Текст книги "Петрикор"

– Сынок, я как в кино попала. Кстати, лазанья действительно очень вкусная. А ты за рассказом так ничего и не съел.

– Ну, что скажешь?

– Да, кажется, начинаю привыкать к сегодняшним новостям. И что? Ты ему написал?

– Да, через два дня. И его секретарь подтвердила, что он готов оплатить мне обучение. Я понимаю, что это звучит почти нереально, но так случилось. Ты правда не расстраиваешься?

– Денис… Все родители эгоисты, но в том, что они желают своим детям счастья, – тоже эгоизм.

Два месяца пробежали как-то оголтело. И только последние несколько дней, когда Денис собирал чемоданы, время словно замедлилось. Он рассматривал свои винилы. Каждая пластинка была связана с чем-то особенным. Жаль, что придется их оставить.

– Мам… Мама…

Лидия вошла в его комнату.

– Ты только никому не отдавай. Слушай сама. Потом пригодятся.

Лидия смотрела на сына и не могла поверить, что через несколько дней он уедет. И когда они увидятся, одному Богу известно.

– Я и не собиралась никому отдавать. Все останется как при тебе. Ты куртку теплую обязательно возьми. Говорят, в Нью-Йорке холодная зима и ветрено.

– Возьму-возьму. А что ты там готовишь?

– Твой любимый суп.

– Грибной?

– Да, и котлеты. Хоть поешь нормально.

– Мам… Не переживай. Я там в кофейне буду подрабатывать. Голодным не останусь.

Всю ночь Денис пытался заснуть, но мысли, словно необузданные вихри, вертелись в голове. В результате он пролежал без сна до звонка будильника. Когда утром он вошел в кухню, Лидия уже суетилась у плиты.

– Я тут блинчики решила испечь.

Он подошел к матери и обнял ее.

– Ты у меня лучшая.

Они стояли в аэропорту перед входом в таможенную зону. Денис – с двумя чемоданами и гитарой.

– Да, не близкая дорога до Нью-Йорка. Ты только мне напиши сначала из Франкфурта, а потом сразу, как долетишь.

– Напишу… Напишу… да успокойся, мамуль. Ну что ты.

– Сколько тебе там пересадки ждать? – Лидия еле сдерживала себя, чтобы не заплакать.

– Не переживай. Два часа – самое то, как раз успею. Это же здорово. Учиться еду. Мечта, да и только.

– Да… Да… прости меня. Это у меня нервное. Ничего не могу с собой поделать.

Денис обнял мать.

– Не переживай. Ты еще будешь мной гордиться.

– Я и так тобой горжусь.

– Вот и хорошо. Люблю тебя, мама. Спасибо тебе за все.

Он пошел не оглядываясь. Не хотел, чтобы она видела его слезы. Денис ехал в неизвестность и не хотел давать даже намека на то, что может повернуть назад.

* * *

Лос-Анджелес

2021 год

Я люблю Лос-Анджелес. Я люблю Голливуд.

Он прекрасен. Все это – пластмасса, но я люблю пластмассу. Я хочу быть пластмассой.

Энди Уорхол

Просторный зал Convention Center буквально взрывался эхом разносившихся голосов, и этот жужжащий гул перемешивался с громыхающим выступлением какой-то малоизвестной группы. Солистка, смазливая девица с густой челкой и неестественно длинными ногами, которые еще больше подчеркивала слишком короткая юбка, то и дело прикрывала глаза. В этот момент она была похожа на кающуюся Марию Магдалину, только худющую.

К дверям то и дело подъезжали «феррари» и «кадиллаки». На красной дорожке перед входом ждали одетые в черные костюмы и белые рубашки, словно пингвины, фотографы, готовые в любой момент выстрелить вспышкой своего аппарата. Ноябрь был на редкость теплым, даже для города Ангелов.

Лос-Анджелес весь сплетен из мини-городов со своей неповторимой атмосферой в единую агломерацию. Самый известный из них – Голливуд, о котором знает едва ли не каждый человек в любой точке мира. Город изо дня в день живет своей шумной и расточительной жизнью. Атмосфера роскоши, беспечности – и в то же время возможной опасности. Она угадывается в импульсивном дыхании мегаполиса. Уж слишком он притягателен. Город Ангелов предоставляет все, что принято называть «американской мечтой». Чтобы убедиться в этом, достаточно побывать между Дейтон-Уэйн и бульваром Санта-Моника, где сосредоточены самые дорогие магазины.

А в Беверли-Хиллз звезды могут неприкрыто демонстрировать свою звездность и вдохновлять примером тех, у кого все еще впереди.

В этот вечер город превзошел свои возможности и был переполнен числом знаменитостей и общим настроением почти экзистенциального веселья.

Группу выпустили специально для разогрева, и никто из присутствующих на вечеринке не видел их раньше. Это было по меньшей мере странно. Джордан, продюсер и организатор события, сорвал уже вторую за вечер дорожку кокса и отправлял в воздух странные движения правой рукой, изображая восторг, адресованный этому металлическому дребезжанию в сочетании с писклявым голосом солистки. Джордан был все еще интересным мужчиной, несмотря на излишнюю полноту и пристрастие к кокаину и виски. Он смешивал одно с другим, сохраняя способность вполне адекватно взаимодействовать с людьми. Даже отчетливо сформировавшиеся, словно размокшие фасолины, мешки под глазами не лишали его лицо природного мужского обаяния. Джордану нравился звенящий тембр певицы, а еще больше – ее маленькие, почти детские, груди и ровный круглый пупок на плоском животе. Он любил девиц. Чем глупее, тем лучше – чтобы смеялись, прямо хохотали, и никаких серьезных разговоров. Он превращался в обрюзгшего старика и осознавал, что лучше впереди уже точно не будет.

Несмотря на то, что современные США пишут совсем другую историю фемин и их восприятия, Джордан принадлежал к закоренелым шовинистам, и менять устои патриархального общества не входило в его планы. Наличие мозговой деятельности у женщин он считал одним из самых больших недостатков, почти непростительным. «Там, где у женщины обнаруживается ум, вернее, мыслительные процессы, у мужчин начинаются проблемы», – часто повторял он, но все чаще про себя. Теперь за такие слова могли и посадить, найдись хоть одна «свидетельница», решившая отомстить мужчинам за все свои неудачи.

Каролин, начинающая певица – во всяком случае, таковой она себя считала, – двадцати трех лет, скорее походившая на унисекс-модель с подиума, не обращала ни на кого внимания и старалась как могла. Она понимала, что выступление на «афтерпати» самой важной музыкальной премии – шанс, который она ни за что не упустит, даже если придется переспать с Джорданом. И что бы ни говорили родители, прочащие ей карьеру стюардессы, она станет известной певицей и через пару лет, возможно, кто-то будет петь у нее на разогреве.

Это выступление устроил ей Джордан, которому нравилась эта дылда без бедер и задницы. Его приятель, опрокинув десять «шотов» текилы, выдвинул свою теорию, почему ему стали нравиться плоские дылды. «Неужели ты не понимаешь, что мы просто латентные гомики? И ничего с этим не поделаешь». Джордан пытался об этом не думать. В молодости нравятся пышные формы, а с возрастом – субтильность, хотя, конечно, это дело вкуса.

Спонсорам он показал несколько удачных фотографий Каролин, соврав, что она находится в стадии подписания контракта с крупной музыкальной компанией, название которой упустил, как бы невзначай. Последние два месяца ей удавалось, словно бабочке, выпорхнуть из тяжелых объятий нанюхавшегося, пьяного продюсера. Джордан так напивался, что забывал перейти к сути и лишь щупал Каролин за грудь. Она позволяла не без удовольствия. Ее это заводило, и, возвратившись домой, она завершала начатое Джорданом дело в ванной. «Пусть трогает, – думала Каролин. – Это даже хорошо, что он безобидный. Главное, что он устроил выступление на афтерпати, а там уж я не растеряюсь».

Кутить и отрываться на вечеринке после церемонии вручения Грэмми[39]39
  Премия Grammy Awards была основа 14 марта 1958 года топ-менеджерами музыкальной индустрии пяти «рекорд-лейблов»: Columbia, Capital, Decca, MGM и RCA. Премия отмечает музыкальные достижения в самых разных стилях и направлениях. Вердикт выносит Национальная академия искусства. Члены академии тайно голосуют за того или иного кандидата, определяя судьбу и дальнейшее развитие музыкальной индустрии.


[Закрыть] было сложившейся традицией с определенными ритуалами. Без кокса здесь мало кто обходился. Припудрить носик любили как начинающие птенцы, уже вкусившие другой жизни, так и все еще взрывающие стадионы старички.

И что бы там ни говорили «лузеры» и непризнанные гении – тиражи, гонорары и подписание договоров с музыкальными «лейблами» зависят именно от этой премии в виде статуэтки небольшого граммофона.

* * *

За четыре года Дэн привык к американской версии своего имени. В общежитии он жил в небольшой комнате, в которой едва помещались кровать, стол и некое подобие шкафа для одежды, оставляя узкий проход. Остальные вещи хранились в чемодане, и нужно было каждый раз вытаскивать его, чтобы достать необходимое. Над кроватью висел портрет Джима Моррисона и Дэвида Гилмора. Гитару он повесил над самым изголовьем.

«Дэном» его нарекли еще в аэропорту. Он словно прошел особое крещение, после того как спустился по трапу и сделал свой первый шаг на землю, о которой он так много читал и ничего не знал. На паспортном контроле служащий таможни, темнокожий парень с белоснежными зубами, после тщательного изучения документов приветливо сказал: «Welcome to America, Dan»[40]40
  Добро пожаловать в Америку, Дэн (англ.).


[Закрыть]. Так и закрепилось. В этом «велком» и широкой улыбке афроамериканца отражалась вся сущность непростой американской действительности, с которой Денис столкнулся за эти четыре года.

Больных коронавирусом в Нью-Йорке становилось все больше. Фотографии опустевшего, безлюдного мегаполиса, с упирающимися в небо шпилями небоскребов, наводили ужас своей безысходностью. Жизнь, эмоции от повседневной жизни ушли в социальные сети. «Stay home»[41]41
  Оставайтесь дома (англ.).


[Закрыть] – с таким обращением выступали врачи и знаменитые личности во всем англоязычном мире. Вирус объединял людей, объединял народы, настроение. Дэн воспринимал самоизоляцию как возможность замедлиться, разобраться в себе, прочесть книги, на которые не хватало времени в хаотичном ритме допандемийной повседневности. Ресторан, где он подрабатывал официантом, был закрыт, как и все другое. Тревожил вопрос денег. Сама по себе возможность замедлиться и поразмыслить над смыслом жизни была вполне себе привлекательной, а вот вероятность остаться без средств к существованию действительно пугала. Мир становится таким маленьким, и ты словно связан со всеми остальными в своем страхе и едином горе.

Во снах мы поставлены в эксперименты нашего бессознательного, узнаем, как бы себя повели не только в сюрреалистичных, но и во вполне правдоподобных и совершенно неотличимых от настоящего сценариях. Может быть, для многих такие сны и не открывают никакой правды и они всегда цельны и последовательны в своем выражении себя этому миру, но для большинства они срывают некие маски. Пожалуй, более действенный способ узнать, что собой представляет мужчина, и для него самого и для окружающих, – это поместить его в эпицентр кризиса. Причина кризиса может быть любой. От войны до эпидемии, от банкротства до проблем в личной жизни. Но именно там, там и тогда, активируется истинная мужская сущность. Принимая вызов, он обретает настоящего себя. А не ту повседневную будничную версию, которая заточена лишь для обеспечения жизнедеятельности организма, сохраняя его до следующего кризиса и встречи с самим собой.

Дэн взял гитару. Поставил пальцы на гриф и изобразил несколько аккордов. «Подлинный я», – пропел он. «Подлинный я», – повторил он снова.

Возможно, эта пауза нам была дана для того, чтобы мы, эдакие дураки, поняли, как прекрасна жизнь, сколько возможностей она нам дает. Как важно беречь любимых и близких людей, совершать безрассудства и не откладывать свои мечты и желания на потом. Не бояться своих желаний, быть смелыми и открытыми.

Когда нам страшно, мир выглядит совсем другим. Любовь же открывает для нас другой мир, и только нам решать, какой из них выбрать.

Странно, но Денису было совсем не страшно. Единственное, о чем он действительно переживал, была мама.

В больнице во время эпидемии она находилась в красной зоне. Лидия работала почти без выходных, и они общались не каждый вечер.

Денис взял телефон и набрал знакомый номер по «Вотсапу».

– Алло.

– Мам, ты не спишь?

– Нет, сынок, как ты? – Голос звучал глухо, и Дэн понял, что разбудил ее.

– Ты спишь… Давай потом созвонимся.

– Нет… Нет… Все хорошо. Лучше скажи, как ты? Как у вас обстановка? В столовой кормят?

– Даже лучше, чем раньше. Фруктов много, и десерты такие вкусные. Стараются повара.

– Это хорошо. Только не выходи никуда за пределы университета. Прошу тебя. В Нью-Йорке, судя по новостям, просто бедствие.

– Я и не выхожу. Не переживай. Ребята практически все разъехались. Общаться не с кем. Так что играю на гитаре, пишу музыку и читаю. Просто кайф. Мечта творческого человека.

Многие ребята, узнав о неизбежном карантине, побросали вещи в чемоданы и отправились домой. Их можно было понять. Опасность всегда легче переживать с родными и близкими. Дэн для себя решил, что остается. Вчера он допоздна читал биографию Моби[42]42
  Настоящее имя Ричард Мелвилл Холл, р. 1965 г., американский музыкант, композитор, певец, работающий в разных жанрах: поп-музыки, электронной музыки, рока.


[Закрыть] и так увлекся, что заснул только под утро.

Дэн теперь жил один, без соседа, и не нужно было соблюдать правила общежития. Первый год он испытал все прелести проживания с чужими людьми, о которых ты ничего не знаешь, а узнав, удивляешься, что это не имеет с тобой ничего общего. А запахи – они ведь транслируют просто уникальную индивидуальность. Спустя несколько часов совместного пребывания пространство наполняется и начинает хранить эти особенные ароматы каждого. И тут уже как повезет. Сплошная химия в восприятии и принятии друг друга. К тому же Дэн не выпускал гитару из рук. Нет, конечно, первые две песни принимались вполне себе неплохо, и чисто исполненные каверы нравились всем. Настроение менялось, когда Денис начинал упражняться в игре с небольшими перерывами на чтение, обед и всякие там нужды. Поначалу он пробовал играть ночами, но, помимо скандала с соседом, это грозило разборками с администрацией. Приходилось вечерами уходить в холл перед библиотекой, который не закрывался и был в свободном доступе двадцать четыре часа в сутки.

Когда Денис только заехал в общежитие, то с трудом понимал живую американскую речь и боялся сам говорить, чтобы не оказаться неправильно понятым. Сосед оказался безобидным малым из Сингапура, но он часами валялся на кровати, играл в телефон и выпускал газы без всякого стеснения, как будто так и надо. Через пару месяцев к нему присоединилась подружка. Они могли целыми днями лежать уставившись в телефон. После первого семестра обоих отчислили за неуспеваемость. Возникла небольшая передышка, и Дэн пару дней наслаждался свободой, ловил свой дзен. А потом появился второй сосед, на этот раз рослый афроамериканец, увлекающийся баскетболом.

Первый месяц в университете, где Дэн учился на музыкальном факультете, его уши были похожи на две настроенные на самые высокие частоты антенны. Расслаблялись эти антенны только ночью. Все остальное время они работали на износ. Американскую речь он понимал через слово, временами по интонации и эмоциям догадывался о том, что ему говорили. Сложнее было на лекциях. Первое время они звучали белым шумом. Приходилось часами сидеть в библиотеке, чтобы хоть как-то осмыслить и вникнуть в то, что говорили преподаватели. По теории музыки и истории профессора были вполне толерантные и рассказывали спокойно, без излишних пристрастий и эмоций, а вот профессор Лейсли, преподаватель по композиции, оказался настоящим мизантропом, во всяком случае с Денисом они друг друга невзлюбили. Говорил Лейсли не просто быстро, а настоящей скороговоркой, к тому же не терпел, когда его переспрашивали, а еще не допускал опозданий. В общем, изображал из себя настоящего средневекового профессора или непризнанного гения. Он ведь писал музыку и даже выступал в каких-то клубах. В его речи и манере общения не было даже намека на толику эмпатии. То ли он завидовал молодости, то ли считал всех студентов бездарными и безнадежными, а может быть, наоборот, желал счастья и поэтому погружал в условия, приближенные к реальности, где никто никому ничего не должен. Денису он не давал никакой поблажки на недостаточное понимание языка, и это существенно сказалось на оценках в первом семестре.

Однажды вечером, Денис почувствовал такое напряжение, что захотелось плакать. Он с трудом сдержал слезы и вышел на улицу прогуляться. Весна демонстрировала все свое великолепие, словно в протест происходящему. Деревья оформились чудной девственной листвой, птицы пели за окном. Солнце подсвечивало все это обилие красок.

Дэн отправился к своей любимой скамейке рядом с корпусом. Обычно на ней никто не сидел. Дэн ее сразу заприметил. Она пряталась за деревьями. Все выходили из корпуса и шли либо вперед, либо налево, в сторону библиотеки и столовой. Деревья уже зацвели, и Дэн с радостью вдохнул запах свежести. «Интересно устроен человек. Такой аромат, и обязательно надо все испортить», – подумал он и достал сигарету. Маме он говорил, что бросил курить, не хотел ее расстраивать. Она всегда не одобряла этой привычки.

– Не возражаешь, если я нарушу твое одиночество?

Короткая стрижка, выбеленные волосы, яркие стрелки, блестящая сережка в носу. Это была Джессика. Они встречались несколько раз на общих лекциях по теории музыки и в библиотеке. Это имя подходило ее яркому неформальному образу, разрушающему стереотипы о классической женской красоте. Они даже несколько раз обедали вместе в столовой, болтая о музыке. Сама она училась на режиссера.

– Садись, конечно, даже хорошо, что ты его наконец-то нарушишь. А то я совсем уже одичал. – Дэн улыбнулся. – Никак не могу бросить курить. Говорят, для голоса вредно, а меня все равно тянет.

– Я тебя тут в инсте слушала. Классно поешь.

– Да, я видел, что ты подписалась, и даже лайкнул твои фотографии с татуировками. Покажешь вживую?

– Да, пожалуйста. – Джессика повернула правую руку, на которой красовался дракон.

– А почему дракон? Со смыслом или так, для красоты?

– Конечно, со смыслом. Как же без смысла. Дракон воплощает великую мудрость и благородство. Для меня эти качества – самые важные.

– Я что-то слышал о том, что китайские императоры делали татуировки драконов.

– Им делали татуировки на спине вдоль позвоночника. Император в Китае – проявление наивысшей мудрости. Поэтому и дракон. Вполне резонно. Именно мудростью, справедливой мудростью должен обладать правитель.

– О как!

– Дай сигарету, плиз. Тоже вот хочу бросить, и не получается. Бегать даже начала и сорвалась из-за этого коронавируса, не выдержала. Просто выбивает ситуация.

– На, держи, хотя напрасно, если бросила. Правда, я тебе не мама, чтобы мораль читать. – Дэн снова улыбнулся. – Я шучу, не обижайся. Просто все время говорю маме, что бросил и не курю, а бросить на самом деле не могу. Да и нравится мне курить. Нравится как процесс.

Джессика прикурила и, затянувшись, выпустила дым кольцами.

– Понимаю…

– Классно у тебя получается.

– Да, я специально тренировалась. Слушай, меня так бесит, что все только и говорят об этом коронавирусе, а ничего не понятно. Естественным путем или нет. Откуда он вообще взялся?

– Знаешь, иногда так страшно становится, что жизнь может вот так поделиться на до и после…

– А ты думаешь, есть всемирный заговор? Последнее время так много об этом говорят.

– Ты имеешь в виду мировое правительство?

– Ну да…

– Знаешь ли, протокол совещаний я не составлял и лично не присутствовал.

– Скорей бы это закончилось. Так хочется просто тупо на пляже поваляться. В кафешку зайти и выпить кофе с пирожным, напиться в баре с друзьями.

– Начинаем снова ценить простые радости. Я вообще уверен, что за любым разрушением идет ренессанс. Люди начинают все больше ценить. В том числе и свои возможности.

– Поскорее бы.

– Обязательно закончится. Государству это не выгодно. Так что закончится. Нужно, чтобы люди снова потребляли как можно больше, зарабатывали и тратили деньги.

Джессика снова выпустила колечки.

– Деньги, деньги. Все в деньги упирается. И нифига без них не получается.

– Слушай, а вы с Мэгги вместе живете? – поинтересовался Дэн.

– Да, живем. Я люблю Мэгги. В ней вся моя жизнь.

– Скажи еще раз, пожалуйста.

– Я люблю Мэгги. В ней вся моя жизнь.

– Когда я слышу такие слова, кажется, что мир сразу становится лучше.

– Я в нее с первого взгляда влюбилась. Увидела, как она в библиотеку вошла – волосы черные, как у вороны, джинсы рваные, тельняшка. Ей один русский парень подарил. Тоже в нашем университете на философии учится. Ну, вот все, все абсолютно мое…

– Это был не я.

– А ты что, тоже русский? Я не знала.

– А разве не похож? – Дэн прикурил новую сигарету.

– Да, честно говоря, не знаю. У тебя просто акцента почти нет. Мы с тобой не говорили об этом.

– О… Ну вот спасибо, честное слово. Лучший комплимент. Я когда приехал в Штаты учиться, первые полгода на унитазе плакал. Лекции с трудом понимал. На теории музыки профессора Лейсли мне вообще просто задушить хотелось. Как ты сказала: «В ней вся моя жизнь?» Не боишься?

– А чего бояться? Разве можно бояться любви? Ты либо открываешься, либо поддаешься страху. Я когда думаю о ней, свет чувствую. А ты говоришь «боишься». Какой еще смысл? Да нет никакого. Помнишь, как в песне Битлз: «All you need is love…»

Через месяц в университете случился переполох: подъехало сразу несколько полицейских машин и «скорая». Проход огородили и никого не пускали в крайнее здание кампуса.

Позже Дэн узнал, что Джессика перерезала себе вены и спасти ее не удалось. Видимо, ее сердце не выдержало столько любви.

Дэн не спал, он просто не представлял, как можно спокойно жить дальше, когда человек, с которым он говорил и который был наполнен светом и любовью, добровольно ушел из жизни.

Порой так случается, что все предыдущие дни и вечера ты оправдываешь одним-единственным, который подготавливал своими ошибками, страхами, ленью, всем тем, что тебе довелось испытать. И вот однажды появляется надежда, что ты не напрасно появился на этот свет и можешь наконец-то выразить в новой форме то, что давно хотел сказать. Откуда берется это откровение? Кто же знает. Ты Бог, Бог в тебе?

И пусть это ненадолго, и, оторвавшись от берега, ты снова поплывешь в потоке реки в поиске причала. Не имеет значения. Этот вечер был самым важным за многие годы.

Мелодия крутилась в голове. Дэн достал бумагу и стал записывать ноты.

Это ночью он написал песню «Back To Life»[43]43
  Вернись к жизни (англ.).


[Закрыть], которая изменила его жизнь.

После пережитых событий и страха – да, страха, который если не все, то многие испытывали последнее время, – в воздухе витало желание оторваться на полную катушку.

Воспоминания об эпидемии становились уже частью истории. Она возникла словно из ниоткуда. Как будто мир только и ждал, что кто-то поднесет зажженную спичку. А тех, кто усиленно пытался доказать, что это лишь разыгрываемое представление по предварительному сценарию, с каждым месяцем становилось все меньше. Даже у скептически настроенных обнаруживался панический страх заболеть, когда число умерших от нового штамма вируса начало расти с каждым днем. К концу марта Нью-Йорк лидировал по числу заболевших во всем мире, а служба 911 приняла рекордное после 11 сентября количество звонков. История с Флойдом окончательно подорвала остатки стабильности.

Народ понесло, многие серьезно начали задумываться о возможности гражданской войны в США, в духе тарантиновского Джанго освобожденного.

Смерть Флойда, повлекшая беспорядки, произошла 25 мая 2020 года, когда появилась надежда, что карантин, который порядком всем надоел, могут отменить.

46-летнего Флойда задержали по подозрению в использовании поддельных купюр. Один из полицейских, Дерек Шовин, надавил ему коленом на горло, игнорируя его слова: «I can’t breathe»[44]44
  Я не могу дышать (англ.).


[Закрыть]. Именно эта фраза стала одним из лозунгов движения BLM[45]45
  Смерть Флойда, по мнению противников полиции, стояла в одном ряду с убийством при задержании других чернокожих. В 2013 году в США началось общественное движение против расизма и насилия в отношении чернокожих – Black Lives Matter «жизни черных имеют значение».


[Закрыть], хотя по результатам вскрытия выяснилось, что Флойд умер не от удушья. Поиски правды – дело непростое, а сохранять объективность под силу только сильному государству, потому что правда у каждого своя.

К лету люди постепенно отходили от ковидных ограничений и снова приобретали вкус к жизни.

Джордан это понимал – люди соскучились по совместному веселью – и сделал необходимые припасы всякой дури. Чистейший кокс, который он брал у проверенного человека, был упакован в специальные пакетики с надписью: «back to life». Надпись и девиз вечеринки совпали с названием песни одного номинанта Грэмми. У этого парня оказалась интересная биография. Все уже давно привыкли к латинос и афроамериканцам, а вот Россия… Это что-то новое. Надо будет обязательно выпить водки с этой восходящей звездой. Мир определенно меняется и… Твою мать, что нас всех ждет, кому это вообще известно.

Джордан никогда не бывал в России. Идеи коммунизма, которыми так пугали в капиталистической и свободной Америке, где по конституции каждый имел право на счастье, мало его волновали. Может быть, он сам боялся приобщиться к этой утопии высокого равенства. А еще Джордан был большим поклонником Чайковского. Часто он возвращался из бара, где стояла какофония бессвязных звуков бездушного R&B и псевдо рок-н-ролльщиков. Он садился в кресло, доставал сигару, которую с трудом удерживал в трясущихся руках, и ставил винил первого концерта в исполнении Святослава Рихтера.

За Чайковского Джордан был готов простить что угодно, даже самые радикальные идеи коммунизма. Он собирался поехать в Петербург и Сибирь, пить водку с русскими мужиками, трахать баб, известных во всем мире своей особой красотой и, как говорили некоторые, доступностью, а еще он хотел посетить театр, название которого никак не мог запомнить, чтобы посмотреть «Щелкунчика».

В этом году все было по-особенному, причину все понимали. Как встреча любовников после долгой разлуки, когда их все еще тянет друг к другу. Эта была настоящая феерия нарядов, красивые улыбающиеся лица, безупречные, словно высеченные из мрамора, обнаженные женские спины.

Дэн не мог ни на чем сосредоточиться. Бесполезно было пытаться удержать свои мысли и уж тем более контролировать их. У него давно не было девушки, и он таял от этого наваждения женской красоты. В Лос-Анджелесе он был в пятый раз. Когда полгода назад ему позвонил Том – вернее, сначала написал и попросил номер его телефона, – предложение встретиться казалось какой-то насмешкой, очередной глупостью, за которой последует разочарование. За последние четыре года Дэн к этому привык. Каждый день он отправлял по десять – пятнадцать заявок по всей Америке. Ему ни разу даже не позвонили. Кому нужен эмигрант, только что окончивший университет, без опыта работы. Он выступал в дешевых барах, где должен был играть хиты. Свои песни – только в самом конце и не больше двух. Это был нелегкий хлеб. Навьючиваешь на себя инструмент с примочками и едешь на метро в другой конец города. Где тебе платят сто долларов в лучшем случае.

Эпидемию он переждал в общежитии, неустанно работая над новыми песнями. 16 июня, спустя два дня после смерти Джессики, в «Инстаграме»[46]46
  Социальная сеть запрещена в РФ.


[Закрыть] он выставил свою новую песню «Back to Life». А через месяц получил сообщение: Том предложил ему встретиться в Лос-Анджелесе, и Дэн сделал вид, как будто это предложение абсолютно естественно для него. Лос-Анджелес так Лос-Анджелес.

– Приезжай, есть о чем поговорить, – в телефоне звучал незнакомый тихий голос Тома.

– Ну, если есть о чем поговорить, то приеду.

Дэн пытался казаться спокойным, хотя очень нервничал, словно чувствовал подвох. Сколько раз он мечтал, что вот так кто-то обязательно заметит его и позвонит или напишет.

– Тогда предлагаю на этих выходных. Сможешь?

– Смогу, – утвердительно ответил Дэн.

– Напишу тебе чуть позже вводные, где и во сколько. See you[47]47
  До встречи (англ.).


[Закрыть].

На самом деле Дэн ни разу не был в городе Ангелов, но решил, что это совсем необязательно знать продюсеру, которому есть о чем с ним поговорить. Достаточно он уже изливал душу, получая в ответ сначала сочувствие, а потом нежелание общаться и вежливый «экскюз». В этот раз он попробует все сделать правильно.

Дэн стоял у барного столика вместе с Томом, посреди этого блеска, этой мистерии и оды, хвалы жизни, с трудом осознавая, что попал в номинацию «Открытие года». Перед церемонией он не мог сделать и глотка шампанского, хотя Том предлагал, чтобы хоть как-то успокоиться. Его тошнило, и все время хотелось в туалет. Том то и дело нашептывал что-то, называл какие-то имена, которые ни о чем не говорили Дэну, и ободряюще похлопывал его по плечу. Во время церемонии он был в какой-то отключке, а когда Том ударил его по коленке и они вместе пошли по узкому проходу, в голове гудело, словно на него надели прозрачный колпак. Дэн выхватывал улыбки и взгляды, обращенные на него, периодически взрыв аплодисментов возвращал его в реальность. И тут он увидел лицо, которое узнал бы из тысячи других. Стинг сидел на первом ряду у сцены и смотрел на него с улыбкой. Дэну даже показалось, что он подмигнул ему. Вспомнился тот вечер в Юсуповском дворце и то, как один из его любимых музыкантов неожиданно появился в двери, а он, поднимаясь по лестнице, споткнулся и уронил поднос с шампанским на человека, который изменил его жизнь. Да, определенно, это был Стинг, и он улыбался ему. На сцене все прошло как во сне, и на словах благодарности слезы непроизвольно покатились. То, о чем он так мечтал, становилось реальностью и открывало ему новый путь с другими возможностями.

Число номинаций премии «Грэмми» год от года растет. Первоначально насчитывалось двадцать восемь категорий, а теперь их больше ста. Мир музыки так стремительно меняется, соединяет, казалось бы, невозможное, выдавая новые замысловатые и причудливые формы, или, наоборот, уходит в глубины к предкам, пытаясь повторить языческое пламя ритма в хип-хопе.

После церемонии на вечеринку были приглашены только самые избранные и близкие, и Дэн оказался среди них. Все улыбались друг другу. Вот что американцы умеют делать, так это радоваться за себя и других.

– Look who it is! Brother from another mother![48]48
  Кого я вижу?! Мой единокровный брат! (Англ.)


[Закрыть]. Ну, ты крутой чувак! – Рядом со столом возникла знакомая сутулая фигура Майкла.

«О нет», – подумал Дэн. Он заметил Майкла еще во время церемонии, но не думал, что тому хватит наглости подойти.

– Привет, – с трудом выдавил Дэн.

– How is going, man?[49]49
  Как дела, братишка? (Англ.)


[Закрыть] Ты просто крут! Невероятно! Твою мать, чувачок. Зажег все-таки.

Рядом с Майклом образовались две девицы, старательно отполированные и заштукатуренные.

– Поздравляю. (Голос у девицы был писклявый.) Ты симпатичный, малыш, – добавила она и капризно сложила губы.

Дэн ничего не ответил. После их последней встречи с Майклом прошло два года. Перед тем как тот написал свой донос, они в очередной раз курили вместе травку в его кабинете и пили текилу.

После второго курса Дэна взяли на практику в одну из крупнейших музыкальных компаний. Почти невероятное событие, и, возможно, таковым бы и осталось, если бы не выступление в одном модном баре Нью-Йорка, куда Дэн, надо сказать, тоже попал случайно. На счастье, в этом баре встречался со своим другом один из менеджеров крупной музыкальной компании. Стечение обстоятельств, но порой оно работает. Денис закончил игру, прозвучали жидкие аплодисменты. Многие завсегдатаи болтали и не слушали музыку. Он взял гитару и суетливо начал засовывать в чехол.