Текст книги "Слова, которые ранят, слова, которые исцеляют. Как разумно и мудро подбирать слова"

11. Всегда ли врать – плохо?

Правда, сказанная с дурным умыслом,

Хуже всякой лжи, что может прийти вам на ум.

Вильям Блэйх

«Что кричат люди, когда пляшут перед новобрачной?» – таким вопросом в Талмуде начинается странная дискуссия.

Последователи Школы раввина Гиллеля отвечают, что приглашенные на свадьбу должны всегда восклицать: «Какая прекрасная и добрая невеста!» Последователи Школы раввина Шаммая не согласны: «А если она увечная или слепая, вы тоже будете говорить о ней: «Какая прекрасная и добрая невеста»? Разве Библия не велит: «Удаляйся от неправды»? (Исход, 23:7)». Поэтому они настаивают, что не следует повторять единую стандартную фразу, а подавать каждую невесту «как она есть».

Последователи Гиллеля отвечают: «Как по-вашему, если человек сделал на рынке неудачную покупку, надо похвалить или осудить его выбор? Ясно, [вы согласны с тем] что следует похвалить его выбор. Поэтому раввины учат: “Наши манеры должны быть всегда приятны людям”».[98]98
  Вавилонский Талмуд, Кетубот 16б-17а.


[Закрыть]

Эта дискуссия в Талмуде поднимает вопрос, обсуждаемый светскими и духовными мыслителями на протяжении тысячелетий: «Когда, если вообще когда-либо, приемлемо лгать?»

Поразительное число специалистов по нравственности отвечает: «Никогда». Они не только не одобряют тактичность в словах, за которую выступает Гиллель, но считают, что ложь неприемлема даже тогда, когда под угрозой находится ваша жизнь.

Святого Августина, жившего в IV веке и бывшего, вероятно, одним из наиболее выдающихся учителей Церкви, можно отнести к самым решительным сторонникам этой позиции. Он полагал, что раз неправдивые речи стоят человеку жизни вечной, то лгать ради спасения обычной жизни глупо и неоправданно: «Разве заявление, что для того, чтобы кто-то мог жить, другой должен умереть духовно, не является глубоко неверным? …Поскольку ложь лишает жизни вечной, не может быть позволительным лгать, чтобы спасти бренную жизнь другого человека».[99]99
  «О лжи» в «Трактатах на разные темы», под ред. Р. Дж. Деферари (New York: Catholic University of American Press, 1952), том 14. В ответ на запрет Св. Августина, католическая традиция выдвинула концепцию «мысленной оговорки». Пример: если пациент спрашивает врача о своей температуре, врачу позволительно ответить: «Сегодня у вас температура в норме», делая при этом «мысленную оговорку», что это нормально для пациентов в том состоянии, в котором находится данный человек (Чарльз Мак Фаден, «Врачебная этика», цитируется по книге Сиселы Бок «Ложь: нравственный выбор в общественной и частной жизни» [New York: Vintage Books, 1989]).


[Закрыть]

Абсолютистская позиция Августина оказала влияние на некоторых чрезвычайно героических католиков, которые решили, что вели себя безнравственно, говоря неправду. Отец Руфино Ницаци, деревенский священник, спасший в Ассизи от нацистов триста евреев, предоставив им фальшивые документы и позволив смешаться с местным нееврейским населением, очень тревожился за свое участие в подлоге: «Я стал мошенником и обманщиком ради благого дела, уверяю вас, но все же грешником. Хотя, я уверен, уже давно восстановил свое согласие с Богом, и Он простил мое противоправное действие».[100]100
  Михаэль Беренбаум, «Мир должен знать» (Boston: Little, Brown, 1993), стр. 169.


[Закрыть] Судя по всему, отец Ницаци считал тех, кто отказался от подобной лжи (и спасения таким образом жизней невинных людей), менее греховными чем он.

Эммануил Кант, живший в XVIII веке и ставший, вероятно, одним из наиболее значимых философов, считает истину универсальным нравственным абсолютом, не имеющим никаких исключений. В своем эссе «О допущении лжи из благих побуждений», Кант полемизирует о следующей ситуации: если предполагаемый убийца спрашивает, «а не спрятался ли у нас человек, которого он преследует», – то непозволительно лгать и вводить его в заблуждение.^{15}[101]101
  «О допущении лжи из благих побуждений» в работе «Критика практического разума», перевод и редакция Льюиса Уайт Бека (Chicago: University of Chicago Pres, 1994), стр. 346–350.


[Закрыть] Кант идет дальше, заявляя, что давая достоверную информацию при ответе на вопрос потенциального убийцы о местонахождении его предполагаемой жертвы, вы не несете вины за последующее убийство. Однако в том случае, если вы соврете убийце, что вашего друга нет дома, не зная при этом, что он действительно покинул дом, и убийца встретит его на улице и убьет, то вас вполне можно обвинить в его смерти. Поскольку, если бы вы сказали правду, возможно, убийца бы задержался, пока обыскивал дом, и таким образом убийство можно было бы предотвратить. Так всякий, кто говорит неправду, какими бы благими мотивами он не руководствовался, должен нести ответственность за последствия, сколь бы непредсказуемыми они ни были, и расплачиваться за них даже в суде». (У читателя эссе Канта может возникнуть чувство, что Кант испытывает гнев к убийце не меньший, чем ко лжецу, пытающемуся его обмануть.)

Воззрение иудейской Библии ярко отличается от воззрений как Августина, так и Канта. Когда жизнь в опасности, Библия показывает, что Бог не только позволяет ложь, но даже обязывает лгать. Например, когда Бог велит пророку Самуилу помазать Давида на престол вместо Саула, Самуил отказывается: «Как я пойду? Саул услышит и убьет меня» (1-я Царств, 16:2).

Бог не пообещал поддержать Самуила, не велел ему сказать правду и принять на себя все последствия. Более того, Он научил пророка, как обмануть Саула, сказав, что цель его прихода не в том, чтобы совершить помазание нового монарха, а поднести жертву. Очевидно, Бог пожелал показать Самуилу, что человек не обязан говорить правду потенциальному убийце.

Как быть в той ситуации, с которой мы все сталкиваемся, когда ложь имеет своей целью не сохранить жизнь, а уберечь чувства? Представьте, Кант приглашен на свадьбу и разговаривает с женихом:

– Что вы скажете о моей невесте, профессор?

– Судя по ее внешнему виду, вы женитесь на ней не из-за ее красоты; из общения с ней я могу сделать вывод, что интеллектуальными способностями она не блещет. Возможно, у нее хороший характер, но я бы не стал заявлять об этом лишь после нескольких минут общения с ней.

– Спасибо, профессор, за то, что искренне высказали мне свои наблюдения, но я бы хотел поставить вас в известность, что ваши слова причинили мне немалую боль.

На это Кант вполне бы мог ответить словами, выраженными в ранее приведенном эссе:

«Правдивость в заявлениях… нравственный долг каждой личности, каковы бы ни были неприятные последствия этого для самого говорящего или других людей».

Подобная верность правде – под девизом «Я за ценой не постою» – создает весьма нездоровую динамику.

В том, что касается обмена мнениями, то в иудейских учениях есть немало советов о том, когда и как следует говорить правду, а когда не следует. В качестве примера того, когда не следует лгать, Талмуд приводит достаточно забавную ситуацию, произошедшую с Равом, жена которого изводила его тем, что готовила абсолютно не то, о чем он ее просил. Если он просил чечевицу, она готовила бобы, если он просил бобы, она готовила чечевицу.

Когда их сын Хия подрос и стал понимать, что делает его мать, он начал переворачивать просьбы отца к ней. Если Рав говорил, что хочет чечевицу, мальчик сообщал матери, что отец попросил бобы.

В один из дней Рав сказал сыну: «Мама стала значительно лучше». На что Хия ответил: «Это потому, что я переворачивал твои просьбы».

Оценив сообразительность сына, Рав велел ему больше так не поступать, поскольку «привычка уст ко лжи есть зло».[102]102
  Вавилонский Талмуд, Евамот 63а, основано на Книге пророка Иеремии 9:4.


[Закрыть]

Рав был готов отказаться от тех выгод, что несла с собой ложь его сына, чтобы дать возможность мальчику вырасти честным человеком. Из этого можно сделать вывод: нам не следует приучать ребенка говорить неправду в наших интересах, будь то при ответе на нежелательные телефонные звонки («Скажи, что папы нет дома») или билетерам в кинотеатре («Скажи им, что тебе еще одиннадцать лет»). Ребенок, которого родители приучили обманывать и ловчить для них, быстро научится обманывать и ловчить в своих собственных интересах.

Согласно Талмуду, родителям не подобает лгать своим детям: «Не следует обещать ребенку что-то дать, а потом не делать этого, поскольку таким образом мы учим его обманывать».[103]103
  Вавилонский Талмуд, Сукка 46б.


[Закрыть] Если родитель пообещал ребенку какой-то подарок, но не «вручил» его, ребенок сперва может испытывать горькое разочарование, но со временем придет к циничному выводу, что так устроена реальная жизнь.

Далее Талмуд запрещает обманывать или вводить в заблуждение человека с целью обеспечить получение собственной выгоды. Например, запрещается приглашать кого-то в гости, заранее зная, что он или она откажутся от этого приглашения, поскольку ваша цель – вызвать у человека чувство признательности и обязанности вам за то, чего вы на самом деле никогда и не намеревались сделать.[104]104
  Вавилонский Талмуд, Хулин 94а.


[Закрыть] Также не позволительно открывать бутылку дорогого вина, говоря гостю, что делаете это в его честь, хотя намеревались открыть ее при первом удобном случае.[105]105
  См. Выше.


[Закрыть] С другой стороны, если гость придет к неверному заключению и скажет: «Я глубоко тронут тем, что вы в мою честь подали столь замечательное вино», то он сам ввел себя в подобное заблуждение, и вы не обязаны его поправлять, поскольку можете этим его обидеть.

Действительно, когда стоит цель избежать причинения другому человеку необоснованной душевной боли, иудейский закон становится заметно терпимее к полуправде и «белой лжи». Например, в главе 18 книги Бытия описывается приход к Аврааму и Саре, когда ему было уже 99 лет, а ей 89, трех ангелов.

Ангелы поведали Аврааму, что на следующий год будет у Сары сын. Сара была поблизости, услышала это и рассмеялась, сказав: «Теперь, когда я иссохла, куда мне наслаждаться с супругом своим, который столь стар?»

В следующем стихе Бог спрашивает Авраама: «Почему смеется Сара, говоря: “Неужели я действительно смогу родить, когда я состарилась?”» (Бытие, 18:12–13). Сравнив слова Сары и Бога, можно заметить, что Бог не передает Аврааму весь комментарий Сары, он опускает упоминание об Аврааме «который столь стар», скорее всего с мыслью, что подобное замечание может причинить ему боль или разозлить. На основе этого момента Талмуд делает заключение: «Мир и гармония чрезвычайно важны. Зная это, даже Господь видоизменил правду».[106]106
  Вавилонский Талмуд, Евамот 65б.


[Закрыть]

Согласно учениям раввинов, Аарон, старший брат Моисея и Главный Священник, столь высоко ставил установление мира между враждующими сторонами, что откровенно лгал ради достижения этого. В широко известном мидраше (комментарии раввинов на слова Библии), раввины рассказывают:

«Когда возникал спор между двумя людьми, Аарон садился с одним из них и говорил: «Сын мой, взгляни, что делает твой друг. Он бьет себя в грудь и рвет на себе одежду, стеная: “Горе мне! Как я смогу поднять глаза и посмотреть в лицо другу моему? Мне так стыдно перед ним, я так подло с ним поступил”». Аарон сидел с ним, пока тот полностью не очищал свое сердце от гнева [дословно – ревности].

«Затем Аарон шел и садился с другим человеком и также говорил: “Сын мой, взгляни, что делает твой друг. Он бьет себя в грудь и рвет на себе одежду, стеная: “Горе мне! Как я смогу поднять глаза и посмотреть в лицо другу моему? Мне так стыдно перед ним, я так подло поступил”». Аарон сидел с ним, пока тот полностью не очищал свое сердце от гнева.

«Позже, когда два человека встречались, они обнимали и целовали друг друга».[107]107
  Отцы по раввину Натану, 12:3.


[Закрыть]

Раввины одобряют поведение Аарона не потому, что иудейский закон оправдывает ложь как таковую – этого нет, – а потому, что в случае противоречия между мирными отношениями и правдой иногда следует принимать сторону мира.[108]108
  См. суждения Целига Плискина на эту тему в «Возлюби ближнего своего» (Jerusalem: Aish Ha Torah Publications, 1977), стр. 206–207. Правило, позволяющее ложь в этом случае, можно найти в работе Хафец Хаима «Законы рехилут [сплетен]», 1:8.


[Закрыть]

В качестве общего принципа, ложь можно считать нравственно приемлемой в том случае, когда правда не принесет блага, а лишь причинит боль. Так, если человек собирается на вечеринку и спрашивает вас, как он или она выглядит, а ее платье или его костюм выглядят не привлекательно, то следует ответить искренне. Так вы можете избавить человека он неприятной ситуации. Но если вы встретили кого-то в подобной одежде уже на вечеринке, и человек задает тот же вопрос, то бессмысленно и неоправданно жестоко сказать: «Выглядишь ужасно», даже если вы так считаете.

Есть несколько особых моментов, когда иудейская традиция активно поддерживает неправду. С точки зрения иудаизма, жизнь всегда имеет большую ценность, чем правда как таковая, поэтому вы никоим образом не обязаны «говорить правду и только правду» преступнику, который воспользуется этим с тем, чтобы кого-то убить. (Вы также имеете право не говорить правду вору о местонахождении вещи, которую он намеревается украсть. В некоторых случаях, в частности, когда вы общаетесь с человеком, не имеющим никаких моральных убеждений, сохранность собственности превалирует над правдой.) Как уже обсуждалось во второй главе, если человек спрашивает вас, что кто-то сказал о нем, то позволительно, а по существу – необходимо, опустить негативные отзывы (за исключением некоторых редких случаев, представленных в главе «Как передать слух, если считаешь это нравственно обязательным»). Если человек продолжает выжимать из вас информацию: «Что он еще сказал?» – то позволительно, при необходимости, соврать и сказать: «Больше ничего. Ничего плохого он не сказал». В иудейском законе есть только одно ограничение в этом необычном разрешении обмана: клясться в ложных заявлениях («Клянусь именем Господа, что он говорил о тебе только замечательные вещи»). Никогда не позволительно клясться именем Господа в том, что является неправдой (за исключением того случая, когда в опасности невинная жизнь).^{16}

Таким образом, с точки зрения иудаизма, правда имеет огромную, но не абсолютную ценность.

И хотя обман в большинстве случаев рассматривается как поступок предосудительный (кто захочет водить дружбу с человеком, чьим словам нельзя доверять?), тот, кто гордится, что всегда говорит правду, может использовать это как оправдание своего словесного садизма. В своей автобиографической «Записной книжке писателя» Сомерсет Моэм показывает, как жестокая правда, высказанная исключительно ради блага говорящего, приносит ужасные последствия. Женщина, забеременевшая в результате подросткового увлечения, ждала почти тридцать лет, пока, наконец, не решилась сказать своему мужу, что сын, о котором он так заботился все эти годы, родился не от него. Через несколько дней после этого мужчина покончил собой. Узнав о его смерти, жена, страдавшая от душевной неуравновешенности, когда ей сказали, что ее супруг погиб в результате несчастного случая, промолвила: «Слава богу, я сказала ему об этом. Если бы я этого не сделала, я бы никогда не смогла найти в своей жизни покой».[109]109
  Сомерсет Моэм, «Записная книжка писателя» (New York: Pengyin Books, 1993), стр. 286.


[Закрыть]

Я бы назвал подобного человека злым правдохой. Она не сказала своему мужу об измене сразу, возможно, из-за того, что хотела воспользоваться тем, что сулила ей совместная жизнь с ним, поскольку он был богатым человеком. Вместо этого она ждала несколько десятилетий, пока у ее мужа не возникла очень близкая связь с мальчиком, которого он считал своим сыном. Теперь же она страдала от душевной неуравновешенности и, вероятно, была не в состоянии наслаждаться своей жизнью, а потому хотела увидеть, что ее муж тоже страдает. То, что она сказала правду именно в тот момент, который она сама выбрала, было грехом большим, чем сама измена, совершенная ею.

Словесный садизм достаточно распространен, и приносит особенно много вреда в супружеских отношениях. Например, когда в семье были неурядицы, один мой товарищ сказал своей жене о шести знакомых женщинах, которые привлекают его больше, чем она, и о своей мечте переспать с ними. В подобном садизме можно обвинить и тех родителей, которые дают ребенку понять, что отдают большее предпочтение одному из его или ее братьев или сестер.

Не удивительно, что в дискуссии из Талмуда, приведенной в начале данной главы, традиционно предпочтение отдается Гиллелю, который был сторонником восхваления невесты из уважения к ее (и жениха) чувствам. Это можно выразить словами героя романа Грэм Грина «Суть дела»: «В человеческих отношениях доброта и ложь стоят тысячи [неоправданно жестоких] правд».[110]110
  Грэм Грин, «Суть дела» (New York: Viking, 1948), стр. 59.


[Закрыть]

«Макро» ложь

До сих пор в центре нашего внимания были «микро» обманы – ложь, высказанная, чтобы уберечь чувства других или отвести опасность. Автор очерков Денис Прагер обосновывает, что, если с точки зрения нравственности какая-то доля (но никоим образом не все) подобного обмана допустима, то ложь в отношении «макро» вопросов, выходящих за рамки личности, – недопустима.

«Макро» ложь может быть особенно пагубной. Например, «Протоколы сионских мудрецов», вымысел конца XIX века, представляют международный еврейский заговор с целью овладения миром и ввержения народов во вражду и нищету. Историк Норман Кон документально подтвердил, как нацисты цитировали «Протоколы» в качестве «ордера на геноцид» евреев. В ходе Холокоста было убито шесть миллионов евреев, среди которых более миллиона детей, и ложь «Протоколов» способствовала подведению основы под их истребление.[111]111
  Норман Кон, «Ордер на геноцид» (New York: Harper and Row, 1966, 1967).


[Закрыть]

В противовес предыдущему примеру, к «макро» лжи часто прибегают те, кем движет желание мобилизовать на благое дело большие массы людей. Но использование низких методов для достижения высоких целей часто приводит к новым формам аморальности. К примеру, пропаганда союзников, движимая стремлением сплотить в ходе Первой мировой войны общественное мнение против Германии, фабриковала истории об ужасных зверствах, чинимых оккупационными войсками Германии. Солдат обвиняли в том, что они подбрасывают младенцев в воздух и накалывают их на свои штыки, отрезают детям руки, насилуют монахинь. Этим рассказам многие верили, и их поддерживал, среди прочих, известный историк Арнольд Тойнби.[112]112
  Несмотря на свою репутацию в середине ХХ века как одного из наиболее выдающихся мировых историков, похоже, что Тойнби был на удивление не склонен к правде. В свои преклонные годы он сравнил сионизм с нацизмом, зайдя в этом настолько далеко, что заявил: «В Судный день тяжелейшим преступлением германских националистов может стать не то, что они уничтожили большую часть западных евреев, а то, что они позволили уцелевшей части еврейства согрешить [и совершать подобные нацистам действия в отношении арабов в Палестине]» (Исследование истории, том VIII [(New York: Oxford University Press, 1947–1957], стр. 290n). По другому поводу он писал: «… в еврейских сионистах я вижу учеников нацистов» (см. Переоценки, стр. 627–628). Какова бы ни была позиция человека в отношении к арабо-израильскому конфликту, утверждение, проводящее параллель между действиями нацистов по отношению к евреям и действиями евреев по отношению к палестинцам, является ложью. Тойнби имел полное право выступать против сионизма, но не имел права говорить о нем ложь. Как об этом сказал Бернард Барух: «Каждый человек имеет право на свое собственное мнение. Но никто не имеет право на извращение фактов». И менее всего, можно здесь добавить, имеет на это право историк.


[Закрыть] При том, что эта ложь помогала объединять граждан стран союзников и мотивировать их солдат, она также вызывала антигерманскую ненависть, и в ряде случаев приводила к физическому нападению на американцев немецкого происхождения.

Когда Первая мировая война закончилась, стало общеизвестно, что, хотя германское правление и было жестоким, заслуживая порицания, их солдаты никогда не творили тех зверств, которые приписывала им пропаганда.

Среди тех, кто считал заявление «макро» лжи хорошей стратегией, был Адольф Гитлер. В своей политической автобиографии «Майн Камф» он писал: «Британская и американская пропагандистская война была психологически верной. Показывая своим гражданам немцев как варваров и гуннов, они готовили личность солдата к ужасам войны, и …разжигали его ярость и ненависть к жестокому врагу».[113]113
  Подборка из «Майн Камф» опубликована в сборнике, вышедшем под редакцией Филиппа Керра «Книга лжи пингвина» (New York: Viking, 1990), стр. 525. Гитлер сравнивает эффективную пропаганду союзников с германской пропагандой, которую он считал неэффективной. Согласно ему, германская пропаганда изображала войска союзников как неспособные и позорные, а когда германские войска сталкивались с солдатами союзников и понимали, что то, что им говорили, было неправдой, они становились деморализованы. Где-то в другом месте необычного, но очень полезного сборника Керра приводится репринт речи члена парламента Гарольда Николсона, произнесенной им в 1938 году, где он заявляет: «Во время войны [Первой мировой] мы ужасно врали». Когда другой член парламента воскликнул: «Превосходно!» – Николсон ответил: «Нет, ужасно, а не превосходно», продолжая, что внимательное изучение книги «Майн Камф» показывает, что Гитлер взял некоторые из своих идей о пропаганде и лжи из практики союзников: «[Гитлер] считал это потрясающим. Он сильно восторгался этим» (стр. 352–354).
  Керр также воспроизводит часть Доклада Брайса, официальный британский документ, содержащий заявления о зверствах Германии в Бельгии и Франции. Он указывает, что доклад был «во многом надуман», в частности в том, что касалось обвинений германских войск, исполнявших приказы, отрезая гражданскому населению руки, заживо сжигая целые семьи, протыкая штыками маленьких детей (стр. 294–297).


[Закрыть]

Более чем двадцать лет спустя, в ходе Второй мировой войны, когда снова начали появляться истории о зверствах, чинимых германскими частями в то время, они все были слишком правдивы. Но многие не верили донесениям, говоря о лжи, «скормленной» им в ходе Первой мировой войны. Они заявляли, что это была новая продукция той же машины антигерманской пропаганды. Таким образом, аморальная ложь, распространявшаяся в ходе Первой мировой войны, вызвала неверие людей подлинным сводкам о зверствах нацистов. Если бы большее число людей поверило тому, что говорили жертвы нацизма, то они бы сделали для них гораздо больше.

Не вызывает сомнений, что создатели и распространители антигерманской пропаганды времен Второй мировой войны считали ложь во имя достойной цели благом. Они оказались неправы, и более чем через два десятилетия их нравственная ошибка стоила жизни десяткам тысяч невинных жертв.

Вероятно, тенденция говорить неправду создает людям больше всего помех, когда речь идет о служении какому-то возвышенному делу. Например, многие феминистки на вполне резонных основаниях считают, что американское общество слишком сильно и несправедливо требует, чтобы женщина была худой, и считают потерю аппетита на нервной почве одним из негативных последствий этого. К сожалению, в своем стремлении показать слушателям и читателям весь ужас происходящего, некоторые из активисток феминистского движения, похоже, пришли к выводу, что правде необходимо «помочь продвинуться в массы».

В «Революции изнутри» Глория Штейнем доводит до сведения читателей, что «только в этой стране …ежегодно около 150 000 женщин умирает из-за нервно-психической анорексии».[114]114
  Глория Штейнем, «Революция изнутри» (Boston: Little, Brown, paperback, 1992, 1993), стр. 222.


[Закрыть] Если бы эта цифра была верной, то за семь лет в Америке от нарушений в питании должно было бы умирать более миллиона женщин.

В качестве источника своих статистических данных, Штейнем цитирует бестселлер Наоми Вульф «Прелесть мифа». Количество описываемых жертв и их мучений, вызванных нервно-психической анорексией, настолько шокировали Вульф, что она отмечает: «Ничто не может сравниться с Холокостом… но когда сталкиваешься с огромным числом истощенных тел, изнуренных голодом не из-за природных условий, а из-за мужчин, то стоит отметить определенное сходство [выделено мною]».[115]115
  Наоми Вульф, «Прелесть мифа» (New York, William Morrow, 1991; Anchor Books, paperback, 1992), стр. 180–182 и 207.


[Закрыть]

Вульф, в свою очередь, приводит в качестве своего источника работу «Постящиеся девушки: нервно-психическая анорексия как болезнь нашего времени», написанную Джоан Брумберг, историком и бывшим руководителем отделения по проблемам женщин Корнеллского университета. Брумберг утверждает, что эти 150 000 ежегодных смертей являются следствием «женоненавистнического общества, которое унижает женщину… относясь к ее телу как к вещи».[116]116
  Джоан Брумберг, «Постящиеся девушки: нервно-психическая анорексия как болезнь нашего времени» (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1988), стр. 19–20; цит. по книге Христины Хоф Сомерс «Кто похитил феминизм?» (New York: Simon and Schuster, 1994), стр. 11.


[Закрыть] Этим словно утверждается, что за смерть десятков тысяч женщин несут ответственность мужчины. Брумберг приписывает статистические данные американской Ассоциации анорексии и булимии.

Профессор философии Христина Хоф Сомерс, автор книги «Кто похитил феминизм?», была в недоумении от приведенной статистики. Если от анорексии за последние семь лет умерло более миллиона женщин, то почему она не знает ни о нескольких, ни хотя бы об одной из этих жертв? Остается лишь удивляться, почему подобный вопрос не пришел в голову ни Брумберг, ни тем, кто ссылался на нее. Когда говорилось, что в 1994 году около 300 000 американцев умерло от СПИДа, то в газетах часто можно было видеть некрологи по жертвам этой болезни. Крайне редко, если вообще когда-либо, можно встретить заметку о женщине, умершей от анорексии (редким исключением стала Карен Карпентер, главная солистка группы «The Carpenters»).

Когда Сомерс связалась с Др. Дианой Мики, президентом американской Ассоциации анорексии и булимии, то узнала, что данные их тщательно проверенной статистики были сильно изменены. В своем информационном бюллетене за 1985 год ассоциация заявила, что от нервно-психической анорексии страдает от 150 до 200 тысяч женщин. Это количество всех женщин, страдающих от данного заболевания, а не количество тех, кто ежегодно от него умирает.

Согласно Национальному центру статистики здоровья, в 1983 году была зарегистрирована 101 смерть от нервно-психической анорексии, а в 1988 году – 67. Отделение статистики естественного движения населения (рождаемости, браков, смертности. – Примеч. пер.) Национального центра статистики здоровья заявило о 54 смертельных случаях, связанных с анорексией в 1991 году (и ни одного от булимии), что составляет около 1/3000 от цифры, приведенной Брумберг и процитированной Штейнем и Вульф. Профессор Сомерс делает вывод: «Безусловно, смерти этих молодых женщин являются трагедией, но в стране, где взрослая часть женского населения составляет порядка ста миллионов человек, подобные цифры едва ли можно сопоставить с Холокостом».[117]117
  Дискуссии относительно неправды, распространяемой о смертности от нервно-психической анорексии приводятся в вышеупомянутой книге Сомерс, стр. 11–12.


[Закрыть]

К сожалению, когда авторы бестселлеров преподносят подобные «факты» миллионам читателей, эти данные, и основанные на них заключения, принимаются множеством людей. В апреле 1992 года Анна Дандерс написала в своей синдицированной колонке: «Ежегодно от осложнений, вызванных анорексией и булимией умирает 150 000 американских женщин». В преамбуле учебника для университетских курсов по проблемам женщин «Вспышка знания» также содержится эта цифра.

По всей видимости, цель распространения сильно завышенной статистики (когда речь идет о 1500–3000-кратном масштабе изменений, то термин «завышенная» выглядит уменьшительным) – не только предостеречь читателей от страшной болезни, но и пробудить сильный гнев к мужчинам. Ведь это мужчины и их стандарты красоты, к которым, как считается, стремятся женщины, ответственны за ежегодные смерти 150 000 женщин, о которых говорят феминистки.

И, наконец, «макро» ложь – аморальна. Если вы считаете, что сказать подобную неправду – ваш единственный способ подкрепить свой аргумент, подумайте, насколько оправданны ваши мотивы, если вам не обойтись без того, чтобы не прибегнуть к помощи искажения истины.