Текст книги "Модернизация России: сохранится ли после 2012 года? Уроки по ходу"

В элитах и интеллектуальных кругах Индии с сожалением констатируют снижение возможностей России в решении ключевых проблем развития Индии. Там прямо говорят, что стратегическое партнерство трудно поддерживать, когда объем торговли Индии с Россией много меньше, чем ее торговля с Кореей. В Индии усиливается ориентация на мультиполярность, на использование G-20 и БРИК. БРИК, с точки зрения влиятельных индийских экспертов, – хорошая возможность для ограничения «свободы рук» Китая. Индия будет стремиться войти в состав «глобального совета директоров» на равных с Китаем.

Важный фактор – поиск стабильного источника технологического трансферта. Традиции Индии удерживают ее от однозначной ориентации на американские источники трансферта. У Индии не сложился технологический альянс с Европой. Давние научно-технические связи с Россией также пока далеки от уровня, оказывающего влияние на ее развитие.

Индия окажется вовлеченной в формирование конфигурации глобальных инновационно-технологических потоков. При этом размер индийского рынка выступает весомым аргументом при определении условий этой конфигурации. Многоаспектный стратегический альянс с Индией, учитывая наличие длительных научно-технических связей с нашей страной, – шанс для России кардинально расширить рынок ее высокотехнологичной продукции. Этот альянс – незаменимая возможность и для Индии, и для России повысить свои геополитические рейтинги. Здесь налицо редкая синергия.

Интересы России

Кризис обнажил слабости всей системы российских институтов. Инерционный сценарий преодоления кризиса ведет к ограничению влияния сил, связанных с поддержкой конкурентоспособной инновационной экономики. Уроки кризиса, обсужденные выше, предпосылки для иного сценария – повышение глобальной субъектности России. Этот сценарий пока еще не подкреплен политикой по оздоровлению системы институтов. Сохранение внутренних слабостей – риск поражения России в борьбе за место в глобальной конфигурации.

Формирование американо-китайской глобальной дуополии не оставляет России места в качестве значимого игрока. Но широкая коалиция во главе с США создает России широкое поле для маневрирования, для реализации своих интересов.

Один из ресурсов повышения глобального влияния нашей страны – развитие БРИК. За последние годы эта группа стран создала реальные механизмы координации своих позиций, и БРИК, как показывают результаты недавних заседаний G-20, становится влиятельным фактором глобальной политики. Есть заинтересованность и наших партнеров в усилении влияния БРИК. Без России и у Индии, и у Бразилии недостаточно влияния, чтобы добиться консолидированной позиции БРИК. Китай не захочет оставлять «без присмотра» треугольник БРИ. Одновременно Китай также осознает значение консолидированной позиции стран, в которых живет 40 % населения планеты и рост экономик которых определяет глобальную динамику.

Россия имеет реальный шанс играть роль модератора БРИК и усилить свое глобальное влияние.

Россия заинтересована в корректировке глобальной финансовой системы, модели глобализации, в создании глобальной коалиции за их корректировку. Создание этой коалиции, ко всему прочему, снизит вероятность создания альянса США и Китая. В ее состав могут войти США, ЕС, Индия, Россия, Бразилия и, возможно, Китай при выборе им соответствующей стратегии.

Стратегические ориентиры российской модернизации в новой конфигурации интересов

Наиболее значимый вызов российской экономики – выстраивание ее новой структуры, использование страновых конкурентных преимуществ для занятия комфортных позиций в экономических секторах и нишах с высокой маржей.

Конкуренция за высокомаржинальные сектора будет ожесточенной. Внутренний российский рынок в большинстве случаев слишком мал, чтобы стать самодостаточным для раскрутки новых продуктов и технологий. Оценки показывают, что, например, для окупаемости платформы легкового автомобиля необходимо присутствие на рынке в миллиард человек. Минимальный размер рынка основных промышленных товаров – 250–300 млн человек.

Выход: завоевание рынков, благосклонных к российским товарам и технологиям; создание альянсов для продвижения российских или совместных технологий.

Для расширения рынков сделан важный шаг – создан Таможенный союз. Дополнительные возможности обеспечивают ЕврАзЭС и поворот в отношениях с Украиной. Но мал даже их совокупный размер.

Нужно завоевывать рынки стран, хорошо знакомых с российской техникой – Индии, Вьетнама, ряда стран Ближнего Востока, Африки, а также Венесуэлы, Бразилии и Аргентины. Суммарный размер этих рынков уже достаточен для окупаемости любой потенциально конкурентоспособной технологии или продукта.

Второе направление – создание альянсов в разработке и продвижении прорывных продуктов и технологий. У России есть фундаментальные заделы и концепции, но нет ресурсов для создания промышленных образцов и возможностей для массового производства. Здесь Россия должна использовать идущий все интенсивнее процесс переноса крупнейшими корпорациями своих R&D-центров в страны с более низкими издержками. Наша страна должна принять самое активное участие в конкуренции за новое место дислокации этих центров. Собственно, создание иннограда «Сколково» – осознанный или неосознанный, неважно, ход в этой конкуренции. Нужно перейти к осознанной стратегии участия в этом процессе и создать систему преференций для иностранных корпораций, размещающих у нас свои исследовательские и инжиниринговые центры.

Без потенциала инжиниринга Россия – поставщик интеллектуального сырья, но без искомых доходов. Первый сценарий – альянс со странами ЕС, нуждающимися в российских фундаментальных исследованиях, использование европейского опыта разработок и инжиниринга. Результат – совместный инжиниринг, совместная собственность на продукты, справедливый раздел доходов. Второй сценарий – альянсы внутри БРИК, прежде всего с Индией и Бразилией, стремящихся к созданию собственных технологических ресурсов развития. Здесь общий интерес. Россия восстанавливает потенциал разработок, расширяется емкость рынков. Выгода для партнеров – быстрое развитие технологического потенциала.

Такая стратегия может проложить дорогу России к успеху в модернизации.

4
Политические тренды модернизации

С чем входим

Выше мы уже обсудили, что ключевое условие успеха модернизации – «институциональный ремонт», подстраивание институциональной среды под требование конкретного модернизационного проекта. Теперь посмотрим на возможности наличной политической системы решить эту задачу.

Шансы на «институциональный ремонт классическими политическими средствами не слишком велики. «Новые» политические партии («Справедливая Россия» и «Правое дело») впали в интеллектуальный и организационный паралич. Здесь не видно ни понимания специфики момента, ни даже осознания запросов тех сил, к которым они вроде бы апеллируют. ЛДПР дряхлеет вместе с лидером. Отдельные вспышки активности даже не затрагивают обсуждаемого предмета.

КПРФ, реальная партия со стабильно лояльным электоратом, несмотря на свои ритуальные заявления о поддержке российской науки и промышленности, в действительности находится вне фокуса подлинных проблем модернизации, да и проблем развития в целом (обращение КПРФ «Путь России – вперед к социализму!» – лишь подтверждение тому).

Не слишком обнадеживает и ситуация в правящей партии. Ранее накопленный административный и политический ресурс делает «Единую Россию» доминирующим игроком, реально пользующимся поддержкой большинства населения. «Партия власти» вобрала в себя немалый интеллектуальный ресурс и демонстрирует значимую активность (клубы, Форум-2020). Но вырабатываемые в этих структурах предложения, зачастую вполне дельные (автор тому свидетель), никак не влияют на позицию партии по ключевым проблемам.

Так, ее потенциально огромный ресурс не работает на взыскательный анализ политики региональных и местных властей. Механизм обратной связи внутри партии почти незаметен и тем более не влияет на эффективность политической системы. Конфиденциально парламентарии обеих палат жалуются на невозможность инициативы.

ЕР не удалось преодолеть «дефект КПСС», в итоге погубивший эту партию. Налицо то же малое влияние низовых структур, те же сращивание с властью, неспособность занять позицию позитивного доброжелательного критика, публично поправляющего неизбежные ошибки власти, надежно ограждающего общество от ее перерождения. Несмотря на широкую представленность в ЕР различных, в том числе ключевых для модернизации, групп, неизвестны случаи анализа политического измерения структуры этих интересов, суждений относительно системы их предпочтений в рамках политики модернизации. По существу все свидетельствует о копировании электоральной партией методов бюрократии, стратегии на решение политических проблем методами бюрократии и политтехнологий.

Все это сильно снижает шансы на использование потенциала ЕР для «институционального ремонта». Складывается впечатление, что ЕР даже и не стремится к росту самостоятельной активности и влияния, меняя свою «покладистость» на поддержку администрации и правительства как в PR, так и в решении локальных проблем, имеющих электоральное воздействие.

В результате «низы» (малые партии) не могут, «верхи» не хотят. Политическая система не имеет внутренних стимулов к развитию институциональной системы, необходимой для модернизации. Она не выдает и содержательных сигналов о дефектах функционирования этой системы. То есть речь не идет о том, что система не генерирует критики или других сигналов о дисфункциях системы управления. Напротив, в таких сигналах недостатка нет, скорее переизбыток.

Другое дело, что в системе не рождаются сигналы относительно специфических проблем взаимодействия ключевых групп и институтов, призванных решать возникающие у этих групп проблемы. Сигналы, которые выдает система, – чаще всего набор стандартных болячек, описанных, к тому же, в терминах, почерпнутых из массовых СМИ и сводящихся к дежурным требованиям борьбы с коррупцией и бюрократией. Безусловно, с этими бедами бороться нужно, но без точной идентификации конкретной проблемы делу помочь трудно, да и система управления теряет контакты с реальностью.

В политической системе отсутствует ключевое условие «институционального ремонта» – генератор содержательной критики исполнительной власти, то есть точной идентификации тех проблем, которые приводят к общепризнанно малой эффективности системы управления. Без такого генератора весь социальный потенциал модернизации будет гаситься сопротивлением сложившихся институтов, а их функционирование – создавать политические напряжения, как латентные, так и открытые. Яркими, хоть уже и набившими оскомину примерами создания таких напряжений стали «монетизация» льгот и введение транспортного налога, вызвавшие массовые выступления населения, разбуженного посягательством на свои значимые интересы.

Неосновательны сегодня и «либеральные» упования на формальное разделение властей. При сохранении прежних подходов, например, работа независимого, но не озабоченного позитивными переменами парламента приведет лишь к «захлопыванию институциональной ловушки». Так, например, прошел же в первом чтении через Думу проект закона № 83-Ф3, формально менявший юридический статус бюджетных организаций, а на деле начинавший кардинальную реформу социальной сферы. Лишь энергичная критика со стороны Общественной палаты РФ, последующее вмешательство президента привели к принятию поправок, оставляющих шанс на введение этого закона без кардинальных социальных последствий.

Ну сделаем сегодняшний парламент вполне независимым, и что будет? Наивны, а зачастую и лицемерны заявления о том, что политическая конкуренция быстро исправит ситуацию. Во-первых, отчасти мы это уже проходили и помним разгул отвязанного популизма, компенсируемого неисполнением правительством решений парламента. Во-вторых, к большому сожалению, все действующие лица политических партий, как наличные, так и находящиеся в резерве, наперечет. Критики и обличений в Думе, ставшей местом для дискуссий, действительно будет много больше, но вряд ли стоит рассчитывать на повышение качества, в первую очередь реалистичности и практичности, принимаемых законов.

Здесь дело не только и не столько в изменении формальных процедур действия законодательной власти. Если внимательно проанализировать, то сегодня у Думы много полномочий, которыми она не пользуется, избегая конфликтов с предержащими реальную власть.

Сложился социально-политический бульон. Потенциальные политические субъекты не способны рефлексировать и артикулировать свои интересы, а формально представляющие их политические партии даже не пытаются стимулировать социально-политическую рефлексию этих слоев и групп. Слышны отговорки, что время идеологических партий прошло. Да, прошло на Западе, где решены проблемы, касающиеся классов, крупных слоев. У нас еще до этого куда как далеко.

Доходит до смешного. Интеллектуалы «Правого дела» обсуждали проблему легитимности российского капитала. Много говорилось о страданиях бизнеса под гнетом бюрократии, предлагалась налоговая и таможенная амнистия начиная с января 2011 года, с тем чтобы оставить позади беззакония 90-х. На вопрос автора, как это сочетается с тем, что амнистированы будут как раз те, кто нагло не платил налоги уже после всех налоговых послаблений 2000-х, ответа не было. Нервно был воспринят и тезис, что важным шагом в легитимации бизнеса было бы совместное с властью участие организаций бизнеса в борьбе с наиболее наглыми нарушителями закона. Ответ был: «Бизнес никому и ничего не должен». Замечательное классовое сознание, прямо подставляющееся под оборотку ждущих своего часа силовиков и бюрократии: «Все бизнесмены либо воры, либо укрыватели, все либеральные заигрывания они будут использовать лишь для личного обогащения в ущерб законным требованиям государства». И реванш при таком политическом сознании, точнее политической безответственности, что массы представителей бизнеса, заявляющих о своем желании «быть вне политики», что лидеров партий, заинтересованных лишь в немедленном попадании в Думу, не заставит себя ждать. Представителям других партий не стоит злорадствовать, у них не лучше.

Верхи политической системы также активно избегают и политической риторики, и политического действия. Можно сказать, что политическая система в целом делает все, чтобы не стать на деле политической.

Понятно, как только начинаются обобщения, обсуждаются единые политические критерии, задеваются частные интересы родных и близких. Но тогда и шансов на «институциональный ремонт» совсем немного. Нужно выбирать, что важнее: общий интерес правящей элиты, да, кстати, и народа, в модернизации или частные интересы немногих ее представителей, слишком вольно обращавшихся с законом в последние годы (за 90-е сроки давности по экономическим статьям давно вышли).

Если выбирать модернизацию, то придется возвращать политику в ее посконном измерении – как конфликт социально-политических интересов, как выбор приоритетов развития.

Для этого нужен серьезный анализ функционирования сложившегося политического механизма, с тем чтобы избежать легковесных, но заведомо не работающих рекомендаций типа «повысить политическую конкуренцию, снизить барьер прохождения в Думу». Ну будет там сидеть хоть десяток партий, популистской риторикой имитирующих политическую борьбу, что толку-то. Вопрос в том, как создать партии, аналогичные им по своим функциям структуры, вынужденные силой своих политических обстоятельств мобилизовывать своих сторонников (нет, не на борьбу с режимом) для выработки практических рекомендаций и затем для продавливания их в практику. Создание институционального источника содержательной позитивной критики, участника систематического уважительного диалога с властью, – необходимое условие развития системы, отвечающей вызовам модернизации.

Любые попытки преодолеть эти дефекты через усложнение бюрократической машины, например созданием внутри нее новой структуры («штаба модернизации»), не дадут эффекта. Даже ее верные сигналы будут гаситься «шумами» бюрократической машины.

Собственно потому модернизация – всегда политический проект.

Пока налицо стремление все же как-то обойти подлинно политическое измерение модернизации. Заметно формирование коалиций группировок, борющихся за «ухо» президента, предлагающих свои рецепты «институционального ремонта». Сегодня борьба идет между фракциями сторонников «либерализации» и «консервативной модернизации». В позициях «либералов» – размежевание. Одни зовут начать «перестройку-2», атаку на несущие конструкции режима с уже известным результатом. Другие – назад в «славные» 90-е, полностью оградив бизнес от догляда государства. Последствия такого курса еще не изгладились из памяти россиян. Заметна также линия «внеидеологичной прагматики», ассоциирующаяся с позициями финансового и административного блоков правительства.

Все эти группы и коалиции объединяет недостаток подлинного понимания как задач модернизации (кажется, они этим даже и не озабочены), так и специфики российских условий, кардинальных социальных перемен, произошедших в нашей стране за последние десятилетия. Их характеризует одностороннее упование либо на активность бизнеса, якобы сдерживаемого лишь недостатком политической свободы, либо на повышение качества контроля, ужесточение бюджетной дисциплины.

Много меньше внимания уделяется стратегии, развитию (так и хочется сказать – реанимации) политической системы, способной на принятие и, главное, на реализацию принятых решений.

Внимание же к этим проблемам – важный индикатор реалистичности курса.

Начало перемен. Нельзя сказать, что ничего не меняется. Напротив, изменения значительны. Налицо радикализация позиции президента: тональность статьи «Россия, вперед!», послания, выступления на Госсовете, на недавних заседаниях и совещаниях.

Отчетливо слышны призывы президента к общественному диалогу, к активизации давления гражданского общества (выступление на церемонии «Прорыв») на инертную бюрократическую систему. Изменился характер общения с оппозицией, налицо стремление к диалогу с ней.

Важный элемент нового курса президента – создание Комиссии по модернизации. Ее энергичная деятельность продемонстрировала поддержку конкретных, в большинстве своем действительно перспективных проектов.

Замеченным сигналом обществу стали рост числа разоблачений коррупционеров разного уровня и привлечение их к ответственности. Однако действенность этих мер снижается слабостью пропагандистского их обеспечения. Без него в массовом сознании частные антикоррупционные успехи не воспринимаются в качестве стимула для смены моделей поведения и развращенных бизнесменов, и податливых бюрократов. Чтобы их дожать без внятной идеологии, понадобится такой пресс репрессий, что и представить страшно.

Все явственнее недовольство президента системой управления. Разносы становятся все эмоциональнее. Хотелось бы верить, что это недовольство обретет политический характер и выльется в борьбу с теми элементами системы, которые явно пытаются заболтать, дискредитировать модернизацию, а затем сдать ее в утиль, скорее всего, вместе с инициатором проекта.

Все эти перемены – сигнал надежды для «оптимистов», что их запрос на развитие может быть реализован в рамках действующей системы, что она, эта система, может быть адекватно реформирована. Расширение стана «оптимистов», перетягивание в их ряды части «реалистов» в значительной степени зависит от того, насколько действия президента смогут подтвердить их ожидания.

Своим призывом к модернизации Д. А. Медведев уже достиг крупного политического успеха – создал необходимые (но отнюдь не достаточные) предпосылки для позитивной интеграции в политическую систему значимой части активных граждан, способных к рациональному и ответственному социальному, экономическому и политическому действию. Их участие в модернизации – необходимый ее социальный ресурс.

Интеграция активных слоев – императив «институционального ремонта». Без нее конфликт власти и активной части общества сведет на нет шанс на успех модернизации.

Утрата надежды и ростков доверия лишит общество ростков оптимизма, без которого не бывает успеха модернизации.

Решить эту задачу непросто. Барьер – крайне низкий уровень доверия внутри элитных и субэлитных групп. Ранее мне приходилось уже писать про «серпентарий» российских элит. Ядовитость его обитателей умеряется лишь отсутствием тесных социально-политических контактов между элитариями – обитателями «серпентария». Потому и не перекусали друг друга. Но и солидарности тут не дождешься.

Провозгласив курс страны на модернизацию, Д. А. Медведев сделал важный шаг. Теперь, вне зависимости от его субъективных намерений, «слово становится плотью», открывается возможность борьбы за наполнение этого слова реальным содержанием: за политическое измерение модернизации, за модернизацию общественно-политической системы, за создание институциональной среды, необходимой для успеха модернизации.