Текст книги "Выборы в истории Российского государства в IX – начале XIX века"

§ 5. Избирательные документы и формы регулирования выборов в IX–XV вв

Избирательные документы в русской электоральной практике – явление довольно редкое. Как правило, действия, связанные с выборами, не были формализованы и выражались в устной форме. Документальное оформление отдельных избирательных действий характерно лишь для некоторых видов выборов и, вероятно, во многом определялось сложившейся ситуацией.

Избирательные документы можно подразделить на акты, регулировавшие выборы, и документы процессуального, технического характера. Однако выборы IX–XV в. регулировались не только и не столько письменными источниками.

Великий князь Всеволод Юрьевич, благодаря псковичей и новгородцев за оказанную ему помощь, напутствовал их: «…держите себе князя по своей воли, и аще кто есть к вам добр, того любите и чтите, и аще кого хощете жаловати, жалуйте, а кого хощете казнити, казните, якоже имате старый устав прежних князей в вас учинен, тако творити».[570]570
  ПСРЛ. Т. 10. С. 58.


[Закрыть] В речи Всеволода подтверждено право новгородцев избирать князя по их воле, но нельзя однозначно заключить, на каком основании покоится это право – старине (под которой, видимо, понимается старинное право выбирать, т. е. обычай) или уставах старых князей, т. е. княжеских актах.

Общественные отношения в древнерусском государстве регулировались обычаями, договорами и княжескими актами. Все эти социальные регуляторы вполне могли иметь отношение к практике выборов в государстве. Применялись ли они в равной степени и для регламентации отношений, связанных с выборами?

При описании выборов летописец нередко ссылался на обычай: в 1181 г. «Новгородци… по своему обычаю Новогородцкому створиша вече и даша князю Ярополку Ростиславичю… град Новый Торг»; в 1215 г. «…новогородци, по старому своему обычаю, начяша вече творити».[571]571
  ПСРЛ. Т. 10. С. 8, 67.


[Закрыть]

Конечно, данные летописи в этом случае не слишком весомый аргумент: содержание, вложенное в понятие «обычай» летописцем, и современное толкование обычая как источника права могут быть весьма различны, да и летопись вместо обычая иногда говорит об уставах, старине и воле как основаниях выборов: «…и бысть князь у них…по их воли во всем по старине».[572]572
  Там же. С. 59.


[Закрыть] Несмотря на это обстоятельство, можно отметить, что именно обычаями в значительнейшей степени регулировались процедура выборов, определение результатов, субъективная возможность участия в выборах и т. п. Это естественно, поскольку в сфере государственных дел, как и в других областях, обычаи «служили мощным и основным средством упорядочения жизни древних и средневековых обществ».[573]573
  Институты самоуправления: историко-правовое исследование. С. 133.


[Закрыть]

Во-первых, обычай – самый древний из источников. Учитывая, что выборность вождей практиковалась задолго до формирования государства, оба явления имели «догосударственное» происхождение.

Во-вторых, обычай – самый распространенный источник, регулировавший различные стороны жизни.

Если проанализировать содержание дошедших до нас княжеских актов и большинства договоров, то становится очевидно, что они касались, прежде всего, имущественных и социальных вопросов, преступлений и санкций за их совершение, сферы международных отношений. Вопросы структуры и порядка формирования государственных органов практически не затрагивались, в особенности княжескими распоряжениями. Поэтому влияние обычая на эту сферу было значительным.

Задействованы ли в регулировании выборов княжеские акты?

Вероятность применения княжеских уставов как формы регулирования выборов в Русском государстве основывается, прежде всего, на частом упоминании так называемых «Ярославлих грамот».

Начало было положено событиями 1020 г. По свидетельству летописи, после восшествия на киевский престол Ярослав отпустил новгородцев «дав правду им и устав списав, глаголюще: "по сей грамоте ходите; якоже списах вам, тако дрежите"».[574]574
  ПСРЛ. Т. 9. С. 77.


[Закрыть] Некоторые государствоведы усматривали в упомянутых «правде и уставе» реальный княжеский закон о праве новгородцев выбирать себе князя. «Ярославова грамота 1019… закрепила писанным законом древний обычай. Новгородцы получили через нее своего рода „великую хартию вольностей“»,[575]575
  Алексеев В. П. Народовластие в древней Руси. С. 14.


[Закрыть] – так представил ход событий В. П. Алексеев. Д. Я. Самоквасов считал, что «грамоты Ярослава определили не только финансовыя отношения Новгорода к князьям, но и льготы политическия, между прочим, предоставив Новгородцам и право свободнаго избрания князя между потомками Ярослава».[576]576
  Самоквасов Д. Я. Главнейшие моменты в государственном развитии Древней Руси и происхождение Московскаго государства. С. 35.


[Закрыть]

Действительно, летописи часто упоминают грамоты Ярослава и уставы князей: «на всей воле нашей и на всех грамотах Ярославлих ты наш князь»; «и бысть князь у них… по уставу превых их князей».[577]577
  ПСРЛ. Т. 10. С. 59.


[Закрыть]

Факт неоднократного упоминания княжеских актов говорит о том, что данные документы действительно существовали, но, с другой стороны, описание норм, содержавшихся в грамотах, весьма туманно. Вполне вероятно, что эти акты не затрагивали вопроса о праве новгородцев свободно выбирать князя и, тем более, о порядке реализации этого права.

Правильность такого толкования доказывает анализ обстоятельств, сопровождавших дарование грамоты новгородцам и событий, последовавших за данной акцией.

Во-первых, слова о грамоте и уставе в летописи идут сразу после описания перипетий междукняжеской борьбы за киевский стол, в которой именно новгородцы были главной силой и надеждой Ярослава. Они являлись инициаторами новой попытки Ярослава утвердиться на киевском престоле. Сподвижниками, которые не утратили надежды даже после поражения, готовыми поступиться своим имуществом и поддержать своего правителя, безусловно, стоило дорожить. Потому трудно объяснить недальновидность обычно называемого мудрым главы государства, дарующего самостоятельность в выборе предводителя своим основным и надежнейшим союзникам.

Может быть, получение политической автономии было условием оказания князю помощи в борьбе за Киев? Но нарисованная летописью картина явно не соответствует данному предположению – люди поступились собственным имуществом. Кроме того, решительность, с которой новгородцы остановили своего князя («рассекоша лодии Ярославли»), вряд ли проистекала из желания новгородцев поскорее избавиться от него и стать независимыми. Горожане могли просто дать Ярославу «бежати за море», а с киевскими князьями договориться с помощью денег.

Во-вторых, как верно заметил М. Кочанович, «выбор князя «на всей воле новгородской» встречаем и раньше Ярослава».[578]578
  Кочанович М. Политическое устройство Новгородской республики. С. 4.


[Закрыть] Действительно, задолго до княжения Ярослава, в 969 г., «…приидоша людии ноугородьстии, просяще себе князя: «И аще вы не поидете к нам, то мы наидем себе князя»«.[579]579
  ПСРЛ. Т. 39. С. 22.


[Закрыть] Кроме того, оставляя в стороне вопрос о происхождении и полномочиях Рюрика, сам факт его призвания тоже можно рассматривать как пример приглашения князя. Правда, данная эпоха чаще всего трактуется как «догосударственная».

В-третьих, если принять версию о даровании новгородцам права выбирать князя, совершенно непонятно, почему они тогда же не воспользовались этим правом, а предоставили Ярославу возможность распорядиться новгородским столом? Ведь именно Ярослав послал в Новгород своего сына Илью, после его смерти – другого сына: «…великии князь Ярослав иде в Новьгород, и посади сына своего Володимера в Новегороде, и епискупа постави Жирятоу».[580]580
  Там же. С. 45.


[Закрыть] После смерти Владимира его место, по-видимому, занял следующий сын – Изяслав. Неоднократно подобным образом поступали и другие князья. Например, судьбу новгородского стола загодя решили киевские князья Владимир и Святополк: «…бе бо Святополк с Володимером ряд имел, яко Новоугородоу быти Святополчю и посади сын свои в нем».[581]581
  Там же. С. 56–57.


[Закрыть] Правда, в этой ситуации новгородцы, пользуясь молчаливой поддержкой Владимира, отказались принять Святополкова сына. В споре со Святополком новгородцы могли бы воспользоваться своим козырем – грамотой Ярослава о свободе выбора князя, а они вместо того предпочли долгие споры, «многоу прю» со Святополком. Оценка данной ситуации вполне обоснованно рождает сомнения в существовании грамоты, дающей право свободного избрания.

В-четвертых, версия о даровании Ярославом новгородцам права избирать себе князя опровергается тем, что выборы правителя неоднократно практиковались и на других территориях – в Киеве, Владимире, Ростове и др. Кроме того, версия о «Ярославовой грамоте» совершенно не объясняет факт существования других выборов – посадников, тысяцких, старост и, в особенности, владыки (архиепископа).

Наконец, придя к власти в результате братоубийственных конфликтов, Ярослав вряд ли надеялся на постоянную верность новгородцев своему потомству. Официальное дарование им политической самостоятельности означало, что рано или поздно на новгородский стол сядет враг Ярославовой ветви. Вряд ли разумный правитель стал бы отдавать столь богатую территорию в чужие руки. Действительно, постоянное присутствие сыновей Ярослава на новгородском столе – наглядное тому свидетельство.

Обобщая изложенное, можно заключить, что версия о княжеском уставе, дарующем Новгороду право свободно избирать себе правителя, весьма противоречива. Поэтому княжеские акты представляются сомнительной формой регулятора выборов.

Вероятность регулирования выборов в древнерусском государстве посредством договоров (докончаний) более реальна. Речь идет, прежде всего, о договорах, заключенных между властями разных уделов Русского государства. Кроме того, характер нормативного договора имеют и те соглашения, которые заключались населением территории с князем, приглашенным на престол.

Самым примечательным в первой группе – среди договоров между уделами – было решение в 1196 г. признать за новгородцами право выбрать себе правителя по своему усмотрению: «А Новгород выложиша вси князи в свободу, да есть Новъгород свободен, и где хотят Новогородци, и оттуду себе князя взимают».[582]582
  ПСРЛ. Т. 10.С.30–31.


[Закрыть] Правда, соглашение князей лишь признало то, что много лет существовало на практике, поэтому его нельзя считать старейшим источником избирательного права. Значение договора 1196 г. состоит в официальном подтверждении правомерности самого факта избрания князя. Его, с известной долей условности, можно рассматривать как юридическое основание выборов князя. Правда, это основание относится лишь к конкретной территории (Новгороду) и является, скорее, априорным одобрением последующих действий новгородской общины, нежели строгим распоряжением об обязательности избрания.

Другой вид договоров – «ряды» Новгорода с приглашенными князьями. Их значение как актов, регулирующих выборы, нуждается в уточнении.

Самый «старый» из дошедших до нас письменных договоров – ряд Новгорода с князем Ярославом Ярославовичем – датируется 1264–1265 гг. Но в тексте этого договора и более поздних его вариантах есть ссылка на более ранние докончания – грамоты отца и деда: «На сем, княже, целуй хрест к всему Новугороду, на цем то целовали деди и отец твои Ярослав».[583]583
  ГВНП. Ч. 1.С. 12.


[Закрыть] Согласно мнению В. Водова, этот факт говорит о более ранней датировке обряда заключения письменных соглашений о призвании: «…упоминание в НПЛ (Новгородская Первая Летопись) в первой трети XIII в. «грамот Ярославлих» указывает на существование письменных договоров между Новгородом и князьями, начиная со времени Ярослава Владимировича».[584]584
  Водов В. К истории оформления докончаний Новгорода с князьями в XIII в. С. 53.


[Закрыть] Грамота 1304–1305 гг. содержит апелляцию к «первым князьям»: «На сем ти, княже, хрест целовати к всему Новугороду, на чем целовали первии князи, и дед твои, и отец твои».[585]585
  Подвигина Н. Л. Очерки социально-экономической и политической истории Новгорода Великого в XII–XIII в. С. 17.


[Закрыть] Правда, эта ссылка не обязательно свидетельствует о том, что предшествующий договор был заключен в письменной форме.

В целом договоры, заключенные с призванными князьями, можно считать регулирующими актами. В них определялись основы взаимоотношений князя и городского сообщества, подробно расписан статус князя-правителя и пришлой дружины. Судя по текстам сохранившихся докончаний, их предметом было положение князя, его полномочия и налагаемые ограничения: «Грамот ти не посужати. А мужа ти без вины волости не лишити. А бес посадника ти волостии не раздавати, ни суда ти судити, ни грамот давати. А волостии ти, княже, новгородьскых своими мужи не держати».[586]586
  ГВНП. 4.1. С. 17.


[Закрыть] Иногда содержание ограничений было описано со ссылкой на общеизвестные нормы: «целова князь крест, что ходити по Ярославлим грамотам, а боле того не изневолити Новагорода».[587]587
  ПСРЛ. Т. 39. С. 75.


[Закрыть] Принимая во внимание факт регулирования договором статуса приглашаемого князя, можно заключить, что договоры, бесспорно, носили нормативный характер. Докончания содержали как нормы положительного характера, так и запретительные нормы, относившиеся к полномочиям правителя.

Однако норм, напрямую регулировавших отношения, связанные с выборами, в данных договорах практически нет. Определенное значение имеет лишь то, что в тексте договора отражен факт принесения присяги: «На сем, княже, целуй крест к всему Новугороду».[588]588
  ГВНП. Ч. 1.С. 27.


[Закрыть] Договор фиксирует и регламентирует обряд целования креста как элемент процедуры поставления правителя. Таким образом, положение договора об обязательной присяге приглашенного правителя городу можно рассматривать как нормативно-правовой элемент соглашения, касающийся порядка и значения заключительной стадии выборов князя.

Договоры представляют собой документы, имеющие ценнейшее информационное значение.

Во-первых, само существование договора свидетельствует о наличии процедуры «ряда» с приглашенным правителем.

Во-вторых, очень важным моментом в содержании договора является его «вводная часть», где перечисляются участники данной стадии выборов: «Благословление от владыкы, поклон от посадника Павше, и от всех стареиших, и от всех менших, и от всего Новагорода…».[589]589
  Там же. С. 12.


[Закрыть] Более или менее подробный список лиц, выступавших от имени населения в договоре, позволяет получить важнейшую информацию об участниках выборов.

Летописец не слишком часто упоминает о «ряде» князя с населением, но, думается, использование им фразы «на всей их воле» свидетельствует о том, что своеобразный договор заключался и в тех ситуациях, когда о «ряде» напрямую не говорилось: «… князь целует Киевлянам крест на всей их воле. Что значит это выражение? Летопись не определяет в чем состояла воля Киевлян. Может быть, точной формулировки тут и не было; обе стороны понимали друг друга. Здесь можно видеть настоящий ряд договор: Киевляне принимают князя на известных условиях, объем которых общеизвестен…»[590]590
  Линниченко И. Вече в Киевской области. С. 39.


[Закрыть]

Несмотря на определенную роль договоров в заключительной стадии выборов, практически все, что касается применения выборных начал в русском государстве в IX–XV в., регламентировалось обычаями.

Следует отметить, что договоры с князьями можно с полным правом считать избирательными документами процессуального характера, поскольку они являлись средством оформления результатов выборов. Тексты рядных грамот дают представление о заключительном этапе «призвания» князя, поскольку фиксируют свершившийся факт – приглашение князя вечем и его прибытие в город на княжение.

Группа документов процессуального характера включала также жребии, с помощью которых шел отбор между кандидатами на владычную кафедру. В летописи довольно часто встречается упоминание о возложении на «святей трапезе» Софийского собора трех жребиев с именами одобренных вечем кандидатов. Поскольку именно от них, в конечном счете, зависел окончательный отбор, жребии необходимо принимать во внимание как необходимый элемент выборной процедуры и включать в список избирательных документов.

В современных исследованиях поставлен вопрос о существовании еще одного вида избирательных документов – берестяных бюллетеней. Однако, как отмечено при исследовании процесса принятия решения на вече, факт применения берестяных бюллетеней пока не подтвержден достаточно вескими доказательствами.

* * *

Подводя итоги исследования выборов в русском государстве на ранней стадии развития, можно выделить несколько основных черт данного института применительно к IX–XV в.

Избрание на раннем этапе развития государства – одна из альтернативных форм замещения поста, наряду с назначением и наследованием. У выборов IX–XV в. отсутствовал такой признак, как периодичность. Пользуясь современной терминологией, можно квалифицировать практически все выборы ранней эпохи как чрезвычайные. Единый порядок проведения выборов не сложился. На практике допускались вариации в зависимости от избираемой должности, основания выборов, привходящих обстоятельств. Поэтому некоторые стадии процесса избрания имеют характер обязательных действий, другие – факультативных.

Контингент участников выборов формировался под влиянием обычая. Он характеризовался высокой степенью вариативности применительно к любой стадии выборов. Каждой стадии выборов был присущ собственный контингент участников. Наиболее широкий состав участников предполагали вечевая стадия и обряд «укрепления».

Требования к избирателям и избираемым не носили правового характера. Но в силу обычая некоторые ограничения наличествовали и имели обязательную силу как для избирателей, так и для избираемых лиц, например, пол и личная свобода. Другие условия были связаны лишь с определенной должностью, например, принадлежность к княжескому роду имела значение для замещения престола, монашество – для архиепископской кафедры и т. п. Третья группа – условия, которые варьируются в зависимости от внутренних условий и внешних обстоятельств жизни общины.

На данном этапе отсутствуют органы и лица, специально предназначенные для организации выборов или осуществления контроля над процедурой избрания.

Основной регулятор выборов на ранней стадии развития русского государства – обычай. Небольшую роль играет договорное регулирование. Избирательные документы играют незначительную роль в выборных процедурах.

Глава 2
Выборы в истории Русского государства XVI–XVII в

§ 1. Общая характеристика выборов в XVI–XVII вв

Реформирование государственного аппарата в центре и на местах в конце XV – первой половине XVI в. положило начало качественно новому этапу развития института выборов. Его можно назвать официальным (выборы IX–XV в. основывались на обычаях), поскольку в данном случае инициатива введения или признания практики выборов исходит от государства.

Новый этап в развитии выборов характеризовался распространением данного института на три уровня власти. Первый, нижний уровень – выборы местной администрации и органов самоуправления; второй – формирование представительства на общегосударственные совещания (земские соборы); третий, высший уровень – избрание главы государства. Выборы на каждом уровне имели свои хронологические и территориальные рамки и существенно варьировались в процессуальном и субъектном отношении.

Начало новому этапу развития института выборов в России было положено на местном уровне. В актах, датированных концом XV в., можно встретить указание на неких людей, которые обладали ограниченными полномочиями, в основном совещательного характера – судных мужей, «добрых» или «лучших» людей в суде. Так, Белозерской уставной грамотой 1488 г. предписывалось, чтобы «наместником нашим и их тиуном без сотцково и без добрых людеи и не судити суд».[591]591
  Российское законодательство X – ХХ в. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. М., 1985. С. 195.


[Закрыть] Те же наименования были использованы в более поздних актах – Судебнике 1497 г. и в уставной грамоте Переяславльским рыболовам 1506 г.[592]592
  Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею императорской Академии Наук (далее – ААЭ). Т. 1. 1294–1598. СПб., 1836. С. 114. № 143.


[Закрыть] В частности, Судебник предостерегает: «…без дворского, и без старосты, и без лутчих людей суда наместником и волостелем не судити».[593]593
  Российское законодательство X–XX в. Т. 2. С. 59;


[Закрыть]

Введение института «добрых людей» и «судных мужей», датируемое концом XV в., можно рассматривать как ревитализацию выборности. Так, Б. И. Сыромятников верно заметил, что «в лице этих «добрых» или «лутчих» людей, мы вновь встречаем…уже известных нам из предшествующаго периода тех самых «мужей» и выборных представителей древне-русской общины…».[594]594
  Сыромятников Б. И. Очерк истории суда в древней и новой России. С. 73.


[Закрыть]

Однако некоторые исследователи ставят под сомнение выборный характер данных должностей: «Лучшие или добрые люди представляли население не по выбору, а по своему положению в местном обществе».[595]595
  Российское законодательство X–XX в. Т. 2. С. 82.


[Закрыть] Правда, тот же источник, анализируя содержание более позднего акта, признает, что среди избирателей в Белозерской губной грамоте 1539 г. «упомянуты также выборные (курсив мой. – И. М.) люди: старосты, сотские, десятские, которые избирались крестьянством северных областей Русского государства еще до введения губного и земского управления».[596]596
  Там же. С. 215.


[Закрыть] Учитывая, что Белозерская грамота была в числе «пионеров» губного устройства, упоминание в ней о выборных «догубного» времени свидетельствует в пользу более ранней датировки практики выборности этих лиц.

Представляется, что выборность самого низшего уровня местного управления носила преемственный характер. Особенно это характерно для некоторых регионов страны. «Приход на Севере, – отмечал С. В. Юшков, – более, чем где-либо, сохранил черты древне-русскаго приходскаго строя».[597]597
  Юшков С. В. Очерки из истории приходской жизни на Севере России в XV–XVII в. СПб., 1913. С. 3.


[Закрыть] Но применение выборов как варианта замещения поста было характерно не только для северных территорий. При исследовании практики выборов в IX–XV в. было отмечено, что некоторые выборные должности на местном уровне не были упразднены по окончании данного этапа развития института. Например, относительно земских старост, сотских и десятских И. И. Дитятиным предложен вариант преемственности должностей: «Эти выборныя должностныя лица общин Московскаго государства – потомки их исконных предков, еще до-княжеских старост, сотских, пятидесятских и десятских».[598]598
  Дитятин И. И. Из истории местнаго управления. Ч. 4. // Русская мысль. Кн. 6. М., 1886. С. 3.


[Закрыть] По замечанию М. М. Богословского, выборные мирские органы «были такими же древними, как сами миры».[599]599
  Богословский М. М. Земское самоуправление на русском Севере в XVII в. Т. 1. Областное деление Поморья. Землевладение и общественный строй. Органы самоуправления. М., 1909. С. 52.


[Закрыть] Поэтому старосты, сотские и десятские, упомянутые в числе избирателей в грамоте 1539 г., – выборные лица. Корни перечисленных институтов также можно обнаружить в более ранней эпохе. Например, о судных мужах упоминается в деле времен Дмитрия Донского.[600]600
  Дмитриев О. История судебных инстанций и гражданскаго аппелляционнаго судопроизводства от Судебника до Учреждения о губерниях. М., 1859. С. 41.


[Закрыть]

Помимо избрания судных мужей, сотских и т. п. выборность была положена в основу формирования губного самоуправления.

Принцип выборности губных властей официально был введен в практику в первой половине XVI в. Губной Белозерской грамотой 1539 г. населению уезда рекомендовано, чтобы «учинили собе в тех своих волостях в головах детей боярских… да с ними старост и десятцких и лутчих людей…».[601]601
  Российское законодательство X–XX в. Т. 2. С. 214.


[Закрыть] А. А. Кизеветтер считал, что губную реформу можно датировать гораздо более ранним периодом: «От 30-х годов XVI ст. дошли до нас самыя ранния грамоты… по некоторым указаниям можно предполагать, что это были уже не первые случаи введения губных учреждений и что во многих других местностях московскаго государства замена… произошла еще раньше».[602]602
  Кизеветтер А. А. Местное Самоуправление в России IX–XIX ст. Исторический очерк. С. 53.


[Закрыть]

Еще более ранние сведения о применении выборов относятся к институту городовых приказчиков. Как указывал М. А. Дьяконов, «известия о городовых прикащиках восходят к самому началу XVI века».[603]603
  Дьяконов М. А. Городовые прикащики. Очерк из истории местнаго управления в Московском государстве XVI века // Журнал Министерства народнаго просвещения. 1900. Ч. 327. С. 63.


[Закрыть] В подтверждение своего вывода он ссылается на жалованную грамоту Волоколамскому монастырю, датируемую 1517 г. Причем, как верно замечает автор, «по этой грамоте городовые прикащики являются уже институтом повсеместно укоренившимся».[604]604
  Там же.


[Закрыть]

Окончательное оформление выборности как официального способа формирования местных властей, связано, безусловно, с организацией губного и земского самоуправления в середине XVI в. С этого времени уже бесспорен тот факт, что на протяжении более чем полутора столетий в практике формирования местных властей различного вида используются выборы.

Выборные должности местного уровня в XVI–XVII в. многочисленны и разнообразны: старосты губные, земские, данные, посадские, слободские, всеуездные; целовальники земские, губные, подсудные, тюремные, таможенные и мытные; губные дьяки, сотские, пятидесятские, десятские, земские судьи, «излюбленные», «верные» и таможенные головы, палачи и т. п. Сюда же можно включить и иных лиц, избираемых в случае необходимости – земских посылыциков, земских счетчиков, окладчиков, различные «комиссии» по местным делам. В документах XVI–XVII в. фигурируют и иные должности, которые, предположительно, также замещались посредством выборов: «судейские» и «посадские пудовые» целовальники, «житничные» головы и т. п. Выборы использовались и как способ заполнения некоторых местных церковных постов, в частности, церковноприходских старост. Поскольку ими выполнялись не только духовные, но и светские функции, как-то: третейский суд, официальное свидетельство по сделкам, представительство прихода как мелкой земской единицы и даже функции мирского старосты, их вполне можно внести в список выборных властей государства.

Разумеется, это не означает, что все перечисленные должности местного масштаба характерны для всей русской земли. В частности, в северной полосе России в большей мере было распространено «мирское» управление, поскольку там «мирской быт развился самостоятельнее, чем под Москвою».[605]605
  Васильчиков А. О Самоуправлении. Сравнительный обзор русских и иностранных земских и общественных учреждений. Т. 2. СПб., 1872. С. 402.


[Закрыть] А в отношении иных выборных властей эти же территории выглядели совершенно иначе. Исследования М. М. Богословского показали, что «специальную губную организацию в Поморье в XVII в. мы только и встретили…в Устьянских волостях…и на Ваге».[606]606
  Богословский М. М. Земское самоуправление на русском Севере в XVII в. Т. 2. Деятельность земскаго мира. Земство и государство. М., 1912. С. 228.


[Закрыть]

Даже применительно к одной должности говорить о повсеместном распространении не совсем верно, особенно в разное время. Например, Судебник 1550 г. упоминает губных старост как общегосударственное установление, а ст. 3 гл. XXI Соборного Уложения предусматривает, что в некоторых местностях их вполне может не быть: «А ведати в городех розбойные и убийственные и татиные дела губным старостам… а воеводам в городех таких дел ничем не ведать. А где губных старост нет, и в тех городех губные дела ведать воеводам и приказным людем».[607]607
  Соборное Уложение 1649 года. Текст. Комментарии. Л., 1987. С. 118.


[Закрыть]

Кроме того, довольно часто в практике встречалось сочетание в одной должности выборного и назначаемого варианта замещения. Так, в записной книге Московского стола 1636–1663 гг. среди имен воевод, назначенных правительством в уезды, фигурирует назначенный в Пошехонье губной староста Пинай Шипунов.[608]608
  Русская историческая библиотека, издаваемая Археографическою коммиссиею. Т. 10. Записныя книги Московскаго стола 1636–1663. СПб., 1886. С. 306.


[Закрыть] То же можно сказать и о некоторых других должностях. Например, в большинстве городов кабацкими и таможенными сборами в XVII в. ведали местные выборные лица. Однако были и исключения. Так, в Пскове по грамоте 1623 г. этим занимались «назначенные» головы,[609]609
  ААЭ. Т. 3. 1613–1645. Спб., 1836. № 143. С. 203.


[Закрыть] в Великий Новгород по указу 1649 г. и на Верхотурье по акту 1692 г. на должности голов, ответственных за те же сборы, были присланы люди «с Москвы», что явно свидетельствовало о невыборном характере замещения, хотя «в подголовье» к ним прилагались выборные лица.[610]610
  Полное собрание законов Российской империи с 1649 года (далее – ПСЗ). Т. 3.7197 (1689). СПб., 1830. № 1443. С. 130; ААЭ. Т. 4.1645–1700. СПб., 1836. № 41. С. 61.


[Закрыть]

Земская реформа, по выражению А. А. Зимина, также «осуществлялась не единовременно и не повсеместно, а на протяжении ряда лет и поуездно».[611]611
  Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного. Очерки социально-экономической и политической истории России середины XVI в. С. 398.


[Закрыть] «Лутчие люди» при суде были известны еще с XV в., но многие территории получали право избрать подсудных и земских целовальников по более поздним актам, например, в 1542 г.[612]612
  ААЭ. Т. 1.; 96. С. 174.


[Закрыть] В Москве с 1649 г. палачей стали нанимать, а в других городах их «вплоть до 80 – х гг. XVII в. продолжало выбирать население».[613]613
  Пашкова Т. И. Тюремное заключение в законодательстве Московской Руси. // Российское государство в XIV–XVII вв. Сб. статей, посвященных 75-летию со дня рождения Ю. Г. Алексеева. СПб., 2002. С. 96.


[Закрыть]

Таким образом, список выборных лиц варьировался от местности к местности и от года к году.

Завершением данного периода развития местных выборных институтов в России считается конец XVII в. Однако представляется, что нет оснований говорить о полной ликвидации выборов в практике местной жизни. Безусловно, большинство выборных лиц к тому времени приобрели статус правительственных служащих, а не представителей местного сообщества. Но полномочия и порядок замещения должности – разные аспекты исследования. Поэтому следует подчеркнуть, что изменение характера должности не означает ликвидации принципа выборности на местах. Как и в отношении предыдущего этапа, здесь можно говорить о сохранении и преемственности выборных институтов на низшем уровне. Так, указом 1679 г. дела губных старост были на время переданы воеводам (в 1684 г. институт восстановлен и функционировал до 1702 г.). Однако распоряжение 1679 г. не затронуло иных выборных лиц. Показательно в этом отношении содержание губного наказа 1679 г. арзамасскому воеводе. В нем предписывалось «…губного старосту…от тех дел отставить»; а тюремных сторожей и целовальников, сотских, пятидесятских и десятских избирать по-прежнему.[614]614
  ААЭ. Т. 4. № 37. С. 326–327.


[Закрыть]

Степень распространения выборных должностей в конце XVII в. отнюдь не свидетельствует о ликвидации выборности. Например, указная память Большого дворца 1680 г. предписывала быть при межевании земель «старостам, и целовальником»; в том же году, по свидетельству приговора Новгородской четверти, «били челом…великому государю старорушане посадские люди земской староста (курсив мой. – И. М.) Давыдко Микифоров и во всех посадских людей место»; в памяти Поместного приказа 1685 г. фигурирует «посацкий староста», в опросе о злоупотреблениях писцов Чарондской округи имеется ссылка на «старост и выборных людей», а также «14 человек земских старост», среди шуйских документов есть памяти земским старостам, датируемые 1699 и 1700 гг.[615]615
  Акты писцового дела 60–80-х годов XVII века. М., 1990. С. 285, 280, 336, 262, 102, 86; Старинные акты, служащие преимущественно дополнением к описанию г. Шуи и его окрестностей. М., 1853. С. 350, 357.


[Закрыть]

Думается, нет оснований считать, что порядок замещения этих должностей исключал выборы. Скорее наоборот, можно презюмировать сохранение выборности как принципа, в известной мере традиционного для организации местного управления нижнего уровня. Это подтверждается содержанием нескольких актов центральной власти. В частности, в соответствии с указом государя и наказной памятью в 1689 г. «…велено Олонецкому земскому старосте Гавриле Васильеву с посацкими людми выбрать… старост и сборщиков и целовальников…».[616]616
  Акты, относящиеся до юридическаго быта древней России. Т. 1. Выборы, выписи, грамоты данныя, доклады, допросы, досмотры, доезды, духовныя дела, дельныя записки, записи, изветы. СПб., 1857. Стб. 13.


[Закрыть] Грамота 1682 г. в Вятку строго указала «быть у таможенных и кабацких… сборов» лишь тем, «на кого земский староста и мирские люди подадут… выборы за руками»,[617]617
  ААЭ. Т. 4. № 256. С. 367.


[Закрыть] аналогичные требования выдвинул и наказ 1697 г. в Казань: «без выборов у таких сборов быть отнюдь не велети».[618]618
  ПСЗ. Т. 3. № 1579. С. 294.


[Закрыть]

Приведенные факты свидетельствуют, что институт выборов местных властей отнюдь не прекратил существование к XVIII в., несмотря на изменение предназначения выборных должностей.

В общегосударственном масштабе выборы XVI–XVII в. чаще всего ассоциируются только с земскими соборами. Отсюда сомнения авторов в том, является ли собрание земским собором, если не проводились выборы на местах. Это, в свою очередь, рождает такие понятия, как «правильно организованный» собор, «неполный собор» или «не совсем собор».[619]619
  Очерки истории СССР. Период феодализма XVII в. М., 1955. С. 362; Павленко Н. И. К истории земских соборов XVI в. // Вопросы истории. 1968. Ш. С. 91; Романовский В. Е. Государственыя учреждения Древней и Новой России. С. 275.


[Закрыть] Подобный подход не совсем корректен. Здесь вновь, по-видимому, проявляется стремление авторов ограничить институты древнего и средневекового времени более или менее современными рамками.

Некоторые авторы, не задумываясь, ассоциируют соборы и выборное предствительство: «собственно выборных на соборе (имеется в виду собор 1566 г. – примеч. мое. – И. М.) было 280 человек».[620]620
  Предшественники Государственной Думы (Из истории русскаго народнаго представительства) // Историческая летопись. 1915. Кн. 9. С. 1109.


[Закрыть] Но в действительности не все собрания, квалифицируемые как соборы, имели выборных в своем составе: «Земскими соборами с четко определенными «чинами», с челобитьями… с системой выбора участников можно было бы назвать лишь немногие собрания второго – четвертого десятилетий XVII в.».[621]621
  Шмидт С. О. У истоков российского абсолютизма. Исследование социально-политической истории времени Ивана Грозного. С. 152.


[Закрыть]