Текст книги "Основные вопросы международной торговой политики"

Глава 5
Экспортные пошлины

I. Характер экспортных пошлин и применение их до войны

Экспортные пошлины, взимаемые на границе государства, старше импортных и имели когда-то гораздо большее фискальное значение, чем импортные. Первые пограничные экспортные пошлины появились во Франции в 1340 г., импортные же не ранее XVI в. Во французском тарифе 1664 г. содержалось 700 статей по импорту и 900 по экспорту. В Англии в XVI в. импортные пошлины доставляли 42 тыс. ф. ст., экспортные – 185 тыс. Одновременно с ними, как и в области импорта, существовали запрещения – лишь они (а не пошлины) здесь, как и там, имели экономический характер и вызывались соображениями протекционизма, а не фискального свойства.

В России экспортные пошлины в XVII и XVIII вв. взимались со всех ввозимых и вывозимых товаров, и пограничные экспортные пошлины мотивировались тем, что «за границей пошлины на русского великого государя не берут» – иначе говоря, будучи вывезены за пределы России, эти товары уже никаких доходов казне не дадут; стало быть, нужно их обложить при вывозе. В русском тарифе 1724 г. внесено 218 видов товаров импортируемых и 117 экспортируемых; из последних только 15 видов товаров дозволено вывозить беспошлинно. Все же не вошедшие в тариф товары обложены 5 % при ввозе и 3 % при вывозе. Запрещен вывоз золота и серебра, шерсти и т. д.

Но к этому времени импортные пошлины уже выдвинулись на первый план, оттесняя пошлины, взимаемые при вывозе товаров, и постепенно все более и более оставляя их позади. Да и вообще мало-помалу изменяется отношение к последним, как к источнику фискального дохода. Жан Боден в XVI в. еще одобрял французские экспортные пошлины, будучи убежден, что северные соседи Франции не могут обойтись без ее вина, соли, оливкового масла и потому вынуждены нести пошлину. Напротив, в XVII в. англичанин Петти настаивал на отмене этих пошлин, за исключением лишь тех случаев, когда тот или другой товар сбывается за границу по монопольным ценам. Король Георг I называл в 1721 г. экспорт промышленных изделий важным источником народного благосостояния, и в связи с этим в Англии началось отрицательное отношение к экспортным пошлинам. В 1660 г. насчитывалось свыше 200 таких статей тарифа; в 1787 г. от них осталось всего 50. За Англией последовали другие страны, поспешив понизить и даже упразднить экспортные пошлины на промышленные товары, тогда как на сырье и инструменты они, в интересах собственной промышленности, еще повсюду сохранялись. В России в 1811 г. (в правилах, составленных в руководство министру финансов) указывалось на то, что «должно стараться облегчить вывоз внутренних произведений, почему те роды отпускных товаров, которые могут быть заменены произведениями других земель, должны быть при выпуске свободны от всякого налога; те, которые исключительно принадлежат России или преимуществуют по изобилию и дешевизне, могут быть облагаемы умеренной пошлиной».

«Величина пошлин при вывозе из государства, в особенности переработанных произведений, – писал в 1818 г. Николай Тургенев в своем «Опыте теории налогов», – должна также сообразоваться с совместничеством [т. е. конкуренцией], в коем находятся купцы сего государства с другими на иностранном рынке». Он указывал на опасность, состоящую в том, что «иностранцы могут уменьшить потребление свое, или иногда даже начинать сами производить сии предметы; и в таком случае сбудутся слова Свифта, что в финансовой арифметике два и два часто дают не четыре, но один».

Но число товаров, которые производились бы исключительно в стране, и в России и в других государствах все более и более сокращалось. Все важнейшие товары, облагаемые прежде экспортными пошлинами, становились объектами международной торговли, должны были выдерживать конкуренцию на мировом рынке. А в этом случае, хотя казна и получает от этих пошлин доход, но страна, ее народное хозяйство, несет от них убыток. Они оказывают такое же влияние на экспорт товара, как импортные пошлины, которые товар уплачивает в других странах, с той лишь разницей, что фискальный доход получает таможня страны вывоза, а не иностранные казначейства. Импортные пошлины запирают дверь снаружи, экспортные закрывают ее изнутри; в первом случае надо платить на чужой территории, чтобы попасть на нее, во втором – у себя дома, чтобы пройти таможенную черту. Особенно печально это должно отзываться на экспорте, если другие страны не взимают экспортных пошлин, свободно пропускают свои товары за границу. Тогда государство с экспортными пошлинами ставит свои товары в особо невыгодное положение – как если бы им приходилось уплачивать за импортные пошлины в то время, как их конкуренты из других стран были бы освобождены от этого. Производителям таких товаров приходится либо повысить цену на сумму пошлины, т. е. переложить пошлину на потребителя, но тогда те же товары из других стран, не неся пошлины, будут продаваться дешевле и вытеснять их, либо взять ее на себя, т. е. экспортировать товар на невыгодных условиях.

Иное дело, если страна пользуется монополией. Когда итальянские города были единственными снабжавшими всю Европу шелковыми материями, когда Англия экспортировала тонкие и легкие узорные ткани, которые не производились в других странах, а Франция при Кольбере создала свое производство кружев, зеркал, дорогих духов и галантерейных товаров, на которые был больший спрос и в Германии, и в Австрии, и в других странах, их не выделывавших, – тогда, еще в начале XVIII в., можно было произвольно устанавливать цены на эти товары, и покупатель их охотно платил. Тогда утверждали, что покупатель несет экспортные пошлины, взимаемые с этих изделий, и это утверждение было правильно. Но постепенно положение изменилось, и Джон Синклер в 1790 г. мог уже заявить, что «неправильность этого взгляда доказана». Другие страны стали создавать у себя те же отрасли производства, ту же шелковую, ковровую, зеркальную и т. д. промышленность, и монополия исчезла, потребитель уже отказывался брать на себя экспортную пошлину.

Железные дороги и океанское судоходство, революционировав все хозяйство, нанесли удар и экспортным пошлинам. Пришлось отказаться от этого источника дохода при вывозе не только промышленных товаров, но и сырья; шерсть и лен, каменный уголь и чугун, медь, кожи, – все стало объектом мировой торговли, все должно было выдерживать международную конкуренцию, а экспортные пошлины были тем свинцом, который тянет вниз, не дает вести экономическую борьбу с конкурентами на равных основаниях.

Экспортные пошлины являлись плотью от плоти той эпохи, когда «гордый и высокомерный купец», как его описывает экономист XVIII в., не спеша обслуживал обычный круг покупателей, мало интересуясь вкусами и привычками их, вывозя за границу лишь немногие, занимавшие особое положение на иностранных рынках, товары, предназначенные для высших классов населения, и устанавливая цены их по своему усмотрению. Но они являлись анахронизмом для эпохи мирового хозяйства, когда экспортеру приходится бегать и «ухаживать» за покупателем, вести отчаянную борьбу с конкурентами, всячески пытаясь втиснуть свой товар в толпу товаров, обращающихся на иностранных рынках, когда каждая страна старается экспортировать возможно больше и возможно более разнообразные товары, когда всякая лишняя копейка отзывается на успешности экспорта и правительство вынуждено не только устранять препятствия в области экспорта, но нередко вдаваться и в иную крайность: не только не брать ничего от экспортеров, но еще возмещать им уплаченные при ввозе пошлины на сырье, из которого изготовлен товар, и даже добавлять из своего кармана для поощрения экспорта – выдавать экспортные премии.

Началось упразднение экспортных пошлин, как мы видели, уже в XVIII в. с пошлин на фабрикаты, которые ранее, чем сырье, становятся объектами международной торговли; но затем принялись и за устранение экспортных пошлин на сырье. В этом случае положение было иное. Сырье первоначально вообще не дозволялось вывозить, так как оно нужно было для собственной промышленности. Постепенно запрещения стали заменяться экспортными пошлинами. Последние, следовательно, имели совершенно иной характер, чем обложение при экспорте фабрикатов. Экспортные пошлины этого рода вытекали прежде всего из экономических, охранительных соображений – они должны были сохранить в стране и удешевить нужную промышленности шерсть, лен, кожи, бумажную массу и т. д. Ввиду этого, часть их, как мы увидим ниже, сохранялась еще и в XIX в. Поскольку мы в это время еще находим экспортные пошлины, они облагают сырье и вызваны не фискальными соображениями, а протекционными. Однако и тут условия должны были постепенно измениться. Не довольствуясь местным сырьем, промышленники стали вскоре обращаться за ним к мировому рынку. Но тогда не мог не возникать вопрос: к чему экспортные пошлины, эти смягченные запрещения экспорта, – зачем препятствовать сельскому хозяйству сбывать свои продукты на наиболее выгодном рынке?

Первая начала действовать Англия, выступавшая одновременно на два фронта, не признавая никаких ограничений торговли, будь то импорт или экспорт. Уже в 30—40-х гг. XIX в. от большинства экспортных пошлин сохранилось одно громкое название: взималось ½ % цены, т. е., в сущности, их уже не было, а в 1850 г. исчезла последняя экспортная пошлина в английском тарифе – на каменный уголь, вывозимый на иностранных судах. Лишь в 1901 г. южноафриканская война с ее чрезвычайными расходами заставила вернуться к вывозной пошлине на каменный уголь, но теперь это было сделано уже из фискальных соображений. Уголь облагался в течение нескольких лет, но в 1906 г. был снова освобожден от пошлины. Хотя Англия и занимала первое место по снабжению мира каменным углем, но все же в различных странах, где она являлась поставщиком каменного угля, она была вытеснена; место ее заняла главным образом Германия, доставлявшая уголь дешевле, ибо ей не приходилось платить экспортные пошлины.

И Франция, где не только привозные пошлины, но даже запрещения экспорта вплоть до середины XIX в. были широко распространены, в области экспорта не отставала от Англии. Уже в 1701 г., в особенности же в 1743 г., исчезают экспортные пошлины на ткани, шляпы, бумагу; в тарифе 1791 г. та же участь постигла все пошлины на экспортируемые промышленные товары, так что фискальных экспортных пошлин Франция почти больше не знала. Облагались по-прежнему продовольствие, особенно зерно, далее сырье и полуфабрикаты, – ради сохранения их в стране.

Но в 1841 г. и от большей части их остались только следы в виде чисто номинальной ставки в ¼% цены; лишь для нескольких предметов сырья (строительного леса, шелка, кож) они были еще высоки. В 1860 г. сделан был последний шаг – в экспортном тарифе сохранились лишь ставки на вторсырье: тряпье, полубумажную массу и старые канаты; но и они вскоре исчезли. В 1871 г. правительство, нуждаясь в средствах на покрытие расходов франко-прусской войны, сделало попытку восстановить пошлины на некоторые товары (вино, спирт и др.), но парламентская комиссия отвергла проект.

В Германии прусским тарифом 1818 г. был установлен новый для того времени принцип: экспорт по общему правилу свободен от пошлин, исключения же указываются в тарифе. Таких исключений было тогда, однако, так много, что они уничтожали самое правило; особенно высоко облагалось сырье. Но затем положение закона постепенно стали действительно осуществлять; одни экспортные пошлины отменялись, другие понижались. В Бадене экспортные пошлины еще в 1820 г. доставляли 165 тыс. гульд. дохода, т. е. ⅔ того, что получалось от импортных пошлин (250 тыс. гульд.), десять лет спустя от импортных пошлин поступало уже в 5 раз больше (696 тыс.), чем от экспортных (140 тыс. гульд.). В 1861 г. Таможенный союз упразднил почти все экспортные пошлины; остались лишь ставки на шерсть, кожу и шкуры, тряпье, конский волос и еще несколько видов сырья. А по торговому договору с Францией 1862 г., экспортные пошлины взаимно уничтожались, за исключением лишь пошлин на тряпье и другие отходы. Наконец, имперский тариф 1873 г. в интересах «бедных тряпичников» упразднил последние остатки – пошлину на тряпье, несмотря на сильный протест владельцев бумажных фабрик, которые требовали сохранения их до тех пор, пока главные поставщики тряпья для Германии – Россия и Австрия – затрудняют его экспорт. С этих пор экспортных пошлин в Германии не было, и, по словам Лотца, «никто не пролил слезы над их могилой».

В 1900 и 1906 гг. Германия, однако, предполагала восстановить эти орудия экспортной политики – ввести экспортную пошлину на каменный уголь ввиду его недостатка, в особенности же на калий, важное удобрение, которым она обладала (в Эльзасе), но которого в то время не имелось в других странах, так что Соединенные Штаты вынуждены были им запасаться в Германии. Германия и рассчитывала на то, что они-то и будут уплачивать пошлину на калий. Эти пошлины считались удобным оружием и в борьбе с синдикатами, которые держали цены в стране на весьма высоком уровне, но те же товары по дешевым ценам вывозили за границу; экспортная пошлина, задерживая экспорт, тем самым должна была усилить предложение в стране, так что получилось бы понижение цен. Но в то же время делались различные возражения против возвращения к обложению экспорта. Опасались ответных репрессий со стороны заокеанской республики в случае обложения калия при вывозе, да и полагали, что продукт этот может быть заменен другими удобрениями, так что монопольного положения он не занимает. Боялись и перепроизводства и гибели многих предприятий в случае невозможности экспорта калия; в результате выиграли бы от падения цен на калий одни лишь крупные землевладельцы, которые могли бы дешево покупать его. Поэтому проект был все же отвергнут.

Швейцарский тариф 1851 г. еще изобиловал экспортными пошлинами; в итальянском тарифе 1866 г. можно насчитать 57 статей, обложенных при экспорте. Лишь в 70-х гг. эти пошлины упраздняются, но все же ни Италия, ни Швейцария полностью их не уничтожили. В отличие от них Швеция с 1863 г., Бельгия с 1868 г., Нидерланды с 1877 г. отказались от них совершенно.

И в России в течение первой половины XIX в. экспортные пошлины понижаются, число облагаемых товаров сокращается; в 1824 г. они, например, снижены на сырье, «остающееся за излишком без пользы для фабрик», а с экспорта обработанных изделий они сняты совсем. В тарифе 1857 г. имелось около 25 экспортных статей, исключительно сырья (в том числе зерно, скот, лен, пенька, медь, поташ, сало, сырые кожи, тряпье), но пошлины были умеренные. Стройность тарифа нарушалась и несколькими запрещениями экспорта, например, дегтя, коры древесной, железной руды (последней через польские таможни), кредитных билетов. В 1864 г. исчезли все еще остававшиеся экспортные статьи, за исключением лишь костей, пиявок, тряпья, цинковой руды, личинок шелковичного червя.

К началу XX в. запрещения экспорта являлись для Европы анахронизмом, встречавшимся лишь в виде редкого исключения, вроде, например, запрещения в Италии вывоза предметов искусства (для сохранения их в стране). Но если они – как, впрочем, и запрещения ввоза – по общему правилу были уничтожены (чрезвычайные обстоятельства, например неурожай зерновых 1891 г. в России, низкий сбор кормов в Германии и Австрии, кукурузы в Румынии, заставляли временно закрывать вывоз их из страны), то и экспортные пошлины в Европе как массовое явление давно исчезли и составляли лишь исключение, которое встречается в немногих тарифах, да и то в весьма ограниченном количестве, в противоположность импортным пошлинам, которые сохранялись, являясь всегда как бы необходимым членом экономического организма, – мыслима ли история последних десятилетий без пограничных таможен и импортных пошлин? Но и там, где экспортные пошлины еще остались, они преследовали не фискальные цели, а удержание в стране сырья и отходов, если их было мало. Иногда шли и дальше, обнаруживая желание создать промышленность, которая перерабатывала бы это сырье дома, выпускала бы его за границу в готовом виде.

Отсюда давнишние пошлины на вывоз тряпья и лоскутья всякого, шерстяных обрезков и бумажной полумассы – они должны были снабжать материалом бумажную промышленность. Но когда бумагу стали выделывать не из тряпья, а из целлюлозы, пошлина эта оказалась очевидно бесплодною. Германия и Франция, Бельгия и Нидерланды ее действительно отменили; но Италия, Испания, Швейцария и Румыния никак не могли на это решиться. Россия также внесла ее по-прежнему (она имелась с 1868 г., когда бумажное производство еще только зарождалось, а нужное ему тряпье уходило за границу) в свой тариф 1903 г., но в 1904 г. Германия при заключении торгового договора этого не допустила.

В Швеции, Норвегии и Румынии обложен был экспорт сырого леса, ради предотвращения вырубки леса и для поощрения лесопильного и деревообрабатывающего производства. В России эта пошлина имелась до 1866 г., затем, в 1890 г., возродилась вновь, но лишь в качестве исключения для некоторых, особенно ценных, сортов дерева (ореховое и пальмовое и ореховый – очень дорогой – наплыв). Россия попыталась восстановить и ее в прежнем виде, но Германия в 1904 г. и на это не согласилась – по договору сырой или отесанный лес вывозится свободно и беспошлинно (заключ. прот. по ст. 5).

Пошлины на руду также держались в русском тарифе – на железную руду при экспорте через западную границу, поскольку она вообще допускалась к экспорту, далее на свинцовую, цинковую (галмей) и медную. Они имелись и в Италии (с железной, свинцовой и медной руды) – столь бедной металлами, хотя пошлина ей не помогала, – руда все-таки уходила за границу, ввиду более выгодных условий обработки ее в других странах. Находим их в Испании, но преграды, которые ставились экспорту свинца, выгодны были лишь для немногих извлекающих серебро (серебросвинцовых) рудников, пошлина же на железную руду имела там совершенно иное, фискальное значение – экспорт этой руды широко поставлен и должен дать испанской казне надлежащий доход.

Россия взимала экспортную пошлину и с костей – так поступали и Швейцария, Испания и Сербия, – чтобы сохранить этот удобрительный материал для земледелия. Пошлины же на сырые кожи, рога и копыта, существовавшие по-прежнему в Швейцарии, Сербии, Румынии (поощрение кожевенной промышленности и производства гребней, пуговиц и т. д.), были отменены в 60-х гг.: ясно было, что Россия не может обрабатывать все сырье этого рода и только затрудняет конкуренцию на иностранных рынках. В России был по-прежнему обложен и вывоз личинок шелковичных червей – для производства из них коконов, которые представляют интерес для Кавказа и Туркестана. Отсюда вывозились коконы во Францию и в Италию; последняя, весьма нуждаясь в иностранных коконах для своего производства шелка-сырца и шелковых материй – важнейших отраслей итальянского экспорта, – добилась, по договору 1907 г., беспошлинного вывоза из России шелковичных коконов, так что обложенными являлись только личинки шелковичных червей. Наконец, пошлина взималась в России с экспорта каучуковых отходов.

Большую живучесть экспортные пошлины обнаруживали – в противоположность Европе – в заокеанских странах. Но выступают они здесь в совершенно иной – в старой фискальной роли, которую выполняли когда-то в Европе. Они – важный источник, орошающий нередко бедную государственную казну экзотических стран. Тропическая флора и фауна дает этим странам такие продукты, которых Европа производить не может, и эту монополию различных товаров они стараются эксплуатировать. Монопольное положение занимает Чили в области селитры, Перу в отношении гуано (удобрение), Куба в производстве высших сортов табака, Эквадор в сбыте панамской соломы для шляп и т. д. Чай и кофе, перец и имбирь, слоновая кость, красное дерево, каучук и гуттаперча и многие другие продукты могут вынести пошлины при экспорте, так как их платит европейский покупатель. А если не удастся переложить пошлину на него, рассуждает государство, то и это не беда, ибо прибыль от сбыта этих товаров так велика, что производитель или экспортер могут пожертвовать часть ее казне, нуждающейся в средствах.

Французские и португальские колонии, Мексика, Филиппинские острова, Конго, Персия широко распоряжались этими уже отжившими в Европе институтами. То, что в Европе являлось остатком от прежних эпох, в заокеанских странах еще находилось в полном расцвете. В Турции (до войны) и Египте все экспортные товары подлежали пошлине, как это было в Европе двести лет тому назад, но только Европа заставила их ограничиться пошлиной в 1 %, т. е., в сущности, упразднила их, тогда как сама она когда-то не встречала препятствий в своих действиях. Из европейских стран Италия имеет возможность взимать фискальную пошлину с серы, Испания и Португалия – с пробковой коры, – немногих продуктов, сохранивших еще в Европе монопольный характер.

Но конкуренция, столь опасная для экспортных пошлин, проникла и в тропики. Культуры одних стран стали переносить в другие и прививать их там, создавать новые плантации кофе, какао, чая, пряностей; столь выгодное производство их стало быстро расти, перегоняя спрос на мировом рынке. И здесь обнаружилось перепроизводство, падение цен, кризис, так что пришлось отказаться в таких случаях от экспортных пошлин. Китай отменил их с экспортируемого чая со времени появления конкуренции Цейлона и Британской Индии. Цейлон в свою очередь упразднил пошлины на экспорт корицы, так как широкое распространение благодаря высоким ценам плантаций в тропических странах, Яве, Гвиане лишило его монопольного положения в экспорте этого товара. Перепроизводство кофе по сравнению со спросом на мировом рынке, заставило Бразилию снизить экспортные пошлины на кофе и даже временно отказаться от них.

В США экспортных пошлин вовсе нет и не может быть – конституция запрещает «взимание каких бы то ни было налогов или сборов на таможнях с товаров, экспортируемых из какого-либо из Северо-американских Штатов».