Текст книги "Нинель, или Роль зонтика в судьбе"

Глава 20 Ян – Королевич

А Евгения летала в мечтах. Она, наконец, встретила своего возлюбленного – красивого, умного, утонченного! Ян! Ян-Королевич, как в сказке, которую ей читали в детстве. Он спас ее! Она совсем не думает о травке, а только о нем, его глазах, руках! О, как ей хочется погладить его светлые волосы, она всю жизнь обожала прибалтийских актеров с их неповторимым шармом и крышесносной сексуальностью! Ни о ком другом она теперь и думать не хочет. Все эти сынки папиных знакомых вызывают в ней приступы тошноты, даже хваленый гусак из Гарварда Пашка. Нет, никому не сравниться с Яном! Он любит Баха, Вагнера! Он столько читал в подлинниках на немецком! В его глазах Космос!

Ей скоро исполнится девятнадцать и это ее первая любовь! Вот кому она отдаст свою нерастраченную девственность! От этих мыслей под стерео любимых мелодий, Евгению уносило все дальше. У нее есть его домашний телефон! Он никому его не дает, дал только папе и ей! Значит не такие они для него рядовые пациенты!

Мечты прервала, вошедшая в комнату дочери, мать:

– Доченька, что хочешь покушать? —

Евгению передернуло:

– Мама, сколько раз говорить, чтобы ты не входила ко мне без стука! И, вообще, прошу тебя не беспокоить меня. Когда захочу есть, знаю где холодильник. —

Мать послушно закрыла за собой дверь.

– И угораздило отца жениться на такой необразованной и тупой женщине! Папа – умница, красавец, на которого до сих пор заглядываются молодые девушки! Правда говорят, что можно извлечь женщину из деревни, но нельзя извлечь деревню из нее! – с раздражением думала Евгения о матери. Она схватила с полки книгу, но читать не стала, а включила видео и начала смотреть свою любимую мелодраму «Поющие в терновниках», которая как нельзя лучше соответствовала ее томительно-восторженному настроению.

Глава 21 Лиза в гостях у Звонаревых

Нинель Звонарева через сына пригласила Лизу прийти к ним в гости. Права Зина, надо все держать под контролем! Завтра Лиза обещала прийти. Нинель не стала заморачиваться с угощением и заказала пиццу, ну и еще кое-что будет на столе. Никакой выпивки кроме колы и пива:

– Не королеву ждем! —

Она была удивлена, когда в назначенное время на пороге появилась Лиза с цветами и Матвей с тортом в руках. Сделав радостное лицо, Нинель произнесла: – Спасибо, будет с чем чай попить! – и приняла из рук сына коробку с тортом.

Лиза переобулась в тапочки и пошла в ванную помыть руки после улицы.

– Хорошо, что хоть это умеет. Однако, что за гадость ее духи! Черкизон! Повсюду Черкизон, стоит ей только появиться! —

Из гостиной вышел Анатолий, чтобы поприветствовать девушку с сыном. Нинель смотрела, как муж искренне радуется и думала:

– Я всегда знала, что Толик недалекий простак, но, чтобы такой! —

И с деланым радушием пригласила всех к столу, где помимо нарезки и салата, стояла коробка с большой пиццей.

За столом за гостьей ухаживали отец с сыном, они попеременно предлагали ей что-то попробовать, а Матвей с улыбкой смотрел на Лизу.

– И чем она его приворожила, бледная немощь! – брезгливо про себя отметила Нинель – В институте такие девчонки красивые были! —

Они поговорили на ничего незначащие темы, попили чай с тортом и Лиза с Матвеем, попрощавшись ушли.

– Мам, я позвоню! – донеслось уже из дверей.

– Вот и манеры стали ей под стать! – От Нинель не ускользнуло, что за столом Лиза совершенно не умеет пользоваться ножом. Когда ела салат, то пользовалась одной вилкой, помогая себе кусочком хлеба, а сын, глядя на это, тоже отложил нож в сторону. Не зря: «С кем поведешься, от того и наберешься!» – со вздохом подумала Нинель.

Матвей пришел нескоро, как оказалось, он проводил Лизу до самого ее дома, Бескудниково – это другой конец Москвы. Пока сына не было, а муж смотрел телевизор, Нинель набрала номер Зиночки, та взяла трубку.

– Ой, Зина, уж и не знаю права я или не права, но я действительно пригласила эту девчонку с Черкизона к нам в гости! Ну, что сказать… молчит, как рыба, но самое главное о ней мне уже известно. Зина, я с ужасом думаю, вдруг он и вправду захочет жениться на ней! Что делать, Зина? – замерла в ожидании ответа Нинель.

– Набраться терпения и выжидать. Знаешь, как одна моя знакомая в подобной ситуации поступила? Конечно, это грязный, но очень действенный метод! —

– Ты, о чем, Зина? – Нинель напряглась, – для меня сейчас все методы хороши! – Мы, Нинель живем в век технического прогресса. А с новыми временами стало многое доступным. Я имею ввиду прослушку. Одна знакомая моей знакомой приобрела такое устройство, вмонтировала в зонтик и накануне «забыла» его в гостях предполагаемых родственников. Сын хотел жениться и совсем не слушал мать, а зря! Так вот, эта знакомая знакомой, позвонила на следующий день и сказала, что забыла у них в коридоре свой зонтик, сейчас заскочит на одну минуту с утра перед работой. Она забрала свой зонтик с «начинкой», а потом дала послушать пленку сыну. Все! Как ножом отрезало от невесты и ее семейки. У парня уши завяли. —

– Ой, как так можно! Может он мать свою возненавидел! – ужаснулась Нинель.

– Нет, не возненавидел, а напротив, спасибо сказал и вскоре женился на девушке, которая ему больше подошла. До сих пор прекрасно живут! Мать плохого не захочет, она лучше знает, кто ее сыну подойдет. —

Нинель с неприязнью выслушала эту историю. Но из головы не выбросила.

Глава 22 Кража со взломом

А на Лизу Смирнову косяком двинулись крутые неприятности. Впрочем, неприятности – это еще мягко сказано. Приезжал грозный хозяин с племянником Азизом и сообщил растерявшейся девушке, что у нее крупная недостача. Хозяин устрашающе раздувал черные ноздри и гортанно что-то выкрикивал на непостижимой смеси чуждого наречия, щедро приправленного русским матом, не требующего перевода. Конечно, Лиза вела тетрадь, куда записывала выручку, но приход товара подсчитать было невозможно, все сваливалось в кучу безо всякого подсчета и накладных. Бывало Азиз или сам хозяин, что-то забирали из вещей, нигде это не учитывалось и сколько всего товара числилось на торговой точке никто не знал, включая самого хозяина. И вот недостача, а Лиза оказалась крайней. На ее робкие вопросы, как такое могло случиться, южане громко кричали на своем языке вперемежку с матом, тем самым окончательно запугав девушку. Азиз, говоривший на русском лучше своего дяди, глядя в лицо Лизе сказал со злостью:

– Это ты у своего брата спрашивай. Срок даю пять дней, чтобы деньги были, иначе и тебе, и брату кости переломаем. Мы знаем где вас искать. —

Сумма, которую от нее требовали была просто нереальной, ей ее отрабатывать не один месяц, а еще надо и жить на что-то.

Матвею девушка решила ничего не говорить, но он сам заметил, как она погрустнела и осунулась. Под глазами появились темные круги от бессонных ночей и после долгих, и упорных расспросов, расплакавшись она рассказала Матвею о своей беде. Тот выслушал и успокоил: – Не переживай, заработаю на Москве-Товарной. Деньги будут. Главное, не плачь! – подбодрил он девушку.

И уже на следующий день Матвей был у вагонов на станции, куда стекаются грузы со всей страны и из-за рубежа. Бригадира Максима он не нашел, но к нему подошли двое и предложили работу. Матвей и еще несколько приезжих из Средней Азии начали разгрузку вагона до верху набитого коробками с бытовой техникой. Там были стиральные машины, холодильники, телевизоры и другие товары от дорогостоящих иностранных производителей. На этот раз в помощь грузчикам были даны тележки и подъемники, надо было управиться как можно быстрее и заполнить товаром подогнанную фуру. Они почти закончили с работой, как кто-то свистнул и «бригадира» не стало, а с ним и водителя фуры. Они словно растаяли в жарком московском воздухе. К ребятам-грузчикам подошел наряд милиции и надев на них наручники, посадил в милицейский УАЗик и повез в отделение. Там их посадили в обезьянник, где нестерпимо воняло мочой, дежурный милиционер запер на замок и ушел из этого зловонного места, оставив горе-работяг, не говоривших по-русски и Матвея единственного русского среди них.

Только через несколько часов пришел милиционер. Быстро поняв, что кроме Матвея Звонарева говорить не с кем, взял у него паспорт и начал допрос. Матвею реально светила статья за кражу со взломом, надо было серьезно разбираться. Милиционер уныло посмотрел на него, потом дал позвонить домой. Приехали родители и после подписки протокола, Матвей был отпущен до следующего вызова в милицию. О том, что чувствовал Матвей сидя рядом с родителями в такси, – простыми словами передать сложно: боль, стыд, унижение, а главное, осознание себя, как последнего лоха, которого развели на кражу.

Дома воцарилось долгое тягостное молчание. Матвей ни за что бы не признался матери, что деньги нужны для Лизы, а отцу говорить без толку, денег у него нет. Что делать дальше Матвей не знал и лишь поздним вечером, когда Нинель улеглась в спальне, состоялся разговор между отцом и сыном. Матвею пришлось рассказать всю правду для чего ему потребовались деньги. Лизу на счетчик поставили и ей долго придется отрабатывать, чтобы рассчитаться. Отец, желая успокоить сына, сказал, что что-нибудь придумает. Конечно, Анатолий сам был в замешательстве и не знал, чем он может помочь. Их разговор в гостиной подслушала Нинель, для этого она использовала пустой стакан, приложив его краями к стене, а дном к уху. Она все расслышала и поняла: – Все несчастья из-за этой девчонки с Черкизона. Ее материнское сердце не обманешь, сразу было ясно, что она доведет сына до беды и это случилось. Будет суд, позор и пятно в биографии. Нинель встала и заметалась по комнате, в голове стучало: – Что делать? Что делать? – Нинель вспомнила о спрятанном коньяке и крадучись вышла на лоджию, где отпила прямо из бутылки приличную дозу. Она заснула только под утро.

Глава 23 Когда любовь убивает

Евгения Данилова позвонила доктору Соколовскому и попросила о встрече. Ян Оскарович поинтересовался: – Что-то произошло, Евгения? Как Вы себя чувствуете? —

– Чувствую себя хорошо, но мне очень нужно увидеть Вас, Ян. – Она впервые назвала его по имени, чтобы сократить дистанцию между ними. Да, он старше ее, он доктор, ученый, но это ничего не меняет. Она влюблена в него и хочет сама признаться ему первой. —

– Хорошо, приезжайте. Когда Вам будет удобно? —

– Сегодня после приема. —

Соколовский несколько задумался, потом сказал:

– Я буду ждать Вас. – и положил трубку.

У Евгении сердце сжалось от этих слов: – Я буду ждать Вас. – звучало, как гимн надежде. Надежде на ее счастье!

Когда она вошла в кабинет Яна Оскаровича, он уже снял свой белоснежный накрахмаленный халат и сидел в модном костюме стального оттенка под стать цвету его глаз. Под пиджаком виднелась голубая рубашка, верхние пуговицы которой были расстегнуты, на груди поблескивала золотая цепочка, что делало его особенно сексуальным. Евгения видела его впервые без докторского халата и это окончательно сразило ее до головокружения, до слабости в ногах. Перед ней был не врач, а стильный молодой мужчина с зашкаливающей харизмой. Сердце девушки сжалось: – Такого хоть сейчас в Голливуд! – Но лицо Яна было непроницаемо-холодным. Он встал и поздоровавшись, предложил Евгении сесть, затем сел сам, слегка откинувшись на спинку кресла, устремил на нее внимательный взгляд серых глаз. После минутного молчания спросил: – Какие проблемы, Евгения привели Вас ко мне, ведь как я понял из разговора с Вами, чувствуете Вы себя хорошо. —

А Евгения не могла оторвать взгляд от него, его лица, его рук с чуткими пальцами врача. Она опустила глаза и вдруг увидела видневшиеся под столом ноги Яна. Внушительного размера, под стать его росту, но изящные, узкие ступни в модных туфлях из мягкой замши. Она на какие-то секунды представила, как он одевается: носки, брюки, рубашка… Как затягивает ремень, надевает обувь совсем как обычный человек, а не полубог в ее воображении. В висках застучало, стало трудно дышать. Она была готова пасть перед Соколовским от нахлынувших чувств! Подобного с ней никогда не бывало.

– Так, что привело Вас ко мне? – задал прямой вопрос Соколовский, глядя ей в глаза.

– Любовь! Я полюбила тебя, Ян! – ответила так же прямо девушка. Ее темные глаза пылали огнем, на щеках загорелся румянец, еще немного и из глаз брызнут слезы…

Ян Соколовский молча поднялся из-за стола и встал лицом к окну, повернувшись спиной к своей недавней пациентке. Евгения одним движением оказалась рядом и порывисто обняв его со спины, прижалась к Яну щекой, горячо прошептав: – Зачем спрашиваешь, когда ты все сам видишь и знаешь. Люблю безумно и на все для тебя готова прямо здесь и сейчас. Она начала целовать спину и плечи Яна, встав на цыпочки, дотянулась до его затылка, продолжая осыпать поцелуями шею, завитки волос. Ян, так и не повернувшись к ней лицом, сказал:

– Евгения, возьмите себя в руки. Я – врач, а Вы – моя пациентка. Между нами ничего не может быть. —

Это было сказано таким решительным, ледяным тоном, что на минуту охладило пыл девушки и она отпрянула от него, а он, воспользовавшись этим, отошел от окна и налив ей воды в стакан, протянул со словами:

– Выпейте и успокойтесь. —

Соколовский сел и достав из ящика стола бланки, стал писать. Поставив печать, протянул рецепт со словами:

– Это необходимо принимать. —

Затем открыл дверь в приемную и обратившись к девушке-ресепшн сказал: – Вызовите по телефону такси для пациентки. —

Приехав домой, Евгения заперлась у себя в комнате. Мать не решалась войти и побеспокоить ее, но сердцем почуяла: – С дочерью беда. – Она набрала номер мужа и он тут же примчался. Данилов позвонил Соколовскому, тот приехал и осмотрев девушку, оказал первую наркологическую помощь: поставил капельницу и сделал укол, чтобы поддержать ее сердце. На немой вопрос отца ответил:

– Это редкий случай в моей практике. Она проспит не менее 12 часов, если проснется раньше, дайте ей эти таблетки, а утром я приеду. —

Ян оставил все необходимые лекарства на случай раннего пробуждения и уехал, а отец остался рядом с дочерью. Он просидел всю ночь в кресле, почти не смыкая глаз и лишь под утро сон ненадолго сморил его. Евгения спала не просыпаясь, а утром приехал Соколовский. Когда Евгения открыла глаза, то увидев его, выдохнула: – Ян, любовь моя, не уходи! – Но под воздействием лекарств, снова впала в забытье.

Ее слова потрясли Данилова и он все понял своим отцовским сердцем: – Что ты сделал с ней! Заколдовал? – Данилов был готов набросится на Соколовского, но у того хватило выдержки и опыта остановить его одним взглядом. Вместо ответа Ян Оскарович достал из походной аптечки таблетки и протянул их Данилову со словами: – Пейте три раза в день, вам нужно поддержать себя. Я пришлю медсестру, она обеспечит уход за Евгенией. – С этими словами доктор Соколовский покинул квартиру Даниловых, оставив мать и отца рядом со спящей дочерью.

Глава 24 В гостях у Воланда

Данилов приехал на работу в ужасающем состоянии после бессонной, полной тревог ночи, проведенной подле дочери. Вид у гендиректора был, как после затянувшейся хмельной попойки, чего с ним почти никогда не случалось. Лицо опухло, голова гудела, словно ее накачали водой, но накопившиеся дела необходимо срочно разгребать и кроме него это не сделает никто. Выпив лекарство, рекомендованное Соколовским, Данилов почувствовал прилив бодрости и сил, усталость куда-то исчезла и он обрел способность адекватно мыслить и реагировать.

Вошла главбух с папкой документов на подпись. Данилов давно знал Викторию Тимофеевну, она работала с ним еще во внешнеторговой организации времен СССР от которой он успешно вовремя отпочковался и создал фирму «Русский мороз», весьма процветающую на международном рынке. Чего это стоило пробить, знает только он один, каждая подпись на каждой бумаге, каждое разрешение стоило ему нервов и здоровья, но Евгения окончательно подкосила его. Данилов любил дочку больше всех на свете и она платила ему ответным чувством. Она сразу хотела перейти жить к отцу, но он попросил остаться с матерью, чтобы окончательно морально не убить ее. Это было лишь частью правды, другая часть состояла в том, что Данилову всего сорок пять и женщинами он по-прежнему интересуется, а при дочери неизбежно возникнут неприятные ограничения. И потом, он весь день на работе и так поздно приходит… Работа не только поглотила его с головой, но и дает средства для обеспеченной жизни семьи. Коммерческое отделение МГИМО, поездки за границу, модные фирменные вещи, машина – все это стоит огромных денег, а его задача добывать их. Он объяснил все это дочери и она приняла его доводы. Сейчас она под неусыпным вниманием медсестры, присланной из клиники Соколовского, а после работы он обязательно заедет навестить ее. И Данилов вновь окунулся в дела фирмы. Он просидел за рабочим столом до самого вечера, сделав небольшой перерыв на обед. Секретарь Вера позаботилась; договорилась с родственницей, которая готовит домашние обеды для сотрудников, а шофер Иван их привозит в офис. – Только бы с Женечкой все наладилось, а с остальным разберемся. – успокоил себя Данилов.

Вечером, после работы он заехал к дочери, которая уже не спала, но была в отрешенном состоянии под воздействием лекарств. Она молча смотрела на отца, иногда закрывая глаза. Видя его тревогу, опытная медсестра-сиделка заверила: – Не стоит волноваться, все идет как положено. А вот Вам нужно отдохнуть и выспаться хорошенько. Завтра Ваша дочь будет бодрее, а еще через день-два все придет в норму. Идите и отдыхайте. —

Он успокоился и поехал отсыпаться домой.

Произошло все так, как говорила сиделка. Через день Евгения окончательно пришла в себя и даже начала читать книги, лежа в постели. А еще через несколько дней она попросила отца отвезти ее на дачу в Жаворонки.

– Я и сам хотел тебе это предложить. Как хорошо, что наши желания совпали, дочка. – обрадовался отец.

Евгения обняла его за шею:

– Ты самый лучший папа в мире. Я так люблю тебя. —

Через час они уже подъезжали к коттеджному поселку. Лето было в зените, вокруг все цвело и благоухало ароматами цветов. У Евгении в начале сентября день рождения и чтобы приподнять ей настроение отец дал в руки дочери каталог с автомобилями: – Выбирай любую, но только помни наш уговор: весь год за рулем у тебя будет персональный водитель. Только так! —

Дочь улыбнулась: – Хорошо, папочка!

И все вроде наладилось, как к концу следующей недели, вернувшись после работы, Данилов нашел дочь в ужасном состоянии. Домработница, ответственная и за своевременный прием препаратов, только развела руками:

– Что поделать! Она не ребенок. Я же не могу ее насильно лекарствами пичкать! —

Данилов, даже не поужинав, постучал в дверь комнаты дочери и не дождавшись приглашения, вошел. Он застал, лежащую на кровати Евгению, всю в слезах, которые текли по ее неподвижно-бесстрастному лицу, больше похожему на маску. Отец сел рядом на край кровати и погладив ее по голове, только и смог, что вымолвить: – Доченька моя! —

Это сработало, как спусковой крючок. Евгения разрыдалась, упав лицом на руки отца, а он стал гладить ее волосы, пытаясь успокоить:

– Все образуется. Поедешь к морю. Куда ты хочешь съездить? —

Она разрыдалась еще сильнее: – Зачем мне море, где нет его! Папа, неужели ты не понимаешь, что мне жизнь без него не мила? – и слезы потоком полились из ее глаз. Он не стал больше ничего говорить, а обняв дочь ждал, когда слезы постепенно сами иссякнут и она затихнет. Так и произошло, и когда буря улеглась, протянул дочери таблетки, которые она безропотно приняла от него и запив водой заснула. Данилов тихо вышел из комнаты дочери и набрал номер домашнего телефона доктора Соколовского. Как только тот взял трубку, произнес: – Нам нужно срочно увидеться. —

Соколовский ответил: – Приезжайте и назвал адрес.

Данилов сел за руль и через минут сорок подъехал к дому Яна Соколовского, расположенному в старом центре Москвы. Квартира состояла из трех комнат, обставленных в стиле модерн после недавнего ремонта. Пройдя через всю довольно просторную квартиру, Данилова поразило, что стены повсюду были в темных, почти черных тонах, окна были наглухо зашторены тяжелыми гардинами, не пропускающими с улицы свет, а пространство квартиры освещалось точечными светильниками.

– Похоже на жилище Воланда. Уж не сатанист ли он? – промелькнуло в голове Данилова. Ян был по-домашнему одет в светло-серые спортивные штаны Adidas и серую футболку той же фирмы. На его шее Данилов заметил увесистую золотую цепочку. – Интересно, это крест? – подумал он, когда хозяин жестом пригласил гостя пройти в кабинет, где так же все было в темных тонах. Посередине кабинета стоял большой письменный стол, кресло напротив него, у стены книжный шкаф полный книг, многие были на иностранных языках. В углу комнаты Данилов заметил стерео и видео систему SONY, пол застилал мягкий ковер, на стенах были фотографии и готическая графика в металлических рамках. Как оказалось, Ян профессионально снимал и рисовал, это были его работы. При плотно зашторенных окнах, в углу комнаты приглушенно горел торшер с шелковым абажуром.

Указав гостю на кресло, Соколовский сел напротив за свой массивный стол и немного помолчав, произнес с обычным для него спокойствием:

– Чем обязан? —

Его хладнокровие поразило Данилова и чуть не разорвало изнутри: – У него дочь едва не при смерти, жить не хочет, а этому все ни по чем! Уж не изо льда или каменного гранита он сделан? А может у него вместо сердца механизм какой-то! И хотя Данилов ничего такого не сказал, для Соколовского не составило труда прочитать мысли, сидящего напротив. Он, внимательно посмотрев на визитера, произнес:

– Не надо гневаться, Валерий Николаевич! Мы с Вами союзники и должны выработать правильное решение вдвоем. Я – как врач, а Вы – как отец. У Евгении нервно-психическое расстройство и ее реакция на меня всего лишь следствие болезни. Она привыкла получать все, что захочет. Лучшим выходом будет поместить ее в хорошую клинику, желательно за границей, где ее серьезно вылечат и со временем все пройдет. И, конечно, мы с ней никогда больше не должны видеться. Ни при каких обстоятельствах. К сожалению, должен признать, что с Вашей дочерью я, как врач, не справился. Такое редко, но случается в практике. Вот, возвращаю Вам ваш гонорар. – Соколовский достал из ящика стола и положил перед Даниловым конверт с деньгами, который тот передал ему за лечение дочери.

– Что Вы мне деньги суете! Не нужно мне денег. Мне дочь спасать надо. Я же видел, какая она была счастливая после Ваших сеансов в Склифе! Она улыбалась, сияла! А если это никакая не болезнь, а любовь? Почему Вам это не кажется вполне естественным, ведь ей нет еще и девятнадцати лет! Она любит Вас, только сегодня рыдала у меня на руках, что ей без Вас жизнь не мила! Она красавица в расцвете лет, я, как отец, все сделаю для счастья своей единственной дочери. Любая свадьба, любой бизнес, все будет для вас!

Соколовский опустил глаза: – Женитьба не входит в мои ближайшие планы. Лучше для всех сделать, как я Вам советую: отправьте дочь для прохождения лечения заграницу. В Альпах есть хороший санаторий, где ее приведут в норму. Было бы еще лучше, если с ней поедет кто-то из близких, к кому она привязана. – Соколовский положил перед Даниловым адрес альпийской клиники.

Данилов встал с кресла и приблизил свое покрасневшее лицо почти вплотную к бледному лицу Соколовского. Глядя прямо в его холодные серые глаза, закипая, сказал:

– Если она не нужна тебе, так расколдуй ее! Сделай так, чтобы она тебя разлюбила. Дьявол ты, или человек? Воланд! —

Данилов взял со стола адрес клиники в Альпах, но к конверту с деньгами не притронулся. Затем вышел из кабинета и направился к выходу из квартиры, а Соколовский так и остался сидеть за своим столом, даже не проводив его до дверей:

– А ведь он не далек от истины. О, если бы он знал, что за Ад творится в моей душе! —

Ян поднялся из-за стола, включил стерео. Затем подошел к маленькому шкафчику, где стоял бальзам, приготовленный по только ему известному рецепту, отсчитал в хрустальную рюмку нужное количество капель, чуть разбавил водой, выпил и лег на мягкий ковер с толстым густым ворсом. Он лежал на спине, заложив руки за голову, его глаза, устремленные вверх на высокий потолок видели Космос, а фуги Баха, доносившиеся из стереосистемы, делали этот полет реальным. Это было частью его личного релакса, той небольшой частью системы, которую доктор Соколовский разработал лично для себя.