успеху.

Так, в большинстве публикаций по модернизации мы не увидим анализа тех проблем, которые нам нужно решать, в них преобладают зарубежный опыт и спор о модели модернизации, которая сгодится в качестве образца. В результате мы решаем не свои, очень своеобычные проблемы, а те, которые решались в копируемых странах в их конкретных обстоятельствах.

Но главный урок чужих модернизаций – успеха достигают там, где создают национальную модель, способную решать насущные проблемы страны.

Яркий пример блокирования проблемного подхода – программа строительства технопарков. В Индии, в других странах, создающих собственную технологическую базу, где никогда не было большой фундаментальной науки, инфраструктуры исследований и разработок, крайне нужны такие центры, как Бангалор.

Но у нас, ценой немыслимых затрат, такая инфраструктура была создана десятилетия назад. Конечно, она поотстала. Но строить технопарки в чистом поле много дороже, чем задействовать все еще живые исследовательские институты, чтобы сделать их поставщиками технологических проектов. Сегодня признано, что технопарки не оправдали надежд. Предпринимается попытка создать технопарки нового поколения, призванные стать акселераторами модернизации. Попытки смелые и нужные, но для их успеха необходимо подняться до существа, до ошибочности самой политики «списывающих троечников» и прокладывать собственные дороги к успеху.

Даже когда государство утыкается в большую проблему, такую как моногорода, оно не хочет ни видеть более широкого контекста, ни обсуждать весь спектр альтернатив их решения. Так, решение проблемы городов требует штучного подхода, но, одновременно необходимо создание механизмов принятия таких штучных решений.

Опыт г. Байкальска показал, что интеграция усилий федеральных, региональных и местных властей, независимых экспертов и общественности способна приводить к простым и дешевым решениям. Но, кажется, этот путь, требующий кропотливой профессиональной работы, не вполне согласуется со стремлением властей разного уровня демонстрировать перед «верхами» усердие в решении «масштабной социальной» проблемы.

Уткнувшись в проблему моногородов, государство могло бы поднять голову и увидеть гигантскую проблему модернизации пространственной организации социально-экономической жизни нашей страны. Проблема моногородов – лишь небольшая ее часть. Во многих регионах быстро и, главное, неостановимо пустеют деревни, на грани исчезновения малые города.

На федеральном уровне эта проблема даже не обсуждается. Ее сбросили на регионы и муниципалитеты, которые без политической и финансовой поддержки Центра даже подступиться к ней не могут. Но и оставить все как есть невозможно. Поддержание жизни сел, в которых осталось две-три семьи, с одной стороны, непосильно для муниципалитетов, а с другой – даже эфемерная их поддержка пожирает огромные ресурсы.

Но это полдела. Забросить освоенные угодья в условиях роста спроса на продовольствие было бы еще и не по-хозяйски. Но и возврат к прежней территориальной организации сельского хозяйства, основанной на традиционной российской деревне, уже невозможен. Нужен модерный подход, учитывающий гигантское многообразие России.

Уже сегодня нужно мобилизовывать жителей «проблемных» малых городов. Нужно честно им сказать, что только совместная активность их властей, местного бизнеса и «лучших людей» даст этим городам шанс на выживание в конкуренции с соседями.

Еще одна крупная проблема – выбор структурных ориентиров развития экономики. Здесь также видна логика «списывающих троечников». Раз «азиатские тигры» поднялись на автомобилестроении и бытовой электронике, на производстве товаров длительного пользования, то следует заводить такие же производства. Но там избыток рабочей силы, а нас душит ее дефицит. Рост благосостояния (огромное достижение власти) и социальных притязаний скоро оставят на сборке лишь гастарбайтеров. Зарплаты и прибыль будут уходить за рубеж, а доходы бюджетов всех уровней даже не компенсируют всех издержек. Прибыльность этих производств будет неуклонно снижаться. Это что, наш осознанный выбор? Или же никто всерьез не анализировал альтернативы?

Налицо вызов – перестройка всей системы подходов к выбору приоритетов модернизации.

От привычного, идущего от Госплана времен застоя балансового расчета устоявшихся показателей нужно переходить к широкому проблемному видению, анализу альтернатив и выбору программных приоритетов. Кстати говоря, именно так работал Госплан в середине 1920-х годов, глубоко анализируя проблемный горизонт, трезво понимая баланс между целями и генетическими трендами[23]23
  Громан В. Телеология и генетика. «Плановое хозяйство», 1929. – С. 182.


[Закрыть].

Без такого перехода, без понимания необходимости конкретного решения наших сугубо специфических проблем у нас мало шансов на успех модернизационного проекта.

3
Глобальный кризис и новая рамка российской модернизации[24]24
  Данная глава подготовлена на основе авторской части доклада Совета по национальной стратегии «Модернизация России: уроки кризиса и его глобальная проекция». – М., 2010.


[Закрыть]

Уроки глобального кризиса

Глобальная посткризисная ситуация имеет существенную проекцию на стратегию модернизации России. Если не сделать правильных выводов, масштабные изменения внешних условий модернизации повысят вероятность выталкивания России из числа глобальных игроков.

Трудность оценки этих внешних требований к стратегии российской модернизации в большой степени связана с противоречивой, даже запутанной ситуацией с анализом природы кризиса. Налицо разительное противоречие между осознанием необходимости корректив функционирования глобальной экономики, ее политико-экономического основания с одной стороны, и характером обсуждения этой проблематики – с другой.

В ходе дискуссии не было выдвинуто каких-либо прорывных идей о природе текущего кризиса. Все лидеры экономической мысли сходятся лишь в одном утверждении: кризис подтвердил правоту их прежних теоретических воззрений. Кризис также вернул в мейнстрим теоретические воззрения К. Маркса и Дж. М. Кейнса, одно упоминание имен которых было либо свидетельством плохой образованности, либо радикальным вызовом господствующему мейнстриму.

В условиях отсутствия прочной теоретической базы для выработки модернизационного курса сегодня остро необходимы какие-то правдоподобные рабочие гипотезы. В качестве исходной гипотезы можно предложить многослойную конструкцию, охватывающую основные тренды политико-экономического развития[25]25
  Автор хотел бы специально оговориться, что он ни в какой мере не считает себя специалистом по природе кризиса и выдвигает данную гипотезу от полной безысходности. Проблему не обойти, а опереться не на что.


[Закрыть].

Гипотеза: мир столкнулся одновременно с четырьмя различными кризисами, все они различаются длительностью циклов и методами лечения.

Кризис первый

Кризис модели «однополярной» глобализации, находящейся в противоречии с цивилизационными и национальными трендами[26]26
  Частично эта проблема обсуждалась в моей книге «Прорыв: как нам модернизировать Россию». – М.: РОСПЭН, 2008.


[Закрыть].

Речь идет о трансляции универсальных институциональных стандартов, базирующихся на примитивно представленных ценностях либерализма. Кризис этой модели выразился в провале включения ряда стран в глобализационный процесс. Наиболее успешные национальные проекты развития во многом игнорировали рецепты этой модели.

Признаки кризиса:

• Признание на деле множественности нормативных моделей политических и экономических институтов. Еще недавно основные международные экономические институты в своих рекомендациях исходили из единообразных нормативных требований к национальным институтам.

• Переход к полицивилизационности в качестве социокультурного основания глобализации. В недалеком прошлом доминировало представление о тренде в направлении формирования единых либерально-демократических ценностных оснований глобального мира. Концепция Ф. Фукуямы была лишь отражением гораздо более широкого умонастроения[27]27
  Фукуяма Ф. Конец истории и Последний человек. Перевод с английского М. Б. Левина. «Издательство АСТ», 2004 год.


[Закрыть].

• Ослабление позиции США как монопольного генератора институциональных образцов. Кризис, в происхождении которого многие в мире обвиняли США, лишь усилил сомнения в возможности использования национальных американских финансовых и экономических институтов в качестве неоспоримого образца. Налицо тенденция к формированию «национальных по форме» соответствующих институтов.

• Появление новых региональных центров силы, которые способны генерировать собственные институциональные образцы. Важно при этом, что утрата США позиций экономического демиурга не позволяет, как прежде, довольно жестко подавлять распространение таких институциональных образцов. Яркий пример – Китай. Начинает проявлять себя и Иран.

Преодоление кризиса возможно лишь путем коррекции модели глобализации, но никак не отказа от глобализации как таковой. Следует отдать должное – глобализация позволила преодолеть отсталость, нищету нескольких миллиардов человек. Несомненны ее успехи в Китае и Индии, в ряде стран Юго-Восточной Азии. Отказ от нее, к которому призывают анти– и альтерглобалисты, – зачастую лишь прикрытие для политических спекулянтов и авантюристов, за которым консервация отсталости и нищеты, отсутствие каких-либо перспектив для населения стран, попавших в эту демагогическую ловушку. Хотя нельзя не отдать должного тем мотивам, которые диктуют радикальную критику современной модернизации.

Главная проблема коррекции модели глобализации – создание механизмов эффективной интеграции глобальных и национальных институтов, базирующихся на различающихся ценностных основаниях.

Как это ни смешно, но здесь работает формула социалистического реализма: национальный по форме, интернациональный по содержанию. Что ж, как всегда, верна социологическая формула: сходные проблемы рождают сходные институты. Это значит, что перспективны «гибридные» системы, сочетающие обновленные «глобальные» нормы с одной стороны, и специфические национальные мотивы, нормы и ценности – с другой.

Жизнь уже дает примеры таких «гибридных» систем. Так, и в мусульманских странах, и в странах с большой мусульманской диаспорой быстро получают распространение финансовые учреждения, действующие в соответствии с запретом ислама на получение лихвы – банковского процента.

Кризис второй

Смена «длинной», «кондратьевской» волны, начало нового технологического цикла. Выдающийся русский ученый Н. Д. Кондратьев создал теорию волнообразного развития мировой экономики: каждые полвека экономика мира проходит периоды роста и спада, составляющие один большой цикл. Современные его последователи указывают на завершение К-цикла и начало нового[28]28
  В. Н. Костюк. Длинные волны Кондратьева и теория долговременного экономического роста // Общественные науки и современность, 2002. № 6.


[Закрыть].

Как представляется, завершается прежний цикл, базировавшийся на коммуникационных и информационных технологиях, и начинается новый, драйверами которого станут технологии, ориентированные на укрепление здоровья и увеличение продолжительности жизни, рост эффективности энергетики, создание материалов с качественно новыми свойствами. Важным ориентиром развития, как представляется, станет технологическое преодоление различных барьеров, сдерживающих развитие, прежде всего ограниченность природных энергетических ресурсов.

В рамках нового технологического цикла неизбежно развернется острая технологическая конкуренция, так как технологические лидеры имеют шанс закрепить за собой бизнес-ниши, обеспечивающие высокую маржу на среднесрочную перспективу.

Выстраивая стратегию, основанную на «оседлании» К-волны, следует учитывать и новые риски, связанные с тенденцией ее сокращения. Можно отметить ряд факторов, обусловливающих это сокращение:

• Сократился технологический цикл создания новых продуктов, вывода их на рынок. Практика показывает, что цикл создания основного потока инновационных технологий и продуктов сократился до 4–5 лет. Существенно интенсифицировались и фундаментальные исследования, так как теперь во многих случаях (далеко не всегда), они начинаются с перспективой перерастания в прикладные проекты.

• Сформировалась тенденция нахождения альтернативных технологических решений, обеспечивающих реализацию схожих функций. Так, коммерческая ниша плазменных «плоских» телевизоров быстро была атакована гораздо более дешевыми телевизорами с жидкокристаллическим экраном.

• Ускорился процесс появления множества предпринимателей, конкуренция которых понижает прежде высокую монопольную маржу. Появление первых коммерчески привлекательных образцов продуктов в настоящее время мгновенно порождает волну «подражателей» возникшей моде. Достаточно вспомнить ситуацию с появлением потока смартфонов, коммуникаторов и т. п.

Неокейнсианское регулирование К-волн

Сейчас активно обсуждается вопрос о мере сокращения длины К-волны. Ряд экономистов, исследующих эту проблему, указывают на существенное ее сокращение. Так, голландский экономист Ван Дэйк указывает, что волна 1945–1973 продолжалась 28 лет. В. Н. Костюк более осторожен и при согласии с тезисом о сокращении длины К-волны считает, что она сократилась до 40–45 лет[29]29
  В. Н. Костюк. Указ. соч. – С. 96.


[Закрыть]. Учитывая смену технологий, выступавших драйверами экономики, я более близок к позиции Ван Дейка и полагаю, что за прошедший период длительность волны еще более сократилась. Следует иметь в виду важное последствие этого сокращения.

При сокращении длины К-волны до 22–25 лет ее длина становится соизмеримой с полным технико-экономическим циклом: периодом разработки, организации производства, вывода на рынок и полной окупаемости сложного продукта или технологии. Уже сегодня цикл жизни сложных образцов вооружения, например истребителя пятого поколения (Т-50), приближается к 30 годам.

Но этот тезис означает, что существенно снижается вероятность окупаемости прорывных технологий, на которые, как обсуждалось выше, нам необходимо делать ставку в стратегии модернизации. Но это, в свою очередь, ведет к уходу частного бизнеса с рынка больших проектов в области высоких технологий, к принятию государством на себя всех рисков по их реализации.

Например, разработка новых поколений лекарств, основанных на достижениях фундаментальных исследований в ряде дисциплин, требует огромных затрат. При этом высок риск, что выпуск контрафактных дженериков обесценит сделанные капиталовложения. Следует учитывать, что выпуск на рынок дженериков делает их доступными не только для обеспеченных жителей развитых стран, но и для более широких кругов населения. Но одновременно сокращение финансирования создания новых поколений лекарств лишает всех шансов на победу над болезнями, на продление жизни, повышение ее качества. Это новые вызовы, с которыми миру придется столкнуться уже в ближайшей перспективе.

Вызов: либо смириться с риском технологической стагнации, либо искать возможности неокейнсианского антициклического регулирования, обращенные к новому циклу – К-волнам.

Но это, в свою очередь, требует существенно более качественного анализа технологических тенденций и их разнообразных последствий. Здесь не место размашистым спекуляциям, которые сегодня преобладают в таком анализе, включая ссылки на мировые тенденции и т. п. Здесь понадобится формирование конкретного методического арсенала, подобного тому, который возник в ходе государственного антициклического регулирования, вдохновленного теориями Дж. М. Кейнса. И заниматься этим нужно начинать уже сегодня.

Антициклическое регулирование, связанное с К-волнами, особо значимо для экономик, ориентированных на использование достижений фундаментальных наук. Меньше заинтересованы в таком регулировании экономики, ориентированные не на инновации, а на заимствование. Выбор между моделями модернизации приходится делать из-за кардинального различия интересов инноваторов и заимствователей, выражающихся в использовании ими соответствующих институциональных механизмов.

Эта проблема крайне важна для стратегии российской модернизации. Ряд видных экономистов, прежде всего академик В. М. Полтерович, выдвигают серьезные аргументы в пользу заимствующей модели. Сторонники инновационной стратегии, к которым принадлежит и автор, считают необходимым ориентироваться на создание базовых, прорывных технологий. Выбор стратегии предопределяет место нашей страны в глобальной диспозиции, определяющей как интересы, так и поддержку той или иной системы международных институтов. Вполне очевидно, что страны-инноваторы заинтересованы в упрочении режима интеллектуальной собственности, а заимствователи, напротив, – в сокращении срока действия патентов, в смягчении санкций за незаконное использование ноу-хау и технических решений. Нашей стране эта проблема хорошо известна. Например, Россия, наверное, обогатилась бы, если бы производство автоматов Калашникова в мире осуществлялось только на основе лицензий. Также хорошо известен пример того, как Китай, скопировав наши истребители, выводит эти клоны на мировой рынок.

Кризис третий

Кризис глобальной финансовой системы, «спекулятивного» капитализма и эгоистической политики США. На эту тему написано уже немало, и автор вряд ли может сказать что-либо новое. Нас здесь интересует лишь влияние путей преодоления кризиса на условия российской модернизации.

За последнее время ясно обозначился фокус оздоровления мировой финансовой системы – снижение ее спекулятивной компоненты. Это видно и в ориентирах реформы банковской системы, проводимой Б. Обамой, и в дискуссиях в рамках ЕС. Россия – один из явных бенефициариев этого оздоровления, так как снижение спекулятивной компоненты это меньшая волатильность цен российского сырьевого экспорта, прежде всего нефти. Это стимулирует нашу страну к активному участию в ее реформировании.

Кризис четвертый

Циклический кризис, охвативший все страны, вовлеченные в глобальные связи. Его масштабы гиперболизированы под влиянием трех охарактеризованных выше кризисов, прежде всего кризиса мировой финансовой системы.

Следствие кризиса в Европе, США и отчасти в Японии – формирование высокого уровня безработицы, в том числе структурной и застойной. Ее преодоление требует высоких темпов роста при медленном росте производительности труда, что явно противоречит требованиям повышения конкурентоспособности.

Противоречия между назревшими структурными сдвигами с одной стороны и поддержанием высокого уровня жизни, снижением безработицы – с другой ведут развитые страны к поискам посткризисных стратегий. Задачи быстрого повышения уровня жизни при одновременном создании долгосрочных перспектив роста стоят и перед лидерами развивающихся стран. Формируемые глобальная и национальные структуры посткризисных интересов создают контекст аналогичных российских интересов – важной компоненты национальной стратегии модернизации.

Структура посткризисных интересов ключевых игроков

Важный результат кризиса – более глубокое, зачастую обостренное понимание игроками своих национальных интересов. Кризис сорвал многие маски. Государство – вновь признанный, более того, ключевой игрок на экономическом поле. В результате кризиса стали более ясными интересы ведущих игроков, появилась возможность представить их новую диспозицию.

Предлагаемый анализ исходит из ряда посылок.

Во-первых, ответ США – ключевого глобального игрока – на вызовы кризиса носит стратегический характер. Их заново отрефлексированные интересы и переформатированные цели будут очень значимым фактором.

Во-вторых, глобальный кризис не только результат кризиса модели глобализации, но и стимул к существенным изменениям в этой модели. Утрата доминирующего положения США ведет к формированию диалогической модели с «полуторапартийным» центром. США уже вынуждены учитывать позиции других игроков, прежде всего КНР, в зависимости от их реального веса в каждой отдельной компоненте глобализации. Интерес других игроков – рост влияния в «глобальном совете директоров» под председательством США.

В-третьих, геоэкономические факторы все больше определяют стратегии государств, их коалиций, снижая роль военных и непосредственно политических факторов.

В-четвертых, кризис знаменуется запуском прорывных технологий, определяющих облик второго-третьего десятилетий XXI века. Лидерство в их создании будет, наряду с ролью в глобальной финансовой системе, определять влияние в глобальном «концерте»;

В-пятых, кардинально растет влияние отношений США и КНР на характер глобального развития:

• глубокая взаимозависимость США и Китая, согласие США на огромный китайский экспорт в обмен на финансирование Китаем дефицита американского платежного баланса и государственного долга;

• сохраняющаяся зависимость экономики Китая от внешних, прежде всего американских, инновационных импульсов – драйверов китайской экономической динамики;

• продвижение Китаем глобального (альтернативного американскому) проекта;

• восприятие элитами обеих стран отношений между ними как регулируемое соперничество за глобальное доминирование;

• растущее напряжение между США и КНР, основанное на осознании элитами США уязвимости своей страны, с одной стороны и на росте глобальных амбиций Китая – с другой.

Взаимоотношения между США и КНР будут проецироваться на интересы других игроков, влиять на всю глобальную диспозицию.

Все эти факторы будут до крайности обострять экономическую конкуренцию между ключевыми игроками с угрозой проекции этой конкуренции на другие сферы межгосударственных отношений.

В числе ключевых игроков, обладающих специфическими и высокозначимыми для России интересами, мы рассматриваем США, ЕС, Китай, Индию. Под Европой подразумеваются не брюссельские бюрократы, а «европейское ядро»: Германия, Франция, Италия и др., которое, как представляется, будет стремиться вырабатывать общую геоэкономическую стратегию.

При анализе интересов ключевых игроков следует различать три круга таких интересов:

• обновление глобальной финансовой системы, ее институтов;

• восстановление национальных экономик без серьезных потрясений;

• формирование структуры национальных экономик, отвечающей глобальным вызовам.

Ключевым будет третий круг, который определит повестку дня, судьбу политических сил и лидеров.

Ответственные элиты глобальных игроков не примут стратегию, ведущую к руинам своих экономик, даже если это путь к глобальному процветанию.

Их оппоненты – наднациональные и иностранные игроки, – бенефициарии глобального развития, будут стремиться, напротив, «продать» соответствующую стратегию.

Особенность России: среди ключевых игроков она единственный нетто-экспортер сырья и не участвует в идущей острой борьбе за эти ресурсы. И это при том, что по оценкам ведущих экспертов борьба за контроль над дефицитными ресурсами станет в ближайшие десятилетия важным измерением геоэкономической конкуренции. Но, кстати, именно поэтому одним из трендов технологического развития, как уже отмечалось выше, станет преодоление зависимости экономического развития от дефицита разного рода ресурсов.

Интересы США

Интересы США в большой мере определяются рядом факторов:

• стремлением к сохранению своего преобладания в секторах с высокой маржей. Только это способно сохранить сверхвысокий уровень жизни США;

• стимулированием быстрого выхода из кризиса. Затягивание открывает «окна возможностей» для конкурентов;

• негативным влиянием бюджетных проблем на поддержание их силовой мощи, необходимой для сохранения роли «магнита» мировых инвестиций;

• выбор путей преодоления кризиса раскалывает американские элиты. Формируется значимое ценностное противостояние, захватывающее широкие общественные круги, от элиты до низов. Успех Б. Обамы – победа леволиберальных ценностей, поражение – консервативных.

США заинтересованы в быстром завершении кризиса, в сохранении структуры американской экономики, глобальных позиций Америки. Ей жизненно необходимо проложить свой путь в посткризисный мир.

США необходима серьезная поддержка мировых игроков. Б. Обама будет выстраивать коалицию, отвечающую американским интересам. Он, как видно, готов предоставить ее участникам места в совете директоров, сохраняя председательство и контрольный пакет.

Интересы Европы

Интересы Европы, вопреки риторике о единстве евроатлантических интересов, существенно отличаются от американских. Для нее возврат к докризисной ситуации означает сохранение американского экономического доминирования; продолжение трансферта производственных мощностей в страны с низкими издержками; потеря занятости квалифицированными работниками без компенсации за счет роста постиндустриальных секторов. Лиссабонская стратегия, ориентированная на рост инновационной компоненты, пока не дает значимых результатов. Возврат к прежней структуре – угроза длительной стагнации и технологической деградации экономик Европы, серьезного кризиса. Близок предел финансовых напряжений, с которыми она может справиться без потрясений.

Европа заинтересована в серьезных структурных сдвигах в собственных экономиках, обеспечивающих новые источники экономического роста и благосостояния. Это требует конкуренции с Америкой в секторах с высокой добавленной стоимостью. Последствия кризиса заставят европейских «грандов» пересматривать соотношение евроатлантической солидарности с одной стороны и интересов экономического развития – с другой. «Мирное наступление» России, президента Д. А. Медведева, будет успокаивать Европу, снижать ее обеспокоенность проблемами безопасности» и повышать значимость экономического сотрудничества с Россией.

Интересы Китая

Интересы Китая определяются многомерной переходной ситуацией:

• от экспортной модели экономики – к более сбалансированной, с большей ориентацией на внутренний рынок;

• от экономики, опирающейся на иностранные, прежде всего американские инновации, – к опоре на собственные ресурсы;

• переход к новой социальной структуре: модернизованные социальные слои и группы еще не стали доминирующими. Прежние ценности и нормы большинства уже серьезно поколеблены;

• еще не завершена смена лидерства в китайских элитах.

Успешное завершение всех этих переходов далеко не гарантировано, хотя руководство КНР, как представляется, в целом осознает их риски. Но макросоциальные проблемы, возникающие в этой связи, существенно превышают возможности политического контроля.

Кризис обострил все противоречия. Ход кризиса внес сдвиги в соотношение сил внутри китайского руководства, в его умонастроения. Роль «спасителей» глобальной экономики может подвигнуть руководство к получению статуса дуумвира в глобальном совете директоров.

Медленное восстановление глобальной экономики создает самые серьезные экономические и, соответственно, социально-политические риски для Китая. Стагнация или хотя бы замедление роста в экспортных секторах, еще не полностью компенсирующиеся внутренним спросом, могут замедлить рост экономики ниже пороговых 7 % или вызывать ее внутреннее перенапряжение.

В борьбе за социально-экономическую и политическую сбалансированность неизбежно проявятся фундаментальные недостатки институциональной, прежде всего политической, системы КНР, ее недостаточная гибкость и динамичность, искажения в обратных связях. Конкуренция в элитных группах будет углублять существующие противоречия.

Предстоит нащупывание нового курса:

• продолжить переориентацию экономики на внутренний рынок с большей опорой на национальные инновационные ресурсы;

• временно войти в качестве младшего партнера в ведомую США глобальную коалицию по восстановлению прежней, комфортной для Китая финансово-экономической системы;

• использовать глобальный кризис для продвижения китайского проекта, повышения глобальной роли КНР;

• выступить в качестве лидера «восточноазиатского» геополитического проекта.

Тактический альянс, усиливающий и без того существующую глубокую интеграцию США и КНР, теоретически может перерастать в разностороннее стратегическое партнерство.

Призрак «Чимерики» бродит по миру.

Выбор в пользу глобальной дуополии встретит серьезную оппозицию в китайских элитах, воспитанных в противостоянии США. Новые элиты, способные к столь драматическому стратегическому маневру, соизмеримому с визитом Никсона в Китай, еще не поднялись достаточно высоко по ступеням иерархии. Альтернатива – быстрое завершение переориентации на внутренний рынок, на собственные технологические ресурсы.

Для оценки перспектив роли наших отношений с Китаем в модернизации нужно реалистично представлять образ России в глазах китайских элит.

Россия – не партнер Китая в достижении его стратегических целей.

Руководство КНР постарается уклониться от четкого выбора и будет маневрировать между обозначенными альтернативами. Вероятна попытка достижения компромисса с США, вхождения Китая в совет директоров на правах младшего, но привилегированного партнера.

Интересы Индии

Экономика Индии, как показал ход кризиса, достаточно устойчива. Кризис усилил рефлексию национально-государственных интересов страны – быстрорастущего южно-азиатского гиганта. Индия заинтересована в реформировании мировой финансовой системы, новые условия усилят ее влияние, увеличат приток технологий и инвестиций.

Геополитические ориентиры Индии определяются явными опасениями в отношении намерений КНР. Например, военно-морские базы Китая в Пакистане и в Мьянме официально рассматриваются как элементы стратегического окружения Индии. Этим определяется стремление части ее руководства к сотрудничеству с США. Этим же определяются ее колебания в отношениях с Россией, которая, по мнению индийских экспертов, тесно с сотрудничает с КНР в наращивании его военного потенциала. Лишь тенденции последнего времени несколько снизили значение этого фактора. Кризис замедлил переориентацию Индии на тесное сближение с США.

Элиты этой страны нервно реагируют на вероятность появления «Чимерики». Формирование стратегического альянса США и КНР или даже их значимое военно-политическое сближение будет рассматриваться Индией в качестве угрозы, перевешивающей все экономические расчеты.