Текст книги "Колымская сага"

Измена

С тех пор, как Ольга и Иван соединили свои жизни на Колыме, прошло девять лет. Многое было пережито. Родился сын. Надо было заботиться о троих детях. Непростые годы войны. Ольга пережила всё: неустроенность быта, холод и часто голод, опасности, тяжёлый труд. Её душа прикипела к этому краю.

Изменился Иван. Раньше он стремился развиваться, обдумывать свою жизнь, начал работать над диссертацией. Теперь он пошёл по проторённому его родителями пути. К сожалению, наследственность имеет место. Чтобы её переломить, нужна воля и стимул. Семья и Ольга были таким стимулом. Иван быстро продвигался по служебной лестнице. К концу Отечественной войны он был главным геологом Аркагалинского угольного комбината. Семнадцать шахт было у него в подчинении. Работа ответственная и отнимает много времени. Часто приходилось бывать на Аркагале, встречаться с шахтёрами, с управленцами и лагерным начальством. Так уж и повелось, основные вопросы решались за рюмкой водки. Вот здесь и подловила Ивана наследственность. Если вначале этого скользкого пути Иван Иванович отказывался от скрепления договоров рюмкой на посошок, то он сталкивался с ответом: «Ты меня не уважаешь!» Приходилось уважать. Нужна была дистанция, которую он умел выстраивать в полевых условиях. А здесь он не сумел её выстроить. Хотел быть своим парнем. Без рюмки многие не принимали его в свои. Это было даже опасно, когда по долгу службы он спускался в шахту.

Однажды ему пришлось зайти в женское общежитие на Аркагале. Его ждала неожиданная встреча. Он шёл по коридору женского общежития. Надо было решить несколько вопросов по шахте 2-бис. Её заложили недавно. Уголь был великолепный. Но ему было не ясно, в какую сторону вести штрек. Он решил встретиться с инженером-геологом, назначенным сопровождать прокладку шахты. По коридору шла Людмила. С тех пор, как она вышла из-за стола и ушла куда глаза глядят на Хасыне, она не виделась с Иваном. Уехала сразу в Магадан и перевелась в разведпартию другого района. Они не прощались. И вдруг на Аркагале ей сообщили, что к ней есть несколько вопросов у главного инженера комбината. Она вышла из своей комнаты и в коридоре сразу наткнулась на Ивана. Защемило сердце, она еле устояла на ногах, покачнулась. Иван подхватил её.

– Боже мой, Людмила! Как ты здесь?

Иван держал на руках Людмилу и в упор разглядывал её. Потом аккуратно поставил на пол рядом с собой. Это была та Людмила, с которой он планировал связать жизнь в первое колымское время. И в то же время она была не та. Она похорошела, на ней было платье, а не ватные брюки. Загорелое лицо, высокие скулы, брови вразлёт и распахнутые яркие карие глаза. Иван почувствовал сильные удары сердца и кипяток в голове. Людмила взяла его за руку, подвела к ближайшей двери, пинком распахнула её. А потом медленно аккуратно закрыла.

– Иван, как ты здесь? Говори скорей. Меня вызвали к главному геологу, что-то надо согласовать.

– Я и есть главный геолог.

– Я ничего сейчас не соображу. Если бы ты знал, сколько раз я мечтала о нашей встрече! Я убежала тогда, когда приехала Ольга.

Иван ничего не стал говорить. Он был весь во власти первобытного инстинкта. Сгрёб Людмилу в охапку, быстро уложил её на кровать. Даже платье ему не помешало. Они так хотели друг друга, что были близки к потере сознания. Внезапно открылась дверь и кто-то сказал: «О-о!» Потом дверь захлопнулась, они не посмотрели в ту сторону.

Буря утихла. Людмила встала, закрыла дверь на крючок.

– Кажется, кто-то заходил.

– Вот это нам не нужно.

Поздно вечером Иван сказал:

– Людмила, я не сожалею о том, что случилось. Наша встреча не могла произойти иначе. Но я хочу тебе сказать, что при любых обстоятельствах я не оставлю семью. У нас трое детей. Ты как женщина это понимаешь.

– Я буду рада любой встрече. Не буду скрывать, у меня были мужики в полевой партии после тебя. Но сейчас нет никого. Даже если и был бы кто, я бы порвала связь. Ты понимаешь, я твоя.

– Понимаю.

С этого момента Иван и Людмила всегда стремились найти повод для встречи. Вскоре об их связи узнала вся Аркагала. Сработало сарафанное радио.

Ольга была тем человеком, который стремился понять и понимал окружающих её людей. С Иваном она делила все трудности. Это давало радость и приносило смысл жизни. Было несколько друзей, которые нуждались в её сочувствии и совете. Были и те, кто заслуживал безразличия или даже презрения. Дети требовали труда и любви, воспитание детей заставляло учиться. Поблизости не было детских учреждений. Она помнила, что моральные ценности дети должны начать усваивать пока они лежат поперёк лавки. До семи лет они должны научиться читать и усвоить счёт хотя бы до ста. И она несла этот домашний груз, который все эти годы был радостью. Радостно было слышать, как её дочь читает без запинки сказки Пушкина. Сочинять вместе с ней свои сказки. Создать человека – это ли не самое радостное в семье. Ольга была уверена, что она воспитывает не только детей, но и мужа. Он продвинулся по службе. Думал, как построить дальнейшую жизнь. Начал работать над диссертацией. Годы работы в разведке ископаемых дали большой опыт, который надо было обобщить, поставить на службу науке.

Однако наступил момент, когда Ольга поняла, что наследственность всё-таки пустила корни.

– Иван, ты помнишь, когда мы жили в Томске, ты говорил мне, что в рот не возьмёшь спиртного.

– Пойми, я работаю в таком коллективе, где, если тебя угощают, а ты не выпьешь – значит, не свой, значит, не уважаешь. Это же шахты, шахтёры!

– Но ведь ты умел поставить себя в полевой партии. Была дистанция между тобой и твоими подопечными.

– Там был небольшой коллектив. А здесь у меня семнадцать шахт в подчинении: Кадыкчан, Аркагала, Кедровый, Мяунджа. Каждый день приходится ездить по своим участкам. Я стараюсь не срываться. Но бывают разные встречи.

– Меня это не на шутку тревожит.

– Не беспокойся, родная, я сумею устоять.

И он действительно держал себя долгое время в руках.

После войны Кадыкчан расстроился, прибыло много семей. Выезжать на материк ещё не разрешалось. Но прибыло много завербованных. В медсанчасти появилась новая врач-гинеколог. Женщины посёлка считали своим долгом ходить к гинекологу на приём. Это было круто. Там около её дверей, ожидая своей очереди, они обсуждали поселковые новости, пикантные подробности своей и чужой жизни. Ольга не любила эти посиделки. Но однажды она встретила там Елену Зеникову.

– Ольга. Как я рада тебя видеть! Домой пойдём вместе. Нам теперь немного по пути.

Ольга подождала Елену. Они сошли с высокого крыльца клиники, Елена взяла её под руку. Ольга не любила Елену ещё со времён жизни на прииске «Фролыч». Но Елена наклонилась к её плечу и тихо сказала:

– Мне надо тебе кое-что сказать. Твой Иван часто ездит в командировки?

– Часто. У него работа такая.

– А на Аркагалу часто мотается?

– Часто. Там же больше всего шахт.

– Ольга, я хочу тебе сказать, что на Аркагале у него появилась любовница. Мне сказали, что они раньше вместе работали. А потом приехала ты. И она ушла в другую полевую партию.

– Да брось ты, Елена. Поговорили они, вспомнили прошлое и разошлись.

– Ты приглядись, спроси его. Уже все на посёлке знают. Тебе последней глаза открываю.

– И многим ты открыла глаза?

Ольга выдернула свою руку, и, не простившись, быстрым шагом пошла домой. Она знала, что Елена была рада сообщить ей эти сведения. Эта женщина была не только проституткой, но и заядлой сплетницей. Ольга не придала большого значения её словам. Но было неприятно. Она не стала говорить на эту тему с Иваном. Но осадок на душе остался. Через неделю Ольга взялась за очередную стирку. В бачке лежало грязное бельё. Развернула свёрток в газете, где лежало нижнее бельё Ивана. И вдруг горячая волна ударила в голову. На подштанниках Ивана она увидала несколько красных пятен. «Боже мой, у неё были месячные, но они не утерпели. Какая низость!» Елена говорила правду. Когда Иван зашёл на кухню, Ольга была не просто возмущена. В душе всё кипело, гадливость помутила разум.

– Вот тебе, вот! – в ярости хлестала Ольга подштанниками по лицу Ивана. – Морда твоя поганая! Образина бессовестная! Ты залез на неё, когда у женщины были месячные. Это та женщина, с которой ты был связан в моё отсутствие?

Иван выскочил на улицу и чуть не бегом побежал на работу. Горели мокрые щёки. Иван решил не оправдываться. В чём он виноват? Ольга сама приехала к нему. Он её не вызывал. А с этой женщиной их связывала не только общая работа. Ольга посердится и забудет. Не дура же она, чтобы оставлять детей без отца. Смирится. Иван не будет ей напоминать о случившемся. Так он решил.

Домой пришёл через два дня. Ездил по своим участкам. Вечером приложился как следует (как не следует) к бутылке и пришёл домой весёлый.

Ольга не вышла навстречу, не поцеловала как раньше.

– Жена, – закричал Иван Иванович, – я есть хочу. Корми. Муж домой пришёл.

Ольга молча поставила на стол тарелку с супом из фасоли. Иван не любил его, но промолчал. Взял ложку, отрезал хлеб, поел. Вышел молча из-за стола. Не поблагодарил, как это было заведено, а молча прошёл в их комнату, разделся и лёг спать. Через некоторое время пришла Ольга, легла спиной к нему. Так продолжалось несколько дней. Иван не выдержал. Сказал:

– Ольга, ты же не хочешь, чтобы дети поняли о нашей размолвке?

– А это размолвка?

– Ну конечно. Не стоит придавать этому большое значение. Ты же знаешь, что вы моя семья. И от семьи я никуда не уйду. Ну, прости мне эту маленькую шалость. – Он взял её в объятия и стал непрерывно целовать. Как Ольга ни отбивалась, он овладел ей. Добился, чтобы Ольга загорелась желанием, застонала в блаженной истоме.

– Видишь, как нам хорошо вместе.

– Я ненавижу себя за это.

– Брось, ты же моя жена. Я по-прежнему хочу тебя. Не придавай значения сплетням, не слушай ничего. Больше не повторится.

В эту ночь они почти не спали. Были забыты амбиции, торжествовала любовь. Если ты любишь человека, то забываешь о себе, ты в нём. Днём Ольга думала, как они были абсолютно открыты, свободны и в них была бездна света в эту ночь. Вроде бы всё наладилось. Но через неделю буквально их «Я» воздвигло границы, отголоски жизни внешней не могли быть отброшены. Мысли, чувства, поступки влияли на их общую жизнь. Иван всё чаще приходил домой выпивши, всё чаще был просто пьян. Однажды возмущённую его поведением Ольгу он ударил. Потом просил прощения. Потом это вошло в привычку. Дома, с его теплом, пониманием, нежностью, не стало. Дети просили Ольгу:

– Мама, разведись с ним.

Но Ольга думала о том, что Иван без неё погибнет. Она помнила его родителей. Она терпела.

Она не простила ему роман на стороне. Её красота привлекала взгляды многих мужчин. Однако она не пользовалась этим. Ещё на «Фролыче» её заметил один из проверяющих из Магадана. Когда он узнал, чья она жена и как живёт в этой дыре, он решил увезти её в Магадан. Там у него была прекрасная по тем временам квартира со всеми удобствами и возможность обеспечить женщину. Он был высок, хорошо сложен. Женщины не обходили его вниманием. Сомнения, что Ольга предпочтёт его, у него не было.

Иван ушёл утром на работу, а у Ольги был выходной. Он явился к ней неожиданно. Его поразила убогая обстановка и ребёнок, играющий на кровати, застеленной тряпьём.

– Ольга, разрешите мне пройти и поговорить с вами.

Ольга поставила посреди комнаты самодельную деревянную табуретку. Он сел.

– О чём наш разговор?

– Ольга, вы такая красивая женщина. А живёте в такой нищете. Неужели ваш муж не может создать вам лучших условий?

Ольга обвела взглядом действительно убогую обстановку комнаты. Стены из кругляка, дыры заткнутые мхом. Посреди комнаты железная самодельная круглая печь с трубой, выведенной в окно. У выходной двери большая железная бочка, наполненная водой. Деревянная кровать, сработанная нехитрым плотником, застеленная разным тряпьём. Ей действительно стало стыдно. Её багаж был сдан при выезде из Находки. В Магадане его не нашли. Купить всё на прииске было негде и не на что. Слова гостя задели её гордость.

– С какой стати вас касаются условия моей жизни?

– Поехали со мной в Магадан. Я создам вам прекрасные условия. Будьте моей женой.

Ольга недоумённо смотрела на этого человека. Впервые она видела его в магазине, где работала продавцом. Высокий крепкий красивый мужик не произвёл на неё впечатление. Да и о чём может идти речь, если у неё есть муж, Иван. Его вторжение и неожиданное предложение вызвало гнев. За кого он её принимает?

– Вы знаете, что у меня есть муж. Зачем вы явились ко мне с этим предложением?

– Я влюбился в тебя с первого взгляда.

Он пристально смотрел на неё. Встал с табуретки, подошёл вплотную. Его руки окружили её тело, а рот стал приближаться к её губам.

Ольгу охватило омерзение. Она резко дёрнулась, освободилась от этих рук. Два шага до двери.

Ольга открыла двери.

– Вот Бог, а вот порог. Уходите.

– Ольга, ты ещё не раз пожалеешь об этом.

– Я люблю своего мужа. Мне не нужны другие условия. Я не продаюсь. Вон! – крикнула она.

Мужчина вышел. Он уехал в Магадан в этот же день. Больше она его не встречала.

* * *

Ольга медленно шла по улице, не глядя по сторонам. В сердце была боль и обида.

Перед её мысленным взором проплывали эпизоды её жизни с Иваном. Все его обещания превратились в ничто, стали пустым никчёмным звуком. Она винила себя, что не заметила, как он постепенно деградировал. Не пресекла сразу и резко его пьянство. Она упустила момент, когда её слово было решающим в их взаимоотношениях.

Вспомнила, как они дружно жили в общежитии для семейных. У них были прекрасные соседи. Они устраивали дружеские встречи за общим столом по праздникам и выходным. Может быть, именно тогда она упустила момент. За столом были шутки, песни, смех и, конечно, выпивка. В небольших количествах. А так, немного для расслабления.

Жена Лейканда, кругленькая толстушка, оттеняла Ольгину красоту. Ольга была на удивление изящна, под густыми черными вразлёт бровями лучились ярким светом голубые глаза, тонкий нос с лёгкой горбинкой, шапка кудрявых густых чёрных волос. Это сочетание (чёрные кудрявые волосы, нос с горбинкой, оставшийся ей с детства при падении с санок во время катания, большие распахнутые голубые глаза) делало её похожей на еврейку. На Лейканда она произвела неизгладимое впечатление. Однако обе семьи имели по двое детей. Ольга не отвечала ему взаимностью. Признание Лейканда не имело успеха. Сейчас она тихо шла по улице и с теплотой вспоминала, как однажды он пришёл к ним. Ивана не было дома. Девочки были в интернате. А Ольга пекла свои незабываемые румяные пирожки. Евгений зачарованно смотрел на неё.

– Оля, ты понимаешь, ты чувствуешь, как я отношусь к тебе. Я очарован тобой, я люблю тебя.

Ольга медленно сняла сковородку с печки. Повернулась и замерла. Он стоял неподвижно около стола и глядел на неё с обожанием. На минуту она почувствовала себя окружённой этим обожанием и теплом. Но в следующий момент ей стало не по себе. Она не могла ответить грубостью. Надо было смягчить ответ, не обидеть этого доброго и обаятельного человека.

– Евгений, Женя, ты же понимаешь, что я никак не могу ответить на твоё признание. У нас семьи, дети. И я люблю своего мужа. Кроме дружбы я ничего не могу тебе предложить.

– Я всё понимаю. Но ты должна знать, что в любом случае можешь на меня рассчитывать. Конечно, я не собираюсь рушить ни твою, ни свою семью. Но я хочу, чтобы ты знала. Позволь мне только один раз поцеловать тебя. Я всю жизнь это буду помнить.

Они сблизились. Это была нежность и прощание. На момент Ольга отдалась этой нежности. Затем Евгений быстро ушёл. Продолжения больше не было. Сейчас они жили в разных концах Кадыкчана. Встречи семей, естественно, прекратились.

Сегодня Ольга шла медленно, не глядя вперёд. Просто шла в раздумье. И вдруг ощутила, что её взгляд упёрся в чью-то грудь. Медленно она подняла глаза. Перед ней стоял Евгений Лейканд.

Минуту они смотрели друг другу в глаза.

– Ольга, мы так давно не виделись. Удели мне немного своего внимания. Мы ведь стоим около твоего дома.

Ольга слегка улыбнулась. Дома никого не было. Иван на Аркагале.

– Хорошо. Заходи в гости.

Сплетню об измене Ивана Евгений слышал и понимал задумчивость и грустный взгляд Ольги.

– Проходи, раздевайся, садись за стол. Попьём с тобой чаю. Поговорим о жизни.

Евгений прошёл, сел за стол. Ольга заварила чай, поставила чашки на стол, тарелку со своими пирожками.

– Твои непревзойдённые пирожки! Я думал, что больше никогда их не попробую. Ну, как ты живёшь?

– Давай не будем об этом говорить. Я сейчас шла и вспоминала ту нашу встречу и разговор. Мне сейчас очень нужно дружеское тёплое плечо. Я рада нашей встрече.

От этих слов сердце Евгения вздрогнуло. Он невольно потянулся к Ольге, накрыл её руки своими руками. Они смотрели друг другу в глаза. А потом он просто и серьёзно сказал:

– Я хочу заняться с тобой любовью. И я спокойно сказал, без нажима, без намёка на просительную интонацию. – Я хочу тебя, до одурения хочу.

Он крепко прижал её к себе. Она вздрогнула. В голове – кипяток. И так получилось, что они мгновенно стали раздевать друг друга. Ольга быстро достала из шкафа свежие простыни.

– Как это правильно, – сказал Евгений, – нам нужна чистота и в мыслях.

– Для меня это не просто так, – шёпотом произнесла Ольга.

– Для меня тоже, – кивнул он.

Резко поднялся, не выпуская её рук. Губы, руки, тела – всё мгновенно затрепетало. Лихорадочно раздевали друг друга. Рухнули на постель, голые. Хриплое дыхание едва не прерывалось. Почувствовали освобождение, полёт. Они были счастливы. Они теряли способность что-либо соображать, кричали, стонали, шептали друг другу нежные слова. Потом, успокаивающиеся, лежали рядом.

– Я люблю тебя, – сказал Евгений. – И ты будешь помнить меня.

Его нежность лечила Ольгу от её печали.

Когда они расставались, Евгений сказал:

– Моя родная, я знаю, что мы ничего не можем изменить в нашей жизни. Но позволь быть нам счастливыми пока это возможно.

Несколько тайных встреч привели к беременности. Ольга решила не говорить об этом Евгению. Тем более, не говорить мужу. Скажет, когда нельзя будет делать аборт. Она понимала, что Иван не хочет иметь больше детей. Тем более что у него была на Аркагале любовница. Теперь они не проводили ночи вместе. Ей неприятны были его знаки внимания, его поцелуи, враньё. Она надеялась, что предстоящий отпуск отвлечёт от размолвки. За измену она ему отомстила. А когда родится сын (она не сомневалась в этом), Иван забудет о своём предмете. Она заставит его уделить внимание детям.

Она прекратила встречи с Евгением. Отказаться от этих встреч было больно. И в то же время продолжать отношения неловко, непорядочно. Иван никогда не должен узнать, что сын не его. Семья Лейкандов вскоре покинет Колыму. Они простились.

– Я буду помнить тебя, – сказала Ольга на прощание.

– Я знаю. Я оставил тебе подарок. Люби его.

Очевидно, скрыть беременность от Евгения не удалось. Они долго молчали, лежали прижавшись, ощущая своё единство. Когда Ольга заснула, Евгений оделся и ушёл. На подушке около Ольги лежала записка: «Ты моя. Всегда моя».

Ольга знала – это правда. Больше она никого не пустит в своё сердце. Встреч они больше не искали. Просто помнили и берегли в душе эту случайную любовь.

В бухте Нагаево

В конце 1947 года колымчанам, работавшим всю войну на Севере без отпуска, дали право выезда для отдыха на материк. Отпуск разрешался на полгода за три года работы. Билеты оплачивались на всех членов семьи в любой конец Советского Союза и обратно. Но Ольга и Иван не были зарегистрированы. Поэтому в Магадан уехали пораньше. Там они зарегистрировали свой брак. Теперь они были настоящей семьёй, и Иван получил отпускные и билеты на семью до Кисловодска. Там они должны были лечиться и отдыхать. В ожидании парохода семья поселилась в транзитном городке.

Раньше туда помещали зэков перед отправкой на прииски. До сих пор не понятно, почему золотая Колыма не могла создать своим трудящимся нормальные человеческие условия. Транзитный городок состоял из бараков. Комнат в этих бараках не было. От одного конца барака до другого стояли двухэтажные нары. Два места сверху и два снизу рядом. Затем проход и в проходе у стены тумбочка. Затем следующие два места сверху и два снизу, тумбочка и так далее. Два ряда, у одной длинной стены и у другой. Между рядами нар широкий проход, посредине прохода стояли длинные столы и около столов лавки. Было бы понятно, если бы в таких условиях жили заключенные или просто холостяки, у которых нет семьи и большого багажа. Но ведь в таких условиях жили все, уезжающие с Колымы в отпуск или совсем покидающие её. Много было семейных, много детей. Кроме того, в одном бараке помещали людей разного статуса: вольные семейные отпускники, холостые договорники, освобождённые зэки, покидавшие Колыму. Причём зэки далеко не отличались аккуратностью и чистотой. У них были вши на теле и в одежде. Они к ним привыкли и не обращали внимания. Очевидно, начальство в Магадане не озадачивало себя заботой о трудящихся. Жители транзитного городка ругали Никишова[8]8
  Никишов Иван Фёдорович – начальник Дальстроя (Колымы) с 1939 по 1948 год, генерал-лейтенант, в руках которого была сосредоточена огромная власть. Сильная неординарная личность, богатая событиями биография.


[Закрыть]. Знающие люди говорили: «Есть за что хвалить, но есть за что проклинать».

Семье Ивана Ивановича выделили четыре места внизу. Ольга обрадовалась (не лезть на верхние нары). Но на верхних нарах спали грязные мужики. И сверху сыпались вши. Ольга была в ужасе. Иван добился, мужиков переселили в другой барак. Вообще всех отбывших наказание зэков отселили в отдельный барак. Семья заняла полностью первый и второй этажи одного отсека нар. Верхние матрацы убрали, постелили чистые. И детей поместили наверх.

Пришёл пароход «Феликс Дзержинский». В транзитном городке объявили, что вскоре будут продавать билеты на пароход. Однако надо было поменять деньги. Это была первая послевоенная Сталинская денежная реформа. И вот назначили день, когда в порту поменяют деньги отъезжающим и выдадут билеты. Места уже были определены. Утром люди устремились в порт менять деньги и получать билеты.

Вдруг зашаталась земля, раздался взрыв. В небо взметнулся огромный ярко-рыжий столб огня, дыма и ещё чего-то. Женщины, дети закричали.

– Война, война! Спасайтесь! Землетрясение! Берегитесь!

Люди не знали, что произошло. Транзитный городок отделялся от порта сопками. Поэтому его не разрушило взрывной волной. Почти все мужчины с утра пораньше отправились в порт менять деньги и покупать билеты. Оставшиеся в транзитном городке женщины и дети были в панике и неведении. Было ясно, что взрывы произошли в порту. Через некоторое время появились первые мужчины. Они и рассказали, что взорвались суда. Все, кто могли, побежали в порт: спасать людей, тушить пожар. Около четырёх часов дня по радио выступил начальник Колымы Никишов. Пожары потушены. Причины взрывов выясняются. Паники в городе не должно быть. Ни войны, ни землетрясения не было.

Начался пожар на берегу. Склады горели и рвались! Страх и паника. Уже к вечеру по радио объявили, объяснили, что произошло. Людей успокаивали. А что успокаивать? Все понимали, что это страшная диверсия. Столько подонков загнали на Колыму! Они же войну прошли. Умельцев-взрывников достаточно. Так судили люди, видевшие всё это своими глазами.

Вечером за общим столом сидел мужчина и рассказывал, как он ходил менять деньги:

– В банке народу набилось, не продохнуть. Вдруг этот первый взрыв. А перед этим земля зашаталась. Кассирша испугалась, заорала «землетрясение, спасайтесь» и сиганула к дверям по головам очереди. Мы все, кто были близко к дверям, тоже стали выскакивать. Я успел добежать до сопки. Спрятался за скалу. Потом опять взрыв. Я не видел всего. Со страху зажмурился. Сверху падали осколки не знаю чего. Пожар, хаос, раненые. Когда появились машины, мы, кто уцелел, стали грузить на них раненых. Потом появились спасатели. Тушили пожар. Боялись, что взорвутся бензобаки и огонь дойдёт до склада с горючим. Тогда вообще хана. Успели потушить в том направлении. Не могу вам, женщины, всё рассказать. Извините. Ноги не держат. Устал. Пойду отдыхать.

19 декабря 1947 года в магаданском порту Нагаево была совершена диверсия. В глубине бухты в ожидании распоряжений стоял пароход «Генерал Ватутин». Он доставил свыше 3000 тонн взрывчатки. Ждал выгрузки пароход «Выборг», на котором было 193 тонны взрывчатых веществ. Вблизи нефтебазы в ожидании слива солярки стоял танкер «Совнефть». В бухте стояли ещё разные суда: теплоход «Советская Латвия», «Старый Большевик», «Минск», грузопассажирский пароход «Феликс Дзержинский» и другие. Вдруг на носовой палубе «Генерала Ватутина» раздался сильный глухой взрыв, в люке трюма возник пожар. Потом раздался колоссальной силы взрыв. На «Выборге» от детонации произошёл взрыв капсюлей-детонаторов. Носовая часть «Выборга» сразу же отвалилась. Порт горел от упавших раскаленных осколков. Взрывной волной снесло все постройки на берегу. Сгорело семь складов, остальные удалось отстоять. Отстояли нефтебазу. Пароходы получили повреждения. Погибло 90 человек, умерло в больнице ещё 33. Ранено 535 человек. Убытки составили приблизительно 116 млн руб. Сколько погибло заключённых, никто не считал.

Отдел контрразведки УМВД по Дальстрою злоумышленников не обнаружил. До начала эпохи горбачёвской «гласности и перестройки» все материалы нагаевской катастрофы были засекречены.

Владимир Александрович Серёгин, в то время он учился в одной из магаданских школ, в своём блоге пишет об интересных воспоминаниях этого дня:

«Из школы мы побежали вверх, к Полярной улице, которая соединялась с Портовым шоссе. Там мы увидели поистине кровавое зрелище. По дороге, ведущей из морского порта, шло, ковыляло, бежало множество окровавленных, раненных в лицо и руки людей, в штатском и морской форме. Многие, несмотря на холод и снег, были без верхней одежды и шапок, их одежда была изорвана в клочья, и виднелось голое тело. Проехало несколько наполовину заполненных грузовиков с сидящими и лежащими ранеными, потом два или три легковых автомобиля с сорванными капотами и изрешеченными осколками кабинами.

Мы пошли домой. Везде были следы разрушений от взрывной волны. По улицам ходили военные патрули с автоматами. В здании банка, примыкавшем к нашему дому по Колымскому шоссе, были выбиты все рамы, на лестничных площадках были установлены пулеметы, рядом стояли вооруженные люди. Окна нашей квартиры выходили в сторону, противоположную от порта, они были целы. В Магадане никто не знал о причине взрыва, все было засекречено. После войны работал на Дальнем Востоке и принимал участие в расследовании причин взрыва в магаданском порту.

Пароход был захвачен на рейде бухты Нагаева взбунтовавшимися заключенными, которых привезли в Магадан на этом судне. Зэки разоружили и частично перебили охрану, а капитана и часть команды заперли в трюмах. Они требовали выпустить пароход в море – хотели уйти в США. Иначе они угрожали взорвать корабль вместе с собой и командой. На борту был огромный груз динамита для колымских приисков. Выход из бухты Нагаева был заперт военными кораблями, и зэкам предлагали сдаться. Заключенные понимали, что МГБ их не простит, не пожалеет, а сразу поставит к стенке. И эти отчаянные люди выбрали добровольную смерть и после двух дней переговоров взорвали корабль.

Этот взрыв мы и ощутили как подземный толчок. Но от этого взрыва детонировали взрыватели, которые в ящиках штабелями лежали на дебаркадере морского порта, подготовленные к отгрузке на трассу, на золотые прииски. На дебаркадере и на причалах порта в тот момент было много народу: военные, охрана, моряки, портовые рабочие и служащие, в 20–30 метрах от причала стояло двухэтажное здание Управления порта. Это здание и все эти люди были сметены взрывом капсюлей и детонаторов, изранены кусками ящиков, осколками детонаторов и стекла. Пароход на рейде, стоявший от берега в 200–300 метрах, от взрыва исчез, испарился. Взрыв был такой силы, что металлические обломки парохода разлетелись на несколько километров от бухты. Мы с Федькой Чернецким и Женькой Черенковым нашли в 2–3 километрах от бухты огромную четырехгранную поперечину якоря, когда в следующем году ходили в поход по берегам бухты Нагаева».

Эта версия происшедшего нигде не была зафиксирована. О ней нигде в официальных документах не упоминается. Официальная версия случившегося присутствует во всех так же засекреченных документах и отчётах разных комиссий по расследованию взрыва. В документах о взрыве в Нагаево есть несколько версий.

«10 часов 19 декабря 1947 года. Катастрофа. 19 декабря 1947 года пароход «Генерал Ватутин» в 10 часов 10 минут подходит к кромке сплошного льда напротив причалов Нагаевского порта и, находясь на расстоянии не более 300 метров от них, делает разворот кормой к порту. Во время разворота судно ударяется носом о кромку льда, после чего, по словам очевидцев, из его носовой части начинает идти густой черный дым. Через несколько минут на пароходе раздается незначительной силы взрыв. Левый борт в области третьего трюма отваливается, и становятся видны шпангоуты. «Генерала Ватутина», объятого пламенем, начинает нести к пирсам, по направлению к танкеру «Советская нефть». Капитан пытается развернуть пароход и вывести его за пределы порта. В 10 часов 25 минут на пароходе «Генерал Ватутин» происходит взрыв огромной силы. Почти одновременно со взрывом «Генерала Ватутина» от детонации произошел взрыв капсюлей, находящихся в носовой части парохода «Выборг». В результате оба парохода вскоре и почти одновременно затонули. Из числа команды парохода «Генерал Ватутин» никто живым не обнаружен и не найдено тел убитых. От взрыва «Генерала Ватутина» образовалась волна воды со льдом до 10 метров высотой, которая дошла до порта и нанесла некоторые повреждения трем пароходам, стоящим у причала, а взрывной волной были повреждены палубные надстройки на остальных четырех пароходах. Взрыв был чудовищной силы. Через четыре дня после катастрофы военные водолазы обследовали дно бухты в том месте, где погиб «Генерал Ватутин». В результате взрыва на дне образовался котлован длиной до 100 метров, шириной 40 метров и глубиной 7 метров. В котловане обнаружены отдельные части парохода, разбросанные на площади до 150 метров» (выписка из документов расследования). В результате расследования начальник Нагаевского порта Герман Ухов был отстранен от занимаемой должности, затем судим. Непосредственно о причинах пожара, который и привел к взрыву взрывчатки в трюмах парохода «Генерал Ватутин», в отчетах экспертных комиссий сказано ничего не было. Скорее всего, из-за того, что из непосредственных участников происшествия никого в живых не осталось – экипаж парохода погиб, не было и объекта для исследования – пароход практически разорвало на части и разбросало по окрестным сопкам и дну бухты.