Текст книги "Язва на полставки"

Мой указательный палец без предупреждения впечатывается в его переносицу, от чего Игнатенко изумлённо замолкает.

– Не хмурься. А если хмуришься – делай это правильно, – назидательно изрекаю я, чем окончательно повергаю его в ступор.

– Ты меня сейчас слушала? Или всё мимо?

– Ага, или. Ну так и держись от меня подальше. Я, как видишь, к тебе не липну. И навязываться не стану. Это ты не унимаешься.

О том, что я не представляю, что будет, если он вдруг исчезнет или, того хуже, внезапно включит равнодушие, и думать не хочу. Гордость гордостью, но сердцу не прикажешь. Так что пускай хотя бы со стороны пока попробую остаться сильной и независимой, раз в душе я слабовольная тряпочка, у которой дрожат все поджилки просто от того, что он рядом.

– Я не могу. Хватает на пару дней, дальше срываюсь, – Дёма делает возле головы жест, означающий "пу-у-уф". – Не знаю, как ты это сделала, но ты не выходишь из моих мыслей ни на минуту.

Бум. Ноги – вата. Сейчас грохнуть, вообще не держат. И сердце такое: "тыгыдык-тыгыдык". Сбежать пытается. Расколбасон полнейший.

– Но я всё равно должна бежать от тебя? – тихо уточняю я.

– Да.

– Почему?

– Не хочу испортить тебя. Тебе в этом мире делать нечего.

Я уже слышала что-то подобное. От Дани.

– И что это за мир?

– Не такой радужный, каким ты видишь Петербург.

– Ты про свой законный бордель?

– Не совсем. Таких полно в городе. Но ты должна понимать, что крышуют такие заведения люди не безобидные. И за свои услуги они требуют оказывать услуги в ответ.

– Что за услуги?

– Неважно.

– Мне важно.

– Тебе не стоит знать подробностей.

– Да? И то, что мой брат тоже вмешан в эти делишки мне тоже следует не знать? – навскидку интересуюсь я.

В голубых глазах мелькает растерянность.

– Он тебе рассказал?

– Нет. Ты. Только что. Подтвердил догадку, – иначе объяснить покупку квартиры в центральном районе за кратчайшие сроки и отмалчивания, когда речь заходит о работе я не могу. Теперь же многие детали мозаики сходятся. – Вы так с ним познакомились? Семнадцатилетний пацан один, в новом городе? Хвать под белы ручки и в секту его. Да?

– Нет. Совсем не так.

– А как?

– Спроси у него.

– Да не говорит он ничего! Вы оба заколебали своими тайнами! Правильно, я ж дура. Не пойму. И язык за зубами держать не умею, – отталкиваю его, чтобы вернуться к чердачному окну, ползком или кубарем – ещё не решила, но планам не дают сбыться. Меня перехватывают и притягивают к себе так, что спина оказывается прижата к его груди.

– Я всё расскажу. Но не сейчас. Постепенно. Если останешься. Если будешь со мной, – тихо шепчут в ухо, грея кожу дыханием. Бли-и-и-инчик… Святой ёжик Птолемей, у меня же сейчас точно инсульт будет от этого голоса. И объятий.

– Так ты просишь меня остаться или бежать? Я запуталась, – моя грудная клетка тяжело вздымается, выдавая со всеми потрохами.

– Если ты умная, не полезешь в это дерьмо.

Сглатываю ком застрявших в горле вопросов. Нет. Он же сказал, что расскажет. Потом. Значит, потом.

– Тогда давай считать, что я не умная, – вместо ответа мне в шею благодарно утыкается прохладный нос, а по распущенным волосам скользит едва уловимый поцелуй.

Не представляю, что будет дальше, но уйти сама я не могу. Меня тянет к нему с космической силой. Я продолжаю его бояться, да, совсем чуть-чуть, да даже не его, сколько его спрятанных за маской отрешённости секретов, но сильнее боюсь остаться без него. Это как замкнутый круг, а я псих, что пойман в западню и не может выбраться.

Стою так. В тишине. Разглядывая самый потрясающий вид на свете. Ощущая объятия, наверное, самого красивого парня на свете. И чувствую в эту секунду особую эйфорию. Счастье?

– Смотри туда, – меня, не выпуская, чуть разворачивают в сторону начинающегося разводиться Троицкого моста. Всё в огнях и всё такое красивое.

Безумно волшебно.

Безумно волшебный момент.

Безумно волшебная ночь.

Изворачиваюсь в его руках, оказываясь напротив губ, что не так давно страстно меня целовали. Хочу снова попробовать их, но…

– Что будет, если я тебя поцелую? – спрашиваю я, не в силах оторвать от них глаз.

– Тогда я не отпущу тебя до утра.

– А если я не хочу секса?

– А никто не говорил про секс.

– А что тогда?

Дёма улыбается. Так лукаво и по-доброму, что хочется купаться в этой улыбке вечно.

– Увидишь.

Глава 10. У меня дома

POV Демьян

Ещё какое-то время стоим на крыше под обдуваемыми со всех сторон северными ветрами. Еле уговариваю Тому вернуться внутрь. Дрожит, отмахивается от озверевших комаров, но упирается до последнего. Ща как опять сляжет с температурой! Уже жалею, что притащил её сюда.

Выходим тем же путём к чердаку, а оттуда в подъезд. Игнорирую лифт, спускаясь на два пролёта вниз и тормозя возле двери старого образца. Её никто не менял с момента постройки. Только шкурили и красили, сохраняя как местную реликвию.

Нашариваю связку в кармане.

– Ты тут живёшь? – удивляется Тамара.

– Угу, – иначе как бы договорился с управдомом и достал ключи от крыши? Открываю дверь и пропускаю её вперёд. – Проходи.

Узкий предбанник завален хламом соседей. Велосипед, детская коляска, детский велосипед, самокат, детская ванна, забитый коробками выставленный наружу стеллаж. Хорошо раскладушку не додумались приволочь. Устроили кладовку, не пройдёшь. Я ладно, уже привык и огибаю препятствия чисто на рефлексах, а вот Тома устраивает ожидаемый погром.

– Прости, – морщится она, пытаясь поставить на место завалившиеся лыжи. Вот как? Как она до них добралась, если они в самом углу спрятаны? Поразительный талант.

– Забей, – сваливаю инвентарь на соседский коврик с доброжелательной надписью "Welcome". Велком так велком. – Пускай сами разбираются. Задолбали свалку устраивать.

– Это ж как бы нельзя делать. Из соображений пожарной безопасности, – замечает она, потирая ушибленное колено. Горе луковое.

– Скажи это дятлам из шестьдесят второй. Можно разосраться, конечно, и заставить их всё убрать, но я не так часто дома бываю, чтоб меня это сильно напрягало, – открываю дверь в квартиру и привычно торможу ногой пытающегося выбежать кота. Не кот, а чудовище. Серый в полоску, будто грязный, с приплюснутой мордой и порванным ухом. – Куда собрался, а ну марш обратно! – рыкаю на него. – Чего стоишь, проходи, – это уже зову подвиснувшую Тамару.

– У тебя есть кот.

Она спрашивает или уточняет?

– Есть. Заходи, а то он улицу чует.

– Кот, – всё офигевает она, переступая порог.

Прям сенсация. Будто крокодил.

– Это не кот, а вредитель. Только жрёт и обои дерёт.

– Откуда он у тебя?

– Подобрал. Когда его другие коты уже почти задрали, – не, ну ты глянь. Таращится на меня как на пришествие Моисея. – Что?

– Да нет, ничего, – она присаживается на скамью для обуви, и страшная пушистая морда с готовностью запрыгивает ей на колени. – Как его зовут?

– Кот.

– Ты не дал ему кличку?

– Не а. Не успел.

– Давно он у тебя?

– С прошлой осени.

Тома заливисто смеётся, обнажая зубки. Они у неё с той ещё хваткой, спуску никому не дают. В довесок к острому язычку и особой тяге к язвительности смесь получается гремучая. Но именно она и притягивает. Меня так точно. До сих не возьму в толк, когда успел попасться на крючок.

– То есть он у тебя почти год, но времени не нашлось? Бывает, – всё смеётся она.

Присаживаюсь на корточки и расшнуровываю ей кроссовки. Сама она не торопится, наглаживает полосатое чудище. Кошак так и ластится к ней. Можно подумать впервые человека увидел. Хотя… почти так и есть.

– Кыш отсюда, – сгоняю его, поднимая её с места, снимая куртку и за руку уводя на кухню. – Садись. Сделаю чай.

– Зачем?

– Чтоб кишки прогрелись.

– Мои кишки премного благодарны, но у них всё в порядке.

– Просто сядь и посиди.

– Молча?

– Было бы чудесно.

– Ага. То есть моя болтовня тебя бесит? – щурится, как лисица на охоте. – Знаешь ли, придётся терпеть. Этот треснувший водонапорный бак заткнуть ещё ни у кого не получилось! А если не нравится… – оставляю заливающийся водой чайник в мойке и пресекаю трескотню поцелуем.

Обнимаю её голову ладонями, чтобы не было искушения пустить их ниже. Реакция на неё приходит незамедлительно. Ещё одна загадка. В силу работы мозг давно пересыщен девушками и удивить его сложно, однако Тамаре удалось запомниться. Чем, хрен знает. Наверное, неидеальностью. Юная, яркая, простая. Это возбуждает. Возбуждает вот прямо сейчас…

Так, надо заканчивать, иначе в этот раз мы точно доведём дело до конца. Я доведу. И сбежать повторно ей не удастся. Не выпущу, пока не сделаю всё, что последние несколько дней накручивает в моём воспалённом воображении фантазия. Обнажённое тело. Каждый изгиб. Каждая татуировка. Робкие прикосновения в ответ. Горячие стоны…

Всё, хорош. Иначе будет поздно. Зря поддался порыву. Хочу её. По-всякому: стоя, лёжа, сидя. Хочу быть с ней. Хочу быть в ней. Хочу… но не сейчас. Нужно подождать, пока она не даст понять, что готова. Ситуация в клубе здорово её напугала. Да я и перегнул палку. Не сдержался. Не стоило тогда.

Один парень. У неё был всего один парень, да и вряд ли ей достался великий гуру. Неопытная, ещё ранимая и не успевшая в полной мере раскрыть свой потенциал. А тут я на неё накинулся. Теперь стараюсь не напирать, что сложно делать, когда она так кусает губы и невинно хлопает глазками. Выдержка на пределе.

Отстраняюсь и мы смотрим друг на друга. Просто смотрим, а у меня и от этого в трусах давит.

– Там вода перельётся, – замечает она.

У меня тут кое-что другое вот-вот перельётся.

– Видишь, заткнул. А говоришь, никому не удастся, – отвечаю я и, от греха подальше, возвращаюсь к чайнику, который правда уже захлебнулся.

Пока ковыряюсь с ним, Тамара изучающе осматривает кухню. Чисто женский подход, только они умеют в чужом месте включать хозяйку. Там полотенце на крючок повесить, тут рекламный магнит с адресом автомастерской на холодильнике поправить, ногтем отскрести каплю жира на микроволновке, стряхнуть крошки со стола.

Не обходят вниманием и стопку буклетов, лежащих на подоконнике. Их обычно кладут в пакеты при доставке еды из супермаркета. Я в них заглядываю только, когда рву котяре в лоток. Наполнитель он отказывается воспринимать, зато газеты обожает. Так же как и обычную коробку предпочёл подстилке из зоомагазина. Годы улицы не прошли даром.

– Все парни такие хрюни? – интересуются у меня.

Она про свалку на полках? Это она спальню не видела. Я бываю дома редко. Ещё реже убираюсь.

– Не знаю.

– Вы с Даней две пороси. Это, – она нюхает окаменевший кусок тульского пряника, валяющийся в пустой вазе из-под фруктов. – Уже несъедобно. Им череп проломить можно.

– Законное холодное оружие. Не требует лицензии. Чем плохо?

– И правда. У нас тоже такое есть. Пилочка называется.

– Вы и феном умеете орудовать не хуже, чем нунчаками.

– Это кто это тебя так, феном?

Блять. Зря открыл рот.

– Да так… Было дело.

– Было да всплыло?

– Именно.

– И серьёзно всё было?

– Если пара месяцев отношений – это серьёзно, то да.

– Почему не сложилось?

– Потому что я эгоист и идиот.

– О. Самокритично.

– Я знаю свои косяки, но как показывает практика, просто знать – недостаточно. Давай закроем тему. Не хочу говорить об этом.

– Хорошо, – слишком уж легко соглашается Тома. – Тогда давай поговорим о Лесе.

Из рук чуть не летит кружка. С мрачным видом оборачиваюсь к ней.

– Нахрена?

– Ну… я хочу понять, что произошло между вами троими. Не поделили с братом?

– Даже не напоминай об этой шлюхе. Не порть настроение.

– Об этом давай не говорить. Об этом не напоминай. Тогда зачем я тут? Чтобы и дальше получать на каждый вопрос отказ?

Сердито выдыхаю через ноздри. Быки бы обзавидовались.

– Она работала в клубе. Барменом. Твой брат положил на неё глаз. Крепко запал. Настолько, что они начали встречаться. Как понял, к предложению дело подходило. Но я об этом не знал.

– Не знал и…

– И пару раз переспал с ней.

Тамара невесело присвистывает.

– Круто.

– Охереть как круто. Не оправдываюсь, но она сама на меня полезла. Мы тогда с Даней так тесно не общались. То, что у него кто-то был я знал, но имён не называлось и подробностями не делились.

– И что в итоге?

– В итоге правда вскрылась. И как обнаружилось, она трахалась попутно ещё с двумя.

– Клёво. Надеюсь, ты предохранялся.

Вот же ехидна.

– Будь спокойна. Я всегда предохраняюсь.

Тома кивает, сообщая, что приняла информацию к сведению.

– Ты её уволил?

– Разумеется.

На какое-то время воцаряется тишина.

– Можно ещё вопрос, – смущённо чешет пальцем возле серёжки на проколотом носу она. – И как часто ты спишь со своими сотрудницами?

– Тебя интересует количество или качество?

– Меня интересует: стоит ли волноваться.

– Это было давно. У меня тогда… был непростой период.

А точнее – расставание с человеком, которого я, полагаю, любил. Того самого, что метко швыряется феном. Любил, но потерял в силу мерзкого характера.

– Ответ в твоём духе. Уклончивый. Ладно. Я поняла, – голос у Тамары не очень довольный. И взгляд прячет, перебирая бижутерные браслеты на запястье.

Притягиваю её к себе, перехватывая за подбородок и заставляя посмотреть мне в глаза.

– Не надо думать об этом. Я выбрал тебя. По-моему, это уже о чём-то говорит, —электрический чайник бурлит и щёлкает, сообщая, что дошёл до точки кипения. – Иди в комнату. Вторая дверь направо. Я принесу чай.

Опять щурится.

– Это ты будешь так постоянно командовать?

– Возможно, – при виде того как она неодобрительно куксится, вылезает непроизвольная улыбка. Сегодня на ней нет косметики. Так лучше. Она ей не нужна. Её прелесть в естественности. Стягиваю с неё шапку, поправляя наэлектризовавшиеся волосы. – Ты в квартире. Можно и раздеться.

– Как скажешь, – её брови насмешливо изгибаются, а пальчики уже юрко расстёгивают пуговицы на своей рубашке. Пара секунд, и Тамара остаётся в одном топе с глубоким декольте. Рубашку же небрежно скидывают на моё плечо. – Однако не могу не уточнить: ты свой выбор, может, и сделал. Но я тебя пока не выбирала. Это право ещё придётся заслужить, – дерзко парирует Тома и соблазнительной походкой от бедра исчезает в коридоре.

Чертовка. Не девушка, а маленький бесёнок. Пройдёт несколько лет, и начнёт раскатывать влюблённых в неё мужиков тонким слоем по асфальту. Никто не устоит. Если я первым не заберу её себе. А остальные перебьются. Пусть это будет только моя головная боль.

– Я жду чай, – доносится из глубины квартиры. Так. И куда эта чучундра пошла? В гостиную или спальню? Судя по звуку, спальню. Ох, блять. Терпения мне. Терпения и выдержки на эту ночь.

Глава 11. Утро начинается не с кофе

POV Тома

Просыпаюсь от того, что капец как хочу в туалет. На часах даже девяти нет, а легли мы лишь в начале четвёртого. Жесть. Не надо было так заливаться колой. Два с половиной литра почти в одно жало! Хорошо в кроватку не напрудонила.

В кроватке, кстати, никого нет. Демьян внял моим просьбам и ушёл ночевать на кошачью лежанку? Судя по примятой подушке – сомнительно. Да и его поползновения, нет-нет, но проскальзывающие пока мы залипали в телек, давали понять, что лапать и как бы ненароком прижиматься – не означает домогаться. А я…ну а я не то, чтобы и против.

От недосыпа голова ватная, а веки свинцовые, однако мне давно не было так морально приятно. В воздухе витает остаточный шлейф мужского одеколона и только от одного этого волнительно ёкает в груди. Впервые в жизни я осталась у парня с ночёвкой. И при этом у нас ничего не было.

Утренний променад и мочевой пузырь зовёт. Сонно потягиваюсь, пытаясь встать, но ногу точечно пронзает крошечными невидимыми иголочками. С жалобным писком падаю на пол, запутавшись в съехавшей простыне, улетевшей после ночных дурачаний и щекотки до икоты. Терпеть не могу щекотку. Боюсь до трясучки. И Игнатенко теперь об этом прекрасно известно.

На грохот распахивается балконная дверь, впуская в комнату с евроремонтом и бесшумно работающим кондиционером летнюю духоту, сигаретный запах и непосредственно хозяина квартиры, обнаруживающего меня в таком вот позорном виде: раскорячившись кверху задницей. Ну твою же…

– Утренняя гимнастика? – с трудом сдерживает смех он.

– Нога, собака, затекла, – жалобно скулю, вскидывая голову и натыкаясь на приплюснутую кошачью морду. Котяра тоже примчался. Проведать обстановку. – Да не ты собака. Нога – собака, – уточняю я, словно он может меня понимать. Видимо может, потому что разочарованный отсутствием возможности подраться с конкурентом Кот, гордо вскинув хвост, теряет ко мне интерес и удаляется на кухню.

– Ты не полежишь немного? Я просто обязан это сфоткать, – просит Дёма, реально доставая из кармана спортивных штанов айфон. – За сегодня, по ходу, соберу коллекцию.

Вот же сволочь. Я тут конечность нифига не чувствую, вся жжётся, а он… ЧТО?

– ЧЕГО? Какую коллекцию?

Фоткает. Реально сфоткал, я прям чувствую. Хоть вспышки и нет. Гад. Гад, гад, гад… Но, блин, какой обаятельный. Стоит в одних спортивках, без майки и это просто а-а-а… Стоп, Радова! Опять не о том.

– Да ты тут так сладко спала, – перед моим носом мелькает снимок: я, развалившаяся на спине и дрыхнущая как сурок. Нога как-то стрёмно подогнута под себя, теперь понятно, почему я её не чувствую, край майки смят в кулаке, обнажая живот и пирсинг в пупке. Волосы растрепались как у ведьмы, одеяло вообще непонятно где. А вишенкой на торте то, что я без джинс. Сняла их вчера, потому что после заказанного из круглосуточной доставки позднего ужина они на мне готовы были лопнуть. Снять – сняла, да как бы до сих пор не надела.

Сердито пытаюсь перехватить компромат с конкретной целью сделать глобальный “delete”, но телефон проворно ускользает.

– Не-не. Не отдам. Это на память, – продолжает угорать Дёма.

– Да подавись, – хмуро прячу пылающее лицо в ладонях. Унизительней не придумаешь.

– Эй, ну ты чего? – кажется, я его озадачила. – Только не говори, что реветь собралась?

Вот ещё.

– Не дождёшься. Я даже на "Хатико" не плакала… Потому что не смотрела.

– Ну так и расслабься.

Расслабься. Легко говорить человеку, который навис надо мной античным богом. Тело, внешний вид, вообще всё. И я… на полу валяюсь, комкая простынь, чтобы прикрыть неглиже. И босыми пальцами на ступнях грустно шевелю.

– Вечно у меня всё через одно место, – вздыхая, удручённо почёсываю макушку.

– Зато какое симпатичное, а?

Это он что, комплимент только что моей жопе отвесил? Или не жопе? Хм… нет, уточнять не буду.

– Да я по жизни как пьяная корова на льду без коньков.

– Не переживай. Нам это не помешает.

– Что не помешает? – не поняла я.

– Скоро узнаешь.

Кхм… Вчера "скоро узнаешь". Сегодня "скоро узнаешь". А скоро – позвольте уточнить, это когда? Как скоро?

– Слушай, – неодобрительно качаю головой я. – Ты с этим своим "скоро узнаешь" начинаешь конкретно напрягать.

– Правильно, – добивают меня железным аргументом. – Так и должно быть.

Ему это всё по фану, да? Получает удовольствие, чувствуя превосходство?

– Так, – хрена лысого. Пускай со своим питомцем в эти бирюльки играет. – Поехала я домой. В гостях хорошо и всякое такое, но пора заканчивать с шарадами, – подхрамывая пытаюсь встать, но меня без объявления войны валят на подушки, нависая сверху и обездвиживая по всем фронтам. Ай, нога же… Впрочем, пофиг. Нога теперь волнует меня меньше всего.

– Никуда ты не пойдёшь, – в глазах Дёмы прыгают плутоватые огоньки, а его запах… Он пахнет свежестью, сексом, обезоруживающей дозой тестостерона и тем самым одеколоном, которым пропитана комната. Нет. Не одеколоном. Дезодорантом. Чумовой аромат.

– Это предупреждение или угроза? – во мне нет ни капли желания сопротивляться. Я не сдалась ночью исключительно потому, что в мою сторону не предпринималось активных действий. Ненастойчивые заигрывания, обнимашки, неоднозначные намёки, не более. Не знаю почему.  Однако психушка не в этом. Психушка в том, что хоть я и была рада отсутствию давления, но при этом… умудрилась обидеться. Одним словом, девушки.

Но сейчас иначе. Повисшее в воздухе и набирающее градусы искушение стремительно проникает под кожу, разливая по венам адреналин.

– Это факт, – Демьян склоняется ниже и у меня уже не только нога немеет. Вся нижняя часть тела немеет. И полыхает в огне.

– Протестую. У подсудимой есть право на адвоката.

– Протест отклонён.

– Нечестно. Произвол. Ущемление моих гражданских прав, – возмущаюсь я, а мысленно умоляю: поцелуй, поцелуй, поцелу-у-у-уй. На очередном невербальном “поцелуй” подо мной начинает что-то вибрировать. Да громко так. – Ой, это не я.

– Знаю. К сожалению, – Дёма не без труда вытаскивает телефон. Мой телефон, который я сама же сюда бросила. А сейчас он высвечивает на экране входящий вызов от Дани. Блин. – На, – мне протягивают смартфон. – Расскажи брату про произвол, – замираю в нерешительности. – Ну давай. Только от тебя зависит, чем закончится это утро.

Демьян ждёт. Мне кажется или он напрягся? Боится моего ответа? Да я тоже его боюсь, ведь этим самым окончательно дам понять: что, зачем и куда. Хотя… я ведь дала это понять ещё вчера, на крыше. Когда осталась. А потом когда осталась здесь.

Принимаю вызов.

– Да. Привет, – принимаю звонок, стараясь держать будничный тон, хотя слова мячиками прыгают в горле от волнения.

– Куда это ты свалила спозаранку? – судя по шуму на том конце брат громыхает на кухне.

– На набережной сижу, рисую. Потом в Эрмитаж собираюсь.

– Ты хоть позавтракала?

– Не переживай. В Мак зашла.

– В Мак она зашла. С утра желудок травить?

– Кстати, про травить. В холодильнике вчерашнее жаркое, если что. Дань, на пятницу всё в силе?

– Да.

– Отлично. Ладно, постараюсь вернуться не поздно.

– Эй, на связи будь, ладно? И того, матери позвони. Три дня её динамишь. Она мне уже не верит, что ты ещё жива.

– Ла-а-адно, – без особого восторга обещаю я и отключаюсь. Весь разговор при этом упорно продолжаем смотреть с Демьяном друг другу в глаза.

– Складно врёшь, – задумчиво облизывает он губы, и меня накрывает едва неконтролируемый порыв сделать тоже самое. С его губами. Не своими.

– Пришлось научиться.

– Узнаю, что ты и мне так лихо заливаешь – прицеплю маячок GPS. Поняла?

– Брату, значит, врать можно, а тебе нельзя? Двойные стандарты, знаешь ли.

– Мы ему не врём. Всего лишь временно не договариваем.

– Он нас убьёт, когда узнает, что конкретно мы ему недоговариваем.

– Тебя не тронет, не переживай, а мне морду набьёт, да.

– Так может не стоит?

– Стоит. Ещё как, – по моей щеке ласково проводят костяшками, отчего из глубин прорывается предательское урчание. Будто этого недостаточно, кончики пальцев пробегают по подбородку и соскальзывают ниже, едва уловимо очерчивая контур груди. Я в топе, под ним лифчик, но препятствий словно нет – касание прожигает сквозь одежду. Опасный, опасный момент. И мне так сильно хочется продолжения, но… – Выпусти, будь другом, – прошу я.

– Зачем?

– Писать хочется, – смущённо признаюсь, безжалостно душа всю романтику. – Очень. А ты на мочевой пузырь давишь.

Демьян со смешком перекатывается на спину, даруя мне свободу. Пользуюсь возможностью и даю дёру, прячась за дверью совмещённого санузла. Прячусь и выходить не тороплюсь после того, как замечаю собственный видок в зеркале. На башке воронье гнездо, на моське красный след от подушки. И это возбуждает? Правда?

Нет. Не пойдёт так. Мне ещё в этом виде на улицу выходить. Где шампунь? Знала бы, вчера привела себя в порядок, но спецом тянула до последнего. Надеялась, прокатит. Типа тогда соблазнов меньше. Не пойдёшь же на свидание неподготовленной. Ага, щаз. Нифигашеньки.

– Что будет в пятницу? – в какой-то момент раздаётся с той стороны голос Дёмы. А я стою, согнувшись раком над ванной и мылю волосы.

– Не скажу.

– В смысле, не скажешь? Я сейчас дверь выломаю и ответ из тебя выбью.

Вот что-что, а его категоричность порой пугает. Ну нельзя же так взвинчиваться на малейший отказ. Нет, солнышко. Надо перевоспитываться. Придётся смириться и принять, что не всё всегда будет тебе подаваться на блюдечке с информационной каёмочкой. Пусть и тема-то пустяковая, и это в принципе не секрет, но в данном случае дело идёт на принцип.

– Ломай. Не моя же, – ляпаю я равнодушно, смывая пену под напором душевой лейки. Экспресс салон красоты в экстремальных условиях. В натуре, экстремальных, потому что в следующую секунду, взвизгнув, подскакиваю, когда дверь выносится, с мясом вырывая замок.

Демьян зависает на пороге с каменным еба… простите, лицом. Невозмутимость сто двадцатого левела. А у меня только что чуть не инфаркт не случился.

– Ты дурак? – ору на него, хватаясь за сердце и забывая, что в руках до сих пор работающий разбрызгиватель. Бли-и-ин. Теперь вся мокрая.

– Так ты ж сама сказала: ломай.

– А скажу: башку засунь в духовку – засунешь?

– А ты хорошо попросишь?

Опять стебётся.

– Офигенно попрошу, – не придумав ничего лучше, окатываю его струёй. Хорошо так окатываю. И попутно всё вокруг.

– Вот это ты зря! – надвигаются на меня угрожающе, и я с воплями бросаю лейку в ванную. Спрятаться в маленьком помещении задачка не из простых, а тут ещё и стиральная машинка, встроенная в бытовой шкаф, решает подгадить. Лопатками попадаю в пустоту, а вот копчик встречается с выступом. Поохать не успеваю – меня зажимают в угол, придавливая собой. – Попалась, мелкая? – снова увязаю в его потрясающем аромате. Как мошка на мёд. Прилипаю намертво.

Попалась. Ой, попалась. И бежать ну совершенно не хочется. Полуголый мокрый Демьян с обалденным торсом – это какое-то крейзи. В лёгких с утроенной скоростью выжигается кислород, заставляя дышать чаще и громче. Настолько часто и настолько громко, что я похожа на астматичку, пробежавшую марафон.

– Всё ещё боишься меня? – вкрадчиво интересуются, оставляя обезоруживающие прикосновения по коже и жаркие короткие поцелуи на шее. Да. Кто-то уже точно более не собирается сдерживаться. – Боишься? – только со второго раза слышу вопрос и отрицательно качаю головой. – Тогда что?

– У меня никого не было восемь месяцев, – неловко в таком сознаваться, дело-то интимное.

– У меня четыре. Почти сравнялись, – поцелуи, поцелуи, поцелуи. Короткие, дурманящие, сладкие… А-а-а! Я сейчас сойду с ума. Голова в тумане. Что он там говорит? Чего четыре? У него никого не было четыре месяца? У такого-то парня?

– Я к тому, что я сейчас почти девственница, – говорить получается с трудом.

– Обещаю, что буду нежен, – его руки давно под топом. В какой-то момент его глаза оказываются напротив, и я понимаю, что процесс не остановить. Больше не могу. Мне надо. Хочу!

– Поцелуй меня, – то ли умоляю, то ли требую.

Дважды повторять не требуется.

А-а-а! Не могу. В смысле, не могу сопротивляться. Не могу и не хочу. Ощущаю себя пластилином: мягким и податливым. Делай из меня что хочешь, лепи что пожелаешь, верти как вздумается – я полностью в твоей власти. Не говорю этого вслух, да и не надо. Дёма и так всё понимает.

Моё тело, покорное как никогда, тянется навстречу ласкам. В прошлый раз присутствовало стеснение, в этот раз его нет. Знаю, почему. Потому что всё так, как и должно быть. То, что происходит– единственно правильно. Всё подводилось к этому с первой нашей встречи.

– Тащусь от твоей побрякушки, – не прерывая поцелуя шепчут мне, с азартом играя с пирсингом на языке.

– Только от него?

– Не только… От всей… тебя… – между словами паузы, а в движениях плохо сдерживаемый голод. Откликаюсь слабым стоном, наслаждаясь его жадностью и напором.

Говорят, от поцелуев кружится голова. Да если бы только она. Меня всю шатает, словно я на палубе во время шторма. Но мне мало. Я ведь помню, что и как он умеет делать… И хочу снова это испытать. От одного лишь предвкушения дрожат колени.

Чтобы не упасть, обхватываю крепкую шею. Моё состояние замечают и, закинув на себя, несут обратно в спальню.

– Низзя. Дама смущается, – сурово шикают на пытающегося проскочить следом за нами Кота, с пятки захлопывая перед оскорбившейся мордой дверь. Давлюсь смехом, покрепче цепляясь за сильное тело всеми конечностями. Не желаю отпускать. Можно остаться так? Как панда на дереве? Согласна перейти на бамбуковую диету.

Увы. Оказываюсь на постели.

– Развернись, – вместе с поцелуем просит тихий властный голос.

Подчиняюсь. Сейчас я сделаю всё, что он скажет. Мозг давно тю-тю, а меня всю в буквальном смысле лихорадит. Сижу, чуть привстав на коленях. Дёма пристраивается сзади, мягко раздвигая мои сжатые ноги.

– Расслабься и подними руки.

Покоряюсь без раздумий. В голове блаженная пустота и лёгкость.

– Я расслаблена, – топ скользит вверх, цепляет кончики пальцев и, смятый, швыряется куда-то.

– Нет. Ты всё ещё напряжена, – лямки лифчика скользят вниз. Сегодня чёрного, но тоже максимально обычного: без кружевных оборок. Кажется, пора ехать за красивым нижним бельём.

– Не напряжена. Я в ожидании, – грудь приятно холодит, когда она оказывается ничем неприкрыта. Ух, как её… до мурашек. Да чего уж, я вся превращаюсь в сплошную мурашку.

Спину греет мужское тело. Хочу обернуться, хочу касаться его, но мне не разрешают. Только бросают короткое "позже", возбуждающе прикусывая ухо и спускаясь губами к шее. Надеюсь, засосов не оставят, я их потом не объясню.

Горячая ладонь ложится на тяжело вздымающуюся грудь. Другая, нежно скользнув по татуировкам на руке, перетекает на живот, уходит вниз и теряется под тонкой тканью последней детали одежды, ещё пока оставшейся на мне…

С хрипом вскрикиваю, едва не заваливаясь вперёд, но мне помогают откинуться назад, будя откуда-то взявшуюся озабоченную маньячку. Точечные касания… каждое в яблочко, в самую его сердцевину. Дыхание срывается с ритма, смешиваясь с рваными стонами, натыкающимися на стены. Мне горячо, мокро… и нереально хорошо. Впиваюсь ногтями в собственные ноги. Ещё секунду, ещё чуть-чуть, ну же…

Вспотевшая, обмякаю в сильных руках. Воу. Обалдеть. Демьян смог за несколько минут сделать то, с чем первый мой парень не справлялся, ковыряясь и по полчаса.

– Вот теперь не напряжена, – удовлетворённо целуют меня в спину, а я с огорчением теряю контакт с его прикосновениями.

– Ещё! – вырывается из меня капризное. Боже, молодой человек, во что вы меня превращаете?

– Само собой, – лишь по-доброму усмехаются, оставляя на пульсирующих губах новый ненасытный поцелуй. – Мы только начали.

Сознание в нирване. В приятной релаксационной нирване. Покачивается себе спокойненько на гамаке, посасывая через трубочку кокосовое молоко. Меня же плющит не по-детски. Передохнуть? Нет. Никакого перерыва. Новая порция ласки за секунды распаляет то, что толком и не успело утихнуть. Хочу, хочу, хочу…

Не могу сидеть смирно, вся извелась. Уже готова психануть и взорваться, сердясь, что надо мной издеваются и отказываются дать желаемое, когда меня наклоняют вперёд, веля прогнуться в спине. Наконец-то! От предвкушения трясутся поджилки и уже давно нет сомнений в том, что правильно, а что нет. Слышу, как шуршит упаковка презерватива и…