Текст книги "Фасад Страстей"

Глава 13

У Велехова в гараже стояло два автомобиля: на одном ездил Станислав, на другом – Кристина. Когда утром встал вопрос о поездке в Барселону, решено было ехать на машинах – на сей раз от морского путешествия все дружно отказались.

Поначалу вопрос о поездке Влады вообще не стоял, так же как и самого Велехова. В столицу Каталонии собирались ехать Антон с Кристиной и Диана с мужем.

Сестры решили воздержаться от путешествия до полного восстановления душевного и физического равновесия Влады. Она, едва проснувшись, заявила сестре, что видеть никого не желает, из комнаты выходить не собирается, попросила книги из хозяйской библиотеки с тем, чтобы провести день в покое и чтении. Эля ожидала от нее вопросов о Станиславе, Антоне или, по крайней мере, о Коле, но она определенно не хотела ни о ком вспоминать.

Проснулась Влада ни свет ни заря, обнаружила себя в Элиной комнате, но и тогда не стала выяснять обстоятельств переселения и прямиком отправилась в душ. Вышла из ванной посвежевшей, в приподнятом настроении и даже принялась тихонько напевать, но тут, как нарочно, потянуло дымком с балкона, и вся веселость Влады разом улетучилась. Она со страхом уставилась на Элю:

– Что это? Я чувствую запах табака.

Эльвира остереглась вдаваться в пояснения и плотно прикрыла балконную дверь.

Влада на цыпочках, словно кто-то мог ее услышать, подошла к балкону и слегка отвела со стекла занавеску. Эля видела, как сестра закусила губу, глядя на того, кто стоял по ту сторону стекла.

– Влада, не смей! – вскрикнула Эля.

Сестра потянула за ручку двери. Эля бросилась за ней, но та уже вышла наружу и остановилась за спиной у Станислава.

– Влада, вернись, – сипела и махала Эля из-за занавески, – вспомни о ребенке.

Велехов что-то услышал, обернулся и сразу выбросил сигарету, подошел к каменной перегородке. Он смотрел на Владу с нерешительной тревогой, как будто не знал, чего от нее ждать.

Они стояли по обе стороны перегородки, через которую Станислав мог с легкостью перемахнуть. Вместо этого он с большой осторожностью дотронулся до Владиной руки и, убедившись, что рука не отдернулась, взял ее в обе ладони.

– Ты… ты что-то хотел сказать мне вчера, – проговорила она, и глаза ее моментально наполнились слезами, рука задрожала.

Он мигом очутился подле Влады и прижал ее к себе:

– Я ничего не говорил. Тебе показалось. Нет, ты просто совсем не то поняла… Господи, какой же я идиот! Забудь, забудь все, что было вчера…

Она смотрела на него снизу с недоверчивым страданием.

– А знаете, что мы сделаем? – бодро воскликнул он. – Поедем в Барселону! Я сам повезу вас на своей машине. Поедем тихонечко, обещаю, что на сей раз все будет отлично.

– Стас, я не уверена, что Владе стоит выходить из дому да еще гулять по большому городу, – вмешалась Эля.

– Я буду вас возить, ходить много не придется, город я знаю вдоль и поперек, могу выступить гидом. Это Владочку развлечет, зачем ей сидеть в четырех стенах… – Все это он проговорил, не отрывая взгляда от обращенного к нему лица, хотя уговаривал больше Элю.

– Да, поедем, – сказала Влада.

– Нет, я категорически против, – разволновалась Эля. – Вы оба помешанные! Останься с ней здесь, раз тебе неймется… – Она осеклась, представив, куда заведет их общение наедине, какие темы всплывут при любом развитии событий, и поняла, что Стас прав: Влада нездорова, надо оградить ее от каких бы то ни было сильных потрясений. – Хорошо, я согласна, но смотри, Стас, я надеюсь на твое благоразумие.

– Вот и отлично, – обрадовался тот. – Жду вас внизу.

Влада с сияющими возбуждением глазами принялась рыться в шкафу, бегала к зеркалу и обратно, прикладывала к груди разные платья. Эле не нравилась внезапная активность сестры, она свидетельствовала о ее неуравновешенном состоянии. На всякий случай она положила в сумочку лекарства.

– Ох, не доведут до добра мужики! – покачала она головой.

У ворот наготове стояли автомобили, вокруг них крутился Антон.

– Классные тачки! У бумера какая скорость? Это твой, Крис? Я шестой пока вживую не щупал? «Порше» крутняк! Брутальная махина! Зачем Славе здесь внедорожник? Такие шикарные дороги еще поискать.

– А он только внедорожники признает. Нормально так. Ему осталось танк в гараж шлепнуть. Да, еще – самолет! Весь джентльменский набор для счастья. Ой, а вот и систерз пожаловали, твоя-то вроде оклемалась. Неужели в столицу намылилась? Нет, ты только погляди, я тихо тащусь! Славка вокруг нее вьется, как архангел с крылышками! Мало она ему крови попортила! Слава классно выглядит. Приоделся, сорочку я ему подарила, привезла с Бали, батик – ручная роспись по ткани… Антош, ты чего опять скис? Да плюнь на нее! Хочешь, я Славочке скажу, и он ее не возьмет?

Состоянию Антона, однако, больше подходило другое определение, нежели «скис», парень скорее вскипел, кулаки его непроизвольно сжались, он впился в Станислава агрессивным взглядом, на щеках мгновенно вспыхнул густой румянец, какой довольно часто выдает чувства молодых людей. Обида разгорелась в нем с новой силой: как эти двое смотрят друг на друга – в точности как на той фотографии, где он словно увидел самого себя. Все время, проведенное с Владой, он был для нее игрушкой, резиновой куклой с желанными чертами, надо быть полным придурком, чтобы этого не понимать.

Велехов усадил Эльвиру на заднее сиденье машины и открыл перед Владой переднюю дверцу – ей хотелось сидеть рядом с водителем. Антон вырос между Владой и креслом.

– Мне сказали, что ты больна. – Он враждебно сверкнул на Велехова глазами. – Могла бы посоветоваться со мной, стоит ли тебе трястись целый час в машине.

Вместо ответа, Влада отпрянула от Антона, как от незнакомца; так шарахаются на улице от бомжа или попрошайки, нахально заступившего дорогу. Антон оторопел. Он ожидал чего угодно, но не того выражения опасливой брезгливости, с каким она его встретила. Он был настолько поражен, что все упреки вылетели у него из головы. Накануне муки уязвленной гордости подсказывали ему хлесткие, сильные выражения, которые он собирался эффектно бросить ей в лицо, втайне надеясь на опровержение, не потому, что продолжал ее любить, а чтобы избавиться от ощущения, будто над ним посмеялись.

Рядом стоял Велехов, из-за него жизнь с Владой обернулась фарсом, а ведь Антон искренне любил ее, и вот теперь его любовь растоптана, а сам он унижен, – сознавать это было нестерпимо. С каким наслаждением он прибил бы этого удельного князька! Они одного роста, Станислав на вид крепче, но он смог бы его одолеть. На его стороне злость, неперебродившая сила и настоящий азарт бойца, почему бы не сразиться за женщину, за честь и достоинство… а не все ли равно за что?

– Отойдем, поговорим, – обратился он к Велехову тоном, не оставлявшим сомнений в способе переговоров.

– Валяй, – охотно согласился тот, и соперники прошествовали за дом на зеленую лужайку между деревьями. Лучшее место для кулачного боя трудно было сыскать. – Часы сними, – посоветовал Станислав, отстегивая свои.

– Плевать мне на часы! – взорвался парень. – И на тебя плевать! Это ты обложился «ролексами», внедорожниками и прочей чешуей. Все тебе мало, паршивый жлоб, еще чужих женщин воруешь! Думаешь, и меня можешь купить заказами и проектами?

– Ты бы разобрался сначала, что тебя раздражает: моя чешуя, женщины или паршивое жлобство, – возразил Велехов с ответной угрозой. – А для начала сам с женщинами определись, любвеобильный ты наш. Любовь из тебя так и прет, и все к богатым девушкам.

Этого было достаточно, молодой тигр зарычал и прыгнул на обидчика.

Бились они крепко, с упорством, с первобытной беспощадностью – Антон с яростью, Станислав более хладнокровно, но заразившись боевым задором, какой испытывает мужчина, встретив достойного противника. В нем, как и в Антоне, взыграл бойцовский дух, разгорающийся с каждым ударом, когда причина конфликта становится не важна и не остается никаких чувств, кроме желания победить. Оба уже были в крови, с разбитыми губами, ссадинами и израненными кулаками.

Прибежала Кристина и всплеснула руками:

– Мальчики, что вы делаете? Альфредо! Альфредо! Помоги, они же убьют друг друга!

– Крис, не подходи! – крикнул Станислав и получил удар в скулу. В долгу не остался, драка приняла еще более ожесточенный характер, удары следовали с ураганной скоростью.

Лужайка была истоптана, кусты смяты, несколько неокрепших деревьев сломано. Противники молотили кулаками с бешеным азартом, оба не чувствовали боли.

Велехов, несомненно, был сильнее, устойчивее, преимущество было на его стороне, он лучше владел собой, берег силы, тогда как нервный, импульсивный молодой человек отдавался схватке с безумной страстью.

Наконец Антон упал. Велехов прижал его к земле:

– Все, успокойся, я выиграл бой, ты должен это признать. Кончено, больше драться не буду.

Антон дернулся несколько раз и затих.

Станислав прошел мимо Кристины, стаскивая с себя разорванную рубашку – ее подарок, потрепал девушку по щеке на ходу.

– Хороший парень, – сказал он. – Если не передумает жениться, я возражать не стану.

– Славочка, ты весь в крови, – захныкала Кристина.

– Ерунда, сейчас приведу себя в порядок. Лучше займись нашим героем, он окончательно расстроился.

Поездка, несмотря на инцидент, не сорвалась. Станислав умылся, переоделся, налепил на лицо парочку пластырей и занял водительское место в своей машине. Примерно в таком же виде предстал перед компанией отъезжающих Антон. К Владе он больше не подходил, был мрачен, залез в машину и скрылся за тонированным стеклом.

Влада воззрилась на Станислава в тяжелом недоумении: человек отошел на короткое время, причем за пределы усадьбы не выходил, а вернулся весь в синяках и ссадинах. Эльвире искусно удалось отвлечь сестру от короткого диалога ее бывших любовников, после которого оба исчезли из поля зрения.

Машины тронулись, выехали за ворота и покатили по мостовым Льорет-де-Мара.

– Что у тебя с лицом? – Влада сидела рядом с Велеховым и пристально его разглядывала. – Будь это лет двадцать назад, я бы сказала, что ты с кем-то подрался.

– Я кажусь тебе таким старым, что и подраться не могу?

– Нет, ты сильный, привлекательный мужчина, и у тебя молоденькие любовницы.

– Н-да! – произнесла у них за спиной Эльвира. – Любопытно послушать, как ты будешь выпутываться. Допрыгался, Казанова!

Станислав счел необходимым увести разговор в сторону.

Машина уже мчалась по трассе вдоль берега, справа тянулся горный ландшафт с домиками на склонах, вдруг открывались широкие лощины, разбитые на участки со светлыми виллами; сверкающие свежей зеленью садики, вглубь простиравшиеся помидорные плантации или тенистый парк за оградой, величественные пальмы, агавы на скалистых склонах.

Оживление Влады спало, она хмурилась и косилась на Станислава с возрастающим подозрением. Какие-то думы одолевали ее, поэтому Эля, чтобы прервать опасное молчание, ляпнула довольно неосмотрительно:

– Стас, а ты молодец. Здорово развернулся. Всего добился в жизни самостоятельно.

– Хочешь, скажу дико смешную вещь? Я сам не знаю, как это вышло. В моей биографии был период, когда я встал перед выбором: либо пустить себе пулю в лоб, либо выжить любым способом. Вот и выживал, как мог. Стремиться к какой-то цели я был не в состоянии, просто работал как проклятый, до изнеможения, так, чтобы ночью упасть в койку и вырубиться без мыслей и сновидений. Представьте – помогало. Когда наконец очнулся и смог без содрогания взглянуть на мир, оказалось, что я уже богат. Дальше – больше, да и работа стала увлекать по-настоящему.

Влада продолжала изучать его сбоку, он бросал на нее настороженные взгляды, сообразив, что затронул скользкую тему. Она собралась задать очередной вопрос, и он ее перебил:

– Я не слишком быстро еду? Тебя не укачивает?

– Нет, я есть хочу, – недовольным тоном заявила она.

– Еще двадцать минут. Позавтракаем в Старом городе на бульваре Ла-Рамбла. Помимо замечательных памятников архитектуры, там присутствует особый дух и колорит, это море цветов, живые статуи, художники, рисующие с натуры… Придумал, я закажу твой портрет!

– Вот еще, не стану я сидеть как мумия! У тебя фотоаппарат есть, можешь щелкать. И нечего распоряжаться, я сама выберу ресторан. – Влада состроила капризную гримаску, хорошо знакомую Велехову со времен юности.

Станислав невольно засмотрелся на нее: она всегда была капризна, нередко изводила его неровностью поведения, вздорными требованиями и неожиданными выходками, но он любил в ней каждую черточку, как во внешности, так и в характере. Прежде он всегда знал, что девушка намеренно его третирует, это была особая любовная игра, которая доставляла ей чувственное удовольствие. Изрядно помучив его, она потом отдавалась страсти с необузданным пылом и почти болезненным наслаждением.

За эти годы Влада мало изменилась, разве что слегка округлилась, не утратив врожденного изящества и несколько манерного аристократизма. Все в ее облике по-прежнему цвело и дышало женственностью.

Взгляд его скользнул с упрямо оттопыренной пухлой губки на нежную шею, в ключичную впадину и дальше – вниз, в ложбинку между грудями, полускрытыми ажурным гипюром, в то потайное место, которое он так любил целовать.

Его внезапно обдало жаром, вспотели ладони, сжимавшие руль. Он счел благоразумным съехать на обочину и остановиться. Машина Кристины проехала вперед и тоже притормозила.

– Перекур? – обрадовалась Эля. – Как хорошо, а то уже невмоготу.

Глава 14

Путешественники подкрепились в открытом ресторане на бульваре Ла-Рамбла.

Красота бульвара и окрестных зданий развлекла гостей настолько, что обидам и унынию не осталось места. Даже Николай, пребывавший в угнетенном состоянии, увлекся и переходил от одной живой фигуры к другой. Здесь были сказочные девы, красочно обряженные факиры, причудливые сумрачные фигуры, вызывающие мистический трепет, целые скульптурные группы, словно отлитые из бронзы, которые оживали на глазах у зрителей, меняли позы и снова превращались в неподвижные изваяния. Диана и Николай по очереди фотографировались рядом с застывшими актерами. Вдоль центральной аллеи тянулись ряды цветочных киосков, террасы кафе под огромными раскидистыми деревьями.

Антон в восторге простаивал перед зданиями, которые высились по обе стороны бульвара. Дворец вице-королевы вызвал благоговение у будущего архитектора.

Здание Королевской академии науки и искусства, бывшее здание Филиппинской табачной компании, особняк Палау Можа и многие другие пришлось осматривать только с фасада, иначе было не успеть, столько заманчивого ждало впереди.

Николай старался не смотреть в сторону Станислава. Поведение его указывало на то, что он всеми силами старается вернуть свое существование в устоявшуюся колею. Он вновь лебезил перед женой; прогулка по прекрасному городу, совместные впечатления, обсуждение красот Барселоны явились удачным средством для восстановления пошатнувшихся отношений.

Станислав, изредка роняя взгляд на бывшего друга, только досадливо морщился. Внимательный наблюдатель заметил бы долю горечи в его мимике, но Эльвира зачарованно глазела по сторонам, а Влада определенно взялась за старое: фыркала, отвечала Стасу пренебрежительно, порой грубо, на грани оскорбления. Другого бы смутило или рассердило такое отношение, но Станислав, напротив, все более оживлялся.

Рамбла начинается с площади Каталонии и заканчивается памятником Колумбу. Станислав предложил дойти до набережной пешком, мимо дворцов и зданий, посмотреть порт и площадь Портал-де-ла-Пау.

Влада тут же отругала его и заявила, что не будет ходить пешком. В ответ получила огромный букет белых роз. К счастью, у нее хватило выдержки не запустить цветами в дарителя на глазах у публики.

– А где можно походить по магазинам? – спросила Эля.

– Едем на Пасео-де-Грасия. Это большой проспект. Там и бутики, и шедевры градостроения, и все прелести жизни на любой вкус.

Эля задержалась у газетного киоска, чтобы выбрать путеводитель по Барселоне, а Влада со Стасом сели в машину.

– Не устала? – спросил Станислав.

– Больно заботливый стал! Какое тебе дело до меня? Мне неприятны твои ухаживания, они дурно пахнут!

– Объяснись, пожалуйста, сделай милость.

– За эти несколько дней ты успел совратить Диану, едва не соблазнил Элю, теперь почему-то взялся за меня. Я уже поняла, что ты коварный человек – выказываешь доброжелательность, а скрываешь низкие намерения. Да, да, я тебя раскусила. Ведь ты пытался меня в чем-то обвинить, и вдруг сделался таким ласковым, наверняка не к добру. Я думала о том, что ты сказал на яхте… Стас, нам необходимо поговорить начистоту: твои обвинения для меня мучительны, нам надо объясниться.

– Мы обязательно все выясним, но не сейчас. – Он взял обе ее руки и покрыл поцелуями.

Она выдернула руки, словно обожглась:

– Вижу, взывать к твоей порядочности бесполезно. Все та же тактика ловеласа, причем в исключительно нахальной манере. До чего ты опустился, Стас! Так вот, не трать силы попусту, я не Диана, не наивная Эля и не одна из твоих алчных любовниц, понятно тебе?

– Понятно, но я не собираюсь тебя соблазнять… вернее, собираюсь… гм… но это не то, что ты думаешь.

– Изумительно! Вероятно, нечто еще более изощренное. А ты, однако, затейник. Нормальный образ жизни богатого мужчины, не так ли?

– Не угадала. Давай продолжим этот разговор ровно через пять минут.

– А что изменится?

– Мы переместимся с Ла-Рамбла на Пасео-де-Грасия.

– Ужасно остроумно!

На проспекте Грасия Станислав притормозил у большого ювелирного магазина.

– Зайдем на секунду, – попросил он сестер. – Мне нужен ваш совет, надо выбрать кое-что.

Приветливые служащие магазина усадили посетителей в мягкие кресла. Велехов трещал на испанском, как на родном языке, только с еще большей скоростью – на слух русскоговорящего испанская речь кажется более беглой, чем родная. Девушка слушала, кивала, затем отошла, вскоре вернулась и разложила перед гостями с десяток колец с бриллиантами.

– Девочки, взгляните, надо выбрать колечко, я на свой вкус не полагаюсь, будьте добры, помогите советом, – обратился Станислав к сестрам.

Эле понравилась композиция из нескольких скрещивающихся полосок белого золота, усыпанных равными по величине камнями.

– А ты что скажешь, Владочка? Неужели ни одно не приглянулось? – не отставал Велехов.

– Мне нравится с розовым бриллиантом посередине, – сердито сказала Влада.

– Можно посмотреть на твоей ручке? Мне как раз нужен такой размер, как у тебя.

Эльвира с трудом сдерживала улыбку, она не сомневалась, что хитрец покупает кольцо для Влады, тогда как сестра пока не заподозрила подвоха.

Покупка была оформлена, кольцо вставили в бархатную коробочку, коробочку в футляр с сертификатами и прочими формулярами, передали Станиславу, а он, в свою очередь, вручил футляр Владе.

– Кольцо твое, я рад, что оно тебе нравится.

– Что это значит? – напряглась Влада.

– Это значит, что я делаю тебе официальное предложение руки и сердца. Сердце, правда, ты давно присвоила, теперь будешь владеть им на законных основаниях.

– Ты сумасшедший?

– Да. Более того – абсолютно безнадежен. Болен тобой с двадцати лет. Ты позволишь мне и дальше мучиться?

– Подожди, дай сообразить, какое по счету предложение ты делаешь за последние четыре дня.

– Искреннее – первое и единственное в жизни.

– Ты просто шут гороховый!

Влада оттолкнула футляр и выбежала из магазина. Она быстро пошла вперед по проспекту, не оглядываясь, в страшном гневе и одновременно в смятении, она даже думать не могла, в душе царил полнейший сумбур. Сейчас ее нельзя было назвать мыслящим существом, она рефлекторно воспринимала только цвета, звуки, пестрый уличный поток людей и машин.

Ноги несли ее куда-то, бесцельное движение казалось спасением. Она дошла до очередного перекрестка и вдруг встала как вкопанная. Непроизвольно взгляд ее задержался на людях, толпящихся у перехода, и перекинулся на объект, который они фотографировали, снимали на видеокамеры, к которому было приковано всеобщее внимание. Там что-то текло, струилось, вздымалось и опадало, глядело множеством глаз, дышало, жило в камне, чего в принципе быть не могло, просто не укладывалось ни в какие представления – это было здание на другой стороне проспекта.

Конечно, Влада видела работы Гауди на фотографиях, в фильмах, но все как-то мельком, второпях, между делом. Она застыла, пораженная, словно увидела чудо.

Сзади подошел Станислав и обнял ее за плечи.

– Это невероятно, – пробормотала она, – Стас, это и есть Каза Мила?

– Каза Мила или Ла-Педрера – Каменоломня, так прозвали здание в народе.

– Дом как будто движется.

– Игра света и теней на фасаде создает иллюзию движения. Гауди намеренно добивался такого эффекта. Мастер совершил невозможное: перенес законы природы на архитектуру. Он сумел добиться непрерывной текучести архитектурных форм, доступной лишь живой природе.

– Там живут люди?

– Жили до недавнего времени. Гауди построил доходный дом для богатого каталонца Педро Мила Кампс. Весь бельэтаж был отдан под квартиру самого Мила. Четыре этажа занимали квартиры, сдававшиеся в аренду. Сейчас в бельэтаже выставочный зал. Рекомендую осмотреть дом изнутри, внутреннюю отделку, решетки, живопись на стенах подъезда. Взгляни наверх, на крыше видны люди, там чудеса, которые надо увидеть вблизи. Поднимемся?

– Да, да, обязательно! Где Эля?

– Сейчас подойдет, задержалась по дороге. Ты, между прочим, прошла мимо еще одного шедевра Гауди – Каза Батльо. Ничего, нам потом все равно придется возвращаться к машине.

На крыше, налюбовавшись дымоходами и вентиляционными трубами, которые были выполнены в виде абстрактных фигур, облицованных белым мрамором, осколками бутылочного стекла, Влада и Станислав встали у парапета, чтобы посмотреть на город, на зеленый проспект внизу.

Оба молчали некоторое время.

– Прекрасный город, – сказал Станислав, – я видел его много раз, но не устаю открывать для себя что-то новое. И все же больше всего на свете я хотел бы сейчас оказаться с тобой в нашем старом московском дворе. Странно, под этим ярким солнцем я вдруг вспомнил, как мы бежали зимой на трамвайную остановку, сквозь вьюгу и вечернюю мглу, ты скользила в новых сапожках и цеплялась за меня, чтобы не упасть. Трамвай пришел весь белый, в клубящейся снежной пыли, мы заскочили в него, сели, тесно обнявшись, и плыли, плыли, слегка раскачиваясь, сквозь туманные городские огни, и нам казалось, что это навсегда…

Теперь Влада засмотрелась на него, пока он говорил. Незаметно для себя она оказалась в том трамвае, семнадцать лет плывущем сквозь заснеженный город, мимо скверов и замерзших прудов, мимо церковных стен и куполов в завихрениях пурги. Влада снова тянулась к Стасу лицом, к морозным щекам и губам, к сияющим глазам в лучиках мокрых ресниц…

– Зачем вспоминать то, что ты сам перечеркнул? – резко встряхнулась она. – Ты решил тогда поиграть в гордость, не позволил даже объясниться с тобой, ты легкомысленно испортил жизнь не только себе, но и мне, не просто испортил, а чуть меня не убил, бросил без малейшего колебания, а теперь уверяешь, что все эти годы испытывал муки любви. Это что, очередное издевательство? Как здорово, раз-два – купил колечко и сделал предложение! Хорошо живешь – сплошная развлекаловка! Уйди, Стас, не то я за себя не ручаюсь. Свои прихоти можешь удовлетворять с другими, что ты ко мне привязался?

– Я не бросал тебя, ты ничего не знаешь!

– Ложь! Я тебе не верю!

– Спроси у своего брата. Альберт запугал его, и он передавал тебе то, что диктовал твой поклонник.

– Ах вот как! Ты не устал от вранья? Забыл, что я приходила к тебе в институт? Наверное, я обращалась к твоему двойнику! Ты не захотел со мной разговаривать!

– Да не мог я, пойми! Альберт держал меня на коротком поводке. Он пригрозил расправиться с моими родными при любой попытке общения с тобой. Что мне оставалось делать? Я надеялся держать с тобой связь через Колю, а он предал меня.

– У тебя все виноваты, один ты святой! Я ничего не хочу слышать, оставь меня, прилипала чертов!

Влада лавировала между фигурами суровых воинов в шлемах с закрытыми забралами, старалась укрыться от Стаса за каждой из сюрреалистичных громадин, стоящих на страже творения великого зодчего. Туристы, гуляющие по крыше, с удивлением оборачивались на беспокойную пару. «Нашли место ругаться» – было написано на всех лицах.

– Может быть, ты святая? – в запале не унимался Станислав. – Все началось с того, что ты уступила домогательствам подонка! Я настолько тебя любил, что закрыл на твою измену глаза. И что же?! Через три месяца ты выскочила за него замуж!

– А ты, где был ты эти три месяца?! Я тебя спрашиваю!

Станислав оперся ладонями о парапет и опустил голову.

– Однажды Коля объявил, что ты продолжаешь встречаться с Альбертом и собираешься за него замуж. Я пришел в отчаяние и попросил передать тебе письмо. Он отказался, и мы сильно повздорили. Он кричал, что я его подставляю, что ты для меня потеряна и чтобы я прекратил свои преследования, подвергая опасности и себя и его. Я назвал его трусом, а он меня – эгоистом. Мы перестали с ним разговаривать – впервые за годы нашей дружбы. Примирения так и не состоялось; он стал сторониться меня, почему – я понял много позже: он спасался от общения со мной, от своего ежедневного доносительства и от Альберта. Я решился на звонок, хотя это было рискованно. Ты сняла трубку и тут же бросила, услышав мой голос, помнишь?

– Да, Коля сказал, что у тебя другая девушка, что у вас бурный роман. Я возненавидела тебя, к тому же подумала, что ты звонишь брату.

– Тогда я решил пробраться к твоему дому. Мне надо было увидеть тебя во что бы то ни стало. Альберт предупредил, что будет следить за каждым моим шагом, поэтому я петлял по городу, прятался как мог, сделал огромный крюк, хотя наши дома были практически рядом. И все-таки они накрыли меня у самого подъезда. Завезли в лес и избили до полусмерти. Били кастетами, ногами, натешились вволю, лицо изуродовали, сломали нос, два ребра и руку, там и бросили.

Станислав замолчал. Картина той жестокой расправы встала у него перед глазами.

Он лежал на земле, с залитым кровью лицом, еще в сознании, но лишенный способности сопротивляться: силы покинули его. Рядом присел на корточки Альберт.

– Ох, морока мне с тобой. – Он вынул из кармана носовой платок и стал оттирать пятнышко крови со своего плаща. – Сам посуди, ну что мне стоит тебя прикончить да здесь же закопать. И никаких хлопот. Ан нет! Приходится корчить из себя чистоплюя. Ведь если девушка ненароком узнает, что некий Стас Черепков убит, мне перед ней ни в жизнь не оправдаться. Хех! – мотнул он головой. – Надо было так влипнуть! Девок кругом что грязи, а вот запал на одну – и свет не мил, и все привычки побоку, ходишь павлином общипанным, а хвост норовишь распустить. – Он выпрямился во весь рост. Глядя сверху на Стаса с деланым сожалением, добавил: – На редкость твердолобым ты оказался: сказано было – о девочке забудь, а ты все трепыхаешься, звонишь не по делу, под дверь бегаешь. Гарантий, что ты будешь вести себя прилежно, у меня больше нет, поэтому сестренка твоя временно побудет у нас.

Стас рванулся и захлебнулся хрипом. Альберт наступил ботинком ему на грудь и вдавил в землю.

– Спокойно, не дергайся! А ты и впрямь думал, что я не знаю, где твое семейство обретается? Хочешь, адресок зачитаю? Мне его на бумажку аккуратно выписали… где же она… вот: город Мичуринск, улица Советская, рядом с магазином «Богемия», дом номер…

Стас вывернулся и впился мучителю зубами в щиколотку.

Альберт взвыл и выронил листок. Стас был снова нещадно бит доброй дюжиной ног.

– Вот паразит, – покачал головой Альберт, разглядывая кровоточащее место укуса на щиколотке. – Все, пацаны, хватит с него, валим отсюда. А ты, щенок, сам скумекай, что сеструху твою ждет, если будешь языком чесать.

Стас услышал, как хлопнули дверцы, взревели двигатели, захрустели сухие ветки под колесами, и все стихло. Он со стоном перевернулся на бок, рядом валялся маленький блокнотный листок с адресом в Мичуринске, куда он отвез маму и Яну, – чего только стоило их уговорить! Там жила мамина сестра, бессемейная женщина, одна в большой квартире…

Стас дотянулся до листка, прочел несколько слов, написанных знакомым почерком, который он не спутал бы ни с каким другим, и заплакал.