Текст книги "Язва на полставки"

Сижу на краешке кровати и смотрю на него битые полчаса. Причем сижу с таким видом, будто он щас оживёт и меня укусит. Подобревший сытый Кот трётся об ногу, но мне не до обнимашек с поглаживаниями. Категоричность брата начинает обретать новый смысл. И от этого… страшно.

Вздрагиваю, когда слышу скрежет ключа в замке, но не двигаюсь с места. Тихо жду пока шаги, подвиснув в прихожей, не доберутся до комнаты.

– Ты чего не спишь? Рано ж ещё. Прости, процесс слегка затянулся и меня тупо вырубило в каб… – вполне довольный Дёма входит, перешагивая радостного питомца, лезущего под ноги, но видит меня и осекается. Почти сразу видит и то, что лежит рядом со мной. Мрачнеет.

– Думаю, пора договорить, – стараюсь вести себя спокойно, хотя на самом деле руки нехило потряхивает. – А то вчера как-то не получилось подобраться к сути.

Наряжённое молчание длится всего несколько секунд, но будто вечность.

– Да, – соглашаются безрадостно. – Видимо, пора.

Молчим.

Я сижу. Он стоит.

И молчим. Оба. Ни один не хочет начинать, но понимает, что надо.

Не просто надо. Необходимо.

– В своё оправдание скажу: я не клептоманка. Просто искала зарядку, – начинаю издалека. Пусть не думает, что у меня есть привычка копаться в чужих вещах. – Телефон скоро сдохнет.

– Нашла?

– Нет.

Демьян, вот же ирония, открывает выдвижной ящик, находящийся аккурат над тем, куда залезла я и спокойно вытаскивает валяющийся прям сверху многострадальный провод. Фокусник, блин.

– Спасибо, – пока ставлю смартфон на подкормку краем глаза слежу за тем, как он забирает с одеяла пистолет и небрежно засовывает его обратно к носкам. Возвращается ко мне, достаёт из заднего кармана паспорт, а оттуда две заламинированные карточки. Протягивает мне. – Что это?

– Лицензия на оружие и разрешение на ношение. Всё законно. Более-менее.

Ну да. Там так и написано. Всё как положено: данные владельца с вклеенным фото. Демьян Владимирович Игнатенко. Теперь знаю, что он Владимирович.

– И получил ты их тоже законно?

– Об этом история предпочитает умалчивать.

– Информативно, – возвращаю документы.

Тяжёлый вдох.

– Слушай, – Дёма присаживается на корточки, сцепляя руки в замок и опуская на них подбородок. – Оружие для самозащиты. На всякий случай.

– И часто приходится защищаться?

– Не очень.

– В обойме не хватает пуль.

Кривится. Ага. Надеялся, что не замечу.

– Не хватает.

– Самозащищался?

– Припугивал. Того, кого не жалко.

Блин, он издевается?

– Ты и дальше будешь говорить так, что с каждым новым предложением становится лишь непонятней? – меня уже псих берёт. – Выкладывай. Или я пошла.

– Спрашивай. Я отвечу.

Спрашивай. А сам чё, не?

– Что с клубом? Почему Даня говорит о нём с таким пренебрежением?

– Потому что стриптиз-клуб прикрытие для других дел. Не особо законных.

– Каких?

– Игры.

– Азартные? – хмурюсь я недоверчиво. Автоматы что ли? – И только?

– Ты не до конца понимаешь. Покер. На большие ставки. И играют в него люди далеко не безобидные. При деньгах и связях. А такие, как бы это не было смешно, в большинстве своём не умеют достойно проигрывать.

– И ты с ними играешь?

– Нет. Я слежу, чтобы долги отдавались вовремя.

Вот теперь до меня начинает доходить.

– И если они не отдаются…

– Приходится напоминать им об этом в другой, менее вежливой форме.

– Ты типа коллектора? Собираешь дань?

– Не совсем. Я посылаю нужных людей, которые собирают дань. Но иногда приходится принимать участие. В… деликатных случаях.

Пожёвываю губу, обдумывая, что он сказал. Звучит стрёмно, но не скажу, чтоб прям трешово.

– Менее вежливая форма – психологическое давление?

– Психологическое. Физическое. Разное.

Разное. Ну да. Так смотрится уже более устрашающе. Особенно при наличии оружия.

– И насколько опасны те… люди, с которыми тебе приходится контактировать?

– Настолько, что стоит держаться от них подальше.

– Но тебя это не останавливает.

– Это моя работа.

– Здорово, – киваю я, как бы подводя черту. – А Даня? Какие задачи у него?

– Это пускай скажет тебе он.

– А я спрашиваю у тебя. В чём заключаются его обязанности? Он тот самый мальчик на побегушках?

– Мне не нравится твоя формулировка.

– Переживёшь. Мне тоже много чего не нравится. Да или нет? Он один из тех, кого ты посылаешь к тем "от кого стоит держаться подальше"? – Демьян не торопится с ответом. Ох, как не торопится. Но я и так вижу, что права. – Класс. Вы оба просто чума. Один другого краше, – собственно, это всё, что я могу сказать. На данный момент так точно. – Я тебя услышала. Надо подумать.

– О чём?

– Обо всём. Нужно ли мне… это.

Подпольные игральные дома, стриптиз-клубы с уклоном в проституцию, мутные связи… А я точно хочу оказаться втянутой в тот мир, про который смотрела лишь в детективных сериалах? Бандитский Петербург, блин. Это ж надо было вляпаться. Хотя… с моим везением стоило ожидать и не такого. Я ж фартовая. Удивительно, как сама ещё не загремела в бордель.

На меня внимательно смотрят, после чего поднимаются на ноги и протягивают валяющийся у тумбочки рюкзак.

– Нет, Тамара, – отрицательно качает головой Игнатенко. – Тебе это не нужно. Именно поэтому ты должна уйти. И не возвращаться.

Эм… Простите? Мне не послышалось?

– Ты меня прогоняешь?

– Так будет лучше. Для тебя.

Для меня. Супер. Шикарно. Шедеврально, блин. Вы посмотрите! Он уже всё решил. Очаровательно. А моё мнение, по всей видимости, никого не интересует.

– Прекрасно. Во, значит, как я тебе нужна, – с остервенением хватаю рюкзак и практически выдираю телефон с подзарядки. Хана разъёму. – Как скажешь. Больше докучать не стану, – вылетаю в коридор, спотыкаясь об Кота. Небрежно всовываю ноги в кроссовки, сминая задники и от души хлопаю входной дверью.

Хлопаю, но не ухожу. Стою, зажмурившись и прижавшись спиной к прохладному кожзаму обивки, отсчитывая учащённое сердцебиение. Старая деревянная дверь предбанника открывается с этой стороны, но с обратной захлопывается автоматически. Если окажусь за ней, обратного пути точно не будет.

Медлю и злюсь за это на себя. Почему я такая жалкая? Меня выгнали. В прямом смысле. Нормальная девушка бы оскорбилась, обиделась и гордо покинула чат, а я… а я отсчитываю секунды и надеюсь, что за мной выбегут следом с криками: прости, бес попутал, останься.

От одной этой мысли пробивает на истеричный смех. Демьян? Будет умолять? Бегать? Ха. Смешно. Очень смешно. Шутка года. Можно прямо сейчас идти в стендап. Нет. Демьян Игнатенко за девушками не бегает. Такой роскоши прекрасному полу не дождаться.

Слышу, как в глубине квартиры что-то гремит, а потом с грохотом разбивается под жалобное мяуканье. Сама вздрагиваю, задерживая дыхание и пытаясь уловить малейший шум по ту сторону. Нет. Не могу. Не могу уйти. Не могу, когда меня вот так, всеми мыслимыми и немыслимыми способами тянет обратно. Это сильнее силы воли. Пусть думает, что хочет, пусть считает меня кем хочет, но условия своей капитуляции я буду ставить сама.

Полная мнимой решимости и подгоняемая уязвлённым самолюбием врываюсь обратно, находя Дёму там же, где и оставила. В спальне. На ламинате валяется разбитая настольная лампа, судя по траектории пущенная через всю комнату.

Демонстративно бросаю рюкзак под ноги, отправляю в полёт кроссовки и грозно скрещиваю на груди руки.

– А вот фиг тебе, – заявляю с уверенностью, которой и в помине нет. – Я уйду, когда сама этого захо… Ой, – не договариваю, потому что оказываюсь зажата между приятно охлаждающими плечи створками шкафа-купе и сильным телом. В губы впивается поцелуй. Такой, словно меня хотят растерзать в клочья.

– Никуда… ты… не… пой… дёшь… – обрывочно долетает до сознания его тихий голос. Я сейчас плохо слышу, сердце так долбит, что отдаёт пульсацией в уши. Да и властные пальцы, болезненно стискивающие мой зад, заставляют думать совсем не о том. – Ты моя.

"Моя".

Твоя. Да будет так…

У мозга перерыв на какаошко, так что здравый смысл в данный момент делает то, что не смогла я: с достоинством покидает эту квартиру. Опять, видимо, в отпуск намылился. Фиг с ним, будем разбираться с ним потом. И со всем остальным тоже будем разбираться после. Потому что, хотя это, конечно, только может мне казаться, Демьян по-прежнему что-то не договаривает. Впрочем, он всегда что-то не договаривает, так что…

Запрыгиваю на Дёму с ногами, обнимая со всей силой, какая только во мне есть. С той же силой вонзаюсь ногтями ему в шею. Он в ответ вжимает меня в стену так, что трещат косточки. Какое-то невербальные соперничество – кто кого сильнее изувечит от переизбытка чувств.

Нет. Никто и никого.

Пара шагов и меня сбрасывают на кровать, срывая, не снимая даже, джинсы. На этот раз обходимся без прелюдий – чистая животная страсть. Есть понятие "заниматься любовью", а есть "трахаться". Сейчас происходит именно второе, и, твою ж мать, это просто дико… просто офигенно… просто пипец как круто.

Грубо, жёстко, пылко, жарко, страстно, громко, властно, даже, наверное, чересчур властно… но при этом меня пронизывает насквозь та особая нежность, на какую способен только Демьян. Идеальный микс, от которого хочется не только стонать и кричать, но и плакать. От радости, что это есть. Что есть он.

Жесть.

Гормонам наступил тотальный писец. Но мне плевать. Новые где-нибудь надыбаю. Плевать на всё, кроме согревающего до судорог дыхания, слившихся в единое тел и сводящих с ума поцелуев, не перестающих рисовать по мне узоры. По тем участкам, что оголены, потому что верх с меня не снимают. Не тратя время просто спускают всё вниз, оголяя грудь и лаская, лаская, лаская…  А-а-а-арр.

Бог мой, как же вкусно он пахнет. А как смотрит… Меня таращит от одного только взгляда этих потемневших от возбуждения глаз и разрывает пульсирующими покалываниями от эмоций. Всё естество рвётся к нему, чтобы быть ещё ближе, будто так возможно… А я ведь едва не ушла.

Феерия какая-то. Нечто на границе между реальностью и сном. Я бы это нарисовала, если бы могла: смятые простыни, переплетённые пальцы, сильные плечи с покрасневшими царапинами, ещё одно тихое: "моя" и громкий обрывистый стон удовольствия, завершающий волшебные минуты.

Мой стон.

– Почему у тебя не складывалось с бывшими? – мы лежим лицом к лицу и смотрим глаза в глаза. По моему запястью гуляют его ласковые и, кто бы мог подумать, робкие поглаживания. Робкие. После того, как меня только что буквально имели, стискивая за горло. Что, кстати, мне понравилось. Иногда можно. Но не на постоянке.

– Их многое не устраивало.

– Например?

– Условия, на которые они сами же и соглашались изначально.

– И что это были за условия?

– Предельно простые. И тебя, раз уж зашёл разговор, они тоже касаются.

– Зашибись. И когда ты собирался посвятить меня в детали? После свадьбы?

– Сегодня. Завтра. Сейчас. Раньше поднимать этот вопрос не было смысла. Но теперь-то ты всё знаешь.

То есть все его предыдущие тоже были в курсе? Жаль. Не сказать, что я прям-прям удивлена, но в глубине души всё же теплилась свойственная всем девушкам надежда, что, дескать, я та самая единственная, достойная того, чтобы быть посвящённой в великую тайну. Одна из миллиона. Увы. Не одна.

С другой стороны, это плюс в сторону Дёмы и его честности. Хуже было бы, начинай строить он отношения со вранья и недомолвок.

– Очаровательно. И кто меня за язык тянул, – удручённо хмыкаю, почёсывая нос об подушку.

Едва уловимая улыбка касается Дёминых губ.

– Я задаюсь этим вопросом с момента нашего знакомства.

Хм… это мне стоит расценивать как камень в свой огород или как комплимент? Ладно. Милосердно разрешаю второе. С первым надо тогда начинать возмущаться, а у меня на это нет сил. Мне слишком хорошо.

– Окей, – не скажу, что я в восторге, но раз уж мы к этому подошли… – Что за условия? Не таскать твои футболки и не брить ноги твоим станком?

– Не лезть в мои дела. Я буду рассказывать лишь то, что посчитаю нужным.

А-а-афигенно девки пляшут. Мда. Возмущаться по ходу всё же придётся.

– Нет.

Стирается улыбочка. Серьёзнеет. Напрягается. Аж не по себе становится. Хочется съёжиться и спрятаться под одеяло. Всего секунда, а такая перемена.

– Что значит, нет?

Спрятать хочется, но вместо этого я, наоборот, включаю упёртость. Пусть понимает, что на мне где залезешь, там и слезешь. Если дело не касается секса, конечно.

– Нет – значит, нет. С бритвой я бы согласилась, здесь – нет.

– Есть вещи, которые знать тебе необязательно. Ради твоего же спокойствия.

– Ну да. Ведь парень, проводящий ночи в стрипклубе – это совершенно нормально. Буду представлять, что ты вахтёр и пялишься в футбол на старом телике, а не на голые жопы. Нет, милый, – сердито приподнимаюсь, непреклонно скрещивая на груди руки. Майка болтается где-то на талии, я её так и не надела. Только лифчик вернула на место. Выгляжу смешно, но пофиг. – Ты будешь рассказывать мне всё. Абсолютно всё. И никаких недомолвок.

На меня пристально смотрят, молча тянутся за валяющимся айфоном, уроненным из кармана во время раздевания, направляют в мою сторону и… фоткают? Да ладно?

– Это у тебя хобби такое? – моя бровь взлетает до небес, когда он так же спокойно откладывает его обратно. – На карте памяти, случаем, скрытой папочки "девочки плейбоя" не припрятано?

– Нет. У меня там только одна девочка. Можешь сама убедиться. Он не запаролен.

Мне разрешают залезть в чужой телефон? В самое интимное место человека двадцать первого века? Ого. Вот это уровень доверия. Даже я бы ещё подумала, прежде чем кому-то давать свой. Хоть ничего компрометирующего у меня там и нет.

– Не надо, – отказываюсь, но предложение не остаётся неоцененным.

– Как хочешь. Но про условие я серьёзно.

Ну вот, возвращаемся к исходной позиции.

– Я тоже.

– Слушай, с такой категоричностью у нас с тобой всё на самом начале и зависнет.

– Ну да, а раньше, смотрю, прям далеко заходило.

– Другим, во всяком случае, хватало ума не устраивать сцен. Они просто молча уходили.

Вот даже как. Прекрасно.

– Что ж, ясно, – сухо киваю, натягивая майку на место. – Я тебя услышала.

– Ну и что ты делаешь? – меня перехватывают за кисть, не давая сползти с постели и дотянуться до джинс.

– Не видно? Одеваюсь и молча ухожу.

– Зачем?

– Потому что мне здесь больше нечего делать.

– И как это понимать?

– Да как хочешь, так и понимай.

– Тамара.

– Что Тамара? Ты сам однажды сказал: если не готова принимать мои правила – расходимся и я не трачу своё время. Помнишь? Я помню, – высвобождаю руку, предпринимая повторную попытку встать, но на этот раз меня перехватывают за талию и затаскивают обратно на постель. Укладывая и нависая сверху. Улыбается. Он опять улыбается. Офигеть. Может по щам зарядить? – Неужели ты реально допустил саму только мысль, что после всего, что было сказано, я отвечу что-то вроде: "хорошо, котик, я буду послушно варить борщи и ждать, когда ты вернёшься домой. Если вернёшься", – срываюсь на повышенные тона, пытаясь его с себя спихнуть. Вот же туша неподъёмная. – Не знаю, с кем ты там раньше встречался, но меня ты за пояс не заткнёшь. И не надо заводить шарманку, что я ещё мелкая и ничего не понимаю. Либо вместе, либо никак. Ясно? – не отвечает. – Ясно, спрашиваю? Ну так что? Разбегаемся? Ай! – взвизгиваю, когда меня перекатывают на бок и отвешивают увесистый шлепок по заднице. – За что?

– Чтобы не думала линять. Я с тобой ещё не закончил.

Я ему кто, неваляшка? Меня возвращают на место и, обездвижив, склоняются для поцелуя. Требовательного и продолжительного. Отстраняются, а губы продолжают ощущать фантомные касания. Хочется их облизать, но сдерживаюсь.

– Это как понимать? – вместо этого строго хмурюсь, хотя, скорее всего, получается как обычно нелепая гримаса.

– Попала ты, – усмехается Дёма. Кому он усмехается? Себе? Мне? – Вот как.

– А как же твои правила, принципы и прочие загоны?

– Я правила создал – я же их и отменю при необходимости. У тебя были шансы сбежать. Ты ими не воспользовалась. Теперь придётся прокачивать терпение и учиться идти на компромиссы.

– Это ты про себя или про меня?

– Про нас.

– Это значит, что ты пустишь меня в свою жизнь? На законных основаниях?

– Давай смотреть по обстоятельствам, ладно?

– Это не ответ.

– Ещё какой ответ. Я согласен уступить в некоторых моментах, но и ты должна безукоснительно слушаться там, где это необходимо… – тихий голос сливается с новым поцелуем, и я чувствую, как привычно растекаюсь лужицей. Когда он так делает уже не остаётся сил ни сопротивляться, ни качать права. Я так понимаю, меня решили отвлечь очередным сексом? Спору нет, дело действенное и приятное, но… торможу процесс, пока не поздно. А то бесстыдные руки уже по-хозяйски лезут туда, где я и сама-то не так часто бываю. – Я рада, что мы хотя бы частично выяснили суть проблемы, но мне действительно нужно уйти.

– Зачем?

– Хочу поговорить с братом.

– Давай лучше я.

– Ты уже поговорил. Результат на твоём лице. Будто тебя пчела полюбовно жальнула. Нет. Вы между собой как хотите, так и разбирайтесь, но сейчас поговорить с ним должна я.

– Давай тогда отвезу тебя.

– Нет. Не надо. Отдыхай. Отсыпайся. Я, может, вернусь к обеду.

– Может?

– А может, и нет. Посмотрим на твоё поведение, – шутливо кусаю его в нос и скидываю с себя.

Конечно, я лучше бы осталась. Лучше бы мы валялись, валялись и валялись. А потом обнимались. И страстно целовались… Но чувство вины противно свербит в лопатках. Да и я хочу закончить уже эту сюрреалистичную тему с подпольными клубами и незаконными аферами. Окончательно. И для этого нужно выслушать обе стороны.

Так что всё-таки покидаю квартиру. Одно радует – не так, как могла бы, но этот вопрос ещё пока весьма расплывчатый. Мы вместе – да, но нам предстоит работать и работать над собой, если мы хотим, чтобы что-то получилось. Первые недели станут решающими: сможем ли мы подстроиться под ритм друг друга и научимся ли доверять или же…

На улице привычно хмуро для последних дней. Небо затянуто, а вдалеке попеременно громыхает. Местные оглядываются в поисках мест, где можно, если что, укрыться. Для этого обычного подходит всё: вплоть до дубовой кроны. Другие нашаривают зонтики. Ну чисто ковбои, вынимающие из кобуры револьверы. Молодые мамаши ничего не ищут, они просто тараном везут перед собой коляски, спеша домой. Бедные дети. У них, наверное, от такой тряски там сплошное "тыгыдых-тых-тых".

Один раскат, второй, третий. Я успеваю только перейти Троицкий мост, когда начинается ливень. Все прячутся, убегают, накрываются кофтами и сумками, а я кайфую. Иду с задранной головой и впитываю крупные капли. Люблю дождь и свежесть, которую он дарит. Настолько увлекаюсь, что не замечаю выступ и едва не прикладываюсь коленкой об асфальт. Класс, я как всегда.

Гроза яркая, но быстрая. К тому моменту, когда добираюсь до дома, всё уже заканчивается, но я успеваю снова искупаться. Пока поднимаюсь на этаж, выжимаю волосы, оставляя за собой мокрые следы на ступенях. В промокших кроссовках хлюпает, правда забываю о них, едва замечаю изящные босоножки в прихожей. Кристинины. Ха. Любопытно.

Стягиваю носки и шлёпаю босыми пятками на кухню, где меня ждёт интересный натюрморт на столе. Пустая бутылка вина, грязные стаканы, фрукты. Со стороны запертой ванной слышится плеск воды. Ммм. Это то, о чём я думаю? Затыкаю рот яблоком и собираюсь тихонько проскользнуть к себе, но не успеваю.

Дверь резко распахивается и со звонким смехом на меня практически вываливается Кристина. Следом за ней появляется на горизонте улыбающийся Даня. Распаренные, довольные и спасибо, что прикрытие полотенцами.

– Ой… – обескуражено вжимает голову в плечи одна и моментально мрачнеет при виде меня другой. Ну вот, припёрлась. Только настроение всем испортила.

Глава 15. Спалились

POV Тома

– Это точно, что ой-ей, – выплёвываю яблоко со следами моей уныло кривой зубной карты. – Простите, я вам помешала.

– Да мы… это… – Кристина пунцовеет, стискивая на груди полотенце. Моё полотенце так-то, но я не в претензиях, если что.

– Цветы поливали, – прихожу ей на подмогу, прекрасно помня, что кроме дохлого кактуса в этой квартире ничего не найдёшь. – Вы на меня не обращайте внимания. Я только за зарядкой заскочила. Сейчас убегу.

– А чего сразу не за чемоданом? – холодно интересуется Даня и, более не удостаивая меня вниманием, уходит в комнату.

– Ох, – кривлюсь от резкого хлопка дверью. – Он сильно злится, да?

– Он беспокоится.

– Да уж вижу, – многозначительно киваю на видок собеседницы. – Так беспокоится, что решил спустить пар.

– Не будь такой ядовитой. Ему вчера потребовался целый вечер и бутылка вина, чтоб успокоиться.

– Ага. Бутылка вина и ты, – блин, простите. Оно само рвётся. Я не в силах удержаться. – Так что… Вы теперь вместе?

– Сомневаюсь. Он этого не хочет.

Прикол.

– Трахаться хочет, а отношений нет?

– Говорит, не хочет втягивать меня в воронку, в которую уже засосало тебя.

– О, – настал мой черёд удивляться. – То есть он тебе рассказал?

– В двух словах. И этого хватило, чтобы призадуматься.

– На счёт чего? Нравится ли тебе мой брат?

– Нет. Нравится, конечно. Но согласись, всё это слегка пугает. Да и чего толку лить воду? Мне ясно дали понять, что двери закрыты.

– Когда двери закрыты – лезут через окно.

– Да, – слабо улыбается Кристинка. – Я помню, ты можешь.

– Да не обо мне речь. О тебе. Надо же пытаться. Не сдавайся. Компромиссы, всякое такое.

Мда. Нашёлся тоже гуру любовных дел. Сама едва собственные отношения в зародыше не чпокнула каких-то пару часов назад, зато других лезу учить.

– Именно поэтому я всё ещё здесь, – резонно замечают мне.

– Вот пока и оставайся, – брезгливо отлепляю от тела влажную и уже холодную майку. – Я буквально на пять сек. Переоденусь и свалю.

– Не надо. Не уходи из-за меня. Мы всё равно собирались прогуляться.

– Прихватите каноэ. Если опять пойдет дождь, Нева выйдет из берегов, – засовываю яблоко обратно в зубы и ушлёпываю к себе.

Хоть и дали добро, но всё равно не хочу портить им момент, поэтому быстро переодеваюсь в сухое, намереваясь слинять. Увы. Меня опережают. Уже натягивая серебристое летнее платье с кучей завязок, слышу в коридоре шорохи. Следом негромкое Кристинино: "мы ушли", стук и воцарившуюся тишину. Ну вот. И с братом не поговорила, и испортила голубкам романтик. Тома-бедома, называется.

Торопиться больше некуда, так что со смачным хрюком плюхаюсь на разобранный диван. Плашмя, по диагонали и впечатавшись носом в жёсткую сидушку. Ау. Так и лежу, позволяя мыслям хаотично кружиться, а ярким кругам за закрытыми веками трансформироваться в успокаивающем калейдоскопе.

Лежу, лежу, лежу… и засыпаю. Через дрёму слышу звонок телефона и пиликанье входящих сообщений, но не могу заставить себя проснуться. В какой-то момент всё затихает и уже без дальнейших препятствий проваливаюсь в глубокий сон.

Лучше бы не проваливалась. Просыпаюсь резко. Рывком принимая сидячую позу. Злая, как Гингема, у которой стырили волшебные башмачки. Злая и кровожадная. А всё потому что мне снился Дёма и крутящиеся вокруг него полуголые шлёндры. Причем я там тоже была, стояла рядом, что ва-а-ще не мешало этим пастушьим овцам липнуть к нему. Но самое бесячее, что Демьян их не отшивал. Никак не реагировал, да, не спорю, но и не отшивал.

На то, чтобы успокоиться и убедить себя, что всё это лишь моя поехавшая кукушка уходит время. Ух… Руки так и чешутся, приходится разминать костяшки. Капец. Это мне воображение теперь постоянно будет подкидывать такие стёбы, да? Класс. Только этого не хватало. С таким подходом в скором времени на одну неврастеничку станет больше.

Так. Надо отвлечься… Ля-ля-ля… А, мне ж вроде звонили! Звонили… наверное. Точно не знаю. Телефон сел. Я ж его так и не поставила кормиться. Переваливаюсь через диван, свесившись вниз головой в поисках валяющегося провода, и жду пришествия, чувствуя, как подливает к вискам кровь…

Ого. Два пропущенных звонка от Игнатенко и шесть сообщений от Макара. Какой наборчик. Блондин и брюнет. Свет и тьма. Инь и… А, не. Это уже из другой оперы.

«Привет, красавица. Куда пропала?»

«Я в игноре, о котором не знаю?»

«Ладно. Собственно, к чему я – я сегодня вечером зависаю в саду Зимнего. Подходи, если будет желание»

«Если не будет желания, тоже подходи. Поговорим. Сдаётся, есть о чём»

«Обещаю, ругаться не буду»

«Возможно… Но это не точно. А вообще, честно говоря, я соскучился»

Миленько. Ладно, с этим перцем всё ясно. Парню надоело динамо, что вполне закономерно. Могу его понять, но сдвигаю наши разборки на чуть-чуть попозже. Прежде перезваниваю Дёме.

– Очень надеюсь, что это совпадение, – сухо отвечают мне после третьего гудка. – Или я разозлюсь. Очень.

– Чья б корова мычала. Кто всё утро не брал трубу?

– Я спал.

– Так я тоже спала. Только проснулась.

– О… И что, я тебе "доброе утро" должен пожелать? В три часа дня?

Три? Уже три? Офигеть продрыхла.

– Не надо. Обойдусь.

– С братом поговорила?

– Нет. Он… – вот тут заминаюсь. – Был занят.

– Чем?

– Кем. Кристиной.

– А-а-а… Это уже интересно. То есть ты могла и не уходить?

– Могла. Мне вернуться?

– Нет.

– В смысле, нет? – бычок активизируется. Разве что задним копытом шарк-шарк не делает, готовый атаковать. – Офигел?

– Да я не дома. Знакомые попросили подъехать, уладить вопрос… кое с чем.

– Дай угадаю, подробностей мне знать не положено?

– Да там ничего противозаконного. Слово даю. Обычные организационные вопросы по недвижимому имуществу. Потом расскажу.

– Ла-а-адно, – тяну слово всем видом давая понять: я тебе верю, но если узнаю, что врёшь – огребёшь не по-детски. – Когда освободишься?

– Завтра. Как закончу там, сразу в клуб метнусь.

– Ясно. Что ж, удачи, – вспоминаю ещё такой яркий и свежий сон. – Жопы, чур, чужие не мацать.

– Ща договоришься, выделю полчаса, приеду и помацаю твою.

Я, по сути, не против, но решаю повредничать.

– Не получится. У меня на сегодня тоже стрелка забита.

На том конце напрягаются.

– С кем?

– Да так… надо уладить вопросик. Потом расскажу, – возвращаю ему его же слова. Ха. Шах и мат, господин Игнатенко.

Молчание.

– Язва.

– Спасибо скажи, что не желудка.

– Ты похлеще будешь, – из динамиков раздаются помехи. – Так, я заехал в туннель. Связь паршивая. После созвонимся.

– Окэ-э-эй, – отвечаю уже протяжным гудкам сброшенного вызова. Эх. Ни "целую", ни "я соскучился", как у того же Макара. Веники фирмы “Одуванчик” и то романтичней. Это теперь всегда так будет, да?

Что ж, день, сорян, остаток дня, у меня свободный. Сама судьба сказала посвятить его себе любимой, а то что-то вся эта любовная химия отнимает кучу времени и нервов. Поэтому быстро перекусив остатками макарон по-флотски из холодильника, расчёсываю встопорщенные после сна волосы, прикрываю отлежавшиеся проплешины любимой шляпкой и выдвигаюсь в сторону метро, попутно заскочив в магазин сотовой связи и прикупив повербанк. Пригодится.

Можно и пешком дойти, конечно, не так далеко, но на улице после дождя настоящая парилка, в метро же блаженная прохлада. Да и люблю я подземную атмосферу. И наблюдать за людьми. Как за коренными Петербуржцами, меланхолично почитывающими классику, так и за дёрганными туристами, сто раз сверяющимися со схемой разноцветных линий.

Жалко ехать фигли да нифига. Через несколько минут уже выхожу на Горьковской и знакомым маршрутом направляюсь в сторону Заячьего острова. Не дохожу до него совсем немного, сворачивая на светофоре и откалываясь от плотного людского потока. Дальше становится свободнее и, закончив играть в шашки с прохожими, целенаправленно иду к огромнейшей территории музея Артиллерии.

В прошлый раз я до него так и не дошла, теперь же можно расслабиться и ни на кого не оборачиваться. Никаких тебе "сю-сю" и мутных красавчиков за спиной, лезущих целоваться. Кхм… Эт я себя так успокаиваю, если что. Против поцелуев я как раз ничего не имею.

Покупаю билет и в бой. Огромное двухэтажное здание из красного кирпича, конечно, завораживает, но внутри, капец, лабиринт Минотавра спрятан. Из-за неудобной планировки порой приходится дважды огибать один и тот же павильон, чтобы попасть в следующий. Ну ничего. Это нисколько не портит восторга от того богатства, что здесь таится.

Военную технику Второй Мировой пропускаю, не мой это период, а вот в зале с холодным средневековым оружием зависаю. А после ещё в парочке мест. На конец прогулки скетчбук пополняется зарисовками рунки, катара и легкой кавалерийской сабли образца 1809 года. Вот такое оружие по мне. Красивое, изящное и смертоносное.

Торчу в музее до самого закрытия. И осталась бы дальше, но меня просят. Точнее, вежливо выпихивают на улицу. Кто бы мог подумать, что у внешне хрупкой старушенции-смотрительницы такая силища.

Эх, а я не успела закончить с наброском рыцарских доспехов. Надо будет вторым заходом подъехать, а то я ещё кое-что хочу законспектировать. Так надежней, чем фото. Пока рисуешь тщательно и досконально запоминаешь каждую деталь. Да и в фотографии нет души. А в рисунке есть.

Пока я рядом решаю повторно пройтись и по Петропавловской крепости, но практически всё время провожу на том самом месте, где Дёма меня поцеловал. Часа два, если не больше, сижу на неровных булыжниках и очередным разворотом оставляю в памяти панораму противоположного берега. Вдохновение странная штука: то ни крупицы, то через край хлещет.

Только когда начинает темнеть, выдвигаюсь в сторону Дворцовой набережной через шумный от гула машин мост. Город оживает. Нет, он всегда кипит, но после заката наполняется особенной атмосферой жажды приключений. В саду Зимнего к моему приходу успевает образоваться многолюдность. Все лавочки вокруг фонтана заняты. Впрочем, мне они и не нужны. Моя цель белокурый блондин, бренькающий на гитаре.

Макар реально клёво играет и не менее клёво поёт. При том, что не просит за это ничего, работая на безвозмездной основе. Я как-то спросила его об этом, на что мне ответили, что это просто развлечение. Что ему нравится музыка, а игра на публике ничем не хуже репетиций в четырёх стенах. Плюс здесь соседи не начнут стучать по батареям.

Торможу в сторонке, наблюдая за ним. В какой-то момент Макар замечает меня, кивает и лиричная песня, которой я и не знаю, сменяется на другую. Ого, а вот эту знаю. Да кто не знает? Бутусова знают все.

Девушка по городу шагает босиком,

Девушке дорогу уступает светофор.

Сверху улыбается воздушный постовой,

Девушка в ответ ему кивает головой.

Стоп, мне кажется, или он как бы посвящает эту песню… мне? Просто он так смотрит… А я как дура стою с двумя шавермами, купленными в ближайшей забегаловке. Не самый привлекательный образ.

А на дворе цветёт весна,

Она в кого-то влюблена.

А этот кто-то за окном

Сидит и видит день за днем…⁵