Текст книги "Язва на полставки"

– Не узнаешь, пока не разденешь, – сквозь смех выдавливаю я и… оказываюсь без одежды. Платье окончательно снимают через ноги.

– Нашёл, – его голова теряется из виду, а обнажённый живот почти сразу получает новую порцию поцелуев. Ойкаю то ли от неожиданности, то ли от прикольных ощущений, когда пирсинг в пупке подцепляют зубами и легонько тянут на себя.

– Там ещё есть, – замечаю я, намекая на последнюю в арсенале тату.

– Да уж вижу, – рыжий лисёнок под зоной бикини на бедре тоже не обделяют вниманием. Улыбаюсь идиоткой в пустоту. Видимо, потому что мозг окончательно расплавился. Не могу. Это слишком.

– Сколько? – спрашивает в какой-то момент Демьян, деловито разбирающийся с моими кедами.

– Чего сколько? – неохотно выныриваю из нирваны, отстранённо наблюдая за тем, как в полёт отправляется обувка.

– Сколько парней у тебя было? Я про секс.

– Один…

И не знаешь, радоваться маленькому количеству или лучше, чтобы их было больше. Больше партнёров – больше опыта, так-то по логике. Но логика это не про меня. Я привыкла доверять интуиции, а моя интуиция одобрила лишь одного. Пусть у нас не сложилось, но расстались мы в хороших отношениях, так что сожалеть не о чем.

Повторно ойкаю, когда с меня без предупреждения стягивают низ белья. Вот теперь возвращается неловкость. Не до такой степени я смелая. Свожу колени, на что их требовательно раздвигают, подаваясь вперёд и снова нависая надо мной.

– Лучше бы никого, – слова смешиваются с контрольным поцелуем, запечатывающим любые возможные пререкания.

Бретельки лифа убегают вниз, а следом за ними и чашечки. Он даже не снимает его, просто приспускает вниз… а затем меня снова пробивает на стон, едва грудь оказывается в его власти. Закатываю глаза, забывая обо всём, но вздрагиваю, когда ощущаю движение вниз и касание губами там, где… Ооо…

– Что ты делаешь? – сбивчиво вырывается из меня.

– Тебе нужно расслабиться, – доносится в ответ, но я едва ли что слышу, потому что меня накрывает. Трындец накрывает. Здесь Дёма точно первопроходец. Этого мне ещё не делали…

В тишине комнаты раздаются вскрики. Сперва тихие, с каждой секундой они нарастают, так же как и растекающиеся по телу импульсы, концентрирующиеся в одном единственном, особенно чувствительном месте, и готовые бабахнуть маленькой самодельной бомбой.

И взрыв происходит. Такой силы, что меня штормит и качает. Не говоря уже об осипшем голосе. Пытаюсь отдышаться, но мне не дают такой возможности, рывком заставляя приподняться и усаживая на себя. Мешающийся лифчик отправляется вслед за остальным шмотьём.

Мама.

Если я не потеряла сознание от первого в моей жизни оргазма, то точно потеряю от того взгляда, что проникает в самую душу. Он такой.... идеальный, а я растрёпанная, раскрасневшаяся, нелепая. И голая. Но это неважно. Застреваю на россыпи родинок на его коже. Касаюсь их едва уловимо, вырисовывая кончиками пальцев азбуку Морзе: точка – тире, точка – тире, тире.

– Эй, иди ко мне, – Дёма приподнимает мою голову за подбородок и тянется вперёд. Этим очешуенным поцелуям есть конец? Спрашиваю, не потому что хочу, чтобы они закончились. Боже, упаси! Мне, пожалуйста, годовой абонемент. Я распробовала и хочу добавки.

Какое-то наваждение. Приятное, с налётом безумия. Поцелуй распаляется, и по венам с утроенной силой растекается набирающее обороты новое желание. От ласк пробивает на пот, а нетерпение достигает пика. Уже не могу спокойно на нём сидеть, ёрзая почём зря и прекрасно чувствуя, что не я одна на грани. Хочу, хочу, хо…

И именно в этот момент в дверь стучатся. Су-у-у…

– Демьян, я извиняюсь, Павел Олегович тебя всё ещё ждёт.

– Пусть ждёт, – рычит тот практически мне в рот, не желая отрываться.

– Так он и так давно ждёт. Уже злиться начинает.

– Ну так дай ему ещё выпить. Пусть подобреет.

– Он больше не хочет.

– Скажи, что Карина им займётся. За счёт заведения.

Вздрагиваю от слов. Займётся? А Карину спросили? Или она всегда "за"? А может здесь со всеми девочками обращаются как с проститутками? И я одна из них… Сколько их было на этом диване? Не поверю, что не было. Зачем он тут тогда стоит? Такой большой. Полноценная кровать. Нельзя было ограничиться офисным вариантом?

За дверью воцаряется тишина и меня притягивают к себе, чтобы продолжить поцелуй, но запал ушёл. Бездумно смотрю на серёжку в его ухе и уже ничего хочу. Точно не здесь, во всяком случае. И не так.

Мне во спасение разносится робкий стук.

– Блять! – психует Демьян, меняясь в момент. От нежного улыбающегося Дёмы ни следа. Снова холодный и хмурый Игнатенко. – Я тебе руку сломаю, если ещё раз помешаешь.

– Прости, – отвечает дверь. – Но тут ещё поставка спиртного подъехала.

– Да твою ж… – сжатые губы и раздосадованный взгляд на меня. Взвешивает решение. – Иду.

– Когда?

– СЕЙЧАС.

Соскакиваю с него, скрещивая ноги так, чтоб прикрыть наготу и наблюдаю за тем, как он выискивает на полу футболку.

– Я ненадолго. Подпишу товарные накладные и вернусь, – извиняются передо мной. Его голос мягче, но всё же не такой, каким был несколько минут назад. От этого… не по себе. Как два разных человека.

– Хорошо. Где туалет? Мне надо…

– По коридору и налево, – он уходит, даже не чмокнув меня, и я остаюсь одна. В таком виде. Мерзкое ощущение.

Торопливо одеваюсь и выскальзываю следом. Чисто. Иду к двери с кодовым замком. В зале тоже всё ещё никого. Хорошо. Хватаю оставленный на подиуме у шеста рюкзак и спешу к выходу, но натыкаюсь на двух девушек.

Куклы. Настоящие куклы в шортиках и топиках. С длинными ногами. В них идеально всё: от локонов до педикюра, который не скрывают открытые босоножки. И я… со своим облупленным лаком. А ведь только вчера красила.

– Привет, – улыбается одна из них. Блондинка. – Ты на собеседование?

– К-какое?

– Мы новую танцовщицу ищем.

– Что? Н-нет. Нет. Я здесь не поэтому.

Вот вообще не поэтому.

– Хорошо. Потому что сразу говорю, ты не прошла бы. У нас жёсткий отбор. Босс на месте?

– Б-босс?

Да что ж такое! Какого я заикаюсь?

– Ну Дёма, – смеётся другая девушка, рыжая. – Красавчик высокий. Тёмные волосы. Глаза красивые.

– Он где-то там, – тычу в сторону коридора. – Поставка вроде приехала.

– А, хорошо. Спасибо. Ну давай, пока, – со мной комкано, но вежливо прощаются и уже без препятствий я оказываюсь на улице.

Ух. Свежий воздух приятно студит горящую моську. Горящую непонятно от чего. От стыда? От собственной мягкотелости? От того, что произошло? Или от мыслей о том, что не успело произойти? А точно ли должно было произойти? Может, всё к лучшему?

Осматриваюсь, пытаясь понять, в какой стороне метро. Телефона нет, район этот я не знаю. Блин. Ладно. Будем спрашивать у прохожих. Ясен фиг, Демьян взбесится, когда поймёт, что я сбежала, но это волнует меня в данный момент меньше всего. С ним разберёмся потом. Позже. Когда-нибудь. Когда я буду готова…

Глава 9. Крыши

POV Тома

Несложно догадаться, что теперь я шухерюсь. Да, глупо, но… я пока просто не готова смотреть ему в глаза. Пусть и очень хочется.

Жалею ли о том, что случилось?

Нет.

Мне так круто не было ещё… никогда. Однако…

Однако ощущение, словно я извалялась в яичном желтке, после чего на меня опрокинули ведро перьев, окончательно превратив в гакающего гуся, не уходит. Да и вообще как-то гаденько. Мало того, что выставила себя слабохарактерной давалкой, так ещё и Макара жёстко бортанула.

Вернувшись домой я первым делом накатала ему душещипательную тираду, выдумав срочные дела и свалив "непреднамеренное" динамо на врождённую забывчивость. Вроде прокатило. Во всяком случае мне ответили: "Хорошо. Ничего страшного. Как насчёт завтра?". Блин, на его месте я бы себя турнула так, чтоб лететь нерадивой девке дальше, чем Барону Мюнхгаузену на своём ядре, а он снова предлагает встретиться. Скрытый садо-мазо что ли?

Нет. Со свиданием пока ничего не могу сказать. Не до такой степени я ещё прогнила, чтоб соглашаться гулять с одним, когда недавно голой прыгала на другом. Так что этом моменте в мысленном блокнотике ставлю волнистые линии, означающие "надо подумать". А вот напротив имени Дёмы маячит жирный вопросительный знак. Надо ли мне оно или может, ну его, слиться по-тихому?

Не нравится мне, как меня ломает рядом с ним. Не нравится, что не могу перестать думать о том, что произошло. Не нравится, что какой-то частью себя жалею, что не завершила начатое, хоть уверена, что поступила правильно. Не нравится, что не могу перестать вспоминать его глаза. Не нравится, что сердце радостно замирает каждый раз, когда телефон оповещает, что пришло сообщение. Но больше всего не нравится, что они оказываются не от него.

Нет. По началу Игнатенко о себе напоминает. В первые часы. После нескольких пропущенных, которых я не слышала, так как только добиралась домой, пошли гневные смс:

«Доедешь, позвони»

«Я, кажется, просил»

Ещё два пропущенных. Эти уже пропускаю намеренно.

«Тамара, что за нахер?»

Пауза в несколько часов.

«Потом поговорим»

И всё. И тишина. Как и весь следующий день, и ночь за ней. Ему сейчас не до меня? Есть более важные дела? Хотя о чём я… конечно, есть. Он же вечно занятой и недосягаемый. У него там его клуб, девочки с ногами до ушей.

Разочарование накапливается. Как и глупая обида, которая в данной ситуации просто неуместна. Я же прекрасно понимаю, что он не тот человек, что станет заваливать девушку поэмами и ночевать под дверями. Вот только проходит два дня и ничего.

К воскресению становится понятно, что что-то надо делать с дурной башкой.  Постыдные порочные сны, в которых кое-кто вытворяет со мной кое-что такое, что я просыпаюсь вся вспотевшая, окончательно добивают психику. Чувствую, что скоро сорвусь, и сама ему позвоню. Чисто для того, чтобы поорать. Мол, вот так я тебе нужна, да? А катись-ка ты кабанчиком, красавчик. Развешивай лапшу по ушам в другом месте.

Понедельник. День тяжёлый. Дома никого. Завтрак приготовлен и съеден, обед приготовлен и убран в холодильник, даже очередной маникюр намалёван под ситкомовский сериальчик. Даня опять укатил куда-то по делам новой машины, а я выжидаю время, так как на четыре у меня запись к зубному.

Кристина постаралась. Я крайне неудачно вчера попила холодного, когда мы с ней устроили вечернюю прогулку, да так что всю рожу перекосило. Ну и понеслось: как можно запускать зубы, ты посмотри, у тебя же все пломбы повылетали и прочие бла-бла. Профдеформация в действии.

Короче, оказалось проще согласиться, чем отнекиваться. Да и как бы на самом деле такие вещи запускать не стоит, я ж тоже понимаю, а тут сами предлагают всё устроить. С меня нужны лишь данные по полису. Так что в нужное время одеваюсь, спускаюсь вниз и с наушниками в ушах наслаждаюсь залитым солнцем Питером. Музыка бодрая, настроение хорошее, хочется даже пританцовывать… Пока на повороте в проулок мне не преграждает дорогу чёрный Гелик.

Опускается затемнённое стекло со стороны пассажирского сидения, высвечивая лицо, которое я до безумия желала увидеть, но которое, одновременно с этим, хочется расцарапать в отместку за задетое самолюбие.

– Садись в машину, – слова как молоток по наковальне.

Так, да? Именно это говорят после нескольких дней игнора?

– Поздороваться не хочешь?

– Привет. Садись в машину.

– Не сяду.

Ууу… Я разбудила дьявола.

– Ещё раз. Повторяю. В машину. Сядь. Быстро.

Не сдаюсь.

– Нет.

Хлопает дверца, и меня на глазах у прохожих грубо запихивают в салон. А что самое печальное, ни один не рыпнулся, чтобы помочь. Проходят мимо, косо глядят. Всё. Вот и вся гражданская позиция. Оправдываю их лишь тем, что я сама не ору и не пытаюсь вырваться. Видимо решили, что так и надо. Милые бранятся и всякое такое…

– Это можно считать похищением? – навскидку интересуюсь, нянча ушибленный локоть, которым успеваю приложиться.

– Сейчас будет убийство, если не объяснишь, что происходит, – едва водитель возвращается за баранку включаются заглушки, лишая меня возможности сбежать. Чего я, собственно, и не собираюсь делать. Пока что.

– А что происходит? Травка зеленеет, солнышко блестит, ёжики прут на иголочках грибы и червячков.

– Что ты несёшь?

– Полный тазик херни. Главное не расплескать.

На меня смотрят, как на больную.

– Ты нормальная?

– Не уверена. На Московский проспект, будь любезен. У меня запись к зубному.

Удивительно, но машина послушно выруливает в нужную сторону, извиняюще моргая аварийками дожидающемуся позади седану, которому мы перекрыли проезд.

– Ты меня избегаешь? – спрашивает Дёма.

Офигеваю, что аж давлюсь воздухом.

– Это я тебя избегаю? Ты три дня о себе не напоминал!

– Я уезжал из города. По делам.

Уезжал он. Как вовремя обнаружились дела, вы посмотрите. Надеюсь не в женском обличье. Спустить пар после такого-то провала.

– Ну поздравляю.

– Почему ты сбежала?

– Почему? Потому что чувствую себя шлюхой, отдавшейся в подсобке стриптиз-клуба.

– Да если б отдалась.

Чихаю от возмущения. Это что, упрёк?!

– Ну да. И правда. Не успела, – соглашаюсь я. – Поэтому не отстаёшь? Не получил желаемое? Так давай прям тут, чего уж. Рассчитаемся и разойдёмся.

Гелик раздражённо рыскает, ловя настрой водителя.

– Твою мать, Тома, повторяю: что ты несёшь?

– Второй тазик херни уже несу. А ты с первым всё не разобрался.

– Блять, Тамара! Мне уже осточертели твои загоны. Всё вроде было нормально. Ты ж сама знаешь, что дело не в сексе, так какого хрена???

– Не только? Есть что-то ещё? – стараюсь звучать равнодушно, но внутри всю скрутило в ожидании.

– Я уже говорил. Не заставляй повторять.

– Говорил, что?

– Что ты мне нравишься.

Нервно ковыряю едва успевший высохнуть на ногтях лак. Вот и нафига красила?

– До сих пор?

– Не смешно.

– Так я и не смеюсь. Я уточняю. Вдруг уже прошло.

– Я не разбрасываюсь словами. Если говорю, что у меня есть к тебе чувства – значит они есть. Пусть я их и не хочу.

Ох… это он зря. Это не особо приятно.

– Что ж, спасибо за откровенность. Останови машину.

– Мы ещё не доехали.

– Да плевать. Останови.

– Опять загоны пошли?

– Тормози или на этот раз точно выйду на ходу!

Автомобиль с визгом стёртых шин тормозит в неположенном месте. Выскакиваю наружу, разъярённая как сто чертей.

– Тамара, – окликает меня Игнатенко. – Я всё сказал. Чувства есть, но бегать за тобой я не буду. Это не в моих правилах. Дальше дело за тобой.

– За мной? И что я должна делать?

– Принять или не принять.

– А если нет?

– Расходимся и я не трачу на тебя время.

Зашибись, предъява.

– Превосходно. В таком случае – нет, не принимаю. Получи и подавись, – хочу уйти, но торможу. Мне ещё есть что сказать. – И знаешь, что? Засунь своё высокомерие себе в задницу! Мне недостаточно слов. Мне нужны действия. Нравлюсь – докажи, – пинаю дверцу так, что петли чудом выдерживают, и вот теперь с гордо поднятой головой сваливаю в закат. Ну… ладно, не в закат. Для этого не то время суток. Просто сваливаю.

Нет, ну какая простота. Он чего ждёт? Что я ему в ноги брошусь с криками: ой, миленький, да не покидай же меня? В сотый раз напоминаю себе, что Демьян скроен из другого теста, необъяснимого для большей части людей, но это не помогает. Всё равно бешусь.

Да, он может не уметь выражать эмоции. Да, он закрытый и выбить из него хоть какую-то искренность уже победа. Да, он не подросток, чтобы изрисовывать признаниями стены в подъезде, но… Блин. Не очевидно, что такие отношения обречены? И смысл тогда их начинать, будь я в него хоть десять раз влюблена? Чтобы потом вообще в депрессию скатиться?

Поплутав, выхожу у Банковского моста с грифонами. Перехожу его, невольно попадая в кадры фоткающегося с крылатой достопримечательностью народа, и теряюсь в шумной улице.

"У нас вы не найдёте решения проблем, зато сможете побаловать себя вкусным кофе с пирожным", натыкаюсь я на меловую надпись на грифельной доске возле кафе. Боги маркетинга. И как пройти мимо? Правильно, никак. Гениально, ничего не скажешь – за несколько минут до зубного уминать взбитый крем и сгущёнку. Зато нервишки чуток успокаиваются.

Поликлиника обнаруживается на первом этаже пятиэтажного здания. Бело, чисто, светло – как и полагается подобным учреждениям. Вот только уже со входа пахнет запашком, какой бывает от сверления, от чего прям бу-у-уе.

– Здравствуйте, Вешневская в каком кабинете принимает? – спрашиваю я женщину на регистратуре.

– Восемнадцатый, направо. Бахилы, девушка! – кричат мне вдогонку.

Бахилы, блин. На ходу приходится нацеплять. В коридоре очередь. Сидят, на скамеечках. Где нужная табличка на двери?

Нашла.

– Там есть кто? Мне на десять минут назад назначено, – не дожидаясь ответа влетаю без стука. Комната поделена пластиковой ширмой на две части. Со второй на меня с укоризной смотрят сразу три пары глаз: пациент с открытым ртом, в котором торчит сушащая слюни трубка, склонившаяся над ним врачиха и медсестра, заполняющая за столом карточки. – Козёл, – миную их, плюхаясь в зубодробильное кресло. Рюкзак швыряю на пол, телефон на столик на колёсиках, где лежат медицинские принадлежности. Веду себя так, будто каждый день сюда прихожу.

– И тебе привет, – миролюбиво отзывается Кристина, не поворачивая головы. Дописывает что-то в компьютере, сохраняет, натягивает на лицо сдвинутую под подбородок маску и подходит ко мне. Такая собранная, утончённая. В белом халате, под которым угадывается строгое синее платье. Волосы в пучке. Девушка. Вот прям реально девушка. Я на её фоне действительно нескладная девчонка.

– Ты мне нравишься, хоть я этому и не рад, а? Как тебе? – продолжаю возмущаться. Надо ведь выговориться. Судя по всему, сгущёнка не особо помогла.

– Это кто тебя так ласково? – уточняет Кристина с сосредоточенным видом надевая одноразовые перчатки.

– Игнатенко, кто.

– А, твой симпатичный молчун. А я уж думала кудрявый гитарист.

Мы общаемся с ней. Достаточно много, так что она частично в курсе событий. Частично. Про то, что произошло в стрипклубе ей неизвестно. Никому неизвестно.

– Симпатичный? Да пошёл он! С малолетками не связываюсь. Ты мне нравишься, но не нравишься. Либо принимай, либо не принимай. И вообще, не задавай вопросов, потому что я весь такой из себя супер офигенный и мне не по статусу откровенничать. Тьфу, бесит!

– Бесит, бесит. Рот открой, – миролюбиво велят мне. Послушно разеваю челюсть, что ту аж заклинивает. – Какой первым лечим? Нижний или верхние? Они оба у тебя запущенные. И ещё двадцать седьмой я бы почистила. А то кариес проклёвывается.

– Бери, какой понравится, – неразборчиво мычу я, потому что с чужими пальцами во рту особо не поговоришь.

– Значит с нижнего начнём, – мне ненадолго возвращают возможность говорить. Чем я и пользуюсь.

– Ты не ответила. Вот как я должна реагировать? В ноги ему от радости падать?

– На что реагировать? На то, что ты ему нравишься? Мне было бы приятно. Но я таких слов, похоже, не дождусь.

Намёк на братика?

– А у вас что?

– Да ничего. Открывай, – послушно делаю "а-а-а", с ужасом жмурясь при виде шприца. – Ещё раз посидели в кафе и разошлись. Я ему безразлична, это очевидно.

– Чушь! Он просто тормоз! Его пинать надо, ай, – десну пронзает зуд, когда вокруг зуба точечно начинают вкалывать обезболивающее. – На язык попало.

– А нечего болтать. Всё. Жди, пока подействует.

– Уже действует. Рожа немеет, – ой, какое необычное ощущение. Язык будто опух и еле шевелится. И, кажется, я начинаю шепелявить. – Сфелай перфый шаг. Пофелуй его сафа.

– Нет. Я не стану. Я так не умею.

– Какие фе вы туфие. Фтоие друф друфа. Я фами займусь лифно.

– Угу. Обязательно. Только сначала со своим кавалером разберись.

– Не ф с чем разбирафться, – с последним словом плююсь, как верблюд. – Я его пофлала, а он гофдый. Феперь без фансов.

– Это ты огорчаешься или радуешься?

Грустно вздыхаю, так что всё и без слов очевидно. Бабская логика – зло.

Оставленный на пластиковом столике телефон пиликает, оповещая о сообщении.

– Ну да, абсолютно без "фансов", – передразнивает меня Кристина, протягивая гаджет. Улыбки за маской не видно, но её глаза смеются.

«Сегодня. В полночь. Жду на привычном месте»

Ой. Радостные таракашки в животе присвистывают, зовя сожителей в башке танцевать вместе с ними джигу-дрыгу.

Я пойду?

Нет. Не пойду.

Или пойду?

Нет. Из вредности не пойду. Пусть не думает, что меня поманили пальчиком, и я тут как тут.

Дёма словно предугадывает это, потому что следом приходит продолжение:

«Хотела действий? Будут действия. Не придёшь – обещаю, последствия тебе не понравятся. Оденься потеплее»

Ого. В ход пошли угрозы. Это так Демьян Игнатенко завоёвывает женские сердца?

Не пойду никуда.

Хочу.

Но не пойду.

Перебьётся. Я не девочка по вызову.

Если отношения со мной ему в тягость, не стану навязываться.

Увольте.

Нет, нет и нет.

Лучше кочерыжку помою, а то она уже салится от жары. Вечная проблема длинных волос, пачкаются со сверхскоростью. И отросшие корни снова пора подкрасить, натуральный мышиный вылезает раздражающе быстро. Не люблю его. Скучный и унылый, как судьба мухи на липкой ленте. Предпочитаю чёрный. У меня как раз краска прикуплена, сегодня и займусь. И брови выщипаю, иначе рискую ходить внебрачной дочерью Фридо Кало и Брежнева.

Так решаю я… А в назначенное время топчусь на улице возле парадной, поправляя шапку, прикрывающую так и непомытую башку. Чувствую себя конченой дурой. Девушкам пристало опаздывать, а не заявляться первее кавалера. Может обратно в подъезд свалить, с бомжом на ступеньках в картишки перекинуться? Есть у нас один, постелил себе старый тулуп и бдительно караулит почтовые ящики.

Мужик – огонь, на самом деле. Любую беседу поддержит. Бывший профессор. Я его уже неделю подкармливаю. Всё равно Даня не успевает съедать то, что готовлю. Или же не хочет, потому что, и это вполне вероятно, готовлю я неважнецки. Но пока ещё не траванулся. Бомж Толик тоже живёхонек и доволен, так что на кулинарные курсы записываться не тороплюсь.

Не успеваю вернуться к дяде Толику, потому что меня ослепляет свет ворвавшихся в арку фар. Следом выныривает и Гелик. С такими габаритами, да так лихо в таком закутке. Дело мастера боится. Водительское окошко опущено, выпуская в тёмное небо облако табачного дыма.

– Садись, – велит Демьян, щелчком отправляя в полёт бычок.

Снова-здорово. Меня уже так задолбали эти командирские выкрутасы. Надоело. Молча нашариваю впотьмах окурок и возвращаю его водителю.

– Выкинь в мусорку. Не надо разводить свинарник, – прошу я. Вежливо. Спокойно. Игнатенко настолько охиревает, что подчиняется. Не сразу, но реально вылезает из машины и идёт к мусорной урне возле крыльца. Выбрасывает. – Спасибо.

Не отвечает, теряясь на несколько секунд в рассыпчатом фарном свете, в котором кружится в безумном танце пыль. Заходит на другую сторону и открывает дверцу пассажирского.

– Теперь садись.

Сажусь, вот только на заднее сидение, игнорируя джентльменские замашки. Вроде мило, но исполнено один фиг в повелительном наклонении. А у меня пока принципы. Я ж как бы вообще не должна тут быть.

На кожаной обивке лежит его кожаная куртка, зонтик и моя папка со шляпкой. Надо же, я про них забыла. Что не поездка на этой тачке, то новый сувенир. Такими темпами скоро вся целиком сюда переберусь. Буду болтаться мягкой игрушкой позади и периодически играть роль подушки.

– Ты опоздал, – замечаю я, когда затылок Дёмы маячит на переднем кресле и автомобиль задом выруливает обратно. Пожираю его взглядом. Ещё одна причина, почему села сюда. С этого места беспалевней. Эх… такой далёкий от меня, и я не про фактическое расстояние. Мне ничего не стоит коснуться плеча, а вот сердца… Не поверхностно, а так чтобы задержаться там.

Сижу дёрганная, продолжая разглядывать его. С ума сойти как хочется запустить пальцы в эту густую шевелюру. Хорошенько сжать. Спуститься ниже, царапнуть родинки на шее, а потом послать всё к чёрту, усесться на него сверху и целовать…

– Застрял на переезде, – выводит меня из транса голос водителя. – Брат дома?

– Да. Спит уже.

Остаётся надеяться, что ему не приспичит посреди ночи полялякать. Иначе не миновать бури. Меня тогда не за руку, а за пунцовеющее ухо домой притащат.

– Ты ему сказала, что едешь со мной?

– Нет, тайком улизнула. А надо было сказать? – Даня, как понимаю, до сих пор и не в курсе про покатушки по универам. Во всяком случае вопросов никто не задаёт, на что и я лишний раз не распространяюсь. И Демьян, по всей видимости, тоже. Оно и понятно, вряд ли братику понравится, что его друг надумал поиметь его же сестру.

– Нет. Я сам позже с ним поговорю.

– О чём?

– О нас.

– А что по нам?

– Скоро узнаешь.

Хм… ладно.

–Тогда может расскажешь, куда мы едем так поздно?

– Скоро узнаешь.

Скоро узнаю. Что ж. Скоро так скоро. Лишь бы не в лес вёз. Надеюсь, у него там в багажнике лопата не спрятана.

Не. Вроде не в лес. Невский проспект оказывается позади. Проезжаем по Троицкому мосту и сворачиваем на Петровскую набережную, после чего недолго петляем между домами, пока не оказываемся возле очередной арки, запертой на тяжёлые железные ворота. Ненадолго запертой.

Оказываемся в закрытом внутреннем дворике жилого дома, выстроенного кривой геометрической формой. Машина паркуется под натыканными на стене кондиционерами. Глушит движок.

– И куда мы приехали? – чё-то боязно. На дворе ночь, а меня затащили в подворотню. В лесу хоть красиво. Полянка там, зайчики, совушки, белочки.

– Сказал же, скоро узнаешь. Вылезай. И куртку мою прихвати.

Без особой охоты подчиняюсь. Подходим к подъезду. Самому обычному, едва ли отличающемуся от нашего: старая дверь, просевший козырёк, огрызки от сорванных объявлений на доске информации. Внутри всё однотонного песочного оттенка. Открытая шахта лифта обнесена сеткой и запасной решёткой. Старый скрипучий ворчун неохотно спускается на вызов, грохотом, наверняка, будя местных. Лязгает, жесть. И тросы его смотрятся так ненадёжно, что удивительно, как они ещё не оборвались.

Заходим внутрь и Демьян нажимает кнопку последнего, шестого этажа.

– Вздумаешь привязать меня к батарее, буду вопить, долбиться об неё головой и звать на помощь, – на всякий случай предупреждаю, получая в ответ удручённый взгляд из разряда: слушай, родная, давай сходим к психиатру? Чисто провериться.

Молча поднимаемся и молча выходим. На лестничной клетке две предбанные двери и короткий ступенчатый пролёт к чердачному помещению. Куда мы и направляемся. Вот теперь до меня начинает доходить…

Звякает навесной амбарный замок.

– Осторожно, – меня пропускают вперед. – Там низко, не ударься головой.

Низко – мягко сказано. Если мне приходится прогибаться, чтоб не шандарахнуться об торчащие трубы, залепленными утеплителем, что говорить о Дёме. Он вообще еле пробирается вперед. Неуютно. Грязно. Затхло. Монтажная пена повсюду. Плесень. Паутина в некоторых местах. Пахнет залежавшейся одеждой. Деревянный настил под ногами давно отсырел. Спасибо крыс под ногами не бегает.

– Налево. Крюк не зацепи. Тормози, – продолжают командовать за моей спиной.

Конечно, торможу. А куда я денусь? Во-первых, утыкаюсь в очередной запертый люк и хлипкого вида проржавевшую лесенку, ведущую к нему. Но здесь уже хоть можно стоять в полный рост. Дёма устраняет последнее препятствие, впуская в закрытое помещение приятную прохладу, после чего проворно выбирается наружу.

– Вот сейчас без капризов. Тут скользко, так что держись за меня и не смей выпускать, – предупреждает он, подавая руку.

С присущей мне неуклюжестью выкарабкиваюсь на покатую металлическую крышу. Как кляча, ей богу. Почему всё вечно через одно место? Вот хочется же быть грациозной кошечкой, а на выходе получается престарелый тюлень, страдающий артритом и отдышкой.

Стоять на маленьком клочке горизонтальной балки сложно даже с поддержкой, а уж без неё… Внизу, для страховки выставлены защитные ограждения, так что разбиться, конечно, не получится, но всё равно страшно. Не те это американские горки, на которых охота прокатиться.

– Маленькими шажками за мной. Тут недалеко, – велят мне, и мы медленно семеним вперёд. Настоящий квест, в котором надо не только удержаться, но и не налететь на кабели, развешенные на уровне роста словно специально для того, чтоб я поиграла в суицидника.

Придерживаясь за кирпичный выступ, миную оплёточную преграду, а там уже мне помогают перебраться на другую часть дома. На секунду оказываюсь в объятиях Демьяна и забываю обо всём. Где мы, что мы, зачем мы. Какая-то мистика, реально. Так бы и стояла, забив на всё, но он увлекает меня дальше, на соседний участок, стоящий под углом, откуда я перешагиваю через низкое ограждение, попадая на небольшую площадку. Не очень ровную, немного скользкую, но стоять можно.

Вот теперь, наконец, перестаю в панике смотреть себе под ноги и оглядываюсь по сторонам. И… Боже. Какой вид! Нева переливается всей палитрой синего, а затянувшее в преддверии грозы небо словно жирными мазками прорисовано. Знаменитый крейсер Аврора угадывается за деревьями по возвышающимся мачтам. Справа же, как на ладони, лежит Троицкий мост, по которому мы недавно проезжали. Сейчас уже пустой и перекрытый. Слева, чуть дальше, Литейный, на нём ещё пока угадывается движение.

Внизу маленькими светлячками проносятся автомобили, а на набережной собралась огромная толпа, готовящаяся к разводу мостов. Столпились экскурсионные автобусы, напоминающие с такого ракурса гусениц. Однако самое главное во всём этом великолепии – панорама Питера по ту сторону реки.

– Вау! – улыбка расползается на моём лице, когда я оборачиваюсь к Дёме. – Это дико красиво!

– Наверное, – соглашается тот без особого воодушевления.

– Тебе не нравится?

– Нравится, но этот вид уже приелся за столько лет. Я на него и внимания-то не обращал. До твоего появления.

– Это хорошо или плохо?

– Хорошо. Наверное.

– Наверное. Всё у тебя так неопределённо. Город нравится, но на него фиолетово. Я нравлюсь, но жалеешь об этом, – в моём голосе больше обиды чем следует, но контролировать её не получается.

– Не жалею.

– Сам же сказал, что… – ёжусь. Мне хоть и сказали одеться потеплее, но не уточняли насколько. Я надела клетчатую рубашку с рукавами, плюс топ под ним. Думала, хватит. Внизу хватило бы. Но не здесь. Погода портится и ветер, дующий от воды, заметно морозит. – Бр-р… Кто говорил, что, типа, ну… выбора нет?

Демьян, с видом заботливого папаши, накидывает мне на плечи куртку.

– Я такого не говорил. Я сказал, что не хочу к тебе что-то испытывать. Это разные вещи.

– А, ну да, прости. Так ведь звучит намного обиднее.

– Бестолковая, – хмурится он, от чего на его лбу собираются в причудливой форме складки. – За тебя ведь переживаю. Я тебе не пара. И, по-хорошему, ты должна бежать подальше ради собственного бла…