Текст книги "Сабинянские воины"

– Какое тут перевыполнение. Им и самим еды не хватает.

– А ты у Тошука не спрашивал, что да как?

– Бесполезно. Когда он захочет, сам расскажет.

Колонна двинулась. Она стала так велика, что, когда голова уже скрылась за самым дальним холмом, хвост еще не стартовал. Мы оказались примерно в середине, но даже отсюда невозможно было понять, сколько еще народу за нами идет. Впереди я заметил еще два притока, впадавших в основное людское русло. К обеду, когда мы расположились вдоль широкого ручья, нас было уже не меньше пятисот человек, а то и больше. Сидеть всем вместе было бы неудобно, и колонна сама собой разбилась на группы. Воду для питья черпали очень осторожно, чтобы не замутить поток для тех, кто сидел ниже по течению. Костров, как обычно, не разводили. Для такой толпы было необычайно тихо; сегодня даже пленные почти не разговаривали. Видимо, поход все-таки утомил их. Я тоже прилег и закрыл глаза, проигнорировав предложенные мне размоченные лепешки – тело так устало, что не могло есть. Должно быть, я даже ненадолго заснул. Проснулся я как от толчка, но, оглядевшись, понял, что толкать меня было некому. Просто я каким-то образом почувствовал, что пора выходить. Мои товарищи еще увязывали свои грузы, а голова колонны уже шагала по тропе. Мне показалось, что людей еще прибавилось.

– Пока ты спал, пришла еще одна делегация с востока, – сообщил Ченг. – Можно подумать, что они все население к Стене сгоняют…

Она уже показалась впереди – теперь уже северная часть, куда нам было нужно. Это воодушевило моих друзей, особенно Ченга. Он так измучился, что, похоже, готов был избавиться от ноши любой ценой.

– Я бы с удовольствием погостил тут еще, но что делать – сабиняне ни для кого не делают исключений. Раз сказано – неделя, значит, ни днем больше! – веско говорил он, но я чувствовал, что в душе он ликует.

Остальные молчали, но по тому, с какой надеждой они посматривали на вьющуюся впереди среди гор серую полоску, было понятно, что и их терпение на исходе. Что до меня, то в этот последний ходовой день я почему-то уставал меньше. Нет, я тоже мечтал наконец-то сбросить лямки и расправить больные плечи, но это было уже не то, что прежде, когда я еле сдерживал себя, чтобы не закричать от отчаяния. Сегодня я твердо знал, что дойду и не уроню лицо, и потому чувствовал себя уверенно. Может, я привык? Я спросил у Ержи, когда поравнялся с ним. Он шел, опираясь на палку. Выслушав меня, он долго соображал, а потом удивленно сказал, что тоже почему-то позабыл сегодня об усталости.

– Помню, в первый день, когда на нас навьючили эти баулы, я начал жалеть себя почти сразу после старта. А сегодня собираюсь начать только сейчас, и то потому, что ты мне напомнил.

Я улыбнулся.

– У тебя есть такая мысль, которая легко вытесняет все остальные.

– Не советую завидовать этому.

Он оглянулся, ища кого-то. Я догадался, кого. Мимо нас быстрым шагом шли несколько женщин. Они тоже были нагружены, но не так обильно, как мы. Я узнал Меб и Кен. Позади всех, с большущим мягким узлом за спиной, шла Ру. Меб и Кен приветливо поздоровались, а Ру лишь качнула головой, да и то только мне. Мне показалось, она боится поднять голову, чтобы не встретиться глазами с Ержи. Он украдкой проводил ее взглядом, но тоже не сказал ни слова. Женщины затерялись в толпе.

Близился вечер. Тут, признаться, я снова пал духом. Груз давил на плечи все сильнее. Между тем стена надвигалась так медленно! Временами казалось, что она назло нам стоит на месте. Точнее, предательски отступает и отступает, по мере того, как мы, обессиленные, пытаемся ее догнать… Вдруг впереди показалось встречное движение: обходя колонну с двух сторон, к нам спешили солдаты. Поклажи на них не было; выходит, они уже дошли до финиша и разгрузились! Какое счастье! Значит, конец у этого пути есть!

Еще издали я узнал черные косы Гора и светлые хвосты Эгра.

– Ну как, ребята, вы тут еще живы? – крикнул Эгр нарочито весело, хотя тоже, как мне послышалось, с одышкой.

Гор, подойдя поближе, оценил взглядом нашу поклажу и выбрал Марино.

– Снимай поклажу. Снимай, снимай! Мы свое уже дотащили. Что нам теперь делать? До ужина все равно далеко. Надо себя как-то занять.

Я не сомневался, что он нашел бы, чем заняться до ужина – например, растянуться, где был, на траве, и провалиться в сон. Но долг предписывал поступать иначе.

– Может, просто располовиним? – прохрипел Марино, робко надеясь, что Гор махнет рукой и заберет весь баул.

Гор его не разочаровал.

– Да ладно, дольше отвязывать! Помоги-ка… вот так.

Чит уже снимал вьюки с Марка, Многокосый – с Йоки. Эгр остановился перед Марией.

– Да я… я ничего, дойду…

– Дойдете, но без тележки. Ваши муки закончились.

Мария посмотрела на него и благодарно кивнула. Она выглядела не лучше Йоки – бледная, потная, волосы спутаны. Но она еще пыталась бодриться.

– Гм, дорогой друг! – заговорил Ченг. – Я, конечно, понимаю, что с тележкой у меня и так преимущество, но, если уж появились свободные руки, то я бы не отказался немного разгрузиться напоследок. Иначе, боюсь, просто рухну.

Мария отупело посмотрела на него, но ничего не сказала. Эгр хозяйским глазом оглядел наши нестройные ряды, и быстро принял решение.

– Ладно. Надеюсь, что корыто не развалится.

С этими словами он подхватил тюк Ченга и осторожно опустил его в тележку Марии поверх другой поклажи. Тележка стала похожа на высокую гору, которая вот-вот обрушится. Чит, Эгр и Многокосый принялись утягивать ее веревками, и вскоре она превратилась в иссеченный долинами пологий хребет, относительно устойчивый. Когда все было готово, Эгр укрепил на плечах вожжи и попробовал сделать несколько шагов. С трудом, опасно покачиваясь из стороны в сторону, телега покатилась. «Коню» пришлось наклониться вперед, чтобы тянуть всем телом.

– Погоди… Давай я помогу!

Я с удивлением услышал свой голос. А следом с удивлением увидел, как мои руки стаскивают с Эгра одну из вожжей и напяливают на мое плечо. В своем ли я уме? Я же и так еле ползу! Но Эгр не стал спорить.

– И правда, помощь будет нелишней. Но ты все-таки скажи, если совсем помирать начнешь. Тащить еще и тебя – это точно будет слишком!

Теперь нас обгоняли даже самые медленные. Постепенно спины моих товарищей скрылись среди серых рубищ сабинян. Последними в колонне шагали пожилые, женщины и дети, тащившие облегченные котомки. Но вот и они ушли вперед. Лишь мы с Эгром, хрипя на каждом шагу, переваливали телегу с камня на камень. Каждый из них отдавался в моем теле, как тот холм, что виднелся вдалеке.

– Отдохнем? – спросил Эгр, когда вокруг никого не осталось.

– Уфф… А разве так можно?

– Отчего же нельзя? Еды нам оставят. Поспать успеем. Можно спокойно тащить в свое удовольствие!

– Гм, просто я думал, что сабинянские воины считают ниже своего достоинства показать хоть малейшую слабость… Нет, ты не думай, я вовсе не против отдохнуть. – И я поскорей стал выпутывать плечо, боясь, как бы Эгр не передумал. – Просто я никак не могу понять вас.

– Что тут понимать? – усмехнулся Эгр, с удовольствием выпрямляя спину. – Мы идем, когда можем. А когда не можем, не идем. Если можно отдохнуть, мы отдыхаем. А если нельзя, то не отдыхаем.

Я посмотрел на него и вдруг рассмеялся.

– Ты шутишь, верно? Опять изображаешь глубокомысленного вождя краснокожих?

– Нет, это не мой стиль. Мой называется «простодушный, честный и смелый воин». Разве не похоже?

Он сбросил вожжи и присел на землю, отдуваясь. Я уселся рядом.

– Скажи, зачем тащить столько вещей? Неужели все это будет обмениваться на железо? Или… вы хотите выменять себе огнестрельное оружие?

Мне это только сейчас пришло в голову, и от этой мысли я похолодел.

– Нет. Да нам и не продадут оружие. Я бы на их месте не продал. – Эгр почесал в затылке, отчего его хвосты смешно зашевелились. – А если бы я узнал, что сабиняне пытаются вооружиться, то точно объявил бы нас террористами и уничтожил.

Он говорил спокойно, без единой толики горечи, как будто речь шла не о его стране.

– Зачем же тогда столько поклажи и столько людей?

– А как ты думаешь, сколько там сейчас людей? Там, под Стеной, у двери наружу?

– Днем, по моим прикидкам, было пятьсот. Но они все добавлялись, добавлялись. Под конец я уж и считать перестал. Сейчас, должно быть, уже тысяча!

– Тысяча триста. – Эгр, сощурившись, посмотрел вперед. В сгущающихся сумерках вдали под стеной завиднелись первые огоньки. – Но завтра будет больше. Будут две тысячи.

– Но… Ведь это все население Сабинянии?

Он кивнул.

– Зачем же они идут к Стене? Они что, хотят напасть на соседей? – Я недоумевал. – Или, может, вы решили всем населением просить на той стороне убежища?

Мы были одни на тропе, усталость расслабила меня. Иначе я бы ни за что не решился на столь дерзкие речи перед лучшим из здешних воинов. Эгр посерьезнел, однако не рассердился.

– Нет. Просить убежища никто не будет. И нападать на внешний мир – тоже. Мы собираемся здесь все вместе, чтобы праздновать. И поэтому нужно много еды и утвари. Мы поставим временный лагерь.

– Праздновать? Сейчас? Но что? – Я вытаращил глаза от изумления.

– Свадьбу. Точнее, свадьбы. Несколько десятков свадеб. Мы устраиваем их раз в году, все вместе. Так сказать, оптом.

– Свадьбы? Разве сейчас – время для праздников?

– Свадьба – это, вобщем-то, не праздник, – невозмутимо ответил Эгр. – Это необходимый этап жизни, как рождение и смерть. Если мы отменим свадьбы, то отменим саму жизнь. Тогда ради чего мы сейчас сражаемся?

– Да, но… Зачем так пышно? С учетом всех обстоятельств, можно было бы обойтись скромной церемонией!

Эгр вздохнул, видимо, сокрушаясь моей непонятливости.

– Жаль, что ты не успел узнать нас получше. А то бы не спрашивал. Видишь ли, сабиняне очень чтут традиции. Пусть и по своему выбору, но чтут. Мы издавна праздновали совместные свадьбы. Знаешь, люди весь год этого ждали. Когда нас стало так много, что стойбища – даже самого большого – для праздника стало не хватать, то придумали ставить отдельный праздничный лагерь, а потом разбирать…

Я посидел немного, представляя себе все это. Ну и толпа, должно быть, на этих свадьбах. Все население страны в одном месте! Одних костров, наверное, разводят штук сто. Я не выдержал и спросил:

– Только вот как бы с кострищами? Вы же экоответственные, а сколько будет выжжено прогалин под такое количество костров!

– Все правильно, поэтому для свадеб выбирается скалистое место, чтобы разводить костры на камнях.

– Но почему на сей раз место выбрано точно напротив двери в Стене? Разве это безопасно?

– С учетом сложной международной обстановки это как раз самое безопасное. Нельзя уводить людей от Стены, а тем более – от такого уязвимого места. Мы все равно тащим к двери рыбу и ведем пленников. Отчего бы не справить там же и свадьбы? Как говорится у вас, совместить приятное с полезным?

Я поднялся. Чем больше, как мне казалось, я понимал сабинян, тем больше возникало новых загадок.

– Но это же самоубийство! Вы стягиваете толпу народа в одну точку и опустошаете остальную территорию. А побережье? Оно же становится беззащитным! Туда в любой момент может высадиться очередной десант любителей острых ощущений. И что же – позволить им захватить Сабинянию, пока кто-то где-то женится?

Эгр неторопливо встал на ноги. Но не успел он раскрыть рот, чтобы произнести что-то в ответ, как впереди в темноте – я и не заметил, как быстро спустилась ночь! – блеснул огонек. Сразу за этим послышался стук колес по камням: кто-то катил нам навстречу порожнюю тележку.

– Добрый самаритянин идет нам на помощь, – заметил Эгр. – Точнее, добрый сабинянин.

– Ты послал телепатический сигнал? – усмехнулся я.

– Хм, как раз собирался послать. Но меня опередили.

Мы подождали, пока свет и стук приблизятся. В качающемся свете лампы показалось лицо Сота. Остановившись, он обратился было к Эгру своим сабинянским скрежетом, но тот махнул рукой и кивнул на меня – мол, от этого человека у нас нет тайн. Я внутренне загордился.

– Что-то вы перегрузили себя, – сказал Сот на моем языке. – Давайте-ка мне половину.

– Я бы, конечно, оказался, чтобы не упасть в глазах нашего гостя. – Эгр состроил комичную гримасу. – Но между тщеславием и ужином я выбираю второе. Так уж и быть, забирай!

– И правильно. Хоб обещал, что каша будет готова через час. За это время мы с вами как раз доползем, и ты еще успеешь залезть под Громовой водопад, чтобы он смыл с тебя всю твою грязевую корку.

«Хоб здесь!», обрадовался я.

– Неправда, я регулярно купаюсь! – притворно возмутился Эгр.

– Пачкаешься ты еще быстрее. Но ничего, не огорчайся – ты там такой не один. Когда я уходил, сотня братьев ждала своей очереди, и столько же грелось у костров после купания. Вода – ледяная. Все кусты и деревья вокруг водопада завешаны выстиранной одеждой. Кажется, что находишься в одном большом холщовом доме, только вот крыши нет.

– А сестры? Где они купаются? – Эгр сделал хитрое лицо.

– Гм, кажется, в озере, что ниже по течению. Но они же и так чистые, не то, что ты…

– Чувствуешь, какое у нас царит возбуждение? – Эгр подмигнул мне. – Знай, что такое бывает только раз в год. Это свадьба! Все моются дочиста, стирают свое тряпье и ждут завтрашнего дня, когда начнется торжество. Право, это наш самый счастливый день в году!

Теперь по камням подпрыгивали две телеги. Сот разделил наш груз и сам тащил одну, мы с Эгром – другую. Точнее, он тащил, а я делал вид, что помогаю.

– И правда, счастливый день. Совсем как у нас Новый год или Рождество. Или день рождения. Кстати, а у вас отмечают дни рождения? Наверняка нет?

– Точно. Мои родители запомнили лишь, что я родился примерно в феврале. Исходя из этого отсчитывали мой возраст.

– Ну, а дни рождения Сабины?

– Ты о чем? Ты же сам знаешь, что в культурах, подобной нашей, такое невозможно. Наш мир начался с ее рождения. До нее просто ничего не было.

– Но хотя бы когда примерно она родилась? Сотню, тысячу, десять тысяч лет назад?

– Она возникла не во времени. Она создала время специально для людей, чтобы нам было легче существовать… Знаешь, я правда не мастер объяснять такие вещи. Завтра спросишь у жрецов.

– О, так там будут жрецы? Ну да, логично, они же проводят брачный обряд. Верно? И все остальное, как на обычных свадьбах, будет – танцы, угощение?

– В особенности угощение. – Эгр мотнул головой назад. – Теперь понимаешь, зачем такие тюки?

Я шел и переваривал услышанное. Свадьба, жрецы… В начале путешествия это было пределом моих мечтаний – увидеть свадебный обряд, которого прежде никто их экскурсантов не видел, познакомиться и поговорить со жрецами. И вот они сбываются. Рад ли я? Хм… Даже не знаю, чего я теперь хочу. Вес телеги стал легче, но взамен вернулась грусть. Когда я навсегда покину Сабинянию? Завтра? Послезавтра? Кто это решает? Если не жрецы, то кто? А может, пока этого вообще никто не знает?

– Почему ты не хочешь спросить, кто на ком женится? – перебил мои мысли Эгр. – Я думал, это покажется тебе самым интересным.

– В сущности, какая разница. Ведь я скоро вас покину, и больше не увижу ни женихов, ни невест. Хотя… ты прав, интересно. Сколько всего будет пар? Будет ли кто-нибудь из моих знакомых?

– Всего 22 пары. В разные годы бывало больше, а бывало и меньше. Средненько. Из твоих знакомых выходит замуж Снип…

– Поэтесса? Ну надо же, ни за что бы не подумал.

– Почему? Потому что невзрачная?

– Ну… не только. Я не видел никого, кто бы ухаживал за ней. Впрочем…

– Здесь никто не показывает своих чувств на людях. Только с глазу на глаз. На самом деле в нее уже год влюблен Оти, из восточного отряда. Да ты помнишь его на Стене. Черненький такой. И вот, наконец, ее сердце растаяло!

– Тут чье угодно бы растаяло. А кто еще?

– Еще Рамп и Ши. Ты тоже мог их видеть…

Я вдруг подумал, что не те ли это двое влюбленных, которых я видел подле Женского дома на «Ойте». Он еще так лихо подтягивался на руках… Хотя – почему я так решил?

– Ты прав, – неожиданно сказал Эгр. – Это они.

– Они? Кто они? Те, о которых я подумал?… – Я повернулся, пытаясь разглядеть его глаза в темноте. – Ты что, слышишь мои мысли? Но объясни, как это возможно?

– Не все, так что ты не беспокойся. – Он, смеясь, коснулся моей руки. – Но иногда ты думаешь так… так громко, что невольно все слышат.

– Но если мои мысли сообщаются с твоими, то значит, что и я нахожусь… в этой самой Единой Душе, верно?

– В ней, вобщем-то, все находятся.

– Даже те, кто не… Те, кто живет во внешнем мире? Не только сабиняне?

– Все. Просто некоторые об этом не знают, а некоторые и не хотят знать. Но некоторые, кстати, знают. Или догадываются.

Я не стал продолжать, чувствуя, что разговор углубляется в какие-то бесплодные абстракции. Лучше уж подумать о тех двоих, счастливых… Я попытался представить их – смеющихся, отдавшихся первому в жизни глубокому чувству. Но почему-то вместо них перед глазами предстала другая пара. Я вспомнил Си – того немолодого курчавого мужчину, который уходил, и женщину, которая оставалась. Почему одни женятся, а другим нужно расстаться? Кто это решает?

– Они сами, – негромко сказал Эгр. – Извини, что снова вмешиваюсь, но ты опять подумал очень громко… Вобщем, их никто не разлучал насильно. Просто Си знал, что его жена полюбила другого, а тот – ее. Знал он также, что жена любит и его, Си, и ни за что не захочет сделать ему больно. Но она любит его уже не как мужа. Как брата, что ли. Он мучился года два, и она мучилась. И в конце концом он твердо сказал, что она должна выйти замуж за другого. В тот день, когда ты их видел, они расставались по собственной воле.

– И что, она завтра тоже выходит замуж?

– Пока нет. Она еще не переболела всем этим. Надеюсь, что через год раны затянутся – и его, и ее. Быть может, мы сыграем сразу две свадьбы. А может, и не одной.

– Как они так ухитряются?

– Ухитряются что? Быть такими альтруистами?

– Да! Альтруизм – это хорошо. Но для человека его собственные желания все-таки должны стоять чуть-чуть выше желаний других. Не сильно. Если сильно – то это уже эгоизм. Но если желания окружающих важнее твоих собственных, то это противоречит самосохранению.

– А если ты чувствуешь чужие желания, как свои? Тогда тебе также трудно противиться им, как и своим собственным. Выход один: сравнить все желания и выбрать наиболее разумное.

– Да, я где-то это читал. В русской классике.

– Я тоже.

Мы шагали дальше; тележка дребезжала у нас за спиной. Сот шел немного впереди – возможно, из деликатности. Мы давно перестали видеть полосу Стены на горизонте. Еще до того, как она слилась с черным небом, ее успел заслонить высокий холм, на который мы теперь, кряхтя, карабкались. Впереди расстилалась ночь с редкими звездами, и колыхалась лампа в руке Сота. Увидим ли мы Стену до того, как упремся в нее лбами? – гадал я. Стало прохладно: чувствовалось, что приближается осень. Впрочем, ветер холодил только мое лицо. Тело, разгоряченное походом, только радовалось свежему ветерку.

– Но если каждый из вас ощущает чужие желания, как свои собственные, то почему кто-то остается несчастным? Взять, например, Меб…

Я осекся. Но Эгр как ни в чем не бывало кивнул.

– Да, знаю. Она безнадежно влюблена.

Я невольно покраснел. Хотя было очевидно, что Эгр знает все и про всех гораздо лучше меня, мне стало неловко, что я первым заговорил об этом.

– Гм, не то чтобы я много с ней говорил… Так, один раз. Но я понял, что она хороший человек, достойный любви. Однако она ее не получила. Почему же тот, к кому привязано ее сердце, не «прочувствовал» ее любовь, как свою?

Эгр помрачнел.

– Поверь, он прочувствовал. И продолжает чувствовать и страдать вместе с нею. Но и она, и он знают, что они… ну, не подходят друг другу.

Я что-то заподозрил, однако рискнул продолжить.

– А кто это решает? Кто дарует одним парам гармонию и взаимность, а другим ставит клеймо «не подходят». Это при том, что вы все чувствуете друг друга? Кто выбрасывает фишки счастья? Опять богиня Сабина?

Эгр замедлил шаг.

– Я ее не люблю. Но при этом знаю во всех подробностях, что она чувствует. Я люблю этого парня с тремя претенциозными хвостами вместе с нею, понимаешь? Как бы люблю ею, за нее. Но при этом остаюсь еще и собой.

Я раскаивался, но сказанного не воротишь. Как я не догадался раньше? Не знаю почему, но в душе я был уверен, что возлюбленный Меб – именно Эгр. Ибо как могло быть иначе? Он, только он, всегда лишь он! «Да не влюбился ли ты в него сам, а?» – спросил я себя. Что ж, наверное, это можно было и так назвать. Но я был уверен, что это что-то другое, более сильное и важное.

– Наверное, нелегко быть одновременно собой и всеми остальными? Ведь эдак тебя разорвут противоречивые желания?

Эгр повернулся ко мне. В пляшущем свете лампы я увидел его грустную улыбку.

– Если бы я жил в вашем мире, то, верно, так бы и случилось. Но я живу в лучшем из миров, где не только я, но каждый из нас разрывается желаниями всех остальных. И это утешает, даже когда тебе очень тяжело.

Он хотел сказать что-то еще, но тут мы оба замерли, потому что с вершины холма, которого мы наконец-то достигли, открылось море – но не воды, а огней. Казалось, звезды спустились с неба и собрались на земле плотной россыпью. Среди них были большие – костры, и сотни маленьких, точно мотыльки, огоньков ламп. Эти мотыльки двигались, кружились, сливались друг с другом и разлетались вновь. Все это совершалось в полнейшей тишине, хотя до ближних костров было уже совсем недалеко. А над огненным скоплением доброй твердыней возвышалась Стена. Теперь я видел ее на фоне узкой полоски неба на горизонте, которая еще не успела почернеть и оставалась сапфирово-синей. Вся Сабиняния собралась под ней, чтобы возрадоваться вместе с влюбленными, которых завтра должны были отдать друг другу. И мы, позабыв о наших горестях, с новыми силами поспешили вперед – чтобы поскорей раствориться в сияющем созвездии счастья.