Текст книги "Язва на полставки"

Хоть перерыв у меня и большой, но сейчас всё абсолютно непохоже на первые разы, после которых я долго плевалась, обещая, что больше никто и никогда. Просто тогда было реально очень больно, но я думала, что так и должно быть, однако сейчас до меня вдруг доходит очевидная истина, простая как табуретка: может дело вовсе не в физиологии, как мне с умным видом утверждали, а в партнёре?

Поспешила я в своё время. Вот кто должен был стать первым. Дёма невероятно осторожный. Аккуратный, терпеливый, внимательный. А я ведь чувствую, как ему хочется ускориться. Он привык к другому, более жёсткому темпу, но держит слово. Даёт мне обвыкнуться. Да мы оба привыкаем друг к другу. Узнаём ближе, доверяясь и прислушиваясь. Наверное, поэтому боли нет, а тягучие ноющие спазмы скорее доставляют удовольствие, чем причиняют неудобства.

– Быстрее, – прошу в какой-то момент я.

Ойкаю, когда меня роняют на постель и заваливают на спину, рывком притягивая к себе за лодыжки. Как блинчик на сковородке перевернули, блин.

– Быстрее? Уверена? – Игнатенко поудобнее пристраивается между моих ног, а я впервые вижу его без всего. Вообще без всего. Мамочки… В горле и так пересохло, а теперь вообще горько глотать. Горько, но как же вкусно.

– Уверена. Не сдерживайся.

Я ж не эгоистка, удовольствие должны получать оба.

– Ну смотри. Сама попросила.

Прошу. И не жалею. По телу проносится волна озноба, когда с рывка… Ох. Да, первые секунды слегка неприятно, но это быстро проходит, уступая место новым эмоциям и звукам, заполняющим комнату. Тяжёлые вдохи, хриплые стоны, сплетение тел. Дёма нависает надо мной, переплетая наши пальцы, и я уже не могу сдерживаться, задыхаясь от кайфа и темпа. Мы оба. Сначала я, затем он.

Лежу, прислушиваюсь к приятной тяжести в мышцах и слышу, как возвращается из отпуска мозг: в соломенной шляпке и с магнитиком. Такой типа: “эй, чё почём? Нормас-нормас. А я тут на морюшко сгонцал”. Ха, ну и подавись со своим морюшком, а у нас тут куда интереснее.

Лежу так, что мне видны отметины от мужских пальцев на собственной груди, которые завтра станут синячками. Колени покраснели, губы искусаны в кровь, а в ушах стоит и будет ещё долго стоять срывающее на страстном выдохе: "ну давай же, девочка моя…"

Девочка моя.

Подобные слова дороже любых признаний хотя бы потому что выплеснуты в искреннем порыве. А это явление несчастное. Мне достался сложный человек: скрытный и немногословный. Кто он, Демьян Игнатенко? Тот, кто плевать хотел на всех? А на тех, кто ему "нравится"? На что он готов ради них?

Всё это, конечно, здорово, вот только я не хочу просто нравиться. Я хочу больше, потому что сама… давно влюбилась. Это как никогда очевидно.

Дёма, лежащий рядом, вдруг встаёт, прерывая поток моих бесконечных сомнений.

– Ты куда? – меня прям прошибает испугом. Он, конечно, в своей квартире, но вдруг оденется и уйдёт?

– Не слышишь? Мы там краны не закрыли. Скоро злые соседи начнут в двери ломиться.

– А… хорошо, – ну вот. Теперь ругаю саму себя за мнительность.

Демьян замирает на пороге, рассматривая меня. Что, ему тоже показалась моя реакция глупой? Поджимаю ноги к груди, пытаясь выглядеть не голой бабой в мужской постели, которая "дала" и может быть свободна, а соблазнительной барышней, за которой всё так же не мешало бы поухаживать. С соблазнительной барышней – это, конечно, тема не по мою душу, но попытка – не пытка.

Ко мне возвращаются и молча сгребают в кучу, поднимая на руках.

– Это ты мне тактично на выход намекаешь? Уже надоела? – вырывается из меня на панике, за что зарабатываю смешливый чмок в нос.

– Нет, Тома. Я с тобой ещё не закончил, – мягко улыбаются мне. – Сейчас освежимся, сходим на второй заход, а потом поедем.

– Куда?

– Завтракать. В Эрмитаж. Что ты там наплела брату. Сделаем выдумку частичной былью. Ну а вечером пойдём сдаваться.

– В смысле?

– У меня на тебя большие планы. Включая, как минимум, следующую и последующую за ней ночи.

Звучит настолько же пошло, насколько завораживающе. Однако…

– И как я должна объяснить это Дане?

– Ты – никак. Разговаривать с ним буду я.

Глава 12. Аквапарк

POV Тома

Гуляем по Эрмитажу, по павильону Древнего Египта, рассуждая о этапах проведения процесса мумифицирования и поедая варёную сгущёнку. Ладно, тут я гоню, разумеется. Рассуждаю о перебинтованных трупах и поедаю сгущёнку исключительно я. Прямо из жестяной банки. Пластиковой одноразовой ложкой.

И то, и то куплено в ближайшем продуктовом минимаркете. Завтрак в кафе, куда меня затащил Дёма вместо МакДака, успел давно утрястись, и растущему организму в какой-то момент захотелось "чё-нить вкусненького".

На входе у металлодетекторов охрана чуть не оборжалась, когда меня увидела. Не уверена, что внутрь вообще можно проносить еду, но меня пропустили, стирая с лица слёзы смеха. Ну да. Наверное, это правда смешно – идёт девушка. Пустая. Вообще пустая, рюкзак же я с собой не взяла… и с консервой в руке.

Остальные туристы тоже нет-нет, да косо поглядывают. И что им неугодно? Прихваченная из машины шляпка взамен шапки? Типа покрытая голова в святая святых? Неуважение к истории? Или их напрягают тату, которые не прячут закатанные до локтей рукава? Или смущает оголённый живот с серёжкой в пупке? А то я повязала клетчатую рубашку под грудью, потому что топ… потому что топ остался где-то в квартире. Мы так его и не нашли.

А, не. Всё проще. Подумаешь. Будто никто больше не умеет вскрывать жестянку ключом. Нет? Ну… сочувствую. А я умею. В пакетиках варёная сгущёнка появилась относительно недавно, да ещё и не везде имелась. Вот и приходилось выкручиваться. Демьян молчит, но он тоже приофигел. Эти округлённые глаза и вздёрнутые брови просто надо было видеть.

Гуляем по залам Зимнего Дворца уже не первый час. Сначала проходимся по памятникам Евразии, потом по древностям Сибири. Теперь вот добираемся до Египта. Входим в просторный зал приглушённых песочных оттенков с высокими полукруглыми сводами. Вокруг сплошь стеклянные витрины, под которыми прячутся древние саркофаги и поддёрнутые пеленой времени артефакты.

Какие-то ребята, по возрасту ещё школьники, шумно разглядывает экспонаты с женскими украшениями. Порванное ожерелье из разноцветных бусин, гребень из малахита, дутые браслеты… За столько веков всё нехило потрепалось, так что первозданный шик оставалось лишь угадывать. В данном случае, что называется, воображение в помощь.

– Вот это я понимаю раньше жили жены фараонов, – хихикает девчонка в спортивках. Будто с урока физкультуры сбежала, не захватив переодёвку. Правда какие уроки нафиг в разгар лета? Тогда уж спортивный лагерь. – Цацки надели, на ложе разлягутся, а рабы им виноград подают и опахалом обдувают. Мечта.

– Ага, – активно мотает башкой мальчишка рядом с ней. Оба из лагеря удрали. Тоже весь такой на Адидасе, а кроссы через Найк. – Но если муженёк вдруг скопытится, тебя хоронят заживо рядом с благоверным. Вместе со всеми твоими цацками и слугами.

– Что, правда?  – девчонка в ужасе. Для новой информации её неокрепшее сознание оказалось неподготовленным.

– Да хз.

– Правда, – не могу не вмешаться. Язык у меня как помело, не стану отрицать. Но если есть возможность ткнуть кого-то носом в пробелы современного образования, как удержаться? – Не всегда, но практиковалось. У Египтян было особое отношение к загробному миру. Они верили, что смерть – это продолжение жизни, а в новой жизни дохлому фараону необходимы спутники и подношения так же, как и в прежней.

На меня смотрят, словно я вмешалась в интимный процесс. Ну сорри, ребят. Просто если выдаёте инфу, вы хотя бы будьте в ней уверены.

От витрины с погребальными сосудами, в которые раньше расфасовывали органы, откалываются ещё двое: высокий парень и девушка с двумя косичками. Эти явно постарше первых, мои ровесники. Парень расслабленный, на позитиве, зато девчонка недовольная.

– Вот это я понимаю – русская рулетка, – с вызовом хмыкает он, обращаясь к спутнице. – Видишь, тут замуж выходили с потенциальной возможностью откинуться по молодняку, а ты просто встречаться со мной боишься.

Девчонка в ответ закатывает до небес кукольные глазки. Да, точно чем-то недовольная. Или кем-то. Но миленькая.

– Если так ты хотел заменить фразу «будь моей девушкой», то вышло паршиво.

– Что значит «будь»? А сейчас ты, типа, кто?

– Ну не знаю.

Наблюдаю за парочкой с интересом подъездной бабки. Только вместо семечек у меня приторная сгущёнка, от которой ноют новоиспечённые пломбы и жутко хочется пить. И как здесь не наесть бока? Жопа, вон, уже давно разнеслась.

– Ладно, не будь это культурным местом, я б тебе сказал…

Девушка перебивает спутника жестом, переключаясь на меня.

– И что, никак не отмазаться от участи быть погребенной с муженьком?

– Почему же, – с удовольствием облизываю ложку я. – Ум и смекалка. Нефертити отмазалась. Её совсем школоло отдали в гарем, но фараон быстро представился, что, как мы понимаем, означало незавидную участь для всех наложниц. Однако дамочка проделала финт ушами и замутила с его сыном. Сынуля настолько влюбился в красотку, а та была реально красоткой для тех времён, что сделал её главной женой. А потом и соправительницей, уж больно мягко та стелила. Женская мудрость, скажи? Ну или меркантильность. Уже не узнаешь наверняка. Но фрески говорят, что чувства у них всё же были взаимными.

– Тогда это очень красивая история любви, – умиляется школьница, которая, как оказалось, подслушивает нас краем уха. Какие гаврики ушлые: мы как бы не с вами, но локаторы настроены в фоновом режиме.

– Нефертити бы с тобой не согласилась, – назидательно салютую ей ложкой. – Мужики козлы, деточка. И неважно в каком веке они живут. Так и тут: она рожает мужу исключительно девочек и изрядно потрёпанный годами царь начинает гулять на стороне. Ему же нужен наследник. Ну и нагуливает. Дальше мать его сына становится новой «любовью» и новой неофициальной царицей, а старая уходит в расход. Правда Нефертити не остаётся в долгу: её повзрослевшая дочь, по натаскиванию мамочки, ублажает папашу, пудрит ему мозги и становится третьей женой. Изящная месть с возвращением законной власти. Ну и попутно рожает папаше-мужу дочь и внучку одновременно.

– Фу. Ланистеры грёбаные, – кривится школьница³.

– Да подумаешь. Тогда подобные браки были не редкость. Это означало сохранность царской крови. Хотя в конечном итоге потом именно эта привычка и привела к вырождению династии, несомненно.

– Надо полагать. Инцест – дело семейное и всякое такое.

Глупая шутка. Даже не считаю нужным на неё реагировать. Ковыряюсь в банке, замечая боковым зрением стекающийся к нам народ. Топчутся, прислушиваются. Эй, а билеты купили? Я что, забесплатно буду распинаться?

– А что стало с Нефертити? – спрашивает какая-то женщина с мелким пацаном за ручку. Настолько мелким, что непонятно, зачем она его сюда притащила. Видно же, что дитю скучно. Он уже как мог козырёк кепки обгрыз и теперь перешёл на поиски золотых приисков в собственном носу. Эй, куда в рот-то! Брр… Меня ща стошнит.

Поспешно отворачиваюсь.

– Жила в оставленных ей Фивах, пока доча вместе с мужем правили новой построенной столицей, – отвечаю я. – Жила спокойно, умерла, наверное, тоже, а где похоронена никто не знает. Кстати, выстраданный сынок в будущем нехило обесчестит имя отца, отказавшись от его веры. Вы его знаете. Тутанхамон такой был. Для любимых родителей Тутанхомоша или просто Тоша.

Тишина. И все пялятся. Развожу руками давая понять, что лекция закончилась. Выхода на бис не будет. Оратора плохо поощрили. Тем более что по Египту я больше особо и не знаю. Это не совсем моя тема. Вот история царской династии Романовых – это моя слабость. Александр II освободитель, мой любимый император Александр III, последние годы правления Николая II… Всё до дрожи и благоговейного трепета. Потому и Петербург люблю. Город пропитан эхом тех событий.

– Круто, – присвистывает парень, что переругивался с девушкой. – Мораль сей басни: не надо жениться на своих дочерях.

– Мораль сей басни: мужики – шлюхи, а женщины коварны и умеют мстить, – резонно замечаю я. Ну ладно. Шлифану напоследок ещё одним фактом, который почему-то помню. Мне приятно, когда меня считают умной. – Как доказательство – восставший гарем Рамзеса III, перерезавший ему горло. Это ж как надо было достать баб, что они скооперировались и толпой пошли харакири тебе делать, а?

Раздаются редкие смешки. Не, шуточка не зашла? Мда, у людей вообще нет чувства юмора. Только что вот этот парень и оценил иронию.

– Сочувствую, чувак, – строит он соболезнующую мину Дёме, стоящему всё это время за мной. – Тебя только что назвали шлюхой. Да и меня, в общем-то. Суровая мужская доля, да?⁴

Молчаливая мрачная статуя имени Игнатенко даже в его сторону не смотрит. Причём мрачная буквально: додумался же в плюс тридцать пять напялить на себя чёрное. И, разумеется, берцы. Естесна. Другой обуви я у него не видела. Даже тапочек в квартире не нашла.

Зато когда расстроенный, что кина больше не будет народ снова разбредается по залу, меня смеряют таким взглядом, что хочется спрятаться в один из саркофагов. Ну класс. Папочкины очи суровые опять флешбеком на ум приходят.

Вот уж правда девочки ищут себе парней, похожих на отцов. Что-то вроде: девятнадцать лет практики это всего лишь демо-версия. Ну-ка на тебе, дорогая, код активации для продления. Чтоб жизнь малиной не казалась.

– Что? – заранее делаю вид незаслуженно оскорблённой буки, ковыряя вязкую густую сладость. Слышится треск. – Блин. Сломалась, – расстроено вытаскиваю отломанную ручку от ложки. – И как мне теперь доедать?

– Не знаю. Что-нибудь придумаешь. Вы же, женщины: умны, смекалисты и коварны, – ехидно отвечает Дёма.

Ого. Мы заговорили! И что за тема такая дебильная – вымораживаться на людях? Психологический загон? Приобретённая привычка? Охота меня побесить? Если последнее, получается прям шикарно.

– Ты знал, что если тыкнуть острой штукой в глаз, то можно ослепнуть? – ууу, злой монстрик ща меня съест. – Не смотри на меня так. Это не я, это статистика говорит.

– А что говорит статистика об особо болтливых?

– Не знаю. Но тебе в неё точно не светит попасть, – выношу неутешительный вердикт и… обижаюсь. Ну не обижаюсь, но надуваюсь.

День обещался быть дивным, а получается лажа. Настроение портится, как забытый на солнце кефир. Палец соскальзывает по неровной крышке. Пытаюсь загнуть коряво вспоротую крышу и вздрагиваю когда режу палец. Да что ж такое!

– И куда ты пошла? – иду на выход, обсасывая кровоточащую ранку и выискивая табличку с девочкой в юбочке. Дёма спешит следом. – Тамара!

– В туалет, куда, – бурчу я, находя, что искала.

– Это вообще-то женский, – сердито замечает какая-то мамзель бальзаковского возраста у сушилки, когда он заходит за мной.

– Поздравляю. Можете расслабиться: подсматривать за вами не в моих интересах, – холодно обещает тот, насильно притягивая к себе мою кисть. – Покажи.

– Да всё нормально. Легонько мазнула, – незадачливая банка улетает в мусорку, а палец засовывают под кран. – Так теперь и будет, да? – грустно спрашиваю я, наблюдая как алые капли падают под включённую воду и растекаются в причудливых узорах.

– Поясни.

– Вот так. Ходить на людях словно чужие. К твоему молчанию-то я ладно, привыкну, мне несложно трындеть за двоих, но…

– Но?

– Мне нужно внимание. И не только во время секса, – всё ещё топчущаяся в зоне видимости дамочка что-то нечленораздельно мычит, поспешно домазывает губы и торопливо удаляется. – Это не призыв ломать себя ради моей прихоти. Не надо. Но и себя ломать я тоже не хочу, а если мы собираемся продолжать, это сделать придётся.

Это не истерика. Не попытка надавить на жалость. Нет. Просто мысли вслух. Я знала с кем связываюсь. Ну, почти знала… А теперь вот думаю, а точно ли у нас есть шансы? Неужели что-то действительно может получиться? Противоположности, типа, притягиваются, но ведь это не всегда работает…

– Понимаю, о чём ты, – Демьян отрывает из рулона бумажную салфетку, складывает в несколько раз и прикладывает к ранке, жестом веля прижать покрепче. Вот где проявляется его внимание. В заботе. Это прекрасно… но достаточно ли? – Пошли.

Пошли? Ну пошли, ок. В закрытой кабинке как раз начинают гневно шебуршаться. Так что не мешаем дамам свершать свои ритуалы и возвращаемся в коридор. И молчим. Блин. Он считает, что мы закончили?

– Езжай домой, не мучайся, – не выдерживаю. – Я и в одиночку прекрасно сама с собой поговорю. От тебя толку всё равно мало.

Опять тишина. Ну честна, это конкретно подбешивает. Хуже только то, что на повороте к лестнице и входным кассам Дёма молча откалывается, исчезая среди плотной очереди туристов. Да ладно? Просто взял и ушёл? Даже "пока" не сказав?

Зараза. Чувствую, как к глазам подступают слёзы. Какой там любоваться Эрмитажем. Ничего уже не хочется. Ни здесь бродить, ни домой. В четырёх стенах лучше не станет. Нет. Раз пришла, буду просвещаться.

Шмыгаю носом, запрещая себе реветь, и иду искать информационную табличку с расположением залов второго этажа. Я изначально хотела туда больше всего, в галерею портретов Романовской семьи и в Малый Тронный зал.

– Вот куда ты опять умотала? Минуту на месте не стоится, – слышу за спиной недовольный голос. – Я так и буду бегать за тобой?

Недоумённо оборачиваюсь на голос. Не ушёл.

Он не ушёл.

– Ты же вроде не бегаешь за девушками.

– Ты делаешь всё, чтобы я нарушал собственные принципы, – отупело наблюдаю, как он снимает с не пойми откуда взявшегося пластыря прозрачную плёнку и сосредоточено заклеивает мой палец.

Он ходил за пластырем.

За пластырем…

Закончив, сжимает мою ладонь в своей, и я жалею обо всём, что успела наговорить. Ну уж нет. Не пущу его никуда. Не смогу. Какой есть, пускай будет. Главное, чтоб мой.

– Если я здесь, значит я хочу быть здесь, – сообщают мне тоном, не терпящим возражений. – Так что чтобы я больше не слышал никаких "езжай домой", поняла?

– Если скажу, что поняла – ты меня поцелуешь? Прям здесь, под камерами? – не захочет, сама это сделаю. – Или религия не позволит?

Шероховатые губы мягко касаются моих, даря желаемое. Такой целомудренный поцелуй, что мне становится стыдно за неподобающие для данных обстоятельств мысли, спешно закружившихся вереницей в сознании.

– Моя религия позволяет сделать с тобой такое, что после ничего не останется кроме как жениться, – отвечает Дёма. – Но у всего есть своё место и своё время.

– Сказал тот, кто едва не трахнул меня в стриптиз-клубе.

– Это непредвиденные обстоятельства. Я тогда… не удержался.

Из меня вырывается смешок. Ну простите.

– Не удержался. Это так теперь называется.

– Не заводите меня, девушка. Иначе имеете все шансы не дотянуть до вечера. Мне ещё с твоим братом разбираться.

– Кстати об этом… – снова корчу моську, но на этот раз виновато-просящую. У меня в арсенале их много накопилось за годы вечных запретов. – Можно тебя попросить?

– Так, – строго щурятся в ответ. —Уже почему-то уверен, что мне это не понравится.

Стопудово не понравится, к бабке ходить не надо.

– Можешь повременить? Немного, – складываю руки молитвой. – Просто Даня верняк рассердится и тогда все планы на пятницу накроются! А мне надо, чтоб он был в хорошем расположении.

– И что будет на пятницу? Ты так и не ответила.

– Неофициальное свидание для него и Кристины в условиях максимального раскрепощения. Я там тоже буду присутствовать, но фоном. Если всё удачно сложится тихонько свалю. И ты давай с нами. Только, умоляю, брату пока ничего не рассказывай.

– Я не люблю неопределённость.

– Всего несколько дней. Ну пожалуйста-а-а… – добавляю для закрепления результата глаза "котика из Шрека" и оскал гиены на овощной диете.

Прям вижу с каким трудом ему даётся решение: зубы сжаты, складки на лбу собрались, аж желвак по лицу гуляет. Демьян человек обстоятельный, не откладывающий вопросов в долгий ящик. А тут молчать, шухериться просят.

И всё же он кивает. Слабо-слабо. Но согласно.

– Даю время до выходных. Суббота – край.

Ух.

– Не вопрос.

– Я только не понял: что за условия максимального раскрепощения?

– Как ты обычно любишь говорить? – многозначительно играю бровями. Ну не одному ж ему тайны Мадридских дворов устраивать. – Узнаешь. Если присоединишься.

– Аквапарк? Реально?

– Виртуально. Что тебя не устраивает? Посмотри, какая Кристина красивая в купальнике. Братец тоже заценил, но его тормознутость начинает меня подбешивать.

– А ты не думала, что она ему просто не нравится?

Насильно разворачиваю голову Дёмы так, чтобы он заглянул через парапет вниз, где как раз из раскинувшегося под нами бассейна, аки русалка из пены морской, выходит Кристинка в своём почти что бикини. Не купальник, а сплошные тряпочки, но на стройной фигуре со скромными формами смотрится красиво и максимально пристойно.

– И что там может не нравится? – вопросительно округляю зеньки. – Я б сама с ней замутила, будь я "того".

– Это вопрос личных предпочтений.

– У восьмидесяти процентов здешнего мужского населения, как погляжу, они схожи. Её уже раздели и приласкали раз двадцать.

– Не её одну, – Демьян грозной тучей бросает ледяной взгляд на парней, стоящих тут же, возле зоны с кафешками, приютившихся на втором этаже аквапарка.

– О, я тоже пива хочу, – оживляюсь, когда те салютуют мне разливным.

– А я одеть тебя хочу, – меня приобнимают за талию, притягивая к себе. Красноречивее нет намёка, что "сюда смотреть запрещено". Парни быстренько тушуются и теряют к моей персоне интерес. Ну правильно. Куда им рядом с широкими плечами Дёмы, и это при том, что он далеко не качок. Просто в форме. Эти же тощие глисты: руки как спички, ноги – палки. Чуть согнёшь и сломаешь.

Меня до костей пробирает приятным ознобом касания Демьяна, однако здравый смысл сильнее. С опаской выискиваю внизу брата, валяющегося на шезлонге. Не смотрит. Фух.

– Даня может увидеть, – осторожно убираю ладонь с поясницы, но не выпускаю её. Держу так, чтобы этого было почти незаметно.

– Вот именно поэтому я и не хотел тупых игр в прятки, – ворчит тот. – Мне не четырнадцать, чтобы ныкаться по углам.

– Тискаемся – плохо. Не тискаемся – тоже плохо. Тебе вообще есть вариант угодить?

– Мне тисканья не нужны. Мне нужно, чтобы не возникало вопросов и было сразу понятно: ты со мной, – с недовольным видом поправляют мою шнуровку на закрытом купальнике, подтягивая влажную ткань на груди. Будто от этого что-то изменится. И так всё прикрыто по максимуму, только что лопатки сзади оголены. По сравнению с Кристиной я монашка.

– Колечко на пальчик и всем всё будет понятно, – фыркаю я. Может в шутку, а может совсем даже и нет. Кто знает… – А пока я свободна как ветер. Здравствуйте. Можно вот его и вот его… – это уже подходит наша очередь. Мы ж не просто так толкается у прилавка – я вызвалась купить воды и мороженку. Попытка свинтить на как можно подольше и не мешать голубкам. Вот только голубки сидят на разных жёрдочках и упорно смотрят в разные стороны.

Не торопимся возвращаться к ним. Специально оттягиваю, накидывая лишнюю петлю на и без того немаленькую территорию комплекса, поделённую на взрослую и детскую зоны. Здесь, конечно, красиво. Всё выполнено в стилистике: "кар-р-р-рибы". Искусственные пальмы, отделка фасадов под скорлупу от кокоса, ларьки в виде бунгало с соломенными крышами и огромный стеклянный купол над головой, открывающий почти безоблачное июльское небо.

Но главная фишка, разумеется – куча водных горок. На нескольких я уже успела оцарапать попец и заработать синячище на бедре. Десять человек передо мной скатилось, но за выпирающий выступ соединённых пластиковых труб зацепилась именно я. Везение моё второе имя, блин.

Пока спускаемся по деревянным ступеням а-ля типа палуба корабля, успеваю ещё раз опозориться. Мокрый шлёпок проскальзывает вперёд, обещая с ветерком прокатить меня вниз с последующим расхреначиванием носа, но идущий рядом Демьян в последний момент удерживает меня за локоть.

– Теперь понимаешь, почему я доверил тебе только воду? – удручённо качает головой он.

– Угу, – понуро плетусь за укатившимися к подножию бутылками. Да. Неси я сейчас пиво, которое у меня отобрали со словами: сядешь – отдам, пришлось бы идти за новым. И извиняться за дождик, что обрызгал бы вишнёвыми парами сидящих внизу. – Я тебе точно нужна?

– Изъяснись конкретнее.

– Я про свою неуклюжесть. От меня ж одна беда.

– Ничего. Зато на твоём фоне я выгляжу мужественней.

Ха, вот тут мне, конечно, польстили. Он и без меня выглядит обалденно. Особенно в этих шортах. Не зря ж девки об него уже все глаза сломали. Даже дошколятки и то запали. Одна такая недавно проходила мимо с болтающимся надувным единорогом на ещё несформированной талии и давай маму дёргать за руку, тыкая в него пальцем: "смотри, смотри какой дядя красивый".

Так что кто ещё должен ревновать! Тут вовсю пятилетки на пятки наступают. Это я нафиг никому не упёрлась. Только что тем глистами подвыпившим, да бабке, успевший наехать на мои татуировки. Мол, что за убожество, проститутка, в наше время такой грязи не было, девушки были целомудренней и т.д.. Привычное явление, так что я на это даже внимания не обращаю. Молча фак показываю и ухожу, ибо нефиг лепить своё мнение, когда не просят. Но неприятно, конечно, не поспоришь.

Длинноногим цаплям же, только что не выпрыгивающим из трусов при виде Дёмы, я и этого не могу отвесить. Не при брате. Вот и приходится сидеть, терпеть и губы в мясо жевать. Одно развлечение – понимать, что это внимание ему ни в одно место не сдалось. Мне даже кажется, что Игнатенко левый флирт тупо не замечает. Мы тут пару часов и почти всё это время он сидит в шезлонге и ковыряется в айфоне, не поднимая ни на кого глаз. Даже на меня. Конспиратор от бога.

Даже обидно. Такое место и мы… Купайся, обнимайся, резвись… но нет. Сохраняем невозмутимость и играем роли. Может всё же стоило позволить состояться мужскому разговору? Нет, точно нет. Иначе мы бы сегодня здесь вообще не собрались. Точно не в таком составе. Так что терпим. Терпим и, вцепившись в бортики бассейна, держим под контролем кусающий под дых соблазн зацеловать его при всех.

Без дальнейших происшествий возвращаемся к сонному царству на лежанках. Кристина задумчиво вытирает волосы полотенцем, Даня трещит по телефону.

– Когда? А что по техосмотру? Я понял. Знач… – отбираю у него смартфон, сбрасывая вызов. – Обалдела? Это важно! – злится тот, ловя пущенную в него бутылку с "горной водой, приправленной вкусом сочного лайма".

– Здесь тоже важно. Отвлеклись хоть на день. Мы пришли развлекаться!

– Ну так я и развлекаюсь.

– Ага. Продавливать лежанку – безудержное веселье. Встал и пошёл на горки, быстро! И Кристину с собой возьми. Не видно? Человек чахнет от скуки!

– Вдвоём сходите.

– Я не могу. Я на прошлой коленку отбила. Мне теперь можно только с уточками резиновыми плавать под детским грибком. Давай, давай! – с пинка сталкиваю его с насиженного места. – Шнель, шнель, ленивый кабачок!

– С отбитым коленом ты слишком активная, – бурчит Даня, неохотно подчиняясь. Не проигнорируешь, когда уже почти валяешься на полу. Тяжёлый вздох в сторону Кристины. – Пойдешь?

Конечно, пойдет. Побежит. Но в свойственной девушкам манере сделает вид, что согласилась исключительно за компанию, а так не очень-то и хотелось.

– Лифчик случайно потеряй, когда будешь скатываться, – заговорщицки шепчу ей напоследок, за что получаю удручённое покручивание у виска. Да и пожалуйста. Главное, какой-никакой контакт. – Видал, как надо? – гордо скрещиваю руки на груди и победоносно улыбаюсь Демьяну.

– Я, конечно, понимаю, ты и моржей под венец затащишь, но тебе не кажется, что ну…  моржи не очень хотят новую ячейку общества создавать?

– Что значит, не хотят? Одна влюблена в него тайно, в окна подглядывает, другой её фотки из соцсетей себе насохранял в ноутбук. Я, канеш, не в курсах, может братик и скрытый фетишист, но если нет… Ту, что безразлична скринить не будешь, скажи же?

– Вероятно.

– Ну такой вот он тормознутый жирафик, что поделать. Не всем же быть циничными самоуверенными красавчиками, как ты.

Расстояние между нами в несколько шагов. Было.

– Значит, ты считаешь меня красавчиком… любопытно, – самодовольно усмехаются уголком губ, замирая напротив.

– Ты только это услышал?

– Другим, увы, не удивишь, – надо мной склоняются, дразняще касаясь губами мочки уха. – Расскажи подробнее: в какой момент к тебе пришло это осознание?

Ух, как мураши то активизировались… Нельзя ж так сладко нашёптывать. Я ведь не железная.

– Ща как расскажу. Даже покажу, – мы стоим возле кромки бассейна, так что я со смехом пихаю его в воду. Плюх. Недолго раскочегариваясь прыгаю следом, окатывая вынырнувшую макушку новой порцией брызг. Ну вот. Охладиться – прям то, что доктор прописал. Подплываю и цепляюсь за него всеми конечностями. Панда снова на своём деревце. Никогда бы не отпускала. – Достаточно подробно? – улыбаюсь я, убирая его мокрые волосы, прилипшие на лоб.

– Предельно, – вокруг шумят, галдят, ржут и копошатся довольные лягушки. Совсем рядом томно покачивается на матрасе тучная дама, а для меня словно никого больше в мире нет. Только эти глаза, с которыми даже цвет воды в бассейне не такой чистый и не такой голубой.

Безумно хочу его поцеловать, но вместо этого напрыгиваю сверху и с воплями: "топи котят" заталкиваю на дно. Завязывается шутливая потасовка и игра в догонялки в стиле "брас". Ныряем, плещемся и брызгаемся ровно до того момента, пока я не наглатываюсь через нос воды и не начинаю чихать. Приходится вылезать на сушу, а то на меня уже косо поглядывают. Видимо решают, что я туберкулёзная.

Падаю на лежанку брата и ойкаю, доставая из-под себя забытое мороженое.

– Блин, растаяло. Как думаешь, если попросить стаканчик – молочный коктейль получится? – хохочу, сминая булькающую упаковку.

– Выбрось, – морожку забирают, откладывая на пластиковый столик, и приземляется рядом, за руки притягивая меня к себе и… усаживая сверху. Я наездница, юху-у-у. Буквально накануне опробовала эту, в целом, новую для себя позу, но пока не до конца поняла – нравится она мне или нет.

– Воу, воу, воу. Полегче, – многозначительно играю бровями. – Что за бразильские страсти? Ты же у нас не из этих. Не тискаешься.

– Я уже много своих же правил нарушил. Одним больше, один меньше – какая разница? – меня притягивают к себе и целуют. Ох, что это за поцелуи. Два пальца в розетку не дают такого эффекта как эти губы, вытворяющие с моими такое, что возбуждение подступает не по нарастающей, как положено, а впечатывается с разгона. Стирая границы и очертания. Где мы. Что мы. С кем мы…