Текст книги "Основные вопросы международной торговой политики"

II. Экспортные пошлины после войны

Война вызвала ограничения экспорта (и импорта), которые сохранились в некоторых странах и до сих пор, хотя, как мы увидим ниже[83]83
  См. гл. VI.


[Закрыть], большинство государств их не знает, и во многих странах, где они существовали во время войны и в послевоенные годы, они успели уже исчезнуть. Но и экспортные пошлины не возродились: их так же мало, как было до войны. Все страны усиленно стремятся экспортировать, а экспортные пошлины преграждали бы путь экспортируемым ими товарам. Такие страны, как Англия, Бельгия, Нидерланды, все Скандинавские государства, их по-прежнему вовсе не знают. В других странах, как Швейцария, Италия, Греция, они, как и до вой ны, встречаются в виде единичных случаев, редких исключений. Во Франции, Чехословакии, Венгрии находим по одной-единственной ставке (в последних двух есть и общий сбор при вывозе на покрытие расходов по регулированию экспорта, но характера таможенной пошлины он не имеет).

Облагаются и теперь те же предметы, что и прежде: кости, нужные для удобрения (Франция по декрету 1921 г., Швейцария, Испания, Австрия, Латвия по закону 1925 г.), тряпье и другие отходы из бумажной массы (Италия, Португалия, Швейцария, Венгрия, Чехословакия), отбросы и лом железный и медный, а также отходы каучука (Швейцария, Испания, Австрия, Югославия), железная руда (Испания, Италия, Австрия). Испания и Португалия облагают по-прежнему экспорт своего монопольного продукта – пробкового дерева (и пробки), Италия – винного камня, Австрия и Швейцария – сырых кож, Португалия – вина, винограда, изюма, устриц. В некоторых странах путем экспортных пошлин ограничивается экспорт предметов искусства и старины (Испания – 100 %, Португалия, Австрия); во Франции и в Германии с них взимается особый (повышенный) сбор при продаже за границу (во Франции по бюджетному закону на 1922 г. 11 %, в Германии по закону 1919 г. 15 % с цены). Много экспортных пошлин было создано после войны в Германии – на все товары, подлежавшие запретительно-разрешительной системе, а это были почти все. Временно к ним были присоединены в 1922 г. прибавки в 30–60 %; но с января 1923 г. запретительно-разрешительная система в области экспорта была сокращена, а вместе с тем уменьшилось и число облагаемых экспортными пошлинами товаров. С 27 сентября 1923 г. эта система почти совсем упразднена, экспортные же пошлины отменены и на те немногие товары, экспорт которых может производиться лишь на основании особых разрешений. Они сохранены лишь на каменный уголь, калий и соль. Во Франции экспортные пошлины на продукты земледелия и скотоводства, как и на скот, установленные после войны, сохранились до 1927 г. Только в этом году все они, в том числе и экспортные пошлины на зерно, были упразднены.

Больше экспортных пошлин встречается лишь на Балканском полуострове, где они и прежде применялись: в Югославии, Румынии, Болгарии – с ряда продуктов земледелия и лесного хозяйства, в Болгарии, кроме того, со всех неупомянутых в тарифе товаров в 6 % цены. Напротив, Греция в сентябре 1923 г. отменила ряд экспортных пошлин: на фрукты и овощи всякого рода (в частности, на столь важные для ее экспорта корицу и оливки), вина и спирт, мыло, шелк-сырец, цемент, металлы; в других случаях их значительно понизила, так что в настоящее время существенное значение имеют лишь пошлины на сыр, шерсть, шелковичные коконы, сырые кожи (все они обложены в размере 15 %), хлопковое семя и хлопковые отходы (10 %) и на табак (20 %). Много экспортных пошлин (на различные продукты земледелия, лесоводства, скотоводства, а также на некоторые промышленные изделия) находим в Португалии. В 1924 и 1925 гг. они были частью вновь повышены.

В заокеанских странах экспортные пошлины, которые, как мы видели выше, имели до войны важное значение, по-прежнему продолжают играть существенную фискальную роль. Однако и там наряду со странами, изобилующими экспортными пошлинами, как Мексика, Чили, Китай, Египет, Турция (в последних двух, впрочем, всего в прежнем размере 1 % цены всех экспортируемых товаров), имеются и такие, где их очень немного, как в Британской Индии (по тарифу 1922 г. юфть, рис, чай, сырые кожи и шкуры) или Аргентине (зерно, скот, отбросы железа). Есть и такие, наконец, где они совершенно не признаются, как Бразилия, Канада, Южно-Африканский Союз, Япония, Австралия (а также Соединенные Штаты).

Из окраинных государств немного экспортных пошлин в Финляндии (на лес, бумагу и т. п.), больше в Польше (нефть и нефтепродукты, воск, асфальт, газовые масла, различные виды продовольствия; на кожи и некоторые виды леса они в 1925 г. отменены), тогда как обширные экспортные тарифы установлены Эстонией (50 статей) и Литвой; в Латвии в 1925 г. ряд экспортных пошлин упразднен.

И таможенный тариф РСФСР по экспортной торговле 14 июля 1922 г. состоял из 64 статей. Еще во время войны в России указывалось на наличие ряда продуктов, «которые сами напрашиваются на экспортные пошлины», как, например, железная руда из Кривого Рога, марганцовая руда, пушной товар, сырые кожи, щетина, отруби, жмыхи, наконец, лес. Обложение, говорили тогда, некоторых из этих товаров при экспорте, ограничивая последний, облегчит создание в стране новых отраслей промышленности по переработке их, вместо того чтобы последняя происходила, как это делалось до сих пор, за границей, в особенности в Германии. Не будет уже той картины, которая наблюдалась раньше, когда это сырье экспортировалось в Германию, там обрабатывалось и затем в форме изделий частью возвращалось к нам обратно. В то же время пошлины дадут новый источник дохода столь нуждающейся в этом казне. Другая же группа экспортных пошлин, не затрудняя вывоза и имея чисто фискальный характер, будет ложиться на иностранного потребителя, в особенности на немцев. Недостаток продовольствия и сырья после войны будет столь велик, товарный голод окажется настолько значительным, что иностранный покупатель охотно заплатит все, что от него потребуют, лишь бы получить столь важные для него и имеющиеся у нас в изобилии товары.

Первый шаг в этом направлении был уже сделан во время войны в виде установления пошлины в 1 коп. с пуда круглого леса, хотя деревообрабатывающая промышленность находила ее недостаточной. Пошлина имела в виду послевоенное время и мотивировалась тем, что не следует допускать вывоза леса в сыром виде за границу, ибо плотничный и столярный промысел, лесопильное, спичечное и писчебумажное производство (последнему нужна целлюлоза) терпят недостаток в сырье. Однако по поводу введения пошлин на лес указывалось, с другой стороны, и на то, что рассчитывать на развитие деревообрабатывающей промышленности, как и других отраслей производства, которые перерабатывали бы экспортируемое до сих пор сырье, едва ли есть основание, а потому нельзя рекомендовать ограничение экспорта круглого леса и других лесоматериалов. Во всяком случае, была восстановлена пошлина, которую пытались ввести в 1903 г., но должны были упразднить в силу договора с Германией 1904 г. Вполне естественно, что в Брестском мирном договоре Германия заставила РСФСР отказаться от нее. Восстановив таможенный тариф 1904 г., она, однако, потребовала уничтожения и тех немногих экспортных пошлин, которые в нем еще сохранились, – пошлин на руду, на тряпье, на каучуковые отбросы, на кости.

При введении вновь таможенного тарифа в 1922 г. решено было возродить и экспортные пошлины. В пользу этой меры выдвигались следующие соображения: недостаток продовольствия и сырья. К этому присоединялось еще указание на то, что положение Советского Союза резко изменилось по сравнению с довоенным временем в том отношении, что исчезла прежняя задолженность по отношению к Западу, как и зависимость в области торговой политики от Германии. Если прежде наша страна, будучи неоплатным должником, вынуждена была форсировать свой экспорт, покрывая товарами свои обязательства за границей, то в настоящее время этой настоятельной необходимости экспортировать у нас более нет. А в то же время ни Германия, которая до войны нам препятствовала вводить экспортные пошлины, ни какие-либо другие страны в настоящее время не могут помешать СССР установить экспортный тариф.

Однако по поводу этих последних соображений следует отметить, что почти полное отсутствие в России экспортных пошлин до войны обусловливалось отнюдь не одними требованиями Германии (последние касались лишь немногих товаров), но и тем, что взимание их затруднило бы наш экспорт, который также необходим был не только в силу огромного долга, лежавшего на России, но и в интересах развития хозяйства. Довоенная Россия, как мы видели, вовсе не составляла исключения в этом отношении, а действовала так же, как и все другие европейские страны, мировой рынок не допускал обременения экспорта пошлинами.

Введенный 14 июля 1922 г. экспортный тариф охватывал почти все важнейшие предметы нашего экспорта – продовольствие и всякого рода сырье, причем на многие виды товаров были установлены весьма высокие ставки. Особенно сильному обложению подверглись такие продукты, как чай, мясо и рыба, животные, кишки, волос, щетина, сырые кожи, пушнина, лен, шерсть, семена, а экспорт зерна и муки был вовсе запрещен.

Однако вскоре выяснилась нецелесообразность такого огульного и высокого обложения экспорта. Как в интересах нашего сельского хозяйства, так и из соображений валютного характера экспорт является для нас в настоящее время настоятельной необходимостью. Нуждаясь в импорте различных иностранных товаров, каменного угля, хлопка, машин, сельскохозяйственных орудий, железнодорожного материала и подвижного состава, мы вынуждены для покрытия этого импорта экспортировать. И экспорт представляется в настоящее время возможным, ибо имеется ряд видов продовольствия и сырья, которые в известном количестве можно экспортировать из страны без ущерба для потребления населения и для промышленности. Выясняя существующие запасы и потребность в них, а равно и избыток, предназначенный для экспорта, и регулируя последний путем соответствующей политики по выдаче разрешений, вполне возможно достигнуть того, чтобы экспорт допускался лишь в определенных пределах и в отношении тех товаров, где это возможно. Экспортный тариф для этого не нужен, он во многих случаях только задерживает в стране значительную часть сырья, которую советские предприятия совершенно не в состоянии использовать за отсутствием оборудования и оборотных средств, и отрицательно отражается на крестьянском хозяйстве, лишая его возможности выручать выгодные цены.

Но и как источник фискального дохода экспортные пошлины не могли не вызывать во многих случаях сомнений. Доставляя казне поступления, они в то же время составляют крупную долю накладных расходов, сильно удорожая экспортируемый товар и затрудняя ему конкуренцию на иностранных рынках. Как мы видели выше, только монопольное или близкое к монопольному положение страны на мировом рынке позволяет ей без ущерба для собственного производства устанавливать экспортные пошлины, так как в этом случае их несет иностранный потребитель. Однако при современных условиях СССР трудно рассчитывать на последнее. Во время войны многие из важнейших предметов нашего экспорта были заменены иностранными, и теперь им приходится испытывать серьезную конкуренцию товаров, доставляемых из других государств. До войны Россия вывозила в Европу 5 млн т зерна, Соединенные Штаты немногим более 3 млн т, но за время 1915–1921 гг. средний ежегодный экспорт Соединенных Штатов составлял уже 6½ млн, т. е. одна эта страна на ⅔ покрывала прежний русский экспорт хлеба. О монопольном положении и других наших экспортных товаров едва ли можно говорить. С русским лесом конкурирует тропический лес, который теперь научились консервировать, так что он может вывозиться в Европу, с пушниной – североамериканские меха, русское мясо заменено австралийским, нефть – американской и особенно месопотамской, битая птица – американской и индийской; марганцовая руда – бразильской и индийской; без сахара нашего тоже обходятся. Лен хотя и не встречает себе соперников, но спрос на него сильно сократился, ибо за годы войны и послевоенного времени льняные изделия успели заменить хлопчатобумажными. Приходится, очевидно, вновь завоевывать рынки, начинать дело сначала.

Между тем как качеством, так и дешевизной побивать конкурентов нам очень трудно. Можно ли при таких условиях еще более стеснять экспорт пошлинами? Очевидно, необходимо пойти по стопам иностранных государств и, в интересах своего экспорта, постепенно освобождаться от экспортных пошлин. Первый шаг в этом направлении сделан был уже тарифом 6 марта 1923 г., который снял запрещения с вывоза зерна и хлебных продуктов и допустил беспошлинный экспорт овощей, фруктов, чая, спирта, виноградных вин, птицы живой и битой, яиц, масла, сыра, рогов и копыт, пеньки, различных древесных продуктов (угля, скипидара, смолы, дегтя), нефти и нефтяных продуктов, фосфоритов – последних, несмотря на их значение в качестве удобрения, ввиду того что залежи их находятся вдали от наших суперфосфатных заводов. Обложение других статей было сильно понижено по сравнению с тарифом 1922 г. Так, понижена вдвое пошлина на кишки и желудки скотские (с 80 до 40 коп. зол. с пуда) и на масличные семена, вчетверо на пух, на лен уменьшена с 80 до 50 коп. за пуд, на льняную кудель с 80 до 25 коп. Значительно снижены пошлины на сырые кожи, с выделением лишь опойка резного (не палого), который был обложен высоко, так как наши заводы начали уже его обрабатывать. Таким образом, и у нас осталось лишь сравнительно небольшое количество товаров в экспортном тарифе (вместо 65 в нем теперь содержится всего 25 статей), да и те оплачивались значительно ниже, чем прежде.

Однако и на этом дело остановиться не могло. В целях поощрения нашего экспорта пришлось пойти и дальше и освободить от обложения и приведенные товары (кишки, пух, лен, кожи, масличные семена и т. д.), на которые в 1922 г. были лишь понижены пошлины. Это сделано было в 1925 и 1926 гг. В действующем тарифе 1927 г. осталось уже всего 7 статей экспортных пошлин, из которых две в настоящее время отменены. Обложены некоторые животные (лошади, верблюды, бараны и овцы, каракулевые и мериносовые); кость, необходимая для земледелия в качестве удобрения, лекарственный препарат сантонин, резиновые отбросы. Все это пошлины, имеющие целью удержание этих товаров в стране. Наконец, обложена пушнина; только в этом единственном случае пошлина имеет фискальный характер[84]84
  Запрещен (по-прежнему) экспорт хлопка, голубей, рогов сайгаков, цитварного семени, оружия, предметов старины и искусства, аннулированных ценных бумаг.


[Закрыть]. Вот и все. Экспортных пошлин у нас, в сущности, больше нет.

Глава 6
Запрещение импорта и экспорта. Запретительно-разрешительная система

I. Запрещения импорта и экспорта до войны

К числу наиболее ранних мер торговой политики относятся запрещения импорта и экспорта товаров. Желая затруднить проникновение иностранных товаров в страну, импорт их либо ограничивали различными мерами нетаможенного характера, например требовали, чтобы привезенный в город товар был продан в течение трех дней, устанавливали низкие таксы, не дозволяли продажу в розницу и т. д., либо пользовались таможенным оружием, но более сильным, чем пошлины, – запрещением импорта. Это было наиболее радикальное средство, которое прямо било в цель, поскольку, конечно, контрабанда его не выбивала из рук, ибо полное запрещение, создавая монополию для местного производства и повышая цены, особенно стимулировало контрабандный ввоз. В Англии с XIII в. встречаем временные запрещения ввоза тех или других изделий. В 1455 г. в интересах шелковой промышленности издано запрещение ввоза шелковых тканей. Несколько лет спустя запрещения распространяются на огромное количество товаров: всякого рода тканей, кружев, лент, шляп, посуды, всевозможных кожевенных изделий, в том числе обуви и шорного товара, самых разнообразных металлических предметов, инструментов, оружия и т. д.

В других странах, где переход от городского хозяйства к народному совершается значительно позже, и замена ограничений ввоза в города запрещениями, установленными государством, относится к более позднему времени, преимущественно к периоду меркантилизма XVII–XVIII вв. В Пруссии при Великом курфюрсте запрещен ввоз различных тканей, изделий из железа, меди и олова; при Фридрихе Великом усиленное стремление к созданию всевозможных отраслей промышленности выражается в том, что издается бесконечное число запрещений импорта иностранных товаров; полагали, по-видимому, что с прекращением им доступа половина дела сделана – промышленность легко разовьется. Но запрещения усиленно обходились, и не только путем широко поставленной контрабанды, но и путем отдельных лицензий, без особого труда выдаваемых на импорт товаров, разумеется всегда за плату.

Одновременно существовали и запрещения экспорта – экспорта сырья, инструментов, переселения самих рабочих, чтобы в других странах не могли возникнуть те же отрасли производства. В итальянских городах средневекового периода, когда им принадлежала фактическая монополия шелкового производства, запрещен был вывоз в другие страны сырья и станков; эмигрировавшие за границу рабочие подлежали смертной казни; если же их не могли найти, то сажали в тюрьму семью и родственников виновного, а изображение последнего сжигалось на костре рукой палача. Еще в XVIII в. Венеция посылала людей во Францию и Австрию, которые умерщвляли не желавших вернуться обратно рабочих стекольной и зеркальной промышленности, подсыпая им яд, – они не должны были сообщать тайну производства другим странам. При Фридрихе Великом задерживались в Пруссии ящики, нагруженные чулковязальными станками, отправляемые под названием мебели за границу. В различных германских государствах запрещался вывоз льна, сырых кож, железа и меди, леса; все это должно было обрабатываться в стране. Еще более преследовался вывоз шерсти, необходимой для суконной промышленности. В Англии уже в XVI в. в интересах этой наиболее важной отрасли производства запрещен был вывоз за границу живых баранов, ягнят и овец под страхом конфискации имущества и потери левой руки; в XVII в. вывоз шерсти наказывался ссылкой в колонии, а при повторении даже смертной казнью. А в XVIII в. к этому было присоединено запрещение вывоза применяемых в текстильной промышленности инструментов и орудий – появились уже машины, которые должны были оставаться секретом Англии, – и выезда рабочих этих отраслей производства. Виновным грозила конфискация имущества, лишение права наследования и другие тяжелые наказания. Знаменитый Кокериль, насаждавший фабрики по всему континенту, за вывоз машин был приговорен в Англии к гражданской смерти, другой предприниматель, Бовенс, едва избег ареста, обманув бдительность английской полиции, но закупленные им машины были конфискованы, агенты его приговорены к тюрьме и ссылке.

Рядом с этими запрещениями имелись, однако, и запрещения экспорта иного порядка, установленные ради фискальных целей. Экспорт того или иного продукта, например хлеба, скота, соли, вина и т. д., запрещался, но за плату можно было добиться изъятия из общего правила, получить разрешение на экспорт, лицензию, и в таких лицензиях возникали постепенно экспортные пошлины.

Находясь в полном соответствии с замкнутой политикой государства XVIII в., со слабым развитием международного обмена, запрещения импорта и экспорта не могли, однако, удержаться впоследствии, они должны были постепенно исчезнуть, ибо противоречили принципу свободы обмена. Еще более вызывалось упразднение их той революцией, которая произошла в области транспорта и передачи известий. Она произвела переворот во всем и не могла остановиться перед архаическими таможенными институтами в виде внутренних застав или запрещений импорта. Все эти явления противоречили новым путям сообщения, имевшим международный характер, соединявшим людей и территории, приближавшим их друг к другу. Железные дороги не только смели стоявшие у них на пути внутренние таможни, но похоронили и запрещения импорта и экспорта.

В Англии в XVIII в. запрещений импорта было еще весьма много, и еще в начале XIX в. они тормозили торговый обмен на каждом шагу, создавая притом огромную путаницу на таможнях, так как никто хорошо не знал, какие товары запрещены, а какие дозволены. Только парламентская анкета в 1814 г. выяснила вопрос, привела их в систему; она же установила, что имеется около 200 видов запрещенных товаров. Вслед за этим начинается чистка тарифа – с 20-х гг. запрещения упраздняются одно за другим; это продолжается вплоть до 1842 г., когда исчезли последние запрещения, в том числе запрещение импорта скота и мяса.

Пруссия успела с ними покончить уже раньше – радикальная реформа 1818 г., сделавшая так много во всех направлениях, означала и прекращение всяких запрещений импорта. Еще раньше борьбу с запрещениями повели в Австрии. Но в конце XVIII в. такая мера там еще не назрела, потребность в упразднении их еще не ощущалась. В действительности Австрия и не отказалась от них, а создала лишь весьма оригинальную систему: ввозить товары можно, но только для себя лично, для своего потребления, а не для торговли, но и то ввозить с особого каждый раз дозволения. Такая система «исключения из торгового оборота» (Ausserhandelssetzung) на практике была немногим лучше простого запрещения; она лишь усложняла дело, как бы насмехаясь над потребителем. Формально можно было приобретать иностранные товары, фактически же их не могло быть – торговцы были лишены возможности продавать их. В таком положении находилось до 200 видов товаров в конце XVIII и в начале XIX в. Но значительно хуже было то, что и в 40-х гг. в этом списке насчитывалось еще 63 вида товаров. Еще в это время хозяйственная жизнь Австрии была проникнута запретительным духом до мозга костей. Только в 1851 г. запрещения импорта прекратились: готовясь войти в Германский таможенный союз – этой мечте Австрии не суждено было сбыться, – Австрия вынуждена была освободиться от этих наиболее грубых наростов протекционизма, чтобы получить доступ в круги с более фритредерским обликом.

Еще труднее было французской торговле и промышленности освободиться от запрещений импорта. Тариф 1790 г., первый общий тариф для всей страны, уже не знал запрещений, но возродившиеся после революции ко времени Наполеона I традиции старого режима с исконной враждой к Англии привели к огульному запрещению всех английских товаров, завершившемуся гигантским планом Наполеона I стереть ее с лица земли при помощи континентальной блокады, отрезавшей британские острова от всего прочего мира.

Наполеон в 1806 г. объявил Англию в состоянии блокады (Берлинский декрет 21 ноября 1806 г.), запретив какие бы то ни было сношения с Англией и признав подлежащим конфискации всякий товар, принадлежащий английскому подданному, и всякое судно, заходящее в европейский порт, если оно вышло из Англии или британских колоний или даже только заходило туда по пути. Декрет этот о континентальной блокаде, распространявшийся почти на всю Западную Европу, так как она была либо непосредственно подчинена Наполеону, либо находилась в известной зависимости от него, должен был лишить Англию подвоза хлеба и сырья из Европы и закрыть доступ ее фабрикатам, в особенности изделиям ее новой, неизвестной еще другим странам машинной индустрии на континент, как и убить ее колонии, не допуская импорта в Европу колониальных товаров, в особенности тростникового сахара и кофе. Однако он в то же время сильно ударил и по самой Франции и другим странам, прекратив их сношения с Англией и колониями, отняв у Франции возможность импорта английских материй, в особенности же необходимого для ее промышленности хлопка. Чтобы помочь этому, Наполеону пришлось уже с 1809 г. допускать исключения из установленной им запретительной системы, разрешить ввоз в Европу необходимого для французской промышленности сырья, выдавая отдельным лицам лицензии, однако при условии вывоза на том же судне определенного (эквивалентного количества) французских товаров, в особенности шелковых тканей.

Однако эти лицензии означали молчаливое признание полного владычества Англии на морях и допущения английского импорта, тем более что количество выдаваемых лицензий с каждым годом росло, получали их и французы и иностранцы и практиковалась эта система не только самим Наполеоном, но и вассальными государствами. В результате Англия, которая страдала от неурожаев и не должна была получать из континента ни одной тонны зерна, на самом деле в 1809 и 1810 гг., когда голод был особенно жесток, получала нужный ей хлеб из Франции и портов, находившихся под французским владычеством. Но Англия извлекала из лицензии выгоду и иным образом: французских шелковых материй, вывозимых в качестве эквивалента, она к себе не допускала, и французы этот «обязательный вывоз» часто выбрасывали в море, а свой хлопок, как и индиго, чай и сахар из своих колоний, англичане с успехом сбывали через посредство этих французских купцов. Мало того, в Лондоне возникли специальные конторы для подделки лицензий, как и удостоверений о происхождении товаров и иных документов, требуемых французским правительством. И сам Наполеон, по-видимому, знал, что получившие лицензии лица наживаются на импорте во Францию английских товаров, т. е. на том, против чего была именно направлена континентальная блокада, притом исключительно на нем, тогда как вывозимый из Франции груз выбрасывают в море; в 1812 г. он приказал выяснить, какое количество французских шелковых материй действительно попало в Англию и сколько выброшено в море.

Для получившего лицензию важно было лишь закупить какой-либо товар, самый негодный и возможно более дешевый, лишь бы официально он был оценен французскими властями возможно более высоко, чтобы можно было привезти из Англии на ту же сумму настоящего груза для продажи. Таможенным чиновникам давались огромные взятки, чтобы они признали «истинную ценность» вывозимого из Франции груза не ниже известного размера.

Вообще вся система выдачи лицензий сопровождалась неисчислимыми подкупами, взяточничеством и злоупотреблениями всякого рода, как и широко процветавшей контрабандой, тем более что лицензии выдавались и «бывшим» контрабандистам, различить же бывших от настоящих было весьма трудно. В результате они совершенно подорвали всю запретительную систему Наполеона, выродившись в чисто фискальную меру, – они должны были пополнять пустеющую казну[85]85
  Тарле. Континентальная блокада. 1913. С. 298 и сл.


[Закрыть].

Казалось бы, после отмены континентальной блокады и прекращения войны, и запрещения, будучи направлены против Англии, должны были отпасть. На самом деле еще в 50-х гг., когда другие страны уже успели уничтожить их, Франция имела около 50 запрещений импорта (общего характера, относившихся к провенансам всех стран), касавшихся самых разнообразных промышленных изделий: пряжи и тканей, одежды, кожевенных, металлических, стеклянных товаров, химических продуктов, сахара-рафинада, вагонов и судов. Перефразируя библейское изречение, в Европе говорили, что легче верблюду пройти через ушко иголки, чем самой иголке проникнуть во Францию. Промышленники вовсе не думали пожертвовать своими выгодами, хотя им и указывали на то, что французский народ, создавший революцию для упразднения всех привилегий, не может мириться с такого рода привилегированным положением промышленности.

Еще в 1855 г. парламент с возмущением отказался рассматривать внесенный правительством проект отмены запрещений. «Мы, французы, – заявлял Наполеон III, – умеем производить революции, но не реформы». Обходным путем, при помощи заключенного в 1860 г. с Англией торгового договора, удалось избавиться от них: согласно договору, никакие запрещения импорта не допускались; а так как постановления его были затем распространены и на все другие страны, то фактически запрещения потеряли силу – в 60-х гг. Франция открыла свои границы и для промышленных изделий. Формально же эти остатки старины продержались во французском тарифе вплоть до реформы 1884 г.

И Россия в XVIII в. не скупилась на запрещения импорта: каждая новая мануфактура подавала повод к исключению того или другого иностранного товара из нашего рынка. Специально против французов, «в буйстве пребывающих», был направлен закон 1793 г. с запрещениями 76 видов товаров, а так как у нас опасались обмана, опасались французских товаров, проходящих под видом иностранных, то и тут пострадали и все другие страны – запрещены были вообще 65 видов товаров, какого бы они происхождения ни были. Позже основанием для мер того же порядка явилось уже принятие Россией континентальной системы, блокада Англии, а еще позже – война с Францией; и тут облагаются не только все неприятельские, но и прочие, и притом все непоименованные в росписи товары. С исчезновением причины сохраняется следствие – после заключения мира в 1815 г. остается 180 запрещений; ибо, говорится в манифесте 1822 г., внимательное наблюдение показывает, что разрешение всяких мануфактурных изделий обратиться может в стеснение собственной промышленности. В тарифе 1821 г. еще запрещен импорт 167 предметов, и только тарифы 1851 г. и 1867 г. свободны от такого рода мер покровительственной политики – остались только руда и соль, да и то лишь при провозе через некоторые таможни.

Что касается запрещений экспорта, то они отменяются уже раньше. В 1825 г. в Англии исчезли насчитывавшие многовековую историю запрещения вывоза шерсти и кож. Одновременно был дозволен и вывоз простых машин, тогда как новейшие усовершенствования и вообще сложные аппараты не должны были проникать за границу, оставаясь монополией Англии. Однако это постановление оказывалось столь же неосуществимым, как и сохранявшееся еще запрещение эмиграции искусных рабочих; сплошь и рядом самые хитроумные части механизмов пропускались, а простые инструменты задерживались, машины вывозились по частям, в моделях, рисунках и чертежах; механики привлекались за границу высокими заработками, удержание их в стране противоречило свободе передвижения. Англия уже не в состоянии была бороться с возникновением крупной промышленности в других странах, лишая их машин, механиков и рабочих. Дальнейшая борьба оказывалась бесплодной; пришлось снять и эти запрещения.

В довоенных тарифах запрещений импорта и экспорта нет. Торговые договоры их не допускали. Во главе последних стоит провозглашение принципа свободной торговли между договаривающимися сторонами, который наряду с правом подданных данной страны приезжать в другую страну, селиться и нанимать дома и лавки являлся основной и главной составной частью всех, даже старых торговых договоров. Эта свобода торговли, конечно, отнюдь не означает свободы в смысле освобождения от уплаты пошлин при импорте или экспорте товаров, хотя она и называется нередко «полнейшей», «безусловной». Мало того, в более ранний период это не мешало установлению, в силу автономного тарифа, запрещений импорта или экспорта (или транзита) тех или других товаров. Признание договорами свободы торговли первоначально сводилось, следовательно, к тому, что за подданными данной державы признавалось в принципе право ввозить товары в страну и вывозить их оттуда, поскольку это не противоречило тем или другим специальным постановлениям, содержащимся в законодательстве данной страны. Но впоследствии понятие свободы товарообмена получило более определенное значение. Оно действительно гарантировало право импорта, экспорта и транзита; товары хотя и могут облагаться любыми пошлинами, но запрещения импорта, экспорта или транзита не допускаются.